Татьяна Пушкарева - http://proza.ru/avtor/mama1925
(по страницам одной биографии*)
… - Илька!.. Илька, где ты, постреленок, спрятался?.. – дверь в горницу открылась, и в дверном проеме появился необыкновенно возбужденный папка. - Поди-ка, глянь, какую ляльку мамка в капусте нашла!..
Двухлетний карапуз, тащивший за хвост упиравшегося кота, отпустил свою жертву и вприпрыжку направился к отцу.
- Вот она, наша Анна Никитовна.… Теперь это твоя сестричка Нюся, - присев на корточки, довольный родитель приоткрыл перед сынишкой сверток, из которого показалось маленькое, по-старушечьи сморщенное личико и тут же раздался младенческий писк.
Поначалу «находка» не очень-то интересовала Ильку. Потом, когда мамка то и дело стала брать на ручки не его, а эту Нюську, он вовсе активно протестовал, пытаясь оттолкнуть малышку и забраться на колени, на которых до этого ему всегда было место.
- Илюша, ты уже большой, сядь с нами рядышком. Видишь, Нюсенька еще ничего не умеет сама, поэтому мама о ней так заботится. Ты же мой помощник, подай-ка мне вон ту пеленочку, - постепенно мирила его мама с новым положением братишки и старшего сына.
Через каких-то года полтора - два он уже довольно-таки неплохо опекал сестренку. Подросли оба, и им стало интересно вместе: Нюська охотно его слушалась, а он выдумывал для них обоих незатейливые игры. Когда пришла его предшкольная пора, Илька даже «преподавал» своей подшефной воображаемые уроки. Родители всё смелее оставляли их одних, занимаясь делами.
А дела у них возникали и необычные: отец по вечерам стал уходить на какие-то собрания; когда возвращался, они с матерью еще долго не ложились спать - сидели на лавке у печи и разгоряченно говорили о чем-то непонятном. Мать боялась какой-то коммуны, в которую уже вступило 84 хозяйства: чем же деток кормить будем, если корову-кормилицу со двора уведем? Отец толковал, что объединенные земли лишь попервости будут обрабатываться на лошадях, но совсем скоро в соседнем селе Шебалино откроется МТС, откуда, мол, и к нам на поля станут направлять американские трактора «Форзон» и «Интер» - вот тогда заживем, так заживем!..
Что такое эти загадочные трактора, с которыми жить станет лучше, Илька не знал, но и ему передавалась папкина мечтательность: по меже будут шагать сказочные великаны и раздавать всем желающим гостинцы…
Навсегда запомнил он мамин подарок в свой девятый день рождения.
- А еще совсем скоро – недельки через две – я подарю вам с Нюсей сестренку или братика, - сказала она, таинственно улыбаясь.
- Лучше сестричку! – опередила вездесущая Нюська, уже считавшая себя большой и все чаще своенравно оспаривавшая мнение брата.
- Нет, мам, пусть будет пацан: я научу его скакать, как лошадка, и бегать наперегонки, - возразил тогда сынок.
Когда же и вправду через три недели повторился случай с находкой младенца в капустных листьях, и опять это оказалась девчонка, Ильке и в голову не пришло недовольствовать:
- Какая малюсенькая!.. Глянь, носик как сморщила!.. Мам, помнишь, Нюська тоже такая сначала была?..
- Не была я такая некрасивая! – запротестовала семилетняя вредина.
- А вот и была!.. Была, - стал дразнить ее Илька, но спор прервал отец:
- Ну, вы даете!.. Старшие брат и сестра, а такой пример подаете маленькой сестричке!.. Лучше подумайте, как нам ее назвать…
- Давайте назовем Зиной! – не случайно выпалил Илька: последнее время в школе он всегда робко притихал на школьной перемене, когда мимо пробегала красавица Зиночка из третьего класса.
- А что, хорошее имя. Честно говоря, мне тоже хотелось ее так назвать, - выручила мать.
- Ну что ж, - подвел итог отец, - это будет по-честному: по Нюсиному желанию появилась сестренка, а не братишка, а по Илюшиному желанию мы дадим ей имя Зина… 26 июля 1932-го года на свет появилась Зинаида Никитовна Мельникова.… Вот какая уже большая у нас семья! Спасибо тебе, Прасковья Титовна, за детей, - продолжил он, обернувшись к матери…
Открыв глаза, старый Илья неспешно повернулся на кровати на другой бок: «Опять вспоминается давнее?.. Вспоминается.… Да и есть что вспоминать.… Это теперь, на девяносто седьмом году, каждый день одно и то же: дорога от постели к столу и обратно, лекарства, телевизор да, если повезет, изредка заглянувший в дом какой-нибудь собеседник…. Только вы и остаетесь всегда со мной», - ласково прижал ладонью лежащий рядом своеобразный ридикюль, связанный внучкой, в котором бережно хранил фотографии родителей и давно уже умершей жены, удостоверения к своим военным боевым и юбилейным орденам и медалям и к их с женой трудовым наградам.
Живет он, слава богу, не забытый, не заброшенный – с дочерью и внучкой. Правда, последние полгода дочь не поднимается с постели из-за тяжелого недуга. Но внучка хлопочет возле них неустанно: с утра пораньше печь истоплена, выстиранное белье висит на веревке, они вымыты, а из кухни уже доносится запах блинов. Она гордится своим особенным дедом: на все село остался один герой – участник боев с фашистами.
Гордятся им и односельчане, равно как в праздники не забывают поздравлять и передавать подарочки районные и федеральные власти. Каких-то лет десять назад их, ветеранов Отечественной, здесь было еще не меньше десятка. На митинге 9 мая на почетных местах сиживало тогда немало участников войны, солдатских вдов да тружеников тыла. Минувшей весной всего лишь вдвоем с труженицей тыла Марией Степановной смотрелись они на этих местах неприкаянно и сиротливо…. Следующий май будет юбилейным: подумать только, 75 лет со дня Победы!.. Суровыми дорогами войны от Воронежа до самого Берлина долгие четыре года шел к ней с пехотой и Илья …
Размышляя об этом, он не заметил, как опять ушел в воспоминания…
- Ну, Илька, остаешься за мужика в доме, - напутствовал сына-подростка Никита, отправлявшийся подзаработать денег для семьи на строительстве завода под Кемерово. – Жалко, не пришлось тебе больше учиться, но читать-писать можешь, а дальше видно будет, как дело повернется. Зато вон как уже пашешь поле на конях: кусок хлеба всегда сумеешь заработать.… Береги мамку и сестер… прощай, сынок…
Он, как умел, берег их и старался поддержать. И Нюська оказалась толковой помощницей: пока они с мамкой трудятся на колхозных работах, она после школы старательно выполняет уроки на завтра, управляется дома, успевает забрать из яслей Зиночку и водится с ней до их возвращения. Поздно вечером, наконец, все вместе усаживались за стол с немудреным съестным.… Когда везло получить от отца весточку, тут же за столом Илья читал письмо вслух: мать, вытирая кончиком платка глаза, переспрашивала и просила перечитать; Нюська серьезнела и задумчиво умолкала, и даже младшая сестренка необычно притихала…
«На глазах вырастает завод…. В следующем месяце смогу прислать вам больше денег, - написал отец, когда всё увереннее семья готовилась к объединению. – Потерпите, мои родные… Я тоже по вам истосковался!..»…
… Илья открыл кошель с документами, достал отцовский снимок. С потертого по краям фото в глаза ему глянул молодой мужчина с аккуратной короткой стрижкой и усами; под темным пиджаком отутюженный воротничок светлой, наглухо застегнутой рубахи.
«Папка, папка!.. Так и не довелось нам больше встретиться», - в который раз прижал он к сердцу дорогой образ…
… В то лето поднялись хорошие травы, обещавшие сытую зимовку для скота. И хлеба уродились на славу: густые колоски один к одному уже начинали наполняться зерном, радуя взгляды колхозников.
К средине лета Илье стукнет восемнадцать…. Невысокий, коренастый, он заметно возмужал и окреп, год за годом в любую погоду трудясь то в полях, то на скотном дворе или в конюховке. Мать любуется им: помощник, опора, жених!.. Ей по нраву Илюшин уживчивый характер: со всеми поладит, во всем найдет правильное решение. Глядя на старшего брата, и дочки повырастали, не доставляя ей больших хлопот. Вот еще с Никитой до конца определятся, сюда ли он вернется или они снимутся с места и переберутся к нему под Кемерово, где он уже присмотрел для семьи жилье, и тогда все печали останутся в прошлом.… Как эта наливающаяся вокруг зрелостью зелень, наполнялось ее сердце ожиданием и надеждой: наконец-то можно будет распрямить уже согнувшуюся от бесконечной работы спину и жить «за мужем, как за каменной стеной», в любви и радости поднимать и выводить в люди своих детей…. Нет-нет, да и заводила Прасковья теплыми летними вечерами этот мечтательный разговор, когда управа вся позади и они с детьми дружно усядутся на крылечке:
- Уже и ты, Нюся, почти невеста…. Папка писал, отдадим тебя на курсы продавцов: выучишься и станешь работать в магазине, а не гнуть спину в поле, как сейчас. А там и замуж тебя выдадим… Ты, Илюша, в осень в армию пойдешь. Ох, ловкий будет из тебя солдат!.. А вернешься - девки наши табуном будут ходить за тобой, там уж время настанет о семье думать. И пойдут у нас с отцом внуки: то Илюшка, то Нюська возьмутся подкидывать…. То-то весело будет в нашем доме…. Зина станет приезжать по выходным и в праздники: уж ее мы обязательно выучим – и школу полную закончит, а не только большеугреневскую четырехлетку, и в институт поедет учиться…
Смущались и радовались дети материнским предсказаниям: уж так-то ладно да складно все воображалось…
… Запрягавший коня в телегу во дворе конюховки Илья издали заприметил мать. Она размашисто шагала к нему по меже средь хлебов и колхозным огородом, на котором они с бабами сегодня окучивали картошку. Отчего среди белого дня ушла с работы?.. И почему так спешит к нему?..
Отошел от Буланого и шагнул навстречу матери:
- Что стряслось, мам?.. Ма…а…ам!.. – продолжал тормошить онемевшую женщину, стоявшую перед ним без кровинки в лице и трясущимися руками пытавшуюся панически жестикулировать…
- Вой…на... сынок!.. – наконец, удалось ей произнести. Наполненные страхом и отчаянием глаза досказали остальное…
Теперь настала очередь онеметь сыну… Они стояли, крепко обнявшись, не в состоянии двигаться или хотя бы говорить. Высоко над ними было все то же безоблачное небо знойного июньского дня. В воздухе стоял разогретый аромат разнотравья. Где-то во дворах брехали собаки и кудахтали куры. Всё было, как всегда, но всё это уже было другим: что теперь?..
Наконец оставленный у телеги с упряжью Буланый, в нетерпении всхрапнувший и запрядавший ушами, заставил их очнуться. Словно целая вечность прошла с момента этой их встречи, настолько другими стали и они.
- Не плачь, мам… Кто сказал?.. Нам что делать теперь?.. Мам, а девчонки наши где?.. они знают?.. – возвращался к действительности Илья и возвращал мать.
- Был из города посыльный на лошади…. Председатель велел всем к сельсовету собираться – все по радио скажут…
- Пойдем... пойдем туда…
Чем ближе они подступали к деревне, тем больше погружались в страх и суматоху. Там царили паника и слёзы.… В центре и на улицах стоял такой жуткий плач, крики, причитания…
Плакали дети, женщины, играли гармошки…. Пели и кричали мужчины, некоторые, уже готовые к отправке, укладывали свои вещи на подводы. У всех мужчин было такое настроение, будто идут они только побеждать. Те, что постарше и уже воевали в гражданскую, кричали: «Ну, немчура, держитесь, мало вам дали в 14-м, теперь добавим так - забудете навек дорогу в Россию». Другие успокаивали плачущих родных, обещали обязательно вернуться живыми и с победой. Молодые пели и плясали под гармонь… Шум, крики, слезы – все смешалось.… Ждали сообщения правительства…
Из висевшей на стене сельсовета со стороны улицы черной тарелки – радио - вдруг громко раздался тревожный сигнал, затем, часто сбиваясь и с трудом выговаривая некоторые слова, заговорил товарищ Молотов: «Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление: сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали ее границы во многих местах и подвергли бомбежке наши города.… Это неслыханное нападение… является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством.… Вся ответственность за это… целиком и полностью падает на германских фашистских правителей.… Советским правительством дан нашим войскам приказ отбить разбойничье нападение и изгнать фашистские войска с территории нашей родины…. Правительство Советского Союза выражает непоколебимую уверенность в том, что наши доблестные армия и флот и смелые соколы Советской авиации с честью выполнят долг перед родиной, перед советским народом и нанесут сокрушительный удар агрессору…. Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды.… Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами»…
Считаные минуты после речи наркома иностранных дел среди собравшихся односельчан держалась гнетущая тишина. Затем одни беспорядочно загомонили, другие принялись деловито разбираться в ситуации:
- Дмитрий Андреевич, ты председатель – умный мужик, что ж теперь будет?..
- Что будет…. Знамо, что: фрицев бить будем – не дадим свою землю поганить…
Председатель колхоза имени К. Ворошилова стал перед народом:
- Такое дело, товарищи колхозники…. Прогоним супостата, не сомневайтесь…. Уже началась воинская мобилизация.… Выстоим, граждане, иначе как?.. Сплотимся и выстоим: мужики будут сражаться на фронте, а мы с вами, бабоньки, станем здесь трудиться за себя и за них не покладая рук.… Раскисать и лить слезы не время…. Стиснем зубы, сожмем кулаки и сделаем все возможное и невозможное для победы над врагом…
Дмитрий Андреевич Петров был первым председателем колхоза, создавшим его и шестой год бессменно управлявшим. Его авторитетное заявление хоть немного ослабило обуявший людей страх, заставило очнуться и принять реальность, чтоб приняться действовать: началась запись добровольцев, вокруг них засуетились в хлопотах и плаче домочадцы; мальчишки тут же затеяли игру «в войнушку»…
- Илюша!.. Где мама?.. – обхватила шею брата тонкими руками угловатого подростка подбежавшая испуганная Зиночка.
- Здесь она, здесь где-то была…. Ты-то откуда явилась?..
- Мы с Палашкой и Настькой собирали цветы на поляне за колхозным огородом. Там на огороде была и наша Нюся – они окучивали картошку…
- Зиночка!.. Нюся!.. Слава богу, все на месте, - подоспела к детям зареванная Прасковья, - Илюша, сегодня уже никуда их не отпускай. Пойдемте, детки, пойдемте… Дорогие мои… Мы с вами вместе, а где же теперь наш папка?..
… Потянулись дни, полные тревожных ожиданий: что сообщат сегодня о положении на фронте? кому принесут повестки о мобилизации? сколько это будет продолжаться? – вопросам не было конца, и никто не знал на них ответов. Мельниковы извелись еще и ожиданием весточки от отца и мужа, каждый день выглядывая почтальона, и тревожно встречали каждое новое утро, понимая, что вот-вот придет черед мобилизации для Ильи...
Уж шел июль – пора сенокоса. Молодых и зрелых крепких мужиков всех позабрали. Остались старики, несовершеннолетние парни да пацаны. Как и говорил председатель, все в хозяйстве легло на бабьи плечи. Девчата осваивали трактора и комбайны. Была создана целая тракторная бригада из двадцати молодых девчат и женщин, бригадиром которой поставили Киреева Ивана Егоровича. Ох, тяжко им работалось, но как же они старались успевать!.. Ведь за сенокосом придет пора убирать зерновые…
Илья с матерью и старшей из сестер трудились без продыху в колхозе от темна до темна. Зине и той доводилось вместе с другими ребятишками выходить то на прополку грядок с морковью, то ловить мошек на свекле. Дом тоже оставался на ней: доглядывать за цыплятами, напоить в полдень теленка, следить за огородом…. Зато ей первой в руки попал конверт с письмом от отца.
- Ля-ля-ля-ля!.. Ля-ля-ля!.. У меня-то что-то есть, - встретила она их вечером у порога.
Дрожащими руками взяла конверт мать, но от охватившего волнения ей никак не удавалось его открыть.
- Ну-ка, Нюся, на.… Читай скорее… - передала драгоценность дочери.
«… Родные мои и любимые супруга Прасковья Титовна, сынок Илья да дочки Нюся и Зиночка, душа болит за вас, как вы там?.. Тут идет большая мобилизация, уходят и уходят эшелоны на фронт.… Наш завод теперь значится стратегическим объектом, и всех военнообязанных, кто занят на его строительстве, на фронт не берут, нас перевели на положение труд.армии…», - уже заново дочитывала Анна, но брат с сестренкой и мама сидели не шелохнувшись, всем существом вбирая обращенные к ним слова письма.
- Ну, слава богу, живой и не воюет.… Живой…. Ох, Никита, Никита…. Что за судьба нам досталась…, - одновременно горестно и умиротворенно вздохнула, наконец, Прасковья…
Работы в поле продолжались трудно. Наскоро обученные девчата слабо знали технику, да и силенок им подчас не хватало. Если требовался ремонт какому-нибудь трактору, его ремонтировали «всем миром»; подшипники протягивали в основном ночами, чтобы днем не тратить драгоценного времени на ремонт. Если случалась серьёзная поломка, приезжал бригадир, а мелкий ремонт – цепь переклепать, планку заменить в полотне или транспортёре – делали сами. Усталость, суровые условия работы на тракторах, у которых даже кабин не было, не брались в расчет. Неделями с полей не уходили. Иной раз обмакнет кизяк в керосин такая трактористка, зажжет и едет, освещая борозду…. Подтягивались к полям уже и комбайны: убрать хлеба любой ценой – в приказе свыше, да только они и сами понимали, что теперь это важно вдвойне.
- Илюша!.. Тебе велели прийти в сельсовет, - прибежала на ток, где парни оборудовали площадку под зерно, Зиночка…
Когда он туда явился, обнаружил, что пришло их шестеро: годков-товарищей тоже вызвали.
- Так, значит, ребятки, - заговорил председатель Андреич, - призывная комиссия в Воеводском завтра утром в 9 часов. К 7 часам быть у сельсовета, отсюда и поедете.
С вечера помывшись в бане и одевшись в чистое, спозаранок Илья подхватил собранный матерью подсумок с краюхой хлеба и бутылкой молока на случай, если захочется перекусить, легко обернулся от порога к собирающимся начинать трудовой день родным:
- Пока!.. До вечера! – и вышел в неизвестность…
…Когда доехали в кузове колхозной полуторки до клуба села Воеводское, там уже стояло несколько машин и толпились молодые ребята.
На крыльцо вышел человек в военной форме, похоже, начальник:
- Здравствуйте, товарищи призывники!.. Сейчас вы пройдете медицинскую комиссию…. Через час всем построиться на этом месте….
Раздетые до трусов ребята, как по конвейеру, двинулись вдоль ряда врачей, разместившихся по периметру зрительного зала. Получив заключительную подпись, сдавали свои карточки специалисту военкомата, одевались и выходили во двор: сейчас прослушают выступление начальника и – по домам…
- Стро-ойсь!.. Равв-няйсь!.. – приступил к организации разбредшейся по двору толпы молоденький горластый лейтенантик, козырнувший затем перед начальником:
- Товарищ военком… прибывшие для прохождения срочной службы… построены…
Едва заметным, коротким сдавленным гулом, вобравшим в себя потрясение и страх, отозвалась толпа новобранцев. Но осмысливать новость было некогда: прозвучала команда «По машинам!»…
- На город едем…. В Бийск… - комментировал оказавшийся в передней части наглухо крытого брезентом грузовика везунчик, обнаруживший смотровую щелочку, - нет,… город остается в стороне…. С обеих сторон сосны.… В лес привезли, что ли?..
… Встретивший новобранцев старшина прошелся перед строем, окинул их внимательным взглядом и обратился простецки так, душевно:
- Ой, дети, дети, что я буду с вами робить?.. Ничего, не горюйте. Закажу саночки - станем с горки кататься…. Все это шутки, ребята. Война есть война. Научимся метко стрелять, умело воевать.
… Взрослая жизнь наступила сразу. Новобранцы, несмотря на многочисленные трудности (даже пара лыж оказывалась одна на двоих, а то и на троих), быстро научились прицельно стрелять, с закрытыми глазами разбирать и собирать винтовку и автомат. Как истинные сибиряки, они настойчиво учились защищать Родину днем и ночью, в любую погоду.
Хотя на подготовку по разным специальностям в стрелковой бригаде полагалось от 71 до 207 дней, на деле их количество определялось потребностями фронта. Набор курсантов, с которым проходил обучение Илья, должен был отправиться на фронт в апреле. Перед убытием весь личный состав маршевого пополнения выстроился на плацу для торжественного принятия военной присяги.
«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии…» - взметнулся над плацом хор звонких юношеских голосов, поднимаясь над казармами среди хвойного леса…
«… принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом, строго хранить военную и государственную тайну», - взволнованно чеканил Илья, всем нутром чувствовавший, как сливается его голос с голосами Василия Сковородникова и других односельчан-большеугреневцев, стоящих рядом…
«… до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Рабоче-Крестьянскому Правительству. Я всегда готов… выступить на защиту моей Родины… клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни…. Если же… нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет…», - неслось окрест многоголосое торжественное эхо…
С декабря 1941-го в Бийске формировалась 453-я стрелковая дивизия с расположением в городе управления дивизии и головного полка, чтоб стать потом частью 232-й стрелковой дивизии второго формирования – воинского соединения Вооружённых Сил СССР. Это была свежая сибирская дивизия. Её бойцы - юноши 18-19 лет - не имели боевого опыта. Зато воинская дисциплина, политико-моральное состояние были крепкими. Её 23-я запасная стрелковая бригада приступила к развертыванию для ускоренной подготовки лыжников с 23 июня. К сентябрю она имела уже увеличенный штат и вела ускоренную подготовку для фронта сибиряков-лыжников.
В нее и попал Илья со своими земляками.
28 апреля 1942 года эшелон дивизии во главе с управлением дивизии отбыл из Бийска.
По приказанию Ставки Главного Командования Красной Армии 11мая 1942 года дивизия выгрузилась на станции Арзамас Горьковской области и вошла в подчинение 3-й Резервной Армии.
29 мая по приказанию начальника Генерального Штаба Красной Армии 232-я стрелковая дивизия перешла в подчинение 6-й Резервной Армии и отбыла из города Арзамас на станцию Лиски Воронежской области. 4 июня по распоряжению коменданта города Воронеж выгрузилась на станции Воронеж-1. Только здесь, в Воронеже, 30 июня 1942-го дивизия полностью получила вооружение. По прибытию на место расквартирования части и подразделения дивизии, согласно поставленной командованием задаче, приступили к боевой и политической подготовке.
Задачу же занять оборону дивизия не получала и заняла оборонительный участок по причине неясности обстановки на фронте 40-й Армии самостоятельно в ночь с 1-го на 2-е июля с 2-х часов ночи по тревоге. Отведенный дивизии рубеж инженерных сооружений не имел и совершенно не был подготовлен к обороне. Ее части заняли боевые позиции по левому, восточному, берегу Дона на 45-километровом фронте, являясь практически единственным полнокровным соединением советских войск на подступах к Воронежу.
В эти дни Воронеж был оставлен регулярными частями армии, передислоцированными южнее вслед за переводом туда ставки командующего. Для обороны города оставались батальоны ополченцев, несколько батальонов НКВД, курсантов школы милиции, кавалеристы, несколько разрозненных воинских подразделений да алтайская стрелковая 232-я дивизия, еще не прошедшая комплектацию и обучение.
Неся большие потери, с третьего июля 1942-го дивизия вела тяжелейшие бои с превосходящим противником по обороне Воронежа и Семилукской переправы через Дон.
А тем временем на Воронеж надвигались специально созданная отборная группировка «Вейхс», куда входили 4-я танковая армия Гота с элитной дивизией СС «Великая Германия» в составе, 2-я и 6-я немецкие армии под командованием генерал-полковника Паулюса, 4-я авиационная армия и 8-й элитный авиакорпус, 10-я зенитная дивизия и 2-я венгерская королевская армия.
Город встретил врага упорным сопротивлением у донских переправ западнее своих окраин, где гитлеровцы неожиданно для себя понесли огромные потери. Встретил выдумкой своих зенитчиков, опускавших стволы орудий и бивших по новым тяжелым танкам, впервые введенным в бой на восточном фронте, прошивая их насквозь. Встретил героизмом своих защитников - бойцов и командиров, - обращаясь к которым, поэт Андрей Безыменский писал:
Врага утопишь ты в Дону,
Сожжешь огнем, в могилу вгонишь!
Боец, спасая всю страну,
Ты должен отстоять Воронеж!
На улицах и площадях города, в его парках и скверах, в жилых кварталах и на заводских территориях, в центре и пригородах днем и ночью шли невиданные по ожесточенности и кровопролитию бои, в которых сотни тысяч советских солдат и мирных жителей геройски отстаивали город.
Но силы были настолько неравны, что уже 6 июля фашисты вошли в город. Развернулись упорные уличные бои.
Через несколько дней большая часть правобережной (основной) части города перешла под фашистский контроль. Исключением стал северный городок сельскохозяйственного института, где многодневные бои носили ужасающий характер, в большей мере переходящий в рукопашные схватки за каждый дом. Мосты через реку Воронеж, кроме железнодорожного, были взорваны. Наши подразделения закрепились в левобережной части города.
7 июля был образован Воронежский фронт.
В ходе ожесточенных боев наших войск севернее Воронежа с середины июля до начала августа 1942-го алтайская дивизия находилась в обороне вдоль берега Дона. Для содействия наступлению из полков дивизии были сформированы диверсионные разведгруппы, переправлявшиеся на западный берег Дона и атаковавшие спокойный участок обороны противника, содействуя наступлению Брянского фронта.
12-15 августа полки дивизии предприняли форсирование Дона у Вербиловки, Хвощеватки и в районе Губарево недалеко от Семилук, способствуя наступлению 161-й стрелковой дивизии. Позиции артиллерии противника в районе Семилук были на более высоком западном берегу Дона. Благодаря этому преимуществу немецкая артиллерия сильно мешала нашим войскам атаковать Подклетное и наносила большие потери. Земля горела, вода в Дону, смешанная с кровью и грязью, кипела, бурлила от этих схваток. В кровопролитной битве на Губаревском плацдарме дивизия потеряла до 80% бойцов.
Выделенный для переправы 392-й отдельный саперный батальон форсировал Дон и захватил рощу в районе Губарева. Подтянувшие подкрепления немцы перешли к контратакам, и к вечеру 12 августа батальон был окружен и с боем стал прорываться к устью речки Ведуга. 13-15 августа в помощь ему переправили еще один батальон, и оба батальона вели бои за захват Губарева и рощи. Для ликвидации нашего плацдарма противник был вынужден выделить часть своих резервов, в том числе танковые части. Потери дивизии в этих операциях составили свыше 1000 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Но плацдарм в районе устья Ведуги у Губарева наши войска удержали.
«…Письма ваши все получил, большое спасибо, но их очень мало. Как хочется почитать в свободную минутку ваше письмецо, да еще такое, как вы пишете. После такого письма становишься еще злее, еще больше желание бить эту гадину, посмевшую подойти к нашей Москве.… Хочу вам сказать вот что: смерти я не боюсь, но не хочу ее, а если придется погибнуть, то просто свою жизнь не отдам», - написал Илья уже тогда матери и сестрам.
А командир дивизии подполковник Улитин Иван Ильич 31 декабря 1942 года в лесу в полутора километрах северо-западнее Чертовицкого сделал запись в своем журнале: «Завтра исполняется первая годовщина существования и боевой деятельности 232-й стрелковой дивизии. Пройден славный и доблестный путь борьбы с немецкими захватчиками. Крепко били немчуру храбрые воины сибиряки».
Плацдарм у Губарева на донском рубеже дивизия удерживала и вела там бои до января 1943-го. Участвовала в Воронежско-Касторненской и в Сумско-Прилукской операциях, в освобождении города Сумы на северо-востоке Украины. По пути наступления бойцы то и дело видели разрушенные, сожженные села Украины, братские могилы советских солдат.
В ходе Киевской наступательной операции дивизия продвигалась с боями в направлении Святошино с Лютежского плацдарма, ворвалась в Киев и вела бои непосредственно в городе. Освобождала Белую Церковь, Фастов и Гайсин на Украине. Окницу, Бричаны и Единцы в Молдавии, румынский город Ботошани. Сату-Маре в Румынии, венгерские Ньиредьхазой и Мишкольц. Участвовала в кровопролитных боях за освобождение городов в центральной Словакии и Чехии.… Даже встречавшиеся на пути реки: Дон и Псёл, Десна и Днепр, Днестр, Тилигул, Прут, Тиса - не становились препятствием.
Только 18 мая 1945 года западнее Праги 232-я стрелковая Сибирская Сумско-Киевская ордена Ленина Краснознамённая орденов Суворова и Богдана Хмельницкого дивизия закончила войну…
С тем самым 392-м отдельным сапёрным батальоном дивизии, основной задачей которого было инженерное обеспечение военных действий оборонительного или наступательного характера, начал свой боевой путь Илья. Создание подкопов под оборонительные сооружения, рытьё траншей для скрытного приближения к противнику, обеспечение переправ через реки и болота, налаживание линий снабжения и восстановление необходимых разрушенных объектов, обезвреживание мин, ракет и снарядов стало тогда его работой.
По распоряжению командования послужил Илья и в разведке. Когда в августе 1942-го на донском рубеже дивизия с частями усиления обороняла занимаемый рубеж в лесу в километре восточнее Айдарово, именно его разведгруппа добыла сведения, что противник сосредоточил значительные силы пехоты и танков в районе Хвощеватки, а в самой Хощеватке готовит плоты и другие переправочные средства, готовясь к активным действиям. Эти данные помогли тогда командиру дивизии принять верное решение для успешного отражения атак противника.
А вот когда в средине сентября их группа с 8-й стрелковой ротой 712-го стрелкового полка предприняла разведку боем в направлении рощи Подкова южнее Хвощеватки, рота подверглась такой мощной контратаке кавалерии противника, что, хоть и смогла отбить ее сильным пулеметно-ружейным огнем, отошла с боем на исходные позиции.
В течение одного дня 19 сентября 1942 года противник предпринял 6 атак, которые были отбиты с огромными для него потерями. В последующие дни 605-й стрелковый полк 232-й дивизии, потерявший большую часть своего личного состава, закреплялся на достигнутом рубеже, беспокоя противника частыми атаками, огнем минометов и пехотного оружия, ночной разведкой. В тех вылазках не было равных Илье.
Доводилось оказываться в самых невероятных и, казалось бы, безвыходных ситуациях. Однажды, когда их разведгруппу отправили в фашистское расположение за «языком», перед самыми их окопами товарищи неожиданно замешкались, а потом и вовсе куда-то делись, в то время как Илья уже спрыгнул в окоп и оказался один прямо перед сидящим немцем. Времени на раздумья не было.
- Хенде хох! – скомандовал он фрицу, ткнув в его ухо пистолетом.
Как память о том случае на правой руке Ильи выше запястья и на голени правой ноги остались шрамы: отчаянно пытавшийся сопротивляться фашист все же поранил его штыком. Но яростный натиск отважного разведчика оказался сильнее: ему удалось скрутить неприятеля и, вытащив из окопа, перетащить на себе в расположение своих войск.
- Не думал я, что ты, такой с виду щуплый, сможешь меня одолеть, - сказал тогда ему немец на ломаном русском…
Молчаливые свидетели его боевой судьбы в годы Великой Отечественной теперь лишь записи в военном билете да удостоверения к заслуженным наградам. В который раз, перебирая документы, он неторопливо раскрывает и разглядывает их. Ни к чему даже читать: и так безошибочно знает содержание любого. А память в очередной раз возвращает в те события…
… День 30 июня 1942 года, принесший сведения о мощном ударе танков противника в направлении на Воронеж, совпал с получением их дивизией артиллерии, минометов и стрелкового вооружения. Двумя стрелковыми полками и спецчастями дивизия оборонялась по левому, восточному берегу Дона на 45-километровом фронте до устья реки Воронеж. Их батальон был выдвинут за Дон на участок Терновое - Семилуки для защиты подступов к железнодорожному и автогужевому мостам. Трое суток сдерживали они здесь натиск врага на широком фронте. Да, предотвратить прорыв фашистов к Воронежу не смогли, но нанесли им большие потери и сбили темп наступления. Выигранное время позволило городу лучше подготовиться к обороне.
Зато когда позже дивизия участвовала в прорыве долговременной обороны противника и взятии Воронежа, натиск сибиряков был несокрушимым. В праведном гневе они яростно мстили фашистским нелюдям за их циничные листовки, обращенные к своим солдатам: «Солдаты! За два года войны вся Европа склонилась перед вами! Ваши знамена прошелестели над городами Европы! Вам осталось взять Воронеж! Вот он перед вами! Возьмите его, заставьте склониться. Воронеж - это конец войны! Воронеж - это отдых! Вперед!».
Безжалостно мстили за массированный авианалет в воскресный день 13 июня, за месяц до немецкого вторжения, на городской детский парк, вследствие которого погибли сотни маленьких воронежцев.
Мстили изуверам за висевшие на центральных улицах и площадях города, на деревьях скверов и оградах парков, на светофорах и фонарных столбах, на памятниках трупы казненных горожан. За расстрелянных на южной окраине города пациентов больниц – около полутысячи гражданских, лечившихся после ранений от воздушных налетов. И за всех пациентов психиатрической больницы, расстрелянных вместе с врачами.
Насколько отважно мстили?.. За взятие этого города новоиспеченный боец, как и многие его земляки, получил свою первую медаль – «За боевые заслуги»…
Когда в конце сентября 1943-го дивизия вышла к Днепру напротив Вышгорода, Илья и его товарищи по батальону следовали впереди, обеспечивая дивизии форсирование реки.
Вода в Днепре в те дни была буро-красной от человеческой крови и соленой на вкус. Густо плавали в воде начавшие раскисать трупы с выклеванными глазами, с лицами, которые пенились, будто намыленные, были разбиты снарядами, минами, изрешечены пулями.
Позже известный писатель-фронтовик Виктор Астафьев писал о цене этого форсирования: «Когда с одной стороны в Днепр входили 25 тысяч воинов, то на противоположном выходили не более 5-6 тысяч…. Мы залили своей кровью, завалили врагов своими трупами».
Форсировать Днепр тогда пришлось почти при полном отсутствии плав.средств: кто какую доску, дерево поймал, кто - вплавь. И все же основные силы дивизии переправились на плацдарм 4 - 5 октября, немедленно вступили в бой и две недели геройски, отважно сражались за расширение плацдарма. Далее в ходе Киевской наступательной операции разом с другими воинскими соединениями дивизия ворвалась в Киев и вела бои в самом городе. Сталин приказал взять Киев к годовщине Октябрьской революции. И к утру 6 ноября столица Украины была освобождена. Этот некогда прекрасный, цветущий город предстал перед ними пустым и пылающим….
За беспримерный героизм при взятии Киева очень многие участники операции награждены орденами и медалями. Вот он, Ильин орден «Красная звезда»…
Путь дивизии не был сплошь триумфально-победным. Бывали периоды затяжной, изнуряющей обороны. В середине января 1944-го дислоцировались в Фастове и стояли там в обороне почти месяц…. 22 марта того же года вышли к Днестру и форсировали его у села Серебрия под Винницей, но в апреле после тяжелых боев по расширению плацдарма вновь перешли к обороне, в которой оставались аж до середины августа. После иного боя недосчитывались стольких товарищей, что разум отказывался принимать действительность: утром рядом в окопе курили, и вот их нет…. Когда в расположение дивизии приходило пополнение из молоденьких, необстрелянных пацанов, отчаяние только добавлялось: им рассказываешь, рассказываешь, как действовать, а в бой пойдут – и почти все погибнут….
Зато когда дольше оставались на одном месте, успевала догнать почта. Весточек от родных ждали больше всего. Однажды Илье на Украину пришло сразу два письма: одно из дома, на другом стоял штемпель полевой почты.
«Милый сынок, я прошу тебя, пиши почаще, - читал он писаные Нюсей мамины слова. - Ведь сам ты знаешь, как я вас растила, нелегко мне было с вами. А как я проводила тебя, то не пройдет ни одной минутки, чтоб я не вспоминала о тебе и не болела сердцем… Сынок, когда ж закончится проклятая война?.. Как трудно нам…. Да мы хоть дома, а ты…. Илюшенька, прошу, ты береги себя, моя кровиночка.… Не знаю уж, настанет ли то время, когда мы встретимся и будем жить вместе. Очень я по тебе соскучилась».
Слезы застелили его глаза…. Представился их двор и дом, как с папкою ходили на рыбалку, как с Нюсей опекали младшую сестренку, как непонятно начинало екать сердце, когда на поле встречался взглядом с юною соседкой…
По письмам из дома он знал, каково жилось теперь его родным да и всем там оставшимся землякам. Нечем и некому было обрабатывать поля, как положено - приходилось сеять по-ленивому, по не паханной, а лишь бороненной земле. Поля все больше засорялись, и урожайность падала. По-прежнему доставалось женской тракторной бригаде. Техника была такая, что приходилось заводить веревкой. Арина Галкина заводила свой трактор и осталась без пальца: оторвала веревкой, зацепив и резко дернув…. Много тяжелой работы выполняли теперь на лошадях и коровах: боронили землю, возили сено, отвозили продукцию в город, заготавливали лес (это называлось «работать на кубах»). Еще совсем юные девушки да взрослые женщины по пояс в снегу с помощью коней валили лес.
Читать об этом было невыносимо…. Как же хотелось их утешить, как хотелось освободить от этой тяжкой ноши, взяв ее на себя.… А ведь они там еще успевали делать подарки на фронт: писали письма, вязали носки, шили кисеты и адресовали их любому солдату…
А это чье?.. Отец!.. Написал, тоже призван на фронт Кемеровским РВК Кемеровской области Кемеровского района. Воюет в …-м гвардейском тяжёлом самоходно-артиллерийском полку 2-го Украинского фронта, участвовал в освобождении Замбрува, Ломжи, Остроленки в Польше…. Что идут они военными дорогами где-то недалеко друг от друга…
«Мой любимый папка, что ж мы так далеко друг от друга всегда?.. Может, свидимся где в общей операции?» - подумалось ему тогда.
Они и свиделись. Вернее, он увидел отца убитым и проводил в последний путь…
После тяжелого ранения в голову и в правую руку в боях за Будапешт он лечился в Каунасском госпитале. Дело шло уже к выписке, когда пришло письмо от отца, что их полк в Латвии. Илья был хорошим разведчиком, и теперь это ему пригодилось: сумел выяснить, что отец с боевыми товарищами сейчас находится в Кулдигском уезде Пампальской волости и расстояние между ними – каких-то две-три сотни километров!.. Командир удовлетворил его рапорт, разрешив отпуск на два дня.
Где на попутных перекладных, где своим ходом он будто на крыльях летел на эту встречу. Его отец здесь где-то совсем рядом…. Как много он ему расскажет: как жили дома без него с мамой и девчонками, как все трудились, о боевых походах... а сколько, сколько спросит!.. «Отец, родной, теперь с тобою рядом будет легче…. А я, ты думаешь, еще зеленый?.. Вот обниму щас крепко-крепко – почувствуешь, какой я стал сильный…», - сбивчиво мелькали в голове мысли, опережая одна другую.
… Предъявив документы и доложив по уставу о прибытии и цели посещения, он готов был тут же следовать, куда укажут, чтоб побежать, наконец, к отцу. Однако незнакомый командир почему-то слишком долго молча разглядывал его бумаги…. Потом встал тяжело из-за стола и, подойдя к нему поближе, обнял за плечи:
- Крепись, сынок…. Отец твой гвардии рядовой Мельников Никита Иванович погиб вчера – 17 марта 1945года в бою на хуторе Рунчи…
Это был немыслимо тяжелый удар…. Приставленный сопровождающий повел его под навес, где лежало несколько трупов бойцов…
Отца Илья опознал сразу. Он почти не изменился с тех пор, как уехал из дома в Кемерово. Только на лице добавился отпечаток усталости и боли, а на висках блестела седина…
- Сидел в окопе перед следующей атакой, - рассказывал отцовский сослуживец, - и надо же, прилетевшим снарядом неподалеку сбило лесину, а та срикошетила – и прям-таки в Никиту…
Горьким было возвращение Ильи в госпиталь. Он решительно обратился к начальству с просьбой направить его в родной батальон для дальнейшего прохождения службы, чтобы бить нещадно этих пришлых гадов.
- Готов приступить к выполнению боевых заданий!.. – взял под козырек уже перед своим комбатом.
Что ж, и такое приходилось пережить….
- Так вот, о чем я тут? – забормотал старик, будто очнувшись и уставив взгляд на документы в своих руках. – Да, о наградах…. О них немало я рассказывал ребятам в школе, когда моложе был и ходил к ним выступать. Особенно мальчишки много расспрашивали о местах сражений, о тогдашнем оружии. Даже азбуке Морзе успел их поучить…
Сидя у окна, взглянул на улицу: там детвора с веселым хохотом играла в догонялки. Но вскоре перевел взгляд на свидетельства былых походов и побед: «А вырастут они, хоть будут знать о нас? Как долго будут еще помнить?.. Для них Отчизну сберегли.… Каким трудом, сейчас и самому не верится, что одолели.… Это удостоверение к медали «За отвагу»… Нескончаемо долгой была та операция и такой тяжелой…
Медаль «За отвагу» - его память о Будапештской стратегической наступательной операции, проводившейся силами 2-го и 3-го Украинских фронтов в 1945-м. В ней он участвовал уже опытным воином, познавшим вкус побед и горечь поражений, решительно шедшим в бой, чтоб изгнать эту нечисть с родной земли, отомстить за погибших товарищей и земляков, чтоб обнять, наконец-таки, дома своих родных…
… Гитлеровцы тогда уже несли тяжёлые потери, но сопротивлялись ожесточенно и сильно, защищались с отчаянием обреченных. Фашистское командование издало специальный приказ, по которому немецкие войска в Будапеште должны были стоять насмерть. В приказе говорилось, что семьи тех, кто отступит или сдастся в плен, будут расстреляны. Одновременно осажденным обещали скорую и мощную поддержку стратегическими резервами.
Немецко-фашистское командование готовило Будапешт к длительной обороне. Создавались запасы боеприпасов и продовольствия. Один из красивейших городов Европы с более чем миллионным населением гитлеровцы обрекали на разрушение, их не тревожило, что бои в городе приведут к огромным жертвам среди жителей. Древний город, превращенный в огромную крепость, должен был хоть ненадолго прикрыть собою подступы к южным районам Германии.
Наступление началось 29 октября в 1944-м. Войска левого крыла 2-го Украинского фронта прорвали оборону противника и стремительно ринулись вперед. 2 ноября они вышли с юга на ближние подступы к Будапешту, но не смогли ворваться в город с ходу: немцы упорное сопротивлялись. 11 - 26 ноября войска фронта прорвали вражескую оборону между Тисой и Дунаем и, продвинувшись в северо-западном направлении до 100 км, подошли к внешнему оборонительному обводу Будапешта, но и на этот раз не овладели городом. Столкнувшись с упорным сопротивлением противника, они приостановили атаки.
В начале декабря снова предпринималось наступление на Будапешт силами центра и южного крыла 2-го Украинского фронта. 26 декабря советские войска смогли, наконец, соединиться западнее Будапешта в районе города Эстергома, полностью окружив Будапештскую группировку противника. Начались отличавшиеся особым упорством ожесточённые бои по ликвидации фашистского гарнизона, городские бои за Будапешт. К 18 января 1945 года советские войска захватили восточную часть города - Пешт.
И лишь к 13 февраля сражение завершилось ликвидацией группировки противника и полным освобождением Будапешта. В этот день на холмах Буды в районе Замка и королевского дворца прозвучал последний выстрел. Командующий Будапештской группировкой немецко-фашистских войск генерал-полковник Пфеффер-Вильденбрух выбрался из подвала военного училища святого Людовика и сдался вместе со штабом. Битва за венгерскую столицу завершилась.
Кроме медали «За отвагу», Илья в той операции получил и самое тяжелое ранение.
Всего за войну он был ранен трижды.
Первое ранение получил еще в Бийске в феврале 1942-го, когда их дивизия только формировалась. Вчерашние мальчишки совсем не имели боевого опыта, им только предстояло стать бойцами, но они усиленно занимались огневой подготовкой на ежедневных учебных стрелковых тренировках навыков в ведении огня и метании гранат. На одной из таких тренировок Илье не повезло. Во время учебной атаки он вроде по всем правилам инструкции бросил наступательную гранату. Но бросок вышел настолько неудачным, что радиус действия гранаты оказался меньше положенного и в незадачливого вояку жалящими стрелами полетели осколки. К счастью, осколочное ранение в живот оказалось легким и Илья вскоре вернулся в строй.
В 1943-м он ненадолго попадал в госпиталь после того самого поединка с добытым во вражеском окопе «языком»: правую руку и правую ногу спасли доктора.
И вот эта долгая Будапештская операция….
Утром 11 января снова пошел снег. Первая атака противника началась в 9 часов 20 минут. 26 немецких танков с десантом автоматчиков под прикрытием артиллерийского и минометного огня двинулись на позиции красноармейцев. Основные силы наступавших устремились на высоту 214, которая господствовала над местностью: через нее проходило шоссе от Залюя на северную окраину Секешфехервара, и днем, когда снегопад прекращался, отсюда хорошо просматривались окрестности.
Утренняя атака была отбита. Второй удар противник нанес в 14 часов. Наступали 27 «тигров» и «пантер» с десантом автоматчиков и пехотой на бронетранспортерах.
Полтора десятка танков на предельных скоростях пробились к высоте и стали взбираться по ее пологому скату. Пулеметчики роты ударили по бежавшей за танками пехоте. Открыли огонь расчеты противотанковых орудий и ружей. Но большинству вражеских танков удалось ворваться на высоту. Тяжелые бронированные машины принялись утюжить окопы. Башни «тигров» вертелись из стороны в сторону, не смолкали лобовые пулеметы.
Это был тяжелый поединок гвардейцев-пехотинцев с вражеской техникой. Высота 214 стала неприступной для немецких танков. Гвардейцы дрались с вражескими автоматчиками врукопашную, вскакивали на броню машин, забивали или закрывали приборы наблюдения, заклинивали пулеметы, а затем «ослепленный» танк подрывали или поджигали. Но на фронте самое страшное не когда бой идет - тогда как ненормальный становишься, ни о чем не думаешь, только стреляешь, - а потом, когда видишь своих товарищей убитых: все тело дрожь пробивает, ужасно страшно становится.
Твердо уяснивший жуткую в своей простоте истину боя, что из двух противостоящих бойцов в живых остается выстреливший первым, ошалевший от адской бойни среди огня, дыма, окровавленных тел и скрежета гусениц техники Илья с остервенением и невесть откуда бравшейся силой стрелял, бежал, метал гранаты, падал, но тут же вскакивал и крушил немцев, пока вдруг не провалился в небытие…
Очнулся уже в обвешанной чистыми простынями операционной блиндажа…. От стола с тускло светившей над ним коптилкой поднялась медсестра:
- Проснулся?.. Ну, герой... молодец!.. – наклонилась, заботливо поправив повязку на его правой руке, затем выставила ладонь перед его глазами, - посмотри, сколько пальцев видишь?
Оказалось, он пришел в себя из двухсуточного забытья после операции на голове: осколочное ранение в череп было очень серьезным, и хирург вообще сомневался, что он очнется, ведь требовалось вмешательство опытного нейрохирурга в специально оснащенной операционной.
Но в Илье воля к жизни была сильнее недуга. При первой возможности его переправили в военный госпиталь, где после еще двух операций за пару месяцев и поставили на ноги, и возвратили работоспособность руке, чтоб он смог вернуться в строй.
А как иначе? Разве не ему, уже дошедшему дорогами войны с декабря 1941-го от Бийска и Воронежа до Будапешта в 1945-м, когда было ясно, что победа над немцами – лишь дело времени, следовало стать очевидцем и участником этого торжества?
С 25 марта он опять шагал с батальоном своей дивизии, продолжавшей наступление на северо-запад. В течение марта-апреля они овладели городами Превидза, Тренчин, форсировали реку Ваг. Затем участвовали в освобождении городов Ново-Место, Трнава, вели бои на переправе реки Дутват. Продвинулись вглубь страны на расстояние до 200 километров, приняли участие в освобождении Братиславы. Продолжив наступление, дивизия вышла на подступы к Брно и вела бои до его освобождения 26 апреля. После освобождения Брно в ходе Пражской операции проследовала на Прагу.
Пражская операция 1945 года - наступательная операция войск 1-го, 2-го и 4-го Украинских фронтов, проведенная 6-11 мая с целью уничтожении немецкой военной группировки на территории Чехословакии в период Великой Отечественной войны.
На заключительном этапе войны как У. Черчилль, так и командующий британскими войсками в Европе Б. Монтгомери всерьез рассматривали вариант захвата западными союзниками Берлина, Вены и Праги раньше советских армий.
Сопротивление немцев на западном фронте фактически рухнуло, тогда как к началу мая в Чехословакии и Северной Австрии советским войскам продолжали оказывать сопротивление группа армий «Центр» и часть сил группы армий «Австрия» - свыше 900 тыс. человек, около 10 тыс. орудий и минометов, свыше 2200 танков и штурмовых орудий, около 1000 самолетов.
После того, как 30 апреля 1945 г. Гитлер покончил жизнь самоубийством, по замыслу нового правительства фашистской Германии во главе с К. Деницем группа армий «Центр» должна была удерживать районы западной и центральной Чехии, чтобы выиграть время и отойти на запад для капитуляции перед американскими войсками.
Советское командование предусматривало нанесение нескольких мощных ударов 1-м, 2-м и 4-м Украинскими фронтами (свыше 1 млн. чел., более 23 тыс. орудий и минометов, около 1800 танков и САУ и свыше 4 тыс. самолетов) по сходящимся направлениям на Прагу с целью окружения и расчленения основных сил врага.
Но 1 мая в Чехии началось народное восстание, а 5 мая оно охватило и Прагу. В ночь на 6 мая пражские восставшие обратились по радио к советскому командованию с просьбой о помощи.
И войска 1-го Украинского фронта уже к концу дня 7 мая вышли к склонам Рудных гор и завязали бои за Дрезден. После этого развернулось наступление армий 4-го Украинского фронта. Хотя 8 мая германское командование подписало акт о безоговорочной капитуляции, группа армий «Центр» продолжала сопротивление. Спасая восставших пражан, 3-я и 4-я танковые армии 1-го Украинского фронта в ночь на 9 мая совершили стремительный 80-километровый бросок и утром 9 мая вступили в Прагу. В тот же день к Праге подошли передовые части 2-го и 4-го Украинских фронтов.
10-11 мая основные силы войск противника начали сдаваться в плен. В то же время наши войска вошли в соприкосновение с 3-й американской армией, тем самым завершив бои по уничтожению немецких войск на территории Чехословакии: по улицам Праги ехали советские танки, а по улицам Плзеня – американские джипы. Те и другие были завалены свежей сиренью, которой забрасывали освободителей благодарные чехи.
Жители Праги и других чешских городов подчеркнуто встречали советских солдат с ликованием. Вскоре после освобождения на торжественном собрании выступил мэр Праги Петр Зенкл, от лица горожан поблагодаривший Красную армию: «Наш город был спасен от гибели и разрушения и вырван из лап нацистов, прежде всего, героической Красной армией. Дорогие братья славяне! Беспримерный героизм и несравненное самопожертвование советских солдат в этой страшной мировой войне вошли в историю. Но не только в историю – они вошли также в сердца всех жителей Праги и всего чехословацкого народа».
Эта была последняя операция советских войск в Европе в годы Второй мировой войны. Последняя операция алтайской 232-й стрелковой дивизии, закончившей войну только 18 мая1945 года западнее Праги, и последняя военная операция Ильи.
Подобно победным салютам, вспыхивали на его груди в 1945-м заслуженные ордена и медали: орден Славы 3-й степени за взятие г. Берлина, орден Отечественной войны 1-й степени, медаль «За победу над Германией».
С сознанием выполненного долга он стал ждать мобилизации и предвкушал возвращение на родину. Но, хотя друзья-сослуживцы один за другим уже отправлялись домой, командование не торопилось его отпускать: ловкий, надежный и толковый боец…
После победы СССР и антигитлеровской коалиции в Великой Отечественной войне и безоговорочной капитуляции Германии на основании Директивы Ставки Верховного Главнокомандования была создана Группа советских оккупационных войск в Германии, в состав которой вошли войска 1-го и 2-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов.
Конечно, раз его 1-й Украинский в составе, где ж быть Илье?..
10 июня под руководством Главнокомандующего Маршала Жукова Группа приступила к осуществлению своих функций на территории Германии. Начали с обустройства войск, укрепления воинской дисциплины и повышения боеготовности.
После четырех лет военных дорог эта служба не была для Ильи в тягость, хотя на чужбине да еще в стране, завоеватели которой обрушили на его Родину столько горя, приходилось быть всегда наготове: безмятежный мир пока только грезился. Но, оказывается, и это место службы было для него не последним…
Еще в феврале 1945-го на Ялтинской конференции лидеры Сталин, Рузвельт и Черчилль подписали соглашение, по которому СССР обязался вступить в войну против Японии после разгрома Германии.
5 апреля 1945 года глава советского внешнеполитического ведомства Вячеслав Молотов сообщил японскому послу Наотакэ Сато, что Советский Союз объявляет войну Японии и что с 9 августа Советское правительство будет считать себя воюющим с этой страной. В указанный день Красная армия начала вторжение сразу на трёх фронтах к востоку, западу и северу от Маньчжурии. Наша страна-победительница фашизма считала себя обязанной покончить с преступным правящим режимом Японии. Ожесточенные бои продолжались до конца августа…
Когда их подразделения в полной боевой готовности автоколонной спешно привезли на аэродром под Берлином к уже готовым к взлету самолетам, Илья, как и его товарищи, не знали и не ведали об этих «японских делах». Уже в небе по ходу инструктажа усвоили, что теперь они - резервное пополнение советских войск, сражающихся с японцами, и что пока их задача - ждать своей очереди в прифронтовой зоне. К счастью, Советско-Японская война для них тем и закончилась: через неделю неопределенности и ожиданий их опять погрузили в самолеты и вернули в Германию.
Затем на короткое время Илью переправляли в Румынию, с первого дня Великой Отечественной воевавшую против нас на стороне Третьего рейха: там теперь тоже осуществляла контроль Группа советских войск.
Но на самое продолжительное время он задержался в Чехословакии: целых семь лет служил там вдали от родного дома.
Оказывается, чехи обеспечивали армию Гитлера всем необходимым для ведения войны – от пистолетов до истребителей. За время нацистской оккупации завод «Zbrojovka Brno» изготовил для нацистской армии и спецслужб 515.000 пистолетов и более 20.000 пистолетов-пулеметов ZK-383. Изготавливали танки, противотанковые САУ и другие виды самоходных установок для гитлеровцев. Производить для них оружие чехи перестали только 5 мая 1945 г., когда уже покончил с собой Гитлер, был взят Берлин и Красная Армия встретилась с американскими союзниками.
Но нашей стране были нужны дружественные или хотя бы нейтральные соседи на западной границе, чтобы можно было спокойно восстанавливать страну после страшной войны и не опасаться начала новой. Поэтому Советское руководство отказалось от жестких репрессивных мер в Чехословакии, но настоятельно участвовало в ее политическом и торговом развитии, не противоречившим бы добрососедству с нами.
Не разглашая военных секретов, можно сказать, что Илья ездил в качестве личной охраны с генералом, к которому был приставлен. Мало-помалу тоска по родному Алтаю, по дому все чаще и чаще напоминала ему о своем существовании. Все сослуживцы давно демобилизовались, Васька Сковородников прислал письмо из дома, что уже женился, а его генерал всё не отпускает: таких смелых больше нет…
Теперь уже наладилось почтовое сообщение: он писал родным, а они не задерживались с ответами – иной раз сразу получал весточки и от Нюси, и от Зины. Девчонки не забывали присылать и диктовки от матери.
Так он узнал из их писем, что о смерти отца им стало известно позже, чем ему: 9 мая, когда все село ликовало от сообщения о победе над фашистами, почтальон принес похоронку: «Гвардии рядовой Мельников Никита Иванович 1898г.р. (место службы 10 гв АЗ46гв тяж. сап.) погиб 17.03.1945г. в Латвийской ССР (Кулдигский уезд, Пампальская волость, хутор Рунчи».
Горько было Илье принять известие, что из ушедших на фронт 232 мобилизованных односельчан 128 не вернулись.
В 1946-м Нюся рассказывала, что работу можно найти не только в колхозе: у них теперь есть Большеугреневское лесничество, управляющем которого назначили Малышеву Евдокию Петровну. Труд в питомнике, где выращивают саженцы сосны, в основном ручной: лопатами копают ямки под посадку саженцев, на лошади, запряженной в плуг, делают борозды и вручную садят растение под меч. Семена сосны женщины также сеяли на грядах вручную, затем пропалывали их и боронили. И лес заготавливали ручными пилами. Вывозили его на лошадях.
Сердце Ильи сжималось болезненно, когда он представлял за такой работой старшую сестру или мать. А ведь и Зине, той самой сестренке Зине, которую он в последний раз видел 9-летней девочкой, приходилось то пасти колхозных индюков, то работать на свинарнике…. Эх, ему б туда сейчас!..
Зиночка хвалилась, мол, после того, как стали возвращаться с войны мужики, поля обрабатываются лучше и урожаи повышаются. Радостно сообщала, что 1947-1948-й учебный год деревенская ребятня начнет в новой школе: из разваленных старых жилых домов и без фундамента, но все же построено новое здание. Да-да, Илья помнил: на второй военный год именно Зиночка писала, что в средине зимы от пожара из-за перекала печей здание школы сгорело полностью. Так с тех пор до конца войны и мыкались дети и учителя по урокам то в здании клуба, то и в других помещениях. Надо же, отстроили школу… молодцы!..
Через несколько лет, уже в 1950 году, из их же писем Илья узнавал, что 4 колхоза: «Красный Октябрь», «Им. Молотова», «Памяти Кирова», «Им. Ворошилова» - объединились в одно хозяйство - колхоз «Красный Октябрь». Первым председателем того объединенного колхоза был Попов Василий Трофимович. С большим рвением брались земляки за восстановление сельского хозяйства. С момента становления колхоза в нем было немало передовиков, труд которых отмечался даже правительственными наградами и поощрениями. Старший чабан колхоза Плотицын Алексей Николаевич и свинарка Шебалина Нина Афанасьевна за лучшие показатели даже премированы поездкой на ВДНХ в Москву.
С большим интересом читал эти новости сержант Илья Мельников в свободные от службы часы, уносясь воображением в знакомые до боли поля и луга, на сельские улочки и на молодежные вечёрки… Война оборвала его юность, заставила огрубеть и ожесточиться, но теперь в его душе стали оживать нормальные человеческие чувства и желания. Ох, как желалось ему оказаться там, среди родных и друзей в своей деревне, с ними рядом трудиться и отдыхать…
И вот настал долгожданный день: в руках Ильи приказ о демобилизации!.. Как ни предвкушал, как ни фантазировал он, как же это произойдет, какими будут его чувства и действия, когда наступит увольнение со службы – не предполагал и сотой доли нахлынувшего состояния. Смех и слезы, растерянность и непреодолимое желание вот прямо сию минуту уже отправляться – всё вперемежку двигало им, не позволяя сосредоточиться.
Одиннадцать лет назад он ушел от родного крыльца простодушным деревенским парнишкой, который, кроме своего села, его полей и конюховки, нигде не бывал и ничего не видывал. Разве что пару раз ездили с мамкой на подводе за покупками в район да в город. Тогда ему и в голову бы не пришло, что пройдет с алтайской 232-й стрелковой дивизией 3 800 километров военных дорог, из них больше 2000 километров – с боями.…
Теперь он совсем другой человек: бойкий, симпатичный военный «под тридцать», про каких говорят: «Удалец-молодец»; выправка, ловкость, обаяние – все при нем. В его глазах отразилось полмира, и это чувствуется при общении с ним в первую же минуту: он знает так много и знает цену жизни…
Справедливо утверждение, что путь домой всегда короче. Иной раз, правда, Илье казалось слишком долгим ожидание при улаживании документальных формальностей или транспортных вопросов. Но расстояние между ним и домом сокращалось, сокращалось!.. А в нем самом как будто поселилась музыка – так все пело и ликовало.
«Я шел к тебе четыре года,
Я три державы покорил», - вновь и вновь среди прочих мелодий звучал где-то внутри него голос Марка Бернеса.
И вот она, боже!.. Вот же она, станция «Бийск»!.. За окнами вагона поплыли в снежных шапках здания вокзала.… Да что такое с его сердцем? Стучит в груди, будто тяжелый молот: бух… бух… бух.… И слезы, скупые солдатские слезы комом сдавили горло – ни вдохнуть, ни выдохнуть…
Охнул последним вздохом состав, обдав рельсы клубами пара, и стал как вкопанный.
Кто б мог сказать, что он уже не дома?!. Оставшиеся какие-то километров 70 – разве это препятствие для фронтовика-пехотинца? Главное – самая родная и дорогая сердцу бийская земля под ногами. Илья легко спрыгнул с подножки вагона на перрон: под ногами хрустко отозвался снежок, а морозный воздух по-свойски ущипнул за нос. Среди встречающих и прибывших, насколько мог заметить, кроме него, не было людей в военной форме: 1952-й год на дворе – фронтовики, кому вернуться, уже вернулись и переоделись в гражданское. Он радостно ловил на себе добрые, восторженные взгляды земляков.
Остановился и, поставив наземь новый чемодан, чуть замер, с волнением оглядывая привокзальную территорию, словно припоминая тот далекий апрельский день в 42-м, когда их, молодых безоружных пацанов, грузили в телячьи вагоны где-то вон там, в тупике для отправки на фронт; врастяжечку, с удовольствием вдохнул полной грудью: «До чего ж хорошо!.. Я дома!.. До-ма,.. ма-ма,.. до-ма...». Поправил на шинели ремень и пошагал…
… В который раз листал и листал страницы своей памяти старый человек. Это для других он, может быть, совсем уж древний, каким-то чудом еще задержавшийся на белом свете. А для него вся жизнь его мелькнула кинолентой, в ней от начала до сегодняшнего дня рукой подать. Так вот, пришел домой…
Видавшим виды грохочущим трамваем добрался, насколько возможно, от вокзала ближе к Солтонскому тракту и пошагал.…
Вон справа широкой лентой виднеется застывшая подо льдом и снегом Бия. Путь ее к Оби лежит и через их село. Были б крылья – полетел бы над нею…. Окрест повсюду в густом инее березки, не раз то ли снившиеся, то ли грезившиеся ему там, на чужбине.
Большак почти пустой. Повстречалась всего одна подвода с незнакомцами: мужик вез свою бабу в городскую в больницу. Остановились взаимно заинтересованно: вдруг кто знакомый? Оказалось, земляки едут из соседнего Шебалино. Оживленно разговорились – каждому хотелось узнать больше о собеседнике, да и своими новостями поделиться не прочь.
-Не серчай, браток. Если б не такое дело, развернул бы коня и отвез бы тебя до дому, - крепко пожал руку мужик после того, как они выкурили по папиросе из трофейного портсигара Ильи, и, припадая на одну ногу, заковылял к телеге.
- Бывай, сосед, возможно, еще не раз увидимся, - успокоил его служивый, и отправился дальше.
… Первым его заметил Дружок. Когда Илья уходил, молодому псу было года полтора. Сейчас этот стареющий, но исправный охранник двора, едва уловив звук незнакомых приближающихся шагов, упреждающе взъерошился и зарычал, уже собравшись перейти на грозный лай, но с первых звуков фразы Ильи: «Дружок, Дружок, ты что, меня не узнаешь?» - завилял хвостом и торопливо забренчал цепью навстречу…
… Шагнув с пустого заснеженного двора на то же самое, знакомое с детства, только заметно покосившееся крыльцо, привычным движением руки нажал щеколду и толкнул плечом осевшую и не сразу поддавшуюся дверь в сени, затем - дверь в кухню.
- Мама!.. Мамочка... глянь, кто пришел! – истошно закричала копавшейся у печи старухе сидевшая к нему лицом молодая особа и вскочила с лавки. Когда та повернулась и подняла на Илью глаза, сердце его сжалось от любви и боли:
- Мамочка!.. Ну вот, пришел я.… Видишь?.. Что ты, милая, ну что ты, мама, - бережно обнимал и гладил содрогающиеся худенькие состарившиеся плечи, но тоже не в силах был сдерживать рыдания, - всё, мама, всё плохое позади…
- Сынок мой, деточка!.. Илюшенька, это ты?… - отстранялась мать, оглядывая его вновь и вновь, и тут же обнимала вновь, - совсем, совсем взрослый мужик, да какой красивый и видный!..
К ним прильнула справившаяся со смущением Зинуля (эта особа и была та его маленькая сестренка, просто девице минуло 20 лет). Идиллия почти установилась, как вдруг мать и сестра суетливо всполошились: должна сейчас вернуться с фермы Анна, к тому же, гость желанный в доме, а у них обед не доварен. И опять оживление, наперебой вопросы и ответы, сбивчивые рассказы про все сразу…
Пока женщины хлопотали у печи, Илья поставил свой чемодан на пододвинутую к столу табуретку и принялся выкладывать гостинцы: банки со сгущенкой, с мясными и рыбными консервами, шоколад и еще какие-то свертки с заморскими яствами. От внезапной полной тишины остановился и поднял голову: мать и сестра стояли недвижимо и зачарованно смотрели на возвышавшуюся на столе гору сокровищ.… Илья мгновенно понял: они ж голодные... его гостинцы – целый клад для них.… И сердце вновь зашлось тяжелой болью, а к горлу подступил комок рыданий, но сейчас он не мог их себе позволить…. Мать горестно всплеснула руками:
- Сынок, ты вон с какими дарами... мне же тебя таким особенным приветить нечем… Пустые щи в печи томятся.… Пока еще не кончилась картошка, да бочка с солониной выручает, а там к весне, бог даст, отелится коровка…
Сменила обстановку своим появлением Анна. Молодая женщина стремительно вошла вместе с клубами морозного воздуха, тут же расстелившегося по полу и растворившегося в домашнем тепле:
- Ну, где ж ты? – кинулась с порога на шею к брату, - сказали люди по дороге, что видели… Илюшка! Неужто это ты?.. – одновременно смеясь и плача, она никак не могла утихомириться…
Вот так через одиннадцать лет после беспечных вечерних бесед на крылечке этого же дома они и повстречались. Только матери уже пошел 70-й год, девчонкам – 27 и 20, да и ему уж летом стукнет 30.
Назавтра он обошел все село, приветствуя односельчан, беседуя с сослуживцами и другими фронтовиками о боевом пути. Банин Иван, Иван Богомолов, Ведерников Колька, Зяблицкий Сёма, Щигрев Митяй делились рассказами и впечатлениями, мнением, каково это было и почему такой ценой досталось.
И застучал у Мельниковых во дворе топор, и завизжала ножовка.… Поднял и выровнял крыльцо, поправил двери и дальше пошел по порядку ладить сарай да ограду.
Через несколько дней наведался в сельсовет, затем и в контору колхоза:
- Демобилизованный сержант… Мельников Илья прибыл…
Председатель колхоза Киреев Иван Ефимович поднялся навстречу:
- Ждали, ждали, Илья Никитович!.. Добро пожаловать!.. Ай да бравый солдат, орел!.. Награды-то какие большие – знать, воевал честно…
В разговоре с председателем осведомился, где больше пригодятся в хозяйстве его руки, и обратился с просьбой, мол, голодно живется семье солдата, подсобите…
- Не обессудь, сынок. Все так еще живем. Вроде налаживается хозяйство, поднимается, но с большим трудом. Полцентнера муки распоряжусь выдать, а больше помочь нечем, - поддержал, как мог, руководитель.
Уже наутро следующего дня, отведав внучкиной овсяной каши и затем в очередной раз предаваясь своим размышлениям, Илья Никитович подумал, что жизнь его была счастливой, ведь все ему в итоге удавалось - и военные испытания, и мирные пути-дороги.
После возвращения остался поначалу в родном селе. Опять пошел работать в колхозную конюховку. Мужик был крепкий – сила молодая играла, руки стосковались по крестьянскому труду. Пахал и боронил, возил лес и другие грузы.
После работы, нарядившись и взяв в руки гармонь, отправлялся на вечёрки. Там на танцах и приметил Анну – Нюсю, как ее ласково называли. Подошел познакомиться, да так больше и не отошел. Вскоре молодые поладили: заручившись Нюсиным согласием, подкатил как-то ночью на коне к ее родительскому дому да и украл свою невесту, а уж назавтра пришли, как водится, с покаянием к ее матери…
Много ли надобно человеку для счастья? Мир, родной дом, любимая семья, работа, приносящая достаток…. Почти все это было у Ильи. Ожил, преобразился их двор и дом. Теперь он каждый день мог поклониться матери, обнять сестер. А уж как дружно, в любви зажили с женой... Прошло положенное время – родился первенец Володя. Илья и вовсе будто на крыльях летать стал. Одно лишь омрачало жизнь: никак не отступала нужда. Решился вдругорядь пойти за помощью к председателю, но у того ведь не было волшебной палочки…
На семейном совете порешили пытать счастья в других краях. Как когда-то отец уезжал на Кузбасс в надежде материально поднять семью, так теперь Илья с женой и сыном отправился туда с той же целью. В городе Колтане под Новокузнецком строилась ГЭС. Там и устроился верхолазом-высотником. Им выделили хорошее жилье – трехкомнатную квартиру.
Всё складывалось очень благополучно. Разве что места не свои – природа другая, даже воздух чужой. А тут через 7 лет стали доходить вести, что и в родных местах жизнь начинает кипеть – целинный совхоз «Воеводский» разворачивается. «Возвращайтесь, не пожалеете», - настойчиво звал в письмах работавший там двоюродный брат, и они с женой не устояли - отправились ближе к дому, в соседнее с их Большеугренево село Шебалино.
24 года (до выхода на пенсию), как раз во времена расцвета целинного периода этого совхоза, работал Илья сначала рабочим, а потом и бригадиром строй отдела. Работал даже бригадиром животноводов дойного гурта.
Тогда по приезду семье сразу дали квартиру в финском домике. Тут у них родилась еще дочка Надя. Через какое-то время получили квартиру получше в двухэтажном доме, строительством которого и занимался Илья. Когда дети подросли, жена тоже пошла работать. Она трудилась продавцом.
За примерный, добросовестный труд его нередко награждали Грамотами и ценными подарками, даже мотоциклом «Урал». Рядом с военными боевыми и юбилейными наградами хранятся у него медали «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина» и «Ветеран труда».
Вспоминает теперь Илья трудовые будни и достижения свои и рядом трудившихся товарищей и сам не может поверить, что все это происходило с ними и что они с этим справлялись. Тем более удивляется, глядя на теперешних «работяг», ни шатко – ни валко отбывающих время на работе. «Где ж у нас тогда силы брались?..» - задается он вопросом. По правде говоря, свой ответ у него на это есть.
Он понял, что пережившие военное лихолетье люди - на фронте ли, в тылу – отличались особенным жизнелюбием и готовностью трудиться ради лучшего будущего. Их детство или юность обожгла война. Но, выстоявшие и окрепшие в тех испытаниях, они с готовностью брались укреплять могущество страны, наращивать производство пшеницы, чтобы накормить полуголодное послевоенное население. Они верили. И эта вера помогала им совершать чудеса трудового героизма: сейчас преодолеем, и настанет счастье. Работали почти без выходных, рабочий день был ненормированным. Устраивались трудовые почины и субботники, когда, помимо основного места работы, сообща выходили строить скотные дворы, возводить фундамент под здание школы и прочее.
Как жаль, не вечен путь земной. Довелось Илье хоронить самых близких, родных и дорогих сердцу людей. Преждевременно ушла из жизни смолоду надсадившаяся непомерным трудом старшая сестра Анна Никитовна. К девяноста годам тихо преставилась матушка Прасковья Титовна. В его сердце поныне не утихает боль оттого, что давно нет рядом любимой, верной жены и подруги Анны Кузьмовны - Нюси, как с особенной теплотой он продолжает ее называть.
Его отцовская гордость - старший сын Владимир, который живет в Новосибирске: получил высшее образование и многие годы трудился начальником ГРЭС; теперь пенсионер, больше времени проводит с семьей, но все никак не выберется навестить отца.
Совсем неподалеку – все в том же Большеугренево, что в каких-то километрах пятнадцати езды полевыми дорогами, - живет еще одна родная ему душа – младшая сестра Зина – Зинаида Никитовна. Тоже очень давно не виделись: ему 97, и ей уже 88…
Вот и остается Илья Никитович, как чаще теперь величают, защитником, бравым бойцом лишь при дочери да внучке.
Нам было тогда по семнадцать -
Молоденький, пылкий народ -
На плац приходили прощаться
Мы с каждой из маршевых рот.
Минуй нас, салют поминальный,
Всех двести на гулком плацу.
И марш вышибальный, прощальный
Нас медью хлестал по лицу, - уже после войны попалось как-то на глаза ему стихотворение Октября Бурденко, прошедшего дорогами войны с артиллерией.
Попалось, да так навсегда и отпечаталось в душе. Ведь и ему до сих пор наяву будто слышится поднимавшийся над плацом меж казарм среди хвойного леса под Бийском хор их звонких юношеских голосов, произносивших текст военной присяги, которой он остался верен навсегда. Сколько бы ни прошло времени, до последнего дыхания будет помнить он ту боль, тот ад, через которые довелось пройти им, бойцам-освободителям и героям мирного труда, чтобы сегодня пели и смеялись дети.
«… Вы большой оптимист, интересный собеседник – наш последний солдат той войны…» - сказала сегодня, прощаясь, учительница, которая приходила со школьниками брать интервью: уже готовятся встречать 75-летие Победы…
- Последний солдат… на два села, - оставшись один, продолжил Илья воображаемый разговор с учительницей. – В Большеугренево из мобилизованных 232-х вернулось 104, в Шебалино из 253-х пришли 126, но никого из них уже нет: покоятся в родной земле…
Он снял пиджак с наградами, в котором встречал гостей, повесил в шкаф и бережно поправил: пускай висит до мая. Мельком в зеркале заметил старика: лицо исхожено морщинами, подбородок справа обозначен неестественной вмятиной (отсутствует часть челюсти; и речь не об эстетике: приходится есть лишь протертую пищу), одно плечо ниже другого, но никуда не делись настоящая солдатская выправка и открытый, волевой, уверенный взгляд.
- Ничего, мы еще поживем, - подмигнул он уверенному старику.
- Будь здоров, - приветливо прищурился тот в ответ…
Илья тихо опустился на кровать и прикрыл глаза: пока внучка провожает гостей, он немножко отдохнет после интересной, но воспоминаниями разбередившей душу встречи.
«… Илька!.. Илька, где ты?.. Сынок мой, я тобой горжусь, - то ли в воображении, то ли в полудреме послышался ему голос папки. – Не огорчай меня, держись там крепко…».
2020г.
* Мельников Илья Никитович 1923г.р. призван осенью 1941г. С 392-м отдельным саперным батальоном алтайской 232-й стрелковой дивизии прошел боевой путь от Воронежа до Праги. Боевые награды: ордена Красной звезды, Славы 3-й степени, Отечественной войны 1-й степени; медали - «За отвагу», «За победу над Германией», «За боевые заслуги». Проживает в селе Шебалино Бийского района Алтайского края.