Дома после работы Тома обо всём рассказала Виталику, сначала накормив его ужином, чтобы он не подавился от информации. Муж заносился по комнате, как огретый по голове дубиной! Увлекшись порядком дисциплины в бригаде, он совершенно выпустил из виду контроль над продуктами.
На следующий день Виталик срочно обошёл все склады и увидел, что ни замков, ни запоров нигде нет. Всё было открыто нараспашку! Ему аж стало плохо! И в первую очередь он понял, что в одиночку с несунами и ворами не справится. А Ванька и вообще, выходит, под покровом тёмных суток зимы внаглую пёр мешками.
- Сегодня вечером на смене у Ярцева задержусь, – заглянул хмурый Виталик к жене в гардероб.
После бессонной ночи его лицо осунулось, а глаза были с красными прожилками.
- Стой-ка! – задержала его Тома с желанием подбодрить: - Мы тебе тут халат большого размера подобрали, новый. Поменяй. Он на тебя должен налезть.
- Давайте, – обрадовался Виталик.
Он до сих пор ходил в том же халате, что достался ему с прихода на завод. Даже на смену ему не было другой формы, и Тома сама следила за её состоянием. Но новый халат на богатырских плечах только «крякнул» со всех сторон, и Виталик смущённо плюнул, влез в свой короткий старый и ушёл снова с закатанными рукавами и как подстреленный воробей.
Проведя затем срочную ревизию продуктовых хранилищ вместе с Николаем в его смену, они навешали везде амбарные замки, заколотили лазы и дыры и начали спрашивать в «три шкуры» с каждого ответственного за использованные продукты за смену. Вышло, что нормальными ответственными работниками на две смены оказались бригадир обжарочной ленты Халима Боброва и тётя Люба с пассировочного цеха. Остальных такие перемены очень расстроили. Первую расстройство коснулось Усманиху. Скрипя зубами, тунгуска вспоминала своё.
Когда ещё Борисыч воровал, она стояла на стрёме и за это имела право на всё, что было на заводе, кроме оборудования. Но ей всегда всего было мало, и она-то из зависти и заложила всех с воровством, засадив Шахраева на пять лет. Когда его повязали, Елизавета осталась в тени и на своём рабочем месте – на проходной. Пользуясь тем, что Борисыча вынужденно оставили в директорах, она воровала так же, как и раньше. Иногда она приносила пузырь самогона, и они с директором тихо распивали его в конце дня в пустующем гардеробе за воспоминаниями добрых прошлых времён.
- Ницё, есё позывём… – закуривала Усманиха папиросу и тыкала себя в грудь: - Это я тебе говорю – Лизавета Усманова! Харасо будес зыть!
- Твои слова да Богу в уши, – без особого энтузиазма наливал Борисыч по полстакана самогону и подавал ей один: - Давай, за «харосую зызнь»!
- Ээ! – посмеивалась над дразнилкой Елизавета и, чокнувшись, махом опрокидывала своё зелье в рот.
Прокурив весь гардероб, они расходились каждый в свою сторону. Борисыч спешил домой и дабы не получить нахлобучку от Дарьи за позднее возвращение с работы, на ходу придумывал отмазку. А Усманиха торопилась вывозить фляги с рыбной крошкой, в которых её Миша ловко припрятывал то банку томат-пасты, то пятилитровку растительного масла, то три кило сахару. В сараях её огромного двора визжало четыре десятка с гаком свиней, и их надо было кормить два раза в день.
А теперь мастера требовали отчёта за каждую флягу рыбных отходов. Ко всему в придачу по новому постановлению административного решения разрешалось вывозить только одну флягу крошки, а за последующие надо было платить. Воровать стало очень трудно! Несунов прижали почище пьющих. Но хоть бородатого мастера теперь и боялись, как бешеного пса, воровство не прекращалось. Тогда он заставил работать милицию, на что натолкнул его Ярцев.
- Давай подключать ментов, - предложил Николай и, зная оперов, как облупленных, разнёс их: - А то они давно уже слишком расслабились. Нифига не делают, а получку свою получают с премиальными, ещё и нас посадят, случись что!
- Я «за»! – немедля отозвался Виталик, очумевший от изощрённого воровства оборзевшего народа.
С этим решением они взяли бутылку водки, три банки консервы на закусь, и по приходу в отделение Виталик обрисовал ситуацию и серьёзно заявил:
- В общем, если за воровство я получу по башке, я потяну за собой вас! – и кивнул на Ярцева: - У меня вот свидетель точно такой же, как и я у него, в том, что я ввёл вас в курс дела и попросил помощи! - и прищучил оперативников главным вопросом: - У вас есть на несунов хоть один протокол?
Блюстители порядка переглянулись и молча уставились на него.
- Тогда давайте работать, как надо! – требовательно проговорил Виталик, чем вызвал на лицах оперов напряжённое недовольство.
«Не послали бы они нас к чертям с такими амбициями…» - удручённо подумал Николай. Но тут Виталик очумело посмотрел на оскорблённых милиционеров и миролюбиво произнёс слова кота Леопольда:
- Ребята, давайте жить дружно? Помогите нам, а? Столько скотов много, что ни сил, ни нервов на них не хватает. Одна надежда на вас!
- А я таких уважаю! – после паузы неожиданно бахнул кулаком по столу начальник отделения Олег Данильчук и протянул ему руку: - Я за дружбу!
- Присоединяюсь! – протянул свою руку Николаю опер Вова Каширин.
Обменявшись рукопожатиями, они тщательно обговорили варианты взаимопомощи, ради знакомства расправились со скромным застольем и разошлись с неплохим настроением на будущую борьбу с воровством.
- Они ребята нормальные. Подвести не должны, раз пообещали, - успокаивал Колька Виталика, замечая его некоторое сомнение.
А Волков шёл и думал в адрес директора: «Конечно, где тебе, Николай Борисыч, просить помощи у ментов, если ты со своим сроком их шарахаешься, как чёрт ладана?» Он и сам не надеялся на быструю помощь этих органов, однако на следующий день на проходной возле Усманихи появился дежурный контроль в лице опера Вовы. Он теперь появлялся, когда ему вздумается, а особенно в часы пересменки, и нещадно вылавливал столько несунов, что полпосёлка взревело и затаилось с выносом складских продуктов и консервы. Сама же Усманиха здорово надула на Волкова губы, когда за вторую флягу рыбной крошки бригадирша Халима вписала её в список финансового долга.
- С зарплаты вычтут, – сообщила она и протянула авторучку: - Распишись.
- Как «выцтут»?! За цто?! За мусыр?! – попятилась от неё Усманиха и возмущённо размахалась руками: - Цто это за новые порядки такие?! Бызобразие неслыханное!..
- Не безобразие, Лизка, а порядок! – со смехом осадила её Халима.
Она уже знала местную колдунью-профуру.
- Какой нахрын «порядок»?! Цем мне приказыте кормить пятьдесят пятаков?! Разве это не бызобразие?! – взорвалась Усманиха и помчалась к директору.
- Закон для всех одинаков! – с ехидцей развёл Борисыч руками.
Тогда Усманиха хватанула его за «живое», зло сузив глаза и цедя сквозь прокуренные зубы:
- Ты, блин, нацяльник или не нацяльник? Кода Лизка была нузна, она, как собака, стояла на стрёме!..
- Тише ты, ненасытная! – подскочил Шахраев и придавлено со злостью зашипел: - На понт меня что ли решила взять?
- У прослого, нацяльник, тозы рот есть! И если он откроеца, ты не в нацяльниках будес сидеть! – наступила тунгуска на горло, зная, что у Борисыча ни одного заступника нет.
Припёртый он зашвырял на столе бумаги и зашипел, как трёхголовый змей, нутром чуя в ней того стукача, из-за которого сел:
- Ладно, заткнись! Выпишу я тебе лишнюю флягу бесплатно! Иди отсюда!
И Усманиха с его разрешения законно тащила через проходную две фляги крошки. В укромном же месте её Миша готовил ещё две фляги, больше прежнего засыпая в их отходах всё, что она просила. Когда смена менялась, попозднее вечером через проходную Усманиха везла ещё две левые фляги и смело говорила очевидцам:
- Мои бесплатные! Сёдня есё не брала.
- А у тебя пометка стоит, что брала! – тыкала ей учётчица второй смены в блокнот.
- Хотела взять и не полуцилось, – с правдивой физиономией отбрёхивалась тунгуска и увозила фляги.
Левак обнаружился, когда во время генералки не смогли сдвинуть фляги, которые стояли в углу цеха. Мимо как раз проходил Виталий Саныч, и девчата спросили, что с ними делать. Тут-то мастер и почуял неладное, сразу узрев вокруг фляг рассыпанную крошку. В связи с этим на глазах у всех он быстро их вскрыл и высыпал всё содержимое одной в отходную канаву. Из рыбной крошки посыпались консервы и полетела банка томата. У свидетелей полезли на лоб глаза! Накаляясь гневом, мастер схватил вторую флягу и вытряхнул вместе с рыбной крошкой килограмма два репчатого лука и пакет сахара килограмма в три. Через десять минут прибывший опер Вова составлял акт о краже и тихо выговаривал мастеру:
- В следующий раз заткни свидетелям рты и дождись того, кто придёт за обнаруженным добришком. Так оно будет умнее.
- Понял, - с досадой из-за упущенной возможности поймать вора кивал Виталик.
Естественно, вор так и не обнаружил себя. Фляги же взяли под более строгий надзор и вывозили теперь только вечером один раз в день под бдительную расписку в контрольном журнале дежурного учётчика. Раскрывшая, было, рот Усманиха была грубо обложена последними словами Борисыча и прижала хвост. Шахраев выпер её из кабинета и серьёзно пригрозил, неслыханно возмущаясь:
- Ещё раз сунешься ко мне в кабинет с подобными претензиями, я сам сяду и тебя сволоту за собой утяну! У меня срок, а она мне своё воровство укрывать предлагает! Рецидивистка ненасытная!
продолжение след.-------------------