Около моего дома было много маленьких и больших прудов, и просто ям, заполненных водой. Этакая страна микроозёр. Моя мама называла их "озерцами", а местная шпана и молодёжь в целом - "прУдками". "Ну чё, пойдёшь на прудки?" - мог спросить какой-нибудь Малой у Серого. Возникли эти прудки в 70-е годы, когда строители накопали котлованов под дома. Что-то, однако, пошло не так, строить тогда ничего не стали, возвели лишь мою пятиэтажку. Возникшая же сеть водоёмов, перемежающаяся с лесочками, просуществовала до конца нулевых, когда стройку всё же начали, и несмотря на советский скепсис, всё разровняли, и местами понатыкали пяти- и восьмиэтажных домов. Ох, какая печаль периодически накатывает на меня по этому поводу. Больше не затеряешься в этих кусточках, перешейках и причудливых формах рельефа, отделявших одну прудку от другой.
Часто относительно большой водоём имел какие-то мелкие бухточки и заливчики, или соединялся пересыхающими проливами с соседним. Водилась мелкая водная живность - тритоны, которых ловила детвора, дурно пахнущие двустворчатые моллюски, карпообразные рыбы, видимо, запущенные кем-то в расчёте на рыбалку. В связи с этим мне всегда вспоминался рассказ Джека Лондона "Любовь к жизни", где главный герой хотел поймать пескарика, вычерпав из бочажка воду ведром, но пескарик проскользнул в другую, более крупную лужу. "Он увидел незаметную расщелину среди камней, через которую рыбка проскользнула в соседнюю лужу, такую большую, что её нельзя было вычерпать и за сутки".
Похожие "сообщающиеся сосуды" из большого озерца и побочной лужицы встречались и у нас, что я попытался изобразить на иллюстрации.