Как я уже говорил, мой пятиэтажный панельный дом граничил с Озёрной страной, слегка вдаваясь в неё шестым подъездом. С моего открытого, засиженного галками балкона, выходившего на север, открывался превосходный вид на прудки и ближайшие окрестности. Иногда, по весне, или ближе к осени, когда белые ночи кончались, с балкона можно было увидеть, как среди отрогов и водоразделов Страны Озёр вдруг начинали взметаться рыжие языки пламени, на фоне которых мелькали смутные тени. На расстоянии это смотрелось очень романтично и изрядно будоражило фантазию. Возникал целый ряд образов - огни на курганах, как у Валентина Яна, маяки толкиеновского Гондора, огонь, горящий по ночам над ветхозаветной скинией, который я видел на картинке из "Детской Библии". Для таких костров у меня даже был особый термин - КОСТРАС (ударение на "а"). Не просто костёр, а кострас! Что-то в этом есть пиренейское, вульгарно-латинское. Las costras. На деле сей термин имеет весьма трешовое происхождение. У бабушки моего двоюродного брата тогда как раз кастрировали рыжего кота, поэтому слова "кастрат" и "кастрировать" мигом завладели нашими детскими мозгами. Ну, и в итоге слово "кастрат" исказилось и перешло на таинственные ночные огни. У огней этих, видимо, пели песни под гитару, Цоя может быть, чьё имя тогда было на всех стенах и заборах. Но вот наступал день, и мы с другом оказывались на местах кострасов, подобно экспедициям, разыскивающим место падения метеора или эпицентр чего-либо. Помимо углей и головешек, нас там встречали Russian vodka, водка "Спецназ", "Снежинка", "Льдинка", 72-й портвейн, даже бутыли из-под пропитки для ромовых баб валялись.
В качестве трофеев мы могли поживится крышечками с этих бутылок, которые мы тогда активно коллекционировали.
Прошло некоторое время, и мы сами стали жечь кострасы, и даже печь на них картошку и хлеб. В ходе этого мы зафиксировали ещё одно любоытыное явление: если схватить за несгоревший конец какую-нибудь тлеющую головню и начать ею махать, то она сыпала искрами, которые почему-то получили у нас название "горилки".
"Давайте жгеть!", - нередко предлагал один парень с нашего двора. И мы перли с кухни спички и зажигалки и жгли. Что мы только не жгли, например, однажды мы захотели наплавить кусков рубероида, и залить ими, как гудроном, тропинку. Положив рубероид в нутро старой газовой плиты со свалки, мы принялись "жгеть". Рубероид, однако не плавился, а тупо горел, выделяя угольно-черный дым. "Затяааг!", - восхищенно сказал один из моих товарищей при виде этого адского дыма. Хорошо, он шёл более-менее оформленным, и даже красивым столбом вертикально вверх, а то бы надышались.
Да, спички детям - (не) игрушка.