Медиумический рассказ.
"Обмануть меня непросто, – писал впоследствии некий муж, – а это уж совсем никуда не годилось: меня послали вон..." – далее он писал о несправедливости судьбы и прочее.
А разговор состоялся при закрытой двери, чтобы никто не слышал, как он материл маленького мальчика за то, что тот не удостоил его презентации своих картин. На что мальчик спокойным голосом ответил:
- Я вам не должен и к своим картинам допущу, кого хочу, и выпустите меня отсюда.
Дядька был непрост: хотел схватить мальчика за рукав, но тот вырвался и убежал.
- Да он чокнутый! – закричал он своему слуге (у него были слуги).
Гостя вывели соответствующим образом и больше об этом человеке не было слышно, пока...
- У нас будут гости, – сказала мама ребёнка, тому было только семь лет, и гостей он не любил.
- Зачем, мама? – протянул Костя.
- Нужно, Константин, значит, нужно – пусть посмотрит твои картины.
- Я не хочу, мама, – гундосил сын.
- Этот дядя собирает картины, ты прославишься как только он увидит...
Но её отвлекли, в комнату вошла кухарка – она всегда входила без стука и, вытирая руки о фартук, спросила громким голосом:
- На гостя готовить?
- Готовь, Мадлена.
За ней, уже со стуком, вошла горничная Стеша.
- Можно вас, Мария Павловна? К вам какой-то господин, не назвал себя.
- Зови, и... Стеша, – Мария Павловна хотела сделать ей замечание, но передумала, – зови, – сказала и достала кружевной платок, он ей нравился и в руках выглядел элегантно.
Когда-то дамский угодник, сейчас пообтрепался в свете, заработал кучу разных болезней и поутих, но, завидев хорошенькую даму, терял рассудок.
- Как вы похорошели, Эльвира Павловна! – вскричал он с порога.
- Мария, – поправила его хозяйка, – Мария Павловна.
- Разве? – вскинул он неподдельно брови. – Ах да! Конечно! Мария! Прошу вашу ручку, Мария... (звонкий поцелуй ручки) Павловна (второй поцелуй ручки). Я к вам с превеликой просьбой: покажите своего чудо-ребёнка, своё сокровище.
Он бы так продолжал и дальше, но увидел его сам за спиной матери. Костя кривил лицо: мамин гость ему сразу не понравился, и он собирался покинуть гостиную.
- Вот он, – сказала мама полуобернувшись, грациозно указывая на него платком, – вот он. – Константин, поздоровайся, это... – мама на мгновенье замялась, она помнила имя до тех пор, пока не прозвучало имя Эльвира, – Казимир Драгунский... – она замешкалась ещё больше, но гость не поправлял и Мария Павловна продолжила угадывать, – Казимир Евграфович Дра... нет, – закончила она и прикрыла лицо кружевным платком, чтобы не рассмеяться.
- Да всё верно, – сказал улыбаясь гость, шутливое обращение с красивой дамой было налажено, и он довольно "потирал руки" (старый бес проснулся), – только всё наоборот: Евграф Казимирович Драгунский – прошу любить и жаловать, – он прищёлкнул каблуком.
На что маленький ребёнок ответил лёгким наклоном головы и стойкой смирно – как учил отец.
Ребёнок сразу понравился гостю, он стал расспрашивать мальчика, как он учится, понимая, наверное, что учиться ему ещё рано. Но мальчик ответил, что занимается с ним учитель и он многое понимает. Речь, конечно, шла об языках, но учился он уже всему понемногу, как и положено в хороших семьях.
- Ему ещё рано, – сказала мама, немного смущаясь, – пусть подрастёт, – хотя отец выпишет ему учителей... потом, – она зачем-то прикрыла рот платком, потом опустила руку, – пойдём покажешь нашему гостю свои рисунки.
Мальчик неплохо рисовал, но для заядлого искусствоведа, каким был Евграф Казимирович, это были калякули-малякули, не то что у того мальчика.
- Да-а-а, – протянул он важно, трогая себя за подбородок, – из мальчика выйдет толк... потом, а пока, – он бесцеремонно взял за локоть светскую даму и отвёл её в сторону, не глядя ей в глаза, жарко прошептал, – потом...
- Что потом, дорогая?! – в комнату вошёл муж, и непринуждённая беседа продолжилась.
Муж был розовый от мороза, стягивал с себя перчатки и спешил к гостю...
Не подумайте, светские люди всё решили как по писаному: улыбались, шутили, язвили, но прежде отправили ребёнка гулять с няней. Через полчаса отобедали. А уходя Евграф Казимирович получил пощёчину от мужа прекрасной дамы, так как намёков на грозный норов хозяина он не понял и продолжал оказывать неприличное внимание хозяйке дома. Всё бы закончилось дуэлью, но Евграф Казимирович Драгунский был "вор и трус", как и сказал муж прекрасной хозяйки дома и отказался обижаться на "распоясывавшегося господина, который себе возомнил...".
Чем это закончилось? Оскорблённый мальчик узнал, что господин, который понадеялся на свой солидный возраст и, надеясь не быть наказанным за грубость к ребёнку, получил ответ от родственника молодого художника. Разговор был не из лёгких: кроме тычков и подзатыльников, которые сыпались на голову старому невеже, его ещё материли отборным армейским матом – без свидетелей, конечно.
Картины мальчика выставлялись, часть из них была прекрасна, другая восхитительна, но он их не продавал: в деньгах не нуждался, да и жалел – они ему были как родные. Он входил в зал, смотрел, что-то брал для доработки, а на это место вешал новую.
А родственник узнал об оскорблении мальчика из его рассказа, который так и назывался "Картина".
"Обмануть меня непросто, – писал впоследствии некий муж, – а это уж совсем никуда не годилось: меня послали вон..."