Авторская аннотация для читателей proza.ru.
Помимо отрывков в отдельном сборнике, я решил выложить полный текст романа в качестве самостоятельной публикации и потому что "целое больше суммы составляющих его частей", и потому что оно, целое, мне по-настоящему нравится.
Приятного чтения.
Вместо эпиграфа.
Что происходит снами,
Когда мы видим сны?
Художник Пиросмани
Выходит из стены.
Из рамок примитивных,
Из всякой суеты…
Булат Шалвович Окуджава. Песенка о художнике Пиросмани.
Набросок пролога.
Пролог - существует как вступительная часть литературного произведения, которая предваряет общий смысл, сюжет или основные мотивы произведения. Он также может кратко излагать события, предшествующие основному действию. В отличие от предисловия, пролог всегда художествен.
В. А. Калашников. Большая советская энциклопедия.
Пролог.
«Пушкин сидит у себя дома и думает: «Я гений, и ладно. Гоголь тоже гений. Но ведь и Толстой гений, и Достоевский, царствие ему небесное, гений. Когда же это кончится?» Тут все и кончилось »
- Понимаешь, в этой миниатюре Хармсу удалось сформулировать некое универсальное свойство ГЕНИЯ, его пророческую сущность. На чем, кстати, наиболее внятно из современных философов, настаивал Бердяев, имевший мужество не только признать объективную уникальность (сиречь – избранность) ТАЛАНТА, но и определить его как нормативную составляющую религиозно-философской парадигмы Христианства. При этом ИЗБРАННОСТЬ у Бердяева понимается как способность ТВОРИТЬ, в отличие от Ницше, понимавшего ИЗБРАННОСТЬ, как право ПОДАВЛЯТЬ. И тут есть что-то глубоко ментальное. Способность творить дается Богом. Право подавлять узурпируется человеком. Пресловутое того же, «царствие ему небесное», Достоевского: «Тварь ли я дрожащая, или право имею». То есть, и в том и в другом случае, НЕРАВЕНСТВО определяется как некое фундаментальное свойство всего живого, «канонизированное» Самим Создателем. Отсюда следует, что декларация всеобщего равенства – одна из форм отрицания Бога, что и подтверждают потоки, пролитой во имя этого равенства, крови. Вопрос только в источнике: «Божественное» неравенство, талант – источник процветания, «человеческое» – первопричина кровавого хаоса. Что, кстати, парадоксальным образом, делает «человеческое» понимание неравенства, избранности, эквивалентным «всеобщему равенству». Даже название этому придумали – «диалектика».
Расположившаяся на гребне, покрытого яркой сочной зеленью, холма, крытая галерея, украшенная стилизованной под геральдику лепниной и мозаичными фресками в стиле арт-нуво, придавала пейзажу обаяние барочного декаданса, а коллоидная взвесь мелкой как пыль влаги – почти сюрреалистичное ощущение чистоты, свежести, каким-то странным образом не диссонируя, но образуя некое экзистенциальное единство, гармонию контраста. Это ощущение объективно передавалось, неторопливо прогуливающимся под сводами галереи, туристам, объединяя их в целостность, к которой совершенно неприменимо слово «толпа». Скорее общность, создающая свой «ментальный конденсат» – эгрегор праздности.
- Слушай, а что такое «ментальный конденсат»?
- Ну да. Поскольку неравенство – закон природы, всегда найдется кто-то, кто «равнее» остальных. Как лихо ты перешел от Хармса к Ницше и Бердяеву! Видишь ли, так мило озвученная тобой миниатюра, не имеет к «пророческому потенциалу» никакого отношения. В историческом контексте, современном Хармсу – это не более, чем констатация печального факта.
- Ты был бы прав, если бы мысль была высказана от первого лица. Но миниатюра многослойна, как «кубик Рубика». Указание на Пушкина, помимо нарочитого бытового примитивизма, и создает тот самый пророческий эффект.
Окончание фразы, как бумажный кораблик бурным потоком, оказалось поглощенным внезапно зазвучавшей из динамиков музыкой. И уже в следующее мгновение, нервную ткань увертюры Россини, с несколько театральной аффектацией и барочно-избыточным многоцветьем воплотило биение струй «поющего» фонтана.
«Абстрактно-глубокомысленный» трёп Артура, изысканность «декораций», динамика «кипения» воды в фонтане – все вместе вдруг показалось Вадиму нарочито театрализованным действом, не имеющим к действительности никакого отношения. Действом, в котором он участвовал со спасительной отстраненностью зрителя.
- «Ментальный конденсат», эгрегор – это энергетический потенциал, создаваемый совокупностью живых (в биологическом смысле) объектов. Понимаешь, это объективно существующий сгусток энергии, через который реализуется петля невербальной, экстрасенсорной, а потому не контролируемой сознанием, обратной связи между биологически живой единицей и множеством, к которому она (единица) принадлежит: стаей, стадом, социумом. Проблема же заключается в том, что, как и всякая энергия, эгрегор лишен этической составляющей. Тот, кто сумеет «утилизировать» эту энергию, фактически, получит неограниченную власть над миром живых.
- А неограниченная власть в сочетании со злой волей есть Абсолютное Зло. – Беззаботность «интеллектуального говорения» во взгляде Артура сменилась спокойной, без страха, глубиной ОСОЗНАНИЯ.
Абсолютное Зло – в дихотомии нормативно-оценочных категорий представляет собой антипод Абсолютного Добра. Т. е. Творца, Создателя, предоставившего таким образом Человеку свободу выбора. (Обобщение).
Часть первая. Идея стартапа.
Глава 1. Эмпат.
Эмпатия – осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию другого человека, без потери ощущения происхождения этого переживания. Соответственно эмпат – человек с развитой способностью к эмпатии. Слово «эмпатия» не имеет связи с какими-либо определёнными эмоциями (как, например, в случае со словом «сострадание») и в равной мере применяется для обозначения сопереживания любым эмоциональным состояниям.
Материал из Википедии — свободной энциклопедии.
- Это началось в музее королевы Софии, в Мадриде. Я стоял у «Герники» и думал о том, что если отвлечься от пафоса политического контекста и коммунистической риторики, художественная ценность полотна нулевая (имхо). История искусства знает примеры – Бенвенуто Челлини, Матисс, Пикассо (выборка очень субъективная, но, по моему глубокому убеждению, очень «репрезентативная») – людей абсолютно бездарных, но настолько уверенных в своей гениальности, что сумели «заразить» этой уверенностью остальных. При этом сила убеждения, личностной харизмы, были столь велики, что создали инерцию этого заблуждения во времени. Они действительно создали шедевр, но не из красок, бронзы или мрамора, а из собственной судьбы. «А почему бы и нет? – Еще подумалось мне. – Кто сказал, что СУДЬБА не «кошерный» материал для истинного Мастера?». И в этот момент меня накрыла волна гнева. Ощущение было очень искренним, ярким, но настолько не соответствовало моему «лирическому» эмоциональному настрою, что я невольно огляделся по сторонам. Метрах в двух от меня стоял человек, каких обычно характеризуют идиомой «в штатском». И это ни в коем случае не «выправка». Это что-то другое, гораздо более «фундаментальное». Любому из нас наверняка доводилось непроизвольно выделять в толпе взглядом таких людей с совершенно особым, не оставляющим сомнений в происхождении, «атлетизмом» не только в фигуре, но и во всем облике. Ни потертые джинсы, ни сероватая с коротким рукавом, обнажающим рельефные бицепсы, футболка (или какой-либо иной «способ мимикрии»), не введут вас в заблуждение. Да они, как правило, к тому и не стремятся. Образ завершала короткая стрижка седеющих волос, большой лоб, «вертикальной ориентации» (а-ля Марлон Брандо) нос и массивный, чуть выдающийся вперед, подбородок. Он сосредоточенно, «самопогруженно», вглядывался в полотно. Казалось, «декорации включающего объема», в этот момент, для него просто не существовали. Мне вдруг стало совершенно очевидно, что источником эмоции является он. Я, как, видимо, и всякий другой человек, не раз совершал поступки или произносил слова, воспоминание о которых вызывало недоумение: «И как же меня угораздило?». Будто кто-то со стороны «нашептал», подтолкнул, заставил. В общем – «бес попутал». Но совершенно четкое осознание того, что пережитое ощущение пришло извне, было новым. Наверное, это сродни телепатии, только гораздо более общее, универсальное: посыл не был оформлен в слова, но это было реально испытанное чувство.
За этими размышлениями я не заметил, как оказался перед монитором, демонстрирующим фильм двух истинных гениев ХХ века, Сальвадора Дали и Луиса Бунюэля, объединившихся в создании 20-минутного эпатажного шедевра , из которого выросли все современные фильмы ужасов. Выросли? Видимо так и не доросли: сидящая на балконе какого-то дома, миловидная девушка и стоящий позади нее брутальный мачо (Бунюэль) как завороженные смотрят на сияющий диск полной луны, будто разрезанный тенью узкого облака; внезапно в руках у мужчины появляется, тщательно наточенная перед этим, клинковая бритва, которой он воспроизводит этот разрез на глазном яблоке (крупным планом) своей подруги. Ни Коппола, ни Поланский, ни даже Хичкок так и не сумели достичь того градуса неожиданности, совершенно непроизвольного, почти животного ужаса, который возникает при виде этого кадра. Надо сказать, видел я его не впервые, однако описанный эффект не притуплялся. Но на этот раз все было по-другому. Странная, похожая на фотомодель, блондинка, в коротком облегающем ярком платье и тяжелых армейских ботинках, смотрела на экран с видимым выражением умиротворенного эстетского удовольствия, которое вновь, каким-то невероятным образом передалось и мне, не оставляя никаких сомнений относительно первоисточника.
Уже выйдя из музея, я никак не мог отделаться от навязчивого воспоминания об этих двух эпизодах, вновь и вновь проплывающих перед глазами, пока не осознал, что они стали СОБЫТИЕМ, будто открывшим во мне какой-то внутренний шлюз. Оказавшись на тихой аллее Прадо, я был буквально ошарашен какофонией ощущений и образов, нежданно-непрошено ворвавшихся в мою жизнь. Проходящий мимо старик оставил в голове «белый шум» тяжелой заботы. Целующаяся на бульварной скамейке парочка, внезапно удивила холодом взаимного безразличия. Молодая девушка, в темном топе, кокетливо обнажающем полоску загорелой кожи над поясом нарочито драных джинс, живописно расположившаяся под вековым платаном на газоне, едва не оглушила искренним, еле сдерживаемым ЖЕЛАНИЕМ. Постепенно мне удалось справиться с первым ошеломлением своего нового состояния, но тут ему на смену пришло другое. Ясное осознание того, что источником всех этих ощущений являются внешние «объекты», будто создавало некую точку опоры, позволяющую формировать «управляющее воздействие». Забавный анекдот, по какой-то немыслимой цепочке ассоциаций, похожей на «игру в бисер» , всплывший в памяти при взгляде на старика, заставил потеплеть его глаза, вызвав на лице некое подобие улыбки. Он и она, давешняя парочка на скамейке, вдруг прервали «процесс», набиравший все большие обороты, и с удивлением уставились друг на друга. Девушка под платаном стала встревожено оглядываться по сторонам, будто боясь, что ее застали за чем-то неприличным, подслушали интимную тайну. Синхронизованность этих реакций с моими мыслями позволяла считать, что их причиной был я. При этом никто из них ни разу не встретился со мной взглядом, то есть, судя по всему, даже не подозревал о моем существовании. В голове мелькнула мысль, что все это не очень этично – я будто подсматривал за окружающими в замочную скважину, однако эмоционального отклика, чувства вины или стыда, это не вызвало. Я был слишком поглощен новизной своих ощущений, так что этический аспект был явно неактуален. Да чего там, я вдруг осознал, что мне это нравится. И в этот момент я увидел ИХ – мужчину «в штатском» и похожую на фотомодель блондинку, казалось, привязанную к поверхности Земли только тяжестью армейских ботинок. И, конечно же, они были вместе. Ну не в том смысле. Хотя, может быть, и в том – тоже. Но сейчас это не имело значения. Они были объединены общей заботой, общей целью. Внезапно я понял, что эта цель – Я.
- Тебе стало страшно?
- Нет. Ну, может, немного. Хотя – нет. Всё-таки – нет. Это был не страх, а, скорее, тревога, парадоксальным образом заставившая меня пойти вслед за ними. Пройдя несколько кварталов, они свернули под своды базилики Иисуса-де-Мединачели. К тому моменту, когда туда вошел я, они сидели на одной из длинных деревянных церковных скамеек. Обернувшись, мужчина взглядом дал мне понять, чтобы я сел рядом. «Вы католики?» - почему-то спросил я, опускаясь на скамью рядом с девушкой. Они с удивлением посмотрели на меня. «Странное начало беседы с незнакомыми людьми. Не находишь?» - ответил мужчина. «А мы незнакомы?». «Ну, если ты имеешь в виду нашу встречу в музее, вряд ли это можно назвать знакомством» – ответила девушка неожиданно низким, с хрипотцой, но приятным голосом. Я чувствовал, что втягиваюсь не просто в какой-то сюрреалистичный диалог, достойный лучших традиций театра абсурда, но некое авантюрное, загадочное и наверняка опасное приключение. Но вместо опасности я ощущал лишь веселый, пьянящий, как дорогое шампанское, азарт. Лишь потом я понял, что источником этого ощущения были мои неожиданные собеседники, а само оно – сострадательно подаренной мне, анестезией. Но было уже поздно.
Глава 2. Парадигма.
Парадигма – определённый набор концепций или шаблонов мышления, включая теории, методы исследования, постулаты и стандарты, в соответствии с которыми осуществляются последующие построения, обобщения и эксперименты.
Материал из Википедии — свободной энциклопедии.
- Вы католики? – С несколько вызывающей интонацией, неожиданной для самого себя, спросил Борис.
- Странное начало беседы с незнакомыми людьми. Не находишь?
- А мы незнакомы?
- Ну, если ты имеешь в виду нашу встречу в музее, вряд ли это можно назвать знакомством. – Вмешалась в разговор девушка.
- Я не об этом. У меня ощущение, что вы знаете обо мне гораздо больше, чем я о вас.
- Твои ОЩУЩЕНИЯ – мужчина сделал упор именно на множественном числе – тебя не обманывают. И да – мы католики. И даже более чем.
- Что значит «более чем»? Потомки Торквемада ? Тайный фан-клуб Игнатия Лойолы ?
- Что-то вроде того.
- Вроде того?!! Вообще-то мой вопрос был саркастическим и менее всего предполагал ответ «вроде того»!
- А мой ответ – нет. – Мужчина пристально смотрел в глаза Бориса.
- И что это значит?
- Это значит, что нам предстоит небольшое путешествие.
- Добровольное?
- Абсолютно. Надеюсь этот вопрос не саркастический? – Мужчина улыбнулся одними уголками рта. – Извините. Ваши (он стал нарочито-демонстративно вежливым) сомнения столь же естественны, сколь и банальны. Вас разбирает любопытство. Это естественно. Но пугает отсутствие информации – это банально.
- Вы можете решить обе эти проблемы здесь и сейчас. Удовлетворите мое любопытство, предоставив информацию и можно будет обойтись без таких «энергетических затрат», как путешествия.
- Дело не в «энергетике», а в вашей готовности, а точнее – не готовности, эту информацию получить. Надеюсь, «путешествие» это исправит.
Они поднялись. Борис нерешительно последовал за ними. На ближайшей к Собору платной стоянке их ждал серебристый «лексус».
- Как говорила незабвенная Алиса: «Все страньше и страньше» . – Пробормотал Борис, приближаясь к машине. – Вы заранее знали, что я пойду за вами и где именно мы встретимся? Или у вас есть машина времени?
- Опять сарказм? Вы удивитесь, но машина времени действительно есть, но не у нас. И это одна из причин, по которой нам предстоит сесть в это «транспортное средство» (он небрежно кивнул в сторону «лексуса»). Однако вам надлежит надеть вот это. – Мужчина протянул ему небольшой, размером с человеческую голову, мешок из плотной непроницаемой ткани. – Считайте это частью ритуала.
Видимо, «частью ритуала», было также многочасовое кружение по улицам города, выезд на автостраду (непонятно какую) и, наконец, гулкое эхо в подземном гараже какого-то здания. На внутреннем, «домашнем», лифте они поднялись на первый (не считая цокольного) этаж. Лифт открывался в небольшое, но уютное полуовальное фойе, обшитое вишневого цвета «красным» деревом и освещённое мягким, теплым, пастельных тонов золотисто-коричневого, светом, льющимся из большого матового плафона на потолке – пока они добрались, уже стемнело. Войдя в одну из трех, выходящих в фойе, дверей, они оказались в просторном кабинете, повторяющем интерьерный стиль фойе: массивный красного дерева письменный стол, мягкая мебель, обшитая тёмно-вишнёвой драпировочной тканью и такого же цвета деревянные в человеческий рост панели на стенах, продолженные тканевыми обоями, воплощающими орнамент из многократно воспроизведенной золотой геральдической лилии на синем фоне.
За столом сидел средних лет человек с густыми черными живописно-небрежно зачесанными назад волосами с седой прядью по центру, обнажающими высокий лоб и короткой густой бородой с седыми висками, обрамляющей овал лица с неожиданно мягкими, под стать свету в кабинете, чертами. Одет он был в тёмно-синий, перекликающийся с цветом обоев, просторный плюшевый халат поверх белой рубашки с кружевным шелковым жабо и темно-синих брюк с двойными атласными такого же темно-синего цвета лампасами по обе стороны швов. Весь его облик являл синкретическое объединение средневековой готики и модерна, оставляя, однако впечатление изысканной целостности, а не китча.
Когда они вошли, человек поднял голову от лежащего на столе манускрипта, в упор посмотрев на вошедших. Его взгляд не выражал ничего, даже безразличия. «Сканер» - пронеслось в голове у Бориса. Сдержанным кивком головы человек за столом дал понять, чтобы их оставили одних. Наступившая в комнате тишина, постепенно становилась не просто гнетущей, но плотной, осязаемой, физически ощутимой тяжестью, сдавливающей плечи. И вдруг, как тогда в аллее Прадо, осознав, почувствовав ВНЕШНЮЮ природу этой тяжести, Борис смог перенаправить ее «отправителю». На лице человека за столом отразилось искреннее удивление – первая с момента их встречи «человеческая» эмоция. И снова, как тогда в аллее, Борис испытал радостную новизну СИЛЫ.
- Где я? – Борис сосредоточено смотрел в глаза хозяина кабинета.
- В Храме.
- И можно узнать, где этот Храм?
- Храм — это не место, а состояние души. Далеко не всем дано его испытать. Ты – в числе избранных. Ты сам не представляешь кто ты. «Как причудливо тасуется колода! Кровь…» . В тебе перемешалась кровь древних коэнов-каббалистов с потомками Царя Давида – генетической «корневой системой» самого Спасителя. Что поделать – люди не равны. И это не в их власти, но в их власти сделать выбор: те, кому достанет мудрости и мужества это принять, проживут достойную жизнь. Мудрости принять свою заурядность без досады и озлобления. Мужества – принять свою избранность, ибо избранность такого рода – это тяжкая ноша. Ты здесь для того, чтобы научиться эту ношу нести. Но потом тебе предстоит сделать еще один ВЫБОР – между Силой и Силой, Добром и Злом, и он будет далеко не так тривиален, как может показаться. Не буду лукавить, говоря, что мы не попытаемся на него повлиять, но в конце концов – все будет зависеть от тебя.
- И зачем же вам все эти хлопоты? – С грустной иронией усмехнулся Борис.
- Это не хлопоты. Это – ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ.
- И кто же вам его «предназначил»? Кто назначил вас быть избранными?
- А мы ими и не являемся. Мы лишь ХРАНИТЕЛИ. Хранители древнего знания. Видишь ли, «человек должен ощущать себя в чем-то лучше других, только тогда он может испытать радостное чувство равноправия» . Но это не имеет никакого отношения к ИЗБРАННОСТИ. Избранность – это инструмент, через который в мир приходит СИЛА. Но, как и всякая сила, она лишена этической составляющей. И вот тут происходит чудо превращения «инструмента» в ЧЕЛОВЕКА, ибо только человеку дана свобода выбора. Делая выбор, Избранный реализует свой талант, придавая силе ВЕКТОР НАПРАВЛЕНИЯ. Это значит, что вопреки чудесному, но наивному постулату – «Гений и злодейство – две вещи несовместные» , Гений может быть «злым» или «добрым». И если ИЗБРАННОСТЬ, как и было сказано, не зависит от человека, то ВЫБОР, как привилегия чисто человеческая, доступен человеческому влиянию. Собственно, Гений далеко не всегда осознает, что именно он выбирает. Мы призваны сделать этот выбор осознанным. Необходимость подобных институтов ощущалась людьми чуть не с начала своей истории. После оргии «золотого тельца» у подножия Горы Синай, Великий и Всеблагой возложил эту обязанность на сынов колена Левия, к которому принадлежал сам пророк Моисей. Но по прибытии в Землю Обетованную, обнаружилось, что кровь, генетика, очень хорошо коррелируют с ТАЛАНТОМ, но очень плохо с НРАВСТВЕННОСТЬЮ. Великий пророк Самуил не был левитом, но был Великим Коэном (священником) и Великим Судьей нарда Израиля, чего не скажешь о его сыновьях. Другими словами, возникла необходимость создания структур, «больших, чем сумма, составляющих их элементов», то есть, структур, функционирование которых не зависит от воли и даже генетики, входящих в них, ОТДЕЛЬНЫХ людей, а это значит – с не наследуемым (и это важно) местом внутри структуры. Создание таких структур далеко не «ноу хау» и имеет богатый исторический опыт от, основанного легендарным Ромулом, Римского Сената, рыцарей круглого стола короля Артура, до современных парламентских демократий. В их основе – сообщество ЛИДЕРОВ, вынужденных ДОГОВАРИВАТЬСЯ друг с другом. Во времена Высокого Средневековья, подобные сообщества именовались «орденами». Наиболее одиозным из таких орденов является Орден Храмовников, Тамплиеров, но были и другие. Ровно через сто лет после разгрома Тамплиеров, в 1407 году от Рождества Христова, возник мистический Орден Розы и Креста – Розенкрейцеры.
- Когда я спросил ваших, назовем их так – помощников… - Воспользовался паузой Борис.
- Теодора и Анжелику.
- Теодора и Анжелику, являются ли они католиками, то получил утвердительный ответ, и «даже более чем». Розенкрейцеры, если не ошибаюсь, больше тяготели к протестантам.
- Очень поверхностная ассоциация. Демократизм идей Реформаторства, в дальнейшем, несомненно, повлиял на формирование конечной идеологии нового братства, но сама Лютеранская Реформация на сто с лишним лет «моложе» Ордена. По своему духу и уставу, Розенкрейцеры были гораздо ближе к Ордену Тамплиеров, создание которого утвердил глава КАТОЛИЧЕСКОЙ церкви. Но было и отличие. Отличие очень существенное: те первые розенкрейцеры ставили своей целью достижение ВСЕОБЩЕГО БЛАГОДЕНСТВИЯ, как государств, так и отдельных лиц. Власть, иерархическая догма, деньги, политическое влияние – все это полагалось лишь инструментами для достижения этой Великой Цели. К таким инструментам относилось и мистическое постижение Великих Истин мироздания. Инерция этого посыла оказалась очень сильной, но недостаточной перед лицом соблазнов, порождаемых самими «инструментами». Из стремления возродить и сохранить изначальную чистоту и ясность целей Розенкрейцерства и возник наш Орден – Принципат Совести. История розенкрейцеров убедила основателей нового Ордена, что он должен быть тайным. Очень тайным, что существенно ограничивало спектр форм деятельности, заставив Отцов Основателей сконцентрироваться на мистике. Я вижу скепсис в твоих глазах. Ты не веришь в реальность мистики?
- Я не верю в результативность европейских мистических практик. В основе их всех лежит Каббала – еврейское сакральное (я намеренно не употребляю слово «мистическое») учение. На это указывает, например, вся оккультная терминология – вся она взята из иврита: коэн – священник, некама – месть, и даже Святой Грааль – это искаженное еврейское гораль – судьба. Однако, выхолостив философию Каббалы, вы превратили оставшееся в балаганное шарлатанство. Великий каббалист и целитель, основатель хасидизма, совершивший задокументированные чудеса, Исраэль бен Элиэзер Бааль Шем Тов (Носитель Доброго Имени) сформулировал не достаточное, но необходимое условие рукотворного Чуда: его можно совершить лишь во Славу или во исполнения Воли Создателя. Все остальное – от лукавого.
- Ты совершенно прав, но именно это я и пытаюсь тебе объяснить. От Лукавого также можно творить чудеса, как и от Всеблагого. Магия Черная и Магия Белая – не умозрительная абстракция, не поэтическая аллегория, это реальность. Ибо способность творить чудеса объективно заложена в нашем теле. Великий русский писатель Андрей Платонов сформулировал «биологию» всего европейского эзотеризма, сам не понимая, что написал (что довольно часто бывает с гениями): «Но где-то в темноте своего тела он ощущал тихое место, где ничего не было, но ничто ничему не препятствовало начаться» . Это место здесь.
Человек вышел из-за стола и, подойдя сзади к Борису, коснулся кончиками пальцев верхней части его затылка, чуть ниже темени. Борис ощутил странное ДВИЖЕНИЕ, пульсацию под пальцами «магистра», но происходило оно не вовне, а внутри, будто прикосновение «разбудило» нечто, жившее своей самостоятельной жизнью.
- Эта способность, как и всякая объективная реальность, лишена этической составляющей. И, как всякая БИОЛОГИЧЕСКАЯ, способность распределена «в человеках» очень неравномерно, как ТАЛАНТ: одним отмерено щедро, иногда даже расточительно щедро, как тебе, другим достались лишь жалкие крохи. Но, как и всякая способность, это лишь потенциал, требующий развития. Как спортсмену необходимы тренировки. Еврейские мудрецы и каббалисты открыли одну из таких «тренировочных систем». Но она не единственная. Мы предлагаем тебе альтернативу, просто для того, чтобы ты убедился в реальности ее существования. Это ПУТЬ, то есть - движение, и, как сама способность, ПУТЬ лежит вне категорий «добра» и «зла». Поэтому выбор пути никак не повлияет на осуществимость твоего права сделать Главный Выбор. Но это будет потом, когда ты завершишь ПУТЬ.
- И когда же это будет?
- Может быть – никогда. Это зависит не от меня, а от тебя. Тебе предстоит освоить практики монахов Шаолиня, технику медитативного СОЗЕРЦАНИЯ в индийских ашрамах, научиться эзотерической концентрации у буддистов Тибета. Этот путь может быть длинною в жизнь, а зачастую, и дольше. Но я уверен, что мы еще встретимся. И очень скоро.
- В основе этой уверенности – ЗНАНИЕ, или что-то более «туманное», как, например, интуиция? «Скоро» - характеристика ВРЕМЕНИ. Теодор, убеждая «воспользоваться его приглашением», удивил меня странной фразой: «Машина времени есть, но не у нас». Что он имел в виду?
- То, что сказал. Один из «мемов» нашей цивилизации – путешествия во времени. Вопреки очень красивой математической теории Пуанкаре-Лоренца, использованной Эйнштейном в качестве технической, вычислительной основы Специальной Теории Относительности, путешествия во времени действительно возможны, но их механика «несколько» иная, чем это рисуется, или «воображается», поп-культурой. Действительность, как это часто бывает, гораздо богаче и «неожиданней» любого воображения. Но об этом нам еще предстоит поговорить при «следующей встрече».
- Как мне вас называть?
- Как ты это уже сделал, хоть и «мысленно» - Магистр. Иногда к этому добавляют эпитет «великий». Но мне – безразлично. Счастливого ПУТИ, УЧЕНИК.
Глава 3. Обряд.
Обряд – совокупность действий стереотипного характера, которой присуще символическое значение.
Материал из Википедии — свободной энциклопедии.
Аэропорт имени Вацлава Гавела несколько удручал своей нарочитой похожестью на все большие аэропорты мира («как у людей»), вызывая почти «суетливое» желание как можно скорее его покинуть. Не важно, как и в каком направлении. В очередной раз искренне порадовавшись отсутствию багажа, Борис взял такси в центр и, попросив остановиться у Костела Святого Фомы, не спеша пошел к Малостранским мостовым башням, словно предвкушая встречу со старым знакомым. А потом долго, «смакуя» каждый шаг пересекал Влтаву по Карлову мосту, наслаждаясь неповторимым обаянием «места-времени», как из кусочков пазла, составленном из реки, моста, азартного диксиленда у ног флегматично-снисходительного Святого Яна Непомуцкого, бесконечных «селфи» с Иоанном Богословом и ультрамариновой глубины небесного свода над бронзовым Распятием, словно осеняющем все происходящее спасительным великодушием гигантской Церкви.
Чуть больше двух лет прошло с тех пор, как он вот так прогуливался здесь перед отлетом в Мадрид, а кажется ВЕЧНОСТЬ. Слово, как некая ключевая «мантра», отозвалось мышечной памятью о долгих и изнурительных часах тренировок в Шаолине, научивших его не ДУМАТЬ о цели, а лишь обозначив ее, концентрироваться на ДЕЙСТВИИ. Такое разделение радостно удивило обретением невероятной выносливости, о какой он даже не мог помыслить. А еще он научился причинять и терпеть БОЛЬ, как неотъемлемую часть ДЕЙСТВИЯ, необходимого для достижения обозначенной ЦЕЛИ. И обретя эту власть над телом, он вошел в ашрамы Ришикеша в поисках МУДРОСТИ, неожиданно обретаемой лишь особым способом дыхания, погружающего тебя в темные воды твоего иного «я», где боль, так же как и удовольствие, перестают существовать как таковые, становясь лишь иероглифами, обозначающими тот, иной мир, мир чувственных восприятий, из которого ты пришел в эту стихию и позволяющими сохранять ОСОЗНАННОСТЬ в пространстве подсознательного. Это искусство не «контролировать», но ОСОЗНАВАТЬ подсознательное, следуя его логике всегда оптимальных решений, неожиданно дало ВЛАСТЬ над неоднозначностью причинно-следственных потоков материального мира. Но обретя ВЛАСТЬ он осознал, что еще далек от ЦЕЛИ. Это было, как будто тебе дали ключи от «супернавороченного супер-кара», но сев в него, ты вдруг понял, что не знаешь куда ехать. «Направление» он обрел в Тибете. В одном из высокогорных Буддистских храмов он вдруг ПОЧУВСТВОВАЛ осуществимость энтропийной флуктуации, именуемой ЧУДОМ. В то утро ему вспомнился взгляд Магистра при их первой встрече. Взгляд, не выражающий ничего, даже безразличия. Попытавшись сконцентрироваться на этом «ничего», на пустоте, словно отменяющей все мыслимые законы этого мира, больше – само его существование, он перестал быть скованным его ТЯЖЕСТЬЮ, ощутив восторг левитации. Это было ЧУДО!.. Но он не смог его повторить. Воспроизводимость результата оказалась недоступна. Чего-то не хватало. Он это чувствовал физически. Чего-то малого, но очень важного. Еще чуть-чуть! Нет, не выходит. «Нам больше нечего тебе дать, – сказал, наблюдавший за ним монах – остальное ты найдешь там, внизу» …
Блуждая в лабиринтах, сохранивших гулкое звучание средневековья, узких кривых улочек Старе-Место, Борис наконец увидел Теодора сидящим за столиком небольшого открытого ресторанчика, огороженного от пешеходной части условной цепью цветочных горшков, питающих жизнь какого-то вьющегося растения, похожего на пассифлору. Теодор с видимым удовольствием наслаждался неназойливым майским солнцем и беззаботностью туристического многоцветья.
- Ты не торопишься. – Беззлобно констатировал Теодор, одарив Бориса своей «фирменной», одними уголками рта, улыбкой.
- Я тоже рад тебя видеть. – Совершенно искренне ответил Борис, присаживаясь за столик. – Люблю Прагу. В этих декорациях можно придумать все что угодно. В них, как будто, есть некая незавершенность, приглашающая к импровизации.
- Я понимаю, о чем ты. И даже испытываю нечто подобное, но мы здесь не для эстетской беседы.
- А жаль. Хочу мороженного.
- Сотвори «чудо». Материализуй субстанцию мороженного из энергии своего желания. Покажи, чему научился.
- Легко. – Подозвав официанта, Борис заказал ванильный пломбир со смородиновым вареньем. Выждав, «приличествующую солидному заведению» паузу, ему принесли абстрактных форм сооружение из сладких оттенков белого, залитого густой темной кровью крупных спелых ягод, украшенное вафельной имитацией Великой Китайской Стены. Ему еще подумалось, что как хорошо звучит «кровь с молоком» и как плохо – «молоко с кровью».
* * *
Капелька крови, выступившая на белоснежности ритуальных одежд Анжелики, на уровне правой лопатки, ближе к позвоночнику, воплотилась в слова, уже однажды пережитые – «молоко с кровью». Воспоминание было ярким, «чувственно рельефным», запустившим цепочку «мнемо-образов», восстанавливающих пережитое за последние 12 часов.
Дождавшись, когда Борис наконец закончит наслаждаться своим деликатесом, они покинули ресторан.
- Ты знаешь, что тебя ждет? – Ровным, ничего не выражающим голосом спросил Теодор.
- Обряд. – В тон ему ответил Борис.
- И ты не хочешь знать, в чем он заключается?
Эта часть города почему-то ассоциировалась у Бориса с детским воспоминанием о богато иллюстрированной книжке с поэмой Адама Мицкевича «Пани Твардовская»: готическая перспектива улиц была театрально-зловещей, именно «театрально», то есть – не по-настоящему, «понарошку», наполняя душу легкомысленно-авантюрным ожиданием «бесовщины», с непременно счастливым исходом.
- Пойму по ходу. – Нарочито небрежно бросил Борис, воплощая ответом настроение своей ассоциации. – Ну не бином же Ньютона. Европейская мистика всегда отдавала опереточной театральщиной. Но я готов все исполнить. Честно.
- Как знаешь. – Пожал плечами Теодор.
Пройдя несколько кварталов, они вошли в Костел святого Илийи, как раз в тот момент, когда там зазвучал орган задумчивой философией первых аккордов, постепенно наполняя пространство церкви сдержанным обещанием силы, динамику которой покорно усиливали, казалось, созданные именно для этого сочетания звуков, готические своды. К ним подошел, одетый в черное, служитель, едва заметным кивком головы обозначая себя, как человека, за которым им надлежит следовать дальше. Пройдя по левому нефу, мимо Пьеты за алтарное пространство, он открыл небольшую, едва заметную (да и то вблизи) дверь, за которой оказались, ведущие вниз, каменные ступени. Бесшумно закрыв за ними дверь, и сохраняя все то же, непроницаемое, «ритуальное», выражение лица, служитель зажег факел, предусмотрительно оставленный здесь в, выступающем из стены, кованном железном кольце, и они отправились в путешествие по бесконечным лабиринтам подземелья, в котором их проводник ориентировался с, почти мистической, точностью.
Через какое-то время, открыв очередную дверь, они оказались в небольшой, относительно ярко освещенной многочисленными свечами, комнате. Теодор и проводник скрылись в двери напротив, оставив Бориса наедине с двумя другими участниками действа, одетыми в черные, с алой подкладкой, мантии с наброшенными на глаза капюшонами, так что лиц разобрать было невозможно. Все так же молча, обозначая, в случае необходимости, свои намерения сдержанными жестами, они раздели Бориса донага и, натерев тело каким-то маслом, смешанным с ароматическими специями, облачили его в белые льняные одежды, состоящие из широких штанов, стянутых на поясе продетой в них такой же тесьмой и просторной, до колен, рубахи. «Адепты» вывели его в дверь, за которой недавно скрылись Теодор и проводник-священник. Они оказались в просторной, освещенной факелами, куполообразной крипте с, поддерживающими свод, многочисленными колоннами, наполненной людьми в таких же черных, с алой подкладкой, мантиях со скрытыми под капюшонами лицами. Все собравшиеся стоя повторяли некие ритмические латинские белые стихи, что, сливаясь вместе, образовывало странную, а капелла, литургическую музыку. Бориса подвели к ярко освещенному квадратному возвышению, поднимаясь на которое он с удивлением увидел, как с противоположной стороны ему навстречу поднимается, облаченная в такие же, как он, одежды, Анжелика. Свет факелов придавал ее волосам медный, почти зловещий оттенок, но лицо с огромными зелеными глазами, было сосредоточенно спокойным. Они сошлись в центре квадрата. Позади, за их спинами, установили большие, в дорогих оправах, зеркала, так что они могли видеть себя как бы «целиком», в бесконечной перспективе рекурсивных отражений. Анжелика вплотную прижалась к Борису, так что он ощутил через ткань тепло ее тела, продела свои длинные тонкие пальцы между его пальцами и развела их, скрепленные таким «замковым» соединением руки, на уровень плеч. В стоящем за Анжеликой, зеркале Борис увидел, воспроизведенное ими подобие «витрувианского человека». Сопровождавшие адепты стянули их запястья веревками, свободные концы которых затем привязали к, вставленным в постамент, в человеческий рост, деревянным шестам как бы фиксируя образованную «композицию». В стороне Борис увидел, облаченного в кроваво-красную мантию, Теодора. Перед ним, на каменной подставке лежал длинный клинок, выдающий себя холодным блеском стали в мерцающем свете факелов. Борис непонимающе, с тревогой, посмотрел на Анжелику. В ее глазах отразилось сострадающее удивление.
- Они тебе не сказали? ... – Губы ее были неподвижны, а голос звучал «внутри» Бориса.
- Нет. – Таким же образом «сформировал» свой ответ Борис.
Внезапно, в звучании латинской литургии, он стал различать другие, иной «морфологии», знакомые ему слова. «Магефа» (мор, иврит), «Некама» (месть, иврит), «Ромах» (копье, иврит), Пинхас (Библейское имя), Косби (Библейское имя). Борис вдруг понял, ЧТО должно сейчас произойти.
«И вот некто из сынов Израиля пришел и подвел к братьям своим Мидьянитянку … И увидел это Пинхас, сын Элазара, сына Аарона, священника, и встал он из среды общины, и взял копье в руку свою. И пошел вслед за Израильтянином в нишу, и пронзил обоих их, Израильтянина и женщину в чрево ее; и прекратился мор среди сынов Израиля». (Числа. 25:6-9).
- Не бойся. Он очень искусен. Все будет хорошо. Только будет больно.
Теодор ритуально медленно подошел сзади к Борису. В зеркале напротив он увидел, как сталь клинка медленно пронзает их «витрувианского человека», спасительно-искусно обходя «жизненно важные органы», но не щадя, проходящие в темноте их тел нервные потоки, превращая ПЛОТЬ в БОЛЬ. Боль была кричащей, ослепляющей, четко обозначенной границами плоти, вырваться за пределы которых мешала БОЛЬ. И вдруг это пространство боли стало СВЕТОМ. Ему будто открылась некая ниша, измерение, о существовании которого он не подозревал раньше. И это измерение было наполнено СИЛОЙ, которой ему не хватило в высокогорном тибетском монастыре. Отступив в эту нишу, он увидел свою жизнь, как последовательность картинок в 3-D комиксе. Последовательность существовала сразу на всем своем протяжении. Он ощутил СИЛУ изменить эти картинки – объем, цвет, порядок следования: школьная влюбленность, наполненная сентиментальной осуществимостью ЖЕЛАНИЯ, так и не ставшего судьбой, в пол-оборота профиль Дины, в военной форме, склонившейся над клавиатурой армейского терминала, как иероглиф щемящего чувства вины, от которого здесь и сейчас можно было, наконец, избавиться ... Эти изменения меняли, виртуально продолженные через СВЕТ, несколько туманные образы, смысл которых был ему пока не доступен. Но внезапно он понял, что НЕ ХОЧЕТ ничего менять. Капелька крови, выступившая на белоснежности ритуальных одежд Анжелики, на уровне правой лопатки, ближе к позвоночнику вернула его в, показавшийся плоским, мир, ограниченный пространством подземной крипты. Картинка темнела, растрачивая, поглощаемые тенью, подробности, будто кто-то, один за другим, гасил освещающие ее факелы …
* * *
Открыв глаза, Борис обнаружил себя лежащим на широкой, с барочного вида, балдахином, кровати, в спальне, мягко освещенной, проникающим сквозь задернутые полупрозрачные шторы, солнечным светом. У кровати, в плетенном кресле-качалке, резко контрастирующем с интерьером комнаты, сидел Магистр.
- Где мы?
- Все еще в Праге, если для тебя это важно.
- У вас обширная география «офисов».
- Можем себе позволить. Ты как? – Голос Магистра был наполнен искренней заботой.
- Наверное могло быть хуже. Что это было?
- Обряд, а точнее – завершающая часть процесса ОБРАЩЕНИЯ. Видишь ли, есть такой физический закон, на самом деле, являющийся универсальным законом природы, охватывающим и социальную сферу: «Никакими внутренними силами нельзя изменить положение центра тяжести системы». Именно поэтому нельзя, например, поднять самого себя за волосы, даже тем, у кого они есть. – Улыбнулся Магистр, видимо намекая на небольшое, но уже заметное «поредение» волос на макушке, рано начавшего лысеть, Бориса. – Но именно в этом смещении «центров тяжести» вещей и явлений заключается суть МАГИИ. Значит, чтобы осуществить эти магические изменения, необходимо выйти за пределы «системы», превратив свою «внутреннюю силу» во внешнее усилие. К сожалению, этот переход связан с болю. Во всяком случае, мы не знаем другого способа.
- Значит теперь любое ЧУДО будет сопряжено с болью? Вряд ли я захочу еще раз ее испытать.
- Ну что ты! Это как прививка, выработка иммунитета – один раз переболев, уже не заразишься. Сам факт обладания этим знанием, ВОСПОМИНАНИЕ об альтернативности причинно-следственных связей этого, материального-чувственного, мира, позволит тебе, теперь уже – безболезненно, превратить его в объект магического воздействия. Хотя возможны и исключения.
- А при чем здесь Анжелика?
- ОБРАЩЕНИЕ должно быть симметричным: Магия Черная – Магия Белая, начало Мужское – начало Женское. И в этой паре один неизбежно выбирает СВЕТ, другой – СУМРАК. Мы не знаем заранее кто будет кто. Ты выбрал СВЕТ.
- Не могу сказать, что это было абсолютно осознанно.
- Естественно. Но это означает, что Анжелика ушла в тень СУМРАКА.
- И что это значит? Теперь она будет кровожадной ведьмой, алкающей кровь ни в чем не повинных налогоплательщиков?
- Ну что ты! Мы не опускаемся до такого, как ты его когда-то назвал, балаганного шарлатанства. Категорическим Императивом Розенкрейцерства, как ты помнишь, является стремление к достижению ВСЕОБЩЕГО БЛАГОДЕНСТВИЯ, как отдельных лиц, так и человеческих объединений. Этой цели служат как маги СВЕТА, так и маги СУМРАКА.
- Так в чем же разница?
- В подходе. Маги СВЕТА стремятся уберечь и, тем самым, избавить людей от разрушающей динамики искушений этого мира. Маги СУМРАКА исходят из того, что лучший способ избавиться от искушения – это поддаться ему.
- «Знал бы прикуп, жил бы в Сочи». – Вспомнил Борис поговорку своего студенческого «наставника» по преферансу, хотя о Сочи и тот и другой имели очень туманное представление, всю сознательную жизнь прожив в Израиле.
- Теперь об этом. Мы ознакомились с твоими многочисленными страницами в разных соцсетях и «прониклись» идеей твоей новой платформы. Даже нашли спонсоров, в поисках которых ты так усердно рыскал по Европе, до нашей встречи в Мадриде. Так что, теперь ты – лидер и владелец весьма перспективного «стартапа».
- Как интересно получилось … Любопытный бизнес-алгоритм поиска спонсоров. Жаль – не могу им поделиться! Странная получилась бы инструкция.
- Ты должен привыкнуть к тому, что обстоятельства СКЛАДЫВАЮТСЯ так, как ты этого хочешь. Надеюсь только, что у тебя достанет мудрости быть осторожным в своих желаниях, ибо твоим главным ТАЛАНТОМ отныне является Магия. Очень скоро именно этот твой талант окажется востребованным.
Глава 4. Магия.
Магия – действия, связанные с верой в способность человека влиять на силы природы, предметы, животных, судьбу людей, подчиняя себе сверхъестественные силы или манипулируя ими с помощью заклинаний, амулетов и определенных ритуалов. Среди магических практик особое место занимает Теургия, возникшая в языческих культах, как стремление практического воздействия на богов, ангелов, архангелов и демонов с целью получения от них помощи, знаний или материальных благ. Для Т. характерно стремление к непосредственному видению духовных существ, т. е. персонификация тех самых сверхъестественных сил. Т. осуществляется с помощью комплекса ритуальных действий и различных молитвенных формул. В дальнейшем развивалась как направление эзотерического христианства.
М., в сущности, представляет собой аспект мировоззрения, которого придерживались люди в разные моменты своего исторического развития, являясь, таким образом, как и религия, и наука, частью общей культуры миропонимания.
Материал из Википедии — свободной энциклопедии.
Идея сетевой платформы, о которой упомянул Магистр, прощаясь с ним в Праге, возникла из «затасканной» аллегории - «Идеи носятся в воздухе», которую Борис понял буквально. В «интеллектуальной сфере», особенно при ее современном развитии, «спрос» и «предложение» часто возникают независимо друг от друга, а порой и с опережением «предложения», раскрывающего коммерческий потенциал «спроса». Разработанный Борисом, протокол позволял этим парам найти друг друга без утомительной процедуры поиска, просто заполнив электронный регистрационный бланк новой платформы. От банального «сводничества» это отличалось не только сферой применения, но и алгоритмами синхронизации и поиска, запускаемыми при заполнении бланка и совершенно «прозрачными» для пользователей. Мысль об осуществимости такого проекта возникла у него еще в колледже, когда он разбирал код рекурсивной процедуры великого программиста Вейценбаума, идеи которого легли в основу операционной системы UNIX, в свою очередь являющейся «несущей конструкцией» всех современных диалоговых систем (включая ваши мобильники). Всеобъемлющая универсальность базовых принципов функционирования «всемирной паутины», позволила сформулировать идею программного генератора – ядра нового «софта». Воплощенная в коде, идея оказалась простой до гениального, так что ее дальнейшая разработка уже не требовала от Бориса «изнуряюще-непрерывного» личного участия, позволив сконцентрироваться на изучении своего нового «Я». Завораживающая новизна, ставших доступными, состояний наполняла все его естество радостной иллюзией «всемогущества». Телепатия, телекинез, левитация … Борису часто вспоминался, прочитанный в детстве, роман Александра Грина о человеке, умеющем летать – с пророческой прозорливостью гения, автору удалось описать реально переживаемую гамму чувств, неповторимую «палитру» восторга, объединяющую практическое воплощение этих возможностей. Практикуясь в телепортации, Борис обнаружил, что его часы каждый раз идут с опережением «стационарного» времени «пункта назначения». Временная дельта была тем значительней, чем больше физическое расстояние между отправной и конечной точками. Столкнувшись с реальным проявлением этого, чисто умозрительного, релятивистского «парадокса близнецов», Борис вспомнил давние, как бы невзначай оброненные при их первой встрече, слова Теодора о «машине времени». Дело в том, что теоретически-непреодолимым препятствием путешествий во времени является невозможность двигаться со скоростью, большей скорости света, так как преобразования Лоренца при этом, из безупречно стройной системы, превращаются в бессмысленную нелепость. А что если использовать интервальный принцип этих преобразований для построения симметричных формул, в которых скорость света не максимальная, а минимальная величина, эквивалентная состоянию покоя? Идея оказалась не только забавной, но и осуществимой, при этом в пространстве, которое могло бы соответствовать этому теоретическому казусу, временная ось теряла характеристику необратимости, превращаясь в обычный координатный вектор, как высота или плоскостные проекции дальности. К этому времени первые бета версии его платформы уже начали набирать сетевую популярность, и Борис заполнил соответствующий регистрационный бланк с общим описанием своей идеи, относясь к этому скорее, как «хулиганству», или «тестирующему воздействию».
Еще одной особенностью опытов с телепортацией стал «феномен прибытия»: оказавшиеся рядом, люди просто не замечали появления человека «ниоткуда». Словно, сложившаяся веками на биологическом уровне, интуитивная аксиоматика восприятия окружающего мира исключала ЧУДО, создавая некий психологический эффект, восстанавливающий субъективную непрерывность причинно-следственных связей. Набравшись смелости (или наглости), он стал появляться в заведомо многолюдных местах, однако эффект повторялся с неизбежностью закона природы. Исключение составляли животные, но у людей их, порой истеричные, реакции вызывали лишь недоумение. Так, появившись однажды в центре оживленной, улицы у подножия Монмартра, он увидел на противоположной стороне Анжелику, сидящую за одним из, выставленных на тротуар, столиков небольшого кафе. Радостно помахав ему рукой, продолжением того же жеста Анжелика пригласила его присоединиться.
- Ты как будто меня ждала. – Произнес Борис, присаживаясь за столик.
- Почему «как будто»? – Парировала Анжелика, сопроводив ответ снисходительно-насмешливым выражением красивого лица.
- Решение отправиться именно сюда, было спонтанным и для меня самого – довольно неожиданным.
- Для тебя – да, для меня – нет: маленькие привилегии магов СУМРАКА. И нет – я не внушала тебе этого «решения», - поспешила добавить она, видя непроизвольную гримасу на лице Бориса – просто «синхронизировалась» с ним. Надо было поговорить.
- «Надо»?
- Не придирайся к словам. И не «кокетничай». Да, мне хотелось тебя увидеть.
- Я не кокетничаю – мне приятно это слышать. Правда.
- Как тебе в новом качестве?
- Волшебно!
- В данных обстоятельствах – несколько двусмысленное определение.
- Видишь ли, я тут обнаружил, что наши опыты с телепортацией описываются преобразованиями Лоренца. То есть, все это не имеет никакого отношения, собственно к МАГИИ.
- Я не знаю, что такое «преобразования Лоренца», но ты прав. «Невинные шалости» кончились. Что-то надвигается. По ощущению (и не только моему) – угроза. А самое «неприятное», что у этой угрозы есть ЛИЦО, а точнее – лица. И далеко не всегда – человеческие. А это уже имеет к магии самое непосредственное отношение.
На самом деле, Анжелика «озвучила» то, что и сам он ощущал в последнее время.
- Что ты имеешь в виду, говоря о лицах?
- Вдруг некое лицо, или группа лиц, начинают обладать ПОТЕНЦИАЛОМ ВОЗДЕЙСТВИЯ, то есть, влияния на обычный порядок причин и следствий, именуемый СУДЬБОЙ. Иногда их называют «пассионариями». Такие личности всегда отбрасывают тень в область СУМРАКА и отмечены этим даром с рождения, так как он связан с биологической мутацией, хотя проявляется уже в зрелом, или во всяком случае – сознательном, возрасте. На самом деле это – разновидность ТАЛАНТА, то есть, «возмущение» безоговорочно случайное. Эта же флуктуация похожа на «кастинг», будто некто могущественный способен наделять пассионарной энергией людей по своему усмотрению, реализуя некую осознанную цель. Какую? И кто? Выяснить это невозможно – любые попытки «идентификации» наталкиваются на стену страха, доводящего до безумия наших самых изощрённых магов.
- Ты сказала, что пассионарии отбрасывают тень в область СУМРАКА. А что с областью СВЕТА?
- Видишь ли, маги «белые» и маги «черные» - это как «вода живая» и «вода мёртвая». Вода живая может оживить, но сначала нужно «собрать пазл» с помощью воды мертвой. Очень схематично: маги белые – воины, маги черные (или точнее – маги СУМРАКА) – аналитики. Нам ближе «ПОТЕМКИ человеческой души», «СУМЕРЕЧНЫЕ состояния личности». Поэтому черным магам запрещено убивать. И это не вопрос «юридической казуистики», это – закон природы. Мы не СМОЖЕМ убить человека, ни магическими ни вербальными средствами. Это не значит, что мы не сможем причинить ему зла, но убить – нет. Даже если очень захотим. Маги белые способны убивать – если нет альтернативы.
- Кажется я начинаю понимать, о чем ты говоришь. У Стивена Кинга в одном романе , главный герой, столкнувшийся с аналогичной проблемой, спрашивает у знакомых: «Если бы вы оказались у колыбели Гитлера, зная все, что будет потом, что бы вы сделали?». Практически, все «респонденты» этого «социологического опроса» затруднились дать вразумительный однозначный ответ. И только один, пожилой еврей, не только абсолютно уверенно сказал «что», но даже показал «как» он это сделает, многократно провернув воображаемый нож в теле гипотетической жертвы.
- Вопрос, или это предотвратило бы холокост? В то же время, превентивная ликвидация Бин Ладена абсолютно достоверно предотвратила бы трагедию «11 сентября». Улавливаешь разницу?
- Но, в данном случае, проблема не в этом? Что ты говорила об «изощренных магах»?
- Это не может быть человек. Даже маг. У людей нет непосредственной власти над этой силой. Это ОНИ, вечные сущности, обитающие в глубинах СУМРАКА.
- Я не очень знаком с традицией вашей демонологии.
- Дело не в традиции и не в ярлыках типа «демонология». Это не литература. Это МАГИЯ: великие каббалисты высказали гениальную догадку, что развитие цивилизации воплощает противостояние неких Высших Сил. Речь идет не просто о «силах природы», а о неких СУЩНОСТЯХ, наделенных СОЗНАТЕЛЬНОЙ волей, выходящей далеко за рамки нашего осмысленного постижения. Предоставление человеку свободы выбора, превратило нас из «проекции» в фактор ВЛИЯНИЯ, сделав ответственными за исход этого противостояния. Великий Потоп был отражением катастрофы космогонического масштаба, ставшей следствием непосредственного общения этих сущностей с человеком. Как поэтично об этом рассказывают древнегреческие мифы! Все естественное – чудесно, все ЧУДЕСНОЕ – естественно! Но даже в этой поэтической адаптации отсутствует одна «маленькая» деталь – НРАВСТВЕННОСТЬ, что и стало причиной БЕДЫ. «И увидел Господь, что велико зло человека на земле, и что вся склонность мыслей сердца его только зло во всякое время. И пожалел Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем. И сказал Господь: истреблю человека, которого Я сотворил с лица земли...» (Бытие. 6:5-7). После потопа был создан механизм, исключающий возможность такого «прямого контакта», но средневековым колдунам удалось найти лазейку. Произошло это не без помощи тех самых Сил, против которых этот «механизм» был направлен, то есть, находящихся в «оппозиции» к Создателю. Эта «лазейка» стала называться теургией – магической практикой, осуждаемой магами всех «цветов и оттенков». Но как сладок запретный плод! Как манит он иллюзией СИЛЫ не только неразумных неофитов, но и искушенных магов, осознающих разрушительную силу этого бунта. До сих пор нам удавалось его контролировать. Что-то произошло. «Процесс» вышел из-под контроля.
- Тебе страшно?
- А тебе нет?
- Не знаю. Для меня это все еще как-то очень умозрительно.
- Наши мудрецы указывают на твою «платформу», как некий силовой потенциал этого противостояния. Пока, правда, неизвестно – какой именно, какова его роль.
- Поэтому ты здесь?
- О Боже! Ты серьезно?! – С искренним возмущением воскликнула Анжелика, заметив, как Борис задержал взгляд в вырезе ее платья. – У вас, мужиков, точно не все в порядке с головой … Или каким другим местом, которым вы думаете!
- Извини. Не мог удержаться. Говорю же, я еще не осознал проблему на таком эмоциональном накале, как ты. Видимо, это глупость, «у нас, у мужиков» врожденная, но твоя искренность «заводит». К тому же, ты не ответила на вопрос: ты здесь только из-за этого? Только честно.
- Честно? Не только. Я действительно много думала о тебе в последнее время. «Симметричность» нашего обращения не могла быть случайной. В тебе есть что-то «мое». И это, действительно, «заводит». Не пошли. – Уже примирительно улыбнулась Анжелика, в ответ на его мысленный посыл о ближайшем отеле. – Здесь недалеко одна из квартир Ордена. Это, хотя бы, безопасней.
Квартира оказалась в старой, но ухоженной постройке в центре города. Дизайн интерьера в стиле «модерн», неожиданно приятно контрастировал с барочной избыточностью внешней архитектуры. И, словно воплощая ощущение этого контраста иными «изобразительными средствами», Анжелика распустила свои, медного оттенка, волосы, обрамляющие аристократическую бледность лица с большими широко посаженными зелеными глазами, чья пристальная провокационная глубина в полумраке задернутых штор спальни превращала ее в настоящую средневековую «ведьму», пугающе манящую, сдержанной силой грациозных, как у хищной кошки, движений, творящей ДЛИТЕЛЬНОСТЬ, впитавшую СТРАХ и СТРАСТНОСТЬ.
Она оказалась искусной любовницей. Уже потом, заполняя усталую опустошенность клубами сигаретного, по очереди затяжками, дыма, он с непроизвольной нежностью провел по ее, разметавшимся на подушке, волосам, отливающим седой медью гаснущего костра в свете, робко пробивающихся в комнату, лучей заходящего солнца…
Глава 5. Квест.
Квест (англ. quest), или приключенческая игра (англ. adventure game) — один из основных жанров компьютерных игр, представляющий собой интерактивную историю с главным героем, управляемым игроком. Важнейшими элементами игры в жанре квеста являются собственно повествование и исследование мира, а ключевую роль в игровом процессе играет решение головоломок и задач, требующих от игрока умственных усилий.
Материал из Википедии — свободной энциклопедии.
Последовавшие после его парижского «приключения», дни оказались наполнены интенсивной работой. Экспоненциальный рост числа пользователей новой платформы потребовал реорганизации ресурсов, как технических, так и людских. Но в мыслях он то и дело возвращался к пережитому. Встреча с Анжеликой в Париже оказалась не просто «изолированной флуктуацией», но СОБЫТИЕМ, имеющим инерцию, что-то изменившим в обычном течении его жизни. В памяти, с почти осязаемой ясностью, всплывали замершие, как в «стоп-кадре», фрагменты воспоминаний, вызывая в душе странное чувство, которое ему никак не удавалось выразить словами: разметавшиеся по подушке, «соломенного» цвета с медным отливом, волосы, страстная искренность ее предостережений. Теургия, как попытка персонифицированного общения с могущественными сущностями ТЕМНОЙ СИЛЫ, в мире магов, действительно была объявлена «вне закона», как разрушительная магия идолопоклонства: слишком печальны были прецеденты ее использования в истории, от, современных Пророку Моисею, магов древнего Египта, до средневековой охоты на ведьм. Попытки легитимации этой практики в рамках эзотерического Христианства были кощунственно-опасны – сменив «идеологию» ее адепты не поменяли «адресата». Совокупность этих мыслей, образов, смутной тревоги, окрашенное светлой радостью, переживание близости, неожиданно разрешилось похожим на откровение: «Я хочу ее видеть». В этот момент он обнаружил, что заполненный им электронный бланк его поисковой платформы, с описанием гипотетического механизма путешествий во времени, дал результат. Ответный посыл был маловразумительным и, судя по всему, представлял собой некую криптограмму. Традиционный подход к расшифровке таких посланий предполагает начать с выявления «первоисточника». Но тут проявилась вторая и главная странность этого посыла: его невозможно было отследить. И не потому, что его «траектория» была хитроумно запутанной, а потому, что ее не было: сообщение словно возникло на терминале «само-собой», не соотносясь ни с одним из периферийных устройств, даже с клавиатурой. Слова Анжелики о мистическом потенциале его платформы, начинали обретать конкретное, несколько зловещее в своей загадочности, наполнение, а желание ее увидеть обретало форму «производственной» необходимости.
Анжелика появилась в кабинете его центрального офиса, едва он успел воплотить в слова «мыслеформу», больше похожую на сигнал SOS.
- Метлу за дверью обронила? – Попытался пошутить Борис, но шутка оказалась неоцененной.
Едва взглянув на монитор с загадочным посланием, Анжелика изменилась в лице.
-Это нотная грамота самого Пифагора. «Гармония сфер». А то, что она не оставила «пространственной траектории», говорит о том, что она пришла не из другого МЕСТА, а из другого ВРЕМЕНИ!
- ?!
- Видишь ли, Пифагор был Великим Магом. Эта часть его «резюме» гораздо менее популярна, или точнее – менее популяризирована. Он был приобщен к тайнам египетских жрецов, халдейских колдунов, персидских волшебников, и даже прошел «курс послушника» у самого Заратуштры. В истории магии он известен как искусный манипулятор, основавший ШКОЛУ, ставшую прообразом монашеских эзотерических орденов Высокого Средневековья. Предание гласит, что ему удалось проникнуть в ТАЙНУ ВРЕМЕНИ. Находясь на Крите, вместе с Эпименидом (жрецом и провидцем), Пифагор спускался в пещеру на горе Ида, где, незадолго до этого, Эпименид совершил временной «прыжок» длиной в 53 года. Вообще с островом Крит связано много мифов, указывающих на некую аномалию, способную искажать естественное течение времени. Именно там титанида Рея прячет от бога ВРЕМЕНИ Кроноса, новорожденного Зевса. Именно там, у берегов Крита, суда Энея попадают в СТРАШНУЮ бурю, перенесшую их из древней Эллады (никак не позднее XIII века до нашей эры) к Карфагенским владениям царицы Дидоны, то есть – в IX век до нашей эры. У этого мифа есть еще одна странность, указывающая на неоднородность Критской флуктуации. Попав во дворец Дидоны, Эней с сотоварищи встречают там других участников своей «экспедиции», которые прибыли РАНЬШЕ. Так не говорят о товарищах по несчастью, выброшенных на берег той же волной и оказавшихся под спасительными сводами несколько ранее. «РАНЬШЕ» - означает ДЛИТЕЛЬНОСТЬ куда более существенную.
- Всего этого я не знал, но в последнее время много думал именно о Пифагоре. Вряд ли это совпадение. Дело в том, что, известная любому двоечнику, «теорема Пифагора», является профанацией универсального метрического свойства любого n-мерного Евклидового пространства: квадрат длины отрезка, или его модуль, равен сумме квадратов ортогональных проекций. Но и это не все. Обобщением этой теоремы является понятие «интервала», из которого Лоренц вывел свои знаменитые «преобразования», ставшие широко известными благодаря теории Эйнштейна, и которые, все той же квадратичной зависимостью, связывают измерения длины и измерения ВРЕМЕНИ. Только в формулу интервала, элемент измерения времени, входит со знаком «минус». Смысл «интервала» в том, что релятивистские искажения длины компенсируются релятивистским искажением времени. Но релятивистские эффекты проявляются только при ДВИЖЕНИИ со скоростями, близкими к скорости света. В теоретическом казусе, который я, забавы ради, запустил в сеть через свою платформу, эти искажения проявляются в состоянии покоя, а измерение ВРЕМЕНИ входит в формулу интервала со знаком «плюс», как и любая ПРОСТРАНСТВЕННАЯ проекция объекта. Другими словами, движение по временной оси в таком пространстве возможно в ЛЮБОМ направлении. Мне тут недавно попалась на глаза любопытная статья о «теории времени». Автор, применяя методы системного анализа, развивает идеи русского астрофизика Козырева. Дело в том, что временнАя механика Козырева требует четкого разграничения причин и следствий (а потому ее еще называют «причинной»). Но на уровне объектов неживой природы, которыми, собственно, и занимается МЕХАНИКА, это разграничение невозможно: 3-й закон Ньютона – действие равно противодействию. Такое разграничение возможно только в мире ЖИВЫХ. Далее, пользуясь методологическим приемом Эйнштейна, заявившего, что пространство – это форма существования материи, автор постулирует следующее утверждение: ВРЕМЯ есть форма существования ЖИВОЙ материи. Но это значит, что так же, как материя может искривлять пространство (что и доказали опыты со светом Абрахама Майкельсона), изменение состояния живой материи может вызвать искривление времени.
- Умный ты! Но, кажется, я понимаю, о чем ты говоришь. Галлюциногенные испарения Дельфийского ущелья, изменяя «состояния живой материи», позволяли Священной Пифии видеть прошлое и будущее.
- Уже теплее. Но «видеть» еще не значит «путешествовать», перемещаться по временной оси. Для этого нужно еще «что-то». Живая материя обладает еще одной «степенью свободы» - она персонализирована. Другими словам – состоит из множества персоналий, очень сильно отличающихся друг от друга, обладающих ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬЮ. Уникальны, в этом плане, свидетельства о горе Кайлас. Гора (или пирамида, то есть вещь рукотворная?) создает некие, фиксируемые приборами, искажения пространства, при которых время, для разных людей течет ПО-РАЗНОМУ, вызывая у одних аномально быстрое старение, а у других – диаметрально противоположный эффект! То есть – релятивистский «парадокс близнецов», проявляемый в состоянии покоя, а степень искажения определяется не «скоростью ДВИЖЕНИЯ», а состоянием ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ. Существуют легенды о посвященных, использовавших эту аномалию для осознанных перемещений во времени! А это значит, что в моей шутке «есть доля шутки»: легитимно предположить существование неких материальных объектов, искажающих пространственно-временнОе единство таким образом, что релятивистские эффекты начинают проявляться в состоянии покоя, давая возможность избранным, то есть – МАГАМ, путешествовать во времени.
- Среди магов сумрака есть поверье – это не легенда, не миф. Одни относятся к этому, как непреложному факту, другие – с осторожным скепсисом, но никто не отрицает, что это МОЖЕТ БЫТЬ правдой: в незапамятные времена на Земле были оставлены пять мобильных артефактов. Они выглядят как, относительно небольшие гранитные пирамиды. В истории эзотерики они известны, как Лучезарная Дельта, а их «полный набор» дает власть над временем, и даже – БЕССМЕРТИЕ. Судя по всему, это и есть твои «материальные объекты».
- Кем оставлены? И почему – пять?
- Этого никто не знает. Они значительно старше цивилизации. Нашей цивилизации. Согласно Каббале – наша цивилизация является четвертой. Но тут любопытно число «пять» - магический пентакль. Пять органов чувств? Пять линеек нотного стана? Магия и музыка всегда были близкими, взаимопроникающими, понятиями.
- Но Пифагор не пользовался нотным станом. Его придумает монах Гвидо Аретинский только через полторы тысячи лет после Пифагора.
- Но именно Пифагор придумал диатоническую гамму – семиступенную интервальную систему изображения звуковых сочетаний. То есть, фактически, те же семь нот. Так что, не нужно быть гениальным программистом, чтобы перевести это послание в современную нотную грамоту. А еще лучше – в звучание.
- Меня умиляют твои представления о гениальности. – Пробурчал Борис, садясь за клавиатуру и явно задетый этим замечанием.
Через некоторое время комната наполнилась звучанием. Это не было музыкой в обычном понимании слова. Скорее напоминало гармонические эксперименты гениального гитариста Маклафлина с индийской сакральной музыкой рАгу, вызывая ощущение покоя и умиротворенности… Но что-то мешало.
- Ты слышишь какой-то шелест? «Белый шум»? Сам по себе он даже мелодичен, но в данном «контексте» звучит как диссонанс.
- Да – Анжелика удивленно посмотрела на Бориса.
Вернув запись к началу, Борис изменил скорость прослушивания. Звучание не перестало быть гармоничным, но стало другим. И на этом фоне раздались СЛОВА. То есть, сочетания звуков были абсолютно членораздельны, явно имитируя речь разумного существа, но не только их смысл был недоступен, но и сама звукопись, «комбинаторность» звучания, была совершенно необычной.
- Что это? – Все с тем же удивлением, снова заговорила Анжелика. – Лекция по марсианской лингвистике?
- Это иврит. А точнее – парные сочетания ивритских букв, описанные в каббалистической «Книге Творения» - «Сефер Йецира». Её авторство приписывают самому праотцу Аврааму – величайшему из магов. Сами эти сочетания, строго говоря, не являются словами, а потому звучат как «красноречие марсианина», но особый порядок их произнесения является «мантрой», способной творить чудеса.
- Не знаю, как насчет чудес, но у меня такое чувство, будто кто-то копается у меня в мозгу.
- Я ему искренне сочувствую. – Не удержался Борис.
- Ты ЭТО видишь? – Проигнорировала иронию Анжелика.
- Да!
Комната наполнилась объемными, яркими, вплоть до тактильных ощущений, картинами. Они, словно увидели Землю из глубин Космоса. Очертания континентов были несколько иные. Но они не чувствовали – ЗНАЛИ, что это была Земля. Этому знанию не мешало даже отсутствие полярных шапок и Антарктида, похожая на тропический вечнозеленый рай. Над всем этим, словно в каком-то ином измерении, парил «венец» из пяти Лучезарных Дельт. Внезапно видение заволокло дымом пожарищ. Ощущение глобальной катастрофы было столь велико, что, охватившее их чувство обреченности, казалось изменило эклиптику планетарной орбиты. Когда дым рассеялся, они увидели город, похожий на те, что они успели рассмотреть в предыдущем видении. Город населяли гармонично красивые, аномально рослые люди с, несколько «утрированно», светлой кожей и медного оттенка светлыми волосами. Люди руководили постройкой какого-то гигантского мегалита, напоминавшего башню. При этом, собственно строители, явно принадлежали к иной расе, гораздо более похожей на современного человека. Изменился и окружающий город пейзаж – он стал менее экзотическим, более привычным, а венец Лучезарных Дельт поредел на одну единицу. И вновь, как и в предыдущем видении, их вдруг охватило щемяще-обреченное предощущение беды, материализовавшееся в свечение ядерного взрыва. Всепоглощающий свет заполнил все видимое пространство, казалось, став осязаемо-плотным. Постепенно «фактура» этого заполнения перестала быть однородной. Поначалу робкие переходы светотени наполнялись яркими сочными красками, воплотившись в величественное здание. На открытом пространстве у входа перед ним сияли искусным литьем две медные колонны и гигантская медная чаша. Стоявший возле нее человек, в поражающих царским великолепием одеждах, напряженно вглядывался в горизонт, за которым исчезал богатый караван. Лицо человека постепенно наполнялось скорбью, будто за горизонтом исчезала его ДУША, оставляя в истерзанной груди губительную пустоту безразличия, которую часто принимают за мудрость. А лучезарный венец теперь составляли лишь три светящиеся пирамиды. Свечение пирамид вновь подняло их на космическую высоту, из которой Земля вновь стала похожей на искусно расписанный глобус. Поверхность глобуса приближалась, делая различимыми все более мелкие детали, изображение сфокусировалось на острове Крит, к которому протянулись две светящиеся нити из Индии и Эфиопии, и дальше вниз, пока не остановилось у входа в пещеру на вершине каменистой горы. Каменистый провал начал наполняться СВЕТОМ, исходящим от трех Лучезарных Дельт, разделенных пугающе зияющими сгустками МРАКА. Их зияющая пустота, казалось, кричала, формируя в душе, окрашенную тревогой, необходимость действия – найти и заполнить, восстанавливая повелительную гармонию целостности. Видение погасло.
- Что это было? – Потрясенно спросила Анжелика, поворачивая голову к Борису.
- Ну, как я понимаю, это наглядная детализация твоего рассказа о загадочных артефактах, дарующих власть над ВРЕМЕНЕМ. Попробуем разобраться вместе. Первая из этих картин, видимо, относится ко времени Ведической цивилизации. Цивилизация, описанная в Ведах – первая гуманоидная цивилизация Земли, предшествовавшая нашей.
- А что, были не гуманоидные?
- Были. Отголоском преданий о цивилизации разумных рептилий, является Библейский сюжет о соблазнении Евы Говорящим Змием. Но нас сейчас интересует не это. Ведическая цивилизация погибла в результате глобальной катастрофы, именуемой битвой на Курукшетре. При этом была утеряна одна из пирамид. Следующая картина, как я понимаю, показала разрушение Вавилонской Башни, конечно, не имеющей никакого отношения к городу Вавилон. Судя по всему, речь идет о легендарном городе Мохенджо Даро, согласно раскопкам, разрушенном в результате катаклизма, напоминающего ядерный взрыв (3,700 лет назад!) и совпадающего с датировкой Библейского эпизода (чего не скажешь о всех остальных «претендентах» на эту «должность»). В свете увиденного и того, что мы уже знали, не кажется абсолютно безумной версия, что город основали осколочные остатки Ведической цивилизации, сумевшие спастись, совершив временнОй скачок. Но гибель города повлекла, или совпала с утерей еще одной пирамиды.
- А может быть не утерей, а разрушением?
- Не может быть. Артефакты такого рода не могут быть разрушены (во всяком случае, на Земле) даже ядерным взрывом, ибо воплощают концентрацию сил, не подвластных земному воздействию, даже такому. Третий эпизод, очевидно, относит нас к царю Соломону. А точнее – его расставанию с царицей Савской. Легенда гласит, что «мудрейший из смертных» подарил, или отдал на сохранение, при расставании, великой царице некий мистический артефакт. Разговоры о том, что это был Ковчег Завета, умиляют своим первобытно-девственным невежеством. Это, как если бы Саудовский шейх подарил какой-нибудь своей европейской возлюбленной Черный Камень Каабы, или англичане отдали кому-то «на сохранение» Вестминстерское Аббатство. Да он и не смог бы этого сделать – после построения Первого Храма, Ковчег сакрально был связан с Краеугольным Камнем Мироздания (эвен штия), находящемся на Храмовой Горе. Показанное нам «видео» позволяет думать, что это была Лучезарная Дельта. Обозначенные далее траектории «воссоединения» оставшихся трех пирамид, говорят, что одна из них была в Индии, возможно – Хастинапуре, самом крупном городе, примыкающем к «полю битвы», другая в Эфиопии, куда ее увезла царица Савская, а третья в пещере на острове Крит…
- На горе Ида.
- На горе Ида, где ее обнаружили Эпименид с Пифагором, что и дало им возможность проводить свои «игры» со временем. Но кто-то могущественный решил не только собрать все оставшиеся артефакты в одном месте, но и указать это место нам. Зачем? Думаю, это даст нам возможность перемещаться во времени. Возможность, необходимую для выполнения своей задачи – найти недостающие пирамиды.
- И кто же это нас так «озадачил»? И почему именно нас?!
- Ну, ответ на твой первый вопрос – это, видимо, те самые магические сущности, о которых ты мне рассказывала в Париже. Что касается второго – ты когда-нибудь слышала об Антикитерском механизме?
- Кажется Google отмечал какую-то такую дату. Не то изобретения, не то разрушения. Не помню.
- Это вычислительная машина, которой примерно 2300 лет. Уникальность этой машины в том, что она позволяла производить вычисления с различными «входными данными», задаваемыми, правда, механическим путем, но доступным «пользователю». Концептуально, от современных компьютеров его отличает только одно – он реализует ОДНУ, очень сложную, но одну вычислительную формулу. Можно изменить входные данные, но нельзя изменить АЛГОРИТМ вычислений. Строгое формальное определение алгоритма, без которого развитие программирования было бы просто невозможно, дал легендарный Алан Тьюринг, построивший вычислительную машину, «расколовшую» шифр «непобедимой» немецкой Энигмы. Но «алгоритмический» склад мышления Тьюринга сыграл с ним злую шутку. В построении своей машины Тьюринг тиражировал идею Антикитерского механизма: он собрал ее из электромеханических устройств, каждое из которых реализовывало ОДНУ вычислительную формулу. Таких устройств в его машине было много, но их количество было конечным. Великий Джон фон Нейман решил эту проблему, разложив процесс мышления не на формулы, а на «атомы»: импульсы, биты, 0/1, +/-, инь и янь, из которых уже можно было «собрать» любую формулу. Наш «заказчик», видимо пошел по «антикитерскому» пути. По каким-то критериям он определил нас, как наиболее подходящее «устройство», реализующее данную формулу поиска.
- Как-то обидно осознавать себя устройством!..
- Ну еще Магистр, при нашей первой встрече, определил МАГИЧЕСКУЮ ИЗБРАННОСТЬ, лишь как инструмент. Людьми нас делает СВОБОДА ВЫБОРА, которой нам, судя по всему, придется воспользоваться, когда мы выполним свою задачу.
- И что же это будет за выбор?
- Будем переживать неприятности по мере их поступления.
Часть вторая. Пятая Гексаграмма.
Глава 6. Диада.
Двоичная система счисления — позиционная система счисления с основанием 2, то есть, использующая только цифры 0 и 1. Благодаря непосредственной реализации в цифровых электронных схемах двоичная система используется практически во всех современных компьютерах и прочих вычислительных электронных устройствах.
Материал из Википедии — свободной энциклопедии.
- Почему 2? Почему именно две пирамиды оказались утеряны? Пифагор был первым из нееврейских мыслителей, наиболее близко подошедших к каббалистическому учению о Десяти Сфирот, первобытных началах, реализующих механизм воплощения трансцендентности Творца в Его Творение – наш материальный мир. Среди этих Начал великие каббалисты называют Мудрость, Благодать, Героизм, Милосердие, Любовь… Но основой материального мира является энергия. Значит, Мудрость, Благодать, Героизм, Милосердие, Любовь – это виды энергии, данные нам в ощущения, как СОСТОЯНИЯ. То есть, Человека можно было бы уподобить некоему прибору, способному фиксировать, или даже измерять эти виды энергии. Такой подход согласуется с еще одним каббалистическим откровением: динамика человеческой истории отражает динамику неких космогонических процессов – взаимодействия, противоборства неких Высших Сил. Свобода выбора превращает нас из устройства, фиксирующего эти энергетические проекции, в участников, персонажей этой космогонической драматургии. Но выбор по определению дуален – ложь\истина, +\-, 0\1. То есть, процесс принятия решений – это всегда функция, заданная на двоичных величинах, алгебра чисел с основанием 2.
- И ты решил, что разгадку нужно искать в переломных точках человеческой истории, когда принимались судьбоносные решения, делался судьбоносный выбор?
- Не совсем так. Выбор – это всегда результат рационалистического процесса, основанного на анализе «входных данных». Даже если сам он не всегда рационален и базируется на таких «аргументах», как интуиция, вера в удачу, хороших людей, или напротив – болезненная паранойя. Магия двоичных чисел абсолютно иррациональна. Её можно объяснить только мистикой. Когда Джордж Буль впервые опубликовал результаты своих умозаключений – бинарную алгебру состояний, или – логических переменных, это не принесло ему ничего, кроме снисходительно-насмешливого сочувствия коллег, а его теория на 100 с лишним лет (!) стала хрестоматийным примером бесполезного «умствования». Это сегодня она называется Булевой Алгеброй и является фундаментальной теоретической основой компьютерной цивилизации. Но что тогда говорить о таких гигантах, как Ньютон и Лейбниц восхищавшихся завораживающей красотой двоичных построений за 200 лет до Буля и за 300 лет до появления первого компьютера?! Думаю, это не компьютер придал мистическую глубину двоичной логике, а мистическая глубина двоичной логики предопределила появление компьютера. И даже наша ДНК – это лишь двоичный код соответствий, где каждый элемент цепочки – это логическая переменная. А что, если такими же логическими переменными являются утерянные пирамиды? Анжелика в Париже говорила об управляемой пассионарности, как главном симптоме надвигающейся угрозы. Но пассионарность, согласно гениальной догадке Льва Гумилева – это биологическая мутация, то есть – наследуемое изменение ДНК. Мутация, проявляемая в исторических потрясениях, стало быть, оставляющая вербальный документируемый след. И если управляемой эту мутацию делают утерянные пирамиды – это предопределяет алгоритм поиска!
- К сожалению, ключевым в твоей пламенной речи является «если». Откуда была такая уверенность, что ты прав?
- Видишь ли, для меня это «если» было абсолютно риторическим. «Фигура речи». Фундаментальным свойством любого мага является интуитивное чувство ИСТИНЫ. А я – МАГ.
- Но если кто-то экспериментирует с управляемой пассионарностью, это значит, что пирамиды найдены.
- Ключевым в твоей «пламенной речи» является «кто-то». Если он неизвестен ни нам, ни тому, кто инициировал «послание», значит они НЕ найдены. Во всяком случае – нами, просто задачу поиска пирамид можно заменить эквивалентным – найти того, кто их нашел. Но такая замена бессмыслена – она не упрощает, а усложняет задачу: вербальный след в истории оставляют пирамиды, а не могущественный НЕКТО, ими владеющий. Более того, могущества этого «некто» до сих пор хватало, чтобы оставаться анонимным.
- Дальнейшее развитие событий показало, что в этой замене больше смысла, чем в самом поиске. Но ты прав – на том этапе это не имело значения. Как ты встретился с Зэевом?
- После публикации его теоретической статьи «О природе 4-го измерения», было бы странным если бы мы НЕ встретились! Он возглавлял создание нового исследовательского института, основанного на его идеях – Института Времени, а потому убедить его уделить мне «крупицу своего драгоценного времени» было не просто, но обошлось «вербальными» аргументами. Он рассказал мне историю двух археологов, близких друзей его родителей, во многом предопределившую то, чем он занимался. Эти археологи, муж и жена, были одержимы «Махабхаратой», не меньше, чем легендарный Шлиман – «Илиадой». Эта одержимость привела их в Хастинапур, где они надеялись отыскать легендарный дворец Куравов. И им это удалось! В тайной крипте, оборудованной в фундаменте дворца они обнаружили мистический «дар богов», через который, слепой от рождения патриарх рода, Дхритараштра, НАБЛЮДАЛ 18-дневную битву своих сыновей и своих племянников – Куравов и Пандавов. Им оказалась гранитная пирамида с противоестественно гладкими гранями и высотой РОВНО ОДИН МЕТР. Само по себе, это обстоятельство было на грани мистики: использование современной метрической системы в артефакте, принадлежавшем культурному слою 6-тысячелетней давности, было совершенно невозможно. Но то, что произошло потом, заставило их забыть об этой «маленькой странности». Там же они нашли испещренные загадочными письменами пять свитков из искусно обработанной воловьей кожи. Расшифровать свитки удалось лишь частично, и из этой расшифровки следовало, что найденная пирамида является одной из пяти ТАКИХ ЖЕ (то есть, идентичных) пирамид, оставленных на Земле в незапамятные (даже для той эпохи!) времена неизвестно кем и непонятно с какой целью. Там была еще странная фраза, больше похожая на аллегорическое обобщение, что они «собирают длину». Кому-то из участников экспедиции пришла мысль перевести это как «аккумулируют длительность» то есть – ВРЕМЯ. А это означало, что пирамида является неким устройством, временнЫм аккумулятором. Но это было потом, а тогда, из побуждений, граничащих с «хулиганством», они решили «запустить» это устройство, пропустив свитки под днищем пирамиды, по принципу плоского штрих-кода. Самое удивительное, что им это удалось! Позднее автор идеи «оправдывался» тем, что читал нечто подобное в трудах Аль-Масуди. Вокруг пирамиды возникло свечение («лучезарная дельта»), воплотившееся в «картинки», больше похожие на отрывочные видения. Что было потом, Зэев не знал.
- Или сказал, что не знает.
- Да, я это понял. Но услышанного мне было достаточно. И так, пирамиды могут находиться в двух состояниях – «покоя» и «действия», то есть, являются «логическими переменными». Две логические переменные определяют 4 возможных комплекта значений: «0\0», «0\1», «1\0», «1\1». Так как пирамиды идентичны, значения «0\1» и «1\0» - эквивалентны. На таком наборе аргументов можно задать 8 различных бинарных функций. Очевидно, что «выбор» функции предопределен МАГИЧЕСКИМ вмешательством – у людей для этого нет инструментов, но мы можем ее ВЫЧИСЛИТЬ! Человеческая ДНК содержит пары свободных радикалов, доступных управляемому воздействию (на чем, собственно, и основана вся «генная инженерия»). Взаимодействие этих радикалов описывается бинарной функцией, известной как «исключающее или», «сложение по модулю два». Я записал эту функцию в терминах булевой алгебры. На листах обычной бумаги. В рассказе Зэева была еще одна «особенность», или странность – письмена, начертанные на свитках, были не просто «штрих-кодом», но текстом, доступным расшифровке, то есть, несущем ИНФОРМАЦИЮ. Оказавшись, вместе с Анжеликой, в пещере Ида, на острове Крит, мы, как и ожидалось, увидели три гранитные пирамиды, как бы парящие в нескольких дюймах над поверхностью полуметровых постаментов из грубо отесанного камня. Я провел подготовленные листы с формулой под нижней гранью каждой из пирамид. «Фактура носителя», априори, не могла иметь значения. Вокруг пирамид возникло свечение, становившееся все более ярким, всеобъемлющим, постепенно поглотившем все наше ЕСТЕСТВО трансформирующей плотностью СВЕТА. Когда свет рассеялся, мы обнаружили, что находимся посреди залитой солнцем каменистой долины, покрытой редкими пятнами бурого лишайника …
Глава 7. Книга Перемен.
Канон Перемен - наиболее ранний из китайских философских текстов. Существующая система Книги состоит из 64 символов — гексаграмм, каждая из которых выражает ту или иную жизненную ситуацию во времени с точки зрения её постепенного развития. Символы состоят из шести черт; черты обозначают последовательные ступени развития данной ситуации. Черты, также называемые яо, бывают только двух родов: или цельные, или прерванные посредине (встречается также и цветовое различие черт). Это связано с тем, что первые символизируют активное состояние, свет, напряжение (ян), а вторые — пассивное состояние, тьму, податливость (инь). Каждую гексаграмму можно также представить, как сочетание двух триграмм. Черты читаются снизу-вверх подобно росту растения.
Материал из Википедии — свободной энциклопедии.
Перед, постепенно привыкающими к естественному свету, глазами Бориса и Анжелики расстилалась залитая солнцем каменистая долина, покрытая редкими пятнами бурого лишайника. Пейзаж оживляло нежное розовое цветение сливы Мэй невдалеке от них, за которой угадывался крутой (но не отвесный) спуск к реке. Её присутствие ощущалось в «энергетике» места-времени. И хотя, слово «энергетика» выпадало из контекста переживаемых им ощущений, Борис не сумел найти другого. Чувства обострились, улавливая состояния окружающего пространства, ранее недоступные. Борис с удивлением и какой-то непроизвольной радостью прислушивался к новизне этих ощущений, словно приводящих его в состояние гармонии с окружающим миром. Окружающим ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС. Адаптивная динамика, казалось, затрагивала некие глубинные энергетические основы бытия, определяющие не только и не столько расовые и этнические особенности внешности, сколько ментальный способ мировосприятия, проявляемый в культуре, истории и даже языке данного «цивилизационного анклава».
- Что это? – Борис с удивлением посмотрел на Анжелику, явно переживающую нечто подобное, но, в отличие от него, без «составляющих» новизны и удивления.
- Магия. – Небрежно пожала плечами та. – Адаптивные способности магов – одна из наших чудесных «привилегий», как способность к левитации, телепатии или телекинезу. Странно, что ты ощутил это только сейчас.
В ажурной тени ветвей цветущего дерева, прислонившись спиной к извилистому стволу, сидел человек. Повинуясь логике своего чудесного ПЕРЕМЕЩЕНИЯ, Борис и Анжелика направились к нему.
- Приветствуем тебя, мудрейший из смертных, величайший из магов – Повелитель Востока Фу Си.
- Как ты узнала? – Сидевший под деревом человек пристально смотрел на Анжелику, но в его взгляде не было удивления.
В его взгляде не было НИЧЕГО, даже безразличия, что напомнило Борису взгляд Магистра при их первой встрече в Мадриде.
- Поняла. – Лицо Анжелики было столь же сосредоточенно спокойным.
- Значит вы те, о ком я думал. Ты – он посмотрел на Анжелику – можешь понимать без слов. А ты – он перевел взгляд на Бориса – узнавать не видя. Так ты узнал о моих триграммах. Я не сразу разглядел их за частоколом пустых слов, в которых ты привык прятать МУДРОСТЬ – «набор переменных», «бинарная функция» … Я открыл эти триграммы, без малого, за пять тысяч лет до вашего рождения. Великий Предел изначально проявился в диаде – Инь и Ян. Инь и Ян воплотились в трех состояниях сущего: Инь\Инь, Ян\Ян, Ян\Инь = Инь\Ян. Эти состояния образовали восемь триграмм. Сюда вас привела триграмма Кань – вода. Но чтобы очертить тень Великого Предела в предопределенных вам крупицах Бесконечного Дао, которые вы называете судьбой, вам нужно назвать пять гексаграмм. Для этого вы и встретили меня. Так вам будет дано обрести то, что вы ищете. Ибо принадлежит оно кругу Вечного Знания, для выражения которого у людей нет слов, а потому они лишь могут пытаться обозначить его образами. Великий мудрец Ле Юйкоу, через две тысячи лет, расскажет об этом так.
«В водах (Кань) великой бездны Гуй Сюй некогда плавали пять гор: Дайсюй, Юаньцзяо, Фанчжан, Инчжоу и Пэнлай. Окружность каждой из них — 30 тысяч ли, плато на вершине — 9 тысяч ли, горы отстоят друг от друга на 64 тысячи ли. Все строения там из золота и нефрита, все звери и птицы белого (то есть священного) цвета, деревья, на которых зреют жемчуг и белые драгоценные камни, растут кущами, плоды имеют удивительный аромат. Тот, кому довелось их отведать, не старел и не умирал. На островах жили бессмертные. Однако острова носило по волнам, и это причиняло бессмертным беспокойство. Тогда бессмертные обратились с жалобой к Шан-ди. Тот послал в море 15 гигантских черепах Ао, чтобы они посменно держали горы на головах. Великан Лун-бо поймал на крючок шесть черепах, из-за чего две горы — Юаньцзяо и Дайсюй унесло в северный океан, остались Пэнлай, Фанчжан и Инчжоу на спине черепах Ао».
Числа 9, 15, 30, 64 – это номера гексаграмм.
9. Сяо-чу. Величие в малом. Ветер (верхняя триграмма) выше Неба (нижняя триграмма). Слабость преодолеет Силу, как Ветер меняет Небо. «Западный ветер» – тяжесть прошлого – помешает достичь цели – «и не идет дождь». Но преграда мудрому лишь взрастит силу, чтобы стать достойными обретения цели. Ибо слабому и Победа – смерть. Иероглиф изображает плодородную черную почву речной дельты.
15. Цянь. Смирение. Не стремись казаться кому-то мудрым, ибо – это есть глупость. Пусть слова твои будут простыми, а мысли ясными. Не страшись подчиняться – это начало успеха. Подчинение освобождает силу, которую господин тратит, чтобы подчинять. Так ты используешь его силу против него. Так Земля (верхняя триграмма) поглощает Гору (нижняя триграмма). Гора уходит в Землю под гнетом собственной тяжести. Иероглиф изображает изреченное слово и знак единства, подразумевая слова, связанные с фактами.
30. Ли. Сияние. Огонь (верхняя триграмма), порожденный Огнем (нижняя триграмма). Обретая истину не дай ей затухнуть. Не позволяй соблазну или сомнению исказить обретенное чувство внутренней правды. Сумей находить подтверждение своей правоты в сравнении несравнимого. Имей мужество проливать свет на то, что сокрыто мраком – это принесет пользу и просветление, сделав твое усилие ОСОЗНАННЫМ. Просветление и осознанность дадут тебе силу найти верный путь и удержаться на нем, как огонь держится на том, что горит. Таков порядок перемен в этом мире. Иероглиф изображает волшебную птицу с ярким оперением.
64. Вэй-цзи. Все впереди. Ты на расстоянии вытянутой руки от цели. Тебя воодушевляет её близость, но отягощает усталость пройденного пути. Наберись терпения, чтобы в свой час воплотить намеченное. Собери силы, чтобы не упасть, обманутый иллюзией легкой осуществимости, уподобившись лисице, упавшей в воду на расстоянии собственного хвоста от берега. Лисица — очень осторожное и хитрое животное. Она проверяет каждый шаг и может быстро изменить свое поведение, если это необходимо. Представь себя лисицей; будь готов приспособиться ко всему, что может встретиться на твоем пути. Связь с духами поможет тебе сделать правильный выбор. Состоит из двух иероглифов. Вэй – то, что не проявлено, но должно проявиться со временем. Иероглиф изображает дерево с несформировавшейся кроной. Цзи — переправляться через реку, преодолевать препятствие, оказывать помощь, приносить облегчение. Иероглиф изображает воду, текущую по ровному дну, что указывает на брод, место переправы через реку.
Но шесть черепах, пойманных Великаном Лун-бо – это пятая, роковая гексаграмма, ставшая причиной утери двух островов. Её вам предстоит назвать самим, ибо она сокрыта в ваших судьбах. Судьбы эти не ясны, так как будущее еще не определено – оно откроется вам, когда вы пройдете четыре названные гексаграммы. Этот путь не будет прост – он будет опасен, но у вас есть шанс, который дает вам магическая сила, пытливый ум и искренность таланта – то, что создает вашу ИЗБРАННОСТЬ. Избранность исполнить предназначение – найти утерянное. И да осияет вас БЛАГОДАТЬ удачи.
И вновь окружающее пространство начало меняться, вернув в ощущениях динамику трансформации, начавшейся с потери оптической глубины – физической достоверности видимого сущего. Оно стало плоским, освободив недостающее измерение для СВЕТА, поглощающего подробности, превращая увиденное в яркое, реальное, отмеченное полнотой чувственного восприятия, но – ВОСПОМИНАНИЕ. Теряя интенсивность, СВЕТ вернул их к реальности кабинета в помещении, основанного Борисом, «стартапа».
- Ну и: «туманная мудрость древних откровений»? Никакой конкретики! Что дальше? – На красивом лице Анжелики сменяли друг друга разочарование и усталость.
- Ну все, как раз, очень конкретно. – В противовес Анжелике, Борис был сосредоточено спокойным. – У нас есть перечень гексаграмм, обозначающих алгоритм поиска. Есть «интерпретатор» этих гексаграмм, придающий всей затее ту самую конкретику, которой тебе так не хватает – Лучезарные Дельты в Критской пещере Ида. И даже афористичные описания гексаграмм, которыми так великодушно поделился с нами легендарный Фу Си – абсолютно конкретны: они предупреждают нас о динамике эмоциональных противоречий, «внутренней алхимии», поиска. Но, самое главное – мы получили подтверждение достижимости результата, причем, из совершенно «независимого источника». До сих пор, в основе нашей «системы аксиом» лежали устный мифологический канон магов Сумрака и туманная расшифровка Хастинапурских манускриптов. Их фактическое совпадение с откровениями Даосского монаха VI века до нашей эры – более чем доказательно. «Сопоставляй несопоставимое» – это ключ к разгадке. Мы ступили на этот путь совершенно интуитивно, описав триграмму Кань в терминах булевой алгебры. Ведь чЕрты яо – сплошная и прерванная – не что иное как 0\1 в двоичной алгебре. А это значит, что такому же «бинарному» анализу доступны и остальные триграммы. Все они могут быть представлены, как функции, заданные на двух логических переменных – Инь и Ян, что позволяет выразить их через комбинацию этих переменных, связанных логическими операциями И\ИЛИ. Но образованные этими триграммами гексаграммы – это уже не функция, а набор аргументов. Если завершающий этап космогенеза, по версии древнекитайской философии, пересказать в терминах булевой алгебры, то «мир десяти тысяч вещей» (числительное «десять тысяч» в древнекитайских, так же, как и в древнееврейских, текстах эквивалентно бесконечности), то есть, наш материальный мир, создавался заданием различных булевых функций на этом наборе аргументов – 64-х гексаграммах. Таких функций гораздо больше десяти тысяч. Их количество равно 2 в 64-й степени. То есть, в моём лексиконе нет слов, включая «биллионы» и «триллионы», чтобы описать это число – оно гораздо больше. Такая интерпретация Акта Творения означает, что если из этого набора убрать какой-либо из элементов – фиксированную последовательность из шести нулей и единиц, то есть, какую-либо гексаграмму, это приведет к деформации материального мира. Например – вымиранию какого-то вида животных, или нарушению причинно-следственной логики исторических процессов. Думаю, именно характер этой деформации, явленной или потенциальной, в конце концов, укажет на ту самую «роковую» гексаграмму, «сокрытую в наших судьбах».
- Думаю, все не так просто. Но чтобы это узнать, надо «интерпретировать» известные нам, а для этого нам придется вернуться к Лучезарным Дельтам …
Глава 8. Сяо-чу. Величие в малом.
- Я вижу, ты несколько изменил «тактику». – Анжелика взглядом указала на листы, с начертанной на них 9-й гексаграммой.
Они сидели на одном из живописных валунов, скрывающих от любопытства немногих туристов вход в изолированную пещеру легендарной критской горы Ида, с видимым удовольствием подставив лица ласковому в такой утренний час, солнцу.
- Не совсем так. – Борис замялся, будто подбирая слова. – Просто гексаграмма, как я уже говорил – это совершенно иной логический объект. Поэтому гексаграммы нельзя выразить «через что-то», как логическую функцию, подобно триграммам. Они не «функция», они – «аргумент». То есть, я бы мог переписать их в виде последовательности нулей и единиц, но оригинальный способ начертания представляется мне более «глубокомысленным». Так «красивше».
- Нам пора. – Анжелика тряхнула головой, будто сбрасывая груз каких-то неуместных ассоциаций.
- Подожди. Я должен тебе сказать. То, что было в Париже – это не просто «приключение». Для меня это важно.
- Я знаю. Для меня тоже. – В её, устремленных на Бориса, глазах читались одновременно сосредоточенность и тревога. – Но нам действительно пора.
По пологому склону, уходящему в глубь пещеры, они спустились к, завершающему его, каменному завалу, который оказался силовым полем, искусно имитирующем «тупиковую безнадежность». Завал медленно превращался в исчезающую «оптическую иллюзию», пропуская их под куполообразные своды подземелья, по периметру которого располагались пять ниш. Три из них были заняты гранитными, метровой высоты, пирамидами, с неестественно (даже «на взгляд») гладкими отполированными гранями, зависшими в нескольких дюймах над постаментами из грубо отесанного, высеченного из каких-то темных осадочных пород, камня. Каждая из пирамид была окружена ореолом слабого свечения, становившегося все более ярким по мере того, как Борис проводил под нижней гранью каждой из них, листы, белизну которых нарушала начертанная тушью 9-я гексаграмма …
«Не поговорить с человеком, который заслуживает разговора – значит потерять человека. А поговорить с человеком, который разговора не заслуживает – значит потерять слова. Мудрый не теряет ни слов, ни людей» (Конфуций).
Почувствовав, что падает с какой-то неопределенной высоты, Борис сгруппировался, погасив ускорение падения левитирующим усилием, позволившим мягко ступить на, покрытую яркой сочной зеленью, поверхность, относительно большого плато, словно отвоевавшего право на существование у «сдавливающих» со всех сторон, горных вершин. Перед ним сидел, а точнее – парил в позе «лотоса» в полуметре над землей, седовласый, будто вышедший из перспективы «рисовой миниатюры», старец с длинной белоснежной бородой.
- Приветствую тебя, Великий Стратег и Маг Гуй Гу-цзы. – Борис услышал собственный голос как будто со стороны, с удивлением воспринимая, словно возникшую где-то в потаённых недрах сознания, никак не «коррелирующую» с опытом вербального знания, «идентификационную» формулу приветствия.
- Значит ты тот, о ком я думал. – Задумчиво произнес старец, словно облекая в звучание некий, уже знакомый Борису, иероглиф, воплощающий в реальность сюрреалистичную магию ПЕРЕМЕЩЕНИЯ. – Ты здесь для того, чтобы услышать, как я впервые ощутил в себе радостную магию СИЛЫ. Это произошло не тогда, когда я превратил горсть обточенных приливами Восточного Моря камешков в отряд могучих воинов. И не тогда, когда утолил голод своих учеников, явив перед ними «ниоткуда» взявшееся изобилие экзотической снеди. Это произошло тогда, когда смутное томление ЗНАНИЯ, пришедшего с родины Великого Будды, где оно называлось «Бхагавадгита», я воплотил в 36 стратагем искусства манипуляции, Искусства Войны, или, как вы любите говорить – искусства «разрешения конфликтных ситуаций». Время — это река, существующая сразу на всем своем протяжении – от истоков до устья. А потому мне дано прозревать судьбу философских идей в, пронизанных этими идеями, не только веках прошлого, но и будущего. Узколобые демагоги из «школы ученных книжников», недостойные звучания имени своего учителя, называют меня безнравственным. Убогие, они никак не могут понять, что искусство побеждать – это СИЛА, обретаемая соответствием Объективному Моральному Стандарту, который есть Небо, а потому не может быть безнравственным. Хотя, конечно – это путь обмана. Завораживающей красотой этого парадокса прониклись великие мудрецы Поднебесной – учитель из рода Кун (Кун фу Цзы – Конфуций) и учитель Мо. Они задались целью изучения феномена ВЛАСТИ, логики её перемен, или, как говорят в твоём мире – диалектики развития. Они препарировали власть, как сельский лекарь разрезает речного угря, надеясь постичь тайну его метаморфоз. Эти великие учителя сформулировали необходимое и достаточное условие СТАБИЛЬНОСТИ власти – ДОБРОВОЛЬНОЕ согласие соответствовать Стандарту Неба объекта и субъекта власти, то есть, народа и правителя. Они разошлись только в средствах. Учитель из рода Кун считал, что у народа это согласие воспитывается ритуалами, а у правителя – здравым смыслом. А объединяет их взаимная искренность стремления к достатку, благодатному размножению и общинному порядку. Несмотря на кажущуюся наивность этого посыла, его система просуществует больше 2000 лет. Через 2100 лет умник (язык не поворачивается сказать «мудрец») страны Запада твоего мира (а точнее – твоего времени), по имени Гегель, назовет это учение собранием очевидных банальностей. И действительно, когда Мудрый говорит, что управлять людьми должен тот, кто умеет это делать – это банально. Даже когда он добавляет: «… независимо от знатности и былых заслуг». Но не очевидно. Во всяком случае, для Гегеля и таких умников, как он. Ослепленные гордыней «чистого умствования», они тщились построить некую «метафизическую» систему власти, в структурных нишах которой любой дурак и подонок будет эффективно полезен – только благодаря названию занимаемой должности. А в Великой Стране Севера, а затем и в Поднебесной, даже попытались воплотить эту теорию на живых людях, что, ожидаемо, обернулось кровавой мясорубкой.
Учитель Мо расходился с учителем Кун лишь в одном – соответствие Стандарту Неба он полагал достижимым не ритуалом, а взаимным доносительством. И эта идея оказалась довольно живучей – через 1800 лет другой умник, Кампанелла, в своих утопиях, провозгласит её гарантом долгой жизни счастливых людей в идеальном государстве – Городе Солнца. И это также нашло применение в социальных экспериментах Северного Гиганта. А теперь скажи, что лучше, нравственнее – благонравный, созидательный обман ритуала или уродующая, разлагающая правда доноса?!
За разговором Борис не заметил, как они подошли к группе молодых людей – учеников, а точнее – послушников, мудрого старца.
- Сунь Бинь! – Позвал он одного из них и, обернувшись к Борису, сказал. – Несмотря на молодость, он искусный воин. Слава его дойдет до ваших дней под именем Сунь Цзы (учитель).
- Великий автор трактата «Искусство Войны»? – Не смог сдержать удивления Борис.
- Да. Ты должен с ним сразиться.
- Я?! Но я не воин!
- Я знаю. Так же, как и те, кому тебе придется противостоять. Чтобы победить, а проще – хотя бы выжить, тебе придется их удивить. К тому же ты – МАГ, а значит легко справишься с искусством обычного смертного.
- Но достойно ли это – побеждать искусность магией?
Вместо ответа Гуй Гу Цзы резко повернулся к ученику.
- Убей его! – Слегка кивнул он головой в сторону Бориса.
Лицо ученика изменилось. Оно не стало злым, но в нем появилась «стальная» решимость, казалось, способная преодолеть всё, даже магию. Эта решимость каким-то образом передалась Борису, в первые мгновения вызвав страх, который, однако, тут же стал ОПЫТОМ. Обеими руками ученик сжимал, возникший из складок одежды, меч. Грациозным, как у снежного барса, движением он принял боевую стойку, продолженную молниеносным броском на выдохе почти нечеловеческого крика. Меч со свистом рассек пустоту, в которую превратился объем, еще мгновение назад наполненный плотью противника. Опыт смертельной угрозы телепортировал Бориса в пространство позади воина. Плохо отдавая себе отчет, зачем, но наполненный интуитивной магией ЗНАНИЯ, воплотившегося в НЕОБХОДИМОСТЬ, Борис коснулся затылка нападавшего, чуть ниже темени. Парализующий эффект прикосновения, казалось, удивил их обоих: ученик замер, не в силах пошевелиться и в следующий миг упал на траву от дуновения ветра, подобно терракотовой статуе. Его падение сопроводилось единым вздохом, стоявших в стороне, учеников, выразившим смешанную палитру чувств – от удивления и сочувствия до разочарования и тревоги. От их группы отделилась рослая, атлетического сложения, фигура. Подойдя к поверженному, послушник положил руку на его плечо, искренностью сопереживания «оттаивая», освобождая тело товарища от парализующего воздействия магии, откуда оно перешло в, парализующую душу, горечь поражения – в глазах воина стояли слёзы.
- Как трогательно. – Гуй Гу Цзы чуть насмешливо смотрел на эту сцену. – Его зовут Пан Цзюань. Как искренне он сопереживает ПОРАЖЕНИЮ талантливого товарища, но никогда не сможет простить ему его ТАЛАНТА. Через несколько лет, столь же «трогательной искренностью» лживого доноса, ему удастся оклеветать друга в глазах суверена удела Вэй. Сунь Бинь будет подвергнут унизительному, мучительному и уродующему наказанию, обездвижившему его ноги. И вот тут родится Воин, Великий Стратег, известный вам как Сунь Цзы. Применив одну из моих стратагем, он бежит в царство Ци, откуда, воплотив свой стратегический гений, сумеет подорвать мощь царства Вэй, не забыв при этом погубить Пан Цзюаня и выведя Ци в разряд сильнейших из семи воюющих царств.
- Как же случилось, что такой великий стратег не распознал предателя?
- Молодец! Я ждал этого вопроса. Пан Цзюань должен был быть его ДРУГОМ (!), чтобы, пройдя через унижающую боль предательства, осознать своё предназначение – СТРАТЕГ. За этой гранью простые человеческие чувства – Дружба, Сострадание, Ненависть, Ярость, Азарт и даже Любовь, не исчезают из твоей жизни, но становятся лишь инструментами, воплощающими ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ – Путь Войны, Путь Обмана.
- Значит «великому стратегу» – не удержался от иронии Борис – недоступны ни искренность дружбы, ни восторг любви, если он может предать их ради «предназначения».
- Вот ты и попался! Кто сказал, что Путь Обмана – это путь предательства? Так, в силу своей бездарности, думал Пан Цзюань – участь его печальна. Но этой участью он доказал разницу. Вот мы и пришли к началу, круг замкнулся – соответствие Стандарту Неба лишает тебя ВОЗМОЖНОСТИ быть безнравственным, даже если тебе приходится идти путем конфликта, Путем Войны, который ВСЕГДА есть Путь Обмана. Пришло время тебе показать, как ты усвоил урок – сразиться с истинным противником. Она пришла к нам всего за несколько перемен полной луны до тебя, но уже стала искушенным в Искусстве Войны, Великим Магом.
- Она?!
- Смотри! – С этими словами старик отошёл в сторону.
Открывшаяся Борису перспектива долины оказалась наполненной новым, гипнотически-парализующим содержанием – из глубин этой перспективы, ему навстречу, как в замедленной съёмке, скользящей походкой искусного Мастера, завораживающей грацией хищной кошки двигалась ОНА, женщина-воин. Гармоничные черты красивого лица, казалось, воплотились в иероглиф стальной решимости... Несмотря на… Вопреки тому, что… Развевающиеся на ветру, соломенного цвета с медным отливом, волосы обозначали вектор этого движения к обреченно достижимой цели… Анжелика! Устремленные на Бориса большие зеленые глаза наполнились, так хорошо знакомым ему, выражением насмешливой снисходительности. Только на этот раз из них ушла, делавшая её столь женственной, мудрая сострадательность, уступив место обещанию – «без пощады»!
«Непобедимость заключена в себе самом, возможность победы заключена в противнике»
Сунь-цзы. Искусство войны. Боевая форма.
По мере её приближения, Борис чувствовал, будто разваливается на части, как если бы он сам был терракотовой статуей, по которой ударили тяжелым молотом. Это было больно. Боль подсказала решение, когда-то давно, ещё в самом начале, открытое им в аллее Прадо, в Мадриде – почувствовав внешнюю природу переживания, он сумел перенаправить её отправителю. Лицо Анжелики непроизвольно исказилось гримасой страдания, но уже в следующий момент на нём вновь заиграла насмешливая улыбка.
- Неплохо, но мелко. – Губы Анжелики были неподвижны, а голос гулко звучал в голове Бориса, как в пустом подвале. – Я бы даже сказала – мелочно.
«Война – это великое дело, жребий жизни и смерти, путь существования и гибели. Её не ведут без тщательно обдуманной причины.»
Сунь-цзы. Искусство войны. Начальные расчеты.
- Зачем?
- Ты глупее, чем я думала – чтобы ПОБЕДИТЬ!
- Но зачем тебе эта победа?!
В глазах Анжелики мелькнуло недоумение, зримо запустившее цепочку умозаключений, отразившихся на её лице чередой сменяющих друг друга эмоций. Динамика этих перемен вдруг вызвала в нём жгучее чувство вины – образ девушки в военной форме, склонившейся над клавиатурой военного монитора. Жгучий комок подкатил к горлу. Ещё мгновение – и он разорвет набухшие вены, разбрызгивая по траве тёмную кровь, застучавшую в висках словом «ПРЕДАТЕЛЬСТВО»!
- Неправда! Это не было «путем войны»! Мы подарили друг другу радость и боль – но были ЧЕСТНЫ друг с другом! – В последний момент сумел найти НУЖНОЕ слово Борис. – Я люблю тебя!
«Искусство обмана состоит в том, чтобы обмануть не обманывая»
Гуй Гу Цзы. Комментарий Тао Хуанцзина. Стратагема № 7.
- И что?
- Я люблю как пахнут твои волосы, когда ты выходишь из душа.
Взгляд Анжелики стал удивленно осознанным.
- Величие в малом. – Произнес Мудрец Гуй Гу Цзы.
Они повернули головы в сторону старца. Но перспектива долины, словно зримым эхом, отозвалась лишь, постепенно растворяющейся в солнечной свежести высокогорного утра, седовласой улыбкой, вернувшей их к каменистому провалу пещеры Ида на острове Крит.
Глава 9. Цянь. Смирение.
- Что это было? – Борис с видимым раздражением смотрел на Анжелику. – «…глупее, чем я думала»?! Что всё это значит?!
- Интересно – то, что я тебя чуть не убила, тебя волнует гораздо меньше, чем эта фраза. – Невольно улыбнулась Анжелика. – Не будь таким по-детски ранимым. Попав ТУДА, я будто стала другим человеком. То есть, привычки, воспоминания, вербальный опыт – всё то же самое, но я сама стала другой. Как я теперь понимаю, это было влияние тех самых Сущностей Тёмной Силы, о которых я тебе говорила в Париже. Я ощутила это еще у входа в пещеру, когда ты держал в руках листы с 9-й гексаграммой. И мне стало страшно – я оказалась ДОСТУПНА этому воздействию.
Борис примирительно прижал её к себе, ощутив на груди её горячее дыхание. Это тепло внезапно пронзило его щемящей нежностью.
- Не бойся. Я с тобой, а значит мы сможем с этим справиться … Или – использовать!
- Что значит «использовать»? – Мягко отстранившись, Анжелика с удивлением посмотрела на Бориса.
- Видишь ли, 15-я гексаграмма, Цянь – Смирение, в сопряжённом афоризме, открытом нам легендарным магом Фу Си, фактически является продолжением «Искусства Войны» – смирение, не как мировоззренческий устой, а как способ достижения цели.
«Не страшись подчиняться – это начало успеха. Подчинение освобождает силу, которую господин тратит, чтобы подчинять. Так ты используешь его силу против него. Так Земля (верхняя триграмма) поглощает Гору (нижняя триграмма). Гора уходит в Землю под гнетом собственной тяжести.»
Главным принципом всей китайской философии, с такой простотой и красотой выраженным в Книге Перемен, – продолжил Борис – является утверждение о том, что любая вещь или явление, со временем переходят в свою противоположность. Противоположностью 15-й гексаграммы, получаемой заменой в ней всех прерывистых линий на сплошные и наоборот, является гексаграмма 10 – Наступление, которая, в свою очередь, получается переворачиванием на 180 градусов уже пройденной нами 9-й гексаграммы – Величие в малом. Так о каком же смирении идёт речь? Может быть о таком:
«Смиренное служение рождает чувство внутреннего достоинства. Через смирение ты можешь прийти к свершению и достигнуть желаемого»?
Или о таком:
«Обладание великим не допускает избытка и переполнения. Осознание этого позволяет быть смиренным»?
Борис оглядел подземелье, под сводами которого они вновь оказались, «призрачно» освещенное мягким сиянием трех Лучезарных Дельт, будто с каким-то ребяческим вызовом, адресуя к ним свой вопрос.
- Да, и как я воспроизведу следующую гексаграмму? Тушь, бумага – всё это осталось в другом, более рациональном мире.
- Ты, кажется, забыл, что мы МАГИ! Посмотри там. – Улыбнулась Анжелика, кивком головы указав на один из двух пустующих постаментов в, расположенных по периметру подземелья, нишах.
Пройдя «в указанном направлении», Борис действительно обнаружил стопку писчей бумаги, флакон с тушью и кисточку для письма …
«Итак, свершилось! Я нашёл Философский Камень! А точнее – проник в его ТАЙНУ! Многие годы поисков и разочарований в мутном потоке алхимического шарлатанства, изучения «глубокомысленно»-бессмысленных графоманских опусов, за которыми их авторы, с разной степенью успешности, прятали собственные бездарность и невежество, наконец привели меня в Даосский монастырь, где я обрел ИСТИНУ – Философский Камень. Это не предмет, и не рецепт, а СОСТОЯНИЕ. Состояние, достигаемое исполнением ВНУТРЕННЕЙ АЛХИМИИ. Золото, киноварь, сера, ртуть, серебро, свинец – лишь символы первобытных энергий, взаимодействующих через внутренние органы нашего тела, меридианы, жидкости, соки, секрецию. А описание процессов плавления, соотносится с ясной последовательностью упражнений Цигун и специальных медитаций. Я не обрёл БЕССМЕРТИЯ, не стал МАГОМ, но научился превращать свинец в золото лишь силой концентрированной визуализации. Я вернулся в Европу, но, поражая сильных мира сего своим искусством, вдруг ощутил пустоту. Обретение ТАЙНЫ принесло не восторг, но умиротворение и покой. Покой, несовместимый с потной алчностью чванливых правителей. Не знаю, воспользуюсь ли я когда-нибудь ещё своим ЗНАНИЕМ. Каким-то странным образом, оно принесло не чувство превосходства, а СМИРЕНИЕ. Но как приятна иногда мысль, несбыточная мечта, недосягаемый мираж – поразить своим умением истинных ценителей …».
Он не спеша и без особой цели брёл по одной из тихих Амстердамских улиц, в стороне от центра, размеренным ритмом прогулки, создавая «занятость» тела, позволяющую мыслям течь спокойно, не отвлекаясь, концентрируясь на, неожиданно, приятном ощущении грусти, заполнившем пространство городской ночи, тронутое изысканным декадансом ранней осени. Внезапно он увидел, как из окна, остановившейся впереди, кареты протянулась тонкая женская рука в черной бархатной, по локоть, перчатке и, недвусмысленным жестом, поманила его к себе. «А его ли?» – с удивлением подумал он о себе в третьем лице, что, почему-то, нередко случалось с ним в последнее время, но, оглядевшись по сторонам, убедился, что улица была пустынна, а редкие прохожие, казалось, ничего не замечали. Поравнявшись с каретой, он запрыгнул внутрь, повинуясь, скорее, импульсу, нежели осознанному решению. Лабиринтом узких кривых улочек они выехали к Главному Каналу и, проехав ещё сотню метров, остановились у нарядного парадного входа в один из больших каменных домов, создающих неповторимый «богатый» колорит этой части города. Весь путь они проделали молча. Его спутница – элегантная, насколько это можно было понять в полумраке кареты, освещаемой лишь светом полной луны, проникающим через небольшие окна, молодая женщина, в чёрном плаще, схваченном узлом шёлковой тесьмы чуть выше груди, пикантно открытой смелым, но не вульгарным декольте, с наброшенным на голову, капюшоном, мешающим разглядеть черты её лица – всё это время, казалось, пристально его изучала.
Всё так же молча, они вошли в дом и, поднявшись по широкой парадной лестнице, пройдя просторную гостиную, очутились в кабинете, обставленном с аристократической изысканностью. На диване, у изящного кофейного столика, сидел мужчина. Снимая плащ, женщина отбросила с головы капюшон, освободив, будто ждавшие этого момента, соломенного цвета с медным отливом волосы, рассыпавшиеся по её плечам.
- Наверное, за время поездки у Вас накопилось много вопросов? – Начал, обращаясь к нему, мужчина.
- Не очень. Всего один – зачем я здесь?
- Вопрос риторический. Ответ Вам хорошо известен – из-за вашего умения. А точнее – искусства. И, Боже упаси, мы не собираемся превращать вас насильственным, или каким-либо иным, способом в источник постоянного дохода. Мы в этом не нуждаемся. А даже если бы было иначе – подобный утилитаризм в отношении такого уникума, как Вы – это было бы слишком пошло! В то же время, Ваш талант, в силу узости воплощения, подобен проклятию царя Мидаса – по большому счёту, он абсолютно бессмысленен, как и само золото. В чём ценность золота? Ювелирное сырьё? Но в этом случае ценится не само золото, а мастерство ювелира. Деньги? Но когда количество денег превышает количество того, что можно на них купить, они девальвируются. И что Вы будете делать тогда? Превращать золото обратно в свинец? Смешно, не правда ли? Но таланту необходима востребованность. Невостребованный талант – страшная разрушительная сила! Прободная язва, почечные колики, всевозможные аллергии – далеко не полный перечень осложнений этой болезни. Ваш же талант может быть востребован только Вами, а это противоречит самой его сути, определению понятия ТАЛАНТ! Талант – это феномен невербального общения человека с социумом, поэтому он лишь тогда ТАЛАНТ, когда может быть востребован ДРУГИМИ! Может быть, именно в силу этого противоречия, у людей, которые подобно Вам приобщились к ТАЙНЕ, хватило мудрости сохранить это в секрете?
- Хорошая речь! Долго репетировали? Вы так и не предложили мне сесть. Учитывая добровольность моего визита – довольно невежливо. Интересно, что о бессмысленности золота так хорошо и красиво рассуждают именно те, у кого его много. У вас на столе свинцовое пресс-папье в виде лежащего буйвола. Вы позволите?
С этими словами он подошел к столу. Мужчина и женщина последовали за ним. Взгляд гостя, устремленный на искусно литую фигурку, стал отрешённо-сосредоточенным. Казалось, он проникал куда-то далеко за пределы измеримых вещей. Бумага под буйволом съёжилась, покрывшись кристаллами инея, а сам он как будто ожил, превращаясь в Золотого Тельца в матовом ореоле гипнотического сияния, присущего только ЗОЛОТУ. Обозначенные искусным литьём, невидящие глаза проникали в самую душу, наполняя её тревогой зловеще-реальной ассоциации.
- Уфф! – Невольно выдохнул мужчина.
- Я знаю, кто я. – Взгляд гостя словно вернулся в реальность трехмерного мира, обретая, выражаемые словами, свойства – спокойное, без злорадства, удовольствие от зримого воплощения своей виртуозности. – Чего не скажешь о вас. Вы откровенно любовались логической безупречностью своего отрицания, что не помешало вам испытать искреннее потрясение конкретностью ЧУДА.
- Это действительно ЧУДО! – Заговорила, молчавшая всё это время, женщина. – Уникальная флуктуация самой природы МАГИИ – чудо, доступное ЧЕЛОВЕКУ, но недоступное МАГУ!
- Магу?! Мне почему-то трудно проникнуться реальностью вашего присутствия. – Внезапная догадка буквально озарила лицо гостя. – Вы не ОТСЮДА. И это не аномалия МЕСТА. Это аномалия ВРЕМЕНИ! Значит, вы те, о ком я думал! МАГИ БУДУЩЕГО!
Борис и Анжелика переглянулись.
- Ты прав. – Заговорила Анжелика, переходя на «ты», будто обозначив этим некий Рубикон, точку невозврата. – Но в этом будущем осталась неразрешенной одна загадка, связанная с твоей судьбой. Что, видимо, и заставило нас прийти именно к тебе.
- «Видимо»?! То есть, вы хотите сказать, что ваши перемещения во времени не контролируются ВАМИ?!
- Не совсем так. Но об этом мы поговорим позже. Итак, Великий Алхимик Ласкарис, истинный Адепт, трансмутации которого задокументированы самым надежным образом – протоколами бракоразводного процесса. Процесса Анны-Софии и Фридриха Карла фон Эурбах – людей, примечательных лишь тем, что пытались делить проекционное золото! Я ничего не упустила? Ах да, открывший секрет Вечной Молодости (!) – скромный (судя по состоянию обуви – более чем скромный) амстердамский аптекарь?!!! Что это? Изощренный вид гордыни, социопатичные проявления подавляемого садомазохизма или мимикрия «вечного беглеца», синдром постоянного преследования?! Как сказали бы в наше время, твой психологический профиль слишком противоречив, чтобы описывать реального человека. И почему Ласкарис? Какое отношение потомок каббалистов из Цфата имеет к императорской династии Никейского царства?
- Псевдоним как псевдоним. – Пробурчал человек, названный Ласкарисом. – Ты упустила главное. Ещё древние каббалисты определили 10 Сфирот, Первобытных Начал Бытия, как виды ЭНЕРГИИ, данные нам в ощущения, как СОСТОЯНИЯ. Даосские практики открывают нам доступ к бесконечному многообразию этих состояний, одним из которых является способность совершать трансмутацию металлов. То есть, в конечном счёте, речь идёт об ОБЪЕКТИВНО существующем виде энергии. Но энергию, такую, например, как электричество или магнетизм можно аккумулировать в материальном носителе. Наверное, для этого подойдёт любой носитель. Я бы мог нарисовать на холсте чёрный квадрат и наделить его эмоциональным магнетизмом Философского Камня.
- Ты не поверишь, но через 200 лет нашёлся человек, реализовавший твою идею, правда, вне связи с алхимией. – Усмехнулся Борис.
- Идеи носятся в воздухе. Буквально. – Пожал плечами Ласкарис. – Я научился аккумулировать энергию трансмутации в кристаллах поваренной соли. Это позволило мне инициировать суфлёров, пропагандирующих реальность алхимии, а заодно и моё искусство, при этом самому оставаясь анонимным. В своих путешествиях я обращал внимание на увлеченных, не лишённых таланта, юношей, одаривая их своим «порошком». Иногда просто так, как признание их таланта, зачастую – сильно преувеличенное. Иногда – под видом благодарности за оказываемые ими мелкие бытовые услуги. Я подробно и тщательно объяснял им, как этим пользоваться. Не моя вина, что большинству из них так и не удалось выйти за рамки аксиоматики человеческого примитивизма – алчность, похоть, пресмыкание перед сильными мира сего, граничащее с идолопоклонством. В какой-то мере я чувствовал свою ответственность за их судьбу, пытался помочь, но лишь В КАКОЙ-ТО МЕРЕ! Я понимал, что таким образом, «визуализируя» универсальность человеческой слабости, погубившей многих, даже истинных адептов, вырабатываю в себе иммунитет, необходимый для сохранения и оттачивания МАСТЕРСТВА! Ведь порок и слабость – это тоже СОСТОЯНИЯ, как и МАСТЕРСТВО. Просто эти состояния несовместимы. Или-или. Я выбрал МАСТЕРСТВО, этот ни с чем не сравнимый восторг, бледное отражение которого испытали и вы просто глядя на это ЧУДО! Какой утилитарной ценностью оно обладает? Скорее всего – никакой! И в этом вы правы. Как, впрочем, и всякий ТАЛАНТ. Востребованность и талант – абсолютно независимые категории. Талант – это как явление природы. Разве ветер дует потому, что он «востребован»?! И разве дождь идёт потому, что он «полезен»?! Надеюсь, я сумел «конкретизировать» свой «психологический профиль»?
Борис и Анжелика смотрели на него с удивлением, постепенно воплотившимся в восхищенное понимание.
- И всё-таки, – с нарочито демонстративным упрямством начала Анжелика – к чему такая анонимность?
- В твоём перечне поведенческих мотиваций отсутствует самый главный, которому учит нас Величайшая из Книг – СМИРЕНИЕ. Со временем я научился воспринимать свою анонимность, как благословление. Признаюсь, это было нелегко! Порой, глядя на неуклюжие опыты суфлёров, так и хотелось выкрикнуть: «Это Я! Это я создал! Я им рассказал!». Но ИСКРЕННЕ и честно могу сказать – мне удалось преодолеть и это. Есть смирение раба – покорность перед силой. Есть смирение гения – достигнув совершенства, наслаждаться СОВЕРШЕНСТВОМ, а не его «востребованностью» – тем ВПЕЧАТЛЕНИЕМ, которое СОВЕРШЕНСТВО производит на окружающих. Последнее – есть состояние зависимости. Почти такое же, как опиум или алкоголизм. Что возвращает нас к рабству, а я люблю свободу! И да – я гений!
- С тобой не поспоришь. – Попытался пошутить Борис, но глаза его выражали напряжённую сосредоточенность. – Вот, что мне мешает в твоей истории. Все алхимические тексты, утверждающие реальность Философского Камня, говорят о том, что его можно ОТКРЫТЬ. То есть, употребляется «фигура речи», неявно постулирующая его ВЕЧНУЮ, трансцендентную сущность. Ты же утверждаешь, что смог его СОЗДАТЬ, да ещё из поваренной соли! В этом есть какая-то профанация!
- Смешной. Чуть не сказал «глупый», но удержался – не могу допустить такой фамильярности по отношению к МАГУ. Потому, что сам им не являюсь. По этой причине, я не мог СОЗДАТЬ Философский Камень! Я лишь аккумулировал в поваренной соли его энергию. Как я уже сказал, Философский Камень – это СОСТОЯНИЕ. Состояние, испытываемое ЧЕЛОВЕКОМ. То есть, истинным Философским Камнем являемся мы с вами – ЛЮДИ. И это не профанация. Это – реальность! А реальность часто бывает не очень «радужной».
- Что ты имеешь в виду?
- Ты упомянула про секрет Вечной Молодости. Даосские практики позволяют очень сильно замедлить процесс старения. Я этим пользуюсь. Это удобно. Но мне больше нечего делать в этом мире. А точнее – в ЭТОМ ВРЕМЕНИ!
- Как тебя зовут? По «правде»?
- Зовите меня Яир – светлый. Не от слова «блондин», а от слова СВЕТ.
Произнесенное им слово вдруг обрело ИНЕРЦИЮ, заполнив видимое пространство СВЕТОМ. Свет был ярким, всепроникающим, «тактильно» плотным, поглотившим, находящихся в комнате, людей ТРАНСФОРМАЦИЕЙ ПЕРЕМЕЩЕНИЯ. Когда СВЕТ рассеялся, все трое обнаружили себя в подземелье, освещённом «призрачным», мягким сиянием Лучезарных Дельт …
Глава 10. Ли. Сияние.
Адаптация Яира к реальности нового (во всяком случае, для него) времени, в компьютерной лаборатории, возглавляемого Борисом, стартапа, проходила интенсивно-успешно. Естественный, насколько это слово применимо к перемещению из первой половины XVIII века во вторую половину XXI, шок носил, скорее, «культурологический», нежели психосоматический, характер. Граничащее с мистикой, потрясение, которое он испытал при виде Лучезарных Дельт в Критской пещере Ида, где они оказались в результате возвратного перемещения, сменилось напряжённой работой в лаборатории. Острый аналитический ум и интеллектуальный плюрализм – феноменальная открытость ко всему новому (в сущности, сделавшие его тем, кем он стал) позволили ему без особых усилий и «психологических травм», принять аксиоматику компьютерной цивилизации. А проводником в этом новом для него мире стала Анжелика. Её искренний бытовой примитивизм оказался куда понятнее (во всяком случае – на первых порах), эмоционально ближе, чем детерминированный, основанный на формальных определениях, подход Бориса. Внешне это напоминало старый анекдот: «Крик души в разделе объявлений: мать трёх программистов ищет кого-то не психованного, кто бы объяснил, как пользоваться интернетом». Борис ревновал, испытывая к Яиру скрытую (как он полагал) неприязнь, не проявляемую, однако, в очевидной агрессии. Анжелику это забавляло: сочетание природного обаяния пытливого ума с отсутствием намёка на какие-либо проявления интеллектуального снобизма, которыми, непроизвольно, грешил Борис, делало общение с Яиром, беззаботно-приятным. А возможность подразнить Бориса добавляла в этот «букет» пикантный аромат мстительного злорадства, впрочем, довольно безобидного.
- Яир – это настоящее имя? - Анжелика смотрела на него своим «фирменным» взглядом, гармонично сочетавшим несочетаемое – искорки по-молодому «драчливой» иронии и обезоруживающей доброжелательности.
- Для тебя это важно?
- Любопытно. При общении с начинающим программистом, которому больше 300 лет от роду, любопытно всё, в особенности, такие «мелочи». Кстати, сколько тебе лет?
- Больше 300, как ты и сказала. От тебя трудно что-либо скрыть! – Лукаво, как бы воспроизводя тональность их беседы, улыбнулся Яир.
- Позвольте, с «тяжёлым сердцем», но ясной (в отличие от вас) головой, прервать вашу идиллию. – Не смог сдержать раздражения, подходя к ним, Борис. – У нас, по-прежнему, есть ДЕЛО. И это «дело» привело нас к 3-й гексаграмме – СИЯНИЕ. Хочу напомнить – в сопряжённом афоризме, Фу СИ определил его так:
«Сумей находить подтверждение своей правоты в сравнении несравнимого. Имей мужество проливать свет на то, что сокрыто мраком – это принесет пользу и просветление, сделав твое усилие ОСОЗНАННЫМ. Просветление и осознанность дадут тебе силу найти верный путь и удержаться на нем…»
Попробуем подвести итоги. Хотя бы, предварительные! «Сравнение несравнимого» привело нас к Великому Магу Фу Си, определившему алгоритм поиска, как последовательное прохождение 4-х гексаграмм книги И-Цзин – Книги Перемен. Первая гексаграмма, «величие в малом», дала нам опыт противостояния, вторая, «смирение» – опыт сотрудничества. Экстраполируя эту логику на сопряжённый афоризм 3-й гексаграммы, «сияние», следует ожидать, что она обогатит наш опыт достижением цели, хотя бы тактической – «это принесёт пользу и просветление», что, подобно СИЯНИЮ, осветит «верный путь» и позволит «удержаться на нём».
- Не совсем понимаю, зачем нужен столь «глубокомысленный» анализ, – поморщилась Анжелика – если, в конечном итоге, всё решает таинственный «механизм» взаимодействия Лучезарных Дельт?
- Не совсем так. – Борис с видимым усилием проигнорировал её «негатив». – Сопряжённые афоризмы первых двух гексаграмм, лексически, носят чисто описательный характер, тогда как 3-й – предполагает альтернативное развитие событий:
«Не позволяй соблазну или сомнению исказить обретенное чувство внутренней правды…»,
«Имей мужество…».
То есть, «в конечном итоге», всё зависит от того, насколько ОСОЗНАННЫМ будет наше «взаимодействие» с этим «таинственным механизмом».
- «Наше»? – Яир пристально глядел в глаза Бориса.
- Да, Яир, «наше». Хотим мы того, или нет – ты «в команде». Твоё ПЕРЕМЕЩЕНИЕ не могло быть случайным. В этой истории, вообще, очень мало случайного… Как и моя недавняя встреча с Зэевом Сукеник, учёным, разрабатывающим новую теорию времени, основанную на причИнной механике русского астрофизика Николая Козырева. Сообщённая им информация оказалась весьма полезной в самом начале нашего «предприятия». Согласно этой информации, найденная в Хастинапуре, Лучезарная Дельта, какое-то время находилась в Институте Судьбы, на базе одной из лабораторий которого, он сейчас создаёт Институт Времени. Но рассказал он, судя по всему, не всё. Пришло ВРЕМЯ «возобновить контакт». Кажется, я сохранил его номер в своём мобильнике.
Порывшись в списке контактов, Борис набрал номер.
- Алло? – Услышал Борис знакомый, чуть хрипловатый, голос.
- Зэев Сукеник? Здравствуйте, профессор! Меня зовут …
- Я знаю, – нетерпеливо прервал его человек на «другом конце провода» – и давно жду вашего звонка. Мы можем увидеться?
- Это то, о чём я хотел попросить. – С невольным удивлением проговорил в трубку Борис. – Когда?
- Сейчас!
- Это может быть несколько быстрее, чем Вы думаете.
- Я знаю. Я знаю, КТО ВЫ! Жду. – С этими словами профессор закрыл телефон.
Телепортация прошла ожидаемо успешно. Даже несмотря на наличие «пассажира» – взявшись за руки, все трое – Борис, Яир и Анжелика, оказались на пороге небольшого, но изящного особняка профессора в одном из пригородов Иерусалима. Дверь им открыл сам хозяин. Сразу же, переступив порог, они оказались в неожиданно просторном салоне, декорированном неброскими фотообоями, воспроизводящими пустынные или равнинные пейзажи различных регионов планеты.
- Присаживайтесь. – Указал Зэев на большой диван и три кресла, расположенные вокруг нарочито грубого, в «деревенском» стиле, как бы перекликающемся с графической эстетикой обоев, журнального столика. – Выпьете?
Не дожидаясь ответа, он поставил на стол почти полную бутылку Chivas («не люблю single malt») и четыре стакана.
- Как вы уже знаете, – несколько неуверенно начал Зэев – до недавнего времени, найденная в Хастинапуре, Лучезарная Дельта находилась в Институте Судьбы. Формально. Фактически же, она хранилась в специально оборудованном бункере, охранной системе которого позавидовал бы любой банк, на одной из военных баз в пустыне Негев. Мы называли его «полигон». Такое «трепетное» отношение объяснялось обнаруженным мной свойством «объекта» локально искажать характеристики пространственно-временного континуума, вызывая, или моделируя, релятивистские эффекты в состоянии покоя. Другими словами, речь шла о создании управляемой флуктуации, позволяющей «подключиться» к универсальному информационно-энергетическому полю, которое мы называем ВРЕМЯ, в зависимости от поставленной цели, превращая его в электромагнитные импульсы или термодинамическое «воздействие». Или уж совсем «по-человечески», речь шла о создании нового вида оружия, осуществлявшего не только нанесение удара, но и, уникальный по полноте, сбор информации. По понятным причинам, разработка была абсолютно секретной. Вскоре после нашей встречи, при обстоятельствах, исключающих какую-либо мистификацию, некто, называемый Гончар, потребовал сделать разработку доступной научному обсуждению, открытой дискуссии (на чём я настаивал уже давно), мотивируя это непредсказуемостью использования моего открытия, как оружия. Свою осведомлённость он объяснил невероятной, но не допускающей сомнений в достоверности, историей. Как оказалось, «девичья фамилия» моей мамы – Хенутсен, вторая жена фараона Хнум-Хуфу, или Хеопса, она же его сводная сестра. Хеопс не строил Великой (или какой-либо иной) Пирамиды Гизы. Пирамиды, к тому времени существовали уже тысячи лет. Но он был одержим обсессивной страстью проникнуть в её тайну. В надежде раздобыть хоть какие-то деньги для оплаты многочисленных шарлатанов, обещающих ему открыть тайну Великой Пирамиды, он отправил свою любимую жену в бордель. Хозяин заведения, где она оказалось, человек загадочной судьбы и «длинной воли», сжалился над ней и вместо того, чтобы «задействовать в технологическом процессе», открыл фараону тайну, которой владел. Фараон любил прекрасную Хенутсен и, желая провести с ней вечность, а отчасти – загладить вину за свой варварский поступок, недостойный «просвещённого правителя», повелел оказать царице высочайшую милость, похоронив ее в один с ним день, в «его» пирамиде, во второй погребальной камере, камере царицы, расположенной над его собственной. Он был уверен, что это погребение немедленно возродит их к вечной жизни. Самое удивительное, что с ней именно так и произошло. Его же тело, а точнее – мумия, просто превратилось в прах. На момент погребения ей было двадцать три года. Через семь дней она очнулась в своем склепе. Нужно ли говорить, какой это был шок, но кроме того, она считала себя «грязной», отверженной даже смертью. Выбравшись из пирамиды, она сторонилась людей. В какой-то момент она решила пойти в пустыню, в надежде, что смерть все же сжалится над ней. Её подобрал жрец-отшельник. Выслушав её историю, он ей поверил и, более того, сказал, что она НЕ ЕДИНСТВЕННАЯ. Он же научил её пользоваться своим новым СОСТОЯНИЕМ: дело в том, что с тех пор, каждые двадцать три года, в день своего захоронения, она впадала в кому, продолжающуюся семь дней. Очнувшись, она довольно смутно помнила события, предшествовавшие очередной инициализации, или – «перезагрузке». Шли годы, тысячелетия, сменяли друг друга цивилизации и эпохи – неизменным оставалось лишь то, что в определенный момент, рядом оказывался «жрец-отшельник» – Гончар. Так она стала помощницей Великого Наблюдателя Сириуса, посланного в этот мир следить за соблюдением равновесного баланса загадочной энергии, называемой ВРЕМЯ.
Зэев остановился перевести дух. Его гости продолжали хранить напряжённое молчание, нарушенное только Борисом.
- Вы сказали, что Хастинапурская Лучезарная Дельта находилась в Институте Судьбы «до недавнего времени». А где она сейчас?
- Исчезла! Но об этом потом. Дело в том, – продолжил Зэев – что планетарная система Сириуса и наш мир завязаны в единую энергетическую систему. Очень примитивно, это можно уподобить простейшему колебательному контуру. Двойное солнце Сириуса, голубая звезда и белый карлик – это конденсатор, накапливающий гигантский потенциал. Но энергия конденсатора статична, а значит – безжизненна. Динамику энергетических превращений, то есть – функциональность, обуславливает индукционная катушка. В этой схеме роль «индукционной катушки» играет наш мир. Вот только энергией, циркулирующей в этом контуре, является ВРЕМЯ. В 10-х годах нашего, XXI, века возникла некая глобальная дисфункция ВРЕМЕНИ, потребовавшая от наблюдателя, Гончара, предпринять корректирующее воздействие, в которое оказались вовлечёнными моя мама и мой будущий отец. В результате она утратила ДАР БЕССМЕРТИЯ, а ещё через какое-то время родился я. Впоследствии она скажет, что приобрела больше, чем потеряла, но в глазах её навсегда поселится, как бы «встроенная по умолчанию», грусть. Вскоре после этого мы все путешествовали по Юго-Восточной Азии. При перелёте из Бангкока в Гонконг случилось какое-то происшествие. По совершенно неприлично малому, на тот момент, количеству лет, я его помню более, чем смутно. В семье о нём, практически не говорили – эпизод, не более чем. Но упоминанием о нём завершил свой рассказ Гончар, видимо понимая, что невероятность сказанного, для «успешной абсорбции», требует какой-то точки опоры, привязки к реалиям спасительно-банального мира. А ещё он сказал, что моё открытие вновь создаёт некий опасный дисбаланс ВРЕМЕНИ, нейтрализовать который можно только «инициировав» Хастинапурскую Лучезарную Дельту в Камере Козырева. Инициация заключается в том, чтобы последовательно провести под её нижней гранью, найденные при ней, свитки. Наверное, это можно было сделать при помощи робота, но в камеру вошёл я … Когда я закончил инициацию, камера наполнилась ярким необычным СИЯНИЕМ. Я ещё отметил, запомнившееся, видимо, на всю жизнь, ощущение «тактильной» плотности СВЕТА. – Гости переглянулись, но Зэев продолжил, будто не заметив, или не обратив на это внимания. – Когда свет рассеялся, я увидел, как в стереоскопическом кино, салон самолёта. Салон был просторный, но кресла расположены в два продольных ряда, разделённых широким коридором. Расстояния кресел друг от друга в каждом из рядов позволяли чувствовать себя довольно комфортно. Примерно в середине салона, на одном из «строенных» мест сидели мы – папа, я и мама, всегда любившая сидеть у иллюминатора. Заоблачная (в буквальном смысле) перспектива в иллюминаторе была залита «приветливым» солнечным светом. Внезапно в этой солнечной идиллии возникла тень, каким-то странным образом отразившаяся и в настроении людей, вызвав гнетущее чувство фатальной неизбежности. В этот момент я увидел вас. Вы появились, как бы ниоткуда, заняв одно из пустующих строенных кресел в начале салона, но никто из пассажиров просто не обратил на это внимания. Словно, сложившаяся веками на биологическом уровне, интуитивная аксиоматика восприятия окружающего мира исключала ЧУДО, создавая некий психологический эффект, восстанавливающий субъективную непрерывность причинно-следственных связей. Ваши лица были напряжённо сосредоточены. Каким-то образом, мне передалось это напряжение, я ощутил его запредельную нечеловеческую силу, будто в моём «стереокино» возникло ещё одно измерение. ТЕНЬ поглотила самолёт. Мы оказались в эпицентре СТРАШНОЙ БУРИ. Турбулентные потоки сотрясали его корпус. Казалось, он вот-вот развалится. Внезапно, видимая из иллюминатора, обшивка корпуса приобрела странный медный оттенок, будто пройдя некую алхимическую трансмутацию.
- Вы уверены, что оттенок был «медный»? – Спросил Яир.
- Да! И этому тоже есть объяснение в этом пазле. Уже начав заниматься тем, чем я сейчас занимаюсь, то есть, изучением временнЫх флуктуаций, я обнаружил, что металл, идеально взаимодействующий с этим видом энергии (а ВРЕМЯ – это вид энергии) – медь.
- А почему Вы решили, что это энергетическое возмущение ВРЕМЕНИ, а не погоды?
- Видите ли, это трудно объяснить словами. Помимо видов энергии, которыми занимается физика – кинетической, термодинамической, термоядерной и тому подобное – в природе существуют (я в этом уверен) виды энергии, данные нам в ощущение, как СОСТОЯНИЯ. Одним из таких видов энергии является ВРЕМЯ. Впервые столкнувшись с локальной флуктуацией времени, я испытал МИСТИЧЕСКИЙ ужас. Со временем мне удалось исключить из этого определения слово «ужас», но осталось ощущение мистической иррациональности происходящего. Именно это ощущение я испытал, наблюдая, как тень СУМРАКА поглощает самолёт. Почему-то вспомнился миф об Энее, которого СТРАШНАЯ БУРЯ перенесла на 400 лет вперёд, от берегов эллинистического Крита к Карфагенским владениям царицы Дидоны. Итак, – продолжил Зэев – медная трансмутация стабилизировала полёт и через какое-то время (ощущаемо небольшое) всё вернулось к своему обычному состоянию. Включая солнце за стеклом иллюминатора и цвет обшивки корпуса. Приятно-мужественный голос, из динамиков внутренней связи, извинился за «причинённые неудобства». И всё. И всё бы ничего, но через много лет, уже будучи подростком, я нашёл, сохранённую отцом, вырезку из старой Гонконгской газеты, издаваемой на английском языке. Там сообщалось о странной находке, выловленной в море у берегов Макао. Это был обломок крыла самолёта. Судя по конфигурации – современного пассажирского лайнера, однако ни о каких крушениях, или каких-либо иных инцидентах с пассажирскими самолётами, в том районе не сообщалось. Фрагмент бортового номера, сохранившийся на найденном обломке, совпадал с бортовым номером самолёта, выполнявшего тот рейс… Вопросы – «Что это было? Как такое, вообще, могло быть?!» – никогда не задавались мной осознанно, но, видимо, предопределили направление моих исследований. В этих исследованиях я натолкнулся на странный теоретический казус, выводимый из формул релятивистского искажения пространственно-временного единства – альтернативность ВРЕМЕНИ. То есть, если время (по Козыреву) – это причинно-следственная последовательность событий, то возможно их альтернативное развитие. Причем, обе эти цепочки не являются взаимоисключающими, а происходят параллельно, то есть – ОДНОВРЕМЕННО. Как и в случае «парадокса близнецов», совершенно не ясно, какова «результирующая» этого эффекта. Но найденный обломок придаёт этой теории абсолютно вещественную доказательность. А вопрос о результирующей конкретизируется самим фактом нашей беседы. Что же касается Лучезарной Дельты, после инициации она исчезла. Никто не может сказать, когда точно это произошло – физический или визуальный контакт с «объектом» был довольно спорадическим. Но, подозреваю, вы знаете, где она находится.
- Знаем! – В голосе Бориса появились новые, ранее не свойственные ему, «металлические» нотки. – И, чтобы реализовать эту благополучную «результирующую», нам пора ТУДА.
- Я с вами.
- Это невозможно. Включающие присутствие ИНДИВИДУУМА, временнЫе отрезки не могут пересекаться. Другими словами, вы НЕ МОЖЕТЕ переместиться в то время, где бы смогли встретить самого себя, пусть даже в ином возрасте.
Они втроём стояли в центре крипто-образного подземелья, наполняемого СИЯНИЕМ Лучезарных Дельт, инициированных изображением 30-й гексаграммы. Свет был ярким, всепроникающим, «тактильно» плотным, поглотившим, находящихся в подземелье, людей ТРАНСФОРМАЦИЕЙ ПЕРЕМЕЩЕНИЯ…
Глава 11. Вэй-цзи. Всё впереди I.
«Ночь, одержимая белизной кожи...»
Иосиф Бродский
- У Вас уютно. – Анжелика вальяжно развалилась в одном из кресел у журнального столика, перебросив обтянутые джинсами, красивые ноги через мягкий подлокотник. На следующий день после возвращения, последовавшего за исполнением 30-й гексаграммы, они все вновь собрались в коттедже Зэева. На столе стояла всё та же бутылка Chivas, правда, с заметно понизившимся «уровнем заполнения». – Как будто не уходили…
- Кажется бессмысленно спрашивать: «Как было?..». – Зэев несколько виновато развёл руками. – В этих временнЫх парадоксах никак не приспособлюсь употреблять глаголы в правильном времени. А точнее – само понятие «правильное время» теряет смысл. Хотя, невозможность пересечения включающих отрезков вносит во всё это некоторую упорядоченность. Один из основателей Института Судьбы, в конце прошлого века, сформулировал ещё один любопытный постулат – в жизни каждого человека есть пять пространственно-временных точек, через которые его линия судьбы должна пройти ОБЯЗАТЕЛЬНО. Их координаты, включая время, устойчивы даже к петле обратной связи. То есть, даже знание будущего, своей судьбы не может их изменить. Это, кстати, нейтрализует противоречие, выводимое из формул Пуанкаре-Лоренца, как доказательство невозможности «путешествий» во времени.
- И снова число «пять»! – Задумчиво начала Анжелика. – Пять органов чувств, пять линеек нотного стана, пять Лучезарных Дельт… А кроме того, ПЯТЬ – центральное число китайской нумерологии, символ утраченной гармонии, о которой так поэтично говорит также и Махабхарата: «Все человечество соблюдало божественный закон - дхарму, и преданно служа дхарме, все люди честно исполняли свои обязанности. Учителя, правители, торговцы и ремесленники с удовольствием делали предназначенную им Богом работу. Все так ревностно хранили добродетель, что не наблюдалось никакого падения нравов, как это нередко случается среди процветающих народов. В должное время женщины рожали детей, деревья приносили цветы и плоды, а коровы – приплод…» .
- А потом «что-то» происходит! – Словно подхватил эстафету Борис. – Устная традиция магов Сумрака, откровения Ле Юйкоу – Даосского монаха VI века до нашей эры, Махабхарата – разделённые веками и цивилизационным менталитетом, все они указывают на некий «Рубикон», точку невозврата, за которой – страдания и хаос! При этом, страдания и хаос предопределены с той же роковой неизбежностью, что и Благодатное Процветание. Ни то, ни другое совершенно не зависело от воли людей – нестабильность динамической системы, лишённой механизма саморегуляции.
- Который обусловлен бинарными алгоритмами формирования управляющих воздействий, то есть – принятия решений. – Зэев отсутствующим взглядом «зацепился» за изображение Великой Арки в долине Тимна на противоположной стене. – В человеческих сообществах это называется СВОБОДОЙ ВЫБОРА! Именно этой свободой обусловлен гомеостаз социальной системы. Никогда не думал, что обрывки древних легенд и туманные откровения сакральных текстов будут иметь такое непосредственное влияние на мою жизнь. Полезно знать, что «взмах крыльев бабочки на одном континенте может вызвать ураган на другом» – важно ещё суметь не оказаться в его эпицентре!
- Вы только что процитировали слова графа Сен-Жермена, которые он мне сказал при нашей встрече в Вене. – Усмехнулся Яир.
- Может быть Вы ещё и с Кантом беседовали? – Почти непроизвольно «съехидничал» Зэев, грустной иронией литературной ассоциации констатируя утомляющую «неадекватность» реальности.
- Беседовал. – Проигнорировал иронию Яир. – Но я сейчас не об этом. Свобода выбора – это инструмент. НЕОБХОДИМЫЙ, но не ДОСТАТОЧНЫЙ. Стабильность социальной системы обеспечивает КОЛЛЕКТИВНАЯ способность делать ПРАВИЛЬНЫЙ выбор. Конфуций и учитель Мо, чуть ли не первыми в истории философии, наиболее внятно, связали эту способность с НРАВСТВЕННОСТЬЮ. Туманно-интуитивному понятию нравственности они придали достоверность «математической» категории. Сен-Жермен очень живо интересовался «философией морали». Удивительный феномен! Человек, вошедший в историю, как хрестоматийный образ авантюриста и жулика, на самом деле, никогда не врал (в отличие от своего антипода и современника – Калиостро). Просто, сообщаемая им правда, была неприемлемой для окружающих, среди которых было немало «сильных мира сего», в силу их патологической ограниченности. Граф видел в этом некий глобальный дефект мироздания. По большому счёту, философские системы, пытающиеся формализовать понятие нравственности, можно объединить в три большие группы. Первая – этика «разумного эгоизма» (консеквенциализм): я не буду подличать – убивать, воровать, лжесвидетельствовать, прелюбодействовать и т.д., потому что это причинит вред, в том числе, и в первую очередь – мне самому. Вторая – этика «долга» (деонтология): я не буду убивать, воровать, лжесвидетельствовать, прелюбодействовать, потому что это запрещается правилами. Третья – этика «добродетели»: я не буду этого делать, потому что это противно моей человеческой сущности (Кант). Превращение всех этих подходов в факт КОЛЛЕКТИВНОГО сознания, как считал Сен-Жермен, обеспечивается наличием СОВЕСТИ. Совесть, в отличие от всех прочих человеческих эмоций – эмоция СОЦИАЛЬНАЯ, которую он полагал инстинктом самосохранения нации.
- А теперь Вы, уважаемый – с подчёркнутой вежливостью, однако, лишённой сарказма, заговорил Зэев – цитируете слова, сказанные мне мистически-загадочным Гончаром, когда он убеждал меня в необходимости войти в камеру Козырева. Гончар полагал, что СОВЕСТЬ – это социальный аналог Первобытной Энергии, которую мы называем ВРЕМЯ. А поскольку речь идёт о виде энергии, это возвращает нас из области философско-этических построений к физике – объектам, доступным изучению методами естественной науки.
- Я бы сформулировал твой тезис иначе. – С той же нарочитой демонстративностью, перешёл «на ты» Борис. – Это делает «доступным изучению методами естественной науки» те самые «философско-этические построения». Лучезарные Дельты, мистическим образом, воплощают феномен этого единства. Но как только мы признаём этот феномен реальностью, мистика кончается – начинается физика!
- Другими словами, ты хочешь сказать, что нравственные деформации человеческих объединений обусловлены некими, фиксируемыми приборами, энергетическими возмущениями? А власть над этой энергией даёт неограниченную власть над миром живых, над той самой «живой материей», одной из форм существования которой, согласно теории Зэева, является Время? То есть, это ВЛАСТЬ, реализуемая не только «здесь и сейчас», но распространяемая в прошлое и будущее?! ИСТИННАЯ МАГИЯ! – В голосе Анжелики звучала искренность осознания «величия» обсуждаемого «предмета», что так смешно контрастировало с её вызывающе-декларируемым «имиджем» безнадёжно-яркой блондинки.
- Почти так. – Не сумел скрыть улыбку Борис. – Вот только с «приборами» неувязка. Мы их ещё не изобрели. А главное – вряд ли сможем! В какой-то мере, такими приборами являются наши Лучезарные Дельты, но мы ещё не научились правильно «считывать их показания». Тем более, что прибор этот не только и не столько «счётчик», сколько «генератор», создающий те самые «возмущения»! А ВЛАСТЬ, о которой ты говоришь, даётся их полным набором. Но тогда исчезновение двух Дельт – это не «диверсия», а «акт милосердия». Совершенно очевидно, что мы к этой ВЛАСТИ абсолютно не готовы!
- Так что ты предлагаешь? Прекратить поиски?!
- Я предлагаю относиться к этому ОСОЗНАННО. Без слепого, а значит – управляемого, фанатизма, часто именуемого «исследовательским азартом».
- Редкий у тебя талант – испоганить удовольствие авантюры! И какой!! – Анжелика снова «надела блондинку».
Трогательная непосредственность этой перемены «включила» у Бориса череду воспоминаний о прошедшей ночи. Оставив Яира в лаборатории (похоже, поглощение информации стало для него физической потребностью – разновидность голода, иногда это даже пугало, но вчера, после возвращения, у них не было сил даже на страх), они поехали к нему. Борис снимал просторную квартиру в жилой высотке одного из «спальных» районов Большого Тель-Авива. Добирались машиной – после пережитого хотелось ощутить реальность физических законов окружающего мира, приятную, как бриз, скорость хай-вея, нетерпеливые гудки и томительные пробки жилого района – мелочи, составляющие приятно-предсказуемое пространство, в котором было УДОБНО жить.
- У тебя мило. – Доброжелательно-равнодушно произнесла Анжелика, оглядевшись в просторном холле.
- Выпьешь?
- Немного Хеннесси. – Она устало опустилась в одно из кресел, с видимым удовольствием ощущая уютную продуманность обжитого пространства.
Борис вложил в её руку стакан, на треть наполненный янтарной жидкостью, как бы завершающей мизансцену словом КОМФОРТ. Анжелика жадно сделала большой глоток.
- Тебе нравится Яир?
- Мне нравится тебя им дразнить. А Яир – хороший парень. И, если ты хоть немного разбираешься в женщинах, то знаешь, что эта «фигура речи» – смерть любым романтическим отношениям. А если ты хоть немного знаешь меня, то понимаешь, что это правда. Иди ко мне…
Подойдя к её креслу, он опустился на колени, обхватив и крепко сжав её бёдра. В устремлённых на него глазах возникло то странное, трудно передаваемое словами, выражение отрешённой готовности, предвосхищения наготы, обозначающее «точку невозврата». С уже знакомой жадностью она припала к его губам. Они поднялись, по пути в спальню срывая друг с друга одежду, жадными прикосновениями, словно, освобождаясь от гнетущего напряжения последних часов. Наполняя свои ладони этой гладкой упругой плотью, он ласкал её там, где вожделенно «нельзя», заставляя содрогаться её тело, изрыгая этим нежным красивым ртом брань, столь изощрённую, что этой изобретательности позавидовал бы портовый грузчик. Это было неуместно смешно, дополняя горячий восторг единения весёлым азартом ЖАЖДЫ. Ещё… И ещё… И ещё… Они уснули под утро, в сладком изнеможении не в силах оторваться друг от друга даже во сне.
Их разбудил звонок Яира. Яир звонил на мобильный Бориса.
- Нас ждёт Зэев. Почему-то он решил позвонить в лабораторию. Кажется, это важно. Тебе не трудно будет связаться с Анжеликой? Её мобильник не отвечает.
- Не трудно. – Буркнул Борис, с удивлением услышав в собственном ответе интонации непроизвольной двусмысленности.
К реальности салона в коттедже Зэева его вернул напряжённо-сосредоточенный взгляд Анжелики.
- Извините. Отвлёкся.
- Бывает. – Понимающе (интересно, с чего бы?) улыбнулся Зэев. – Но я должен объяснить, зачем я вас вызвал. Когда-то Эйнштейн, переходя от Частной Теории Относительности к Общей, сформулировал принцип эквивалентности инерции и гравитации. Таким образом, он создал прецедент сведения к ДВИЖЕНИЮ, к скоростям, близким к световой, совершенно разных, на первый взгляд, никак не связанных между собой, природных явлений. Мы уже столкнулись с тем, что человеческая эмоциональность позволяет проявляться релятивистским эффектам в состоянии покоя. Это значит, что наша эмоциональность, с точки зрения физики, также является эквивалентом такого движения. Я должен это испытать! Мне это необходимо, но я не стал бы обращаться к вам с этой просьбой, если бы не чувствовал, что это необходимо НАМ!
Борис, Яир и Анжелика переглянулись.
- Ну что ж, – озвучил общее согласие Борис – добро пожаловать в «клуб», уважаемый профессор. И значит, у нас «всё впереди»! В буквальном смысле! НАС ждёт последняя гексаграмма.
Оказавшись вновь под сводами подземелья, Борис испытал, не перестающее удивлять своей новизной, чувство, похожее на трепетное восхищение. Пока он рисовал 64-ю гексаграмму, Анжелика внимательно следила за «профессором». Лицо Зэева выражало, почти мистическое, замешанное на тревоге, изумление и, в то же время, искреннюю, неподдельную радость. Инициация Лучезарных Дельт рисунками гексаграммы, ожидаемо, наполнила подземелье ярким, всё усиливающимся свечением.
Когда свет рассеялся, они обнаружили, что по-прежнему находятся под сводами подземелья.
- Упс! Кажется, что-то «не сработало» … – Анжелика растерянно оглядывала окружающее пространство.
- Сработало. – Из тени пустующих ниш вышли два человека – атлетического сложения мужчина и темнокожая девушка с правильными европейскими чертами лица. – Мы вас ждали. Добро пожаловать в 2121 год…
Глава 12. Всё впереди II.
Они с мамой никогда не были эмоционально близки. И дело было даже не в том, что он её разочаровывал, а в том, что это разочарование было всегда, как-то по-мазохистски, ожидаемо, будто, лишившись его, она утратит некую базовую составляющую своей эмоциональности, без которой жить будет не так интересно. Поэтому, когда её не стало, он успел мысленно удивиться, возникшему в темноте его тела, чувству ГОРЯ, прежде чем оно прорвалось наружу громким протяжным, неподвластным ему, воем. Он навсегда запомнил это удивление, словно предупреждавшее о существовании эмоционального пространства, им не контролируемого, но наполненного угадываемо тёмным, страшным потенциалом СИЛЫ. Поэтому он всегда боялся мысли об убийстве. То есть, чисто умозрительно, он мог себе это представить – хладнокровно, безотносительно причинно-пространственных обстоятельств, и эта «умозрительная» картинка не вызывала в душе не только нравственного протеста, но вообще какого-либо эмоционального отклика. Но он боялся, что если, неподвластные ему, обстоятельства материализуют подобную картинку на практике, это откроет в душе некий шлюз, выпуская наружу ту самую СИЛУ, способную не только удивлять, но – УРОДОВАТЬ. Этого не произошло. Борис безразлично смотрел на, лежащего перед ним в луже собственной крови, человека. Он не испытывал к нему ненависти – для этого тот был очевидно и бессовестно слаб. Но и жалости тоже не было – каждый сам устанавливает правила игры с собственными демонами...
ЗА 24 ЧАСА ДО ЭТОГО.
Когда свет рассеялся, они обнаружили, что по-прежнему находятся под сводами подземелья.
- Упс! Кажется, что-то «не сработало» … – Анжелика растерянно оглядывала окружающее пространство.
- Сработало. – Из тени пустующих ниш вышли два человека – атлетического сложения мужчина и темнокожая девушка с правильными европейскими чертами лица. – Мы вас ждали. Добро пожаловать в 2121 год. – Лицо мужчины было сосредоточено напряжённым. – Я думаю, нам будет удобней продолжить в Институте Времени. Ионолёт наверху готов к взлёту.
- Кажется, вы не очень рады нас видеть – попытался разрядить, становившуюся гнетущей, обстановку Борис, когда они уже взмыли вверх, и дискомфорт перегрузки вертикального взлёта сменился ощущением бесшумной лёгкости скольжения.
- Дело не в этом. – Пожал плечами мужчина. – Вы здесь не на экскурсии.
- Может быть, вы знаете зачем?
- Знаю. Чтобы принять участие в книжной ярмарке. Она состоится завтра примерно в середине дня, на территории одного из экспозиционных павильонов института.
С высоты полёта они ещё видели оранжевый диск заходящего солнца, но поверхность земли внизу уже погружалась в тень, быстро становившуюся сумерками. Эта перемена зажгла гроздья света, обозначающие человеческие поселения, большие и малые, окружённые «зияющими» океанами чёрной пустоты. Бориса всегда поражал этот феномен, будто проявлявший, как в школьном опыте с намагниченными металлическими опилками, таинственную энергетику «пассионарных клякс» на поверхности Земли, притягивающих людей именно в эти топографические пределы, становясь городами. Мегаполисы переливались огнями, поражая воображение, видимыми даже отсюда, гигантскими трёхмерными рекламными голограммами, что, видимо, заменило старые добрые, современные им, плазменные билборды.
- Вы хотите сказать, что книги не только всё ещё существуют, но и пользуются коммерческим спросом?! – Искренне удивился Яир. – Не может быть! Хотел бы я посмотреть на тот гаджет, который вы сегодня называете «книгой»!
- Вы удивитесь, – наконец вступила в разговор, молчавшая всё это время, девушка – но со времён Иоганна Гуттенберга этот «гаджет» не претерпел принципиальных изменений. С великим фантастом 20-го века, Айзеком Азимовым, связывают забавный эпизод. Однажды писателю довелось участвовать в научном симпозиуме, посвящённом информационным технологиям будущего. В ходе жарких дискуссий, были сформулированы основные требования, которым должно отвечать устройство, реализующее эти технологии: оно должно быть мобильным, очень простым в эксплуатации, обеспечивать доступ к хранимой информации с любого места и в любом направлении… Тогда на трибуну поднялся Айзек Азимов и сказал: «Господа, должен вас обрадовать – такое устройство давно существует. Оно называется – книга!». Чувство, которое и по сей день люди испытывают именно к бумажным книгам, скорее, описывается словом «любовь», а не «спрос». Видимо, этой любовью объясняется инерция «книжного» формата, которую сохраняют, практически, все электронные «гаджеты».
В этот момент они зависли над гигантским (по ощущению) комплексом зданий.
- Что это? – С тревогой спросил Зэев.
- Это Институт Времени! – С мягкой улыбкой, впервые с момента их появления, озарившей его лицо, ответил мужчина. – Наверное приятно видеть столь монументальное воплощение своих идей? И это только форма!
Ионолёт мягко опустился на одно из, аккуратно размеченных, «парковочных» мест на крыше величественного небоскрёба, как бы являвшегося «несущей конструкцией» целого комплекса зданий поменьше. Скоростной лифт, прилепившийся к внешней стене небоскрёба цилиндрической шахтой из какого-то прозрачного, чуть поблёскивающего, материала, опустил их в пространство «висячего» садика, обустроенного между башнями института. Эта конструкция вызвала у Бориса странное ностальгическое воспоминание о неправдоподобно далёком Мадридском приключении в музее Королевы Софии. Ясное чистое небо над ними, декорированное «алмазными россыпями» света, проецировало в душу глубину величественного покоя. Они расположились в удобных, мягко принимающих форму тела, креслах вокруг изящной мраморной столешницы, как бы парящей над землей на едва различимой «тюльпанообразной» прозрачной подставке.
- Итак, – первым заговорил Борис – искреннее удивление моего коллеги самим фактом существования книг, затмило главную странность Вашего заявления. Какая такая «вселенская необходимость» требует нашего участия в книжной ярмарке далёкого будущего?
- Ну, не такого уж далёкого. – Начал мужчина, проигнорировав нарочитую «агрессивность» интонаций Бориса. – Наверное, самым правильным было бы предложить вам отдохнуть, а проще говоря, выспаться – завтрашний день не будет простым. Но, по собственному опыту, знаю, что это невозможно, хотя, «длительность», или глубина, вашего «прыжка» не такая уж большая – «каких-то» 70 лет: из 2051 года в 2121. Мой прыжок был несколько существеннее, не только в числовом, но и в ментальном отношении: 9 лет назад, я оказался в 2112 году, «перепрыгнув» через столетие – из года 2012.
- Как Вас зовут? – Неожиданно спросил Зэев.
- Вадим.
- Вадим Фридман?!
- Да.
- С изучения Ваших протоколов я начал свою работу в Институте Судьбы, из которого потом «вырос» Институт Времени. Тогда это выглядело зловеще-символично – предложив довольно эффективную методику изучения необъяснимых, или – мистических, явлений и объектов, Вы сами стали таким ЯВЛЕНИЕМ, внезапно исчезнув без какого-либо прослеживаемого вербального следа. А искали этот след ИСТИННЫЕ специалисты.
- Польщён Вашей, столь высокой оценкой моего вклада. – Не без иронии начал Вадим, но вдруг резко изменил интонацию, в которой зазвучали азарт и искренность. – На самом деле, это действительно была удачная догадка. Я воспользовался методологическим прецедентом самого Эйнштейна: я не стал ДОКАЗЫВАТЬ, что мистика реальна, но постулировав это как ФАКТ, как аксиому, попытался исследовать этот мистический мир, исходя из накопленного опыта, частью которого я посчитал легенды и мифы. Оказалось, что его законы мало чем отличаются от наших. Или даже не так – наши являются частным случаем, проекцией, тех, более общих законов. Мы живём в многомерном мире, из которого в примитивных ощущениях нам доступны лишь три, ну, включая время, четыре измерения, но это не значит, что нет остальных. Мы не можем их ощущать, как объём и время, но мы можем описать их формулами. Да и наши ощущения не исчерпываются «объёмом и временем». Оказалось, что эти проекции рекурсивны, как будто Некто Могущественный писал программный код, воплотившийся в реалиях материального мира, используя современные мне (да и вам тоже) методы программирования. А главное – этот «код» далёк от завершения… Или уж, во всяком случае – от нашего понимания. Пример – перемещения во времени. Сами по себе, по определению, они являются нарушением ЕСТЕСТВЕННОГО порядка вещей, но, став реальностью, они стали частью этого порядка. Что было «раньше»: спасение вами маленького Зэева и его семьи при перелёте из Бангкока в Гонконг, или ваша встреча с повзрослевшим Зэевом и его рассказ об этом спасении, предопределивший ваши действия? В рамках аксиоматики четырёхмерного пространства этот вопрос не имеет ответа. Но это значит, что существует, как минимум ещё одно измерение, в котором эти события синхронизированы. А, согласно великой Теореме Гёделя, в этом «расширенном» пространстве можно так же построить утверждение, которое будет так же неразрешимо. А значит, таких измерений – бесконечность, и кто сказал, что они необитаемы?! Возможность ОЩУЩАТЬ себя в этих измерениях, не выпадая из «наших», проявляется как телепатия, левитация, телекинез, телепортация, визуализация и материализация образов… Но всё это ещё не МАГИЯ. Магия – это нечто другое. Угроза, с которой мы здесь столкнулись, имеет магическое происхождение. Видимо, поэтому в нашей команде – два мага, два волшебника.
- Нашей? – Спросил Борис.
- ВРЕМЕННО. А потому, позвольте представить мою очаровательную спутницу, помощницу, жену… - Вадим внезапно в упор посмотрел на Зэева – Вашу правнучку – Сару.
- Правнучку?! – Совершенно искренне растерялся Зэев. – Но у меня даже нет детей… Насколько я знаю…
- «Всё впереди». – Усмехнулся Вадим. – А это значит, что в отличие от меня, вам суждено вернуться.
- Так в чём же, всё-таки, состоит угроза? – Спросил Борис.
- Вы всё увидите завтра сами. Собственно – уже сегодня. Но её истоки где-то в вашем времени. – Борис и Анжелика переглянулись.
«Алмазные россыпи» звёзд наверху начали тускнеть, а небо подёрнулось сероватым предощущением рассвета.
- Скоро утро, – продолжил Вадим – и я настоятельно рекомендую вам хотя бы немного поспать.
Висячий садик, в котором они находились, оказался своеобразным «patio» гостиничного корпуса. Вадим и Сара развели их по комнатам. На пороге своего номера Зэев задержался, пристально глядя в глаза своей правнучки с каким-то, совершенно новым для него, чувством.
«Утро» для них началось, довольно, поздно – сказалась усталость, да и «разница во времени». Однако, к моменту появления Вадима и Сары, все уже сидели в «патио», на прежних местах.
- Как будто, не уходили. – Попытался пошутить Вадим.
По лабиринту просторных наполненных светом, коридоров, по котором, помимо «целеустремлённых», как они, «пешеходов», сновали «двуколки» сигвеев, они прошли к экспозиционному павильону. До открытия ярмарки оставались считанные минуты. Вокруг демонстрационных стендов и прилавков с книгами под яркими броскими логотипами, часть из которых была им даже знакома, суетились участники и организаторы, заканчивая последние приготовления, и вскоре пространство Экспоцентра стало наполняться людьми. Зэев непроизвольно выделил в толпе стройную девушку в элегантном деловом костюме, нарочитую строгость которого нарушала, может быть «чуть-чуть» поднятая выше колен (и стандартов «строгости»), юбка, обнажая стройные сильные ноги. Густые каштановые, крупной волной ниспадающие на плечи, волосы, высокий лоб, большие чуть раскосые глаза, прямой, аристократических очертаний, нос и мягкий, какой-то очень «правильный» овал лица, создавали «рельеф», наполненный обаянием очевидной внутренней харизмы, непроизвольно притягивающей к ней внимание окружающих. Казалось, почувствовав его взгляд, девушка обернулась к нему, неожиданно приветливо помахав рукой и Зэев уже был готов ответить на это приветствие, когда, боковым зрением обнаружил, что его опередила, стоявшая рядом, Сара – очевидно приветствие предназначалось не ему.
- Кто это? – Стараясь быть как можно более непринуждённым, спросил Зэев.
- Подруга. Ещё с университета. Несмотря на то, что она училась на младших курсах, мы как-то сблизились, и даже, какое-то время, жили в одной комнате. А что?
- Ничего. Просто спросил.
- Сколько тебе лет?
- 38. А что?
- Ничего. «Просто спросила».
- Что-то не так?
- Всё не так! Не каждый день встречаешь собственного прадеда, старшего лишь на четыре года, да ещё флиртующего с твоей подругой.
- Ну, насчёт «флиртующего», ты несколько предвосхищаешь события.
- «Предвосхищаю» ?!!! Уж не хочешь ли ты сказать, что она могла бы быть моей прабабкой?! – Глаза Сары округлились от возмущения.
Вопрос застал Зэева врасплох. Едва её увидев, не отдавая себе в этом отчёт, он испытал нечто большее, чем любопытство, или даже влечение. Её образ не соответствовал хрестоматийному представлению о «роковой женщине»: что-то роковое, предопределённо-неизбежное, было в самом факте их встречи. И даже пошло-розовое «любовь с первого взгляда» не имело с этой неизбежностью ничего общего – охватившему его чувству гораздо больше соответствовало слово СУДЬБА.
- Её зовут Рахель. – Уже примирительно произнесла Сара.
В это время Борис, Анжелика и Яир присоединились к, быстро разрастающейся, группе вокруг одного из стендов, где представлял свою книгу очередной автор – рослый молодой человек, с коротко стриженными под «бокс» волосами вокруг «кокетливо» напомаженной светлой чёлки. Было в нём что-то от нарочито анонимного «студента» из гениального романа, царствие ему небесное Достоевского Фёдора Михайловича, «Идиот»: «Это был молодой человек, … если можно так выразиться, с невинно-нахальным взглядом. ... Ни малейшей иронии, ни малейшей рефлексии не выражалось в лице его; напротив, полное, тупое упоение собственным правом и в то же время нечто доходившее до странной и беспрерывной потребности быть и чувствовать себя постоянно обиженным», что, странным образом, контрастировало с, произносимым им, тщательно отрепетированным «экспромтом».
- Писать романы, чтобы разбогатеть – это как становиться епископом, чтобы познакомиться с девочками. В то же время, то что не стоит денег – не стоит ничего. Поэтому я не раздаю, а продаю свой роман. Или, во всяком случае, пытаюсь это делать. Один великий писатель 20-го века, имя которого заслуженно дошло до наших дней – Михаил Михайлович Жванецкий, на своих публичных выступлениях, часто говорил: «Когда я, маленький, ничтожный человек, оказываюсь перед чистым листом бумаги, на нём произрастает нечто, от меня совершенно независящее». Нечто подобное испытывал и я, когда писал эту книгу, что даёт мне смелость (а не наглость) встать здесь перед вами и предлагать её купить. Про что эта книга? Как и всякий образец истинной литературы, а я уверен (без ложной скромности), что мой роман относится именно к этой категории – «про любовь» и «про войну». А ещё про талантливых людей, оставшихся верными своему таланту в самых фантастичных обстоятельствах, воплощающих ВОЙНУ и ЛЮБОВЬ. Читайте! Уверен, это будет интересно! Или, уж во всяком случае, познавательно – каждый раз, перечитывая написанное, я узнаю для себя массу нового…
- Ты это видишь? – Полушёпотом спросила Анжелика, обращаясь к Борису.
- Да.
- Просветите простого смертного. – Не без скрытой обиды вмешался в их диалог Яир.
- Вокруг него ТЕНЬ. – Задумчиво произнесла Анжелика, скорее рассуждая сама с собой, чем отвечая на вопрос. – Тень СУМРАКА, какой окружены люди, отмеченные печатью ПАССИОНАРНОСТИ! Но его пассионарность не врождённая, а ПОЛУЧЕННАЯ, словно он прошёл какой-то кастинг. По мере того, как он говорит, ТЕНЬ становится всё более зловещей, ЗИЯЮЩЕЙ, создавая ментальный конденсат, поглощающий энергию всего живого в этом пространстве.
- И как же проходят этот «кастинг»? – Спросил Борис.
- Продают ДУШУ! – Неожиданно для самого себя, ответил Яир.
Кто-то из, стоящих рядом, людей осуждающе покосился в их сторону, давая понять, что они мешают. Когда стайка фанатов (довольно многочисленная) получила, наконец, вожделенные автографы на своих экземплярах книги, они подошли к автору.
- Вам тоже автограф?
- Да, если Вас не затруднит. – Борис протянул только что купленную книгу.
- А как зовут вашу очаровательную спутницу? – Автор откровенным «масляным» взглядом буквально «облапал» Анжелику.
- Анжелика. – Нарочито невинно пропела та, торопливо «надевая блондинку».
Сосредоточившись на «конструировании» остроумно-двусмысленного посвящения, молодой человек не сразу заметил, как «декорации включающего объёма» вокруг него резко изменились – все четверо оказались в номере Бориса.
- Что происходит?! – Скорее возмущённо, чем удивлённо, воскликнул юноша.
- Телепортация, – не меняя интонации, но с насмешливым отвращением во взгляде, ответила Анжелика, картинно «погружая себя» в одно из кресел – так достоверно описанная Вами в вашей книге. Или не Вами?!
- Так вот в чём смысл угрозы, о которой ты мне говорила в Париже! – Внезапная догадка озарила лицо Бориса. – «Индуцированная» пассионарность порождает непреодолимое желание добиться успеха, не оправданного ТАЛАНТОМ: «Кажется, ДУШУ БЫ ПРОДАЛ ЗА ЭТО!». Наполненное ИСКРЕННЕЙ энергией неутолённой зависти, многократно усиленной пассионарным ПРИОБЩЕНИЕМ, это восклицание становится мантрой, призывающей ТЁМНУЮ СИЛУ. Она не может одарить ТАЛАНТОМ, но со зловещей лёгкостью расплачивается УСПЕХОМ! Но какова цена этого «бартера»? Изуродованной судьбой Моцарта доказать объективную всесильность Сальери?! В назидание другим?!! В назидание потомкам?!!! Утвердить безоговорочный авторитет бездарного ХАМА – это не просто, повторяющийся с навязчивостью заезженной виниловой пластинки, исторический сценарий. Это механизм экспансии: ХАМ презираемый даже самой этой ТЁМНОЙ СИЛОЙ, но открывающий первобытным невежеством заветный ШЛЮЗ!
- А-а-а! Вот оно в чём дело! – В лице «автора» появилось что-то крысиное. – Вы из ТЕХ… Балаганных юродивых, мнящих себя СЛУЖИТЕЛЯМИ СИЛЫ. Да вы понятия не имеете, с кем связались! Вы даже назвать ЕГО боитесь – «ТЁМНАЯ СИЛА», – передразнил он интонацию Бориса – но вы хотя бы не опускаетесь до пошлости святош по вашу сторону баррикады: козлорогий уродец Бафомет, Повелитель Мух (Вельзевул)… ОН – Хозяин Силы! Металл ЕГО – ЗОЛОТО. Что есть ваш «талант»? ОН воплощает СИЛУ через присягнувших ЕМУ! Вам выпала честь быть уничтоженными этой СИЛОЙ!!!
С этими словами он распахнул на груди рубашку, обнажая массивный золотой амулет, в виде круга с вписанным в него Пентаклем и таинственными письменами. Краем глаза Борис констатировал, так хорошо знакомое ему выражение лица Яира: его взгляд, устремленный на амулет, стал отрешённо-сосредоточенным, проникающим куда-то далеко за пределы измеримых вещей… Комната наполнилась звенящей пустотой несостоявшегося ЧУДА.
- Что происходит?! – «Автор» судорожно поднёс к глазам амулет, с ужасом обнаруживая, что держит в руках кусочек меди.
Внезапно юноша обхватил ладонями виски, инстинктивно пытаясь удержать, разливающуюся по телу, пульсирующую боль. Вены на его шее вздулись, готовые вот-вот лопнуть, разбрызгивая по ковровому покрытию номера тёмную кровь. Борис ощутил обратную динамику ВОЗДЕЙСТВИЯ, как, наверное, воин ощущает движение стали в поражаемой плоти противника. Он не испытывал к нему ненависти – для этого тот был очевидно и бессовестно слаб. Но и жалости тоже не было – каждый сам устанавливает правила игры с собственными демонами. Тело на полу распласталось уродливым иероглифом смерти. В этот момент в комнату вбежали Вадим, Сара и Зэев.
Внезапно «иероглиф» начал бледнеть, пятно крови, какой-то «анимационной» энтропийной обратимостью, вернулось в «первоисточник» и тело исчезло.
- Что это было?! – Несколько ошарашено озвучил общее недоумение Зэев.
- Этого НЕ БЫЛО! – Заговорил Вадим. – Вы скорректировали Матрицу Времени. Вам ЭТО удалось. Отныне всё здесь случившееся – лишь плод вашей буйной фантазии.
- Но ЭТО было! – Не удержался Яир. – Мы это ПОМНИМ! Мы ВСЕ!
- А разве воспоминания, даже контекстно совпадающие, всегда отражают объективную реальность? В грубоватой шутке – «врёт как очевидец», гораздо больше философской глубины, чем может показаться.
- Но книга осталась. – Борис растеряно перевёл взгляд на, лежащий на полу, экземпляр романа.
- Это доказывает очевидное – не он его написал.
- Значит наша «миссия» закончена? – Озадаченно и даже с очевидной тревогой, спросил Зэев.
- То есть, как «закончена» ?! – С нарочито искренним возмущением воскликнула Анжелика. – А шопинг?!
Глава 13. Матрица.
На следующее утро после открытия ярмарки, «вдохновлённые» полушутливым напутствующим разъяснением Вадима о «дискриминационных шопинговых законах» природы для «туристов» из прошлого (покупать можно, с собой брать нельзя – как в duty free), Сара и Анжелика отправились на экскурсию по Академгородку. К ним же присоединился и Яир. Неуклюже сославшись на какие-то загадочные «дела», с таинственным видом куда-то ушёл Зэев. Борис и Вадим сидели в патио гостиничного корпуса.
- Так, что значит «Матрица Времени»? – Спросил Борис, словно продолжая прерванный разговор.
- Видишь ли, Время нелинейно. Фантастические сюжеты, когда люди отправляли «десант» в прошлое, чтобы исправить настоящее, в свете уже накопленных нами знаний, несостоятельны. Нельзя исправить настоящее из прошлого. Или, скажем так – нельзя исправить настоящее ТОЛЬКО из прошлого. Очень схематично, это можно уподобить Магическому Квадрату Гауди, который он поместил у центрального входа в Храм Саграда Фамилия. В отличие от китайских нумерологических квадратов Ло Шу, матрица Гауди, при фиксированном значении линейных сумм, допускает различные распределения чисел. Все линейные суммы, включая диагональные, в оригинальном квадрате равны 33 (аллюзия прозрачная, но, в данном случае, это неважно):
1 14 14 4
11 7 6 9
8 10 10 5
13 2 3 15
Но ведь возможно и такое распределение чисел, отвечающее тому же условию:
1 12 16 4
11 7 6 9
8 10 10 5
13 4 1 15
И такое:
1 12 16 4
9 7 6 11
10 10 10 3
13 4 1 15
Нечто похожее происходит, когда мы пытаемся изменить конкретную реализацию причинно-следственных цепочек (число в конкретной клетке), которую, с «лёгкой руки» Николая Козырева, мы отождествляем со ВРЕМЕНЕМ. Это требует не одного, а нескольких синхронизированных «вмешательств», включающих не только прошлое, но и будущее. Причём, слово «синхронизированных», превращает этот алгоритм в МАТРИЦУ. При этом заметь: для «аборигенов» этого временного отрезка, наше «будущее» – их настоящее, а это значит, что, никакими СВОИМИ действиями, они не смогут изменить СВОЕГО прошлого – нашего «настоящего». Это доступно нам: наше усилие, по отношению к системе, является ВНЕШНИМ, тогда как их – ВНУТРЕННИМ. Перемещения во времени необходимы, чтобы выйти за пределы СИСТЕМЫ.
- Интересно, что в эту схему идеально укладываются повелительные толкования легендарного мага Фу Си. Фактически, его мистические откровения ты пересказал в терминах линейной алгебры.
- Мага Фу Си? Далеко же вас заносило!
- Не могу сказать, что это было полностью осознано. Мы двигались, скорее, интуитивно.
- А с чего всё началось?
- Это началось в музее королевы Софии, в Мадриде. Я стоял у «Герники» и думал о том, что если отвлечься от пафоса политического контекста и коммунистической риторики, художественная ценность полотна нулевая…
Борис почувствовал непреодолимое желание, даже не выговориться, но облечь в слова логику их одержимости (другого слова он не нашёл) ТАЙНОЙ, спровоцировавшей их странный иррациональный поиск. Произошедшее за последние сутки, ретроактивно меняло восприятие многих вещей и событий. Их причинно-следственная связь приобретала глубину нового ЗНАНИЯ, частью которого стала роковая предопределённость той давней, первой встречи с Теодором и Анжеликой.
- Тебе стало страшно?
- Нет. Ну, может, немного. Хотя – нет. Всё-таки – нет. Это был не страх, а, скорее, тревога, парадоксальным образом заставившая меня пойти вслед за ними.
Вадим слушал его с сосредоточенным вниманием, постепенно проникаясь эмоциональной динамикой рассказа, не оставляющей места сомнениям в его достоверности, несмотря на фантастическую невероятность некоторых сюжетных поворотов. Он чувствовал в собеседнике коллегу – программиста, который, как и он когда-то, столкнувшись с мистическим обобщением явлений материального мира, не зациклился на их отрицании, но нашёл в себе мужество стать частью этой новой реальности, сохранив «алгоритмическую» ясность пытливого ума, способность насладиться красотой смелой гипотезы, этим вечным, тревожным и радостным «если», ставшим мантрой научного, да и любого другого, прогресса.
- К сожалению, ключевым в твоей пламенной речи является «если». Откуда была такая уверенность, что ты прав? – Задумчиво произнёс Вадим, мысленно любуясь запальчивым азартом «коллеги».
- Видишь ли, для меня это «если» было абсолютно риторическим. «Фигура речи». Фундаментальным свойством любого мага является интуитивное чувство ИСТИНЫ. А я – МАГ.
«А я – МАГ». Наконец он сказал это вслух. Борис сам удивился естественной лёгкости с которой выдохнул эти, как оказалось, такие простые слова. С момента обращения они звучали в нём в каком-то «фоновом режиме», как некое утверждение, всё ещё требующее доказательств. Снова и снова. И вот наконец, эта, порождённая страхом несоответствия, тяжесть растворилась простой и ясной уверенностью – Я МАГ. Я – маг, и это аксиома, точка опоры. Не следствие чьего-то восхищённого признания, а его причина. Начало координат всех последующих причин и следствий.
- Как ты встретился с Зэевом? – Спросил Вадим.
- После публикации его теоретической статьи «О природе 4-го измерения», было бы странным если бы мы НЕ встретились!
К тому моменту, идея создания нового института, Института Времени, представляла собой гигантскую международную инвестиционную нишу. Из этого контекста совершенно выпадала встреча с каким-то руководителем какого-то стартапа. Борис помнил каким неожиданным оказалось его согласие. Неожиданным для них обоих. Так бывает – человек вдруг, спонтанно совершает поступок, оправданность которого понимает лишь потом, восхищаясь собственной интуицией. Он помнил, как изменилось лицо Зэева, когда разговор зашёл о мобильных артефактах, способных проявлять релятивистские эффекты в состоянии покоя. Кажется, в этот момент встреча перестала быть для него «иррациональной энтропийной флуктуацией» и он разоткровенничался. Рассказ о Хастинапурской Лучезарной Дельте был эмоциональным. Было очевидно, что таким образом он реализовал давнюю потребность рассказать об этом кому-нибудь. Кому-нибудь случайному, преодолевая раздражающее и, возможно, нелепое, как ему казалось, табу.
- Вскоре после инициации, мы – я и Анжелика, получили ПОСЛАНИЕ, – Борис пристально посмотрел на Вадима – собственно, «запустившее» эту цепочку событий. Как выяснилось, источник этого послания находился не в другом МЕСТЕ, а в другом ВРЕМЕНИ. Это были не вы?
- Нет. Не мы…
- Кажется, ты знаешь больше, чем говоришь.
- Если моя догадка не верна, это может стать причиной многих, и довольно роковых, недоразумений.
- Что ж, поверю на слово. Практика показывает, что это не такая уж плохая идея. Отложим «до следующего раза»?
- В этом нет необходимости. Когда вы найдёте «недостающие» Лучезарные Дельты, вы всё поймёте сами.
- Если найдём…
- Уверяю тебя – «когда». После всего случившегося – это уже не сослагательное наклонение. «Рубикон пройден».
Тем временем Сара, Анжелика и Яир поднялись на смотровую площадку, с которой открывался живописный вид на оазис институтского кампуса. Было трудно представить, что по всем геологическим критериям, они находятся в сердце пустыни. Сара, поначалу довольно сдержано, но всё больше увлекаясь, рассказывала историю института.
- Институт обязан своим существованием великому, без сомнения, учёному Зэеву Сукеник (я сказала это вслух?!). 70 лет назад он сформулировал теорию «Нелинейности времени», доказательством которой, в том числе, является и ваше присутствие здесь…
- Слушай, а каково это – встретить собственного прадеда в столь «нежном» возрасте. – Анжелика с провокационной наивностью смотрела на Сару – Вы, кажется, почти ровесники?
- Почти. – Проигнорировала Сара провокационную составляющую вопроса. Видно было, что «тема» её занимает и требует выхода. Хотя бы – разговора. – Один мой знакомый любил повторять: «Не приближай к себе кумира». Все эти годы он был легендой, окружённый ореолом Мудрой Гениальности. Сочетание качеств, кстати говоря, довольно редкое, но именно оно позволяет воплотить «академическую» гениальность в нечто зримое. Как, например, этот институт. И вот он здесь, рядом. Всё такой же «мудро-гениальный»? Возможно, но я даже не вспоминаю об этом, когда смотрю на него. Не хватает ореола, и это раздражает.
- Будем откровенны, тебе не даёт покоя ревность – кажется он «положил глаз» на одну твою подругу?
- Когда ты успела заметить?
- У нас, у девушек – это врождённое.
- Не понимаю, почему это должно стать предметом ревности? – Сказал Яир, восхищённо глядя на панораму кампуса.
- Вот видишь, он не понимает. – Анжелика казалась абсолютно серьёзной и это было смешно. – У них мозги иначе устроены! Или в другом месте…
Тем временем, Зэев снова пришёл в Экспоцентр, где, как ни в чём не бывало, продолжалась книжная ярмарка. У одного из стендов он увидел Рахель. Судя по тому, как к ней относились окружающие, она исполняла какие-то очень важные обязанности в организационном комитете. Внезапно повернувшись к нему, она, как и прошлый раз, приветливо помахала рукой. Памятуя вчерашний опыт, Зэев растерянно огляделся по сторонам, но рядом никого не было. На этот раз приветствие явно адресовалось ему. И он пошёл на это приветствие, как мотылёк на пламя. Ассоциация ему не понравилась, но, судя по всему, была достаточно верной: чем ближе он подходил, тем острее ощущал «обжигающий» эффект давно забытого чувства.
- Здравствуйте! Наверное, я должен представиться. – Начал он, внутренне удивляясь непринуждённому спокойствию собственного голоса.
- В этом нет необходимости. – Всё так же приветливо, но с каким-то новым, более глубоким оттенком в голосе, ответила Рахель. – Я вчера разговаривала с Сарой.
- Мы можем где-нибудь выпить кофе?
- Да конечно. Рядом с центром небольшое, но очень уютное кафе. Подождите меня там. Я скоро буду. Кстати, кафе называется «Казанова». – Улыбнулась она.
Зэев был рад этой передышке, сидя в помещении, действительно, очень уютного кафе. Это ощущение обещанного уюта, забавная двусмысленность названия и, вызванная этой двусмысленностью, её улыбка, пасторальный пейзаж кампуса за окном, залитый ярким, но не палящим, весенним солнцем – всё вместе складывалось в приятное предощущение алхимии флирта, ожидаемо сменившееся резкой, почти панической, тревогой, когда, переступив порог, спокойной, уверенной походкой она прошла к его столику.
- Как вам ощущается «разница во времени»? – Она будто продолжила только что прерванный диалог, уютной вязью незамысловатых парадоксов превращая сюрреалистичную немыслимость ситуации в факт бытовой реальности, по-прежнему незыблемо уютной, доступной не только обсуждению, но и шутке.
- Я бы мог сказать, что привык, но это было бы неправдой.
- А мы будем говорить только правду?
- Да.
- Рискованное предприятие.
- На другое у меня просто нет ВРЕМЕНИ.
- А давайте притворимся, что это не так и, может быть, нам повезёт.
- У Вас редкий удивительный дар – создавать уют самим фактом своего присутствия. И это не комплимент. Это правда.
- Мне тоже нравится Ваше ухаживание. Это ведь ухаживание? Оно мне льстит – легендарный основатель Института Времени краснеет, приглашая меня на кофе.
- Это было так заметно? Мне казалось, неотразимость – моё второе имя.
- При других обстоятельствах я бы согласилась, но мы договорились говорить правду. А правда в том… Какого цвета у меня глаза? – Вдруг спросила она.
- Не может быть! Они разные – зелёный и серый, до голубого. – Зэев, как завороженный, не мог отвести взгляд, будто поглощаемый глубиной этого многоцветья.
- Так вот, правда в том, что я – Ведьма. «Белая» ведьма – если это смягчит «удар». Ощущение СУДЬБЫ, охватившее тебя вчера, – она перешла на ты с нарочитой твёрдостью – при нашей первой встрече, было взаимным. А это значит, что у тебя (так же, впрочем, как и у меня) нет выбора. Или скажем так – здесь и сейчас твоя последняя возможность его сделать! Если тебя это пугает – скажи «нет», и мы никогда больше не увидимся. Как бы потом об этом ни жалели. Но если ты скажешь «да» – выбора у тебя больше не будет.
- Мне не нужен выбор! Мне нужна ты! И это – ПРАВДА!
Длинными тонкими пальцами она коснулась его руки. Он ощутил тепло её ладони, а к горлу подступил комок.
- Подожди. А как же Сара? Ты знала КТО она тебе?
- До нашей встречи – нет. Видимо, до вашего появления здесь, БУДУЩЕЕ ещё было не определено. Хотя, слова «будущее» и «прошлое» в этой ситуации – не совсем то, что они обозначают.
* * *
Лёгкий, но колючий, ветерок у входа в пещеру на горе Ида создавал дискомфорт, обозначенный словом «зябко».
- Зябко. – Произнесла Анжелика, остановив пристальный печальный взгляд на Вадиме и Саре. – Пора прощаться. В этой сумасшедшей истории, где слова «прошлое» и «будущее», совсем не то, что они обозначают, оказывается, тяжело прощаться.
Подойдя к ним вплотную, Сара по очереди обняла Анжелику и Рахель, остановив на Рахели долгий пронзительный взгляд, каким ещё совсем недавно провожал её Зэев у дверей своего гостиничного номера. В глазах у обеих стояли слёзы.
- Кажется так много нужно сказать, а сказать нечего! – Сара беспомощно обернулась к Вадиму. – Скажи хоть ты что-нибудь. Ты же умный!
- Берегите себя! – Попытался быть сдержанным Вадим, но не удержавшись, обнял Бориса, Яира и Зэева.
- Мы будем над этим работать! Честно! – Анжелика вновь примеряла защитную броню «блондинки».
По пологому склону, уходящему в глубь пещеры, Анжелика, Рахель, Яир, Борис и Зэев спустились к, завершающему его, каменному завалу, который оказался силовым полем, искусно имитирующем «тупиковую безнадежность». Завал медленно превращался в исчезающую «оптическую иллюзию», пропуская их под куполообразные своды подземелья, по периметру которого располагались пять ниш. Свечение Пирамид становилось всё более ярким, тактильно осязаемым…
Глава 14. Роман.
- Ведьма! – Почти со злостью выдохнула Анжелика.
- Вообще-то, от ведьмы слышу. – Примирительно улыбнулась Рахель.
- Да бросьте, дамы! – Взял на себя роль «третейского судьи» Яир. – В этих обстоятельствах, ваша эмоциональность – не более, чем констатация факта.
После возвращения, «кают-компанией» их «проекта», естественным образом, стал кабинет Зэева в Институте Времени. Конечно, «кабинетом» эту, довольно комфортабельную, студию, состоящую из, собственно, кабинета и, скрытых от глаз посетителей, нескольких жилых помещений, с автономным выходом за пределы институтской ограды, можно было назвать только по инерции административно-бюрократического инвентарного списка, но наличие просторной приёмной и секретарши восстанавливало баланс «соответствий».
- Это не меняет сути. – Уже почти спокойно, продолжила Анжелика. – Пройдя, обозначенные магом Фу Си, четыре гексаграммы, или, в вашей терминологии – «варьируемые элементы Матрицы Времени», мы так и не приблизились к разгадке.
- Есть ещё пятая гексаграмма. – Задумчиво начал Борис. – «Её вам предстоит назвать самим, ибо она сокрыта в ваших судьбах. Судьбы эти не ясны, так как будущее еще не определено – оно откроется вам, когда вы пройдете четыре названные гексаграммы». Так сказал нам маг Фу Си в самом начале пути. Вадим, перед нашим возвращением, сказал, что «Рубикон пройден», и не думаю, что это была просто метафора.
- По слухам, после своего ПЕРЕМЕЩЕНИЯ, Вадим оказался приобщён к какой-то тайне. – Рахель не спеша обвела глазами присутствующих. – Он не Маг, но он – ИЗБРАННЫЙ. Это читается в его ауре.
- То есть, неопределённость, о которой говорил Фу Си, преодолена, но Вадим, по его собственным словам, пытался оградить нас от некоего знания, потенциально чреватого роковыми последствиями. Есть категория знаний, формирующих петлю обратной связи, когда само знание предопределяет исход событий. Именно по этой причине, в Книге книг запрещено гадание и ведовство. – Продолжил Борис. – Имеющейся информации явно недостаточно, чтобы назвать пятую гексаграмму, но что-то должно открыться нам в самом ближайшем будущем.
- И что ты предлагаешь? Просто сидеть и ждать? Заняться «медитативным самосовершенствованием», посвятить досуг размышлениям о Смысле Жизни? – С открытым сарказмом произнесла Анжелика.
- Я предлагаю заняться РОМАНОМ, столь чудесным образом, спасённым нами при открытии ярмарки. – Ответил ей Яир. – Как-то вы совсем забыли об этой «составляющей недавних событий». Роман, кстати говоря, непростой. Нарочито «винтажный» стиль повествования, как бы дозирует ностальгию по ушедшему веку, которого автор не знал, но с такой пугающей эмоциональной достоверностью, чувствовал. Вот уж, когда действительно поверишь в «переселение душ».
- Или «путешественников» во времени? – Удивлённая его искренней увлечённостью, предположила Рахель.
- Да нет. Это не повествование очевидца, а в полном смысле – исторический роман. То есть, главный акцент делается не на описании событий, а на передаче ментального колорита времени. Описательная часть является подчинённо-вторичной и, как таковая, далека от педантичного следования фактическому сценарию происходившего. В роман вплетены элементы мистики, фантастики, фэнтэзи, но он всё равно остаётся «историческим романом». В эпиграф вынесены стихи одного русского поэта с грузинскими корнями, писавшего во второй половине 20-го века – Булата Окуджавы. Стихи посвящены грузинскому художнику примитивисту начала того же века, Пиросмани, о котором в романе лишь упоминается, но не более. И это, с самого начала, подчёркивает стремление автора следовать не исторической, а «поэтической» правде эпохи. Любопытное совпадение: именно сейчас я натолкнулся на объявление о том, что, в одном из павильонов Яффского порта, открывается выставка Пиросмани. Что-то подсказывает мне, что это не случайно. Я пойду. Кто со мной?
- Расскажешь, как было. – После некоторой паузы, виновато улыбнулся за всех Борис.
* * *
Выставка была организована не только с любовью, но и безупречным вкусом, что бывает не часто. Соседство картин друг с другом было обусловлено не хронологией, а неким неуловимым единством чувственного подтекста, что всё вместе оставляло ощущение целостности, провоцируя искренний эмоциональный катарсис. При этом вся композиция была как бы «нанизана» на стихи, о которых он говорил своим друзьям, стихи поэта Булата Окуджавы.
Что происходит снами,
Когда мы видим сны?
Художник Пиросмани
Выходит из стены.
Это четверостишие предваряло вход в пространство первого «блока» экспозиции, условно обозначенного лёгкими бамбуковыми ширмами.
Худы его колени
И насторожен взгляд,
Но сытые олени
С картин его глядят.
Что, как бы, подготавливало зрителя к контрасту нарисованного и видимого, столь характерного для примитивистов, но доведенного у Пиросмани до «крика».
Красотка Маргарита
В траве густой лежит,
А грудь её открыта –
Там родинка дрожит.
У портрета Маргариты де Севр он задержался. Это был протест против протеста. Взрывая концепцию примитивизма его же выразительными средствами, он нарисовал не примитивное обобщение «сути объекта», а конкретную женщину. Юная женщина на картине была не просто узнаваема – сходство становилось особенно очевидным с фотографией, изображающей актрису, достигшую уже зрелого возраста, что проявлялось контрастом, висящих рядом, двух фотографий. Это открытие вызывало желание высказать его вслух, с кем-то поделиться. Непроизвольно оглядевшись по сторонам, он словно наткнулся на взгляд больших, загадочно подчёркнутых сумраком галереи глаз на смуглом по-восточному красивом лице, излучающих то же чувство. Они понимающе улыбнулись друг другу. Эта улыбка не предполагала продолжения. Напротив – её обаяние, в немалой степени, заключалось в уважении личного пространства другого, его права на «уединение».
Он жизнь люби не скупо,
Как видно по всему …
Но не хватило супа
На всей земле ему.
Они снова столкнулись у постера со стихами, завершающими «маршрут» экспозиции.
- Какие пронзительные стихи! – Сказала она, будто разговаривая сама с собой и в то же время приглашая его к диалогу.
- Причём, безотносительно судьбы отдельного человека, какой бы трагичной она ни была. – Принял вызов Яир. – Они гораздо глубже личной трагедии. Я думаю, такие стихи могли бы стать эпиграфом романа.
Фраза вырвалась у него сама собой, без какой-либо претензии на «многоходовую манипуляцию». Просто он всё время об этом думал, даже не отдавая себе в этом отчёт, но по лицу его нечаянной собеседницы пробежала лёгкая тень, впрочем, возможно вызванная сменой «декораций» и освещения – они вышли из павильона. Было ещё светло, но солнце уже приобретало красновато-бурый закатный оттенок, склоняясь к глади залива.
- Слушайте, – продолжил Яир с таким видом, будто его осенила гениальная идея – я могу пригласить Вас на ужин? Вы так тонко… Очень кушать хочется. – Неожиданно закончил он свою аргументацию.
Они выбрали один из ресторанчиков с открытой террасой у самой кромки береговой линии. Молотые зёрна хумуса, смешанного с оливковым маслом и сложным набором зелёных специй на основе базилика, который так приятно зачерпнуть, взятым в «щепоть», ещё горячим, кусочком марокканской лафы, заедая очередную креветку или мидию. Затем – смена цветовой палитры приправ, она становится более насыщенной, с преобладанием красного: острейший йеменский схуг, на основе чеснока и горького перца чили, каплю которого ты выкладываешь на, средней прожарки, баранье рёбрышко, прежде чем окунуть его в матбуху… И не дай Б-г, никакого майонеза или кетчупа!
- Ты хорошо ешь. – Улыбнулась она, глядя на непосредственную искренность его «обжорства». – Не красиво, а именно «хорошо». На это приятно смотреть. Ты совсем не похож на НИХ. Кто ты и откуда ты знаешь о РОМАНЕ?!
От неожиданности Яир вывалил весь оставшийся схуг на последний кусочек баранины – съесть это уже было бы нереально.
- У меня встречный вопрос, – после некоторой паузы, заменившей притворно-бессмысленное: «что за роман?», произнёс Яир – откуда о нём знаешь ТЫ?!
- Ты хочешь сказать, что не знаешь, КТО Я?!
- Я не хочу этого говорить – это так и есть, но я очень надеюсь, что это поправимо.
- Его написал мой муж.
- Ты замужем?
- Была. Он умер около года назад. Теперь твоя очередь.
- Даже не знаю, как это сделать. Скажу правду – не поверишь. А соврать достаточно убедительно не смогу, опять же – не поверишь.
- Ну если всё равно не поверю, начни с правды.
- Меня зовут Яир. Мне 352 года. Я умею превращать металлы в золото и обратно. Роман я купил на книжной ярмарке в 2121 году.
- М-м-м-да… Мне вызвать полицию или скорую помощь?!
- Ну вот – я же говорил! Лучше пригласи меня на чашечку кофе…
Они застряли у дверей её квартиры в многоквартирном доме – она никак не могла попасть ключом в замочную скважину.
- Давай помогу. – Наконец пришёл он на помощь.
- Господи! Что я делаю?! Ты гангстер?!! Сексуальный маньяк?!!!
- Нет. Я алхимик.
- Это такая кличка?
- Нет. Я – Истинный Адепт. И перестань нести всякую чушь: если ты права – уже поздно, а если нет – глупо.
- После смерти мужа, со мной это впервые. – Начала она, когда они наконец оказались в салоне небольшой квартиры, где кроме совмещённого с кухней салона, были ещё две спальни, одна из которых приспособлена под кабинет.
Он приложил пальцы к её губам, прерывая этот «поток сознания» и, расстегнув молнию на спине её платья позволил ему соскользнуть на пол, обнажая стройное сильное тело. Затем, подхватив её на руки, отнёс в спальню. Близость была грубовато-жадной, но ожидаемо осознанной, наполненной эгоистичной страстностью «двух взрослых людей».
- Как тебя зовут? – Спросил он, уже лёжа на спине, когда она положила голову на его отброшенную в сторону, руку, прижавшись щекой к его плечу.
- Вот дожила! Е-ут и имени не спрашивают.
- Не ёрничай. Лучше расскажи, что произошло.
- Меня зовут Мирьям. Я работаю акушеркой в одной центральной больнице. Когда у жены великого Феллини спросили трудно ли жить с гением, она ответила: «Очень трудно, но лучше, чем с идиотом». Это про меня. Он был моим вторым мужем, и он был гением. Семью, правда, содержала я. Он отшучивался, говорил, что «писать романы, чтобы разбогатеть, это как становится епископом, чтобы познакомиться с девочками», но комплексовал. Сильно. К роману относился, как шансу «оправдать мои ожидания». Смешной. Мне нравилось читать то, что он пишет. Он вообще хорошо говорил, чем и «зацепил» меня когда-то. Работал у нас санитаром, но когда сошлись, я настояла, чтобы ушёл. Видно было – не его это. Он настоял, чтобы поженились. А когда роман был готов, первое же издательство уцепилось за него «мёртвой хваткой». В этом было что-то мистическое, как и в самом романе. Но «мутные» они какие-то были: многословно и сладко так расхваливали его талант, при этом сокрушённо намекая, что талант – не главное. А потом предложили его издать… под другим именем. И даже не за деньги, а за «постоянную» (относительно) работу литературного раба. Кто-то из них даже ухмыльнулся, мол, зарабатывать будешь больше, чем санитар. А, главное, он даже хотел согласиться. Ради меня. Я, конечно, в крик. Письмо им написала. От его имени. Мол, рукопись отзываю, так что отныне любое её использование ВАШИМ издательством является незаконным. А вскоре после этого его сбила машина. Ни машину, ни водителя так и не нашли. Да и не очень-то искали. Я к одному его другу обратилась. Он частным сыском занимается, и довольно успешно. «Не верю, – говорю – что его случайно сбили». Так он меня на смех поднял: «Чтоб человека из-за какой-то рукописи убили?!!! Такое только в кино бывает. Да и то – фантастическом». Они потом ещё долго звонили, угрожали, уговаривали. Мне уже, честно говоря, безразлично всё стало. Но им было почему-то очень важно, чтобы я САМА им рукопись вернула. Даже юнцов каких-то подсылали. Дёрганных. Что-то крысиное было в их лицах. А пару месяцев назад всё прекратилось. Я даже подумала, зря не согласилась – хоть бы как-то, но напечатали. Его-то уже не вернёшь, а ему очень хотелось, чтоб напечатали…
- Они тебя больше не потревожат. Даю слово. А роман надо будет издать. Естественно, под его именем и с соблюдением твоих гонорарных прав.
- И ты действительно сможешь это сделать?
- Да.
- И тебе действительно 352 года?
- Странная цепочка ассоциаций.
- А так не скажешь. – Уже засыпая, промурлыкала она, приятно «обустраиваясь» на его груди.
Глава 15. Предсказание.
Первыми появились Борис и Анжелика. Вскоре после них – Рахель.
- Что происходит?! – Мирьям потрясённо смотрела на Яира.
- Что ты имеешь в виду?
- Они появляются будто ниоткуда, с какой-то «анимационной» внезапностью.
- То есть, ты ЭТО видела?!
- Тебя, как будто, удивляет не то КАК они здесь появились, а то, что я ЭТО видела?
- Твоя подруга – одна из НАС. – Анжелика внимательно смотрела на Мирьям. – Только ещё сама этого не знает. Видишь ли, обычные люди не могут зрительно зафиксировать факт телепортации. Века эволюции заложили это табу на физиологическом уровне, заставляя подсознательно восстанавливать непрерывность причинно-следственных цепочек. Это значит, что любой НЕ МАГ, на твоём месте был бы уверен, что мы здесь были ещё до его прихода – просто он нас не заметил, или – что мы ВОШЛИ, когда он отвлёкся. То, что ты увидела, как мы ПОЯВИЛИСЬ, может означать только одно – ты ВЕДЬМА.
- Никогда не думала, что это может звучать, как комплимент.
- Это не комплимент. Как говорит Яир: «В данных обстоятельствах – это не более, чем констатация факта».
В этот момент, из двери, противоположной той, через которую раньше вошли Мирьям и Яир, показался Зэев.
- Ну вот все и в сборе. – Яир обвёл взглядом присутствующих, когда все разместились вокруг большого круглого стола. На такой его форме, в своё время, настоял Зэев. Аллюзия с легендарным Советом Рыцарей короля Артура была не случайной: так Зэев стремился обозначить вектор ключевой тенденции своей «управленческой политики». – Знакомьтесь, дамы и господа – это Мирьям, и она принесла вам рукопись ТОГО САМОГО романа, который нам предстоит издать.
- «Предстоит»? – Несколько саркастично «уточнил» Зэев.
- Видишь ли, сразу, после столь удачного «завершения коррекции» Матрицы Времени, я успел заметить, что логотип издательства на титульном листе той книги изменился. Новый логотип указывал на издательство, которое уже сегодня спонсирует институт. Но дело даже не в этом. Судя по тому, что я успел прочесть в ночь накануне нашего возвращения – мы просто не можем его не издать. Я был не совсем честен с вами, когда говорил, что это исторический роман. А точнее – это не только исторический роман. В нём есть ОТКРОВЕНИЕ, которое ещё предстоит разгадать!
- Но почему для этого его нужно издавать? – Спросила Анжелика. – Я, конечно, не против. Просто не вижу связи.
- Я тоже – ЗА. Особенно, учитывая безупречность твоего литературного вкуса. – Рахель посмотрела на Мирьям взглядом, наполненным, не то чтобы «ехидством», но какой-то очень «по-женски» сочувствующей иронией.
- Слушайте, – вдруг сказала Мирьям, нарочито беззаботно глядя на Рахель и Анжелику – а ваши игры с телепортацией не мешают беременности?
- Что?!!! – В один голос воскликнули Борис и Зэев.
- Как ты узнала? ... – Уже совершенно обескуражено спросила Рахель.
- Ну, ведьмой для этого быть не надо. Просто, глаз намётанный – я дипломированная акушерка.
В этот момент большой экран позади Зэева ожил, и на нём появилось лицо, вызвавшее нестройный, но очень искренний в своём изумлении, хор голосов.
- Теодор?!
- Гончар?!
- Граф Сен-Жермен?!!!
- Приветствую вас, господа! Как приятна искренность вашего изумления! Чисто человеческое качество – оказывается ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ «заразна». А это значит, что мне пора домой – в планетарную систему Сириуса. К сожалению (ещё одно человеческое проявление), перемещения такого рода несколько отличаются от того, как вы представляете себе «межпланетные путешествия». Вспомнился старый анекдот. Два эмбриона беседуют в утробе: «
- Слушай, а есть жизнь после рождения?
- Не знаю – оттуда ещё никто не возвращался …»
Наши миры не просто разные – они диаметрально противоположны. Не только «физика», но и динамика социальных процессов у нас воплощается по совершенно иным законам. У нас нет противоречий между желанием и долгом, потому что для нас эти понятия тождественны. Наверное, поэтому у нас совершенно иное отношение к проявлениям пассионарной энергии, которые вы называете ТАЛАНТОМ. Для нас – это вид энергии. Не меньше, но и не больше. Поэтому мы научились её утилизировать, то есть – использовать в созидательных целях. Это – НОРМА! Норма, предопределившая наши темпы технического прогресса. Они настолько несоизмеримо интенсивнее ваших, что вы, даже, нередко путали нас с богами. Для вас такое развитие событий – исключение, порождающее совершенно иррациональную бурю эмоций. То есть – энергетическое возмущение с обратным знаком, стремящееся «погасить» энергию таланта, не только вопреки здравому смыслу, но даже – инстинкту самосохранения. Да больше – собственной ВЫГОДЕ! Эта флуктуация проявляется независимо от ваших намерений: совершенно добропорядочный налогоплательщик вдруг, зачастую, неожиданно для самого себя, становится агрессивно опасным, оказавшись в непосредственной близости от талантливого человека. Это началось ещё с Каина: охвативший его приступ ярости, был настолько необъясним, что вызвал глубокое и искреннее раскаяние... ПОТОМ! Когда присутствие более талантливого брата перестало быть фактом повседневной реальности! Этот феномен настолько глубоко поселился в вашем сознании, что стал ЕСТЕСТВЕННО незамечаемым, как придорожный булыжник. Когда я поделился этими соображениями с Эразмом Роттердамским, они показались ему настолько парадоксальными, что он воплотил их «Одой Глупости». Её традиционно считают сатирой, но это заблуждение. «Ода» – глубокое философское исследование явных адаптивных преимуществ глупости перед талантом, глупости – как ЕСТЕСТВЕННОГО состояния человека. И в этом «Ода» гораздо ближе к истине, чем моделирование «Моцарт и Сальери». Сальери Пушкина поднимается до философских высот осознания «несправедливости» Божественного Провидения: «Все говорят нет правды на земле. Но правды нет – и выше» . Подобные откровения ему не могут быть свойственны – на этих высотах, нарицательному «Сальери» просто нечем дышать! Это прекрасно понимал американский режиссёр 20-го века Милош Форман . Его Сальери не травит Моцарта. Он, Сальери, для этого слишком БЛАГОРАЗУМЕН. Его месть – куда более изощрённая: он убивает Моцарта, лишая его возможности публично реализовать свой ТАЛАНТ (как гениально сыграл бездарность Мюррей Абрахам!). Повторяющийся с неизбежностью закона природы, этот феномен, действительно, мог бы быть квалифицирован, как «природное явление». Если бы не одно «но» – природа не может быть иррациональной. А это значит, что у этого «закона» иная энергетическая база – так проявляется экспансия ТЁМНОЙ СИЛЫ, с которой вы столкнулись в «гостях» у Вадима. Истоки очередного витка этого противостояния – здесь и сейчас. То есть – в вашем времени. Поэтому, переложив свои полномочия НАБЛЮДАТЕЛЯ на Вадима, после его ПЕРЕМЕЩЕНИЯ, я понял, что, перед возвращением на Сириус, должен завершить ещё одно ДЕЛО. Это я инициировал то послание, и отправился обратно, в ваше время, чтобы проследить за, порождённой этим посланием, последовательностью событий. Эта последовательность привела к ожидаемым (во всяком случае – мной) результатам: вы нашли Пятую Гексаграмму. А точнее – вы её образовали! ВЫ И ЕСТЬ «Пятая Гексаграмма» !!! Я хочу вам кое что показать.
Изображение на экране, освободившись от доминирующего образа человека, как в панорамной съёмке, сделало полный оборот вокруг пространства, так хорошо знакомой им, пещеры на горе Ида. Пространство пещеры было наполнено мягким сиянием ПЯТИ Лучезарных Дельт. Наступившую в комнате плотную, почти осязаемую, тишину, вновь нарушил голос с экрана.
- Если невероятность сказанного ещё могла у кого-то из вас вызывать сомнения – только что я представил вам, более чем убедительное, доказательство. Ставшее неизбежным, рождение дочерей Анжелики и Рахель вернуло утерянные Пирамиды, с которыми, отныне, ваши дочери будут неразрывно связаны! Как? Не знаю! Но им суждено стать Великими Колдуньями. Рождённый же тобой – Гончар перевёл взгляд на Мирьям – сын, станет Героем, перед которым померкнет слава героев Древней Эллады! Но и ему не суждено стать Предтечей, а лишь ЧИСТИЛЬЩИКОМ. Но сначала, вы должны издать Роман. Яир прав – это больше, чем беллетристика. Сам того не подозревая (что так часто бывает с гениями!), автор закодировал в нём ПОСЛАНИЕ, которое, подобно моему, породит цепочку судьбоопределяющих событий – ВЕКТОР СУДЬБЫ, разгадывать который уже предстоит не вам, а вашим детям. В муках произведёте вы их на свет в вечном городе Яффо, ибо там построил Ной Заповедный Ковчег и оттуда Иона Пророк отправился навстречу своей судьбе, отплывая в Ниневию. Однако, мне пора. Не думал, что это будет так трудно…
Яркая вспышка заполнила экран голубовато-белым свечением, поглотив зрительные образы. А ещё через мгновение экран стал чёрным …
* * *
- Пора.
«Умножая умножу муку твою в беременности твоей; …»
- Последние несколько месяцев были просто невыносимы!
- Я была ТЯЖЕЛА!
- И я буду его любить?!
Штаб-квартира Ордена, разместившаяся в основательной каменной постройке конца 19-го века, в старом Яффо, наполнилась душераздирающими криками трёх рожениц. Толстые каменные стены глушили это звучание боли, не выпуская его наружу, как бы стремясь оградить это ТАИНСТВО от нечаянного чужого злорадства и дурного глаза.
«… в муках будешь рожать детей, …»
- Тужься!
- Боже!!! Как больно!!!
Раздвигая РЕХЕМ безразличной природной силой преодоления, родная плоть стремилась занять, отведённое ей по праву ЖИВОГО, место во внешнем мире. Так эгоистичны могут быть только дети!
- Тужься!!
«… и к мужу твоему влечение твоё, …»
- Где он?
- Он рядом, в соседней комнате.
- Он это слышит?
- Да.
- Пусть уйдёт!
- Тужься!
- Пусть уйдёт!!!
- Тужься!!!
Закатив глаза … Выгибаемая болью раздвигаемых костей таза … В уже запредельной тоске страдания … Они услышали крик … Маленькие, сморщенные, покрытые слизью и кровью, комки живого, криком распрямляя крошечные лёгкие, возвестили спасительную радость облегчения. И горячий шёпот повитухи, положившей ладонь на, покрытый бисером пота, лоб.
- Ну вот и всё, девочка! Всё хорошо! И запомни: РЕХЕМ – это ты, твоя утроба. Но РЕХАМИМ - это не просто «много». Это – БЛАГОДАТЬ МИЛОСЕРДИЯ …
«… и он будет господствовать над тобою.» (Бытие. 3:16)
Разрешились!!! …
Часть третья. Матрица времени.
Глава 16. Чернокнижник.
Башня учебного корпуса с, расположившимися под её сенью, комфортабельными жилыми постройками для студентов и преподавательского состава, образовывала органичную часть общего кампуса Института Времени. И всё же, при пересечении, прилегающей к ним, просторной лужайки, почти физически ощущался переход некой ментальной границы, трудно передаваемый словами. Дело было даже не в, зримо беззаботных, группках студентов, живописно расположившихся на сочной зелени газона, под ярким весенним солнцем, а невербальной, но объективно ощущаемой декларации права на эмоциональную открытость, безнаказанную искренность, свойственную только студенческой молодости.
Сэм (Самсон), Эстер и Лейла пересекали лужайку, по одной из пешеходных тропинок, очень мало обременённые всеми этими мыслями, как, впрочем, и большинство их сверстников. Взявшийся невесть откуда, порыв ветра внезапно взметнул подолы юбок, проходивших мимо девушек, вызвав непроизвольный, похожий на отчаяние, вскрик, тут же, однако, сменившийся столь же искренним смехом.
- Твои фокусы? – Сэм с укором (но без злости) посмотрел на Лейлу.
- Хотела доставить тебе приятное. – Неопределённо пожала плечами Лейла, встряхнув копной ярких, естественно-рыжих волос.
- Ну что ты?! – Усмехнулась Эстер, как бы «сконструировав» фразу своим красивым грудным голосом, будто исходящим из недр какого-то «нездешнего» пространства, лишь обозначенного мягким овалом лица, обрамлённого живописным беспорядком волос иссиня-чёрного цвета. – Он верен своей Кристине! Кажется, её зовут Кристина?
- Слушай! Я же не спрашиваю, как зовут твоего «качка»?
- От качка слышу.
- Это не мешает мне быть умным.
Настроение подобных беззлобных «пикировок» стало атмосферной частью их быта, кажется, раньше, чем они начали себя осознавать: родившиеся в один день в, «друживших домами», семьях, они привыкли относиться друг к другу с заботливой, не без доли иронии, нежностью сестёр и брата.
- Так в чём фишка? Куда мы сейчас идём и откуда такая загадочная уверенность, что «будет интересно»? – Несколько нарочитым тоном скучающего «всезнайства», свойственным только искренним заблуждениям молодости, спросила Лейла.
- В Гранатовом аудиториуме приглашённый лектор. – Неожиданно серьёзно заговорил Самсон. – Человек уникальный даже по меркам твоего ехидного скепсиса: литературный критик, археолог, полярный исследователь.
- Ну в общем, ГЕРОЙ. – Насмешливо парировала Лейла. – Ты же знаешь, я не люблю «мемуарно-героическую» лирику, особенно в формате «стендапа».
- Ты удивишься, но, судя по всему, он будет говорить не о себе. – Неожиданно пришла на помощь Самсону Эстер. – «Социообразующий феномен литературных пророчеств». Даже по названию сильно коррелирует с темой твоего курсового реферата.
Просторный «амфитеатр» аудиториума, с круто уходящими под потолок, ступенями кресел, быстро наполнялся не только студентами, но и сотрудниками института. Неожиданно для самих себя, они обнаружили три пустых места в центре одного из первых рядов. Лектор, среднего роста и коренастого сложения, человек лет сорока, с видимым любопытством наблюдал за присутствующими. Его загорелое лицо, в обрамлении густых, темных седеющих волос и нарочитой «трехдневной» небритости, было словно, выполнено размашистым карандашным наброском, несущим печать грубоватого изящества «а-ля Грегори Пек». Видно было, что ему важно, как он выглядит, но без «фанатизма», часто свойственного «публичным» людям. Когда шум «аншлагового» заполнения замкнутого пространства наконец стих, под сводами аудиториума зазвучал красивый, хорошо «поставленный» баритон умелого рассказчика, искусно контролирующего не только аудиторию, но и собственный голос, не позволяя ему срываться на «фальцет» даже в моменты искренней увлечённости.
- В среде людей, профессионально занятых созданием и изданием книг, традиционно хорошим тоном считается жаловаться на обилие бездарных писателей, графоманов. Жалобы эти, как правило, утончённо литературны и остроумно обаятельны… Но не имеют никакого отношения к действительности. Эту индустрию разрушает, причем – разрушает необратимо, обилие бездарных издателей. Подавляющее большинство из них не умеют «читать книжки». Просто, не знают, как это делается. А такие понятия как «мотивационная достоверность сюжета» (то есть, АРГУМЕНТИРОВАННАЯ мотивированность поступков, совершаемых персонажами повествования, и предопределяющих тот или иной сюжетный поворот), «логика ассоциативных связей», «динамика метемпсихоза литературного образа» – для них просто раздражающие акустические помехи. Возникает резонный вопрос: «А за счёт чего существуют эти предприятия?». Загадка! Тайна, ждущая своих «пытливых гениев»! Ну а пока, логично предположить, что, в большинстве своём, это «прачечные», где отмываются какие-то совсем другие деньги. Так из структуры социума исчезает очень важная составляющая – механизм ВОСПИТАНИЯ общественного вкуса. Последствия этой деформации чудовищны и катастрофически необратимы. Поверьте мне на слово… Или не верьте – это утверждение относится к категории знаний, доказывать которые бессмысленно: те, для кого это НЕ очевидно, этих доказательств не поймут, а для кого очевидно – в них не нуждаются. Особенно кощунственно звучит фраза: «Как тяжело в мутном потоке графоманства отыскать истинную жемчужину!». А кто обещал, что будет легко?!
«В поте лица твоего будешь есть хлеб…» (Бытие. 3:19).
Это Библейская Заповедь, а значит, нарушать её безнаказанно не дано никому. Даже таким, традиционно не способным к разумной созидательной деятельности, категориям, как политики, бомжи и издатели. И никакие интернет-гаджеты эту нишу заполнить не могут, потому что конфликт этот гораздо более древний. Не буду утомлять вас соответствующими цитатами, но если вы внимательно прочтёте книги Великих Библейских Пророков, то с удивлением обнаружите – все они, без исключения, нашли свою «аудиторию» в «самиздате». Так проявляется всепобеждающая сила Пророческих Откровений – независимо, а зачастую – вопреки, всем видимым объективным причинам. Собственно, этот феномен и является предметом рассмотрения нашей лекции.
Итак, пророческие откровения главных, «больших», Библейских Пророков, таких как Иешаяhу (Исайя), Йермияhу (Иеремия), Иехезкель (Иезекиил) в основной своей части назидательны, дидактичны, то есть, воплощают конструкцию «если…-то…». А главный их посыл – примат морали над культом, Милосердия над религией, что так концентрировано и поэтично передаёт Евангельская притча о «Добром Самаритянине». Интересно, что грех отрицания именно этого посыла первым восприняло Христианство, превращаясь в наднациональную политическую структуру. Интересно, но не нам. Во всяком случае, не здесь и не сегодня. Вторая Книга Царств связывает с Исайей эпизод, гораздо больше соответствующий теме нашей беседы, и подтверждаемый письменными источниками «противной», древне-Ассирийской, стороны. Предпринятая царём Санхеривом в 701 году до нашей эры, осада Иерусалима, очень быстро повергла защитников и жителей города в отчаяние: оборонительные ресурсы иссякли, а вместе с ними – и запасы продовольствия. В городе начался голод. Катастрофа была ОБЪЕКТИВНО неминуемой. И только Пророк Исайя был неуместно оптимистичен, вызывая у соотечественников серьёзные сомнения в его «адекватности».
«Не войдёт он в этот город, и не бросит туда стрелы, и не приступит к нему со щитом, и не насыплет против него вала. Тою же дорогою, которой он пришёл, возвратится, а в город этот не войдёт». (2-я Царств. 19:32-33)
Предсказание исполнилось!
«И встали поутру, и вот, все они – мёртвые тела. И двинулся Санхэйрив, царь Ашшурский, и пошёл и возвратился». (2-я Царств. 19:35-36)
Что это было? Мор, внезапная эпидемия, зловещее знамение мистической кары?! Этого не знает никто! Ни Библия, ни Ассирийские анналы, констатируя ФАКТ, никак не детализируют его причину. Возможно, её не знал и сам Пророк, но ему было открыто больше – БУДУЩЕЕ.
586 год до нашей эры. Навуходоносор II разрушает Храм Соломона (позднее названный Первым), а всех без исключения жителей Иудеи уводит в Вавилон. Надо сказать, практика подобных переселений была далеко не новой и надёжно обеспечивала политическую стабильность: переселённые народы, со стопроцентной гарантией, ассимилировались, исключая даже гипотетическую возможность протеста в обозримом будущем. Именно так исчезли, ассимилировались Десять Колен Израилевых, уведенные в Междуречье двумя столетиями ранее из мятежной Самарии. Но вот какой-то юродивый, по имени Иезекиил, не боясь показаться ещё более сумашедшим, чем есть на самом деле, заявляет, что через 70 лет, оставшиеся два колена, Иуды и Биньямина, вернутся в Землю Обетованную и возродят Храм. Нонсенс! Вещь ОБЪЕКТИВНО невозможная! Но оказалось, что «ОБЪЕКТИВНО невозможная», ещё не значит действительно невозможно! В этом имел несчастье убедиться (самым роковым образом) Валтасар, решивший отпраздновать посрамление Пророка одним из своих знаменитых пиров. Будучи не очень искушён в математике, он неправильно исчислил, указанные в пророчестве, 70 лет. В 516 году до нашей эры, то есть ровно через 70 лет, евреи освятили Второй Иерусалимский Храм, ознаменовавший их возвращение. Все эти события задокументированы не только Библией, но источниками от Святого Писания весьма далёкими, что не оставляет места сомнениям даже у самых убеждённых скептиков (хотя непонятно, почему «сторонним» источникам нужно верить больше, чем Святому Писанию?!). Что же это было? Неужели, изреченное Пророком, обретает силу Закона Природы. Сами пророки такую «интерпретацию» считали КОЩУНСТВЕННОЙ, утверждая, что являются лишь «рупором» Силы куда более могущественной.
Не менее загадочными, но гораздо менее достоверными являются мистические откровения средневековья, а потому, я не буду на них останавливаться. Гораздо интереснее менее «эпохальные», но не менее удивительные проявления этого феномена в новом времени.
В 1884 году Викторианскую Англию (в расширительном, то есть, включающем колонии, смысле) потрясла история каннибализма на яхте «Миньонетт». Экипаж, в составе четырёх человек перегонял яхту из английского порта Саутгемптон её новому владельцу в Австралию. Через две недели после выхода из английского порта, яхта потерпела крушение и экипаж оказался посреди океана без запасов воды, провизии и надежды на спасение. Доведенные до отчаяния моряки, убили и съели юнгу по имени Ричард Паркер. За 45 лет до того, как яхта «Миньонетт» вышла из порта Саутгемптон, Эдгар Аллан По, с леденящими душу совпадениями подробностей, описал эту «мизансцену» в своём романе (почему-то признанном худшим) «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима». Имя съеденного в романе моряка, как вы уже, наверное, догадались – Ричард Паркер.
Все вы, конечно, знаете историю Титаника – фешенебельного гигантского межконтинентального лайнера, считавшегося непотопляемым и затонувшего в ночь с 14-го на 15-е апреля 1912 года, во время своего первого плавания, в северной части Атлантического океана, при столкновении с айсбергом. Но, наверное, не все знают о существовании романа «Тщетность», написанного не очень талантливым и не очень удачливым писателем Морганом Робертсоном в 1898 году, после того, как он ушёл из торгового флота в звании первого помощника капитана. Роман рассказывает о крушении в северных водах Атлантического океана гигантского круизного лайнера «Титан», затонувшего после столкновения с айсбергом. Довольно скучное описание технических характеристик «Титана» и, усугубивших масштабы катастрофы, конструктивных и организационных просчётов, вновь, с уже знакомой нам, леденящей душу, достоверностью воспроизводят события, случившиеся через 14 лет. И то, что глагольной формой прошедшего времени, я характеризую БУДУЩУЮ, по отношению к роману, катастрофу – не результат моей безграмотности. Это результат прикосновения к ТАЙНЕ, которой трудно подобрать глаголы в «правильном» времени.
С этими словами лектор пристально, в упор, посмотрел на, сидящих в непосредственной близости от кафедры, Лейлу, Самсона и Эстер, не спеша скользя по их лицам взглядом, казалось, проникающим в самую душу.
- Он не тот, за кого себя выдаёт. – Наклонилась к уху Самсона Лейла, когда «гипнотический» взгляд ушёл в более отдалённую перспективу «включающего объёма».
- Что ты имеешь в виду?
- Он – ЧЕРНОКНИЖНИК!
Выражение лица Самсона непроизвольно отразило чувство, как он полагал, ему не знакомое – СТРАХ.
- Но этот «процесс» (если таковое слово применимо к серии событий, объединённых энергией или СИЛОЙ, природа которых нам неясна) далёк от своего завершения. – Продолжил, как ни в чём не бывало, лектор. – Чуть меньше 20-ти лет назад, в одном из издательств, спонсируемых Институтом Времени вышел роман-предсказание, которому ещё только суждено сбыться. Знаю ли я о каком романе идёт речь? Да! Но пусть это будет вашим «домашним заданием». Может быть ЛЮБОПЫТСТВО сподвигнет вас ЧИТАТЬ КНИГИ.
Рационально-неожиданная (как и подобает грамотно выстроенному нарративу) концовка лекции вызвала нестройные, но искренние аплодисменты, после которых помещение быстро опустело. И лишь Самсон, Эстер и Лейла, повинуясь интуитивному, но настойчивому посылу, продолжали сидеть на своих местах, терпеливо, как и лектор, наблюдая за, покидающими аудиториум, людьми, пока, наконец, не остались одни. Устремлённый на них, взгляд лектора был сосредоточенным, но спокойным
- Как я понимаю, «прелюдия», типа: «Как вам понравилась лекция?», излишня. – Не то спросил, не то «сообщил», подошедший к ним, лектор. – И перестаньте называть меня «лектором»!
- Неужели всю эту лекцию Вы затеяли только, чтобы встретиться с нами?! – Удивлённо-утвердительно воскликнул Самсон.
- У каждого свои недостатки. Мой – любовь к некоторой театрализованности, предпринимаемых мной, «розыскных мероприятий». В какой-то мере меня может извинить то, что таким же «недугом» страдали персонажи бессмертных творений Конан Дойла, Агаты Кристи и даже Эдгара По.
- И как же Вас называть? – Всё так же сосредоточенно и так же спокойно спросила Эстер.
- Как вы уже догадались – Чернокнижник! А организовал, или точнее – спровоцировал, я нашу встречу, чтобы убедить вас отдать мне рукопись, упомянутого мной романа. Я знаю – она храниться в ваших семьях. Предлагаю встретиться завтра, в это же время, в крипте Дормиционского Аббатства.
Глава 17. Зеркало.
«Церковь успения Богородицы или Успенский собор, Дормиционское аббатство – суть названия одной из, не только самых красивых, но и самых загадочных, церквей Иерусалима. По одной из версий именно здесь обрела покой душа Матери Спасителя. Аутентичность места не только никто не доказывал, но напротив – историки и экскурсоводы охотно называют еще как минимум три версии, объявляющие местом смерти и захоронения Девы Марии турецкий Эфес, галилейскую Ципори и подножие Масличной горы. В своем нынешнем виде церковь существует с 1910 года, однако ее архитектура никак не соответствует христианской традиции: задуманная как модель каролингского собора Aix la-Chapel, она скорее напоминает языческий римский Пантеон. Полна противоречий, и этимология ее названия. Считается, что название церкви происходит от латинского корня «дорм» - спальня, усыпальница, однако «дор ми цион» в переводе с древнееврейского, дословно означает «поколение из Сиона». Очевидный культ женского начала в оформлении крипты скорее вызывает ассоциацию с масонами, кстати говоря, широко использовавшими иврит в своей культовой терминологии. А одной из Масонских сакральных формул (если верить многочисленным противоречивым, а потому – не очень надёжным источникам) является фраза: «Мы дети Хирама, Сына Вдовы, поколение из Сиона». Под просторным куполообразным залом, где иногда проходят органные концерты, находится небольшое, похожее на колокол помещение со странной акустикой, придающей всему происходящему некоторую сюрреалистичность. В вершине этого колокола, над деревянным, в полный рост, скульптурным изображением, приготовленной к погребению, лежащей Богородицы – плафон с мозаичными изображениями великих женщин Израиля: Ева, сама похожая на сжимаемое ею спелое, традиционно соблазнительное яблоко, пророчица Дебора с несколько «пролетарскими» атрибутами своего подвижничества, нежная Юдифь с металлом во взгляде и отрезанной головой ненавистного притеснителя своего народа, Шуламит (Соломея), взметнувшая бубен в само-упоении совершенством собственного танца, царственная Эстер (Эсфирь) и огромные, в пол-лица, глаза Рут – прошедшей Гиюр, прабабки царя Давида. Именно здесь, по преданию, были спрятаны храмовые сокровища после разрушения Первого, а затем и Второго храмов. И наконец именно здесь, согласно христианской традиции, состоялась Тайная Вечеря».
- Что ты читаешь? – Спросила Эстер, не отрывая глаз от дороги.
- Случайно нашёл в сети любопытный пост об этой Церкви. Тут ещё комментарий, что это отрывок из какой-то беллетристики. Не суть. – Самсон казался несколько «отсутствующим», что придавало его интонациям оттенок тревожности.
До Иерусалима решили добираться «традиционными» средствами, то есть – на машине по, недавно проложенному из Аравы, хайвэю, что должно было занять около двух часов. Ощущаемая физически, скорость замкнутого пространства, зримая достоверность результата движения, создавали совершенно особый «симбиоз» места-времени, в котором мысль казалась конструктивно-материальной, стабилизирующей эмоциональные воплощения тревоги уверенностью в достижимости цели.
- Почему ты не дала мне сесть за руль? – Самсон чуть насмешливо скосил глаза на Эстер. – Уже были бы на месте.
- Потому что нам не нужно «быстро» – могли бы просто телепортироваться. Нам нужно «вовремя». Почему тебя так напрягает появление Чернокнижника?
- В РОМАНЕ, если помнишь, его появление инициирует цепь РОКОВЫХ событий, в которые, согласно устной традиции СЕМЬИ, окажемся вовлечёнными и мы.
- Тебя это пугает?
- А тебя – нет? – Подала голос с заднего сидения Лейла.
- Неизбежное – неизбежно! Мы знали, что рано или поздно это случится. Независимо от того появится он или нет! – Лицо Эстер превратилось в «иероглиф» железной решимости. – СЕМЬЯ готовила нас к этому.
- Есть события, в применении к которым, «неизбежно» и «неожиданно» не являются взаимоисключающими.
- А ты – «философ»! – Традиционно иронично ответила Самсону Лейла и, словно продолжая, начатый накануне, спор, добавила – Так что будем делать с рукописью?
- Отдавать. – Небрежно пожала плечами Эстер. – Сама по себе она не является для нас «Священным Граалем». Нам нужно знать зачем она Чернокнижнику, а для этого есть только один способ – отдать ему рукопись.
- «Ах, какое блаженство, Знать, что я – совершенство!» – Пропела Лейла, любимую в Семье, строфу из какой-то старой песни, часто цитируемой Романом, где она подчёркивала «винтажность» повествования. – Знать бы ещё насколько необратимым будет наше «действие».
- Ну, необратимым может быть и БЕЗДЕЙСТВИЕ! – Словно, наконец, решившись на что-то, сказал Самсон, как бы подводя итог «дискуссии». – При отсутствии других аргументов, «отдать» представляется, если и не верным, то уж во всяком случае – разумным решением. Только мы должны позаботиться о соблюдении наших условий.
Через два с небольшим часа, оставив машину на парковке у Сионских ворот Старого Города, узкими кривыми улочками, они направились в сторону Града Давидова, где, примерно на полпути, располагалась цель их путешествия. Спустившись в крипту, они обнаружили Чернокнижника, словно замершего в высшей степени задумчивости, с очевидно «невидящим» взглядом, устремленным в перспективу одного из боковых коридоров. Он казался совсем другим – куда девалась вчерашняя франтоватая самоуверенность искусного оратора! Плечи были опущены, словно под непосильным гнетом, невидимым, но оттого не менее реальным. Их появление заставило его вздрогнуть.
- Вы, как будто, нас не ждали? – Стараясь казаться непринужденной, спросила Лейла.
- Ждал. Но есть события, в применении к которым, «неизбежно» и «неожиданно» не являются взаимоисключающими. – Чернокнижник пристально посмотрел на Самсона.
- Так зачем Вам Роман? – В противовес Лейле, Эстер взяла на себя роль «плохого полицейского», воплощая её нарочитой грубостью интонаций.
- Обожаю роман Джона Фаулза «Женщина французского лейтенанта». – Взгляд Чернокнижника оживился. – Особенно, его концепцию открытого финала. Предоставляя читателю самому выбрать вариант концовки – счастливый или мудрый, он не только делает его, читателя, соучастником творческого процесса, он даёт такую возможность своим героям, наделяя их «свободой воли». Но для этого в романе должна быть обозначена точка невозврата, до которой «импровизация» возможна, а после – нет. В рукописи, хранимой вашими семьями, такая точка определена совершенно недвусмысленно. В опубликованной версии – нет. Редактор взял на себя смелость, а точнее – глупость, самому выбрать вариант концовки. Всё гораздо сложнее и, увы, гораздо опаснее, чем вы можете себе представить. Даже с учётом наставлений СЕМЬИ! Вы понятия не имеете, во что вляпались.
- Ну, так просветите нас! – С искренней непосредственностью, забыв про «амплуа», выдохнула Эстер.
- ОН ИДЁТ!
- Очень мелодраматично, но маловразумительно! – С нескрываемым сарказмом не удержался от реплики Самсон.
- ОН родился в высокогорном селении Тибета, в середине 20-х годов прошлого века. – Продолжил, проигнорировав сарказм, Чернокнижник. – В семье жестянщика и ткачихи. Но ничтожность происхождения не могла обмануть монахов – культура идентификации людей, наделенных СИЛОЙ, на Тибете оттачивалась веками. Его же сила превосходила всё им известное! Даже избранность Далай-ламы! Но ОН не мог стать Далай-ламой – истории реинкарнаций его души не хватало Благостной Просветленности – ему предстояло стать Великим Магом Сумрака, и посвященные монахи стали готовить его к этой миссии, когда в их деревне появился улыбчивый человек с белой кожей и круглыми глазами. Человека звали Эрнст Шефер. Штурмбаннфюрер СС, один из руководителей проекта Аненербе. К тому времени ОН достиг того возраста, когда человек обретает способность отличать Добро от Зла. Не случайно, во многих религиях этот возраст совпадает с пубертатной ломкой. У евреев это состояние называется Бар-Мицвот (дословно - Сын Заповедей, способный их понимать). У буддистов – Дхарман. Белокожий человек предложил забрать мальчика с собой, в Долину. И монахи согласились, полагая, что таким образом мир Великой Долины обретёт Мудрость Силы, а они – достаток. Были, правда, и такие, кто полагал это СОБЛАЗНОМ, но их не послушали. На самом же деле, и те, и другие подспудно боялись воплощённой им СИЛЫ, и были рады разумному предлогу от неё отдалиться, создать «дистанцию». Никто не знает, через что ему довелось пройти. Судя по всему, он стал объектом гормональных экспериментов нацистов. Безграмотные мясники! Они понятия не имели, с кем, а точнее – ЧЕМ, столкнулись. Дело в том, что гормоны «тестостерон» и «эстроген» в организме человека взаимодействуют по принципу «модема», то есть, образуют передающе-принимающую пару, с последующей «перекодировкой сигнала» – модулятор-демодулятор. Наложив нарушение естественного баланса этих потенциалов на его СИЛУ, они создали ЗЕРКАЛО. Обострённая способность к эмпатии – биологическая основа МАГИИ. Условие НЕ достаточное, но НЕОБХОДИМОЕ. Их эксперименты довели ЕГО способность до патологии. Марсианин Брэдбери и даже Солярис Лема – бледные призраки того, чем он стал, воплощая собой самые сокровенные, упрятанные глубоко в подсознание, образы, окружающих его людей, которые те даже боялись облечь словами. Это сводило с ума! В самом прямом и непосредственном смысле этого слова! Совершенно случайно они обнаружили, что медь является изолятом его силы. Ну, как свинец – радиации. Всё ещё надеясь научиться этой силой управлять, то есть, превратить его из «явления» в «оружие», они построили для него медную крепость, впрочем – довольно комфортабельную, во льдах (то есть, буквально – «во льдах», в их недрах) Антарктиды. Подальше от людей, общение с которыми было сведено к минимуму. Но было уже поздно. Эту изоляцию ОН сумел использовать, даже не для «оттачивания мастерства», но для философского постижения своей сути, сделав свои метаморфозы, ранее непроизвольные, крайне болезненные для него самого, ОСОЗНАННЫМИ, формирующими совершенно определённое (определённое ИМ) управляющее воздействие. А поскольку среда, в которой произошло его формирование, представляла собой зло, он стал его, ЗЛА, воплощением. В 1947 году, во время суматохи, вызванной атакой флотилии адмирала Бёрда, ему удалось бежать. Он не стал ВРАЖДЕБЕН людям. Просто в антагонизме энергетических потенциалов, определяющих динамику развития и личности, и социума, и которые мы условно называем ДОБРО и ЗЛО, его стихией стало ЗЛО. А всякое противостояние с НИМ превращалось в безнадёжную битву с самим собой, самыми тёмными, наполненными звериной первобытностью, состояниями своего Я. Признаки его участия, его виртуозных манипуляций, мы отслеживаем, практически, во всех знаковых катастрофах века.
- Кто это «мы»? – Неожиданно для самой себя, перебила его Лейла.
- Мы – это институт СТРАЖЕЙ. Большинство магов называют нас ЧЕРНОКНИЖНИКИ. Наша задача – поддерживать равновесный баланс магий, ЧЁРНОЙ и БЕЛОЙ, что даёт этому миру шанс выжить. А потому наша деятельность весьма далека от «утончённо возвышенной созерцательности». Это – РАБОТА и, порой, довольно кровавая. Но иначе нельзя – чем-то мы похожи на «полицейский отдел внутренних расследований», элитный корпус служителей ЗАКОНА. ЕГО появление нарушило этот баланс самым роковым образом. Мы оказались бессильны… Но как причудливо изощрённой бывает логика Судьбы: поиски зеркального возмущающего потенциала СИЛЫ (а таковой должен быть ВСЕГДА, это – закон природы) указали на, хранимую вашими семьями, рукопись. А ещё эти поиски указали на ВАС, вас троих!
В этот момент они услышали, как наверху заиграл орган. Приглушённые стенами крипты, звуки заполняли её объём, казалось, одновременно отовсюду…
* * *
Орган наполнил куполообразное пространство Церкви ещё не музыкой, но её предчувствием. ОН любил этот протяжный, чуть хрипловатый аккорд начала, будто встроенный камертон, настраивающий твоё состояние на задумчивое безразличие к БОЛИ, не только причиняемой ТОБОЙ, но и причиняемой ТЕБЕ. Музыка полилась как бы одновременно отовсюду, подчиняя пальцы органиста логике своего звучания, с филигранной точностью ВОЗДЕЙСТВИЯ, запуская механизм воспоминаний. Многомерно-ярких, вовлекающих в эту Игру Разума все, доступные ему, органы чувств. Детское стремление «поступать правильно», чтобы заслужить одобрение больших сильных и завораживающе-уверенных в себе людей в красивой форме, постепенно трансформированное в унизительную покорность неизбежности БОЛИ. Слово «унизительную» пришло в эту «мыслеформу» потом и, как это ни странно, через поэзию. Адаптивные способности Мага позволяли ему понять смысл прочитанного раньше, чем он успевал определить язык, но стихи завораживали его ритмом иного смысла, СВОБОДНОГО от воплощающих его слов. Так, через интуитивное постижение сладкого восторга СВОБОДЫ, он пришёл к пониманию унизительности подчинения. А, ранее завораживающая, уверенность в себе окружающих его людей вдруг обожгла разочарованием осознания их непроходимой примитивной глупости. Боли не стало меньше, но теперь он научился направлять её таким образом, чтобы вызвать, многократно усиленный, болезненный резонанс страдания у своих «кураторов». Их муки, поначалу, вызывали приятное чувство состоявшейся справедливости. Много позже он стал задумываться над тем, что СПРАВЕДЛИВОСТЬ – это не философская или правовая категория. Это эмоция, такая же как «азарт», «гнев» или «радость». Но это было потом. А тогда умиротворяющее, придающее силы, чувство справедливости воздаяния, очень быстро превратилось в презрение, а затем и вовсе – безразличие. Вот тут он и почувствовал, что СВОБОДЕН. Обретение внутренней свободы, очень скоро, воплотилось в реальную возможность побега, которой он воспользовался хладнокровно и естественно, без тени страха или сомнения в успехе. Музыка зазвучала, когда-то вдохновившими его, стихами.
«Ребенка пленного он вез.
Тот занемог, не перенес
Трудов далекого пути…»
Он помнил, как поразила его сама возможность столь пророчески точного совпадения поэтических видений чужестранного поэта за сотню лет до его рождения с его собственной изуродованной судьбой.
«Но в нем мучительный недуг
Развил тогда могучий дух…»
Он не испытывал жалости к себе (правда!), но был приятно удивлён тем, что эта судьба не уникальна.
«И я был страшен в этот миг;
Как барс пустынный, зол и дик…»
И снова, с пугающей эмоциональной достоверностью, далёкий поэт передал его опьянение первыми глотками свободы.
«Казалось, что слова людей
Забыл я — и в груди моей
Родился тот ужасный крик,
Как будто с детства мой язык
К иному звуку не привык…»
Окружающий его мир был чужд и враждебен, но в НЁМ не было СТРАХА. Ни тогда, ни потом! Что же за странная тревога теснит сейчас его грудь?! И это не поэтический образ, не «фигура речи». Пространственная близость ВРАГА?! Ну вряд ли они соответствуют этому звучному обозначению здесь и сейчас. Они ещё слишком наивны и неопытны, чтобы победить его, но слишком добродетельны, чтобы он победил их. Их погубит стремление к совершенству. Оттачивая мастерство, ВОИН неизбежно обретает безразличие к страданию. Не только своему, но и чужому. Это органичная составляющая его искусства. Вот тогда он и раздавит их тяжестью их же собственного превосходства, как раздавил многих других. Так что, пусть ещё поработают над своими навыками для ЕГО победы!
* * *
Внезапно испытав странную необъяснимую тревогу, они, не сговариваясь, бросились к лестнице, ведущей наверх, в главный зал, но его пустое пространство встретило их лишь затихающим эхом последнего аккорда «дорийской» фуги .
- Он здесь был. – Голос Чернокнижника был бесстрастным. Казалось он просто констатировал некий, безразличный ему, факт. – Рукопись при вас?
- Да! – Ответили они хором.
- Ну тогда нам пора в КРЕПОСТЬ.
Глава 18. Мастер Николас.
Гримуар, или гримория (фр. grimoire, от фр. grammaire) — средневековая книга, в которой, как считалось, описываются магические процедуры и заклинания для вызова духов (демонов) или содержащая какие-либо колдовские рецепты.
Рукопись Войнича, или Манускрипт Войнича (также известная как Beinecke MS 408 и VMS), — иллюстрированный кодекс, написанный неизвестным автором на неизвестном языке с использованием неизвестного алфавита.
Материал из Википедии — свободной энциклопедии.
- Как Вас зовут? – Спросила Эстер, озираясь по сторонам после телепортации, переместившей их в типичный IT-open space, странным образом гармонично вписанный в готический интерьер просторного зала в средневековом замке. Пространство было наполнено молодыми и не очень людьми, напряжённо вглядывающимися в экраны своих терминалов. – Как я понимаю, «Чернокнижник» – это, скорее, должность, «единица штатного расписания»?
- Чернокнижник – это призвание. Зовут меня Николас. Мастер Николас. Ну, а мою должность вам лучше не знать – иначе мне придётся вас убить. Шутка! – Он широко и искренне улыбнулся, но глаза оставались холодными, пристальными, жившими своей самостоятельной жизнью и от этого контраста становилось жутковато. – Вы находитесь в замке Ангус, что на севере Шотландии. Не так давно, Орден выкупил его у прежних владельцев и, отреставрировав, превратил в один из своих исследовательских центров.
- Когда вы говорите «Орден», вы имеете в виду… - Не успела закончить фразу Лейла.
- Да! Я имею в виду Принципат Совести. Со времён твоих родителей он сильно изменился. Структурно. Архитектурно-структурная гибкость – это вопрос выживания. А выживание необходимо для СЛУЖЕНИЯ. Служения всё тем же вечным и неизменно великим целям Розенкрейцерства, эстафету которого когда-то принял Орден.
- Странно! Они больше похожи на обыкновенных айтишников, чем на магов.
- Одно не противоречит другому. Кому, как не твоему отцу это знать?! – Снова улыбнулся Николас, на этот раз позволив улыбке растопить лёд в глазах. – К тому же, маги здесь далеко не все. Однако, нам пора за работу. Времени у нас совсем не так много, как может показаться.
Подозвав одного из «сотрудников», Николас передал ему, протянутую Самсоном, рукопись.
- Нам вернут её через пару минут, после сканирования. Затем ребята займутся лексическим и мистико-графическим анализом, включающим гематрию.
- Гематрию? – Удивился Самсон. – Но роман написан на русском, а не на иврите.
- Примерно 80 лет назад, отцы-основатели Института Судьбы, из которого потом вырос Институт Времени, сформулировали универсальный алгоритм распространения гематрических методов на ЛЮБОЙ язык. Алгоритм основан на генетическом родстве с ивритом большинства современных языковых структур, а потому очень сильно отличается от аналогичных систем, таких, например, как изопсефия. Найдутся, конечно, «учёные мужи», которые меня снисходительно поправят, что речь идёт не о родстве с ивритом, а о родстве с санскритом. Но в этой теории слишком много «дыр». К тому же иврит входит в ту же «генеалогическую» систему, а потому, реально, это ничего не меняет. Опыт использования метода, накопленный за эти 80 лет, доказывает его практическую эффективность.
- А чем же, тогда, займёмся мы? – Попыталась быть верной своему «амплуа» ироничного скептика Лейла, но фраза получилась напряжённой.
- Мозговым штурмом. Никакой компьютерный анализ, даже «мистико-графический», не заменит работы с текстом «в живую». Результаты расчётов нам будут передавать по мере поступления. Это поможет, но не более.
- В таком замке, наверное, должны водиться привидения?.. – Полу-спросил, полу-ответил Самсон, любуясь готическими сводами переходов, по которым они прошли в кабинет Мастера.
- А они здесь и водятся. – Вполне серьёзно ответил Николас.
- Ну тогда придётся запасаться чесноком. – Попытался пошутить Самсон.
- Странно слышать такое от ЧЕЛОВЕКА, выросшего в семье магов. – Назидательно, но беззлобно ответил Николас. – Чеснок, согласно распространённому, но дурацкому, заблуждению, помогает от вампиров, а не привидений. Собственно, и от вампиров он помогает, как сахарная пудра от моли. Но давайте вернёмся к РОМАНУ. Абстрагируясь от атмосферных описаний колорита эпохи и многочисленных лирических составляющих жизни центрального персонажа, попытаюсь формализовать ключевые точки сюжета. Роман, как следует из доступного издания, предпринятого около 20 лет назад, повествует о некоем скромном (более чем) младшем научном сотруднике одного из многочисленных ленинградских НИИ. Герой (пока ещё только – герой романа) занимается математическим моделированием неких специальных процессов физики элементарных частиц. Действие происходит в 80-х годах прошлого (20-го) века, когда подобное словосочетание, «физика элементарных частиц», у советских партийных функционеров, руководивших ВСЕМ, в том числе и наукой, вызывало стойкую ассоциацию с атомной бомбой, а потому его исследование носило закрытый характер, что обеспечивало ему ряд бытовых привилегий, впрочем – довольно убогих. Имея в своём распоряжении довольно мощный, по тем (и не только) временам, компьютер, он обнаружил, что после достаточного количества итераций, его модель возвращается к похожим, а по некоторым параметрам – идентичным, состояниям. На самом деле, этот эффект не был новым. Его обнаружили ещё в 1954 году великие учёные Энрико Ферми, Джон Паста, Станислав Улам и Мэри Цингу, работавшие в Лос-Аламосской национальной лаборатории над созданием водородной бомбы. Эффект получил название парадокса их имени, а сами они считали его результатом очень сильной ограниченности вычислительных мощностей, имевшегося у них на тот момент, компьютера. К 80-м годам уже стало понятно, что это не совсем так. Нашего же героя удивило то, что эффект проявился в его модели, не имевшей с Лос-Аламосскими исследованиями ничего общего. Это натолкнуло его на мысль, что речь идет о некоем глобальном свойстве итерационных процессов. Развитие этой отрасли математики, итерационные процессы, стало возможным только благодаря появлению компьютера, но как математический метод, он имеет историю, уходящую в глубь веков. Наверное, самым растиражированным примером являются числа Фибоначчи, построенные гениальным математиком ещё в 13-м веке. Речь идёт о многошаговом вычислительном процессе, который на каждом следующем шаге (итерации) использует ТОЛЬКО результаты вычислений предыдущего шага (или шагов). Вычисления каждый раз производятся по одной и той же формуле или алгоритму, но никакие данные, кроме вычисленных ранее, то есть – случайные, в этом алгоритме не участвуют. Понятно, что такой подход требует задания какого-то набора начальных данных. Вот он-то, как раз, и может быть случайным, так как совершенно не влияет на результат! Он влияет только на количество итераций, после которых модель приходит в некоторые повторяющиеся состояния. То есть, модель, в процессе своего «развития» (новых итераций), повторяет сама себя, в силу чего эффект получил, также, название «фрактального». К этому времени уже были опубликованы результаты исследований британского математика Майкла Барнсли, экспериментировавшего с графическими итерационными процессами на плоскости и в пространстве. Алгоритм Барнсли «заставил» компьютер начертить идеальную модель листа папоротника, хотя на каждом конкретном шаге вычерчивал всего лишь треугольник, на базе координат предыдущих шагов. Изменение формулы расчёта, применяемой на каждом шаге, приводило к изменению рисунка, например – «снежинка» Коха, но не меняло сути – система воспроизводила сама себя. Эти исследования полностью подтверждали предположения нашего героя, а именно, что математика «наткнулась» на некое фундаментальное свойство ПРИРОДЫ, живой и не только. В это предположение вписывались многие природные законы. Например, главный закон генетики – эмбрион в процессе своего развития повторяет историю развития вида! Или утверждение великого австрийского математика, Курта Гёделя, о повторяемости истории! Эти ассоциации натолкнули его на мысль, вначале показавшуюся забавной – человеческая история также является таким «фрактальным» алгоритмом. Глядя на графические воплощения алгоритмов Барнсли, можно сказать какая формула использовалась в данной конкретной реализации. А так как формула на каждом этапе была одна и таже – именно она и является истинным фракталом, определяющим внешний вид системы! Но тогда какая «формула» лежит в основе ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ИСТОРИИ, как итерационного процесса? И если конечный результат не зависит от «начала», а фатально предопределён законами фрактальных алгоритмов, то каков он?! Что опять вернуло нашего героя к вопросу о ФОРМУЛЕ! Начавшееся как досужее развлечение праздного ума, возвращалось с навязчивостью заезженной виниловой пластинки, пока не стало ОДЕРЖИМОСТЬЮ. Радуя своих непосредственных (и не только) начальников обилием цветных диаграмм и красивых графиков, к которым те относились с наивной непосредственностью ребёнка, листающего комиксы, ничего не понимая в теме его исследований, он добился приоритетного права на использование производственных мощностей институтского компьютера для утоления своей одержимости. В это время, непосредственные (и не только) начальники сочли полезным направить его в командировку в Москву. Его попутчиком в купе поезда «Красная стрела» оказался ненавязчиво общительный, харизматичный человек лет 40. Эти его качества, плюс вынужденная замкнутость «включающего объёма» и длительность пути спровоцировали нарочито беспредметную «дорожную» беседу, из тех, что остаются в памяти с устойчивым эпитетом «душевная». Читали шутливые стихи:
«Мне бы вольным скакать гайдуком.
Мне б разбойником стать, иль чекистом,
Но меня выбирают в местком,
Потому что характер говнистый». («Солнечный бард», Александр Николаевич Лобановский).
Говорили о пугающей кадровой преемственности «нового» политического курса, обречённо предопределяющей его предсказуемость, которая, уже сейчас, проявилась в истеричных «поисках врага», столь похожих на старую «добрую» коммунистическую «шпиономанию». О легендарном шпионе Сиднее Рейли, ставшем прототипом не только хрестоматийного Джеймс Бонда, но и главного героя романа «Овод», написанного его любовницей Этель Лилиан Войнич, являвшейся дочерью великого математика Джорджа Буля, чья «Булева алгебра» на 100 с лишним лет опередила своё время, и женой антиквара Михаила Войнича, первооткрывателя легендарного манускрипта, вошедшего в историю под его именем. «А Вы знаете, – вдруг сказал его попутчик – что Манускрипт Войнича, это копия, причём не очень точная, древнего гримуара, раскрывающего ту самую формулу, которую Вы так одержимо ищете?». «Кто Вы такой?!» – от неожиданности не нашёлся сказать ничего умнее наш герой. «Я – ЧЕРНОКНИЖНИК! – Ответил попутчик. – И при определённых усилиях с Вашей стороны, впрочем, довольно ничтожных, могу не только показать Вам оригинал, но и дать ключ к его расшифровке!».
- Тут я должен предостеречь от путаницы, – продолжил Николас – которая может возникнуть из-за идентичности термина, используемого в Романе, с названием, возглавляемой мной, структуры – ничего общего! Тем более, что «романный» Чернокнижник предложил главному герою, в обмен на свою щедрость, подписать, скреплённый кровью, договор… Далее всё банально-предсказуемо: «гениальные», а точнее – гениально подсказанные, озарения и социальный успех, не «обеспеченные» природной гениальностью, разрушают личность героя. Конец его печален. Но в рукописи, как я понимаю, предложен и другой вариант развития событий?
- Да! – Подхватил эстафету Самсон. – В решающий момент, главный герой осознаёт, что достаточно гениален, чтобы самому расшифровать древний манускрипт. Расшифровка открывает перед ним возможность изменить «фрактальную формулу», спасая, таким образом, и себя, и, заодно, всё человечество. Собственно, именно этот пассаж, по поводу «человечества», показался редактору инфантильно-банальным. В рукописи же обе сюжетные ветви реализуются параллельно, чередованием глав.
- То есть, «точкой невозврата», является встреча главного героя с персонификацией потусторонних сил, взявшим себе псевдоним «чернокнижник»?!
- Не совсем так. – Заговорила, молчавшая всё это время, Лейла. – Точкой ветвления является не подписание договора, а обнаружение Гримуара. Именно тогда главный герой осознаёт в себе силы действовать самостоятельно. НЕСМОТРЯ на подписанный договор!
- Пугающее своей прозорливостью, свойство Романа, заключается в том, что такой Гримуар действительно существует, и он дуален.
- Известно где он? – Спросил Самсон.
- В специальном хранилище Ордена.
- Одной из интриг Романа является его похищение.
- Исключено! Подвалы Ватикана – проходной двор в сравнении с тем, как охраняется это место!
- Что же мешает нам его расшифровать? – Запальчиво воскликнул Самсон.
- Всё не так просто. Древнее заклятие говорит, что прочесть его сможет лишь избранный, и это НЕ МАГ! Любой другой, открывший книгу, увидит там лишь бессмысленное нагромождение собственных страхов. И это – в лучшем случае. А в худшем – сойдёт с ума.
- Уточнение Лейлы – задумчиво произнесла Эстер – гораздо «адекватнее» проецируется на нашу ситуацию. ОН не может быть такой «персонификацией», потому что пришёл в этот мир через рождение. А что если ЕМУ необходимо прочесть Гримуар и для этого ему нужен тот самый избранный «простой смертный», поскольку сам он этого сделать не может, просто в силу того, что ОН – МАГ?! Но тогда его появление здесь обусловлено этими поисками. А наша задача заключается в том, чтобы найти «избранного» раньше, чем ОН!
- Не люблю комплиментов, но, кажется, Ваша догадка близка к истине.
- Не «близка». Она ею является!
- И как же мы его найдём? – Растеряно спросила Лейла.
- Я думаю, в этом нам поможет расшифровка компьютерного анализа. Стоит её дождаться. Как странно, что воплощение древних пророчеств свершается через «компьютерные технологии»!
«И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь…» (Откровение. 6:12).
Глава 19. Аснат.
Кушетка мягко принимала формы её тела. В геометрически скупой графике кабинета она располагалась так, что едва повернув голову вправо, можно было увидеть сквозь прозрачную, из поляризованного оргстекла, стену идеально продуманный хаос небоскрёбов большого современного мегаполиса. Панорама города гармонично дополняла кубистический минимализм интерьера, создавая динамичное ощущение целостности, «ничего лишнего», позволявшее сконцентрироваться на главном – на себе.
- Расскажи мне. – Эфраим неторопливо «надел», оплаченное ею на ближайший час, доброжелательно-бесстрастное лицо «мудрого друга».
Несколько сеансов назад они решили перейти на «ты». Она уже не помнила, кто был инициатором этого перехода, но согласие было обоюдно-искренним. Ей нравился его профессионализм, очевидно обусловленный не только опытом, но и талантом истинного психолога, его умение одним звучанием своего голоса творить образ уютно-ненавязчивой заинтересованности «случайного» собеседника, провоцирующей откровенность. Чуть вздёрнутая выше колен облегающая юбка строгого делового костюма, дополняла мизансцену дразнящей энергетикой неосуществимого флирта.
- О чём?
- Как ЭТО было в первый раз.
- Я ведь уже рассказывала. Тебя это заводит?
- Немного. Но главное, что это заводит тебя. Нам сейчас это понадобится.
- Мне едва исполнилось 16. Это было во время трёхдневной школьной экскурсии по Галилее. Однажды, после отбоя, мы выбрались из палаток и прошли на небольшую поляну в стороне от лагеря, отгороженную от него кустарником и редкими стволами сосен. Поляна обрывалась, захватывающим дух, видом на огни Тверии. Где-то внизу угадывался Кинерет. Их было двое, но я была не против. ЖЕЛАНИЕ было столь сильным, что это не казалось ни порочным ни, тем более, пошлым. Нагота превратила каждый сантиметр моей кожи в одну пылающую «эрогенную зону». Первый опыт оказался удачным, несмотря на их грубоватую неуклюжесть. Но когда, на следующий день, я увидела их кривые ухмылки, которым лучше всего подходило слово «гнусные», и непроизвольно «масляные» взгляды, скошенные в мою сторону, когда они говорили с приятелями, мне стало стыдно. Не того, что я сделала, а того, что позволила таким ничтожествам к себе прикасаться. Это надолго «остудило» мою сексуальность. Оставшиеся два школьных года я сублимировалась в учёбе. Особенно – компьютерах и программировании. Поэтому в армии я попала в элитное компьютеризированное подразделение… Он был командиром части. Мужественное, по-мужски красивое лицо и сильные руки. Боевой офицер, он участвовал в реальных боях, где убивали по-настоящему. Но он боялся жену. Я им манипулировала. Не то, чтобы это дало мне какие-то сказочные привилегии. Дело было не в этом. Меня это «заводило». Да, кажется, и его тоже… Там же, в армии, защитила первую степень. Запись в резюме о службе в таких частях открывала неплохие перспективы трудоустройства, но после демобилизации я всех удивила – поступила на археологический Тель-Авивского университета. Древность манила меня. Это было трудно сформулировать словами, но я чувствовала, да нет – просто знала, что поступаю правильно. Полевые работы никогда не доставляли мне удовольствия, но я была блестящим аналитиком.
- Скромность – это не твой порок.
- Это не бахвальство. Это – правда. Уже потом, работая в Управлении Древностей, я нашла ряд несоответствий в археологических отчётах Британского Фонда Исследования Палестины (Palestine Exploration Fund – легендарный PEF), позволивших уточнить весьма чувствительные аспекты Иудейской Войны и разрушения Второго Иерусалимского Храма. Начальница отдела, которую я воодушевлённо поспешила оповестить о своём открытии, отнеслась к нему со сдержанным пессимизмом, но попросила представить ей письменный отчёт. А через какое-то время, представляя перед руководством, спонсорами и сотрудниками отдела проект своего доклада на, готовящейся в Лондоне, международной конференции, повторила мой отчёт, не обременяя себя ссылками на «первоисточник». Даже не потрудившись изменить порядок слов в моих формулировках! Моё состояние было близко к шоку. На выходе из аудиториума, где проходила презентация, мы столкнулись: на её губах играла, полоснувшая меня своей узнаваемостью, ухмылка, которой лучше всего подходило слово «гнусная». Меня опять ПОИМЕЛИ! И вдруг, депрессивное, грозящее раздавить своей тяжестью, чувство обиды и беспомощности исчезло, «самоустранилось» внезапной мыслью, похожей на откровение: «Ты слишком многого от них хочешь»! Я очень рано осознала исключительность своего таланта, а затем всю жизнь подсознательно стремилась добиться чьего-то одобрения, искреннего признания своих способностей родителями, учителями, командирами, начальницей… Не для превосходства! Нет! Однажды я прочла фразу, на тот момент очень точно описывающую моё состояние: «Человек должен ощущать себя в чём-то лучше других – только так он может испытать радостное чувство равноправия!» . И вдруг я осознаю, что требую от окружающих понимания, на которое они НЕ СПОСОБНЫ! Тем самым, давая им в ощущение их собственную ограниченность! Это вызывало не просто раздражение! Это вызывало злость, способную исказить понимание того, что «хорошо», а что «плохо»!
- На самом деле, переживаемый тобой конфликт очень древний. – Взгляд Эфраима был напряжённо сосредоточенным. – Фактически – это «синдром Каина»!
- Пожалуй. Но проблема оказалась её же решением: «Не стремись кому-то понравиться. – Подумалось мне. – Это «отношение зависимости». Твой талант даёт тебе возможность спровоцировать у окружающих желание понравиться ТЕБЕ. И это единственное его предназначение». Похожая на озарение, эта мысль очень быстро стала воплощаться в реальные изменения обстоятельств моей жизни. Это было как МАГИЯ! В Лондон я поехала с начальницей. В качестве «консультанта». Там, в Лондоне, произошло СТРАННОЕ. Конференция проходила под эгидой Британского Музея, а потому его посещение входило в «обязательную программу». Экскурсия изначально планировалась как обзорная и ставила перед собой задачу впечатлить участников величием СТРУКТУРЫ, нежели всерьёз объяснять профессионалам аспекты построения экспозиции. Но возле Портлендской вазы мы задержались. Произведение искусства I века нашей эры, выполненное в какой-то немыслимой (даже для нас) технике, завораживало: искусная резьба по стеклу (!), воспроизводящая античные сюжеты оттенками голубовато-светло-серого на тёмном, глубоком как первобытный хаос, фоне – всё это обладало ощутимой «магнетической» силой. Мой взгляд приковало изображение головы Пана, обвившей своими рогами основание ручки амфоры. В этот момент наш гид, молодой, но уже «широко известный в узких кругах» британский археолог Натан Малкович, рассказывал, как 7 февраля 1845 года, некий Уильям Ллойд, из трудно объяснимых побуждений, разбил (то есть, вдребезги!) бесценный артефакт. «Он был арестован и обвинен в умышленном причинении ущерба, – продолжал рассказ Малкович – но адвокат указал, что закон об этом правонарушении ограничивает его применение уничтожением предметов стоимостью не более пяти фунтов. Тогда Уильяма Ллойда судили за разбитую витрину (а не за уничтожение уникальной вазы!) и приговорили к штрафу в три фунта. Но трёх фунтов у него тоже не было и ему пришлось отсидеть два месяца в тюрьме. Когда он вышел, стены его камеры были исписаны какими-то числами. При ближайшем рассмотрении это оказалось повторяющейся группой цифр 2.15.11. Кто-то из следователей предположил, что это шифр какого-то заклинания, но серьёзно к этому никто не отнёсся. В конце концов, Ллойд был алкаш, а не фанатик». На этих словах изображение головы Пана изменилось. Умом я понимала, что это что-то субъективное, сродни галлюцинации, но она была слишком вещей: в выражении «лица» античного бога появилось что-то зловещее – с музейного экспоната на меня смотрел демон XV аркана колоды Таро Элифаса Леви. БАФОМЕТ! Это длилось какое-то мгновенье, затем экскурсия продолжилась своим чередом. Достав смартфон, я набрала первое, что пришло в голову: 2 – Вторая Книга Пятикнижия – Исход, 15 – номер главы, 11 – номер стиха.
«Кто, как Ты, между богами, Господи?» (Исход. 15:11). Аббревиатурой этого стиха является Библейское имя Михаэль, абсорбированное другими языками в различных формах, от Михаила до Майкла. На выходе из музея, по окончании экскурсии, к нам подошёл Натан: «Что вы собираетесь делать завтра?». Вопрос был адресован, как бы, к нам обеим, но явно допускал варианты «персонализации». Следующий день в графике конференции был обозначен, как «личное время», то есть, был свободен от официальных мероприятий. «Предлагаю съездить в Гластонбери. – Продолжил Натан. – Башня Церкви Святого Михаила на вершине живописного холма, у подножия которого расположились руины средневекового аббатства, окутанного таким количеством тайн, что тем для «светской беседы» искать не придётся. От Святого Грааля до склепа короля Артура и портала в иные миры – Авалон! И всё это в трёх часах езды от Лондона». «Пожалуй, я предпочту шопинг» – понимающе улыбнулась начальница. «А я поеду» – несколько неожиданно для самой себя сказала я. Следующий день мы действительно провели в Гластонбери: загадочные (при некотором воображении) развалины аббатства, семь рукотворных уступов холма – явно Кельтского захоронения, с вершины которого открывалось пространство, залитое яркими, сочными, с преобладанием зелёного, красками, до самого горизонта демонстрируя непревзойдённое мастерство «ландшафтного дизайнера», чьё величие воплотилось, будто пришедшим откуда-то извне, словом «Создатель»! За всеми этими впечатлениями я совершенно забыла о вчерашнем эпизоде в музее. Но когда мы вошли под своды, находившейся тут же, на вершине, башни, единственно уцелевшей от церкви Святого Михаила, меня будто пронзила, сотрясла неведомая, пугающая сила, заставив стать свидетелем видений иных времён. Видений многомерно-ярких, вовлекающих в эту Игру Разума все, доступные мне, органы чувств! Я видела! Тьмы воинов, с искажёнными яростью лицами, подступивших к крепостным стенам замка. Мужество его защитников было неиссякаемым, но их силы были на исходе. Могучий рыцарь, неизменно появлявшийся там, где нужно, нанося разящие смертоносные удары, казалось, держал оборону только силой своей воли. Потоки крови, смешавшие ярость нападавших и мужество защитников, страшным «коктейлем» заливали зубцы оборонительных башен. Внезапно над долиной скользнула ТЕНЬ, в следующий миг обрушившаяся на нападавших напалмовым «ливнем» огня. Рыцарь подошёл ко мне, желая что-то сказать. Его глаза были полны, неожиданной в таком совершенном орудии войны, нежностью. Но в этот момент шальная, уже одиночная стрела пронзила его шею. Даже падая, он сумел повернуться так, чтобы не забрызгать меня собственной кровью. И лишь по белоснежному манжету рукава платья расплылось алое, похожее на искусно огранённый рубин, пятно… «Ты в порядке?» – вернул меня к действительности голос Натана. «Да. Но нам лучше вернуться в Лондон» – с трудом возвращая голосу естественную твёрдость, ответила я. Первую половину пути ехали молча, но постепенно, поначалу простыми, односложными утверждениями, своей очевидностью возвращающими незыблемость физических законов материального мира, Натан, как настоящий психолог, сумел вывести меня из моего оцепенения. Вернувшись в Лондон, мы продолжили вечер в небольшом, но уютном (не для туристов) кафе, недалеко от музея. Он оказался интересным собеседником: ассоциативность его речи была неожиданной, но интуитивно достоверной. В то же время, с ним было легко.
- И он был вознаграждён?
- Да. В конце концов, он оказался в моей постели, если ты об этом. Вернувшись домой, в Иерусалим, я постаралась забыть эти эпизоды в музее и на вершине холма в Гластонбери. Но вскоре видения повторились. С новой силой и разнообразием.
- Мне кажется, ты приходишь ко мне не для того, чтобы от них избавиться, а для того, чтобы в них разобраться. Но для этого тебе надо признать очевидное – не только их реальность, но и ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОСТЬ. Бафомет в музее поставил акцент на прозвучавших цифрах – 2.15.11, из которых ты вывела имя Михаил, которое сподвигло тебя согласиться на поездку в Гластонбери, завершившуюся в церкви Святого Михаила. Подумай, что является лейтмотивом увиденного… – Его голос становился протяжным, «вязким», в нём появилось эхо, придававшее звучанию объём. Голос зазвучал, как бы одновременно отовсюду. – Ты носишь имя Библейской Аснат, рождённой дочерью патриарха Иакова Диной и воспитанной царедворцем Потифаром, чтобы стать возлюбленной женой Иосифа Великолепного, матерью его сыновей – родоначальников двух Колен Израилевых: Эфраима и Менашшэ. Разве это может быть случайным?! Ты ИЗБРАННАЯ – в тебе течёт ЕЁ кровь!
Постепенно голос стал пространством, наполненным ярким солнечным светом и запахом травы. Где-то рядом угадывался ручей, но его не было видно. На покрытой сочной зеленю лужайке перед средневековым замком стояли два человека. Два воина – это угадывалось во всём их облике. Один был одет в, богато расшитые и украшенные драгоценными камнями, светлые одежды сюзерена. Второй был облачён в чёрное. Вдали виднелась кромка густого девственного леса. «Ланселот пал. – Сказал Белый Рыцарь. – Святыня в опасности. Тебе придётся пройти сквозь Авалон, чтобы её спрятать. Это может быть опасно. Я пойму, если ты откажешься». «Ответ тебе известен, но ты оскорбляешь меня подобным предположением». «Я не ожидал другого ответа, но ты мне дорог. Я не могу позволить себе потерять и тебя. А потому повелеваю – не просто войти в Авалон, но и вернуться обратно». «Твоя воля для меня – закон» – улыбнулся Тёмный рыцарь. «Ты! – Белый Рыцарь повернулся к ней. – Отныне ты – хранительница тайны. Ты пронесёшь её не только через свою ЭТУ жизнь, но и все последующие. Ибо ты – ИЗБРАННАЯ. И хотя ты лишена магической силы СУМРАКА, или магической силы СВЕТА, ты отмечена магической печатью ПРЕДНАЗНАЧЕНИЯ. В тебе течёт ЕЁ кровь». Взяв её ладонь в свои руки, он положил её себе на грудь. Внезапно она увидела, как на белоснежном манжете её рукава проступает алая, похожая на искусно огранённый рубин, капля горячей крови… «Отныне – это твой знак. – Продолжил Белый Рыцарь. – Он возвестит тебе о предназначении в грядущих инкарнациях» …
- Как ты это делаешь? – Спросила, открывая глаза Аснат.
- Думаю, вопрос риторический. – Выражение лица Эфраима было новым. В нём появилась глубина, никогда не ощущавшаяся ею ранее. – У людей нет слов, чтобы это назвать, а потому об этом слагают легенды. Иногда это называют МАГИЕЙ. Однако, тебе пора – скоро вернётся Вивьен.
Закрыв дверь кабинета и оказавшись в небольшой приёмной, Аснат успела подумать: «Какая связь? И почему я должна уйти до прихода его секретарши. И, кстати, где она?». В этот момент в приёмную вошла Вивьен – молодая девушка, раскрасневшаяся, судя по количеству «брендовых» пакетов, от явно удавшегося шопинга.
- Ой! Вы всё-таки пришли! – Защебетала Вивьен. – Я ведь послала Вам SMS, что встреча отменяется. Доктор вчера уехал на север. С женой. У него циммер (дачный домик) недалеко от Цфата. Я как раз сейчас с ним говорила по скайпу. Он ООООЧЕНЬ извинялся за внезапную отмену, но врачам тоже нужен отдых: «Пациентам нужны здоровые психологи!».
Обескураженная Аснат никак не могла поймать «брешь» в этом «потоке сознания», чтобы вставить хотя бы слово.
- Ой! Какой красивый кулон! – С трогательной искренностью позавидовала секретарша.
В этот момент Аснат почувствовала на шее лёгкую тяжесть украшения, которого не было раньше. Во всяком случае – когда она входила в кабинет. Опустив глаза, она увидела большой яркий, искусно огранённый, рубин в оправе из белого золота, на, изящного плетения, цепочке из того же металла. Резким движением Аснат распахнула дверь кабинета, но там никого не было.
- Да-да, конечно! – Пробормотала Аснат. – Я просто забыла. Бывает. Мне пора идти. – И, почти выбежав из приёмной, направилась к лифтам много-офисного высотного здания, в котором располагался кабинет Эфраима.
Уже оказавшись на улице, она почувствовала, что ей нечем дышать. Присев за столик небольшого открытого кафе, каким-то «медитативным» усилием ей удалось успокоить дыхание. Сняв с шеи кулон, Аснат поднесла к глазам пугающую глубину рубина, словно окаменевшую каплю горячей крови…
Глава 20. Рыцарь Мальтийского Ордена.
«Обманите меня… но совсем, навсегда…
Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда…»
Мастер Николас, скрестив на груди руки, не мигая смотрел на пылающий диск заходящего солнца сквозь узкое, как бойница, окно своего кабинета. Яркая охра заката, смешиваясь с сочной весенней зеленью, окружающих замок, полей, образовывала невероятную палитру щемящей (чуть не до слёз) грусти.
«Чтоб поверить обману свободно, без дум,
Чтоб за кем-то идти в темноте наобум…»
- Почему-то стихи «про обман» лучше всего читать на закате. Так же, как приезжать в Санкт-Петербург лучше всего осенью, а в Вену – весной… В этом единстве места-времени есть настоящая магия, доступная даже непосвящённым. Как, например, автору этих стихов, почти забытому русскому поэту, Максу Волошину. Странная судьба! Он мог бы быть магом, но сознательно отказался от посвящения, что не помешало ему остаться ИЗБРАННЫМ. Избранным спасать талантливых людей. Гроссмейстер масонской ложи. Всё это вызвало такое сильное возмущение МАГИЧЕСКИХ сил природы, что они воплотили его профиль в Коктебельском утёсе. Похожий магический феномен проявился в Романе – Роман, как будто, воплотил себя через его автора, имевшего весьма смутное представление о пророческой достоверности своих фантазий. Но у этого феномена есть особенность: по отношению к действительности – это не зеркало, это – криптограмма. Что же мешает нам её расшифровать? Что мы упускаем?
- Противостояние героя Романа темным силам Зла (а не Сумрака!), мы проецируем на наше противостояние с НИМ в терминах Булевой алгебры, логики двоичных построений: Добро/Зло, 0/1. – Лейла с провокационным вызовом обвела взглядом присутствующих. – Мы – Добро, ОН – Зло! Но в Романе присутствует и ТРЕТЬЯ сила.
- Да. – Приняла вызов Эстер. – В Романе есть третья сила, придающая этой плоской этической полярности объём и делающая оценочную дихотомию Добро/Зло не всегда применимой…
- А мистическим эквивалентом этой силы в Романе – подхватил эстафету Самсон – является магический объект, обозначенный как Судьбоносная Святыня, причём в тексте это «обозначение» часто заменяется транскрипцией древнееврейского слова «гораль» – судьба. В европейской оккультной традиции слово «гораль» абсорбировано как «Грааль». А вспомнил я об этом вот почему – выполненный вашими сотрудниками, компьютерный анализ текста указывает на ряд совершенно нетривиальных гематрических совпадений:
1) Гематрия слова «Грааль» равна 304, что РОВНО в два раза меньше совокупной гематрии слов «Манускрипт Войнича» = 608. Кодекс Войнича, согласно роману, это копия нашего Гримуара, что указывает на его связь со Святым Граалем. Пока, правда, неясно – какую.
2) Мифологическая историография Святого Грааля, на определённом этапе, связывает его с Королём Артуром. Гематрия Уэльской транскрипции имени Гвиневера (Gwenhwyfar - Белая Фея, жена Короля Артура) равна 511, что совпадает с гематрией Библейского имени Аснат – женское имя, довольно распространённое в современном Израиле. Априори, мы исходили из того, что ИЗБРАННЫЙ, которому суждено преодолеть заклятие Гримуара и постичь его смысл – это мужчина, но ведь это может быть и женщина.
- Кажется, я знаю о ком идёт речь. – Задумчиво произнёс Николас. – Пару лет назад, под видом сотрудника Смитсоновского института, мне довелось работать в хранилище Свитков Мёртвого Моря. Моим гидом и помощником от Израильского Управления Древностей, в ведении которого (формально) состоит хранилище, была молодая харизматичная сотрудница по имени Аснат. Её аура была стабильно глубокого рубинового цвета. Это не объяснялось динамикой текущего взаимодействия с окружающей средой, но было обозначением её ПРИЧАСТНОСТИ, уходящей далеко за пределы её собственной судьбы, а точнее – текущей инкарнации. За этим ощущалось ДЫХАНИЕ ВЕЧНОСТИ. При этом она не была магом. Это показалось мне странным.
- Какова вероятность того, что это ТА САМАЯ Аснат? – Спросил Самсон.
- Видишь ли, «вероятность» – это не из нашего лексикона. Фундаментальным свойством любого мага является интуитивное чувство ИСТИНЫ. В данном случае – истинности, вербально сформулированной, гипотезы.
* * *
Ещё только открыв дверь своей квартиры в жилой высотке одного из «спальных» районов Большого Иерусалима, Аснат почувствовала, что там, в сумеречных недрах, ограниченного стенами, пространства кто-то есть. Это не вызвало страха (казалось бы, естественного в данной ситуации), но странную, похожую на предчувствие, тревогу.
- Кто здесь?! – Резким, но твёрдым голосом спросила Аснат, щёлкая механическим выключателем, дублирующим голосовую команду включения света.
В глубине салона, у широкого, в полстены раздвижного окна, выходящего на балкон, стоял высокий атлетического сложения мужчина. Тронутые сединой волосы обрамляли суровое загорелое лицо. Оно показалось Аснат знакомым, но, сопряжённый с ним, ассоциативный ряд места-времени никак не восстанавливался. И это не было дефектом памяти – она это чувствовала. В этом было что-то мистическое.
- Мы знакомы?.. – Полу-спросила, полу-«ответила» она.
- Возможно.
С этими словами незнакомец, не дожидаясь приглашения, сел в одно из двух кресел, стоявших у изящного, красного дерева, журнального столика, жестом предложив ей последовать его примеру.
- А ты – ХАМ! – Не удержалась от возмущения Аснат, тем не менее, садясь в кресло напротив.
- Да! Мне удалось избавиться от привычек куртуазной традиции моего века, точнее – века, в котором я родился. Меня извиняет, разве то, что на это ушло полторы тысячи лет. Я – Тёмный Рыцарь из Ваших видений, последнее из которых было, как я понимаю, в кабинете у Вашего психолога. Я должен многое Вам объяснить.
- Да уж – «сделайте одолжение»! – Попыталась съязвить Аснат, но иронии, почему-то, не получилось. – И только без этих штучек! – Встряхнула она головой, будто освобождаясь от взгляда незнакомца, постепенно обретающего «вязкую», гипнотическую глубину.
- Как скажете. – Безразлично пожал плечами тот, возвращая глазам нарочито будничное равнодушие. – Я только хотел сделать свой рассказ более наглядным. Впрочем, в этом, действительно, нет необходимости – воображения Вам не занимать. Но рассказ будет долгим, – на этот раз в его глазах мелькнула повелительная «сталь» человека, привыкшего подчинять – так что, располагайтесь поудобнее.
- Итак, – продолжил он – Ваше последнее, связанное со мной, воспоминание (или – видение) переносит Вас на лужайку перед средневековым замком, где мой сюзерен (как Вы уже догадались – Король Артур) отправляет меня в Авалон, спрятать Святыню, которой, после гибели Ланселота, угрожала реальная опасность. Хранительницей этой ТАЙНЫ он назначает Вас, в то время (а точнее, в том воплощении) – его жену, Гвиневеру: несмотря на его трогательно-искренний приказ вернуться обратно, шансы на это были невелики. Святыня же, о которой идёт речь – это Святой Грааль! Да-да, тот самый! Как Вы уже давно догадались, но побоялись высказать свою догадку публично (в Вашей профессиональной среде рассуждения на эту тему считаются «сильно неадекватным» поведением), Святой Грааль – это не женщина, носившая потомство Спасителя, и не чаша Его дяди, Иосифа Аримафейского, в которую тот собирал Его кровь. Таковой не существует – подобные обряды у иудеев категорически запрещены. Это Чаша. Но Чаша, искусно отлитая из золота и богато украшенная драгоценными камнями, мастером Бецалелем по приказу Пророка Моисея для хранения легендарного Манна, питавшего евреев 40 лет, во время их странствий по пустыне.
«И сказал Моше Аарону: возьми один сосуд и положи туда полный омер манна, и поставь его пред Господом для хранения в роды ваши. Как повелел Господь Моше, поставил его Аарон пред заветом для хранения. А сыны Исраэйлевы ели манн сорок лет, до пришествия их в землю обетованную; манн ели они, доколе не пришли к рубежу земли Кенаанской. А омер – десятая часть эйфы» (Исход 16:33-36).
Не могу отказать себе в удовольствии отметить истину, для Вас очевидную – такой срок объясняется не отсутствием GPS-навигатора, а необходимостью превратить толпу рабов в армию искусных воинов: 40 лет для такой задачи – срок смехотворно малый. Но, забегая вперёд, скажу, что немалую роль в этом процессе сыграл Манн, представляющий собой мелкодисперсное золото, смешанное со «вкусовыми добавками».
«И нарек дом Исраэйлев имя ему манн: он, как семя кориандровое, белый, а вкус его, как у лепешки с медом» (Исход 16:31).
Вот только Всеблагой наделил эту смесь МАГИЧЕСКОЙ силой – при других обстоятельствах, у других народов на это уходили столетия. Авалон, куда отправил меня Артур – это не географическое понятие. Это, выражаясь современным языком, ПОРТАЛ. Портал в совокупность иных измерений, находившийся в одном из подземелий замка. Пространство, время – все эти понятия ТАМ становятся бессмысленны, как становятся бессмысленными понятия «верх» и «низ» в космосе. В конечном итоге, я оказался в светлой крипте с большой зеркальной нишей, в которую должен был установить Святыню. «Должен был» – это убеждение, как и другие чувства, приходили извне – я чувствовал их внешнюю природу, но, доходя до сознания, они превращались во внутреннюю потребность. Такой внутренней потребностью стало желание попробовать Манн. Как подтверждение естественности этого порыва, я обнаружил тут же, в нише, искусного литья серебряную ложку. Смесь (чуть-чуть, лишь на кончике ложки) разлилась по телу Благодатным Теплом. Наверное, свою роль сыграла не только Магическая субстанция Чаши, но и то, ГДЕ это произошло – я не стал бессмертным, но обрёл способность жить ДОЛГО, как Библейские Патриархи. А ещё, своё магическое развитие получила обострённая способность к эмпатии, о которой я упомянул: она стала способностью принимать облик других людей, как обычный человек, при желании, может принять чьё-то выражение лица. Осознание этой способности было естественным, не вызывающим никаких сомнений (или даже мысли об этом), как «способность» моргать, поднимать или опускать руки. В этом мире, я знаю, есть мой антипод – симметричный носитель такого же Дара (или – проклятия!). Природа не терпит пустот – даже нарушение её естественных законов должно быть симметрично. И ОН действительно – АНТИПОД! Одна и таже аномалия проявляется в нас совершенно по-разному. Мои метаморфозы, как бы, лишают прототип части его жизненной энергии. Что и вызвало «недомогание» твоего психолога, заставившее его отменить (или – попытаться) вашу встречу. Вместо него с тобой встретился я. ЕГО трансформации обрушивают на прототип мощный, способный лишить рассудка, сгусток энергии, подобный шаровой молнии. Нас обречённо притягивает друг другу по мистическим лабиринтам Судьбы. Когда-нибудь мы сойдёмся в одной точке! Потом! Тогда, стоя в крипте, я ещё этого не знал. Крипта наделила меня другим знанием. Перемещение Чаши было необходимо, чтобы уберечь – не Чашу, а людей от её неразумного, а то и – порочного, использования. Но, созданная по Его Воле и отмеченная Его Прикосновением, Чаша принадлежит НАШЕМУ миру, поэтому её перемещение через портал Авалона требовало симметричной замены – магического артефакта, способного вернуть Её обратно. Таким артефактом стал, оказавшийся в моих руках, Гримуар. В конце концов, я выполнил приказ сюзерена – я вернулся обратно. Вот только произошло это через тысячу лет после моего «ухода». Авалон «выплюнул» (не могу подобрать другой ассоциации) меня в лабиринт Мальтийского Гипогея. Поднявшись на поверхность 1 сентября 1565 года, я оказался в эпицентре исторической битвы Госпитальеров с турками. Магический артефакт (предусмотрительно спрятанный мной на теле) волшебным образом изменил, совершенно безнадёжное для защитников крепости, развитие событий, переломив ход битвы и обратив османов в бегство. Мы победили. Но Гримуар нуждался в достойной защите и надёжном хранении. Обеспечить его в одиночку я не мог – это как собрать на кухне ядерный реактор. Идеальной структурой, отвечающей этим целям был военизированный монашеский орден, а самым сильным, на тот момент, таким Орденом были Госпитальеры. Однако, начавшаяся с той победы в Великой осаде Мальты, стремительная деморализация Ордена, привела к тому, что доступ к артефакту получили, разного рода «искатели приключений» (на свою …). Одним из них был шарлатан-алхимик Эдвард Келли. Будучи не в состоянии украсть артефакт (не до такой степени!), он его скопировал, надеясь поразить воображение современников (и заработать «немножко» денег) алхимическими трансмутациями золота. Он был не далёк от истины, несчастный, он только не знал, что лишённая магической составляющей, копия абсолютно бесполезна. Это как пытаться исчерпать описание феномена «живого» механикой и химией. Оригинал вскоре оказался у Розенкрейцеров. А копию, в начале 20-го века обнаружил антиквар Михаил Войнич, под именем которого она и вошла в историю. На самом деле, Келли сделал то, что не раз порывался сделать я – заглянуть внутрь Гримуара. Но я знал, ещё со своего пребывания в многомерностях Авалона, знал интуитивно, на подсознательном уровне, внушённым знанием, что это не только бессмысленно, но и опасно – прочесть Гримуар может только ИЗБРАННЫЙ и в своё время. Многочисленные попытки расшифровать кодекс Войнича, терпели неудачу, потому, что их инициаторы тщились найти ключ в хитроумных комбинациях различных знаков. А «ключом» является ЧЕЛОВЕК. ТЫ – ЭТОТ КЛЮЧ! Близок к воплощению и второй постулат этого нарратива – «в своё время»!
«Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их как песок морской.» (Откровение. 20:7).
Начало второго и начало третьего тысячелетий нашей эры объединяет война с Исламом. Разрушение в 1009-м году халифом Аль-Хакимом Иерусалимского храма Воскресения Христова (Храм Гроба Господня), что и стало причиной крестовых походов, было актом не менее драматичным, чем разрушение башен-близнецов в 2001-м. Времена исполнились. Нам необходимо добраться до Гримуара.
- НАМ?!
- Ты хочешь проделать этот путь сама? – Неожиданно для самого себя перешёл он «на ты».
- Нет.
- Ну что ж. Тогда на сегодня хватит. Не смею далее омрачать этот вечер своим присутствием. Но мы скоро увидимся.
- Не уходи. – Аснат вдруг осознала, что «не хочет проделывать этот путь сама». Она вообще не хочет никуда идти. Она хочет, чтобы он остался. – Останься!
Он поднял на неё, вдруг ставший робким взгляд и, подойдя вплотную, нежно провёл тыльной стороной ладони по её щеке.
- Моя Прекрасная Дама! Как долго я хотел сказать тебе эти слова! Но что такое полторы тысячи лет в сравнении с этим мгновеньем!
- А ты не так безнадёжно растерял свою «куртуазность», как говоришь. Обманщик! – Попыталась пошутить она, но в глазах у неё стояли слёзы.
* * *
«В этом мире, я знаю, есть мой антипод – симметричный носитель такого же Дара (или – проклятия?). Природа не терпит пустот – даже нарушение её естественных законов должно быть симметрично»!
Человек в пентхауcе фешенебельного отеля медленно скользил взглядом по дорогим вещам, образующим внутреннее убранство комнаты. Взгляд его остановился на красивой девушке, разметавшейся во сне по постели. «Роковая брюнетка. – Подумал Он. – ДОРОГАЯ, в буквальном смысле этого слова, как и все детали этого интерьера, частью которого она, в сущности, и является». Её присутствие не освобождало от гнетущего чувства одиночества, которое было для него новым. Точнее, новым было то, что это чувство доставляло дискомфорт. Он привык быть один. Но в последнее время ПРОВИДЕНИЕ, видимо, готовило его к грядущим переменам. «Нас обречённо притягивает друг другу по мистическим лабиринтам Судьбы. Когда-нибудь мы сойдёмся в одной точке! У Гримуара! – Он вдруг осознал, что непроизвольно шевелит губами в резонанс своим мыслям. – Но ТАМ будет и ОНА! Мне не нужно ЕЁ искать. Он сам приведёт ЕЁ ТУДА – к новому началу отсчёта. Всё складывается так, как и должно быть». Он прикрыл глаза, готовый испытать привычно-приятное чувство умиротворения естественно целесообразным, то есть, сообразным с ЕГО целями, течением событий, направляемым лишь точечными редкими вмешательствами – древнее восточное искусство, которым он владел виртуозно. Но что-то мешало. Странная, непонятная тревога не давала обрести вожделенное чувство гармонии…
Глава 21. «Пикник на обочине» .
Проснулся он, видимо, от того, что услышал, как Аснат возится на кухне.
- Что ты делаешь? – Прокричал он, не вставая с постели.
- Пытаюсь сварить нам кофе. Поторопись, а то он остынет.
- Я в душ. Быстро…
На кухне, кроме чашки ароматного кофе, его ждал хрустящий тоненький тост с ломтиками свежего манго. Аснат, в лёгком шёлковом халате со свирепыми китайскими драконами, села напротив.
- Как изыскано!
- Ты заслужил… – Улыбнулась она пикантной двусмысленности сказанного.
- Что собираешься делать?
- Мне нужно закончить статью для National Geographic.
- О чём статья?
- Сравнительный анализ уголовно-процессуального права Хаммурапи и ТАНАХа.
- Вау! Ты работаешь из дому?
- Не всегда. А что?
- Предлагаю сегодняшний день провести в Шароне.
- Пикниковая зона в центре Тель-Авива?!
- Да. Я знаю там один итальянский ресторанчик: под вековым платаном мы будем есть пасту-спагетти – альденте, в сливочном чесночном соусе, посыпая всё это тёртым пармезаном из ручных стеклянных мельниц и запивая молодым кьянти. И только не говори: «А как же статья?!». В данных обстоятельствах вопрос безнадёжно-риторический.
- Ну хорошо. – Снова улыбнулась она. – Ты умеешь быть убедительным. Только переоденусь.
- А на чём будем добираться? – Спросила Аснат уже из гардеробной. – Тут рядом станция аэро-маршрутки – не хочу за руль! – Добавила она, выходя в салон.
- Мы не будем «добираться». Мы там ОКАЖЕМСЯ.
- В смысле?! – Её удивление было искренним, до некоторой грубоватости интонаций.
- Ты забыла, что я маг. Я нас телепортирую.
- Среди «бела-дня»?! – Аснат сама удивилась своей озабоченности чьим-то сторонним впечатлением. Видимо, это была инерция удивления предложенным «способом передвижения». – Думаю, это может вызвать несколько нездоровое изумление окружающих.
- Видишь ли, обыкновенные, то есть – непосвящённые, люди не могут зрительно зафиксировать факт телепортации. Это что-то эволюционно-глубинное, заставляющее восстанавливать субъективную причинно-следственную непрерывность окружающей среды. Очень удобно! Ты готова?
- Да!
Эхо собственного голоса ещё звучало в её ушах, когда она обнаружила, что они находятся посреди зеленой лужайки, приятно пахнущей свежей травой. Под вековым платаном, как и было обещано, был вкопан одноногий стол с квадратной грубой деревянной столешницей и такими же, нарочито грубыми, но удобными, скамьями по обе его стороны. Её спутник (кстати, как его зовут?) ушёл делать заказ.
- Как тебя зовут? – Спросила она, когда он вернулся с бутылкой умерено дорогого кьянти, бокалами и странным устройством, похожим на электронную «няню».
- В этом времени меня называют Оскар.
- А не в этом?
- Имя, данное мне при рождении, для современного человека – это довольно нелепое и труднопроизносимое сочетание звуков. Не «парься».
Вскоре «няня» возвестила, что их заказ готов. Ожидаемо-приятный аромат сливочного соуса и давленного чеснока на отдельных блюдцах не оставлял, живописно дымящимся на широких тарелках, спагетти «никакого шанса», а мельницы с пармезаном обеспечивали «ритуальную занятость» не только рук, но и мыслей. Когда паста стала лишь воспоминанием, реальность которого доказывали только остывшие на тарелках следы, перемешанного с сыром, соуса, Аснат с любопытством осмотрелась по сторонам. Внимание её привлекла необычная компания, только что разместившаяся за столиком Шотландского паба на боковой стороне пикниковой поляны и, в ожидании своего заказа, с видимым удовольствием потягивавшая светлое нефильтрованное пиво. Компания состояла из трёх молодых людей – атлетического сложения парня и двух красивых, но красивых совершенно по-разному, девушек, а обращающую на себя внимание необычность, ей придавал четвертый участник – спортивного вида, но явно более солидного возраста, мужчина с резкими, но неожиданно гармоничными («а-ля Грегори Пек») чертами лица, в обрамлении густых тёмных седеющих волос. Лицо показалось ей знакомым, но не так, как вчера – лицо Оскара. Образ незнакомца имел ощутимый «вербальный» след, просто ещё не воплотившийся в конкретное воспоминание.
- Слушай, ты заметил вон ту компанию у Ирландского паба?
- Да. – Голос Оскара был нарочито безразличным. Может быть, чуть более нарочито, чем нужно, чтобы быть естественным. – Но думаю, нам пора возвращаться.
- Вспомнила! – Воскликнула Аснат. – Он профессор Смитсоновского Института. Пару лет назад изучал у нас документы «сакрального» свойства в хранилище Свитков Мёртвого Моря.
В этот момент, человек, о котором шла речь, будто почувствовав это, обернулся к ним и приветливо помахал рукой, жестом приглашая их присоединиться.
- Надо подойти поздороваться. Ну же! – Продолжила Аснат, видя кислую гримасу на лице своего спутника. – В конце концов, это невежливо!
- Предпочитаю быть невежливым, чем идиотом! – Попробовал возразить Оскар.
- Одно не исключает другого! – Несколько агрессивно ответила Аснат, решительно направляясь в сторону профессора и его спутников. – Здравствуйте, профессор! Кажется – Николас?!
- Здравствуйте, Аснат! Совершенно верно. У Вас хорошая память. Ну а Вас забыть просто невозможно! Знакомьтесь. – Он сделал широкий жест в сторону молодых людей. – Лейла, Эстер и Самсон.
Те дружелюбно-сдержано кивнули в ответ.
- Это Ваши студенты?
- Можно сказать и так. Присаживайтесь. Заказ мы уже сделали, но, очевидно, не будет проблемой его дополнить.
- Нет, что Вы! Мы только из-за стола. Такими темпами мне скоро придётся кардинально менять гардероб, а такие глобальные потрясения моим бюджетом, в ближайшее время, предусмотрены не были.
- Меня всегда восхищал Ваш прагматизм. Я искренне рад, что мы встретились и просто настаиваю, чтобы Вы и Ваш спутник присоединились к нам.
- Ну, если Вы настаиваете… – Неожиданно согласился Оскар. – Как Вы нас нашли?
- Когда знаешь, что или кого искать – это нетрудно.
- Так вот, – продолжил Оскар, когда все разместились за столом, покрытым скатертью в крупную красно-серо-зелёную клетку, воспроизводящую Каледонский орнамент Шотландского килта – позволь – он посмотрел на Аснат – представить тебе Великого Магистра Ордена, именующегося Принципат Совести – самопровозглашённого правопреемника Ордена Розенкрейцеров.
Аснат ошеломлённо переводила взгляд с одного на другого.
- Вы ошибаетесь. – Невозмутимо парировал «профессор». – Подобная «монархическая» иерархия уже в прошлом. Относительно давно, мы пришли к выводу, что коллегиальное руководство гораздо более эффективно. Гибкость структуры – залог её выживания. Я лишь один из участников этой «коллегии».
- Ну да! Типа «политбюро» в Советской России!
- Слушайте! – Возмутилась Аснат. – Всё это начинает походить на старую сказку о Гарри Поттере! Какой-то «детский» балаган!
- Ну что Вы! – В тех же невозмутимых интонациях, продолжил Николас. – Гениальная сказка Джоан Роулинг не имеет с действительностью ничего общего. Маглы, сквибы, грязнокровки – всё это плод её богатой фантазии. Иерархия в мире магов никак не связана с генетикой. Любой человек обладает магическими способностями, но, конечно – в разной степени. Способность к Магии – это разновидность ТАЛАНТА и, как всякий талант, она требует развития, «тренировки». Примерами таких «тренировочных систем» являются еврейская Каббала, индийская Йога, эзотерические практики монахов Тибета… Но Магия – это особый талант. Поэтому, независимо от выбранного Пути, его завершением всегда должен быть Обряд Посвящения – без него нет мага. На самом деле, Магия – это энергия, вид энергии, способный возмущать естественное течение энтропийных потоков. Соответственно, Маг – это человек, способный ОСОЗНАННО абсорбировать и управлять этой энергией. Ключевым здесь является слово «осознанно». Разрушение Второго Иерусалимского Храма привело к тому, что «в открытом доступе» оказались предметы невероятной магической силы, хранившиеся ранее под крышей Храма. Первым из таких предметов достиг берегов Европы Святой Грааль – Чаша с Манном. Но были и другие. Их появление в Европейском «цивилизационном ареале» связано с Крестовыми походами, а их история полна истинного трагизма. Обладание ПРЕДМЕТОМ давало разрушающую иллюзию обладания СИЛОЙ. На самом деле, это СИЛА обладала ими – ПРЕДМЕТЫ переходили из рук в руки, чем и объясняется динамика появления, взлёта и исчезновения различных эзотерических объединений, называемых «орденами». Лишь немногим ИЗБРАННЫМ хватало мудрости осознать собственную ограниченность перед лицом этой СИЛЫ. К середине XV века, то есть, примерно через 350 лет после Первого крестового похода, возникла, ощущаемая как необходимость, центростремительная сила, объединяющая все эти разнородные явления, Розенкрейцерство – невероятный сплав идеализма и мистики. Официально декларируемой целью адептов нового ордена являлось (и является до сих пор) Всеобщее Благоденствие (а не «всеобщее равенство»), как отдельных лиц, так и государственных объединений, а путь к достижению этой цели определяется как мистика, Магия. Это сочетание оказалось «электорально» популярным. Разрушающе популярным – носителями «вечной истины» под символикой Розенкрейцерства, в разное время, объявляли себя разные шарлатаны с различной степенью харизмы. Всё это, примерно 200 лет назад, привело Истинных Адептов к необходимости учреждения нового, по-настоящему тайного, ордена. А его мистико-образующим ПРЕДМЕТОМ стал Гримуар. Да, мы его хранители! Новый Орден сконцентрировал свою деятельность на выявлении и инициации настоящих Магов, предоставив остальное Великому Провидению! Но оказалось, что подобная созерцательная позиция не является универсальной. Периодически в поступательном течении истории возникают моменты, или – ситуации, не всегда объяснимые рациональными причинами, однако требующие своевременного, интенсивного вмешательства. Скажите – он повернулся к Аснат, в Вашей группе в Лондоне не было ли кого-то СТРАННОГО, чьё поведение или облик вызывали чувство НЕСООТВЕТСТВИЯ?
- Да нет… – Аснат на минуту задумалась. Хотя был один археолог, чех, Ян Масарик. Он очень гордился тем, что является однофамильцем великого Томаша Масарика, первого президента независимой Чехословакии после Первой Мировой Войны. Мы все подсознательно сторонились его, даже не отдавая себе отчёт – почему. Я ещё удивилась, когда мы с Малковичем встретили его в Гластонбери. Почему-то это было неприятно, но, если бы не Ваш вопрос, это так бы и осталось на подсознательном уровне.
- А Вы знаете, что сейчас он находится в психиатрической клинике и утверждает, что последние несколько лет не был не только в Лондоне, но и вообще – в Соединённом Королевстве?
Глаза Аснат округлились почти испуганно.
- Это ОН! – Не удержавшись, выдохнул Оскар.
- Да, это ОН! Мы не знаем, его имени. Очень приблизительно представляем, как ОН стал тем, кем стал. Но ОН не прошёл Обряд Посвящения… Так же, как и Вы! – Николас в упор посмотрел на Оскара. – Очень редкая, но симметричная аномалия. Помимо Магии, ОН виртуозно владеет искусством точечных воздействий, направляющих текущее развитие событий, больших и малых, в нужное ему русло. Его появление в Вашей группе и было одним из таких воздействий. В конечном итоге – это всегда искусство манипуляции. Не удивлюсь, если и наше появление здесь укладывается в, спрогнозированную им, схему.
- Неужели всё так безнадёжно? – Озадачено спросила Аснат.
Несмотря на очевидную невероятность, услышанное вызывало стойкое чувство достоверности. И объяснялось это не только харизмой рассказчика.
- Не совсем. – Глаза Николаса потеплели. – Слабость ЗЛА в его СИЛЕ. Неизменно достигая поставленных целей, ЗЛО разваливается под их разрушающим воздействием. Ибо сами цели эти «токсичны». А выбрать другие ЗЛО не может – иначе это будет НЕ ЗЛО. Так, например, развалился коммунистический режим в России. Но наша цель – «минимизировать ущерб», ибо в балласт этого «сопутствующего ущерба» ложатся человеческие судьбы.
- Как трогательно. – В голосе Аснат зазвучали металлические нотки. – Но вот, что меня интересует – почему Масарик? Если его целью была я, а точнее – манипуляция моими «астральными» воспоминаниями, представить себе человека, более далёкого от «круга моих интересов», просто невозможно! Когда ты принимаешь чей-то облик, – метнула она взгляд в сторону Оскара – что ты узнаёшь о прототипе?
- Всё. Это похоже на эффект, подмеченный когда-то ещё Эдгаром По – если хочешь узнать, о чём человек думает, постарайся принять его выражение лица.
- Масарик – член Ордена. – Ответил Николас. – Он возглавлял аналитическую группу, изучавшую Свитки Мёртвого Моря, а также, осуществлявшую мониторинг всего, что появлялось в сети на эту тему.
- Тогда почему в хранилище послали Вас, а не его?
- Потому что он НЕ МАГ!
- Я так и думала! Но тогда, что Вы, господин хороший, искали в хранилище?! И почему для этого понадобилась целая аналитическая группа?!
Взгляды всех с удивлением обратились на Николаса.
- Ну что ж, рано или поздно это должно было случиться. Не думал, что это произойдёт так «рано». Однако, нам лучше продолжить в Гластонберийском Аббатстве – дело даже не в том, что мой рассказ будет долгим, а в том, что мне придётся предъявить некоторые наглядные доказательства.
- Плакала моя статья для National Geographic…
Глава 22. Гластонберийское Аббатство.
- …Ну вот, без подробностей и драматизма, что со мной произошло после того, как Король Артур отправил меня в Авалон. – Закончил свой рассказ Оскар.
Телепортация из Тель-Авивской Шароны перенесла их в просторное, хорошо сохранившееся помещение подземелья под развалинами Гластонберийского Аббатства. Они разместились на высоких («под готику») средневековых стульях вокруг такого же добротного, но грубого стола, с которым странно контрастировал, лежащий на нём, открытый ноутбук.
- Портал находился в этой комнате? – Спросил Николас.
- Да.
- Как ты его открыл?
- При помощи перстня Мерлина.
- Из какого металла был перстень?
- Он был каменный.
- Ожидаемо! Мерлин не был магом. Он был «технологом» – осколок древней цивилизации, обращавшейся с каменными глыбами, как кусками пластилина, лишая их не только твёрдости, но и веса. Камень играл в их цивилизации ту же роль, что в нашей – металл и пластик, но был более «послушен», о чём и говорят идеальной симметрии гранитные статуи и полигональные мегалиты, воспроизвести которые не могут современные технологии. Отсюда, например, Экскалибур, «застрявший» в КАМЕННОМ монолите. Великий фантаст 20-го века, Артур Кларк, сформулировал утверждение, сразу ставшее знаменитым и часто цитируемым, как Третий Закон Кларка: «Любая достаточно развитая технология неотличима от магии». В связи с этим законом нередко вспоминают забавный эпизод Второй Мировой Войны. Во время Тихоокеанской кампании против Японии американцы создали ряд военных баз на Меланезийских островах. Снабжались базы с размахом – не только в расчёте на личный состав, но и на местных жителей, выступавших в роли проводников и радушных хозяев. После войны базы были заброшены. Когда в начале 60-х годов прошлого века там оказались европейские антропологи, они обнаружили, выстроенные из пальмовых веток, в натуральную величину, макеты самолётов, ставшие объектом религиозного поклонения. Культовое «таинство» включало в себя надевание «наушников», сделанных из половинок кокоса и тому подобное. Таким образом жители островов хотели вернуть себе былое изобилие. Явление получило название Карго-культ и считается, если и не формальным доказательством утверждения Кларка, то уж конечно ярчайшей его иллюстрацией… для непосвящённых. Настоящий Маг может без труда отличить магию от технологии, так же как простой смертный может отличить день от ночи. Великий коллега Кларка, Стивен Кинг, в одном из своих романов сконструировал любопытную ситуацию. Убегающий от преследования военного ведомства, человек с экстраординарными способностями (Стивен Кинг не употребляет слово «маг») расплачивается в такси 20-доллоровой купюрой, (вынужденно!) внушив водителю, что это 500-доллоровая. Герой не знал, как выглядит 500-доллоровая купюра, а потому «поместил» на неё изображение первого президента, которое пришло ему в голову. Когда, расследовавший происшествие, офицер взял в руки злополучную купюру, он на мгновение увидел на ней, воображённый беглецом, президентский образ. Это МАГИЯ: мысленную энергию метаморфозы он сумел аккумулировать в материальном носителе. Что стало с перстнем?
- Он исчез. Не знаю точно, в какой момент это произошло, но, когда я оказался на Мальте, его на мне уже не было.
- То есть, портал закрылся! А теперь, господа, посмотрите на этот пример «культа карго» наоборот. – Николас указал на большой, метра два в диаметре лидитовый диск, вмурованный в стену и заполненный, неоднородной толщины, спиралевидной линией.
- Постойте… Портал был точно на том же месте, где сейчас этот диск! – Удивлённо пробормотал Оскар.
- Так «высший разум», то есть – обладатели более развитых технологий, воспроизводят наши (доступными им способами и из привычных материалов), в частности – виниловую пластинку. Первым эту ассоциацию озвучил Ян Масарик. После сканирования диска мы создали виртуальный аналог соответствующей пластинки, уменьшенный до стандартных размеров, и запустили его в подходящий «проигрыватель». Вот что мы услышали. – С этими словами Николас запустил аппликацию-player на ноутбуке.
Из динамиков раздалось характерное шипение помех старой заезженной пластинки, постепенно сошедшее на нет, и на этом фоне возникло ЗВУЧАНИЕ: казалось, некто разъял музыку на звуки, но динамика их чередования создавала гипнотическое ощущение красоты, провоцируя искренний эмоциональный катарсис, пока наконец не раздались СЛОВА, словно синтезированные из этих звуков в недрах какого-то нездешнего пространства.
«Разиэль, Брат Наш, Брат Возлюбленный, открывший людям тайну перемен чувственного, о которой соблазнились многие. Но лишь Избранным откроется истина в Евангелии от Яхад».
- Эта запись – продолжил Николас – перевела наши изыскания из технологической плоскости в «объём» Магических Откровений. Яхад, что на иврите значит «вместе» – это самоназвание секты Ессеев, основавших Кумранскую общину, которой принадлежат Свитки Мёртвого Моря! Не надо забывать, что из Кумранской общины вышел Иоан Предтеча – ВЕЛИКИЙ МАГ. Очень маловероятно, что столь великий маг был «единичной флуктуацией». Нужна культура магических посвящений, среда, практики, литература, в конце концов. Представляется очень странным, что среди многочисленных письменных артефактов этой ЭЗОТЕРИЧЕСКОЙ общины, совершенно отсутствуют тексты по Каббале! Логично было предположить, что они не отсутствуют, а, по каким-то причинам, скрыты от «широкой общественности». Но современный Иудаизм очень трепетно относится к доказанно аутентичным Каббалистическим источникам, а потому, не имело смысла скрывать столь мощную «доказательную базу», как рукописные списки более чем 2000-летней давности… если они были. А если их не было, то, скорее всего, предположили мы, магические тексты скрыты или зашифрованы самими членами общины. Если хочешь что-то спрятать – помести это на самом видном месте! Мы исходили из того, что Магические Откровения «укрыты от посторонних глаз» в многочисленных псевдоэпиграфах, представляющих собой «плод литературного творчества» участников общины. Но отличить МАГИЧЕСКИЙ свиток от простого псевдоэпиграфа может только Маг. Поэтому в хранилище вошёл я. Среди этих псевдоэпиграфов есть ряд фрагментов, озаглавленных как «Книга Тайн». Никто, почему-то, не связал эти отрывки с легендарной «Сефер ха Разим» – Каббалистической Книгой Тайн, по преданию, переданной Ною Ангелом Разиэлем, и побывавшей в руках Патриарха Авраама, Пророка Моисея и ставшей источником Магических Откровений мудрейшего из мудрых, самого Царя Соломона. Эту связь нарочито проигнорировали, и/или побоялись публично озвучить, из-за проблематичности книги в аксиоматике академической науки, и/или потому, что содержание отрывков не соответствует канонизированному тексту. Один из этих отрывков гласит:
«Это книга из книг тайн, которую дал Ноаху, сыну Лемеха, сыну Метушелаха, сыну Ханоха, сыну Йереда, сыну Маhалальэля, сыну Кейнана, сыну Эноша, сыну Шета, сыну Адама, ангел Разиэль в год, когда тот вступил в ковчег. И записал её (Ноах) на камне САПФИР, и из неё познал чудесные деяния, и тайны знания, и степени понимания; дабы знать из неё деяние смерти и деяние жизни, понимать добро и зло, исследовать сроки и мгновения, знать время рожать и время умирать, время ранить и время исцелять, толковать сны и видения, возбуждать сражения и успокаивать войны, властвовать над духами и демонами, и отправлять их, чтобы шли, как рабы».
В тексте особым, более мелким, начертанием выделены буквы ивритского алфавита «Тав», «Шин», «Куф», «Ламед» и более крупным – «Вав». Более мелкие буквы образуют число 830, но что оно означает? Всё-таки, главным «тематическим разделом» Свитков Мёртвого Моря являются Книги Библейского Канона, а их абсолютная идентичность современным текстам на Иврите говорит о беспрецедентной эффективности Еврейской рукописной традиции, сумевшей, на протяжении тысячелетий, сохранить Оригинал без каких бы то ни было искажений (вопреки человеческой природе!). Среди этих Книг отсутствует (на этот раз, действительно отсутствует) Свиток Эстер (Эсфирь). Объясняется это тем, что на тот момент Свиток Эстер ещё не был канонизирован, но писцам Кумранской Общины наверняка был знаком. Свиток Эстер рассказывает о том, как высокопоставленный царский чиновник Аман решил добиться «окончательного решения еврейского вопроса» в рамках «одной отдельно взятой» Персидской империи, но был посрамлён и повешен. А вместе с ним и 10 его сыновей. При чём Аман был повешен уже мёртвым. С тех пор евреи празднуют весёлый праздник Пурим. В последней главе свитка, где перечисляются имена повешенных, особым, более мелким, начертанием выделены буквы «Тав», «Шин», «Заин» и более крупным – «Вав». Буквы «Тав», «Шин», «Заин» образуют число 707. Так в Еврейской рукописной традиции указывают год, а «Вав», шесть – номер тысячелетия. Получается год 5707, но что он означает? События, описанные в Книге, происходили в 3405 году от сотворения Адама по Еврейскому летоисчислению или в 355 до нашей эры. На протяжении, без малого, двух с половиной тысяч лет переписчики воспроизводили эту каллиграфию, не имея ни малейшего представления, каков её смысл. В 1946 году Нюрнбергский трибунал, приговорил к смертной казни через повешение 11 человек. Геринг покончил собой до приведения приговора в исполнение. Один из приговорённых, Юлиус Штрайхер, редактор антисемитского нацистского издания, уже стоя под виселицей, прокричал: «Пурим-шпиль 1946». Год 1946 от Рождества Христова это год 5707 от сотворения Адама! По этой аналогии, год 5830 от сотворения Адама – это год 2070 от Рождества Христова. То есть, наш текущий год! А сам факт нашей «беседы» означает, что МОМЕНТ ИСТИНЫ настал. Я хотел, сколько возможно, его оттянуть, но «неизбежное неизбежно»!
- Неизбежное неизбежно! – Повторил вслед за ним Самсон. – Семья готовила нас к этому. Но что означает выбор текста? Служит ли он только для передачи «шифра», то есть выбран случайно, или это послание, в котором координаты времени полезная, но не главная информация?
- Насколько могла понять, в этой истории нет ничего случайного. – Решительно произнесла Эстер. – Это действительно отрывок из «Книги Тайн». Переведенные с Иврита на Латынь, эти стихи звучат в литургии Посвящения. По ним в семьях магов учатся читать дети. Выбор момента «который настал» – это часть МАГИИ.
- Эти стихи – продолжила аналогию Лейла – пересказал своими словами, но очень близко к «оригиналу» Царь Соломон в Книге Екклесиаста Проповедника. Об этом же говорит китайский Канон Перемен и Искусство Войны легендарного Сунь Цзы. Всё это может означать только одно: именно в этот год «диспозиция» потенциалов Астральных Энергий позволит нам «властвовать над духами и демонами, и отправлять их, чтобы шли, как рабы»!
- Это не всё. – Снова заговорил Николас. – Среди псевдоэпиграфических фрагментов есть ещё один:
«И записал её (Ноах) на камне АГАТ, дабы из неё не познал чудесные деяния, и тайны знания, и степени понимания неразумный; дабы не знать ему деяние смерти и деяние жизни, не понимать добро и зло, и сроки мгновения, время рожать и время умирать, время ранить и время исцелять, толковать сны и видения, возбуждать сражения и успокаивать войны; дабы не властвовать ему над духами и демонами, отправляя их, чтобы шли, как рабы».
Его можно было бы считать, не заслуживающим внимания, черновиком первого… если бы не одно «но». Он выполнен с соблюдением той же самой каллиграфии и, что гораздо важнее, отмечен той же самой МАГИЧЕСКОЙ ГЛУБИНОЙ. Твой отец, – Николас посмотрел на Эстер – Зэев Сукеник, основатель Института Времени, когда-то, в качестве чисто теоретического казуса, выдвинул гипотезу об альтернативности времени. Согласно этой гипотезе, альтернативные варианты развития событий не являются взаимоисключающими, а происходят параллельно. Но в какой-то точке пространственно-временного континуума они воплощаются в единую результирующую. Время, в соответствии с той же теорией – это форма существования ЖИВОЙ материи, которой присуща СВОБОДА ВЫБОРА. Именно этим выбором и предопределяется «результирующая». Так сама природа реализовала литературный приём «открытого финала». Именно об этом говорит магическая формула: «Будущее ещё не определено».
- Сапфир – голос Эстер звучал рассудительно-ровно, но лицо казалось отсутствующим – камень гармонии страстей, наделяющий силой БЛАГОРАЗУМИЯ.
- Агат – заговорила Лейла, невольно или сознательно повторяя интонации Эстер – магический оберег от злой воли и «дурного глаза». Сапфир и Агат – это как вода живая и вода мёртвая. Кажется «мероприятие» будет нескучным!
Слова Лейлы повисли под сводами подземелья в, словно порождённой ими, тишине. Тревожной тишине осознания ГРЯДУЩЕГО. И в этой тишине снова зазвучал голос Николаса.
- В Романе, с которого, собственно, и началось наше «путешествие», была высказана гениальная догадка о том, что человеческая история является фрактальным итерационным алгоритмом. Его фрактальной формулой является человеческая ДНК. Манн – источник пассионарной мутации, меняющей ДНК – фрактальную формулу и, как следствие – человеческую историю. Концептуально, это ничем не отличается от графических итерационных алгоритмов Барнсли, то есть, описывается строгими математическими формулами и не имеет никакого отношения к магии. Магическим является источник флуктуации – Манн. Другими словами, МАГ, владеющий Манном, может СОЗНАТЕЛЬНО менять характер мутации. А значит то, что нам предстоит иначе как БИТВОЙ назвать трудно. К сожалению, тяжесть удара в этой битве будет распределена очень неравномерно. Я смогу лишь указать Хранилище и встать на страже у входа – войти в него мне не дано. Открыть Хранилище смогут Эстер и Лейла – они магически связны с, хранящимися там помимо Гримуара, Лучезарными Дельтами. Открыть Гримуар, постичь его тайный смысл и вернуть в НАШУ реальность Чашу с Манном – Святой Грааль, дано Аснат. Но перед этим, в открытый Эстер и Лейлой, портал ринется Воинство Тьмы, сразиться с которым предстоит Самсону. Лейла и Эстер ему помогут, нейтрализовав магическую составляющую их СИЛЫ, но основной удар, подобно своему Библейскому тёзке, ему придётся принять на себя. Ты сильный, – Николас с отеческой тоской посмотрел на Самсона – ты справишься… Но на плечах поверженного воинства в Хранилище войдёт ОН. ЕМУ сможет противостоять только Оскар – любой другой, кто встанет на ЕГО пути будет безнадёжно биться с собственной тенью. В этом алгоритме много потенциальных «точек ветвления», то есть, моментов, потребующих принятия решений, не всегда очевидных, но всегда – судьбоносных. Не исключено, что в параллельных реальностях эти решения будут разными – важен результат! А надежду на то, что он будет достоин ваших усилий, нам всем даёт исключительность вашей магической силы, пытливый ум и искренность таланта – то, что создает вашу ИЗБРАННОСТЬ. Это не оградит вас от страданий, но даст шанс победить. БУДУЩЕЕ ЕЩЁ НЕ ОПРЕДЕЛЕНО!
Глава 23. «И грянул гром» …
- Этот небольшой, несколько страниц, рассказ Рэя Брэдбери отмечен удивительной литературной судьбой.
В аудитории стояла столь любимая им тишина искренней заинтересованности, заполнивших её, студентов – вербальный символ его интеллектуального превосходства, придающий его жизни, жизни «простого» преподавателя элитного колледжа эмоциональную полноту, и даже больше – экзистенциальную достоверность.
- Не буду утомлять вас цитатами, – продолжил он – которые для многих, как я понимаю, будут неожиданным «спойлером», но лишь напомню, что речь в рассказе идёт о странном сафари – охоте на динозавров, организованной из далёкого для писателя, и уж тем более – для динозавров 2055 года, то есть – очень целевом путешествии во времени. Чтобы минимизировать возможный ущерб, организаторы сафари заранее помечают особь, которая неминуемо должна погибнуть в течение ближайших минут, независимо от исхода охоты. Бесконечное число переизданий, цитат, ссылок, явных и неявных и даже несколько экранизаций превращают этот рассказ не «просто» в литературное СОБЫТИЕ, но культурологический СИМВОЛ. В этом ряду хочется выделить великих фантастов, писавших во второй половине 20-го века в Советской России, братьев Стругацких. Развивая «франшизу», они предположили существование высшей, то есть – более развитой, цивилизации, способной перемещать ЛЮДЕЙ, случайно выбранных из разных эпох, рас и континентов за несколько мгновений до их гибели, в некое мистическое пространство, названное ими Град Обречённых , для участия в уникальном социологическом эксперименте.
Он задумчиво, словно забыв об аудитории, посмотрел в окно. Странная тревога овладела им.
- Профессор!
Голос вернул его к действительности учебного класса. Устремлённые на него глаза студентов, казалось, были пронизаны той же, передавшейся им, иррациональной всепроникающей тревогой. В этом чувстве не было паники, но оно побуждало к действию – подчиняясь единому порыву они все двинулись к выходу…
Голос заполнял пространство Церкви объёмом звучания, зависая под куполом, отражаясь от средневекового витражного многоцветья, медленно обволакивая собравшихся внизу людей. Он вырывался из недр её естества, скручивая бренную плоть в какие-то невероятные инсталляции, позволяющие ему, голосу, течь широко и свободно, воплощая гениальное откровение, положенной на музыку, Молитвы искренним чувственным единением всех, собранных сегодня под этими сводами её голосом. Когда последние аккорды стихли, растворяясь в какой-то запредельной вышине, выходящей далеко за пределы Церкви, её охватило странное беспокойство, ощутимо передавшееся всем остальным, как только что передавалось чувство сопричастности ВЕЛИКОМУ. Устремлённые на неё глаза, казалось, были пронизаны всё той же иррациональной всепроникающей тревогой. В этом чувстве не было паники, но оно побуждало к действию – подчиняясь единому порыву они все двинулись к выходу…
Каменные ступени большого амфитеатра под открытым небом, казалось, ещё хранящие память о назидательной глубине античных трагедий, были заполнены людьми, пришедшими почтить память великого поэта. «То, что я нажил, Гений прожил…» – нависшую над амфитеатром, тишину нарушало только звучание его голоса, заставляя кровь в их жилах пульсировать в унисон странному рванному ритму чужих стихов, вызывая в душе восторг сопричастности.
«Кровь моя холодна.
Холод ее лютей
реки, промерзшей до дна.
Я не люблю людей.»
Стоя в эпицентре этого резонанса, он каждой клеткой своего естества ощущал мощь его энергии, непроизвольно воспроизводя чуть «распевную» авторскую интонацию.
«Что-то в их лицах есть,
что противно уму.
Что выражает лесть
неизвестно кому.»
Свет рампы мешал различать лица, но он чувствовал их всех как общность, единым вздохом обозначившую перемену ритма.
«Нас ведет КРЫСОЛОВ! КРЫСОЛОВ!
Вдоль панелей и цинковых крыш,
И звенит и поёт из углов
Светлый хор возвратившихся крыс.»
Поднявшийся внезапно, зябкий ветер принёс с побережья тёмную зловещую тучу, похожую на «линзу» беды, зависшую над амфитеатром – портал в иные, пугающие измерения.
«Так за флейтой настойчиво мчись,
Снег следы заметёт, занесёт
От безумья забвеньем лечись!
От забвенья безумье спасёт.»
Неожиданно его охватило странное беспокойство, ощутимо передавшееся всем остальным – предстоящей ему за пределом рампы, общности, как только что передавалось чувство сопричастности ВЕЛИКОМУ.
«Так запомни лишь несколько слов:
Нас ведёт от зари до зари.
Нас ведёт КРЫСОЛОВ! КРЫСОЛОВ!
Нас ведёт КРЫСОЛОВ! - Повтори!» .
Устремлённые на него глаза, казалось, были пронизаны всё той же иррациональной всепроникающей тревогой. В этом чувстве не было паники, но оно побуждало к действию – подчиняясь единому порыву они все двинулись к выходу…
Вставший на страже у входа в Хранилище, Мастер Николас, в боевых доспехах средневекового рыцаря, ощутил эту странную, всепроникающую тревогу, пока остальные, по пологому склону, уходящему в глубь пещеры, спустились к, завершающему его, каменному завалу, который оказался силовым полем, искусно имитирующем «тупиковую безнадежность». Завал медленно превращался в исчезающую «оптическую иллюзию», пропуская их под куполообразные своды подземелья. Пять Лучезарных Дельт в, расположенных по периметру подземелья, пяти нишах наполняли его ровным, всё усиливающимся свечением. В центре, на грубом каменном постаменте покоился Гримуар, над которым, словно в противовес усилению свечения, постепенно возникала тёмная, зловещая, похожая на тучу, «линза» беды – портал в иные, пугающие измерения. Овал линзы переливался оттенками иссиня-чёрного, пока крипта не наполнилась вербально ощутимой, парализующей тяжестью Тёмной Силы. Лейла и Эстер напряжённо всматривались в пугающую черноту этого провала, словно угадывая в нём, недоступные другим, видения СИЛЫ, воплощающие Библейский смысл их имён – Ночь и Тайна, противостоящие мрачным, как беззвездная ночь, тайнам ТЁМНОЙ СТОРОНЫ Магии. Постепенно подавляющая тяжесть мрака отступила от их душ, визуализируясь в ЗВЕРЯ – из темноты провала в крипту спрыгнул молодой лев, пружинящей походкой, скорее похожей на скольжение, завораживающее красотой уверенной в себе смертоносной силы, описав дугу вокруг, шагнувшего навстречу ему, Самсона. Молниеносный прыжок не оставлял шанса ничему живому, что встало бы на его пути, превращая смелость в безрассудность отчаяния. Обрамлённая клыками, разверстая пасть опалила Самсона горячей близостью мучительной агонии. Но уже в следующий миг, в каком-то немыслимом пируэте увернувшись от прямого столкновения с этой, похожей на боевую машину, массой смерти, воплощая Библейскую мизансцену, Самсон разодрал, готовую сомкнуться на его горле, пасть. Неконтролируемый, первобытный восторг осознания превосходства собственной силы переполнял душу Самсона. Но радость была недолгой. Из изуродованной, на этот раз, безжизненно разверстой пасти с тихим, медитативно умиротворяющим жужжанием, продолжая цепь Библейских аллюзий, заструилась лента пчелиного роя. Жужжание становилось всё громче, хаотичное мелькание крошечных тёмных точек приобретало упорядоченность единого организма, в какой-то немыслимой волшебной трансформации превращаясь в рослого атлетически сложённого человека с монголоидными чертами гладкого, лишённого растительности, лица. Человек медленно обвёл взглядом присутствующих. Этот взгляд обладал странным пугающим свойством – он не просто пробуждал самые сокровенные воспоминания, но придавал им невыносимую тяжесть «ментальной» вины. Взгляд остановился на Оскаре. Описав спираль вокруг постамента с гримуаром, словно некий боевой ритуал, призванный идентифицировать потенциал опасности в предстоящем противнике, они сошлись в молчаливом, внешне статичном, противостоянии, пристально глядя в глаза друг другу. И только на лицах появилось странное выражение «пустой глубины», будто поставили друг против друга два зеркала в чьих бесконечных рекурсивных отражениях растворилась линза портала, давая возможность Аснат, облачённой в просторные белые одежды, подойти к Гримуару. Чем ближе она подходила, тем сильнее овладевало ею приятное тёплое чувство СООТВЕТСТВИЯ. И вот уже таинственные письмена на древнем нетленном пергаменте воплотились в яркое красочное свечение, похожее на всполохи дальних цветных зарниц.
Хаотичное движение, вышедших на улицы, людей приобретало упорядоченность единого организма, интуитивно стремящегося в открытые пространства, не сдавленные урбанистической ограниченностью мегаполисов, когда в небе над ними возникло яркое красочное свечение, похожее на всполохи дальних цветных зарниц, как вербальное доказательство осмысленной целесообразности происходящего.
Постепенно в динамике этого радужного свечения стали появляться, поначалу робкие переходы светотени, наполняясь достоверностью зримых образов, на сходство с которыми лишь отдалённо-карикатурно претендовали иллюстрации Кодекса Войнича. Умиротворяющая чистота нефритовых оттенков неземной красоты растений подчёркивала неземную красоту, вкушающих их плоды, женщин на фоне далёких очертаний живописного хаоса мегалитических башен городов. Видение стало обретать перспективу, плавно поглотившую детали, но включившую в объём видимого пять трапециевидных островов, мирно дрейфующих в Первобытном Океане на спинах гигантских черепах. Внезапно в эту пасторальную картинку ворвались порывы Западного Ветра. Ветер привёл в движение цветовую палитру – словно воспроизводя динамику его перемен, сочность нефритовых оттенков переходила в свою противоположность, превращая изображение в негатив. Выражение бездумного счастья на лицах людей сменилось печатью тяжёлой заботы. Изменились и очертания островов – сохраняя правильность прежних пропорций, они стали напоминать перевернутые трапеции, словно отразившись в невидимом кривом зеркале, изменившем геометрию геодезических линий пространства. У этой перемены была причина. Она ощущалась как тревога. В этом чувстве не было паники, но оно побуждало к действию – визуализировать, или хотя бы облечь в слова ускользающую суть мимолётных ощущений, воплощающих некую загадочную причинно-следственную связь. Постепенно, обречённость этих попыток привела к стойкому убеждению дефицита слов. Или образов?! Картинка явно была неполной! Как фронтальная и торцевая проекции цилиндра: в одном случае это прямоугольник, в другом – круг, но ни по одной из них в отдельности нельзя восстановить истинную геометрию объекта. Значит видение – это лишь проекция?! Но проекция чего? «Хороший вопрос! – Удивила гулким звучанием перспектива видения. – Дело за малым – найти такой же хороший ответ!». Видение погасло, а вместе с ним что-то необратимо изменилось в мизансцене Хранилища. А может быть, в них самих?..
И ГРЯНУЛ ГРОМ!
Глава 24. Попытка интерпретации.
- Как тебя зовут? – Николас пристально, не мигая, смотрел на сидящего перед ним человека с монголоидными чертами гладкого, лишённого растительности, лица.
- Ли.
- Кто ты такой?
- Вопрос слишком общий. Тем более, что общий ответ вы уже знаете.
Оказавшись в кабинете Мастера в Крепости, замке Ангус, они все с любопытством и тревогой смотрели на незнакомца.
- Я родился – продолжил тот – 20 января 1927 года в высокогорном Тибетском селении. К тому моменту, когда штурмбанфюрер СС, Эрнст Шефер, научный руководитель проекта Аненербе, забрал меня из деревни, монахи-наставники уже знали, что я являюсь реинкарнацией легендарного Даосского монаха Ле Юйкоу, Великого Мага. Знал об этом и я, поэтому мясники Менгеле никак не повлияли на то, кем я стал. Они лишь воплотили реализацию – отведенную им крупицу Великого Дао. То, с чем вы столкнулись в Хранилище, принадлежит кругу Вечного Знания, для выражения которого у людей нет слов, а потому они лишь могут пытаться обозначить его образами. Великий мудрец Ле Юйкоу, в VI веке до нашей эры, рассказал об этом так.
«В водах (Кань) великой бездны Гуй Сюй некогда плавали пять гор: Дайсюй, Юаньцзяо, Фанчжан, Инчжоу и Пэнлай. Окружность каждой из них — 30 тысяч ли, плато на вершине — 9 тысяч ли, горы отстоят друг от друга на 64 тысячи ли. Все строения там из золота и нефрита, все звери и птицы белого (то есть священного) цвета, деревья, на которых зреют жемчуг и белые драгоценные камни, растут кущами, плоды имеют удивительный аромат. Тот, кому довелось их отведать, не старел и не умирал. На островах жили бессмертные. Однако острова носило по волнам, и это причиняло бессмертным беспокойство. Тогда бессмертные обратились с жалобой к Шан-ди. Тот послал в море 15 гигантских черепах Ао, чтобы они посменно держали горы на головах. Великан Лун-бо поймал на крючок шесть черепах, из-за чего две горы — Юаньцзяо и Дайсюй унесло в северный океан, остались Пэнлай, Фанчжан и Инчжоу на спине черепах Ао».
В этом видении зашифрованы номера четырёх гексаграмм, которые пришлось ПРОЙТИ вашим – Ли обвёл взглядом Эстер, Лейлу и Самсона – родителям прежде, чем они составили Пятую Гексаграмму – общность, которую вы называете Семьёй. С тех пор в мистических многомерностях, проекцией которых является это видение, произошли перемены, поэтому то, что вы увидели в Хранилище, отличается от видений Ле Юйкоу. Так же, как отличается предстоящее вам Дао от пути, воплощённого Семьёй. Превращение картинки в негатив и зеркальная трансформация абриса островов, говорит о том, что четыре гексаграммы Даосского монаха перешли в свой антипод, получаемый симметричной заменой сплошных и прерывистых линий.
9. Сяо-чу, «величие в малом» переходит в гексаграмму 16, Юй, «вольность».
15. Цянь, «смирение» переходит в гексаграмму 10, Лй (Ли), «наступление».
30. Ли, «сияние» переходит в гексаграмму 29, Си-кань, «повторная опасность».
64. Вэй-цзи, «все впереди» переходит в гексаграмму 63, Цзи-цзи, «завершённость свершения».
Такой способ образования пар отличается от традиционного, очень сложного, но математически изящного нумерологического алгоритма, лежащего в основе классической нумерации гексаграмм. Этот алгоритм, сформулированный магом Фу Си пять тысяч лет назад, реализует закономерности Матрицы Времени – линейного оператора, результатом применения которого стали симметричные перемещения во ВРЕМЕНИ: из прошлого, первой половины XVIII века, отца Самсона – Яира и из будущего, первой половины XXII века, мамы Эстер – Рахель, во вторую половину XXI века. В этом классическом алгоритме парой-антиподом 9-й гексаграммы является гексаграмма 10, а 15-й – 16. Изменение, в нашем случае не очень существенное, так как не меняет состава выделенного «подмножества», а лишь – направление перекрёстных ссылок. Эти алгоритмы реализуют главный принцип всей китайской философии, с такой простотой и красотой выраженный в Книге Перемен: любая вещь или явление, со временем переходят в свою противоположность. А вот Афоризмы Канона Перемен, раскрывающие смысл новых гексаграмм.
16. Юй. Вольность. Это время для накопления сил и ресурсов для встречи с неизвестным будущим. Благодаря этому ты сможешь действовать немедленно и адекватно, когда придет нужное время. Ты можешь находить удовольствие в разнообразии сущего. Проникая в его суть, ты движешься вместе с потоком событий. Накопленная энергия высвобождается внезапно, словно удар Грома (верхняя триграмма), пробуждающий Землю (нижняя триграмма). Имей ясную цель и учись приспосабливаться, чтобы сохранять гибкость. Гром Небесный и Земля взаимодействуют, создавая времена года и управляя мириадами явлений и событий. Такими были и мудрецы древности. Они могли мгновенно реагировать, находя выход из любой ситуации, а внутренняя добродетельность защищала их от вреда. Иероглиф изображает ребенка, едущего на слоне. Это подразумевает, что состояние готовности позволяет тебе реагировать без промедления.
10. Ли. Наступление. Это время для движения вперед, для выхода за границы привычного и знакомого. Ты накопил достаточно сил, чтобы сделать первый шаг. Заводи новые связи, знакомься с людьми и знакомь их друг с другом. Твои усилия принесут щедрые плоды. Будь подобен опытному военачальнику, который может лично принимать решения и организует подчиненных, чтобы они следовали за ним. Путь открыт, если знание сопровождается действием. Но ты должен продвигаться осторожно и осмотрительно, чтобы не потерять достигнутое даже в благоприятных обстоятельствах. Сохраняй сосредоточенность и не упускай из виду свою цель. Осознание правильного пути поможет избежать опасности. Иероглиф изображает ноги идущего человека.
29. Си-кань. Повторная опасность. Это время опасности, которую тебе нужно преодолеть. Иди на риск без оглядки. Ты не можешь избежать препятствия: оно будет возникать перед тобой снова и снова. Победи свой страх. Практикуйся, тренируйся, привыкай к опасности. Это критический момент, когда ты можешь попасть в ловушку, поэтому призови на помощь всю свою энергию и сосредоточенность. В ситуации есть связь с духами, и они тоже помогут тебе. Прислушивайся к голосу своего сердца. Не допускай малодушия. Решительные действия и сильная воля позволят тебе с честью выйти из положения. Помни, что у опасности есть свой смысл. Небо посылает опасность, чтобы не допустить чрезмерного возвышения. На земле есть горы и равнины. Правители пользуются опасностью для защиты своих владений. Защита от опасности сама по себе является свершением. Настало время сосредоточиться и пойти на риск. Иероглиф изображает глубокую яму в земле, куда течет вода.
63. Цзи-цзи. Завершённость свершения. Действие уже началось. Ты переправляешься через поток событий. Все находится в надлежащем порядке, твой замысел осуществляется. Начало открывает путь, но попытка ускорить завершение лишь создает хаос, как Вода (верхняя триграмма) заливает Огонь (нижняя триграмма). Вкладывай свои усилия в то, что уже происходит; глубоко обдумывай проблемы, чтобы предвидеть грозящие опасности и вовремя противостоять им. Ты на правильном пути. Иероглиф изображает воду, текущую по ровному дну, что указывает на брод, место переправы через реку.
Нам предстоит не ПРОЙТИ, а РАСШИФРОВАТЬ эти гексаграммы.
- Нам?!
- То, что произошло в хранилище изменило нас всех Особенно – меня и Оскара. Противостояние двух магов, владеющих аномалией зеркальной магической трансформации, должно было кончиться гибелью одного из них. А точнее, твоей – он посмотрел на Оскара – гибелью. Но при этом мне пришлось бы нести груз убийства МАГА. Нас спасло то, что мы не прошли Обряд Посвящения. Но, по этой же причине мы утратили свои магические способности, сохранив при этом ПАМЯТЬ. Без этой памяти вам не справиться с расшифровкой. Смотрите, я сознательно разместил Афоризмы не в порядке возрастания номера в классической нумерации, а в порядке, предопределённом прототипами:
16 – накопление сил и ресурсов;
10 – начало движения;
29 – преодоление препятствий, причём, слово «повторная» в названии гексаграммы говорит о ЦИКЛИЧНОСТИ этого процесса: «Ты не можешь избежать препятствия: оно будет возникать перед тобой снова и снова»;
63 – завершение.
Но ведь это классика! Хрестоматийный алгоритм системного анализа динамической структуры! Но что это за структура?! В Афоризме той же 29-й гексаграммы читаем: «В ситуации есть связь с духами, и они тоже помогут тебе». А причиной трансформации картины видения там, в Хранилище, стал Западный Ветер, что в символике Китайской философии означает «тяжесть прошлого».
- Вряд ли универсальная мудрость Канона Перемен поможет прояснить нашу конкретную ситуацию. – Сказал Самсон, в голосе которого звучала, скорее, ирония чем надежда.
- Слово «вряд ли» тут совершенно неуместно. – Ответил Ли. – Это просто невозможно… Пока вы оставляете за скобками этой ситуации самих себя. В этой истории нет ничего случайного и уж тем более – ваш жизненный опыт, «тяжесть прошлого». Соединение универсальной мудрости Книги Перемен с уникальным Дао конкретного человека и создаёт тот пророческий эффект, которым уже тысячи лет пользуются посвящённые. При этом Дао – это больше, чем путь или жизненный опыт. Он – всё, включая генетику.
- Но тогда ситуация ещё безнадёжней, чем кажется. – Продолжил полемику Самсон. – Как же мы сможем определить «Дао», чтобы соотнести его с Каноном?!
- Для этого среди вас есть МАГИ. Напомню: «В ситуации есть связь с духами, и они тоже помогут тебе». Что вы видите? – Ли повернулся к Эстер и Лейле.
- Выбор… – Неуверенно начала Лейла. – То, что мы пережили в Хранилище, изменило не только нас, но что-то фундаментальное в структуре ВРЕМЕНИ – оно стало чувствительно к нашему ВЫБОРУ в ближайшем будущем.
- Как, наверное, выбору любого человека. – Вмешался в разговор Оскар.
- Распространённое заблуждение! – Ответил ему Николас. – Теория хаоса, суть которой так поэтично выражена в афоризме о взмахе крыльев бабочки на одном континенте, порождающем ураган на другом, не учитывает главного, что относится уже к МАГИИ – среда должна быть ГОТОВА стать проводником именно ЭТОГО возмущения. Одно и то же событие, в одно ВРЕМЯ, может быть судьбоносным, а в другое – остаться незамеченным. Без этой МАГИЧЕСКОЙ ГОТОВНОСТИ среды, выбор, делаемый людьми в повседневных буднях, никак не влияет на их ВРЕМЯ, то есть – последовательность событий, составляющих суть их жизни. Отсюда реальная эффективность таких воздействий, как заговоры, привороты, заклинания и порча – это инструменты целевого формирования СРЕДЫ, поэтому порча или «дурной глаз» одинаково опасны как для объекта, так и для субъекта воздействия.
- А странно то, – продолжила Лейла – что этот выбор, несмотря на его «судьбоносность», лишён значения «правильно/неправильно». Я не чувствую тяжести этой дихотомии. К нему неприменимы категории «хорошо/плохо».
- Потому что этот выбор – продолжила Эстер – в ближайшем БУДУЩЕМ должен быть свободен от «тяжести ПРОШЛОГО». Иначе мы создадим бесконечную петлю обратной связи, в которой «застрянут» все… Вот откуда, принесенная Западным Ветром, печать тяжёлой заботы на лицах людей в видении.
- Как говорила незабвенная Алиса: «Всё страньше и страньше» . – Пробормотал Самсон. – Судьбоносный выбор, свободный от ответственности – это что-то новое!
- Ответственность предполагает владение полнотой информации, которой у нас никогда нет. – Ответил ему Ли. – Представь, ты ведёшь машину. Перед тобой две дороги, ведущие к «пункту назначения». Согласно имеющейся у тебя информации, они равнозначны. Ты выбираешь то, что выбираешь, но в пути может возникнуть внезапная пробка или ремонтные работы, ещё не отмеченные GPS-навигатором и ещё невесть что. А главное – совершенно неизвестно как бы протекала твоя поездка по альтернативному маршруту. Можно, конечно, истязать себя «грузом непосильной ответственности» ВЫБОРА, а можно найти способ преодолеть то, что выпало тебе здесь и сейчас. Реши сам, что более «ответственно»! «Это время опасности, которую тебе нужно преодолеть. Иди на риск без оглядки». – Продолжил Ли, развивая мысль. – По-моему, достаточно детальная «инструкция».
- Хорошо бы ещё знать, в чём заключается опасность. – Не сдавался Самсон.
- Ты действительно считаешь, что это важно? -Удивился Ли. – «Начало открывает путь, но попытка ускорить завершение лишь создает хаос, как Вода (верхняя триграмма) заливает Огонь (нижняя триграмма)».
- Не всё так ПРЯМОЛИНЕЙНО. – По праву СТАРШЕГО, взял на себя роль МУДРОГО, Николас. – Как я уже упомянул в подземелье Гластонберийского Аббатства, создавая Институт Времени, отец Эстер, Зэев Сукеник, сформулировал странный парадокс, похожий на знаменитый «парадокс близнецов» великого Эйнштейна – альтернативность ВРЕМЕНИ, то есть – альтернативность причинно-следственных цепочек развития событий. Парадоксальность же его гипотезы заключалась в том, что эти альтернативы не являются взаимоисключающими! То есть, могут происходить ПАРАЛЛЕЛЬНО. Это, как если бы путешественник, в примере Ли, ехал одновременно по двум маршрутам. Отсутствие тяжести оценочной дихотомии в магических предощущениях Эстер и Лейлы означает именно это. В ближайшем будущем нам предстоит быть втянутыми в некий процесс (алгоритм) не просто с, циклически повторяющимися, состояниями опасности, а с МНОГОВАРИАНТНЫМИ циклически повторяющимися, состояниями опасности, где каждый из вариантов будет предполагать свою версию ВЫБОРА. Их совокупность создаст МАТРИЦУ ВРЕМЕНИ – линейный оператор, применение которого вернёт (или навсегда исключит возможность такого возвращения) в нашу реальность Чашу с Манном – Святой Грааль, одну из проекций которого мы и видели в нашем видении. А чтобы достичь ЖЕЛАЕМОГО результата, необходимо освободиться от «тяжести прошлого»!
- И как же это сделать? – Спросил Самсон.
- Освободиться от чувства вины, – неожиданно ответил Ли – каким бы глубоким и с чем бы оно ни было связано. Это чувство подобно физической боли – здесь и сейчас оно предупреждает о смертельной опасности, но став хроническим – само превращается в смертельную опасность. – Он тряхнул головой, будто освобождаясь от какой-то навязчивой мысли.
Часть четвёртая. Крысолов.
Глава 25. «Убить пересмешника» .
- Не может быть! Сам Борис Готлиб почтил нас своим вниманием!
- Я тоже НЕ рад тебя видеть. – С непритворной досадой ответил Борис. – Я представляю администрацию института. А что здесь забыли криминалисты?!
Впервые с Натаном они встретились ещё в армии, проходя службу в рамках организации, обозначенной загадочно-туманной аббревиатурой АМАН – управление военной разведки, где Борис прослужил (а точнее – проработал) 6 лет в отделе кибер-угроз, а Натан – аналитиком в одном из оперативных подразделений. После демобилизации их пути разошлись: Борис ушёл в хайтек, а Натан – в полицию, где сделал карьеру, дослужившись до комиссара в спецподразделении Лахав (что в переводе с Иврита означает «острие клинка») – Израильский аналог ФБР. При очевидной заочной симпатии, встречаясь они не могли (да и не очень-то старались) скрыть взаимное раздражение.
- Видите ли, «представитель администрации института», – с нахально-подчёркнутой вежливостью заговорил Натан – смерть этого человека вряд ли может быть объяснена естественными причинами, а НЕ естественные, так же как и ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННЫЕ, находятся в юрисдикции моего ведомства. Особенно, учитывая их серийный характер.
Интонационно выделенное «противоестественные», неприятно кольнуло: «Неужели он знает?! Не может быть!» – подумал Борис. Вслух же произнёс:
- Что значит «серийный»? Что ты имеешь в виду?
- То, что сказал. – Взгляд Натана стал серьёзным. – Мы не в первый раз сталкиваемся с подобными «симптомами».
За окнами лаборатории лил «обложной» февральский дождь, подгоняемый порывами колючего пронизывающего ветра, а на полу лежал труп немолодого мужчины с разорванными, будто взорвавшимися на шее, венами.
- Покажи.
- С какой стати? Ты не полицейский и даже не гражданский консультант! Ты просто «представитель администрации».
- Ну так найми меня консультантом.
- А вдруг ты и есть убийца?
- Ну тогда лучшего консультанта тебе не найти!
- Мы зовём его «Крысолов». – Сказал Натан, голосом, в котором сарказм уступил место прагматизму, доставая мобильный и пересылая Борису фотографии…
Мизансцена, «схваченная» фотографиями, была неприятно знакома.
- Ты сказал «серийный». Я вижу фотографии только одной жертвы.
- Это вторая, – кивнул Натан в сторону, лежащего на полу, трупа – а всё, что больше одного – уже серия.
- Мы можем поговорить в другом месте?
- Можем! В участке!
Выражение лица Бориса воплотило абсурдную неуместность предложения, вызвавшего неловкую паузу, какая бывает после чьей-то очень неудачной шутки.
- Ладно. – Смягчился Натан, как бы соглашаясь с очевидностью своего «прокола». – Встретимся через два часа у «Нимрода».
Стилизованное под провинциальный английский паб, помещение украшали различные чучела птиц, что, по мнению владельцев, видимо, должно было указывать на род занятий Библейского эпонима их заведения. Впрочем, умело приготовленная порция телячьего филе и пинта светлого эксклюзивного пива извиняли наивность этой претензии.
- Так о чём ты хотел поговорить? – Спросил Натан, запивая пивом очередную затяжку из коллекционной трубки Stanwell, когда телятина уже стала приятным но – воспоминанием, а тепло и сытость располагали к «мирной» беседе.
- О «противоестественном». Твоя интонация в этой части нашего диалога там, в лаборатории, прозвучала довольно зловеще.
- Более зловеще, чем труп на полу лаборатории?! Ты, как будто, хочешь у меня что-то ВЫВЕДАТЬ, то есть – получить информацию без того, чтобы я это понял. Давай не будем оскорблять друг друга предположением о возможности такой манипуляции. Да, я знаю КТО ты. Мы, вообще, давно следим за вашей СЕМЬЁЙ!
- «Мы»?!
- Понимаешь, Борис, история взаимоотношений власти с магами, на протяжении веков человеческой истории, однообразно-примитивна: власть пыталась магами УПРАВЛЯТЬ, не понимая (а точнее – отказываясь понимать), что имеет дело со СТИХИЕЙ, в сравнении с которой их потные амбиции карикатурно-ничтожны. Настолько ничтожны, что со словом «управлять» просто несовместимы. Можно, конечно, встать на ветру и, рискуя получить воспаление лёгких, угрожающе размахивать руками, указывая куда ему, ветру, дуть. А можно построить ветряную мельницу и молоть хлеб, то есть – ИСПОЛЬЗОВАТЬ эту стихию. Первыми, в обозримом прошлом, об очевидных преимуществах такого подхода «догадались» представители структур, подобных нашей. «Повивальные бабки» современного Скотланд-Ярда, Эжен Видок и Роберт Пиль, ещё в 19-м веке, что называется, «развили тему». На сегодняшний день это стало повседневной международной практикой – любая такая служба, как правило, имеет «координационный отдел сотрудничества». Даже в странах (и особенно в них), где Бог и МАГИЯ объявлены «классовыми анахронизмами». Практикой, тем более оправданной, что магу запрещено входить во властные структуры, включая армию и полицию, под страхом отлучения. Правда не очень знаю что это такое.
- Откуда ты знаешь о запрете?
- Слышал от одного из «ваших». Он проходил у нас консультантом по одному делу. Так вот, в нашем «ведомстве» этот отдел возглавляю я. Чем можешь мне помочь ты? Не как «представитель администрации», а как МАГ, явно знающий о происходящем, гораздо больше, чем собираешься рассказать!
- Оказывается, ты умеешь быть убедительным. Вопрос – сможешь ли ты остаться столь же рациональным в восприятии услышанного?! Готов ли ты это услышать?! Ну что ж, слушай. Кстати, а почему «Крысолов»?
- Не знаю. – Пожал плечами Натан. – Наверное, по логике подсознательной ассоциации с чем-то пугающим, непостижимым, зловещим… Однажды сказанное, уж не помню кем, «прилепилось» …
- «Прилепилось» неспроста! У Гёте, в «Фаусте», Мефистофель именует Крысолова «своим старым приятелем из Гамельна»! И сейчас он реализует сценарий средневековой хроники вольного города Гамельн.
- «ОН»?!
- Он или они. У них много имён, а точнее – обозначений, ибо ИМЯ СИЛЫ, это нечто совсем иное. Мефистофель, Асмодей, Вельзевул, Люцифер, Самаэль – наиболее литературные из этих обозначений. Крысолов относится к тому же «ассоциативному ряду». Но независимо от звукописи обозначения, речь всегда идёт о персонификации Тёмной Силы, которая вне дихотомии Света и Сумрака – Абсолютное Зло. Зло, уводящее детей. Механизм воздействия всё тот же: амбициозные не лишённые таланта, молодые люди, словно гипнотическим пением Сирен, чарующими звуками Волшебной Флейты, оказываются увлекаемы Соблазнами Чувственного (то есть – постигаемого чувствами) Мира. Причём ключевым здесь является не слово «талант», каковой от Бога, а слово «амбициозные», то есть – чисто человеческое качество, которое и составляет движущую силу СОБЛАЗНА. При этом соблазн далеко не всегда имеет грубое материалистическое воплощение. Влечение, страсть, АМБИЦИЯ могут иметь очень одухотворённую природу, но, предпочитаемые ТАЛАНТУ, фактически, являются ВЫБОРОМ между Ним, дающим талант и Тем, кто утоляет амбиции, потакает страсти. Абсолютным Добром и Абсолютным Злом. Вот, вкратце, «теоретическая» основа конфликта. И да – она до банального не нова. Думаю, это воплощение некоей Первобытной Силы, более древней, чем человеческая цивилизация. Вопрос в «статистике» – частотность проявления этой силы в последнее время угрожающе возросла. Количество перешло в «качество», как и тогда, 800 лет назад, в Гамельне: вряд ли память о «Пёстром Дудочнике» будоражила бы воображение людей, без малого, тысячу лет, не уведи он ЕДИНОВРЕМЕННО 130 детей. Через 50 лет с момента нашей увлекательной беседы я убил одного из его адептов.
- Ээээ … Я бы мог принять это заявление, как «чистосердечное признание», если бы не странность формулировки. Не знай я тебя лучше, мог бы отнести это за счёт безграмотности «заявителя»: если «через», то – «убью», а если «убил», то не «через», а «…тому назад», что порождает сомнения в твоей адекватности.
- «Сомнения беспочвенны»! Но я тебя предупреждал! Что же до твоих жалких попыток описать случившееся в терминах «Процессуального Кодекса», то есть – доступных твоему пониманию, то и здесь «дубль-пусто»: «нету тела – нету дела». А тела, действительно, «нету». Оказавшись, не совсем по своей воле, на книжной ярмарке в одном из павильонов института 2121-го года, я действительно убил неофита Тёмной Силы. Но вот тут и начинается самое интересное. Экстремальное воздействие (а убийство – это самое экстремальное воздействие, даже в мире магов – хуже только самоубийство) воплотилось «петлёй обратной связи»: тело исчезло, растворилось «в воздухе» на моих глазах… Вместо него появились тела на твоих снимках – слишком очевидна идентичность «мизансцены» и «орудия убийства» – это магия.
- То есть, ты хочешь сказать, что «исчезновение» этого неофита в будущем породило цепь событий в прошлом, предотвращающих его рождение?!
- Не в прошлом, а – настоящем. Во всяком случае – МОЁМ настоящем. И это не вопрос «терминологии».
- Видишь ли, опыт обычной «человеческой» логики, «доступной моему пониманию», подсказывает, что действия «фигурантов» в НАСТОЯЩЕМ предопределяют последствия в БУДУЩЕМ, а не наоборот.
- Твой, «достойный всяческого уважения», опыт отражает лишь один из возможных вариантов, но далеко не единственный. На самом деле, ВРЕМЯ нелинейно, что и является предметом изучения нашего института – Института Времени. Но ты упускаешь нечто, гораздо более важное – вариантов развития событий, предотвращающих его рождение, несть числа. Убийство – это патология.
- Но, может быть, это лишь проекция в настоящее твоих действий в будущем?
- Ты быстро учишься. Но и мои «действия в будущем» были однозначно предопределены ситуацией. Это была не просто самооборона. Поступи я иначе – это было бы САМОУБИЙСТВО, то есть – воздействие абсолютно деструктивное, противоречащее базовым постулатам всего живого – СВЯТОТАТСТВО!
- Ну что ж, ты практически раскрыл дело. – Усмехнулся Натан. – Как бы это помягче начальству доложить, что наш главный подозреваемый сам Князь Тьмы? То есть, с доказательной базой проблем не будет, но нас могут обвинить в «конфликте интересов»!
- Зря ёрничаешь: «В каждой шутке есть доля шутки». Особенно в твоей. С этого момента целью твоего, а точнее – нашего, расследования является не передача дела в суд (что в данных обстоятельствах, действительно, абсурдно), а выяснение логики и тактических целей атаки (ибо «стратегическая» цель у него всегда одна), каковая замена никак не влияет на характер «следственных мероприятий»: кто, когда, что общего, социальный анамнез и так далее. Отличительной особенностью станет лишь то, что «облако» учитываемых фактов и факторов будет включать магическую составляющую, ответственность за которую беру на себя я. Обязуюсь быть симметрично честным.
- Что значит «симметрично»?
- Ровно настолько, насколько будешь честен ты. Смотри, наш союз обусловлен не дружбой или взаимным уважением, а мотивом гораздо более сильным – общностью целей. И пока это так, нам нет смысла что-либо скрывать друг от друга.
- Твоё «пока» звучит довольно цинично.
- Не напрашивайся на комплименты. Ты знаешь, что я всегда искренне и честно, ещё с армии, восхищался твоим профессионализмом, что, учитывая характер профессии, включает не только «сыскной» талант, но и верность долгу. Но то, что нам предстоит создаёт совершенно иную «систему аксиом», в том числе – нравственных. И ты, и я – мы оба должны об этом помнить. Хотя бы, ради собственной безопасности.
Бар наполнился ощущением движения, создаваемым группой вошедших студентов, возглавляемых (что было странно) преподавателем, спортивного вида, лет сорока, человеком, окружённым ореолом вербального восхищения, воплощённого многократно, как эхо, повторенным «Профессор», в белом шуме большой студенческой компании. Администрация учебного сектора института демонстративно-терпимо относилась к тому, что преподаватели могли выбирать местом проведения занятий самые экзотические «локации», хотя, конечно, паб несколько нарушал пределы этой терпимости. Борис рассеяно скользил взглядом по лицам молодых людей. Внимание его привлёк рослый темноволосый юноша. Россыпь едва заметных веснушек у основания переносицы придавала его лицу обаяние, почти детской, наивности, когда вдруг что-то пронзительное возникло в его глазах: по лицу юноши пробежала тень, на мгновение придав его чертам нечто «крысиное». Заказав всем по чашке чая, преподаватель, наконец, занял место во главе стола, вокруг которого разместились студенты, когда к ним подошёл Борис.
- Меня зовут Борис Готлиб. – Представился он. – Надеюсь, вы обо мне слышали. – Нестройный хор голосов подтвердил его «надежду». – Я бы хотел сфотографироваться в кругу столь обнадёживающе-обаятельной компании. Вы не против? – Обратился он к преподавателю.
- Да нет. – Растерянно подтвердил тот.
- Вот и славно! Это не займёт много времени. – Продолжил Борис, располагаясь рядом с, отмеченным им, студентом. – Натан! – Обратился он к своему спутнику. – Тебя не затруднит?..
Натан молча несколько раз «щёлкнул» фотокамерой мобильника так, чтобы запечатлеть всех участников этой необычной мизансцены, включая преподавателя.
- Что это было?! – Спросил Натан, когда они вернулись за свой столик.
- Покажи фото. Обрати внимание на него. – Борис указал мизинцем на давешнего студента, когда Натан раскрыл галерею последних фотографий. – И на него! – Указал он на преподавателя. – Начни с этого. И как они связаны (а они связаны!) с твоими телами. А мне надо посоветоваться с СЕМЬЁЙ …
* * *
Большой Семейный Совет собрался в просторном, с гулкой акустикой и естественным кондиционированием, зале, образуемом сводами одной из Кумранских пещер, надёжно укрытой от посторонних взглядов. Во 2-м веке нашей эры она служила одним из тайных укрытий легендарного Бар-Кохбы. Открыл её заново Яир несколько лет назад, используя исключительно свои дедуктивные способности и, по общему согласию, они не спешили делиться своим открытием с Управлением Древностей. Семья собралась в расширенном, то есть, полном, составе. Это «улыбнуло» Бориса фразой из одного романа замечательных фантастов второй половины 20-го века, которых он очень любил, братьев Стругацких: «Явилась Тройка. В полном составе. Все четверо…» . Все разместились вокруг большого круглого стола с массивным каменным основанием в центре, на котором была укреплена искусно обработанная деревянная столешница, разделённая на тринадцать секторов. «Новенькие» – Ли, Оскар и Аснат чувствовали себя несколько неуютно. В раструбе 13-го сектора расположился Мастер Николас.
- Вас 12! – Удивлённо воскликнул Николас, оглядывая собравшихся. – Как Колен Израилевых!
- 13! – С непроницаемым лицом ответил Борис, любивший удивлять непосвящённых неожиданностью этого парадокса. – Колен Израилевых было 13. 12 сыновей было у патриарха Иакова, он же Израиль, что значит «Боровшийся с Богом». Но Иосиф Великолепный, через своих сыновей, Эфраима и Менашшэ, дал начало ДВУМ Коленам. И это не случайно: Земля Обетованная должна была быть разделена на 12 наделов, но сыны Колена Левия не могли иметь надела земельного, ибо их наделом было Служение в Храме. НАС 13! Семья Большого Круглого Стола ИСПОЛНИЛАСЬ! И это имеет самое непосредственное отношение к цели нашего Собрания…
Глава 26. «Цветы для Элджернона» .
- Так вот, – как бы подводя итог, произнёс Борис, обводя взглядом напряжённые лица детективов и оперативников «Координационного Отдела Сотрудничества», стоя на фоне, удручающего обилием белых пятен, стенда визуализации, с прикреплёнными на нём фотографиями двух трупов, изуродованных разорванными, будто взорвавшимися на шее, венами – эти белые пятна позади меня не отражают уровень вашего профессионализма. Они отражают объективную реальность – между этими людьми нет связи… Кроме одной – в непосредственной близости от них, людьми им хорошо знакомыми, были сделаны выдающиеся открытия. Зависть, первобытная, разрушающая, соизмеримая с братоубийственной яростью Каина, на сей раз бумерангом взорвала изнутри их собственное естество. Однако для такого эмоционального воплощения зависти, сколь бы яростной она ни была, одной ярости недостаточно. Это МАГИЯ – что-то или КТО-ТО наделил этих людей ПАССИОНАРНОЙ способностью чувственного мировосприятия. То есть, эмоциональностью столь глубокой и сильной, что она может воплотиться МАГИЧЕСКИМ ВОЗДЕЙСТВИЕМ (как это, например, с гениальной прозорливостью описал Оскар Уайльд в романе «Портрет Дориана Грея»), но при этом забыв, или не захотев, обучить их ЭТИМ пользоваться. Это – как если бы дали напалм пещерному человеку. И это не аллегория, а значит эти люди опасны не только для самих себя, но и для окружающих. К сожалению, нам до сих пор не удалось определить характер аномалии – не исключено, что она может передаваться как вирус (о чём и говорит отсутствие видимой связи между «жертвами»). Мы ДОЛЖНЫ найти и обезвредить первоисточник, «нулевого пациента», иначе – это примет характер «зомби-эпидемии».
- Но почему аномалия, как Вы её назвали, – заговорил рослый атлет с умным, «думающим» лицом, обрамлённым нарочито-неряшливо зачёсанными назад светлыми волосами – проявилась именно как зависть? Всё-таки, со словом «пассионарность», у большинства людей ассоциируется «творческое начало».
- Пассионарность – это способность изменять существующий порядок вещей – «социальный уклад», будь то разрушением или созиданием. Фактически – это энергия и, как всякая энергия, лишена этической составляющей. Маг, прошедший обряд посвящения, так же, как и большинство «естественных», то есть – наделённых этим с рождения, пассионариев, обладают удивительным качеством, будто заложенным в них природой как «предохранитель», призванный уберечь от саморазрушения – балансом осознания ИЗБРАННОСТИ и ДОЛГА (его ещё часто называют СОВЕСТЬЮ), что наделяет их способностью сознательного выбора. Нередко – деструктивного, но – СОЗНАТЕЛЬНОГО. И даже известные в истории примеры нарушения этого баланса, даже массовые, как это было с пассионарным взрывом в России в конце 19-го века, впоследствии воплотившимся в коммунистическую диктатуру, носили совершенно иной характер: отсутствие совести, как проявление общей эмоциональной скудости новых пассионариев, делало их поведение УБИЙСТВЕННО предсказуемым – примитивности их логики, часто, нечего было противопоставить. «Против лома нет приёма!». То есть, их действия поддаются причинно-следственному анализу. Действия же этих «неофитов», одурманенных ИЗБРАННОСТЬЮ, как сильнодействующим наркотиком, абсолютно непредсказуемы, что, понятно, усугубляет опасность.
- Другими словами, – заключил «блондин» – пассионарность, в том числе и эта, искусственно индуцированная, не наделяет человека новыми качествами, а гротескно обостряет то, что есть?!
- Именно! Но формула: «Будь осторожен в своих желаниях – они могут исполниться», реализуется ими с предательской ущербностью – искренность эмоционального посыла, многократно усиленная «индуцированной» пассионарностью, приводит в действие Магию Тёмных Сил Хаоса, воплощающих, неконтролируемые, первобытные импульсы, завораживая новизной странного чувства, взрывающего цивилизационные нравственные наслоения – их осуществимостью. Этот механизм описан в фольклорных преданиях многих народов. Характерно, что подавляющее большинство этих преданий соотносит ВОЗДЕЙСТВИЕ с неким акустическим феноменом. От древнегреческих Сирен и флейт Пана, непреодолимо и в то же время – пугающе, манящих волшебным звучанием, до легенды о Гамельнском Крысолове – Пёстром Дудочнике. Это поможет нам в наших поисках.
* * *
- Так ты знаешь чем закончилась история Крысолова?
- Он увёл детей в Трансильванию?
- Одна из версий, не меньше остальных рационалистических попыток интерпретации мифа, грешащая обилием несоответствий. Просто, наименее мрачная. Эта история не про то, что МОГЛО быть – она про то, что БЫЛО! Он превратил их в крыс! Поэтому матерям ещё долго чудились голоса детей где-то совсем рядом, но они не могли опознать их в, снующих по амбарам, крысах.
- Разве это возможно?
- Мы говорим о Магии! Возможна ли МАГИЯ?! Ещё никому не удалось доказать обратного!
- Это жестоко!
- Мир жесток, мой мальчик. Особенно мир Магии. Надеюсь тебя не раздражают мои «менторские» интонации – всё-таки, я твой учитель.
- Я рад быть Вашим учеником, профессор.
Они сидели в, частично огороженном прозрачными звукопоглощающими перегородками, пространстве, «прилепившемся» к центральный части одной из стен. Эти конструктивные особенности их импровизированного «кабинета» позволяли разговаривать, не надрывая голосовых связок в попытке перекричать гремящую вокруг дискотеку, в то же время, не «отрываясь от окружающей действительности».
- Так почему «Пёстрый Дудочник»?
- Мы были под таким сильным впечатлением от Вашего изложения этой легенды и всего, что с ней связано, что просто не могли назвать нашу дискотеку иначе. И просто не могли не пригласить Вас на открытие, которое посвятили колориту 100-летней давности – стилю диско 80-х 20-го века.
- Любопытная система ассоциаций. Надеюсь, ты понимаешь, что Крысолов почти в 10 раз старше? – Профессор пристально посмотрел в глаза своего собеседника, рослого темноволосого юноши по имени Артур, с россыпью едва заметных веснушек у основания переносицы, что придавало его лицу обаяние, почти детской, наивности. – Хотя в твоём возрасте всё, что больше недели – уже вечность.
Зеркально-мозаичный шар, медленно вращающийся над головами танцующих наполнял дискотеку метелью цветных световых осколков, когда музыка вдруг приобрела рваный ударный ритм в такт пульсирующему неоновому свету, превратившему пространство в череду статичных, воплощённых графикой холодного голубого света и бездонных черных теней, 3-D комиксов, композиционно напоминавших застывшие мизансцены на полотнах великого фламандца 16-го века – Питера Брейгеля Старшего. Со сцены зазвучали, стилизованные под рэп, но явно имеющие другую литературную основу, стихи.
«Поэты! Будь проклято имя «поэт»!
- Что это за стихи?! – Удивлённо воскликнул профессор, невольно прислушиваясь к неожиданному здесь и сейчас, смыслу.
«Поэт не скупится на скорый ответ.
Владык поучает, как править страной.
Все беды считает их кровной виной».
- О! У этих стихов удивительная судьба!
- Мечта любого учителя – узнать что-то новое от ученика! Рассказывай.
- Вы знаете, я углублённо (насколько это возможно) занимался историей киноискусства Советской России второй половины 20-го века. В этом ряду, совершенно беспомощных… да просто – бездарных, лент с редкими вкраплениями шедевров (как, например, фильмы Тарковского или комедийные жемчужины Гайдая), совершенно особняком стояла трилогия, созданная на студии Таджик Фильм и воссоздающая средствами кино ряд фрагментов бессмертной поэмы «Шахнаме». Очень специфичным был национальный состав творческой группы (не считая актёров): от режиссёра – бухарского еврея Бенциона Кимягарова, до сценариста – одессита Григория Колтунова, адаптировавшего для кино большую часть диалогов поэмы в переводе Цецилии Бану (Цили Бакалейщик). Одной из таких адаптаций (текст которой сейчас и звучит со сцены), наиболее ярко запечатлённой памятью современников, является диалог шаха Кавуса с витязем Рустамом, на пиру по случаю освобождения Кавуса Рустамом из позорного плена. Язык диалога даже нельзя назвать «эзоповым» – ассоциации с советской действительностью столь прозрачны, что остаётся только удивляться, как это вышло на экраны тоталитарного государства.
«Но сеет лишь смуту, наносит урон
Виденьем Свободы, шатающей трон!
Осудишь его, и на тысячу лет
Запомнят – был Шахом обижен Поэт.
Но ни у кого не застрянет в ушах,
Что тут не поэт был обижен, а Шах!»
- Любопытное наблюдение. И оно гораздо глубже темы «непринуждённой светской беседы». Меня всегда интересовал этот феномен желания выкрикнуть правду, в общем-то, обеспеченными людьми несмотря на угрозу смертельного риска.
«А если посадишь поэта на трон,
То станет таким же владыкою он.
И кровь будет литься и меч будет сечь…
Кто правит, тот власть свою должен беречь!
Ведь истинно древняя мудрость гласит –
Иль Шах убивает, иль сам он убит!»
Лицо профессора вдруг стало отрешённо-отсутствующим: «Иль Шах убивает иль сам он убит? Неужели он знает? Не может быть! Не будь параноиком! А если и да, то что?!». Перед глазами с почти осязаемой ясностью возникли картины воспоминаний 20-летней давности. Они с Иосифом стояли перед полотном Рене Магритта «Попытка невозможного», выставленном в Нью-Йоркском Метрополитен-музее, по случаю приобретения картины из частной коллекции. Их отношения вряд ли можно было назвать дружбой. Скорее – приятели. Но, время от времени, сталкиваясь в академ-городке, недавно открытого в черте Большого Яблока, исследовательского центра, они много и со взаимной увлечённостью разговаривали, будто составляя некий театр масок, в котором у каждого было своё незыблемое амплуа: гений и его нарочито простоватый антипод. Иосиф, как завороженный, всматривался в картину, казалось, стремясь проникнуть ЗА плоскую геометрию холста, в причудливые фантазии художника, обозначенные с почти бытовой достоверностью. В его восторге было что-то раздражающее.
- Ну и что? Ради этого ты тащил меня через весь город в час пик?!
- Видишь ли, Андрей. – Иосиф посмотрел на него с нескрываемой снисходительностью, что раздражало ещё больше. – Помимо удовольствия прочесть хорошую книгу, есть не меньшее удовольствие дать её почитать ещё кому-нибудь. Неужели ты действительно не понимаешь? Я не верю в искренность твоего, слишком нарочитого, равнодушия.
- Представь себе! Но раз уж я здесь, объясни мне, неразумному, причину своих восторгов.
- Понять – значит упростить. Определить – значит ограничить. Если бы всё можно было назвать словами, совершенно незачем было бы писать такие шедевры. Посмотри с какой нарочитой простотой Магритт воплощает базовые образы мировой культуры: Пигмалион, Магия, Эротизм, языческая УВЕРЕННОСТЬ в естественности чуда, подчёркнутая бытовой скупостью палитры! Чуда, творимого с деловой скрупулёзностью, как какую-нибудь повседневную рутину. Она вся – контраст, частью которого является даже монотонность красок. Контраст, выраженный монотонностью – «попытка невозможного».
- Ты даже не заметил, что говоришь об этой картине, примерно так же, как рассказываешь о своей работе.
- Пожалуй. А знаешь, ведь моя работа – это тоже «попытка невозможного». Может быть даже в большей степени, чем эта картина.
- Как вы это там называете? Акустика биоритмов?
- Назвать можно как угодно. На самом деле, мы ищем акустический аналог ЖИВОГО, как первобытного императива Вселенной. Немного пафосно, но – правда. Работа такая. И кажется, я близок к прорыву!
- ?!
- Видишь ли, звук – это больше чем волновые характеристики колебаний воздуха. Наше сознание наделяет его дополнительными «степенями свободы» и это объективно. Я нашёл звучание (не частоту, амплитуду и т. д., а ЗВУЧАНИЕ), расширяющие диапазон чувственного восприятия. Я испытал это на себе. Эффект потрясающий – я испытал чувства, ранее мне неведомые. В человеческом языке нет слов, чтобы это описать. А главное – эффект стабилен и не требует дополнительного вмешательства – «подзарядки». Звучание будто что-то стационарно изменило в моей биоматрице. Это похоже на пассионарную мутацию, с одной, очень существенной, разницей: компьютерное моделирование показывает, что при определённой специфике «генетического материала», человек может сам стать генератором этого «воздействия» – необходимость в каком-либо устройстве просто исчезнет, а механизм распространения из генетического превратится в эпидемиологический.
- Другими словами, любой дебил может стать «тонко-чувствующим» эстетом. Прям «Цветы для Элджернона»! Но там, кажется, не очень счастливый финал. Тебе действительно так важно приобщить «малых сих» к «прекрасному»?!
- Так начинается ГЕНИЙ. Ни один математик не мыслит формулами. Поэзия есть мышление в образах. А какими знаками эти образы выражены – интегралом Лейбница или гармонией цветных пятен Поллока – какая разница? Представляешь себе мир массовой гениальности? Даже самые смелые фантастические утопии не развивали этой парадигмы. А ведь именно она может стать залогом СТАБИЛЬНОГО мира и процветания – «гений и злодейство – две вещи несовместные» . Что же до твоей литературной аллюзии, то она неуместна – я уже доказал, что эффект стабилен.
- Я хочу его испытать!
- Это невозможно.
- Почему?!
- Без мелодраматического пафоса – я имел право распорядиться своей жизнью, но не твоей. Тема, практически, не изучена – мы ничего не знаем о побочных эффектах.
- А ты и не распоряжаешься моей жизнью! Ею распоряжаюсь я, а потому, находясь в здравом уме и трезвой памяти, требую чтобы ты это сделал!
- Требуешь?!
- А ты ожидал чего-то другого, когда мне это рассказывал?!
- Я об этом не думал.
- Так подумай!
Его сопротивление было, скорее данью нравственной условности. Видно было что, на самом деле, ему этого хотелось – «кроме удовольствия прочесть хорошую книгу, есть не меньшее удовольствие дать её почитать ещё кому-нибудь». Однако результат оказался не совсем тот, которого они ожидали. Он помнил горячую волну первобытного гнева, когда, выйдя из «триангулятора» (так он его называл) в гараже коттеджа Иосифа, встретился с ним взглядом. Следующим сколько-нибудь отчётливым воспоминанием стало то, как он стоял над его трупом, с ужасом глядя на кровавое месиво, ещё недавно бывшее его лицом. «С ужасом»?! Неправда! Ужас пришёл потом. Не помня как, он добрался до своей квартиры в гостиничном корпусе академ-городка. Он тупо сидел на диване в гостиной и ждал. Ждал, когда за ним придут. Но первым пришёл УЖАС. Чтобы справиться с приступом паники, зачем-то включил телевизор. Это было уже под утро. Диктор с дежурно-скорбным лицом рассказывал о зверском убийстве в одном из «спальных» районов, совершённом двумя незадачливыми грабителями. Оказывается, они вломились в дом вскоре после его ухода. Их взяли над трупом. По наводке соседа. Испытал ли он облегчение? Пожалуй. Но доминирующим было другое чувство. Абсолютно новое и волнующее: внешние обстоятельства жизни, которые мы называем судьбой, складывались так, как ЕМУ БЫЛО НУЖНО! В этом не было никаких сомнений. Так же, как не было никаких сомнений в том, что это КАЧЕСТВО – результат ВОЗДЕЙСТВИЯ. Ещё одним результатом стала способность, о которой Иосиф говорил в музее – генерировать ВОЗДЕЙСТВИЕ на окружающих. Видимо, его «генетический материал» подходил для этого идеально. Настолько идеально, что очень скоро он научился ЭТИМ управлять. Что же произошло той ночью в гараже Иосифа? Он ошибся! Его «триангулятор гениальности» не расширял «диапазон чувственного восприятия». Он многократно усиливал то, что есть: в Иосифе – его гениальность, в нём – завистливую злобу. Так, наверное Пёстрый Дудочник хотел открыть детям Гамельна блистающие миры Творческой Фантазии, а открыл их крысиную сущность.
- Профессор?! – Голос ученика вернул его к действительности. – Разрешите представить Вам моих друзей – Самсон и его неизменные спутницы, предмет зависти всего факультета – Эстер и Лейла.
На пороге «кабинета», заслоняя перспективу дискотеки рельефным атлетизмом молодого сильного тела, обтянутого сероватой облегающей футболкой и потёртыми джинсами, стоял парень несколько старше Артура в сопровождении двух красивых, но красивых совершенно по-разному, девушек.
- Мы знакомы? – «Профессор» пристально разглядывал, так неожиданно присоединившихся к ним, молодых людей. – Ваши лица кажутся мне знакомыми.
- Кампус института – большая деревня. Собственно, даже слово «большая» является некоторым преувеличением. – Пожал плечами Самсон.
- Артур так много и увлечённо о Вас рассказывал, что мы уговорили его устроить эту встречу. – «Пропела» Эстер своим мелодичным грудным голосом. – Совсем немного преподавателей могут вызвать в учениках такой энтузиазм.
- И вам стало любопытно?
- Можно сказать и так, но я бы предпочла слово «интересно».
- Польщён вашим вниманием, но, боюсь, не сумею его оправдать. Простите за банальность, но мы в разных возрастных категориях – пропасть непреодолимая. Во всяком случае – профессиональным лекторским красноречием. Я, конечно, профессионал, но в данном случае – аргумент довольно беспомощный. Почти смешной. А я не люблю быть смешным.
- А Вам доводилось? – Спросила Лейла, может быть, чуть более серьезно, чем это предполагал тон их беседы.
- Что?
- Быть смешным?
Профессор снова, на этот раз – с явным интересом, посмотрел на своих собеседников.
- Ну чтож. Кажется, беседа перестаёт быть «бесполезно-томной». Предлагаю продолжить её в менее «публичной» и более уютной обстановке.
- Тут недалеко есть кафе, идеально отвечающее этим требованиям. Кроме того, что оно открыто в такое время. И кстати – оно называется «Казанова».
- Сделаю вид, что не услышал вашего «кстати». Иначе мне придётся подумать, что вы со мной флиртуете.
Припаркованный в «зелёной» зоне, таксомоторный электромобиль, действительно, в считанные минуты доставил их ко входу кафе, гостеприимно распахнувшего перед ними, стилизованные под витражные пано, створки дверей. После оглушительного рёва дискотеки внутреннее убранство показалось особенно уютным, а чашка ароматного чёрного кофе с каплей коньяка и «домашней» выпечки кисло-сладкий штрудель, придали мизансцене чувство завершённости. Кроме них за, хаотично расставленными, немногочисленными, столиками сидело ещё несколько пар, ведя тихие, «не для чужих», беседы, наполненные ментальной спецификой людей, предпочитающих в этот час находиться в кафе, а не в своей постели.
- Так что же привело вас ко мне? – Профессор вновь пристально разглядывал их лица. – Явная провокативность, избранной вами, манеры общения выдаёт несколько иную причину, чем та, что вы назвали.
- Интересно, паранойя – это один из симптомов кризиса среднего возраста? – С нарочито невинным недоумением парировала Лейла.
- Вы абсолютно непрозрачны. – В контраст реплике подруги, вдруг совершенно серьёзно произнесла Эстер.
- О! Это уже из другого романа – «Приглашение на казнь». Хотя, вряд ли вы читали Набокова. У ваших ровесников он не в чести – думаю, они просто о нём не слышали.
- Это не из романа. Это из того, что я вижу – Ваша аура стабильно-серого цвета, как некий стационарный кокон.
- Вы умеете «читать» ауру? Да ты – Ведьма! – Лицо профессора вдруг изменилось, сменив покровительственную ироничность «старшего товарища» на неподдельную искреннюю тревогу.
В этот момент, бармен, с монголоидными чертами гладкого, лишённого растительности, лица, вышел из-за стойки и направился к ним. Его примеру последовали остальные посетители, образовав вокруг их столика странную общность, ощутимо меняющую окружающее пространство, пока динамика этого изменения не воплотилась в просторный, с гулкой акустикой и естественным кондиционированием, зал, образуемом сводами одной из Кумранских пещер, надёжно укрытой от посторонних взглядов.
- Что здесь происходит?!
- На этот вопрос придется ответить Вам, «профессор». – Заговорил человек, в котором тот узнал члена директората Института Времени, Бориса Готлиба. – Я бы мог посоветовать Вам говорить «правду, и только правду». Но другого выхода у Вас, просто, нет.
Глава 27. Кокон.
- Как вы меня нашли? – Лицо «профессора» воплощало инерцию усталости человека, внезапно избавившегося от тяжкой ноши, так что мог, наконец, позволить себе безразличную усталость.
- Вообще-то предполагалось, что Вы будете отвечать на вопросы, а не задавать их. – Бесстрастно, но и без агрессии, ответил Борис.
- Да бросьте! Вы же не станете отказывать себе в удовольствии проявить «великодушие», удовлетворив моё любопытство, да ещё при этом и похвастаться своим превосходством.
- Это Артур.
- Он ваш «информатор»?
- Холодно.
- Маг?!
- Теплее, но всё ещё прохладно. Он – ХРАНИТЕЛЬ, хотя вряд ли Вам это о чём-то говорит. А потому «не могу отказать себе в удовольствии» представить Вам Ганца Крюгера, которому 26 июня этого, 2071, года исполнится 800 лет. Хороший юбилей, правда? Никаких ассоциаций? – Усмехнулся Борис, видя как округлились от ужаса глаза «профессора». – Он был пастухом. 26 июня 1284 года ему позволено было остаться в городе, дабы насладиться Таинством Первого Причастия по случаю исполнения 13 лет его пребывания «в этом лучшем из миров». Община вольного города Гамельн могла позволить себе такие сентиментальные излишества. Ну а остальное пусть расскажет он.
- Я был рад быть Вашим учеником, «профессор». – Холодный, ироничный, слегка презрительный взгляд Артура-Ганца диссонировал с воспроизведённой им формулой вежливости, которая сейчас прозвучала совсем иначе. – И это – правда. Как Вы догадались?
- О чём?
- Кем на самом деле был Пёстрый Дудочник? «Так, наверное Пёстрый Дудочник хотел открыть детям Гамельна блистающие миры Творческой Фантазии, а открыл их крысиную сущность» – Ваши слова.
- Оригинальные средневековые летописи Гамельна изначально не упоминают ни о каком договоре на «дезинсекцию». Появившийся неизвестно откуда, бродячий музыкант в пёстрых одеждах просто увёл за собой детей чарующей игрой на свирели. А вся эта драматургия неуёмной купеческой жадности, воплотившейся гордыней презрения к наёмному работнику и воздаяния за грех гордыни уводом детей – гораздо более поздние наслоения, попытка интерпретировать случившееся в терминах доступной пониманию логики – грех\воздаяние.
- Вы даже сами не представляли, насколько правы – увидев что натворил, бедный Дудочник сошёл с ума. Как, наверное, сошёл бы с ума Иосиф, увидев во что превратил Вас, если бы Вы его не убили. Но было поздно. Зрелище одновременно перепуганных и агрессивных, сбившихся в кучу, крыс было омерзительно. Я это помню, ибо так же как и Дудочник, наблюдал за случившимся со стороны. Я очень рано осознал, что не такой как все, интуитивно понимая, что это отличие может быть опасным. Опасным для меня самого. Определение в пастухи оказалось спасением. Большую часть времени я был предоставлен сам себе. Завороженно, всматривался я как ползёт по стеблю травинки божья коровка – казалось, я чувствовал кожей собственных ладоней жёсткую вертикаль стебля. Как чувствовал спокойное, без суеты, парение ястреба. Каким-то невероятным образом мне передавалась обострённая оптика его глаза, позволявшая увидеть в густой траве пугливое копошение мелкого грызуна. Я будто сливался с ними, с этой бездумной, подчинённой иной логике, гармонией соответствий, становясь её частью. Частью этой чувственной палитры совершенства, эмоционально СТАНОВЯСЬ ОДНИМ ИЗ НИХ. Домой, в город, в пределы крепостных стен я старался вернуться как можно позже, чтобы избежать насмешек, а то и побоев, сверстников – дети могут быть очень жестоки. Как крысы. Крысы очень похожи на людей. Единственные, кроме людей, они могут охотиться на себе подобных, а сложная иерархическая структура стаи под кальку повторяет структурные особенности человеческих объединений, больших и малых. Все эти слова пришли потом. А тогда, помню, меня охватило ЧУВСТВО, которое мне никак не удавалось определить, сформулировать, но которое побуждало к действию. Обострённая ЗВУЧАНИЕМ моя способность к эмоциональным перевоплощениям стала способностью физической трансформации. Я ЗНАЛ, каким-то не допускающим сомнения или даже мысли об этом, знанием, что могу ПРЕВРАТИТЬСЯ, став одним из них. Так же как ЗНАЛ, что смогу ВЕРНУТЬСЯ. Это было так же незамечаемо бесспорно, как способность поднять руку или моргнуть и, благодаря этой способности, я был им нужен, НЕОБХОДИМ. Былые обиды не забылись, но утратили эмоциональную остроту переживания. И я присоединился к ним. Но, в отличие от них – ОСОЗНАННО. Мы вернулись в город. Другие крысы встретили нас настороженно-агрессивно, но запечатлённый памятью опыт ментального превосходства, заставил их подчиниться. Так я стал Крысиным Королём. Но очень скоро стало понятно, что долго это продолжаться не может. Детские фантазии о том как ОНИ (взрослые) будут жалеть\мучиться «когда меня не станет», воплотились реальным страданием. Страданием взаимным: мы были совсем рядом, так «рядом», что убитые горем матери иногда даже различали наши, полные отчаяния, голоса, и в то же время – болезненно, несоизмеримо далеко – по другую сторону МАГИИ. Меня спасало то, что я был сиротой. Страдание что-то изменило в их душах, положив начало некоему ПРОЦЕССУ. Я увёл их в Трансильванию. Тяготы пути и опыт их преодоления не «стаей», а общностью, объединённой состраданием и взаимовыручкой, придал этому процессу неожиданную динамику – они возвращались к своим ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ сущностям. Пока ещё – только ментально. Там, в Трансильвании, произошло наконец долгожданное ЧУДО – конкретная визуализация моей способности возвращать себе человеческий облик помогла им преодолеть, теперь уже только психологический, барьер. Гораздо более интенсивный чем у людей, метаболизм крыс привёл к тому, что их возраст к моменту возвратного обращения был значительно выше, чем реально прошедшее время – они быстро повзрослели, став, в основной своей массе – неплохими ЛЮДЬМИ. Названия, основанных ими, поселений до сих пор хранят, явную или не очень, этимологию вольного города Гамельн и его окрестностей. Но мне это уже было не интересно. Исключительность моих способностей требовала спокойного, без суеты, осознания. Я стал отшельником. Для людей… На самом же деле, развивая, дарованную мне ЗВУЧАНИЕМ гамельнского дудочника, способность, я становился ОБОРОТНЕМ. Очень быстро я обнаружил, что могу обратиться в любое млекопитающее – но только в них. Особенно легко, помимо крыс, мне давались превращения в волка и любую кошку. Я упивался грацией своей силы, став рысью, или безрассудной смелостью одинокого волка. Обо мне стали слагать легенды Я стал героем местных «страшилок». Осознанность моих трансформаций дала мне ещё одну «преференцию» – контролировать регенеративные способности своего тела. Включая возрастные. Другими словами, я мог сознательно выбирать свой текущий биологический возраст – почти бессмертие. Почти, ибо ничто не может уберечь нас от осознания тщеты и моральной усталости – я умру, когда мне надоест жить. И видит Б-г, я был близок к этому. Так прошло 160 лет. Однажды я увидел на опушке своего леса ребёнка, а точнее – подростка лет 13–14. Что-то щемяще знакомое было во всём его облике, в том, как самопогруженно он следил за движением божьей коровки по травяному стеблю. И я вышел к нему, осиянный благодатью 14-ти видимых лет от роду. Его чувственная искренность контрастировала с облекающими его одеждами, выдававшими принадлежность знати. За те несколько минут, что были нам отведены до появления сопровождавшей его свиты, мы успели подружиться. Поэтому он настоял, чтобы я сопровождал его обратно в крепость – родовую обитель валашского господаря из династии Басарабов, Влада II по прозвищу Дракул. Шёл 1444 год. Влад II заключил договор с турецким султаном. Залогом его верности договору и лояльности султану должен был стать его сын, Влад III – тот самый подросток, которого я встретил на опушке в то роковое утро. Юноше предстояло отправиться в добровольное турецкое пленение и я вошёл в его свиту. Историки до сих пор строят предположения о том, почему так резко изменился характер Влада за 4 года его пребывания при дворе султана. А разгадка проста – он не изменился. Незадолго до возвращения, не выдержав надругательства со стороны охраны, Влад покончил с собой. Мать Влада умерла при рождении его младшего брата, так же удерживаемого турками, а отца и старшего брата предательски убили за год до этого. Я знал о нём всё, кроме того – мы были действительно очень похожи, поэтому обратно решено было отправить меня. Было ещё одно обстоятельство, ускорившее мой отъезд: трупы охранников, дежуривших в ту роковую ночь нашли тут же, во дворце, изуродованные крысами. Это внушало мистический ужас, каким-то подсознательным, невербальным, образом ассоциированный со мной – они меня боялись. Так, под именем Влада III Дракулы, я взошёл на Валашский престол. Смерть юноши потрясла меня своей тупой бесчеловечной жестокостью. И даже слова «похотливое быдло» не отражали той ярости и презрения, которые я стал испытывать к окружающим. Много позже к моему имени добавят прозвище «Цепеш» – «Колосажатель». Меня одинаково боялись и враги и союзники, поэтому весть о моей кончине с одинаковой радостью восприняли и те и другие. Радость была столь искренней, что не допускала даже мысли о какой-нибудь проверке. Конечно, я её сфальсифицировал. За 30 лет своего правления я захлебнулся кровью. И ЖЕЛАЛ смерти. Я с нетерпением ждал, когда же этот тупой ублюдок, Штефан Батори – прямой предок будущей «кровавой герцогини», осуществит наконец свой заговор. В последний момент меня остановило нечто уж совсем запредельное – мысль о каком-то ПРЕДНАЗНАЧЕНИИ. Так что я просто позволил ему хвастаться тем, что он убил самого Дракулу – ему не хватило смелости даже взглянуть в лицо трупу, лежавшему в моих одеждах посреди тронного зала, куда он ворвался со своими наёмниками. Я бежал к морю. Так я оказался во Фландрии. Оборванный, злой, нищий. Злой на весь мир, а более всего – на себя, за нелепую судьбу, что даже не даёт умереть с «романтической изысканностью рыцаря» – от меча врага. Впрочем, в смерти не может быть ничего романтического. Уж я-то это знал, как никто другой. Меня подобрал, из чувства Христианского Сострадания, зажиточный горожанин из Брабанта, бывший во Фландрии проездом, как выяснилось впоследствии – «наследный принц» семьи потомственных художников ван Акенов, вошедший в историю под именем Иероним Босх. Это я научил его видеть не то, какими люди выглядят снаружи, а то, какими они являются изнутри. Меч, зажатый сшитыми грубой ниткой, ушами писался с «обаятельнейшего друга семьи», а голова угрюмой старухи, без туловища, посаженной на обрубки гигантских ступней – с первой городской красавицы. Общение с гением залечило кровоточащие раны души, но до истинного освобождения было ещё далеко. Оно наступило почти через 100 лет в Праге, где Судьба свела меня с великим каббалистом, что прозывался Йеhуда Лейб (Леви) бен Бецалель, рабби Лёв – легендарный Махараль. Потрясённый харизмой его личности, я прошёл гиюр. Моё еврейское имя, которым нарёк меня рабби Махараль по завершении гиюра – Арье, из которого я и произвёл последующие псевдонимы, как Ариэль, Артур и многие другие. Он же посвятил меня в Таинства Каббалы. На самом деле, разница между активным магом и Посвящённым Каббалистом очень большая. И те и другие могут творить чудеса! Но для мага ЧУДО – это инструмент, иногда – оружие. Для Каббалиста Чудо – лишь доказательство Его Всемогущества. Не больше, не меньше. Именно Каббалисты являются хранителями Вечного Знания о природе магии – для чего вообще она нужна! Так я стал ХРАНИТЕЛЕМ. Рабби Лёв открыл мне и смысл моего предназначения. Дело в том, что ЗВУЧАНИЕ, которым увёл нас когда-то Пёстрый Дудочник, зашифровано в Каббалистической Книге Творения (Сефер Йецира), написанной самим праотцом Авраамом. Отныне моим СЛУЖЕНИЕМ являлось отслеживать случайные проявления этого феномена, дабы он не вышел из Круга Посвящённых. Ибо феномен этот есть ЭНЕРГИЯ и, как таковая, лишён этической составляющей. Он просто обостряет в людях то, что они есть. А это может быть очень опасно, в чём Вы имели несчастье убедиться на собственном опыте, так как звучание, открытое Иосифом, принадлежит той же категории СИЛЫ. Я УСЛЫШАЛ его 20 лет назад и пошёл «по следу», но Вас хранила магия Тёмных Сил Хаоса, что само по себе – очень серьёзная «информация к размышлению». Вы единственный, помимо посвящённых, кому удалось пользоваться этой магией ВЛИЯНИЯ так долго. Что же можете Вы нам рассказать? Каково это быть СОЗНАТЕЛЬНЫМ агентом Тёмной Силы?! Ведь Вы делали это сознательно?!
- Почти. С самого начала я понимал внешнюю природу посыла, но доходя до сознания, он становился ВНУТРЕННЕЙ необходимостью.
Внезапно его глазные яблоки закатились зрачками внутрь, обнажая слепые бельма белков, лицо налилось кровью, а голос стал гулким, как будто исходил из недр пугающе-иного пространства.
- Так вы хотели знать правду?! А правда в том, что вы не «охотники», а «дичь»! Как терпеливо ждал я, когда же воплотится ваша целостность – «Семья Большого Круглого Стола»! Сколько изобретательности пришлось мне применить, чтобы сподвигнуть вас САМИХ собраться здесь, в одном месте! Но с каким азартом и одержимостью ТАЛАНТА шли вы на этот огонь. Как легко оказалось выдать вам его за СИЯНИЕ ИСТИНЫ. Вам предстоит умереть в этом плавильном котле, чтобы возродиться как единое целое – СОВЕРШЕННОЕ ОРУДИЕ РАЗРУШЕНИЯ. Каждый из вас лишь ингредиент, из которых мне предстоит смешать этот «коктейль». Как из кусочков пазла, я составлю этого Голема из ваших талантов! И даже присутствие Арье, как щепоть редкой специи, добавит моему шедевру пикантности.
Серый кокон его ауры стал не просто различим. Он стал плотным, тактильно ощущаемым, постепенно разливаясь в видимом пространстве странным, пугающим туманом. Туман заставил их отступить к восточной стене пещеры, почувствовав своими спинами её шершавую фактуру. И лишь Арье и Самсон остались неподвижны. Туман, словно флуктуируя волнами прилива, лизал подошвы их обуви, поднимаясь всё выше и выше… когда Арье достал из бокового кармана серебряную свирель и, поднеся её к губам, наполнил своды пещеры странным тягучим ЗВУЧАНИЕМ. Оно даже было мелодичным, как может быть мелодичной ВЕЧНОСТЬ, завораживая всё твоё естество неспешным но уверенным, без суеты, ритмом непреходящих истин. Перед глазами Самсона замелькали, поначалу хаотичные, образы каких-то видений, постепенно складываясь в цепочки сюжетов, персонажами которых были он и СЕМЬЯ. А странным, «перегружающим» линейный механизм восприятия обычного человека, в этом «кино» было то, что это многообразие сюжетов синхронизировалось по времени, то есть, все они развивались ПАРАЛЛЕЛЬНО, составляя, тем не менее, очевидную целостность. Именно эта, угадываемая, целостность никак не поддавалась восприятию такими надёжными, универсальными, подтверждёнными опытом многих поколений, органами чувств. Звучание набирало силу, а вместе с ним менялась и фактура тумана – он перестал быть однородным, распадаясь на комки грязноватой тающей «ваты», пока, наконец, не обнажил, сведенное смертельной судорогой, тело «профессора». Всё было кончено – они были спасены. Но «послевкусие» пережитых видений оставляло у Самсона стойкое чувство, что всё только начинается…
Глава 28. Синагога.
- Когда мы заключали договор о сотрудничестве, предполагалось, что его реализация будет выглядеть несколько иначе! – В голосе Натана, помимо досады и раздражения, звучала обида обманутого доверия. – Надеюсь, ты понимаешь, что подобные фокусы – товар одноразовый, навсегда похоронивший то самое ВЗАИМНОЕ доверие, о котором ты так красиво говорил ещё совсем недавно.
Гулкое эхо пустого пространства одного из складских помещений института придавало его словам какую-то сюрреалистичную незавершённость, возможность «открытой» интерпретации. Впрочем, лежавший на полу труп, сильно ограничивал эту «импровизационную» свободу.
- Не кипятись. – Спокойно парировал Борис. – В конце концов, мы нашли «нулевого пациента».
- «Нашли» – не совсем точное определение того, что я вижу – вы его убили!
- Скажем так – нейтрализовали.
- Дай угадаю – «это была самозащита»!
- Ты очень проницателен. И если слезешь, наконец, с пальмы, на которую загнало тебя уязвлённое самолюбие, сможешь, я надеюсь, услышать то, что я тебе говорю. Помнишь снимок студенческой компании в «Нимроде»? Я тогда указал тебе на двух человек – НЕ светлой памяти «профессора» и одного из студентов. Что тебе удалось о нём узнать?
- Немного. Студент как студент – скромный, «положительный».
- А тебя не смутило то, что до его появления здесь, у него нет истории? Он будто «родился» в возрасте 18 лет на территории институтского кампуса!
- Так глубоко мы не копали – не было оснований, а ресурсы наши не безграничны.
- Основанием было то, что я тебе на него указал. Ну да теперь это уже неважно. Он – один из потенциалов СИЛЫ в этом противостоянии и, по счастливому стечению обстоятельств – по «нашу сторону баррикады».
- А мы уже на баррикадах?
- Представь себе! И это как раз то, что я пытаюсь тебе объяснить. «Профессор» был обречён стать «сопутствующим ущербом». Но обречён не нами – на войне, как на войне. Я предупреждал тебя, что в этом противостоянии произойдёт деформация нравственно-правовых постулатов, которую нам придётся принять, чтобы выжить. Я не звал теб в эту войну. Я лишь обещал быть честным. Выполняю обещание. В аксиоматике благополучно-мирного времени смерть этого человека вызвана естественными причинами – вскрытие покажет инсульт или что-то в этом роде. И это – ОБЪЕКТИВНО справедливо. В свете этой объективности вопрос: «Почему он оказался в пустом складе на окраине кампуса?» не может быть предметом КРИМИНАЛЬНОГО расследования. Ну разве, если уж совсем некуда девать деньги налогоплательщиков. Особенно – при «ограниченности ваших ресурсов». В действительности 20 лет назад при уже известных тебе обстоятельствах, произошло замещение личности. А это значит, что ОНИ уже совсем близко.
«Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их как песок морской.» (Откровение. 20:7).
Времена исполнились.
- Значит ли это, что ты говоришь о битве МАГОВ?! Что можем противопоставить этой СИЛЕ мы, простые смертные, «человеки»?
- Ты удивишься – свою человечность! И это далеко не так тривиально, как может показаться!
Говоря это, Борис направился к обустроенным в ближнем торце служебным помещениям для обслуживающего персонала. Натан молча последовал за ним. Склад был новым и пустовал именно в силу этого обстоятельства, готовый, однако, «во всеоружии» наполниться предназначенным ему содержанием. Частью этой готовности была оборудованная всем необходимым, включая кофейный автомат, кухня-кафетерий.
- Насколько помню – тебе капучино? – Полу спросил, полу ответил Борис.
- Да. – Уже примирительно отозвался Натан. – И одну ложку сахара.
Поставив на конторский стол возле которого они расположились два дымящихся капучино, Борис продолжил.
- Так вот, характер этого противостояния удивительно точно отображает один забавный эпизод из жизни Великого Поэта 20-го века, Иосифа Бродского. В начале 1964-го года он был арестован и вскоре предстал перед судом по обвинению в тунеядстве – обвинение по тем временам для Советской России более, чем не шуточное. Бродский попытался объяснить, что подобное определение к нему неприменимо – он много и усердно работает над своими стихами, потому что он не «тунеядец», он – ПОЭТ. В ответ на это председательствующая задала вопрос, моментально ставший хрестоматийным, несмотря на закрытый характер этих заседаний.
- А кто сказал вам, что вы «поэт»? Кто НАЗНАЧИЛ вас быть поэтом?!
- Я всегда думал, что это от Бога…
Если абстрагироваться от клинического идиотизма формулировки, вопрос совсем не такой бессмысленный. Речь ведь идёт о том, что ни в одной стране (а не только в коммунистической России) занятие поэзией не является самодостаточным источником заработка. А это значит, что система может НАЗНАЧАТЬ поэтов, пользующихся её благами. А что может быть более желанным для поэта (в расширительном смысле – гения, или хотя бы – таланта) – иметь достаток, свободный от тяжёлой заботы его добывания?! Понятно, что подобная ХАЛЯВА – предмет мечтаний многих, независимо от того талантливы они или нет. Но для Таланта забота о хлебе насущном, отвлекающая от ДЕЛА, особенно тяжела – он БИОЛОГИЧЕСКИ иначе устроен. Это обстоятельство легло в основу глобального ГОСУДАРСТВЕННОГО эксперимента – биологической селекции ТАЛАНТЛИВЫХ людей, способных на ПОДЛОСТЬ. Задача, надо сказать, очень непростая, но ведь осуществимая?! Что может Всеблагой, что недоступно Окаянному? Наделить ТАЛАНТОМ. А они нужны, таланты. Без них никак! Без них всё разваливается! Всем хороши адепты Окаянного, одно плохо – пьют и воруют, и ни на что другое, по большому счёту, неспособны. А ведь цель Окаянного не разруха, не пустыня. Его цель – коллективное процветание на базе ВСЕОБЩЕГО РАВЕНСТВА! Разве не этого так хотят люди?! И разве не талант – источник убийственной, разъедающей душу как кислота, зависти, что ещё на Заре Времён доказал Каин?! Что же может УРАВНЯТЬ талант со всеми остальными? Самый естественный ответ – способность на подлость! Причём подлость тут – не самоцель. Это присяга на верность! Да и не подлость даже – просто однажды сказать то, во что не веришь, сделать то, с чем не согласен… Не убудет ведь! Зато реализуешь свой талант – пользы-то гораздо больше. И надо сказать – им это почти удалось. Но тут проявилось ещё одно свойство Таланта. Другие гении 20-го века – братья Стругацкие, например, писали об этом так: «Господин Президент считает, что купил живописца Р. Квадригу. Это ошибка. Он купил халтурщика Р. Квадригу, а живописец протек между пальцами и умер» . Несовместим Талант с подлостью. И не потому, что они не хотели её, подлость, совершать, а потому что совершив, переставали быть талантами, то есть, становились для власти абсолютно бесполезны. Таков традиционный механизм экспансии Тёмной Силы – ситуация патовая. Но что-то, видимо, изменилось, произошёл «прорыв». Демон в Кумранской пещере, которым был одержим «профессор» сказал буквально следующее: «Как из кусочков пазла, я составлю этого Голема из ваших талантов!». А значит ОНИ научились это делать…
* * *
Синонимом левитации для него всегда было слово ВОСТОРГ. Самсон не «терзался» особыми комплексами в связи с тем, что не обладал магическими способностями, как Эстер и Лейла, но этому их дару он завидовал не таясь, искренне и так сильно, что даже забывал о благодарности, когда они позволяли ему этот восторг испытать – настолько естественным и органичным было это СОСТОЯНИЕ, что невозможность испытывать его самому, без их помощи, казалась чем-то ущербным и несправедливым. И даже невесомость космонавтов не могла сравниться с этим полётом, свистом ветра в ушах, причудливыми ракурсами перспективы, когда тело описывало совершенно немыслимые траектории, следуя лишь за полётом его фантазии, не ограниченной даже законами природы. В Какой-то момент он оказался за спиной Лейлы, мягко скользящей в ночном небе.
- Я люблю тебя. – Прошептал он, прильнув губами к её уху.
Её тело напряглось, воплотив это напряжение стремительным ускорением подобным стреле, пущенной из лука, но уже через мгновение, описав дугу «мёртвой петли», она оказалась рядом, лицом к лицу.
- Надеюсь, ты понимаешь что это значит?!
- Да. Я знаю. Ведьмы – однолюбы, а я скорее умру, чем причиню боль тебе. Просто я ещё никогда не ощущал этого так остро, как теперь.
Его слова рассыпались осколками разноцветного света, воспринимаемого с земли пугающими сполохами дальних зарниц.
- Это ДА?
- А ты догадайся. – С этими словами Лейла припала губами к его губам в немыслимом вихре взлётов и свободных падений, похожих на СУДЬБУ.
Впереди, окружённые ореолом мерцающего свечения, летели Эстер и Ли, витиеватым спиральным хороводом будто продолжая недавно прерванный диалог.
- И давно они вместе? – Не удержавшись спросил Самсон, провожая взглядом искристый шлейф их скольжения.
- Почти сразу после Хранилища. Странно, что ты этого не заметил – это было так очевидно.
- После Хранилища для меня ничего не было очевидно. Даже взаимность моего чувства к тебе. Это занимало меня гораздо больше.
- Пора!
С этими словами Лейла ушла в перехватившее дыхание «пике», увлекая за собой и Самсона, завершившееся мягким, будто сошли с последней ступени невидимой лестницы, приземлением. Следом за ними опустились Эстер и Ли. Они ступили на отполированные тысячами подошв плиты небольшого, но пустынного в такой час, патио перед входом в овеянную легендами и окутанную мистикой, Синагогу города Цфат, что на севере Израиля, посвящённую памяти одного из величайших Каббалистов в истории, безвременно ушедшего в возрасте 38 лет в 1572, но успевшего сформировать свой, оставшийся в веках, Каббалистический взгляд на природу материального мира и исторический опыт цивилизации – Рабби Ицхака бен Шломо Лурия Ашкенази. Харизмы и мудрости этого человека хватило на то, что вот уже 500 лет его имя вызывает мистический трепет у подавляющего большинства евреев, независимо от степени религиозности и «страны исхода», или проживания. Бело-голубые одностворчатые ворота, заслоняющие вход в Синагогу, оказались приоткрыты и они вошли внутрь. У возвышения, окружённого двухъярусными резными деревянными перилами, стоял человек в наброшенном на плечи талите. Видно было, что он только что закончил молитву. Повернувшись к ним, человек пристально скользил взглядом по их лицам. Когда в гулкой тишине раздался наконец голос Лейлы.
- Приветствуем тебя Адонейну Рабейну Ицхак (Ари) бен Шломо Лурия.
- Значит вы те, о ком я думал. – Произнёс человек, названный Ари.
- Если это не видение и мы не находимся в 16-м веке, то как такое возможно?! – Запальчиво воскликнул Самсон.
- «Это» не видение и вы не находитесь 16-м веке. – Улыбнулся Ари, протягивая им ладони, чтобы ощутить тёплое ЖИВОЕ рукопожатие. – Мне трудно описать это знакомыми вам словами – что-то в терминах квантовой физики. Я снова вижу недоумение на ваших лицах – странно слышать слова «квантовая физика» из уст средневекового раввина? Однако сюда вас привела странность гораздо большая, во всяком случае – гораздо более актуальная.
- Да Рабби. – Начал Самсон. – Мы, сами того не ожидая, как-то оказались... – Самсон замешкался.
- Оставим «прелюдию». – Воспользовался его замешательством Ари. – Вы оказались на рубеже противостояния сил Созидания и сил Хаоса. Вы сами стали этим рубежом. Грядёт эра, которую я в своём учении назвал «тикун», исправление. Исправление, разбитых вдребезги предыдущими поколениями, Священных Сосудов Высшей Силы, через которые в этот мир льётся Его Свет. Эти Священные Сосуды – не аллегория и не абстракция досужего ума (как были уверены даже многие из моих учеников). Это ТАЛАНТ. Талант есть ЧУДО, т. е. управляющее воздействие Высших Сил, через которое Создатель привносит в мир новые ценности (в том числе и материальные). Века кровавой ненависти к любому проявлению таланта доказали очевидную необходимость этого Света для выживания цивилизации. Как необходим свет солнечный для существования всего живого. Это значит, что разрушение Сосудов нанесло ущерб самим силам Тьмы. Это привело ИХ к единственно возможному выводу: если разрушАть Сосуды нельзя (не потому что это невозможно, а потому что это «больно» для них самих), значит нужно их ИСПОЛЬЗОВАТЬ – поставить Талант на службу Хаосу. А проблема в том, что ТАЛАНТ штука редкая, что увеличивает шансы Хаоса на успех. Чтобы устранить этот его, таланта, «недостаток» (что было необходимо для преодоления «синдрома раба», да ещё в столь смехотворно сжатые сроки – 40 лет), Всеблагой дал евреям МАНН, создавший массовую генетическую мутацию «талантливости», инерцией которой пронизана вся человеческая история. Калейдоскоп видений, открывшихся тебе, Самсон, в недрах кумранской пещеры, оказался связан странным звучанием, в котором ты услышал слово «цфат» даже не сразу поняв, что речь идёт о названии города. Так вы оказались здесь. Но многозначная цикличность этих видений означает, что вы оказались в очень неприятной ситуации: чтобы победить, вам нужна Чаша с Манном, которую в Европе именуют Святой Грааль; а чтобы вернуть в наш мир Чашу – вам нужно победить.
- Что же нам делать? – Совершенно искренне воскликнула, молчавшая всё это время, Эстер.
- Прочесть Гримуар.
- Но мы это уже сделали… – Растеряно произнёс Самсон.
- Вы сделали не это. Вы его ОТКРЫЛИ, но не прочли – просто потому, что вы были к этому ещё не готовы. Гримуар запечатлел себя в сознании женщины, носящей древнее Библейское имя Аснат, реинкарнацией которой она и является. Той самой Аснат, рождённой дочерью Патриарха Иакова Диной, воспитанной египетским царедворцем Потифаром, чтобы стать женой Иосифа Великолепного, матерью двух его сыновей, Менашшэ и Эфраима, давших начало двум из 12 Колен Израилевых, разделивших наделами Землю Обетованную. Такой генотип сделал её ИЗБРАННОЙ. Теперь она и Гримуар – это одно и то же. Вы должны помочь ей открыть вам его смысл.
- Мы победим? – С интонацией какой-то детской наивной непосредственности, спросила Эстер.
- Это не то, что ты хотела бы знать. – Ответил Ари, пристально глядя в её глаза.
- Мы будем счастливы?
- Возможно. Будущее ещё не определено. А надежду на то, что оно, будущее, будет достойно ваших усилий, даёт исключительность вашей магической силы, пытливый ум и искренность ТАЛАНТА.
Глава 29. День сурка .
«Из глубины СУМРАКА на сцене возникло ПРОСТРАНСТВО, очерченное контурами квадрата, с глубиной перспективы в мягких пастельных тонах коричневого, наполненной странным тягучим ЗВУЧАНИЕМ. Оно даже было мелодичным, как может быть мелодичной ВЕЧНОСТЬ, завораживая всё твоё естество неспешным но уверенным, без суеты, ритмом непреходящих истин – Мужчина и Женщина шли навстречу друг другу. В стилистике мизансцены было что-то сюрреалистичное – от сдержанной палитры Рене Магритта до ломкой грации контуров Варо Ремедиос. В тектоническом разломе Прошлого и Будущего – сиюминутном НАСТОЯЩЕМ, натянутые как струна, воплощая вечный сюрреалистичный сюжет Мировой Истории – Мужчина и Женщина шли навстречу друг другу… Занавес».
В небольшом помещении читательского клуба повисла тишина, взорвавшаяся дружными аплодисментами. Глаза писательницы, несколько склонной к полноте обаятельной женщины лет 50, перелистнувшей последнюю страницу книги, наполнились непроизвольными слезами, которые она тороплива смахнула, придавая лицу выражение доброжелательной открытости. Председательствующая, подтянутая элегантная дама с явными следами пластики, призванными скорее продемонстрировать «статусность», нежели скрыть возраст, возвестила что «гостья клуба, знаменитая писательница, автор бестселлера «Долгий путь через комнату», будет рада ответить на вопросы, после чего подпишет, приобретенные участниками встречи, экземпляры своего романа».
- Прежде, чем вы начнёте задавать вопросы, – внезапно начала писательница – я хочу ответить на вопрос, ещё не заданный – представить вам очень близкого (гораздо ближе, чем по крови) мне человека, мою двоюродную племянницу, которой, на самом деле, мы все обязаны появлением этого замечательного романа. Именно её идея сюжета легла в основу повествования – я просто придала этой идее литературную форму. По роковому (не иначе) стечению обстоятельств мы являемся полными тёзками – Кристина Голсуорси. По этой причине мы не стали дублировать имя автора на титульном листе, сделав его нашим коллективным псевдонимом и как полноправный автор, она будет вместе со мной участвовать в подписании книг. Прошу, Кристина!
С последних рядов поднялась миловидная стройная девушка лет 20. Короткое каре иссиня чёрных волос придавало её облику какое-то сценическое обаяние «травести». Пройдя к импровизированной авансцене, обозначенной канцелярским столом, за которым сидела писательница, девушка заняла пустующий стул рядом с ней.
Вопросы читателей, по большей части, традиционно «любопытствующих знать» насколько сюжетные коллизии близки реальным событиям, а персонажи – своим прототипам (и кому именно?), быстро иссякли. Объяснялось это не только бесспорными литературными достоинствами романа, оставляющими место не столько для вопросов, сколько для утвердительной формы восхищения, но и очевидным нежеланием авторов «раскрывать интригу», а вскоре рассеялась и очередь за автографами, когда к столу подошёл Яир. Протянув книгу, он долгим пристальным взглядом посмотрел в лицо писательницы.
- Мы могли уже где-то встречаться? – Спросил он.
- Возможно. – Ответила та, сопроводив ответ взглядом не менее долгим и пристальным. – Как Вы попали на эту встречу?
Вопрос застал его врасплох…
* * *
… Вопрос застал его врасплох. Менее всего Борису хотелось тащиться в читательский клуб – начиная с определённого возраста, книги стали делиться для него на те, в которых написано то, что он знает и на те, с которыми он не согласен. За редким исключением. И уж тем более ему не улыбалась перспектива такого «тематического общения», по определению – вторичного.
- Боже! – Улыбнулась Анжелика. – Видел бы ты сейчас своё лицо! Можно подумать, что я предлагаю тебе проглотить ящерицу. Это всего лишь встреча в читательском клубе. Твоя идиосинкразия к подобным мероприятиям просто пугает.
- Спиши слова.
- Не будь снобом – не лучшее твоё качество. Во всяком случае, не то за что я тебя полюбила.
- А ты меня полюбила?
- Не кокетничай. И не упрямься – мы идём на эту встречу. Кроме того, что это действительно хороший роман, тут есть какая-то тайна. Я это чувствую.
- А Яир не может проникнуться этой тайной вместо меня?
- У Яира дела в лаборатории. Кстати – когда-то бывшей твоим «стартапом». Но он сказал, что придёт позже… В «Нимрод».
- В «Нимрод» – это не «позже». Это – «потом».
Априорная заниженность ожиданий предопределила отсутствие разочарования. Напротив, всё оказалось довольно мило. А неподдельная искренность с которой писательница, несколько склонная к полноте обаятельная женщина лет 50, прочла заключительную часть эпилога, даже растрогала. Интригу создало и представление её дальней родственницы и полной тёзки в качестве соавтора. Захотелось продолжить общение в более «эксклюзивной» обстановке, но ему упорно не приходило в голову, как это можно осуществить. На помощь ему пришла сама писательница.
- А я Вас знаю. – Сказала она, подписывая книгу. – Вы Борис Готлиб, член директората института, так гостеприимно меня принимающего.
- Мы встречались?
- Нет. Но Вы, как бы это сказать – «широко известны в узких кругах». По крайней мере – этих.
- Тогда, может быть Вы согласитесь продолжить этот вечер в менее официальной обстановке? Здесь недалеко один этно-ресторан, стилизованный под провинциальный английский паб Викторианской эпохи. Так, во всяком случае, думают владельцы ресторана, но кухня отменная. Ресторан называется «Нимрод».
- Вот и замечательно! Мне только нужно закончить некоторые формальности с устроителями вечера.
- Будем ждать Вас в «Нимроде».
Ждать пришлось недолго, однако пришла она одна.
- А где же Ваша очаровательная соавторша? – Спросила Анжелика.
- Молодость. – Пожала плечами та. – Ей с нами не интересно…
Вскоре появились Рахель и Зэев, которых Анжелика, не без гордости, уведомила по телефону о предстоящем ужине с известной писательницей. А вслед за ними – Мирьям и Яир.
- Мы могли уже где-то встречаться? – Спросил Яир, пристально в упор глядя на их гостью.
- Возможно. – Ответила та, сопроводив ответ взглядом не менее долгим и пристальным. – Это произошло через 50 лет от этого очаровательного ужина, на книжной ярмарке 2121 года.
Повисшая над их столиком тишина казалась плотной, осязаемой, её как будто можно было нарезать кусками.
- Я – продолжила писательница – представляла там книгу своей мамы, Кристины Голсуорси, написанной ею под впечатлением первого серьёзного романтического опыта, связанного с юношей по имени Самсон. Кажется, вы его знаете. И да – Кристина не моя «двоюродная племянница», она – моя мама. Рукопись я обнаружила случайно, практически – против её воли. Сама она относилась к ней, по её собственному выражению, как чемодану без ручки – нести не с руки, а выбросить жалко. Несмотря на естественную для подобных опусов юношескую наивность, в ней был потенциал. Я, профессиональный литератор, довела её до состояния бестселлера. За какой надобностью я с этим бестселлером «прыгнула» в ваше время?! Дело в том, что согласно вашей же, Зэев, теории, время нелинейно. Не исключаю вероятность того, что мы с вами «тиражированы» в разных временных плоскостях, события в которых развиваются ПАРАЛЛЕЛЬНО, то есть – одновременно. Но все эти варианты синхронизированы по каким-то маркерам, которые нам могут показаться незначительными – это может быть фраза, ответ на вопрос, даже интонация. Отправляя меня сюда, Вадим многое мне рассказал. Ваш «прыжок» был чисто временнЫм, то есть, вы оказались в том же месте – хранилище Лучезарных Дельт, только в другом времени. На момент вашего «отправления» Дельт было три, но к моменту «прибытия» их должно было быть пять, однако оказавшись там, в нашем времени, вы по-прежнему обнаружили две пустующие ниши. Так Вадим создал этот «маркер», синхронизирующий НАШЕ настоящее с ВАШИМ будущим. Это дало вам возможность оказаться в «нужное время в нужном месте» – он «просто» привёл это место к состоянию, идентичному ВАШЕЙ реальности. Оказалось, что мой роман – это «возвратный» маркер, синхронизирующий ВАШЕ настоящее с НАШИМ прошлым. Эта синхронизация создаёт некий «туннельный эффект», позволяющий не переместить, а СПРОЕЦИРОВАТЬ, то есть – изменить «начало отсчёта», в ваше время что-то или кого-то в рамках «корректирующего воздействия», необходимого из-за нависшей угрозы. «Конкретики» не знал и сам Вадим. А может быть, не всё мне рассказал – есть знания, создающие петлю обратной связи, когда само знание о будущем (или ВОЗМОЖНОМ будущем) предопределяет его исход. Именно поэтому в Библии запрещено ведовство. Но есть ещё одна причина, по которой я здесь – гарантировать собственное рождение. Дело в том, что Кристина рано осталась сиротой. Её родители, мои бабушка и дедушка, погибли в авиакатастрофе над акваторией Макао при перелёте из Бангкока в Гонконг. – С этими словами она пристально посмотрела в побледневшее лицо Зэева. – Да, эта катастрофа как-то связана с «происшествием» из Вашего детства – она произошла там, где НЕ произошла Ваша. Это обломок ИХ самолёта был найден у берегов Макао за несколько десятков лет до самой катастрофы – по каким-то причинам, находка оказалась «синхронизирована» с Вами. Информации о подобных аномалиях накоплено очень много. Хранится она, как правило, в соответствующих учреждениях, в большинстве своём – секретных, по д грифом пресловутых Х-файлов. Но дело не в этом. Кристина росла очень застенчивой девочкой. Аномально застенчивой. Это грозило перейти в патологию – синдром «старой девы». Оказавшись ЗДЕСЬ и представившись дальней родственницей, я стала её «Доброй Феей», будто открывшей какие-то «шлюзы», научившей преодолеть свои комплексы.
* * *
Самсон, Лейла и Эстер – в традиционном составе (Ли сослался на какую-то аномальную занятость) пересекали лужайку, примыкающую к учебному корпусу кампуса, по дороге в «Нимрод», когда в идущей им навстречу девушке, Самсон узнал Кристину. Сердце в груди описало какой-то совершенно неконтролируемый кульбит, вызванный скорее чувством вины, нежели всё ещё щемящей инерцией некогда близких отношений.
- Привет! Не ожидал увидеть тебя здесь в такое время. – Выпалил первое, что пришло в голову, Самсон.
- Почему? Я здесь, никуда не делась, да и в планах такого не было. Вообще, мало что изменилось – рада снова видеть вас всех вместе «в добром здравии».
- Взаимно – насчёт «доброго здравия».
- Хорошего вечера. – Улыбнулась она той совершенно особой улыбкой ментального превосходства преодолённой боли, наконец воплотившейся в доброжелательное равнодушие.
Неопределённо махнув рукой, Кристина пошла дальше, всё ещё провожаемая удивлённым взглядом Самсона. Вызванное её появлением смятение, оказалось, имело инерцию, преодолеть которую взяло какое-то время.
- Ты кажешься «не в своей тарелке». – Почти участливо произнесла Лейла, внимательно глядя на Самсона.
- Ты ревнуешь?
- Нет. Но это задевает.
- Видишь ли, – Самсон облизал внезапно пересохшие губы – наши отношения с Кристиной так и не вышли за рамки «платонических». Произошло нечто, чем я не горжусь, но могу, наконец, говорить об этом спокойно. Нас тянуло друг к другу – с ней мне было лучше, чем без неё и я чувствовал, что это взаимно. Она попросила «не торопиться». Но в какой-то момент я вдруг вообразил себя (бес попутал!) эдаким «мачо», ИМЕЮЩЕМ ПРАВО считать лимит терпения исчерпанным. Это произошло в общежитии. Я был настойчив, почти груб. Она попросила задёрнуть окно, но пока я выполнял эту просьбу – выбежала из комнаты. Это застало меня врасплох – мне стало стыдно и я ушёл. Больше мы не встречались…
* * *
Самсон, Лейла и Эстер – в традиционном составе пересекали лужайку, примыкающую к учебному корпусу кампуса, по дороге в «Нимрод», когда на одной из параллельных тропинок Самсон увидел Кристину. Кажется, она их не заметила. Сердце в груди описало какой-то неконтролируемый кульбит, спровоцированный мешаниной самых разнообразных чувств, с преобладанием в это «палитре» чего-то тёмного, пугающего. Вызванное её появлением совершенно неожиданное смятение, оказалось, имело инерцию, преодолеть которую взяло какое-то время.
- Что-то не так? – Почти участливо произнесла Лейла, внимательно глядя на Самсона.
- И да и нет. – Самсон облизал внезапно пересохшие губы. – Видишь ли, наши отношения с Кристиной так и не вышли за рамки «платонических». Произошло нечто, чем я не горжусь, но могу, наконец, говорить об этом спокойно. Нас тянуло друг к другу – с ней мне было лучше, чем без неё и я чувствовал, что это взаимно. Она попросила «не торопиться». Однажды на вечеринке, куда мне в очередной раз пришлось пойти без неё – она сослалась на «экстремальную» занятость по учёбе – я вдруг почувствовал плохо сдерживаемое раздражение. Алкоголь, подначки приятелей (и приятельниц) всё вместе сложилось в довольно агрессивное «достало». Я пошёл к общежитию, но когда был уже совсем рядом, увидел в её окне мужской силуэт, задёргивающий оконные шторы. Моей первой реакцией был гневный шок! Шок и горестное недоумение: «Зачем?! Зачем ей это было нужно?», но когда он прошёл (а прошёл он очень быстро – вместе со хмелем), я понял, что должен благодарить судьбу за этот ЗНАК, не позволивший мне сделать то, за чем я шёл. Я бы не смог жить с этим дальше, независимо от того – обманывала она меня или нет. Мне стало стыдно и я ушёл. Больше мы не встречались…
* * *
Своды Кумранской пещеры несли приятную прохладу естественного кондиционирования. Аснат, Оскар Ли и Мастер Николас сидели на импровизированных «стульях», представлявших собой минимально обработанные валуны какой-то осадочной породы, в стороне от Большого Круглого Стола.
- Рабби Лурия в синагоге Цфата сказал, что с тех пор как ты – Ли посмотрел на Аснат – заглянула в Гримуар, он запечатлел себя в твоём сознании. Отныне только ты можешь открыть нам его смысл.
- Я это знала. – Ровным, лишённым каких-либо эмоций, голосом, отражающим состояние глубокой, но осознанной медитации, ответила Аснат. – Подспудно чувствовала. Образы Хранилища трансформировались в нечто совсем иное: картины, «нарисованные словами» – мне трудно определить это как-то иначе. Совокупность этих слов образует ЗВУЧАНИЕ. Странное, тягучее, мелодичное, как может быть мелодичной Вечность, наполняющее глубину перспективы в мягких пастельных тонах коричневого спокойным, без суеты ритмом непреходящих истин – Мужчина и Женщина идут навстречу друг другу. В их движениях – грация иной, нездешней силы. В тектоническом разломе Прошлого и Будущего – иероглиф надежды, наделённый мистическим потенциалом ВЛИЯНИЯ – Мужчина и Женщина идут навстречу друг другу. Их единение обозначит проекцию Чаши в наше неспокойное время. Время преодоления препятствий, как и было предсказано мудростью Канона Перемен.
«Это время опасности, которую тебе нужно преодолеть. Иди на риск без оглядки. Ты не можешь избежать препятствия: оно будет возникать перед тобой снова и снова. Победи свой страх. Практикуйся, тренируйся, привыкай к опасности. Это критический момент, когда ты можешь попасть в ловушку, поэтому призови на помощь всю свою энергию и сосредоточенность. В ситуации есть связь с духами, и они тоже помогут тебе. Прислушивайся к голосу своего сердца. Не допускай малодушия. Решительные действия и сильная воля позволят тебе с честью выйти из положения. Помни, что у опасности есть свой смысл. Небо посылает опасность, чтобы не допустить чрезмерного возвышения» .
Я слышу их имена – Артур и Кристина.
* * *
Атмосфера встречи с «известной писательницей», в институтском читательском клубе, постепенно накалялась азартом «благодарных читателей», традиционно «любопытствующих знать» насколько сюжетные коллизии близки реальным событиям, а персонажи – своим прототипам (и кому именно?). Этот азарт остроумно-умело гасился очевидным нежеланием авторов «раскрывать интригу». А вскоре поредела и рассеялась очередь за автографами, когда к столу подошёл Артур. Протянув книгу, он долгим пристальным взглядом посмотрел в лицо юной соавторши.
- Мне очень хочется высказать Вам восхищение книгой в менее официальной обстановке, но никак не могу придумать сделать это так, чтобы Вы согласились. Помогите мне. Это важно.
- Как всё-таки феминизируются гендерные отношения в «наше непростое» время. – Спокойно выдержала его взгляд Кристина. – Вы не только не хотите взять на себя смелость, но и перекладываете на меня ответственность.
- Это – да?
- Это – да! Нам только нужно уладить некоторые формальности здесь. Потом я провожу «известную писательницу» на званный ужин. А затем мы можем встретиться у «Казановы». Это кафе, совсем недалеко отсюда. Игривое название в данном контексте. – Добавила она уже скорее для себя, чем для собеседника.
- Спасибо! Буду ждать Вас у «Казановы».
«Странно! – Подумал Артур, оказавшись в уютном, мягких пастельных тонов коричневого, интерьере кафе. – Мне 800 лет. Я постиг тайны Магии, видел кровь, низость и вдохновение Этого Мира. Сколько раз с равнодушным безразличием смотрел я в похотливые глаза смерти. Что же сейчас порождает в груди это тревожное беспокойство?! Какая «химия» заставляет с нетерпением и страхом ждать её появления?!»
В этот момент стилизованные под витражные пано двери кафе распахнулись и на пороге появилась Она. Встав из-за столика, Он пошёл ей навстречу.
Мужчина и Женщина шли навстречу друг другу. В стилистике мизансцены было что-то сюрреалистичное – от сдержанной палитры Рене Магритта до ломкой грации контуров Варо Ремедиос. В тектоническом разломе Прошлого и Будущего – сиюминутном НАСТОЯЩЕМ, натянутые как струна, воплощая вечный сюрреалистичный сюжет Мировой Истории – Мужчина и Женщина шли навстречу друг другу…
Глава 30. «На златом крыльце сидели…»
- Я должна тебе кое-что рассказать. – Голос Кристины был нарочито ровным, почти строгим, но в глазах угадывалось страдание.
Из кафе они поднялись на смотровую площадку, нависшую над ночным кампусом, образующим панораму не менее захватывающую, чем днём. Справа, в стороне, в ярко освещённом полукруге древнего амфитеатра шла оригинальная реконструкция античной трагедии, предпринятая силами самих студентов, а слева, над прозрачным звукопоглощающим куполом дискотеки разыгрывалось голографическое аниме.
- Сначала я. – Улыбнулся Артур. – Я старше.
- А так не скажешь.
- Слушай, – неожиданно спросил он – а где бы ты хотела сейчас оказаться? Ну если бы – всё возможно?
- Ну «если бы всё возможно», то на площади перед Сакре-Кер на Монмартре – очень хочется блинчиков с шоколадом.
Звук собственного голоса ещё звучал в её ушах, когда «обстоятельства места» вокруг изменились. Этот переход не был резким или пугающим – он просто был, а скорость трансформации, видимо, определялась «техническими» характеристиками человеческого восприятия. На ярко освещённой площади перед Базиликой два затянутых в чёрное, с белыми лицами, мима нарочито гротескно передразнивали случайных прохожих – неписанная этическая традиция места требовала относиться к этому не только без обид, но и без раздражения, что удавалось далеко не всем. В стороне у парапета, за которым начинались каменные ступени лестницы, ведущей вниз, на Монмартр, образовалась бойкая очередь у мобильного «духана» с лазерной горелкой, на которой тут же, в присутствии покупателей, готовились нежные, почти ажурные блины, покрывались горячим шоколадом и сворачивались в трубочку, образуя простое, но неповторимое лакомство.
- Что это?! – Почти испуганно повернулась к нему Кристина. – Ты гипнотизёр? Это иллюзия?
- Ты мне льстишь – вызвать подобную иллюзию требует гораздо большего мастерства, чем просто здесь ОКАЗАТЬСЯ. Это самый настоящий Париж, Монмартр, Базилика Сакре-Кер. Сейчас принесу тебе блинчик.
С этими словами он уверенной лёгкой походкой «человека в праве» обогнул очередь и доверительно наклонившись к продавщице – рослой полной молодой чернокожей женщине, прошептал ей что-то на ухо. В ответ та одарила его широкой белозубой улыбкой и щедрым двухслойным произведением её кулинарного искусства.
- Вот – это тебе. Произнёс Артур, протягивая ей ещё горячий шоколадно-блинный рол.
- Ты волшебник! – Удивлённо ахнула Кристина, казалось, поражённая его нахальством больше, чем их чудесным перемещением.
- Ты гораздо ближе к истине, чем думаешь! Я МАГ! Просто такой способ тебе это сказать показался мне более «доходчивым», чем многословные объяснения, какими бы искренними они ни были.
- Ну что ж, – произнесла Кристина, как-то уж очень спокойно принимая реальность его «объяснения»: казалось что-то в её жизненном опыте подготовило её к возможности такого развития событий – моя часть будет гораздо менее фееричной, но может быть, именно ты сможешь, если не помочь, то хотя бы понять и поверить.
Они присели на ближайшую каменную скамейку, покрытую аккуратной, по размеру, деревянной платой.
- Так вот, – продолжила она – в возрасте 6 лет я осталась сиротой. Меня удочерила семья дальней родственницы отца по имени Маргарет. Маргарет И Роджер Кэнси. К тому времени у них было трое своих детей – первенец Эдвард и две дочери-близняшки Джейн и Шарлота (да, родители любили Английскую классику), на год младше Эдварда – мои ровесницы. Роджер был биржевым брокером и настолько успешным, что смог позволить себе купить небольшое поместье в пригороде Лондона, с просторным добротным двухэтажным домом и усадьбой. Их гордостью был регулярный ландшафтный парк, разбитый прямо перед домом. Центральным элементом этого парка являлся зелёный лабиринт из самшитового, в человеческий рост, кустарника. Нужно ли говорить, что лабиринт был излюбленным местом наших игр. Относительно быстро я оправилась от потрясения, связанного со смертью родителей – Маргарет и Роджер окружили меня по-настоящему отеческой заботой. Так прошло около трёх лет. Однажды мы, дети, играли в прятки для чего лабиринт, конечно, был идеальной конструкцией. Мне навсегда врезалась в память эта детская считалочка, в тот день почему-то звучавшая совершенно иначе: «На златом крыльце сидели –
Царь, Царевич,
Король, Королевич…»
В какой-то момент голос Шарлоты вдруг показался эхом иного, НЕЗДЕШНЕГО, мира. Я хорошо запомнила это чувство. Оно не было результатом более поздних, «де-факто», ассоциаций: «
Сапожник, Портной.
Кто ты будешь такой?..»
Вести выпало Эдварду. Я спряталась в одном из тупиков лабиринта. Вдруг я почувствовала, раньше чем, повернув голову, увидела позади себя старую цыганку. Было совершенно непонятно, как она могла здесь оказаться, но страха не было – она будто вышла из иллюстраций моих любимых сказок. Я рано научилась читать, но к тому времени моими любимыми книгами всё ещё оставались сказки. Помимо традиционного набора – Шарль Перо, братья Гримм, я читала фольклорные сборники, где знакомые сюжеты имели совсем не такое «невинное» развитие. Грубовато-наивная непосредственность этих описаний позволила мне достаточно рано составить представление о «механике» близости между мужчиной и женщиной. Но однажды случилось нечто, наполнившее эти плоские механические образы совсем иной глубиной. Мне не спалось, захотелось пить. Путь к боковой лестнице, ведущей на кухню пролегал мимо спальни тёти Маргарет и дяди Роджера. Их дверь была случайно приоткрыта, в комнате горел свет, отбрасывая в коридор полоску «тени наоборот» и я остановилась возле этой полоски света, так чтобы видеть, но оставаться в тени. Я увидела СТРАННОЕ. Странным было даже не то, что они делали, а выражение лица тёти Маргарет – я с трудом её узнала. Кажется, она меня заметила, но в тот момент её это совершенно не занимало – на лбу слиплись пряди её красивых каштановых волос, над верхней губой полуоткрытого рота блестели видимые даже мне бисеринки пота, руки сжали простыни в кулак, глаза устремились вверх и как бы вторя этому устремлению она издала стон. Тихий, приглушённый, но наполнивший меня каким-то совершенно новым, неведомым мне ранее, ОЩУЩЕНИЕМ. Это «наполнение» что-то изменило во мне самой. Я бросилась в свою комнату, накрылась с головой одеялом и до утра прислушивалась к своему, очевидно меняющемуся, телу. Это завораживало и пугало одновременно. Наверное, больше пугало – мне было всего 9 лет. Цыганка пристально смотрела на меня, словно следя за логикой «видеоряда» моих воспоминаний, каким-то (не иначе – волшебным) образом ставших доступными и ей тоже. В этот момент по другую сторону самшитовой перегородки прошёл Эдвард. Ветвления куста в этом месте лабиринта делали его почти прозрачным. Поверни он голову в мою сторону, он бы не смог меня не заметить, но этого не произошло.
- Вот видишь, – тихо произнесла цыганка – ты спряталась здесь, чтобы стать невидимой и у тебя это получилось! Отныне у тебя будет ПОЛУЧАТЬСЯ всё, что ты ДЕЛАЕШЬ! Но у этого ДАРА есть цена – тебе нельзя допускать близость с мужчинами. Ты ведь уже почти взрослая и понимаешь о чём я говорю?
- Да, я понимаю. – Ответила я, неожиданно для самой себя каким-то преувеличенно бодрым голосом. – Но меня ЭТО совершенно не интересует!
- Вот и хорошо, потому что те, с кем ЭТО произойдёт – умрут, сердце…
В этот момент что-то отвлекло меня. Кажется, радостно-победный клич Эдварда, нашедшего Джейн. Когда я снова повернулась к цыганке, там никого не было. Я даже не была уверена – было ли всё это на самом деле?! Но с тех пор то, что я ДЕЛАЛА мне, действительно, удавалось. Особенно отчётливо это проявилось в учёбе. Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО училась, посвящая этому немало сил и времени, но с тех пор у меня никогда «не спрашивали» то, что я не успела выучить или не очень поняла. Даже на экзаменах, где «предмет диалога» был априори случайным. Так к 14 годам я оказалась в интернате для особо одарённых детей. Происшествие в лабиринте за эти годы перешло в разряд то ли снов, то ли видений, а к моменту моего появления в интернате, просто забылось. Его звали Элиот. Он был на год старше, а ещё, по единодушному мнению окружающих, был компьютерным гением. Элиот мало интересовался мнением окружающих. Он интересовался мной. Мне это льстило – он был по-настоящему талантлив, а независимость от чьих-то мнений не имела ничего общего со снобизмом. Я влюбилась. Безоглядно, искренне, наивно – как можно влюбиться только впервые. В одном из подвальных помещений интерната он, «явочным порядком», организовал собственную компьютерную лабораторию, к которой не было доступа даже у преподавателей. Такое вопиющее нарушение воспитательно-иерархической догмы раздражало всех: не только преподавателей, но и учеников. И только безусловная очевидность его таланта заставляла их терпеть даже это. Однажды после отбоя мы пошли в его лабораторию… Он оказался не очень умелым любовником. Наверное, мой первый раз мог бы быть «интереснее», но я любила – это компенсировало всё остальное. А на следующий день его забрала «скорая». Прямо с урока. Воспользовавшись суматохой, я запрыгнула в карету скорой «в качестве сопровождающей». Сразу же из машины его повезли в операционную… но ненадолго. Уже потом я слышала, как хирург говорил другому врачу, кажется анастезиологу: «Впервые такое вижу. Молодой парень, а сердце просто взорвалось». И тут я всё поняла. Перед глазами, с осязаемой отчётливостью, встал тот забытый эпизод из детства. Причинно-следственная очевидность произошедшего стала шоком, замешанным на чувстве вины, ужасом перед будущим! Наша взаимная влюблённость ни для кого не была секретом, поэтому на следующий день меня пригласили к школьному психологу. Видя моё состояние, он посоветовал воспользоваться правом на академический отпуск – «ввиду исключительных обстоятельств». И я последовала его совету. Я вернулась к своим приёмным родителям, проявившим неподдельные такт и понимание, но настоявшим на регулярных встречах с психологом. Странно, но пространственная близость лабиринта не стала «роковым катализатором» – мне было «по-фиг». Относительно быстро, примерно за год, мне удалось справиться с болезненными проявлениями постигшего меня ЗНАНИЯ. Но я замкнулась. Ото всех, сублимируясь только в учёбе. Я не вернулась в интернат – занималась сама и даже подрабатывала секретарём в адвокатской конторе. А ещё через два года сдала экстерном экзамены в одну из аспирантур Института Времени, связанную с «социальной тематикой» – мне продолжало удаваться то, что я делаю. Но моя «броня» была глухой, непробиваемой. Самсон был первой и единственной слабостью, которую я себе позволила за это время. Он мне нравился, но я слишком хорошо понимала обречённость этих отношений, чтобы «перейти грань». А теперь вот – ты…
- Да. На тебе заклятие. Теперь я это вижу. Я не увидел его сразу, потому что оно наложено очень искусным магом. И это не может быть что-то личное. Ресурсы такого уровня не используют для утоления личной обиды – это как в балаганном тире стрелять из гранатомёта. Но это, в свою очередь, означает, что ты отмечена СУДЬБОЙ, Предназначением. Заклятие должно помешать тебе это предназначение исполнить, но тут есть ещё что-то. Дело в том, что такие магические воздействия, как заклятие, сглаз, порча меняют не самого человека, а его ауру – магическую среду обитания, частью которой становится сам заклинатель, и как следствие – страдает от своего же воздействия. Столь сильное заклинание бумерангом должно было разрушить его самого. Чтобы этого не случилось, он наделил тебя компенсирующим ДАРОМ. Не от «доброты душевной», а чтобы уцелеть. Такая симметрия создаёт, известный ещё из античности (а может быть и ранее), философский «парадокс лжеца». В общем виде его сформулировал и доказал как отдельную теорему великий австрийский математик Курт Гёдель: в замкнутой непротиворечивой системе аксиом всегда можно построить утверждение, которое в данной системе аксиом нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Мир Магии подчиняется тем же законам, что и мир Натуральной Природы – сломать заклятие можно только выстроив этот роковой логический парадокс, исключающий возможность его применения. Но для этого нам нужно знать в чём ТВОЁ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ?
- Судя по характеру заклятия – быть несчастной. – Горестно усмехнулась Кристина. – Может мне надо уйти в монастырь?
- Ну этим ты не сломаешь заклятия, а исполнишь его. Самый очевидный ответ, что заклятие призвано прервать цепочку генетического наследия, частью которой ты являешься – не верен. Оно не может помешать тебе вести беззаботную жизнь «чёрной вдовы», производя на свет продолжателей генетической традиции. Сделать это тебе мешает СОВЕСТЬ. На самом деле, МАГИЯ – это не более, чем инструмент. Ну, например такой, как токарный станок. Но для того чтобы привести в действие токарный станок, нужно электричество. То есть, нужна ЭНЕРГИЯ. Энергией, питающей Магию, является человеческая ЭМОЦИОНАЛЬНОСТЬ. Что может быть более сильной эмоцией, чем ЛЮБОВЬ?! Вопрос риторический! Значит, цель заклятия – лишить тебя возможности ЛЮБИТЬ! Или научить преодолевать свою СОВЕСТЬ. Именно этой деструктивной эмоциональностью питаются некие Сущности Тьмы, наложившие заклятие.
- Но почему я?!
- «На златом крыльце сидели –
Царь, Царевич,
Король, Королевич,
Сапожник, Портной.
Кто ты будешь такой?».
Вопрос далеко не праздный. Что знаем мы о себе самих? Исторической причудливости своего генотипа, или «драматургии» собственных реинкарнаций? ОНИ превосходят нас во всём! ИМ открыты первобытные механизмы человеческой истории. Время для них не процесс, а статичное многообразие ситуаций, не имеющих деления на «прошлое», «настоящее» и «будущее». Поэтому ИМ известны истинные последствия наших поступков, часто весьма далёкие от поставленных целей. И именно поэтому ИМ не знакомо понятие «нравственность» – нравственным или безнравственным может быть намерение, а не результат. Но именно в этом и заключается наше превосходство: мы не можем контролировать достижимость цели, но мы можем выбрать ПУТЬ. Этот выбор, в конечном итоге, и предопределяет деление на Свет и Тьму: те, кто питается энергией нашего СТРАДАНИЯ (испытываемого или причинённого – быть жертвой так же позорно, как и быть палачом), принадлежат Тьме, те, кого питает энергия нашего СОСТРАДАНИЯ, принадлежат Свету. «Возлюби ближнего своего, как самого себя...». (Левит. 19:18) – квинтэссенция нашей, четвёртой, цивилизации. Так какой выбор делаешь ТЫ?! Питать своим страданием Тьму, или состраданием – Свет?! Чего ты действительно хочешь?!
- Я хочу быть счастливой…
- Не то! Это не желание, это – догма! В терминологии теоремы Гёделя, ты нарушаешь условие ЗАМКНУТОСТИ системы.
- Я хочу сделать счастливым тебя…
- Бинго! Ибо, согласно тому же заклятию, тебе обречённо УДАЁТСЯ то, что ты ДЕЛАЕШЬ! Смерть от взрыва сердечной мышцы к списку таких удач явно не относится. А сделать счастливым меня ты можешь только если сама будешь жить долго и счастливо! В согласии и ЛЮБВИ! Со мной! Что автоматически решает проблему «пояса верности». – Улыбнулся Артур. – Потому что я люблю тебя! И потому что в ЭТОМ твоё предназначение! Не знаю какие на тебя виды у потенциалов Света и Тьмы, но в терминах нашего земного, человеческого настоящего – твоё ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ заключается именно в этом!
- Так не бывает! – В глазах у Кристины стояли слёзы.
- Ты говоришь это мне? Мне, прожившему 800 лет, постигшему тайны Магии, видевшему кровь, мерзость и вдохновение этого мира?! Я многое могу рассказать тебе о том, как бывает, а как – нет! Тебе не будет скучно. У нас впереди ещё много времени – ВСЯ НАША ЖИЗНЬ!
Глава 31. Заключительная.
- Всё это напоминает старую притчу, услышанную мной у стен Старого Города (Иерусалима) без малого 200 лет назад. – Оскар обвёл собравшихся пристальным, будто изучающим, взглядом. – Легенда гласит, что отстроив заново крепостную стену Иерусалима, Сулейман Великолепный сказал, стоя у Яффских ворот: «Тот, кто въедет в город на белом коне через эти ворота, будет править Иерусалимом». В 1898 году кайзер Вильгельм II решил посетить Иерусалим. Османы были очень заинтересованы в этом визите, но кайзер настоял, чтобы ему позволили въехать в город на белом коне через Яффские ворота. Тогда они решили прорубить пролом в стене рядом с воротами, убедив Вильгельма, что это и есть знаменитые Яффские ворота, через которые он и въехал в Иерусалим на своём белом коне. Так османы сумели угодить кайзеру и избежать пророчества. Глядя на это рукотворное воплощение человеческого тщеславия, один паломник рассказал мне притчу.
«Некий человек, представ перед Создателем, спросил Его.
- Господи! Зачем я жил?
- А почему ты спрашиваешь?
- Я прожил жизнь, а вспомнить нечего! Иногда я спрашивал себя там, внизу: «Стоило ли это родовых мук женщины, меня родившей?». Так зачем всё это было?
- Слушай, попей лучше нектара. Ты такого ещё не пробовал!
- Нет! Я хочу знать!
- Ну хорошо. Помнишь, ты останавливался на постоялом дворе накануне ярмарки? Ты, кажется, тогда торговал дублённой кожей. Во время ужина за соседним столом сидел слепой с поводырём. На их столе не оказалось соли и ты отсыпал им соль из своей солонки. Вот за этим».
Возвращение Чаши в наш мир – событие космогонического масштаба. Каким образом на это может повлиять «единение Артура и Кристины», как предсказала вчера Аснат? Кристина и Артур – яркая, достойная, уникальная пара, но это всего лишь – мужчина и женщина!
Его слова повисли гулким эхом под сводами Кумранской пещеры. СЕМЬЯ вновь собралась вокруг Большого Круглого Стола.
- В пространстве Магии, их единение – энергетическая вспышка. – Задумчиво произнесла Лейла. – Это как горящая спичка. От спички можно зажечь свечу, разжечь костёр или сжечь гектары леса – «событие космогонического масштаба».
- На Кристине заклятие. – Внезапно сказала Эстер.
- Я вчера не заметила! – Удивилась Лейла.
- Ты была поглощена Самсоном. Тем более, что заклятие наложено очень искусным магом, а его цель – помешать им быть вместе.
- Как же мы можем им помочь?
- Собственно с заклятием Артур справится сам – он достаточно сильный и искушённый маг. Но это не всё. Заклятие – лишь часть ВОЗДЕЙСТВИЯ. Чтобы нейтрализовать угрозу и замкнуть круг нам нужно принять Чашу. В терминологии твоих аллегорий – «разжечь костёр».
- Я больше не чувствую связи с Гримуаром. – Вступила в разговор Аснат. – Что-то происходит.
- Гримуар – симметричная замена Чаши в нашем мире. – Ответила Эстер. – Возможно, он уже сыграл свою роль. Нам нужно в Хранилище!
* * *
Артур не притворялся спящим, но подумал, что со стороны это может выглядеть именно так. Он лежал с закрытыми глазами вспоминая события прошедшей ночи.
Над площадью Сакре-Кер вспыхнули огни фейерверков. Кристина зябко повела плечами – ночь становилась прохладной.
- Слушай! – Сказал, заметив это, Артур. – Когда-то давно (то есть, ОЧЕНЬ давно) я намеревался участвовать в открытом диспуте против Нострадамуса, собираясь уличить его в шарлатанстве и искусном манипулировании. Рабби Махараль отговорил меня от этой затеи. Вместо этого я купил участок земли здесь недалеко, на полпути к Сене. Со временем это сделало меня владельцем недвижимости. У меня там квартира. Я думаю, нам лучше продолжить эту ночь в ней.
- А как мы туда попадём? Перенесёмся или окажемся?
- Мы пойдём туда ножками. По ночному Парижу нужно ходить пешком! Тем более, что это в получасе ходьбы отсюда…
Кристина встала с широкой, под балдахином, кровати, набросила на голое тело его рубашку и примостилась в плетённое кресло у окна, поджав ноги так, что левое колено упёрлось в подбородок, а сгибом правой ноги обхватила левую ступню. Протянув руку, она взяла сигареты со стеклянной столешницы журнального столика, но не закурила, а лишь обхватив губами фильтр, ощутила его упругую правильную округлость. Артур притворялся спящим. Это было забавно и очень своевременно – ей были просто необходимы эти несколько минут «личного пространства», чтобы вспомнить, а может быть ещё раз пережить, события минувшей ночи.
«Квартира» оказалась пентхаусом в одном из исторических зданий центра. Оказавшись внутри, Кристина вдруг, неожиданно для самой себя, заплакала. Громко, навзрыд, с каждым новым выдохом словно освобождаясь от тяжести сковывавших её эти годы непосильных, за гранью разумного, откровений. Артур обхватил ладонями её лицо, большими пальцами вытирая, а точнее – размазывая по щекам, слёзы. Она наконец улыбнулась – ещё сквозь слёзы, ещё содрогаемая рыданиями. Он начал медленно нежно покрывать её лицо поцелуями, одновременно снимая с неё одежду. Это было приятно. Нагота отозвалась томительным наваждением ласки. По коже пробежала колючая на ощупь обжигающая волна восторга, как пылающей лавой, заполняя тело, каждый миллиметр этого пространства – до кончиков пальцев, до корней волос… Ночь была долгой …
Сломав в пепельнице так и не зажжённую сигарету, она выскользнула из кресла, вновь нырнула под одеяло, прижавшись к нему всем телом и упиваясь возвращаемым этим прикосновением ощущением наготы, стала покрывать поцелуями его смеющееся лицо…
* * *
Мастер Николас встал на страже у входа в пещеру. На этот раз его целью была не охрана Хранилища, а охрана окружающего мира от того, что может оказаться внутри. Остальные спустились в подземелье. В центре, на том месте где находился высеченный из камня постамент с Гримуаром, «флуктуировал» всеми оттенками грязно-серого «мутный» кокон – ТЬМА.
- Артур и Кристина вместе – Чаша там. – Лейла указала взглядом на кокон.
- Дело за малым. – Улыбнулась Эстер.
Эстер и Лейла уже намеревались пересечь нестабильную границу кокона когда под сводами крипты раздался властный голос Анжелики.
- Стойте! То, что вы собираетесь сделать не только бессмысленно, но и опасно. Нельзя победить Тьму изнутри, не став её частью. А это значит, что даже победив, вы не сможете жить с этим ни в мире Света, ни в мире Сумрака. Нам предстоит открытое, как и сказано в древних пророчествах, противостояние – 12 против ТЬМЫ.
- Западный ветер. – Бесстрастно произнёс Ли. – Тяжесть прошлого. Смиритесь со своим чувством вины, каким бы глубоким и чем бы оно ни было вызвано. Только приняв себя таким, как есть Воин сможет использовать для победы всё, даже свою слабость. Помните:
«Возможность победы заключена в противнике. Непобедимость заключена в себе самом». Сунь-цзы. Искусство войны. Боевая форма.
Взявшись за руки, они окружили кокон, образовав Магический Круг – ЭГРЕГОР СИЛЫ. Кокон в ответ содрогнулся волной какой-то фиолетовой глубины, отразившейся на их лицах СТРАХОМ. Чувство было таким же острым, пронзительным как и пугающе-нежданным. В каком-то смысле оно было сильнее страха смерти – липкий парализующий страх «несоответствия». Того НЕСООТВЕТСТВИЯ, ощущения ПОЗОРНОЙ нелепости, что в социуме монолитно-правильных «остальных» угадывается как клеймо, как язвы прокажённого. Страх поглощал их, словно обретая объём, меняющий видимые детали в реальность иных декораций. Гулкое пространство крипты стало СУМРАЧНЫМ МЕСТОМ, угадываемо открытым, но наполненным странным ТУМАНОМ, лишающим его перспективы. И только побелевшие костяшки пальцев в сцеплении рук, сохраняли спасительную целостность круга. Постепенно туман в центре круга «материализовался» двумя силуэтами, ведущими очевидно давний нескончаемый диалог.
- Понимаешь, Глобальное Зло – ГУЛАГ, газовые камеры – это ведь уже идеология, то есть вещь вторичная. А начинается всё со СТРАХА. Страха, как естественного состояния обычного «маленького» человека. Кого-то для этого нужно ударить кулаком в лицо, кому-то – ощутить холодок дула в затылок, но большинству достаточно письма об увольнении.
- Зачем ты это делаешь?!
- Потому что умею. СТРАХ чувство такое же фундаментальное, как ЛЮБОВЬ. В НАШЕМ с тобой мире и то и другое – это как горящая спичка. От спички можно зажечь свечу, разжечь костёр или сжечь гектары леса. Ты довольствуешься «вспышками любви», а я греюсь у костров инквизиции. Это мой выбор, но не моя вина. Да, я «раздул огонь», но не я «зажёг спичку». «Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет и выше» . За какие заслуги, по каким критериям Он наделяет ТАЛАНТОМ одних, обрекая других на унизительное, разъедающее душу как кислота, чувство ущербности?! Компенсировать его они могут только заставив остальных БОЯТЬСЯ! Значит, Зависть и Страх, так же как Сострадание и Любовь, порождены логикой Его Творения! Чем же моё умение хуже твоего?
- Ты сам знаешь ответ. Я без твоего «умения» могу обойтись, а ты без моего – нет. Ты питаешься энергией РАЗРУШЕНИЯ, но нельзя разрушить руины. Значит ты разрушаешь то, что создано, создано ТАЛАНТОМ других. Ты – ПАРАЗИТ! Причём, паразитируешь ты именно на том, что так ненавидишь – на чужом таланте. Специфика твоей демагогии предопределяет специфику примкнувших к тебе людей: их привлекает безнаказанность делать то, что они умеют лучше всего – обжираться и гадить. Причём, обжираться именно тогда, когда другим голодно – это даёт им чувство ИЗБРАННОСТИ, как даёт чувство избранности ТАЛАНТ. Проблема же в том, что они с тобой, пока ты их кормишь и одеваешь. Но ведь одеваются они не в рубище и обжираются не похлёбкой! Сама твоя демагогия им скучна и мало понятна. Деформированный примитивностью их мыслительных способностей, опыт говорит, что ИМЕТЬ можно только ОТНЯВ (а не СОЗДАВ), а ОТНЯТЬ они могут только пока с тобой. Их ограниченность не даёт увидеть очевидное: им давно уже ПОЗВОЛЯЮТ иметь то, что они имеют – лишь бы не мешали. Осознав унизительность такого положения, они уходят. Даже они! Потому что тебе больше нечего им дать! И это было предсказуемо: когда-то давно они позволили Диктатору отправить в ГУЛАГ своих жён, но НЕ позволили ликвидировать кремлёвский распределитель. Это уродство и как всякое уродство – уникально: адептов у тебя всё меньше, да и сам ты, со своей «идеологией», всё чаще вызываешь не страх, а брезгливое безразличие.
- Так ты пришёл меня судить?! И привёл сюда этих 12, как 12 присяжных?! Судилище незаконно – я не участвовал в их отборе!
- Ну что ты? Приговор тебе давно вынесен! А они не присяжные – они «судебные исполнители». 40 лет понадобилось толпе рабов, выведенных Им из Египта, чтобы «выдавить из себя раба по капле», пока Он кормил их Манном. 40 веков понадобилось этой цивилизации, чтобы достичь того же «эффекта», пока Чаша с Манном покоилась в Авалоне. Пришло время вернуть Её в этот мир. Отдай то, что принадлежит им по праву!
- А если – нет?!
- Ты знаешь правила…
- Значит у меня нет выбора?
- Вопрос риторический.
- Ну чтож, ДА БУДЕТ ТАК! Но ведь ты понимаешь, что это не конец?!
- Понимаю. ДА БУДЕТ ТАК!
Туман рассеялся, обнажая пространство крипты с высеченным из камня постаментом в центре, на котором покоилась, переливаясь гранями драгоценных камней, Чаша, Святой Грааль, впитавшая пассионарность 40 веков цивилизации, Чаша с Манном…
- Мы победили… – Почти шёпотом произнесла Эстер.
- Да. – Устало произнёс Борис, смахнув со лба капли холодного пота. – Но ведь мы понимаем, что это не конец! Это только начало…
- Только начало! – Эхом ответили ему остальные.
- «Сто раз сразиться и сто раз победить – это не лучшее из лучшего; лучшее из лучшего — победить, не сражаясь». Сунь-цзы. Искусство войны. Планирование нападения. – По-прежнему бесстрастно ответил им Ли.
Но это уже совсем другая история.
Эпилог.
«Абстрактно-глубокомысленный» трёп Артура, изысканность «декораций», динамика «кипения» воды в фонтане – все вместе вдруг показалось Вадиму нарочито театрализованным действом, не имеющим к действительности никакого отношения. Действом, в котором он участвовал со спасительной отстраненностью зрителя.
- Как ты здесь оказался?
- Дед Арье и бабушка Кристина каждый год приезжают сюда «на воды». Не столько лечиться, сколько «сменить обстановку». Я был недалеко, на театральном фестивале. Решил проведать.
- Арье постарел?
- Да. Он любит повторять, что самая большая удача в его жизни – возможность состариться с такой женщиной, как Кристина. Знаешь, я им завидую.
- Кажется, тебя назвали в его честь?
- Да. Может прозвучать сентиментально-старомодно, но я реально чувствую, что это обязывает. Зайдёшь «поздороваться»?
- Не в этот раз. В одном из павильонов Института готовится «Книжная Ярмарка». Мне ещё много надо успеть сделать. Они поймут. Передавай привет. Искренний! Скоро увидимся…