Время неслось с утроенной скоростью, и не успела я оглянуться, как на часы показали половину шестого вечера. Мы почти закончили с уборкой, и я уже начала придумывать, не попробовать ли уговорить Оливера на очередной опыт, как вдруг по домику разнесся требовательный стук. Оторвавшись от стены, я изумленно посмотрела на дверь, почувствовав, как на плечо опустилось маленькое тельце. За неделю нашего знакомства еще никто так не стремился попасть в домик. Как я успела понять, Олли был чужим среди жителей Бонема, к нему относились, как к забавному чудику, но мало кто водил дружбу со странным пареньком.
Повернувшись к парню, я поинтересовалась:
- Ты ждешь гостей?
- Не думаю, что это ко мне. – на лице у молодого человека было выражение легкого недоумения. В воздухе зашуршали крылья, Хермис сорвался с места и принялся кружить под потолком. Хмыкнув, Олли метким движением отправил тряпку в ведро с водой и направился открывать. – Скорее всего, кому-то потребовался господин Доусон, вот народ и ломится к нам. Обычное дело! Мы же в деревне, может, кому-то нужно нарубить дрова, а кто справится с этой задачей лучше, чем лесоруб? Ничего, извинюсь, скажу, что господина нет дома, что он опять в лесу занят, а я ничем помочь не могу. Так, ты оставайся тут, не стоит, чтобы тебя в доме видели. Мы тебя уже неделю прячем, причем достаточно удачно, я не хочу ломать нашу маленькую идиллию. Мало ли кто это может быть? Может, это один из его друзей? Увидит, что у меня в доме девушка сидит, расскажет приятелю, и что тогда? Не спорю, я хотел уходить, но я не желаю портить отношения с господином Доусоном! Сиди тихо на кухне, не высовывайся, я сам во всем разберусь. Боги былые и грядущие, какие же настырные люди живут в Бонеме, так долго стучаться!
Поправив ворот рубашки, паренек направился в прихожую. Неизвестные гости продолжали барабанить, мне показалось, что за дверью стоит человека три, никак не меньше. Я осторожно высунулась из-за дверного проема, наблюдая, как Олли неспешно отпирает замок. Открыв парадную дверь, он впустил в полутемную комнату лучи вечернего солнца. Увидев, кто пожаловал к нам в гости, юноша улыбнулся и воскликнул полным приветливости голосом:
- О, господин Камминг, господин Гилкрист! И господин Финлис с вами! Извините, я вас сначала не заметил, вы так в сторонке стоите… Чем могу быть полезен?
- Где Томас?
Я не видела гостей, но голос человека показался неприятным и грубым, его обладатель представился мне этаким мужланом с большим количеством мышц, мускул и физической силы. Где-то глубоко внутри меня зашевелился страх: шестое чувство вопило, что от этой компании не надо ждать ничего хорошего. Однако Олли нисколько не смутился таким тоном, он продолжал приветливо улыбаться стоящим на пороге людям.
- Не знаю, если честно. Я его уже с неделю не видел, думаю, он где-то в лесу, на работах. Я могу чем-нибудь помочь?
- Вот правду я говорил, этот заморыш прихлопнул нашего Тома! – взревел один из посетителей, и от его вопля моя кровь застыла в жилах.
Я вжалась в стену, не в силах оторвать глаз от происходящего. Темная фигура загородила солнце, тень Олли шарахнулась в сторону от человека, стоявшего в дверях, а его спутник поднял такой крик, будто его режут. Я почти не видела того, что творится за дверью, зато слышимость была превосходной. Зажмурившись и не переставая поглаживать маленькую птичку на плече, я вся обратилась в слух.
С улицы донесся другой голос – вкрадчивый и спокойный.
- Погоди, Ричард, может, юноша тут действительно не виновен. Оливер, скажи мне, когда ты видел Тома? Скажи честно, нам нужно знать точную информацию.
- Мы с ним разговаривали в прошлый понедельник, господин Доусон тогда на работы собирался, говорил, что на несколько дней уйдет, до среды или до четверга. В среду я проснулся, и увидел при входе его топор, подумал, что господин уже вернулся, но его самого я не видел уже больше недели. Мне казалось, что он нашел какую-то подработку глубоко в лесу, вот и ушел надолго. А почему вы такие странные вопросы задаете? Мне что-нибудь передать господину? Давайте я запишу просьбу, чтобы ничего не забыть…
- Оливер, ты знаешь, что Томаса уже неделю никто не видел?
- Он что, не на работах?
- Нет! И я просто уверен, что ты, паскудник, прикончил очень хорошего человека! – снова заревел первый человек, названный Ричардом. Олли сделал несколько шагов назад, как будто боясь, что этот человек на него набросится, однако громилу опять успели остановить.
- Спокойнее, Ричи, спокойнее. Держи себя в руках! Да, Оливер, как видишь, Тома уже давно никто не видел. Во вторник поздно ночью он отправился домой, должен был прийти на работу в пятницу, но остальные лесорубы так и не дождались его, пошли на смену без него. Затем, вернувшись, они узнали, что никто в деревне не видел Томаса уже несколько дней. Естественно, у всех нас появились определенные подозрения, и, как ни прискорбно, все они указывают на тебя.
Услышав эти слова, Олли поперхнулся.
- Что?! Вы хотите обвинить меня в исчезновении господина Доусона?! Что я с ним сделать-то мог?!
- Не знаю, что ты с ним сделал, но Том пропал по твоей вине, я это печенкой чую!
Мужчина вошел в дом, загородив собой почти весь дверной проем. Я заметила, как Олли метнулся в сторону, а затем услышала его вопль:
- Господин Гилкрист, прошу, не надо на меня нападать! Клянусь, я ни в чем не виноват! Господа, держите его подальше от меня, он же прикончит меня! Да что с вами такое?! Я никого не убивал, это же просто смешно!
- Серьезно, Рич, держи себя в руках. Надо разобраться, может, мальчик действительно не виновен.
- Виновен! Да вы только посмотрите на его морду, на ней же написано, что этот паразит что-то скрывает!
- Вы же знаете Томаса Доусона! Он человек не дюжей силы, лесоруб, а я – тщедушный мальчишка! – снова послышался голос Олли.
Любопытство во мне пересилило страх, и я осторожно выглянула из-за угла. Паренек пятился от высокого, мощного мужчины, переступившего порог дома. Едва увидев его, у меня замерло сердце, а от мысли, что он может сделать, как следует рассердившись, мне стало страшно. Похоже, примерно о том же думал и юноша. Он больше не улыбался, молодой человек старался держаться как можно дальше от незваного гостя. Со своего места я видела, как ему на плечо уселся нахохлившийся спутник. Следом за громилой в дом вошли еще двое. Рядом с товарищем эти люди казались слишком маленькими и худыми. Глядя на одного из них, юноша затараторил: – Господин Камминг, вы же не серьезно?! Вы что, правда считаете, что я виновен в исчезновении господина Доусона?!
- Все указывает на тебя. Ты живешь вместе с Томом, ты видел его последним, и последнюю неделю ты уж очень подозрительно себя ведешь.
- Что значит «подозрительно»? Я веду себя так же, как и шесть месяцев назад!
- «Подозрительно» значит то, что ты ежедневно устраиваешь настоящую канонаду! – пробасил третий человек, до этого хранивший молчание. – Сначала моя жена жаловалась, что жилец Тома стал уж очень буйным. По началу я не верил ей, думал, что она просто наговаривает на мальца, так нет! А вчера я работал в мастерской, и от твоих взрывов у меня все тряслось! Анна сказала мне, что ты такое каждый день вытворяешь, от тебя уже неделю житья нет. А сегодня тебе ни с того, ни с сего понадобилось в поля наведаться!
- Я и раньше проводил опыты, господин Доусон не имеет ничего против этого!
Снова заговорил невысокий человечек со спокойным голосом – мне показалось, что в троице именно он главный.
- Аластер прав, ты действительно ведешь себя очень странно в последнее время. Ты всегда был достаточно своеобразным юношей, но первое время ты не шумел настолько часто. Уже вся деревня на ушах стоит от твоих взрывов! Люди волнуются, они хотят узнать что случилось с Томом, и очень многие считают, что твои взрывы связаны с его исчезновением.
- Что?!
- Ты что, оглох от своих штучек?! – подал голос громила. Олли бросил на него быстрый взгляд, а затем выпалил:
- Да что я мог с ним сделать, и, главное, зачем?! У меня и мотива-то нет! Я не вор, не разбойник, мне незачем убивать человека, приютившего меня накануне зимы!
- Откуда нам знать, что твоей голове творится? Ясно одно, ты – самый настоящий психопат, нормальный человек не стал бы постоянно что-то взрывать. Да ты вообще опасен для общества!
Олли чувствовал опасность, он боялся, а Хермис, сорвавшись с его плеча, наматывал круги над хозяином. С усилием он справился с собой, и постарался взять ситуацию под контроль. Олли, знатный болтун, неплохо умел заговаривать окружающим зубы: сейчас его страх выдавал только чуть дрожащий голос, однако говорил он достаточно уверенно.
- Мои эксперименты еще никому не причинили вреда. Я занимаюсь научными изысканиями, но, к сожалению, они не всегда проходят удачно. Таков путь науки! Будь моя воля, я не привлекал бы к себе столько внимания, но, к сожалению, в некоторых моментах я бессилен. И я точно не хотел пугать вас своими взрывами!
- Правда? – спросил один из гостей вкрадчивым голосом. – Тогда как ты объяснишь, что Томас еще на прошлой неделе ушел домой и не вернулся? Куда же он мог деться, оставив тут свой инструмент? Ты знаешь привычки лесорубов, они никуда не уйдут на работы без своего топора, эти люди относятся к ним, как к спутникам. И что же ты хочешь сказать, Том ушел на продолжительные работы, забыв дома продолжение собственных рук? Смотри, вот его топор стоит, следовательно, Томас должен быть где-то тут.
- Да, мне тоже показалось странным, что господин оставил топор дома, но мало ли чего вздумалось человеку? Может, там, в лесу, ему дали новый инструмент?
- Не пори чушь! На работы все приходят со своими топорами, мы тратим уйму времени, подстраивая их под себя! – рыкнула крупная фигура. – Ну-ка признавайся, что ты с Томом сделал, паршивец малолетний! Говори, куда ты его дел, иначе я тебя прям тут задушу!
- Да не знаю я, куда он мог деться! Господин мне не дает отчета в своих действиях! – взвыл паренек, отскакивая от лесоруба в угол большой комнаты. Я с ужасом поняла, что теперь Оливеру бежать некуда – гости умудрились окружить его со всех сторон. От напускной уверенности молодого человека остались лишь крохи, однако он не оставлял попытки выкрутиться из сложной ситуации. – В комнате его нет, я проверял, все, как было в понедельник! Клянусь, я и пальцем не трогал господина Доусона!
- Тогда почему ты стал взрывать что-то по несколько раз на дню?
- Я же сказал, что провожу эксперименты! Я уже близок к их завершению!
- Эксперименты?! То есть ты пытаешься скрыть тело несчастного Тома, взрывая его?
- Нет! Господин Гилкрист, что за глупость вы говорите! Как могут взрывы вязаться с исчезновением человека?! Не спорю, мне приходится шуметь чуть больше обычного, но с тем, что пропал господин Доусон, это никак не связано! Я вообще только от вас узнал, что господина уже давно никто не видел!
- Так или иначе, большинство обитателей деревни думают, что именно ты виновен в исчезновении Тома, и мы пришли, чтобы забрать тебя. Люди требуют правосудия, и мы обязаны предоставить им его.
- Господин Камминг, вы что, серьезно хотите меня арестовать?! За что?! За то, что я просто снимаю жилье у господина Доусона?! Я ни в чем не виноват!
- Не отнекивайся, паршивец, я знаю, что ты прикончил несчастного Тома! Не виноват он, как же! Я уже давно говорил ему, что такого, как ты, не стоит держать у себя под крышей, так нет же! Пригрел змею на груди! И что теперь с Томасом? Я просто уверен, что он, бедолага, разорван на мелкие кусочки твоими экспериментами! Что ты тут такое вообще творишь?! Ладно, ты и раньше был с заскоками, раз в неделю начинал шуметь, но теперь от тебя просто покоя нет! Как ни глянь на дом Тома, то из его окон все время дым коромыслом идет.
- И что? Из кузницы господина Финлиса тоже постоянно идет дым, но его же никто не обвиняет во всех грехах!
- В моей кузне ты никогда не услышишь ни одного взрыва, чего нельзя сказать о тебе. Да наши жены уже боятся подойти к этому дому, считают, что ты совсем тут обезумел! И что-то мне подсказывает, что это не просто бабские пересуды.
- Но это же полнейший бред! Как, ну как я мог убить господина Доусона?! Он же в разы крупнее меня!
- Взрывом своим убил, вот что! А потом решил избавиться от тела, поэтому и взрываешь что-то уже целую неделю!
- Можете осмотреть весь дом, проверьте, что тут нет ни намека на господина Доусона! Ни его, ни частей его тела, если не считать топора!
- Отлично, мы уже подходим к сути нашего визита. Сейчас мы проверим все на наличие улик, а утром отдадим тебя на народный суд. Пусть люди решают, что делать с таким, как ты!
- Что?! Да они же прикончат меня! – в голосе Олли послышался неподдельный ужас. – Я помню, что народ сделал зимой с тем бедным парнишкой! Да, он воришкой был, стырил у пекаря пару буханок и несколько двирмов, но это же мелочь, это не повод закидывать его камнями! Вы же чуть не прикончили несчастного, он едва на ногах держался, когда вы выставили его из деревни! А что люди сделают со мной?! Они же все считают меня виноватым в том, чего я не совершал! Это уже не правосудие, а публичная казнь будет!
- У нас свое правосудие. Виновный должен быть наказан, и кару для него определяют обитатели Бонема.
- Ну хоть разберитесь тогда в деле!
По комнате опять разнесся басовитый голос верзилы.
- А что тут разбираться? Томас пропал неделю назад, ты со среды шумишь без остановки, взрывы устраиваешь, от дыма, что из твоих окон валит, воняет чем-то химическим и горелым, все улики сходятся именно на тебе.
- Да не виновен я!
- Это будем решать не мы, а жители Бонема.
- Они меня прикончат! Закидают камнями до полусмерти и выставят подыхать на дорогу!
- Я уверен, что ты это заслужил. – заговорил местный кузнец. – Твоя тщедушная натура не вернет нам Тома, прекрасного человека и отличного друга, но люди хотя бы отомстят за него. Мы все любили Томаса Доусона, а из-за тебя мы даже похоронить его не можем!
- Так идите, проверьте, найдите хотя бы одну улику против меня! Докажите, что я действительно виноват!
- Улики, говоришь?! Ну так пошли в его комнаты! Стой в дверях, так, чтобы мы тебя видеть могли. И не смей рыпаться!
Сидя на полу около дверного проема, я едва не выла от отчаяния. Мне было безумно страшно за Олли, я боялась, что угрозы людей, столпившихся в прихожей, окажутся правдой, и они действительно прикончат несчастного паренька. Он же ни в чем не виноват! Что за ересь несут эти люди?! Как можно убить человека взрывом, а затем в течении недели избавляться от тела?! Это же глупо, смешно, этого не может быть! Однако, судя по всему, гости свято верили в этот бред.
Ужас парализовал меня, я не могла пошевелиться, а из глаз сами собой начали капать слезы. Мне казалось, что еще немного – и эти мужланы действительно свернут шею мальчонке, якобы повинном в исчезновении их друга. И что тогда? В таком случае я останусь в Алеме в гордом одиночестве, и никто мне больше не поможет! От этой мысли мне стало еще страшнее.
Крики в прихожей чуть смолкли, мужчины пошли проверять комнаты исчезнувшего владельца дома. Стараясь не шуметь, я поднялась с пола и осторожно выглянула из кухни. Обычно закрытая дверь, находящаяся рядом с лестницей, была распахнута настежь, рядом с ней стоял Олли. Парень наблюдал, как его обвинители обшаривают помещение на предмет улик. Завидев меня, он замотал головой и жестом приказал мне вернуться в кухню.
«Нельзя, чтобы они и меня схватили! Они могут подумать, что я являюсь сообщницей Оливера, и тогда люди Бонема будут судить и меня тоже. Что, если они узнают, что я не из этого мира? Это же будет понятно, стоит мне лишь заговорить с незнакомцем, я же совсем ничего не понимаю! Олли был в ужасе, когда обнаружил меня в своей комнате, он полдня считал меня каким-то приведением, только потом уже немного успокоился, а что будет делать в таком случае толпа? Да они решат, что я какой-то демон, они разорвут меня на части, или, как ведьму, сожгут на костре! А вместе со мной убьют и парня, призвавшего меня из потустороннего мира… Нет, сейчас мне нельзя высовываться! Если я останусь на свободе, то смогу помочь Олли, как-то вытащить его, иначе бедняге серьезно не поздоровиться. Народный суд – дело страшное, кровавое, разъяренная толпа серьезно может закидать его камнями». Голос разума заставил меня вернуться обратно, и не лезть пока на рожон. Погладив взъерошенную птичку, сидящую у меня на плече, я прижалась к стене. Тем временем голоса стали громче, в прихожую снова вернулись люди.
- Ну что, нашли что-нибудь против меня? – поинтересовался Олли. – Я же говорю, там пусто, будто господин Доусон покинул комнату только сегодня утром. Да и что вы хотели там найти? Его наполовину расчлененное тело? Я даже слушать не хочу этот кровожадный бред! Вы убедились, что я непричастен к его исчезновению? Повторяю еще раз, мне просто незачем убивать человека, оказавшего мне такую услугу и приютившего на зиму!
- Значит, ты уже успел избавиться от тела. Ты психопат, но не дурак, и это сочетание просто ужасно. Кто знает, что у тебя в голове? Может, Том чем-то тебя обидел, запретил, например, с взрывами баловаться, вот ты и решил его прикончить? Так или иначе, я считаю, что твою судьбу должен судить народ, и займемся мы этим завтра с утра. А сейчас – пошли-ка с нами, ночь проведешь у меня в кузне.
До меня донесся звук шагов, а также полный отчаяния вопль Оливера:
- Еще чего! Нет, я никуда не пойду! Я останусь тут, и шагу не сделаю за порог дома.
- Пойдешь как миленький! Отсюда ты сбежать можешь, и что, мы оставим несчастного Тома без отмщения? Нет, дружок, так дело не пойдет. Не хочешь по-хорошему идти – мы тебя насильно затащим в кузню, но в этом доме мы тебя не оставим.
Встав на четвереньки, я осторожно выглянула в коридор, и увидела, как Олли предпринял отчаянную попытку очутиться на воле. Летающий вокруг него Хермис резко пошел на пикирование, и через секунду обернулся крупным волком с лоснящейся темно-бордовой шкурой – так вот как спутники меняют внешний вид! В холке зверь доставал до пояса своему хозяину, он грозно рычал, готовый защищать господина. Я и не представляла, что волк может быть настолько крупным! Мне показалось, что еще чуть-чуть – и этот монстр накинется на человека с мощной фигурой. Обладатель самого злого, грубого голоса схватил было Оливера за плечо, и в этот самый момент преобразившийся Хермис бросится на немногим меньшую собаку, стоявшую у ног обидчика.
В комнате стоял настоящий гвалт, люди кричали, а животные, сцепившись в единый комок, остервенело кусали друг друга. Очень быстро к дерущимся зверям присоединились и остальные спутники, принявшие вид крупных псов. К своему ужасу я поняла, что атака захлебнулась: волк не мог потягаться сразу с тремя противниками. Олли это тоже понимал. Он умудрился вырваться из держащих его рук, и, не обращая внимания на оклики, рванулся к выходу. Я сжала кулаки, надеясь, что молодому человеку все же удастся сбежать, однако судьба была не на его стороне. Он сумел пересечь лишь половину комнаты, когда сложился пополам, будто ощутив сильную боль. К нему сразу же подбежали жители Бонема. Громила, тот самый человек, который напугал меня одним своим голосом, легко поднял за шиворот длинное, тощее тело мальчишки и встряхнул его, как куклу. Комнату наполнил полный боли волчий вой – на Хермисе висели сразу три собаки. Спутник Оливера уже не мог стоять на ногах, он повалился на спину, а псы все продолжали трепать его шкуру изумительного бордового цвета. Судя по тому, как корчился паренек, он чувствовал все, что делалось с его душой.
Мужчины крепко держали беглеца, один из них, тот, что говорил очень мягким, успокаивающим тоном, сейчас кривился и поглаживал небольшую кошку, устроившуюся у него на руках – наверное, волк умудрился как следует потрепать его спутника. Бугай еще раз встряхнул Олли и со всей силы дал ему кулаком в живот, от чего паренек мучительно застонал. Я не удержалась, и тихонько взвизгнула, тут же зажав себе рот рукой. Зажмурившись, я принялась молиться, чтобы в суматохе эти люди не услышали меня.
- За что?! – послышался слабый, полный боли голос Оливера.
- За убийство Томаса Доусона! Привыкай, тебе завтра это еще припомнят!
- Я никого не убивал… Имейте голову на плечах, зачем мне это?! Я ни в чем не виновен…
- Если бы ты был невиновным, то не стал бы предпринимать побега! А так ты очень красноречиво признал свою вину.
- Я не…
Послышался очередной звук удара, и Олли прервался на полуслове. Мне было безумно жаль парня, но помочь ему я при всем желании не могла. Оставалось только сжаться в комок и тихо глотать снова подступающие слезы. Я была в самом настоящем ужасе, и больше всего меня пугала мысль, что жители Бонема убьют ни в чем не повинного человека – судя по реакции троих мучителей юноши, Томас Доусон пользовался в деревне большой любовью.
- Замолчи, маленький ублюдок! Еще раз дернешься – и я тебе все ноги переломаю. А то, видишь ли, какой шустрый оказался! Нет, от правосудия не убежишь! Сегодня уже поздно, а завтра мы отдадим тебя людям, пусть они решат, что делать с таким, как ты. Убийца! Вот что тебе сделал Том?! Он же таким хорошим человеком был, пригрел тебя зимой, приютил, дал и хлеб, и кров, а ты ему так отплатил за доброту! Говорил я ему, что ты уж очень странный, что нормальный человек не может увлекаться взрывами!
Послышался очередной звук удара, а затем стон, от которого я снова чуть не взвыла. Зачем они его бьют?! Мучения Оливера прервал рассудительный, вкрадчивый голос:
- Ричард, прекращай, хватит избивать юношу. Он свое наказание завтра получит сполна, а на сегодня с него хватит и трех ударов. Пойдемте, господин Гекс, сегодня вы переночуете в кузне.
До меня донеслось недовольное ворчание страшного верзилы.
- Вот почему ты такой мягкосердечный?! Этому гаденышу уже сейчас можно устроить знатную трепку – он ее заслужил!
- Решение о его виновности мы будем принимать совместным обсуждением, до завтрашнего утра он не провинившийся, а только подсудимый, избивать его нельзя.
- Надо было выбирать в качестве старосты более решительного человека. – проворчал грозный голос. Я услышала сдавленное мычание Олли – наверное, бедолагу еще раз встряхнули – а затем громила глухо рыкнул на паренька: – Ну-ка хватит тут мычать! Вставай на ноги и шагай, и даже не думай о побеге, иначе нынешнее состояние покажется тебе легким ушибом! Ну, пошел! Кстати, я слышал на кухне какую-то возню – Ал, будь другом, проверь, что там происходит.
Сердце бешено заколотилось в груди. Открыв зажмуренные глаза, я вскочила с пола и, стараясь не шуметь, кинулась к небольшой нише между очагом и кухонными шкафами – туда, куда Олли обычно прятался во время самых отчаянных экспериментов. Как раз вовремя! Я едва успела юркнуть в укрытие и прижаться к стене, как в кухне раздались шаги одного из мужчин. Мне казалось, что мое сердце стучит на весь дом, что его непременно услышат, что троица схватит меня и будет судить наравне с Оливером, что нас обоих казнят завтра на рассвете. Зажав рот рукой, я вжалась к каменную кладку камина. Секунды еле тянулись, они как будто специально испытывали меня на выдержку. Наконец, по прошествии целого столетия, звук шагов начал отдаляться.
- Не знаю, что ты услышал, там никого нет.
- Ну, значит, показалось. Ладно, пошли к тебе. Вставай, ублюдок, шагай! Я не собираюсь тащить тебя на себе!
Дверь с громким стуком захлопнулась, и я без сил опустилась на пол. Рыдания сами собой подступили к горлу, вместе с ними выходил весь ужас и страх, что накопились во мне за последний час. Я сидела в углу кухни, заходясь в слезах, хватая ртом воздух и не в силах остановиться. Олли правильно заметил, все семь дней, проведенные в Алеме, я засыпала только после того, как как следует выплачусь, но еще ни разу в своей жизни я не рыдала с таким отчаянием. Мне было безумно страшно, я совершенно не представляла, что мне делать и как вылезать из той беды, в которой я оказалась.
«Оливер всю неделю помогал мне, поддерживал, проводил десятки опасных экспериментов – и все это ради того, чтобы вернуть меня домой. Да, у него не получилось, а благодаря моей настырности его обвиняют непонятно в каких грехах. Его хотят прикончить! И все это из-за меня!»
Через полчаса после ухода гостей, когда у меня уже не осталось сил плакать, на мое колено опустилась небольшая птичка. Она негромко чирикала, будто прося меня успокоиться.
- Я не могу сидеть вот так, мне надо что-то делать! – прошептала я, обращаясь к Мирре. Птица посмотрела на меня своими глазами-бусинками и моргнула. – Как же мне быть… Я должна, я просто обязана помочь Олли, он же в крупную беду попал по моей вине! Только вот что я могу поделать… Надо сказать людям правду! Какую… Я же ничего не знаю! Куда делся этот его хозяин? Может, он лежит где-нибудь в полях, а Олли, бедного Олли обвинили в его смерти? Может, попробовать найти его? Нет, это глупо, я не имею ни малейшего представления, как выглядит этот господин Доусон. А идти за Оливером без четкого плана действий нельзя – тогда меня примут за соучастницу и тоже отдадут на растерзание толпе. Но и сидеть на месте я не могу! Что же делать…
Я уселась за стол, перебирая в голове все возможные варианты спасения молодого человека. Солнце село, на небо высыпал миллион звезд, а я все размышляла, как бы помочь доброму пареньку, так неудачно нашедшего в своей комнате странную девчонку из другого мира. На моем плече сидела птица, время от времени начинавшая прохаживаться по мне своими острыми коготками. Я вела диалог с самой собой, обращаясь к Мирре, однако разговор не приводил ни к каким результатам. Не придя к определенному решению, я положила голову на руки и уставилась на ночное небо. «Может, грезы помогут мне придумать хоть что-то стоящее?» – подумала я, ощущая, как постепенно проваливаюсь в сон.