Впервые я её увидела в школе, в Ленинском зале. Она стояла у окна и, наверное, думала о чём-то. О чем? Я не знаю и не собираюсь гадать. Она была небольшого роста, полная и уже поседевшая. Какое впечатление она произвела на меня, я не помню, я ведь только начинала входить в настоящую жизнь и в чувствах тогда ещё не разбиралась. Но думаю, она была с такими, как сейчас добрыми, внимательными глазами и печальными, потому что много ей пришлось пережить, но я тогда этого ещё не знала, и не знала о ней ничего и по сей день. Так уж бывает в жизни, не сразу узнаешь человека, а лишь тогда, когда сама жизнь и обстоятельства толкают на это познание.
К ней меня подвела мама. Не помню о чем они говорили, но я тогда впервые увидела свою первую учительницу и узнала как её зовут. А звали её Ксенией Абрамовной. А вот фамилие её я долго не знала, лишь когда научилась читать, то случайно заглянула на обложку школьного журнала. Вот тогда я и узнала, что фамилия моей учительницы Мирошниченко К. А.
Как это хорошо вспоминать. Я многого не помню о своих школьных годах, но любое воспоминание мне очень дорого. Я весело смеюсь, но чувствую, что грущу о своём милом, маленьком детстве. Я помню свой первый табель, мне тогда было очень любопытно, что же в нём такое, затем школьные утренники. Как я их любила тогда! Помню, как мы готовили выставки для своих родителей, всё делали своими руками: рисовали, делали макеты времён года, вышивали, из фанеры вырезали всякие игрушки, зверюшек. Может это и отразилось на мне, что люблю делать что-то для кого-то своими руками и от этого я получаю огромное удовольствие и удовлетворение, потому что свой труд лучше и приятней. Наверное, этому учила всех своих учеников, маленьких человечков моя первая учительница. И ещё она учила нас проявлять внимание к своим родителям. Помню, на 8 марта и 23 февраля мы всегда вместе подписывали открытки, чтобы потом поздравить своих мам и пап, готовили для них концерты. Ксения Абрамовна даже сама сочиняла частушки для этих концертов, стихи.
Хорошая у нас была учительница и добрая, хотя иногда была и строгая. Кто-то может меня упрекнуть, что вдалась в лирику, не об этом надо. Ну и пусть упрекают, а ведь маленькому человечку, начинающему идти по жизни, необходима эта лирика, теплота, сердечность. А у Ксении Абрамовна это было.
И вот эти воспоминания, эта встреча с моей первой учительницей-коммунистом придали мне какое-то ощущение необыкновенной гордости и мне всё сильнее и сильнее захотелось написать и рассказать всё, что я думаю о ней.
Уже наступила весна, а на дворе ещё полно снега. Я иду вдоль лесной полосы, смотрю себе под ноги, иду широкой размашистой походкой и совсем не беспокоюсь, что обо мне подумают со стороны. От необыкновенной белизны, которая то и дело тянется, у меня кружится голова. Я иду и совсем не волнуюсь, самой удивительно и подсмеиваюсь над собой: "Ничего, дойдешь вот до калитки, до дома и затрясешься, милая, как в лихорадке тогда". Но этого не произошло. Ксения Абрамовна расчищала дорожки от снега, может это и уменьшило моё волнение. Мы сразу же прошли в комнату, сели за стол, я ей задала первый вопрос, рассказать о себе, где прошло детство, учёба. Дальше мне вопросов ей задавать не пришлось. Она как бы догадывалась, о чем я могу её спросить и сама задавала себе вопросы и отвечала на них, а я сначала записывала, но потом Ксения Абрамовна то и дело говорила: " Это не надо записывать " . И я тогда решила совсем не записывать, всё-равно, что-нибудь запомню. И я только слушала её. Слушала и смотрела на неё. Глаза у неё были добрые, как всегда, внимательные и печальные одновременно.
Детство Ксении Абрамовны, как она рассказывает, было трудным. Она родилась в семье крестьянина в хуторе Пробуждение, ей пришлось перенести все невзгоды. Её родной хутор только-только начинал восстанавливаться, не было даже школы, а её очень тянуло к грамоте и только с 11 лет она начала учиться. Сначала три класса закончила, так как на хуторе была только начальная школа до трёх классов, а затем 8 классов в селе Ново-Егорлыкске. Все годы учёбы она была пионервожатой и очень полюбила детей, и сразу же после окончания школы стала работать учительницей начальных классов, одновременно учась в Пролетарском педучилище. Закончив его в 1939 году, поступила в Ростовский педагогический институт, но война помешала его закончить.
Война всем помешала, вошла в жизнь каждого без стука, не вошла, а ворвалась нагло и хищно. На всю жизнь запомнила Ксения Абрамовна эти страшные годы. Она сама видела, как жестоко расправлялись немцы со всеми людьми, как вели их на расстрел. В списке тех, кто должен быть расстрелян, была и она, но лишь случайность помогла ей. Вскоре село было освобождено от немцев нашими. Но и после этого не настала лёгкая жизнь. Всё было разрушено, сожжено. Трудно было, но город постепенно восстановился, нужно и детишек учить. Ничего не было, ни книг, ни тетрадей. С большим трудом пришлось собрать книги, а вместо тетрадей пользовались старыми сохранившимися газетами, хозяйственными бумагами. А чтобы первоклашек научить ровно и правильно писать, приходилось по вечерам вычерчивать линии. А освещение такое: стаканчик с масляничными отходами и кусочек зажженной ткани. И попробуй под таким освещением вычертить такие "тетради" и проверить их, а их при том ни одна. Но прошло то время, лишь оставило оно в жизни каждого свой след.
А когда я задала Ксении Абрамовне вопрос: "Какой эпизод, какое событие в её судьбе наиболее сильно переплелось с судьбой Родины? " Она мне ответила, немного подумав, что это война, вера в победу её Родины, переживание за нее. Каждый ждал победы.
Пережить войну было очень тяжело, но все верили в долгожданный победный день, следили за ходом войны и радовались, когда наша армия наступала.
Потом снова работа в школе. С 1953 года она работала в той школе, где я сейчас учусь. В 1956 году вступила в партию, это тоже для неё памятный и волнующий эпизод в жизни. Более 30 лет посвятила она своему любимому и одновременно трудному делу - учительству. Многих, очень многих она научила писать и читать. Наш класс был последним, который она выпустила и ушла на заслуженный отдых.
1974 г