Ave, Caesar, morituri te salutant
Настало время повторно сразиться со смертельно-затаенной опасностью в комнате с драгоценными камнями.
Начинается второй этап в уничтожении террористов. План Рено предельно прост – заставить оасовцев посмотреть на проклятые самоцветы; они вторгаются в разум людей и сводят с ума, заставляя нажать на плиту-ловушку. Бывалый предварительно запретил археологам лицезреть на драгоценные камни, ведь их действие распространяется на странников только посредством зрительного метода, а отнюдь не воздушным путем.
Рено зашел в комнату и – не поднимая взора на драгоценные камни – воскликнул, приковывая внимание террористов к запретной тайне гарамантов, о каковой мыслить не стоит.
– Вы только посмотрите, какая красота!
Задуманное воплотилось – оасовцы восторженно засматривались на упоительные драгоценности, чей вид очаровывал каждого, точно золото латинской Америки, обнаруженное конкистадорами посреди джунглей. Жерар – не исключение. Великолепная красота захватывала хладнокровного террориста, заставляя молвить в истинном изумлении. Больше всего археологи жаждали его безумия, что разрознило бы ряды террористов окончательно, а заговорщики могли уличить момент и покинуть комнату. И далее – через несколько шагов – механизм на полу запирал овальную комнату, обрекая террористов на верную гибель. Теоретически все звучало безукоризненно, но предугадать, кого именно самоцветы выберут целью для помешательства, было невозможно. Вероятно, расчет исходит от особенностей психики каждой жертвы. Впервые все археологи смотрели на них, но разум потеряли только Франсуа и Пьер, а Рено в ступоре увидел действие ловушки, что косвенно можно списать на воздействие. Оттого и выросло предположение: примерно половина людей испытывает психологические перемены, а остальная часть – абсолютно не затрагивается явлением. Однако некоторые аспекты поныне остаются невыясненными: почему подчас к безумцам возвращается разум сам по себе, и каким образом работает механизм возврата к здравомыслию. Как известно, Рено сумел остановить сумасшествие Пьера выстрелом из винтовки. Археологи предполагают: некое сильное психологически-эмоциональное потрясение имеет вероятность вернуть к здравому смыслу. Сейчас эксперимент повторится вновь, а археологи подробнее изучат феномен овальной комнаты.
Для оасовцев разглядывание драгоценных камней – сверхзанимательное увлечение; для археологов – мучительное ожидание очевидного и желанного развития событий. Террористы не ведали последствий безобидного действа в пылу поиска артефакта, поскольку Рено размыто растолковал инциденты с потерей разума в комплексе, ничего не раскрывая полностью.
Дверь закрылась с грохотом, сразу оторвав оасовские взгляды от самоцветов, и некоторые террористы уже почувствовали незначительное помутнение рассудка.
Жерар заворчал, впервые встретив подобную опасность:
– Это еще что?! Почему дверь закрылась?!
– Она закрывается автоматически, – сказал Рено. – Главное не нажимать на во-о-н ту плиту, – он показал рукой на гибельный механизм.
Старый солдат осознавал: террористы совсем скоро загорятся идеей надавить на нее. Тогда самое важное – вовремя отворить выход. Но сейчас он старался протянуть время, дабы оасовцы возжелали перебить себя. Трудность: Жерар может понять, к чему идет дело. Но и пропустить дальше по комплексу настолько много террористов Рено позволить не мог.
– За что она отвечает?
– Точно неизвестно. Мы полагаем, что приводит в действие убийственную ловушку.
– И как отпереть выход?
– С этим проблема. Мы случайно куда-то нажали и дверь отворилась... Придется искать кнопку основательно, – украдкой солгал Рено, пытаясь не вызывать подозрений главаря.
Жерар потянулся к кобуре, достав пистолет. Наведя оружие на археолога, он сказал:
– Мне кажется, или ты арапа запустил?
– Да неужели? С чего бы мне? – нефальшиво ответил бывалый.
Рено нисколько не изменился в лице, дав понять главарю – ему нечего скрывать и бояться. Любой другой участник археологической группы едва ли смог скрывать свои эмоции перед дулом пистолета, что сразу бы выдало коварный план.
Главарь резко взвел курок; отчетливый щелчок эхом облетел комнату. Соперник даже не дернулся.
Археологи же понимали: начался момент истины, определяющий исход и судьбу их столь непростых странствий по комплексу гарамантов. Однако внутри млела надежда, которую невозможно уничтожить и растоптать ничем, даже если она безжалостно низвергается в пропасть.
Надежда есть крайне живучая внутренняя материя. Индивидуум продолжает верить в успех и благополучный исход, даже если события располагают к убеждению в неотвратимом поражении и крахе. Однако человек делает все возможное ради разрешения затруднительной ситуации, а не лишь слепо верит в положительный исход и всецело ничего не предпринимает.
Жерар долго всматривался в лицо солдата, пытаясь уличить во лжи и создании оплота сопротивления против оасовского поиска артефакта. Однако Рено не подавал никакой реакции: ни повел глазами и не спрятал их, у него не дернулся ни один мускул, выражение лица полностью неподвижно и безынтересно к происходящему вокруг, словно и никакого пистолета не направлено в сторону филигранного и закаленного бойца. Главарь пронзительно заглядывал внутрь оппонента, пытаясь выявить все потаенные планы и намерения, но ничего подозрительного тот не выявил, хотя двуличный план солдата прямо сейчас приводился в действие – где-то раздалось еле заметное бормотание среди стана террористов, которое скоро приведет к непредсказуемым последствиям. Однако этого не слышали ни Жерар, ни Рено: они были настолько заняты тайным сражением в переплетениях мозга, что максимально отстранились от всего вокруг. Лишь остальные террористы и археологи подмечали распространение странного ветра перемен в овальной комнате, инкрустированной драгоценностями.
Обычно все начинается – на первый взгляд – с безобидных и малопонятных речей, но далее кульминация приводит к поистине смертельным последствиям. Единственный случай в овальной комнате прекрасно показал, к чему приводит воздействие проклятых драгоценных камней на рассудок: жертва словно меняется, агрессия теряет грани дозволенного, и человек уже готов убить своего недавнего соратника в погоне за «открытием выхода» посредством нажатия на плиту, которая будто влечет к себе.
Рено продолжал проявлять чудеса выдержки и непробиваемости духа. Неожиданно террористический тест на «истинность намерений» подобрался к концу, и главарь издал продолжительный смех.
– Я пошутил, – надменно сказал Жерар.
– Так и понял! – живо вымолвил археолог.
– Что насчет кнопки?
– Найдем, – сказал Рено, рассматривая покатые стены на уровне пола для имитации поиска. Искусная фальшь оказалась незаметной для глаза террориста, открывая археологу поистине невообразимые просторы для растягивания времени.
– Долго там? – нетерпеливо спросил Жерар после пяти бесконечных минут ожидания.
– Пока успеха нет... – с досадой промолвил бывалый. – Где же она?.. – добавил он, привнеся к словам почесывание затылка ради неподдельной эмоции любопытства поиска.
Тем временем начался второй акт в умопомешательстве. Тишина в комнате прервалась вполне здоровой молвью террористов, но тема изречений пугала – желание надавить на плиту и «открыть выход».
Жерар предостерег напарников, обнародовав измененный план: оасовцы не будут ничего предпринимать, ожидая обнаружения заветной кнопки ради безопасного открытия выхода. Также категорически запретил нажимать на плиту и двигаться без приказа. Но Моро не совсем понимал всей сути происходящего, а списал желание сподвижников на испуг после закрытия двери. И сам он хотел скорее покинуть неприветливую комнату, однако неизвестная ловушка останавливала от опрометчивых вердиктов, гораздо разумнее воспользоваться способом археологов, ибо те выбрались отсюда без использования подозрительно заманчивой плиты.
Нетронутые помешательством оасовцы вступили в дискуссию с противоположной стороной, аргументируя все разумными приказами главаря, которые никогда не ставились под сомнение и не оспаривались никем. Подкреплялось все тем, что их проводники побывали в комплексе, следовательно осведомлены о секретах и разнообразных ловушках. Моро тотально поддерживал разумных соратников, не понимая причины странных решений иных.
Безумцы не желали внимать идеи со здравым смыслом, и даже очередной приказ главаря ничего не менял. Разгорелся спор настолько горячо, едва не начав перестрелку недавних соратников. Два лагеря – споря меж собою – готовились к наихудшему развитию судьбы, – никто не знал последствий после нажатия пресловутой плиты. Только чувство неизвестности и страха было в их умах. У потерявших разум людей – как ни странно – имелись те же чувства, но комната ужаса заглушала подобные мысли с каждой секундой все сильнее и сильнее, пока агрессия, словно жидкость, не переполнит емкость и не выльется за края.
– Это безумие! Остановитесь! – в испуге воскликнул Жерар, пытаясь остановить умопомешательство. Страх оасовца вызвал эксцентричный случай, выходящий за рамки понимания, ибо никогда его подчиненные не сходили с ума до такой степени, чтобы перестрелять всех, даже собственного главаря. Никто главаря не слышал, а цунами уже началось – один из безумцев выхватил автомат и, казалось, даже собирался стрелять. Теперь за оружие схватились все – и достаточно одной крошечной искры для эскалации конфликта.
– Что твориться? – главарь спросил Рено.
– Я предупреждал: комплекс треклятый сводит людей с ума. Но там, на поверхности, кое-кто и не помыслил об опасностях. Что хотел – то и получил, – в издевательстве залился солдат.
– Найди кнопку! Скорее!
– Я этим и занимаюсь. Самое главное – не дать им нажать на плиту. Иначе...
Раздались первые выстрелы над головами террористов, прервав слова археолога. Безумцы пробуют нащупать пределы выдержки остальных оасовцев, однако их попытки вполне могут зайти слишком далеко.
– Не стреля-я-ять! – завопил главарь. – Совсем рехнулись?
– Эти дурни чуть не попали в нас! – некто воскликнул исступленно, раскаливая обстановку.
Стрельба не являлась для бывалого солдата экстраординарным; остальные археологи затряслись от страха, поскольку на чреве своем не доводилось испытывать военные действия, а видели подобное в кинофильмах. Вживую они столкнулись с похожей опасностью однажды – во время недавней перестрелки с террористами у раскопа, однако такое сравнение абсолютно некорректно по причине полной безопасности археологов. В овальной же комнате стрельба происходила совсем близко, и любой неблагоразумный оасовец мог намеренно выстрелить в неугодных проводников.
Но стрельба имела и негативное последствие – она побудила развитие очередного приступа ПТСР у Рено. В ступоре вновь одолевали вспышки незабвенного ужаса войны из карьеры солдата: ничем не вытравливаемые; что останутся с ним навсегда и будут вечно портить жизнь, наворачивая слезы и создавая истерику до конца дней.
Жерар быстро обнаружил археолога в остолбенении, но привести того в чувства не удавалось ни голосом, ни прикосновением, ни даже светом от фонаря.
– Что это с ним? – неосведомленный главарь спросил археологов.
– Психический приступ, – рискнула ответить Вероника, бегло посмотрев на Рено.
– И надолго? – не то в отчаянии, не то со злостью Жерар незаметно изрек.
– По моим наблюдениям: 10 – 15 минут минимум.
– Вот леший! – выругался Моро. – К этому времени они перестреляют нас всех! Найдите кнопку!
Археологи последовали приказу главаря. План Рено внезапно оборвался, а ситуация в комнате близилась к апофеозу. Однако все усугублялось отсутствием информации о расположении кнопки, ведь только бывалый знал точное ее место, а также тем, что «линия фронта» перерезала комнату надвое, посему поисковой круг сужался значительно.
К счастью, иррациональные террористы безобидно постреляли над головами своих врагов, но стоит им стрелять точно в цель, и развернется смертельно-фатальная баталия для обеих сторон конфликта. Здравая часть оасовцев пыталась в очередной раз переубедить противоположную сторону, и все было тщетно.
В самоцветной комнате повисли очевидные вопросы: кто решится выстрелить первым? У кого терпения хватит? Кто сломается первым, начав ураган перестрелки? Оасовцы смотрели друг на друга со звериными глазами, готовясь к заключительной схватке за злосчастную плиту, а Рено продолжал пребывать в состоянии бессознательного оцепенения.
– Ведь все легко решаемо! Надавить на плиту – и все мы спасены. Зачем пользоваться оружием? – предложил некто из дюжины безрассудных.
Поборники здравого смысла также не отставали в демагогии, пытаясь убедить в обратном. Едва ли это могло помочь: исход сражения предопределен задолго до появления террористов.
– Бросьте! – Жерар вновь попытался разъяснить. – Неужели вы не понимаете? – плита прибьет нас! Здесь нельзя нажимать на все подряд! Подзабыли недавний случай? Один из вас сдуру нажал на кнопку, а ловушка проломила его тупую голову. Хотите сейчас угробить всех?..
– Нет! – тотчас раздался гомон мудрых оасовцев, точно глас разума во тьме лишенных здравого смысла, луч света среди безжизненного комплекса гарамантов, наполненного безумием и ледяной смертью, кровью и сверхъестественными явлениями.
– И стоит ли напоминать про случай в пещере? – продолжал оратор. – Он свихнулся и взял гранату, мол, гигантский скорпион здесь. Сравните... происходит то же самое – у вас едет крыша. Остановитесь, иначе все умрем! Вспомните нашу миссию, она провалится из-за вас, олухов! – в последнем бессилии воззвался Моро.
– Не о том-то ты говоришь! Нажмем на плиту – артефакт наш! Никто не решался пойти на это, никто не хотел жить, но все легко поправимо! – продолжал умалишенный.
– Но какой ценой? Мы перестреляем друг друга, а остальные – умрут от ловушки.
– Плита открывает ход к артефакту! Череп ждет нас! Плита или смерть!
– Пли-и-та! Пли-и-та! Пли-и-та! – прозвучал оркестр безумных голосов. – Вечная жизнь! Жизнь! Жизнь! Череп дарует! Мы-ы спасены-ы!
Подлинное умопомрачение бесповоротно превратило дюжину террористов в податливый комок, готовый уничтожить любого несогласного и надавить на плиту вопреки здравому смыслу. Проклятые самоцветы прожгли разум, открывая путь манипуляции сознанием. Отныне они подчинялись приказам неведомого бога гарамантов, что желает одной только смерти глупым странникам.
Археологи досконально осмотрели всю левую часть комнаты, но кнопку найти не сумели. Поразила страшная догадка – выход можно открыть только со стороны безрассудных террористов, а приблизиться туда – значит развязать войну за плиту смерти. Риск провала заметно перевешивал нулевой успех. Известие немедленно долетело до главаря, устанавливая в безвыходное положение.
Верный приспешник Жерара отобрался в негласного лидера толпы сумасшедших. Рассудок подвергся влиянию проклятых камней, а тон изменился радикально.
– Нет, – Рене сынициировал очередную главу опасной борьбы за обладание запретным механизмом, – без плиты нам ничего хорошего не светит. Почему мы не можем использовать сущее спасение? Разве может не спастись человек на грани голодной смерти, коль рядом изобилует еда?
– Я уже все высказал о плите, – Моро беспрекословно отрезал. – Это что еще за идеи ты поднимаешь?! С какой стати ты устраиваешь тут свои порядки? – возмутился он. Главарь не подозревал: даже «правая рука» обезумела, выбрав иную сторону.
– Идеи жизни, идеи спасения, идеи – правды! Но ведь кто-то же должен был поднять бунт на корабле? Ты и впрямь не понял, куда ведешь всех нас? Кто хочет упасть в могилу?
– Никто, – армия безумцев ответила хором.
– Видишь? – проявил Рене. – Никто не желает умирать по твоей самодурской прихоти... Мне жаль, но лжи археологов ты так и не увидел, а ведь семя заговора было заложено уже при первой встрече. И вот момент настал, а ты все слеп? Поиск – полное вранье хитрого солдата, приправленное красноречием. Разве ты не слыхал о «приступе»? То-то и оно. Здесь – правильная кнопка, – он указал на плиту, – тогда зачем нынче слушать доводы лжецов, которых следовало пристрелить первоначально? Побыстрее кончим со спорами – вмиг окажемся у артефакта!
– Кто тебе дал право на собственный выбор? Я – самый главный, и никто не смеет ослушаться моего приказа. Не зазнался ли ты чересчур?
– Иногда дерево нужно поливать кровью патриотов, чтобы оно росло и дальше...
– Экую чепуху ты выдал! – озлобился главарь. – Причем здесь этот американский бред? В ОАС все подчиняются главному, и никакой демократии лешего нет. Думаешь, П. приказал бы нажать на чертову плиту?
– Его здесь нет! – взревел безрассудный. – Он не знает всей сути вещей!
– Что с тобой, Рене? Спятил окончательно за пять минут.
– Я спасаю нас от завзятой гибели. Мнение твое – ничто и мне на него плевать, ибо слово изменника не стоит и выеденного яйца. Сегодня мы враз устроили революцию; попрем любого прочь, кому духу хватило вероломно предать и опорочить непоколебимые идеалы ОАС!
– Ох как ты заговорил, сумасброд?! – главарь неистово вскричал. – Проклятая комната – как зеркало – вскрыла гнилую личину! А ведь у нас за спинами столько славных дел... Хочешь сказать: ты уже давно вынашивал план?.. И сколько заплатили сторонники дряхлого старикана?
– Пока ты заговариваешь мне зубы – ничего не выйдет! Эдакая брехня – не преграда для меня! Пустословие не может изжить стремление к плите. Не надейся, ты – не помеха в исполнении плана вечной жизни. Твой подход весьма глуп, но мы теряем драгоценное время... Череп не будет ждать, пойми! Пойдем со мной, коль не поздно... – предложил он, подозвав рукой.
– Сознался в предательстве и захотел из воды сухим выйти? Нет уж! Пуля – оптимальный и справедливый подход, аккурат под отщепенца вроде тебя.
– Я не предатель и не ренегат какой-нибудь. Предал ОАС дрянной Жерар Моро, поверив кучке мерзопакостных, кои только и ждут нашей смерти. Усвой: по воле заговорщиков мы спорим о плите! Далее таков их план: подтолкнуть к перестрелке, а затем уйти преспокойно, бросив на верную погибель! – Рене продолжал «абсурдную» речь, заставляя главаря мельком оглядеть археологов, чей план подробно транслировался неявной силой самоцветов. Моро, колеблясь, постоянно переводил очи на безумца и заговорщиков, заставляя знатно занервничать последних. Откровения звучали правдиво; любой косой взгляд археологов мог изменить мнение террориста кардинально и неотвратимо.
– Не верь им... переходи на сторону правды... Я думаю... поздно станет... скорее!.. – забормотал оасовец, заметив интерес Жерара к археологическому заговору.
Раздумья Жерара продлились недолго – презрительный взгляд вновь обратился к сумасбродному Рене, указывая на категорический отказ от сделки с гарамантской силой черепа; археологи в облегчении выдохнули.
– Твои «последователи» сбрендили, ежели не они, тогда кто начнет пальбу? Заметь: это твои болваны – стреляли над головами!
– Нужны жесткие меры, иначе... Иначе археологи... убьют нас... своей кнопкой! Спасает только плита... а их кнопка – смертельная... Мы должны... остановим их-х-х!.. – Рене окончательно потерял разум, став говорить отрывисто под воздействием комнаты, что придвигало кровавую развязку к логическому завершению.
– О чем ты? – теперь Жерар едва понимал лепетание безумца. – Сдвинешься к плите – получишь пулю, – главарь навел пистолет на экс-союзника.
Археологи безрезультативно пытались привести Рено в чувства, но ныне он пребывал во «сне» невозможно долго.
С каждой секундой напряжение в комнате безрассудства росло, и очень скоро достигнет своего апогея. И если перестрелку каким-то чудом удастся пережить, – нажатие на плиту приведет к гибели. Археологи верили рассказу Рено, – о том, что он в ступоре увидел смерть после активации плиты, – и ни на йоту не сомневались в правдивости слов, ибо лгать ему бессмысленно. За то время, пока археологи вместе в пути страха, ужаса и неизвестности, они стали лучшими друзьями, и ничто не могло разорвать такую прочную связь. Потому нельзя было и помыслить о лживости слов солдата.
– Ты не... сделаешь... этого... – почти в бреду бормотал Рене, – Ведь... ведь я... предлагаю спасение... череп хочет помочь... М-мы доберемся до него... просто переходите на сторону правды. Ос-станови археологов-в... их... коварный замысел... убе-ей сперва-а девчонку...
– Нет, это я тебя сперва прикончу, предатель проклятый, да еще и напрочь потерявший разум, – ввел логичное обоснование главарь.
– Не-е-ет!.. Череп с нами... он снизойдет и спасет нас... а вы все умрете... – безумец делирийно продолжал, вызвав у Жерара протяжный смех. Казалось, словно устами Рене говорил сам гарамантский бог.
– Заткнись, а то... – начал было Жерар, но крик Рене оборвал фразу:
– Умри!
Рене судорожно нажимал на спусковой крючок, держа на мушке своего недавнего соратника. Одна пуля достигла Жерара, и тот рухнул на пол.
– Ты подстрелил меня, болван! – вскрикнул Моро.
Сумасбродный рассмеялся в победном кличе, но тотчас начался вихрь перестрелки, убив его. Падая, он под конец протянул:
– Я тебя еще достану-у-у!..
Археологи столкнули Рено на пол, дабы в него не попали пули. Метод вывел солдата из оцепенения, но негативный сценарий уже привелся в действие: террористы поливали пулями друг друга, а безумцы старались подобраться к плите и активировать механизм.
– Не дайте им нажать на плиту! – выкрикивал главарь. – Убейте всех!
– Что происходит? – в неведении спросил Рено, пытаясь приподняться.
– Не следует вставать, – отрезал Франсуа рукою, – шальная пуля попадет.
– Они сдурели, – коротко промолвил Пьер.
– Фонари-то выключите, как на ладони видно нас, – заметил бывалый солдат.
Археологи немногословно погасили свет, изо всех сил прижимаясь к ледяному полу. Рено сгенерировал второй приказ:
– И нужно отползти к стенам, иначе точно пристрелят нас.
Люди медленно задвигались к овальной стене и не поднимали головы.
– Умрите! – воскликнул главарь, стреляя по безумцам.
Рено в удивленьи спросил:
– Жерар вовсе не пострадал?
– Я поняла так: пуля попала в него, – испуганно проговорила Вероника, вздрагивая от выстрелов.
– Ногу, наверное, задело, – предположил солдат, – ишь, как голосит.
– Это кратно усложняет дело, – заметил Франсуа.
Перестрелка скоро утихла, и в комнате смерти нависла гнетущая тишина, подчас омрачаясь стоном. Живым остался Моро и четверо террористов, а один критически ранен. Противоположная сторона вовсе уничтожена, но некоторые пребывали в агонии и предсмертном упадке. Главарь перевязал ногу бинтом из аптечки; археологи безмолвно сидели на полу, осмысливая перестрелку, везение, удачную смерть большинства террористов.
– Аве, Цезарь, тебя приветствуют идущие на смерть! – раздался нечеловечески-холодный голос из уст неназванного безумца, чей разум узурпировала гарамантская сущность полубога.
Однако во тьме комнаты с драгоценными камнями происходило то, чего пока никому не было видно...