23. Древо Рода и возвращение Марины.
Асуры ушли, а Пётр сидел в траве и анализировал свой поход, не мог понять, как Веда оказалась там. Сама, или всё же Вера Белизаровна разрешила?
«Кто воспротивится такой своевольнице. Она и позволения не спрашивала. Рванулась так стремительно, что мы и заметить не успели».
Услышал голос Веры Белизаровны в своих мыслях.
Нежность заполнила сердце Петра, умилённо улыбался, прошептал.
– Веда, любимая, – мысленно обнимал её, – скоро будем вместе.
Мысли с Веды перетекли на Пересвета. Вспомнил, как в руке у него оказался меч.
Я и рассмотреть его не успел.
Вот интересная штука память, я ведь не знал название меча, и вдруг призвал. Попробовать ещё? Скьявон, покажись, я хоть посмотрю на тебя.
Пётр сидел и ждал, но ничего не происходило, никакого движения в воздухе.
По всей вероятности он появляется в минуты опасности и в бою.
Подумал Пётр, поднимаясь.
Может, я раздет, от этого он не появился. Ведь меч должен крепиться к чему-то. Надо одеться. Нет, я ещё раз искупаюсь. Мне недостаточно, чувствую, очищение прошло не полностью.
Пётр встал, подумав, «я здесь один», и снял боксеры, повесил их на куст, остальную одежду разложил также на кустах.
– Освети солнце ясное, и ветер ласковый, сними и раствори все энергии войны с моей одежды, пока я сам очищаюсь.
И Пётр вновь с разбега нырнул в реку, уходя вглубь, заметил поток воды. Он, как будто тёк обособлено и не сливался с основной водой. Вода в этом потоке была прозрачной, голубоватого оттенка, когда вся основная вода была в отражении камышей и водорослей, имела зеленоватый оттенок. Его манил этот светящийся поток. И Пётр вошёл в него. В этом потоке он погружался все ближе и ближе ко дну. И уже воздуха не хватало, он сделал усилие вырваться из потока, но его словно обняло и не отпускало.
Вот те на! Опять с кем-то бороться?
Успел подумать Пётр и ещё рванулся к поверхности, но вновь не удалось.
«Остановись, Витязь, останови сопротивление, расслабься. Доверься стихии, Мать-Водица соберёт с тебя остатки чужой крови, растворит её, передаст небесным водам, а уж небесные воды знают, что далее будет».
Услышал он в затуманенном сознании и, осознав, что ему действительно не вырваться из этого потока, и мысль сама пришла.
«Ниже дна не упаду, может быть, и всплыву, ещё бы воздуха вдохнуть».
И расслабился, ощущая в теле, как всё расслабляется, и что-то вырывается наружу, и постепенно наступает нега.
Поток был быстрым, но почему-то Петра не уносило. Он оставался на том же месте, как и попал туда. Сквозь него текла вода, он это чувствовал, но только всё труднее становилось без воздуха.
«Вдохни». Услышал он и увидел, как женщина склонилась над ним, поднося к его рту шар, словно мыльный пузырь.
«Это воздух для тебя смелее вдыхай».
Вновь услышал голос, нежный и материнский. Успел подумать,
«Сама матушка Водица? Я доверяю своим Богам, своему Роду».
И чуть приоткрыл губы, потянул в себя, и действительно почувствовал, как вдыхается воздух. Вскоре туманность в голове прояснилась, и он увидел, как вода действительно текла сквозь него.
«А может эта не сама вода, а её энергия? Подумал Пётр. Да какая разница, ведь действительно очищаюсь».
Он видел, как вытекала из него муть, стекала в какие-то прозрачные сосуды, что были возле ног и рук. Эти мелкие пузырики наполненные мутью исчезали. Куда? Петр не мог проследить, мгновенно был замен. И так продолжалось, пока чистая энергия не потекла сквозь него.
«Такого я ещё и не знал». – Подумал Пётр.
– Методов очищений много в нашем роду, очищение огнём ты прошёл ещё за чертой, а здесь другое, этим очищением вернуть надо то, что нам не принадлежит. Как бы не был чист воин помыслами, и верно, он боролся за правое дело, за сохранность всего мироздания, а пролитая кровь, хоть и врагов, должна уйти, смыть её надо водами небесными. Ты витязь, ты Пересвет. Так и оставайся незапятнанным и под именем Пётр в этом воплощении, но ты Пересвет. Свет всегда должен быть чистым и ярким, без пятен. Теперь и с Батюшкой Родом встретиться можно. Тебе это необходимо. Чистым и незапятнанным.
Услышал он голос Веры Белизаровны.
«Благодарю Род. Мысленно послал благодарность и следом вопрос. А асуры?»
– Для них достаточно того, что было, осознают, сами проведут очищение. У них свои есть методы, если им надо проведут. Айвайзер стал мудрее.
Пётр ещё находился в голубом потоке, но почувствовал аромат трав в воде, и даже ему показалось, что вода стала теплее.
«Интересное явление».
Подумал Пётр и его медленно стало поднимать из воды, вскоре он оказался на поверхности воды, в положении лёжа на спине, как и был в потоке.
Он вдохнул свежий воздух с ароматом трав, нагретых солнцем, и с ароматом воды. Перевернулся и быстро поплыл к берегу. Чувствовал он себя бодрым, тело налилось живой энергией, чувствовал, силы его увеличились. Постояв под солнцем, обсохнув, стал надевать одежду. Одевшись, произнёс.
– Скьявон, покажись мне, хоть рассмотреть тебя.
Пётр раскрыл ладонь и почти сразу в ладони, словно прилип к ней рукоятью, появился меч. От неожиданности Пётр чуть не уронил его.
Ого, интересно, и как я тебя держал в бою, ты мне не казался таким тяжёлым.
И в этот момент вес меча стал менее ощутим. Обоюдоострый, длинный меч сверкал серебристо-голубоватым светом. Петр, рассматривая его, потрогал пальцем, затем повёл им в сторону, затем вверх, и из меча вырвался длинный голубоватый луч, который устремился вращательным движением далеко в небо.
– Ого! Вот это да! Луч удлиняется. Стоп! – Произнёс Пётр, – Ещё собьём какой-нибудь самолёт. Смертей невинных на моей совести не хватало ещё.
Луч уменьшился, сразу принял форму обычного меча.
Хороша игрушка, видать много у тебя функций. С этим я позже разберусь. Посоветуюсь или вспомнится во мне само.
Где-то читал, что меч священное оружие. И в старину относились с уважением, как одушевленному. Со мной впервые такое в этой жизни. Видать у Пересвета все жизни были выдающими и насыщенными.
Да-а-а. Как в фантастике у Лукаса. Думал ли я когда-нибудь, что такое мне откроется? В детстве мечтал стать воином, и пошёл в училище, сначала в Суворовское, а затем и дальше. А может действительно мне предначертано быть воином, Витязем Пересветом.
И вот надо же, из своей духовной почвы Создатель мой, Всевышний, сотворил моё трепещущее сердце человеческое и воином стать повелел. Мой Бог, есть воля твоя, победа этой воли на пути у нас. А есть ещё любовь и нежность и сострадание ко всему. А есть ещё и крылья. У крыльев золотых есть сила любви. Да, да, и это так, Силу любви разнести надо по всему миру, и без меча, а в истинном свете любви построить мир.
Хорош меч и могучий, вот и произошло у нас с тобой воспоминания, и бой свершился. И хорошо бы, если это был последний бой. Но чувствует моё сердце, это ещё не всё. Будут нереальные у нас с тобой путешествия, и возможно сквозь слепоту Ничто. Где в пустоте возникли Мысль и Слово. А мне продолжить путь земной, чтобы растаяла слепота людская.
И меч исчез из руки, Пётр только улыбнулся, произнёс.
Благодарю. Скьявон, будем друзьями.
Пётр шагнул по направлению не рождённой пустоши, но шёл не по черте, а здесь, в явном мире, пошёл по направлению к городу. Знал, как дойдёт до озера, надо будет идти в обход озера.
Так он и сделал, озеро было большим, и обходить его пришлось долго, так, как моста через озеро не было. Вдали показался лес, но сердце его подсказывало, что надо ему посетить ещё одно место. Место силы, и оно находиться здесь в явном мире.
Дуб. Дерево Рода, росшее с испокон веков здесь на земле в этом мире. Он давно знал о его существовании, но побывать там и встретиться с Древом Рода у него не было возможности. И, где оно, Пётр даже не знал. Но был уверен, что память откроется, в ней всё отложено и вспомнится. Память Пересвета таит многое, и при встрече с ним, там за многими небесами и в том мире, в высокой глубине, всё передалось мне, но ещё нужен последний штрих.
Продолжал идти, надеясь на интуицию. Шёл и думал, что ещё совсем немного, и он отправится домой.
Из памяти всплыл тот момент, когда он кормил Сашеньку из бутылочки, а тот смотрел ему в глаза своим не по-младенчески мудрым взглядом и почувствовал тепло на пальце, а это Сашенька впервые взял его за палец своими малюсенькими нежными пальчиками. Это был один из первых самых счастливых моментов его жизни, в сердце его разлилось умиротворение, и нежность, и что-то ещё такое, что объяснить не удаётся. И затопило его всё, на глазах его выступили слёзы.
Он в тот момент понял, что такое настоящее счастье и ради этого счастья он готов свернуть горы, пройти и очистить миры, лишь бы наступило счастье на всей планете. И не плакали дети, и был счастлив весь народ.
И сейчас он шёл и счастливо улыбался и не заметил, как сгустились тучи, и разразилась гроза, и полил дождь.
– Вот и все прелести природы познал, благодарствую. – Улыбнулся Пётр и продолжил путь, дождь скоро прекратился.
Дуб показался неожиданно.
Интересно, это та же мерность, где и мой мир, или всё же другая? Хотя здесь всё так переплетено, что можно шагнуть с порога, и очутишься совсем в другом мире. И он продолжал идти, усталости не чувствовал. Повсюду была равнинна, но вот постепенно пошла возвышенность, вначале было не так заметно, но вот ему пришлось взбираться. Взбираясь всё выше и выше и вдали, наконец, показался дуб.
Пётр продолжал взбираться, а дуб, почему-то отдалялся, лишь верхняя часть кроны была видна, но вот, наконец, всё же дуб стал приближаться, крона становилась всё больше и больше, было удивительно и в то же время не определённо. Сколько идти?
Казалось он забрался на гору, но, увы, подъём продолжался. И наконец, он забрался на самую вершину этой горы, которая в продолжении продолжалась узкой горой и вот на ней, и увидел дуб.
Но это не всё, оказалось до него надо ещё идти. Он стоял в метрах триста от Петра, может и больше, перед ним виден такой огромный великан, как с доисторических времён.
Было понятно, что он удивительно огромный, даже не зная как назвать, великан из великанов. Его крона была окутана, толи облаком толи туманом. Пётр стоял ещё далеко но, задрав голову, смотрел на крону, пытаясь разглядеть этот фантастический дуб.
И всё-таки в удивлении но он подошёл к самому дубу. Высота его варьировала метров от пятьдесят и выше, выше. И ствол не объять, вероятно и человек пятьдесят не обхватят, а кора да удивления, но она была тёмно-вишнёвого цвета.
Он стоял рядом с дубом, и чувствовал, как дрожит земля, посмотрел вниз, увидел, как корни дуба стелились по земле, пересекались, местами переплетались и уходили глубоко в землю. Стараясь ступать, так, чтобы не наступить на корни, стелющие по земле, подошёл вплотную к дубу. Потрогал рукой, погладил кору, чувствовал дрожь в дереве, и тихо произнёс.
– Здравия, тебе Древо Рода. Теперь-то мне уже можно прикоснуться к тебе. Прикоснуться к стопам твоим Род-батюшка.
И Пётр прислонился полностью всем телом и раскинув руки, обнимая древо насколько возможно было его обнять ему. Какое-то время было только дрожание, затем раздалось гудение, по дереву пошла дрожь мощнее, и, она отдалась в теле Петра, пронизывая его мелкой встряской. Затем, как молнией пронизало. Петру даже виделась, как она сверкнула, проходя сверху через крону и ствол, и вошла в Петра. В голове послышался вначале шум, а затем звон, и звон перешёл на высокой ноте в ультразвук, и наступила тишина.
Сколько он стоял в этой тишине, словно в вакууме, Пётр не знал, и вдруг услышал мысль.
«Достаточно для тебя на сегодня, продолжи путь посланник небес. Для тех, кто родился под светом Ярилы, знают, где и как обрести все древнейшие Силы, что глубоко в тебе хранятся, смелее, раскрывай их. Сердцем своим раскрыл небеса, песнею звучащей без конца, и помни, для чего боги послали тебя сюда».
И его чуть отодвинуло от ствола, а он ещё какое время побыл рядом, затем поклонился и произнёс.
– Благодарю тебя, Батюшка-Род, Благо Дарю, хоть порой причудливые образы судьбы моей по жизни идут, но я счастлив быть полезным роду.
И шагнул в сторону, как долго он поднимался на эту вершину к Древу Рода, к могучему дубу, а спуска он и не заметил. Вроде только шаг сделал, и он уже на равнине, и шагал по полю с высокими травами.
Он подходил к лесу, деревья были большими они взымались ввысь черными и коричневыми стволами, образуя природный частокол. И Петру казалось, что просто так в лес не войти, надо попросить разрешения. Он чувствовал спокойствие, пахло благородно лесом, спокойствием, миром, но всё же он остановился, чувствовал здесь какое-то чудо, волшебство, и что природа решила поиграть с ним. И он произнёс.
– Доброго здравия, лес и все живые существа. Разрешите мне войти.
– Немного припозднился, Витязь, но проходи
Момент есть момент, в нём всё видно сразу, и не размазывает в уме психически, а выдаёт в сознание.
Пётр остановился, осматриваясь, и вновь послышался голос.
– Девушка живёт в лесу, среди теней, дух леса помогает ей, поддерживает её последние истекающие силы. А надо беречь и лелеять каждую солнечную каплю в сердце, который заронил безсмертный Род. Тебе туда Витязь. Вот твоя стезя.
И пролегла тропинка, по которой и пошёл Пётр.
А Марина?
Ей снилось, как в незапамятные времена на Землю нашу слетелись и поселились страшные чудовища и демоны. Невиданные монстры были не только ужасны, но и обладали сверхъестественной силой и магией, они подпитывались за счет людей, за счёт их энергии, и не только. В основном чудовища людей ели, ну или творили всякие гнусности и непотребства.
И в этом сне она металась, кричала, оборонялась, но сон продолжался
И в этом сне всё это продолжалось. Продолжалось до тех пор, пока людям это окончательно не надоело бояться и страшиться каждого шороха, и, собравшись всем миром, они пошли войной на демонов, на монстров, а после долгих и кровопролитных сражений изгнали их за Черту. Великая Мать, Святая Матушка Земля была столь чиста и невинна, что смогла запечатать Черту своей кровью, создав несокрушимое ограждение для мира монстров, пройти через которое они были бессильны. Там, где пролилась священная кровь Святой Матушки, почва загорелась и сотлела, превратившись в Черные Земли, в чёрные пески. Но через какое-то время вновь появилось зло и мрак, но с другой стороны. Через души, через выбор, через обман.
Марина чувствовала, в душе осталась непонятная тоска по простору и ощущение неправильности своей жизни, чего-то утраченного и забытого. Но, как ни силилась она вспомнить, это ей не удавалось.
Она не знает, сколько она находилась в этом пространстве среди теней, которые ухаживали за ней. Она чувствовала их прикосновение, что-то они делали с её телом, обтирали, мыли, чем-то поили. Но когда она сама, именно сама дотрагивалась до того, кто держал её, поддерживал при ходьбе, рука её проваливалась в пустоту.
Что это? Их нет или меня нет?
Что такое это всё, и что с ней происходит, она не могла понять. Да и что могла понять семнадцатилетняя девчонка, хоть и рано ставшая вроде бы, как женщиной. Но в мозгах у неё ничего не осталось, из всех воспоминаний оставалось лишь то, как её отец, только что прижимавший к своей груди, такую малышку ещё лежавшую в колыбельке. Прижав а затем положил назад в колыбель, со словами.
«Запомни дочь, человек, принёсший себя в жертву, в ад не попадает. Иди-ка доченька исправляй всё».
А что исправить и восстановить, Марина не смогла вспомнить. Да и здесь она без помощи не может сделать ни одного движения.
Хоть бы показалось то, что надо исправить.
Порой думала Марина, когда в сознании был просвет.
В это время принесли чашу наполненную водой и велели выпить, а Марина взяла эту чашу, и очень удивилась, она уже стала держать предметы, руки не проваливались в пустоту. Но сил ещё не было, чтобы удержать и не уронить, и ей помогало полупрозрачное существо. Оно похожее на человеческий силуэт, но уже в нём можно было различить и лицо этого призрака. Она увидела красивое женское лицо, оно то появлялось, то вновь исчезало.
А какое у меня лицо, тоже призрачное?
Подумала Марина и, взглянув в чашу с водой, увидела себя. В позолоченной внутри чаше вода отразила её, как в зеркале. В отражении на неё смотрело бледное с прозрачной кожей лицо. Видны были даже сосуды на лице, и увидела, как пульсирует кровь. Лицо ей показалось чужим, а она не помнит, какое у неё было лицо. А здесь ещё фиолетовые круги вокруг глаз, и сами глаза были потухшие, в которых читались бездонная боль и тягучая тоска.
Я растаяла? А может, действительно таю.
Подумала она и уже забыла.
Она смотрела и удивлялась, плакать она не могла, думать она тоже не могла, только в сердце или ближе к горлу, не понятно ей, где, но что-то рвалось на части, вроде бы и склеится, станет немного терпимо, и вновь рвётся, а это так больно. Очень больно, и продолжается и продолжается, немного чуть успокаивается, когда ей дают пить, какой-то раствор. Им восполнялась кровь, которая временами выходила из неё, в замедленном действии. В голове звенело.
«Ты принесла себя в жертву».
А какую жертву она не могла вспомнить.
Жертва, так жертва, однажды она подумала, как прояснился разум, за всё надо платить. А за что? Не помнила, но, что надо платить, засело в её уме.
Вера иссякла. А какая вера, во что? Тоже не могла вспомнить. И ей просто захотелось тишины или полного растворения в пространстве. Горькая обида полоснула душу не хуже хлыста, полоснула, но как-то быстро боль прошла, и стало безразлично, обида растворилась, а душа вновь за кровоточила.
Марина, увидев Петра и от неожиданности, в ней, как-то всё замелькало в её глазах видениями.
Осколки прошлого, её ещё сегодняшней жизни обрушились на неё грузом. Всё мелькало: ненависть, страхи, боль и обиды, всё перемешалось в одно большое облако. Где-то мелькнуло счастье, но оно не могло пробиться к ней. Изнутри неё тоже что-то рвалось, но то, что рвалось наружу тоже подавлено и не могло вырваться. Мелькнула исчезающая Сантия, она блекла, но её облако ещё работало на уничтожение.
Этим облаком была окутана девушка, ещё добавилась и горечь, что явно проступила от порушенной жизни, в которой она так и не успела пожить.
Обречённо выдохнув, вспомнив, как жизнь её летала клочками по закоулочкам, и счастье уже захватило её, обрушившей маячившей свободой. Но она не могла сдвинуться с места, и даже вдохнуть, она чувствовала, ей катастрофически не хватает воздуха, она задыхается, в голове зашумело.
– Марина! – Произнёс Пётр тихим голосом.
Он увидел, как снова её окутывает темное облако.
«Всё верно. – Подумал он. – Она ещё на черте, и хорошо, что не за чертой. Между жизнью и смертью. Пока ещё ничего не пересилило».
И протянул ей руку, в этом призрачном месте рука его была, как яркий луч солнечного света. Протягивая ей руку, и одновременно послал импульс на разрушение этого облака, чтобы выдернуть из него Марину. И так это облако забрало у неё всю волю, здоровье и жизненную энергию.
Возможно, и кто-либо ещё сталкивался с таким местом, после которого он чувствовал себя опустошённым и разбитым. Такие места есть в и мире среди людей, и даже в их квартирах или домах, в своих или соседей, созданные ими самими сплошным негативом и неприятием. И как обычно такое место человеку ещё не заражённому негативом, хочется поскорее покинуть.
Увидев спасительную руку, Марина принялась глубоко и быстро вдыхать и выдыхать.
– Марина упокойся, всё уже позади. Давай руку.
Но ей вновь привиделись чудовища. Страшные монстры, что-то смесь змея с крокодилом, она убегала от них, а кто-то схватил её, и кусал острыми зубами, она старалась вырваться, но ей никак не удавалось. Она закричала.
– Петяяяя!
Пётр шагнул, под напором его света осветилось всё пространство, но оно ему было без надобности, он схватил Марину за руку и выдернул оттуда. И падающую Марину он подхватил на руки, повернулся и вышел из сумеречного пространства. Из не рождённой пустоши.
– Неизвестно, что может ещё там возродиться и вылететь наружу, надо запечатать.
Произнёс он, положил на траву Марину и призвал свой меч.
Скьявон!
И тот не заставил себя ждать, сразу оказался в его руке. А Пётр продолжил.
Помоги мне память, какая печать у меня?
Без удивления он смотрел, как меч вырисовывал знак, лишь только направив его на щель в пространстве, из которой он вышел с Мариной. Выход быстро стягивался, а на этом месте остался знак. Знак это или символ, или печать, но он был точно такой, как на амулете, что был на его груди. Только вместо сапфира нарисовано было солнце. И оно сияло даже ярче сапфира.
– Вот так. Да будет так! Во веки веков!
Произнёс Пётр, а меч вновь исчез, как исполнил своё деяние. Пётр же повернулся к Марине, поднял её и пошёл, куда ещё не знал, но произнёс четко и строго.
Дорогу прямую и короткую, без препятствий, к городу.
И почти сразу оказались за лесом, и здесь оказывается уже был глубокий вечер.
Это даже к лучшему, меньше привлечём внимания. Произнёс Пётр, и продолжил.
Благодарствую, лес и всё пространство.
– И тебе доброго, Витязь. Продолжай свой путь. Прошелестело вокруг.
Вдали виден был город, с возвышенности он был как на ладони, и сверкал уличными фонарями и светящими окнами домов. Издали он казался сказочным, особенно, где фонари пробивались сквозь зелёную листву.
И Пётр пошёл, ноша была совсем легка, словно и не было никакого веса в Марине. А возможно в ней действительно оставался совсем малый вес из её массы тела.
– Это не беда, придём домой, Надежда Петровна её быстро восстановит. Всё наладится, а там и Денис очнётся, Род создаст для них время, и встретятся они. Всё у них будет хорошо.
Марина была в полусознательном состоянии, ей снова казалось, что её несёт Денис. Прижимая к себе большими ласковыми руками. Она открыла глаза, колыхалось небо, звёзды прыгали и подмигивали, сочувственно смеялись и подбадривали её.
– Холодные звёзды, Петя, это ты? Не Денис?
– Да, я, Петя, не Денис. Денис болен и просил меня помочь вам.
– Ему трудно? Я видела его больным.
– Не труднее, чем тебе. Тебе больше досталось. Но с вами уже теперь всё хорошо. Скоро встретитесь.
– Да? Спасибо тебе, Петя. Я бы сама пошла, но почему-то у меня нет сил.
– Донесу, не волнуйся.
– Знаешь, Петя, я поняла, любовь это не бабочки в животе и не огонь, в котором ты можешь сгореть дотла, но так и соединишься. Любовь это человек, который прижимает тебя к себе, прижимает твоего ребёнка, тихо поёт ему колыбельную. А я потеряла всё.
– Не стоит думать об этом.
– Жаль, я поняла это так поздно.
– Ты исправила. Исправила своим осознанием, возможно ещё не до конца, но Надежда Петровна поможет тебе. Мы скоро придём. Немного осталось.
– Как? Петя?
– Надежда Петровна подскажет, что надо помнить, будешь помнить, что забыть, забудешь и никогда не вспомнишь. А душа твоя знает, и перенесёт это в память, если надо, или же в опыт свой. Каждая душа заслуживает права знать, что есть в действительности, и она знает на уровне подсознания. И на всех планах бытия, знает, но узкий ум трёхмерного мира не способен это охватить, и он будет мучиться, от не знания, как быть. Но тебе и здесь помогут. Свободным быть желает каждый дух, и желает видеть свободной душу, быть едиными с ней и сильными. Ты станешь такой. Вот и пришли.
Но слышала ли Марина? Она снова была в забытьи.
Пётр даже не удивился, что за такой короткий срок, он дошёл до города. И по городу шли, словно в вакууме, никого не касались, и никто их не видел.
«Раз заявил вселенной, значит так и есть». Думал Пётр, поднимаясь уже по лестнице в свою квартиру. А дверь его квартиры открылась, как только ступил на площадку.
– Наконец-то, Петя! – Произнесла Надежда Петровна. – Я уж заждалась вас ожидаючи. Её надо сразу в ванную, там готово всё. На кушетку клади, раздеть надо, убрать всю полуистлевшую одежду. Потом занесёшь и вводу положишь, прямо на травы.
– Хорошо. Здравствуйте, Надежда Петровна.
– Здравствуй, Петя, здравствуй. Извини, заволновалась. Она дышит?
– Даже немного разговаривала дорогой. Очень слабая, еле жизнь держится, я ей подавал энергии, но мощнее боялся, думал, не навредить бы ей.
И как только уложил Марину в приготовленную уже, тёплую ванну с пряным ароматом, Пётр спросил.
– Надежда Петровна, я вам больше не нужен? Мне бы домой вернуться.
– Соскучился? Что так, даже и чаю не попьёшь? – Улыбнулась она.
– Естественно. Надежда Петровна, очень скучаю. Веда, Сашенька, они ждут.
– Тогда до встречи, думаю, она восстановится быстро. И память Матушка ей подретуширует.
– А Сашенька? Надежда Петровна. Он наш ребёнок, мой и Веды.
– Да, да, об этом знает вся вселенная, весь Род. Что зря творение такое производил Всевышний? Это уже проявлено. А она о нём, лишь будет помнить то, что помнит в данный момент, потерю какую-то. И всё. Вера с Ольгой поболее меня знают, А к Сашеньке я скоро вернусь, я его няня и останусь ею. Марину вот на ноги поставлю, сознание у неё просветлится и приеду.
– Хорошо. – Пётр улыбнулся и дружески и тепло, обнимал её, и ощущал, словно свою бабушку обнимал, и добавил. – Мы вернёмся, как отпуск закончится.
– Вряд ли, Петя, вы вернётесь сюда, у тебя совсем другие дела пойдут. А группа твоя работает, и отлично, ты много знаний им дал.
– Я? Когда? Не заметил, чтобы я их учил.
– Ты и не заметил, верно, это происходило на ментальном плане, Род работал через тебя, да и твоё поведение, смелось и отвага, и удача. А они всё подмечали. Молодцы парни! Род ими гордится. Им скоро свои группы собирать.
– Я рад за них. До встречи, Надежда Петровна.
Пётр открыл дверь, шагнул на площадку. И из тёплой июльской ночи пятилетней давности, очутился в снежном декабре сегодняшнего времени.
Продолжение следует....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.