Между тем зима набирала силу, заваливая посёлок горами сугробов. В это снежное время Томе и пришлось вплотную столкнуться с таинственной коварной колдуньей, которая присушила себе красавца Мишу. Вся прокуренная «Беломором» и одуревшая от одиночества в будке у турникета Усманиха всё время забегала с проходной якобы погреться в тёплый коридор цеха. На самом деле она приходила сюда, как говорили между собой рабоукладчицы, «пожрать рыбы». Набрав с обжарочной ленты кусков минтая получше, она ела их на тумбочке возле Томы, в довершение ароматя прокуренным бушлатом. Тома вынужденно нюхала лимон, который таскала с собой в кармане и, сбивая тошноту, ела его вместе с кожурой. То, что это именно Усманиха, она догадалась по тому, как с узкоглазой закутанной тёткой здоровались и шутили все на заводе.
- Что, Лизка, хвост совсем отморозила в своей будке? – выходя покурить на задворки, хихикали мужики из шкерочного цеха.
- Харосый хозяин собаку на таком морозе не дерзыт, а я зэнсина! Имею право свой хвос немного погреть! - отвечала им тётка.
- Да ты свой «хвос» уже три часа тут греешь, а бессовестно открытая всем ветрам и врагам проходная безнадзорно пустует! – прищучивали её.
- Иди нахрын, не каркай! – отмахивалась тётка.
- Глаза в разбег, а русский мат «харасо» выговаривает! - веселились мужики и обличали, соглашаясь с девчатами: - Так и говори честно, что рыбы пожрать заскочила!
Елизавета демонстративно игнорировала их подковырки и не спеша ела рыбу, поглядывая на Тому. Волкова в свою очередь уже исподтишка рассмотрела «шаманку» и с огромным любопытством в душе думала в её адрес: «Довольно страхолюдная баба! Немудрено, что она и занимается всякими приворотами. Знает, небось, что на неё мало кто позарится…»
Когда же Тома увидела, как Усманиха вышла из рыбцеха со светленьким прехорошеньким парнем, называя его Мишей, и что-то повелительно зудела на ходу, у неё случился шок! Светловолосый, с ласковыми голубыми глазами, красногубый и статный Миша действительно был писаным красавцем. Внимательно слушая и кивая головой, он раболепно соглашался со своей старой избранницей и нисколько не замечал тайных взглядов красивых молодых девчат в свою спину. Для Томы, конечно, кроме её мужа никого желаннее не было на всём свете, но что такого красавца присушила к себе широкомордая узкоглазая старуха с приплюснутым носом, было жуткой несправедливостью! После увиденного Волкова даже невольно стала побаиваться шарлатанку и ничем её не трогала. Но Усманиха заговорила с ней сама и оказалась не такой уж и страшной.
- Дай яблочко укусить! – однажды шутливо дёрнул Тому за руку с цитрусом Жора, проходя мимо.
- Это не яблочко, а лимон. Кусай, если хочешь, – с усмешкой тут же протянула она ему цитрус.
- Ууйй!!! – неподдельно простонал механик, схватившись за зубы, и крайне изумился: – Это ты такую кислятину, как яблоки ешь?! Да ты в своём уме?!
Тома уморительно рассмеялась и отмахнулась от него лимоном, не желая ничего объяснять. Затем, дразня, откусила цитрус и без перекошенного лица с удовольствием стала его жевать.
- Уйй, я не могу!!! – грязными руками крепко сжал Караянов глаза и галопом кинулся в цех.
Вместе с Томой над ним весело расхохоталась и Усманиха. В этот момент мимо в цех торопливо прошёл Виталик и, мимоходом сжав руку жены, заботливо поинтересовался:
- Ты не замёрзла? Иди, чаю попей.
- Не хочу, – отказалась Тома.
Цепко на неё глянув, Елизавета подождала, когда мастер уйдёт в цех и тут же повисла над ней с липовым взглядом раскосых проницательных глаз.
- А ты молодес! – кивнула она в сторону Виталика. – У нас весь цех по мастыру с ума сходит, а ты такая молодая такого старого заарканила!
И, выпрямившись, она залюбовалась Томой. От таких новостей Волкова настолько оторопела, что лишь захлопала на неё глазами, стараясь вникнуть в услышанное.
- И ведь Виталь Санись не зря к тебе прысох! – возобновила Елизавета хвалебную ахинею, облокотилась на тумбочку и, прозорливо прищурившись в зелёные глаза Томы, расхвалила: - У тебя такие глаза б…дские! Прямо бесовские!
Отпрянув от неё, Тома так прыснула, что Усманиха вытянулась столбом, а она объяснила, вогнав тётку в полный шок:
- Вы чего несёте-то? Да Виталий Александрович уже пять лет мой законный муж по паспорту! – и поразилась: - И кто только такие слухи по посёлку разносит?
«Шаманка» с минуту на неё моргала, переваривая услышанное, а потом, обломившись со своей прозорливостью, мстительно прищурилась и с огромным удовольствием вложила сплетника:
- А я сказу кто! Это мастыриса из ликвидного цеха! Рызая такая!
- Вот как? – неприятно удивилась Тома и без вопросов согласилась: - Ну, на неё это похоже. Верю.
Тома уже и сама знала в Татьяне подлую черту извращать факты. А тут, оказывается, сама Старухина придумала байку о семье Виталика с двумя детьми, в которую влезла Тома. Татьяна ей мстила. Она считала себя первой жрицей любви в посёлке и, если кто-то её обламывал, нещадно поливала его заспинной грязью, что сейчас и выслушивала Тома от тунгуски. А подивившаяся Татьяниным сплетням Елизавета не унималась и теперь доставала Волкову мужем, каждый день жуя жареный минтай у неё перед носом на тумбочке.
- Но глянь-ко, как он тебя любит, ц! – восхищённо прицокивала она языком. – То туда тебя на работу сунет, то сюда. Вот цто знацит – зына нацяльника!
До Томы дошло, что и за эти перестановки её перетирают языки недовольных, и она просто объяснила:
- А, ну так это потому, что я беременная и у меня сильный токсикоз, – и она показала Усманихе лимон: - Вот только этим и спасаюсь от тошноты. Спасибо, люди добрые угостили.
- Ты берэменная?! – с удивлением отступила от неё Усманиха на шаг, как диковинку оглядела с ног до головы и призналась: – А не подумаес... Не видно!
- В ликвидном короба с баночками тяжёлые, а в обжарочном тошнило каждые пять минут, – пояснила Тома. - Муж сначала сказал «увольняйся», а я хочу декретные получить. Вот здесь только и терпимо более-менее с лимоном в обнимку. Тошнить меньше стало. Запаха жареной рыбы не выношу.
- Во-он оно цё, – с участием посмотрела Елизавета на лимон и всплеснула руками: - А цё молцис, когда рыбу кусаю рядом? Незя так! И здеся незя сидеть! Туда-сюда ходят – сквозняк, простынуть мозыс! Ситяс я тебе место хоросее сделаю.
И с этими словами она быстро поднялась на второй этаж администрации. Через полчаса к Томе, как ни странно, подошла Юлия Сергеевна и обеспокоенно сказала:
- У тебя, оказывается, сильный токсикоз? А чего молчите-то с мужем? Иди-ка в гардероб на лёгкий труд. Тебе он по всем срокам уже положен. Там и воздух чище, не как тут. Будешь тёте Маше помогать робу штопать и гладить. Работаешь с девяти до четырёх по короткому графику для беременных. Выходной, как у всех.
Втайне Луганова была очень рада, что сплавила жену Виталика подальше с его глаз. А Тома радовалась новому месту и безмерно была благодарна Усманихе за её хлопоты.
продолжение след.----------------------