Каменистое наше небо - и мысли вразлет, и день изогнулся восьмеркой. Жить на краю то еще удовольствие. Однако больше негде. Такая теперь эпоха, братья-господа.
Спросите, чего схватился за евразийство. Жил себе нормально, ходил по понятным координатам - статус, владение, образование, что там еще, хобби, круг знакомств, блистал гранями, ругался связями, а вечерами тонко острил в экран. Работа, деньги, машина, дача - куда не хватало.
Смысла, товарищи, не хватало, осмысленности, гармонии, чтоб самим собой в ладу.
Неужели, думалось воспаленным мозгом, ранняя инженерия, волшебная физика и удивительная математика, когда от слов "конформное преобразование" захватывает дух, простой нелинейщик выступает как доверенное лицо бога, а тот, кто разбирает квантовую запутанность и повыше будет, уехала в ностальгию. В красивую соплю со слезой, уместную при застольях с динозаврами. Тонны художественной литературы, мегаметры магнитофонных катушек, бесконечное петляние по тихим улочкам родного центра и неустанный разговор обо всем. Неужели, в прошлом. Совсем, навсегда, навеки. Покрыто метрами земли и камнями, и теперь здесь похоронено бытие.
Но ведь что-то осталось, правда. Тяга. К общению, которое глаза в глаза, которое от всей души, к импровизации. К той самой традиции, которую по недомыслию почитали за предысторию успеха, за ученичество "жить". Слава богу, не разорвали окончательно, не выбросили на помойку трижды измазанное слово "интеллигенция". Бытие, речь, коммуникация - дорога, движение, практический и осмысленный путь.
Все лучшее случалось за углом. В непосредственной близости от большого и официального, но чуть сбоку. Если банкет, тогда курилка, или дальний уголок стола, когда можно спиной к докладчику. Каптерка, закуток, а лучше лавочка, скрытая в кустах акации. Уютное обособление, но так, чтобы ощущать поток, не отрываясь и не обрывая. Там, где потише, где слышен голос человека - немного левизны на правом фланге. Никакой коммерции, карьеры или сутяжничества, никакого бытово. Чистый помысел, этическая безупречность, всеобщее благо и творческое горение. Высота духа, порыв и служение. Человечеству, науке, культуре. Добру, в конце концов. Чести и достоинству.
Интеллигенция, как ветвь мессианства, как традиция поддержания подлинной коммуникации. Той, которая направлена на раскрытие сущего как такового. Экзистенциальное соучастие, но ни в коем случае субъект или группа, прослойка или класс. Именно и прежде всего традиция - внесубъектность и внестатусность, а евразийство, есть стихийное состояние, и прежде всего людей, вовлеченных в провинциальную культурную традицию.
В противовес западной культурной модели, идеологической и интеллектуальной основой которой на рубеже XIX и XX столетий стал декаданс, Серебряный век, черпая внутренние силы в кристальных источниках русской религиозной мысли и базируясь на мощных платформах русской и немецкой идеалистической философии, привносил в тезаурус новой культуры отчетливо заданные ренессансные и неохристианские коннотации.
Общий культурный строй того времени точно предает Бердяев: «В русском верхнем культурном слое начала века был настоящий ренессанс духовной культуры, появилась русская философская школа с оригинальной религиозной философией, был расцвет русской поэзии, после десятилетий падения эстетического вкуса пробудилось обостренное эстетическое сознание, пробудился интерес к вопросам духовного порядка, который был у нас в начале XIX века»
Действительно, искусство и философская мысль рубежной эпохи не ставили перед собой сверхзадач академического представления идей – будь то революция или «реформация», напротив, сами в определенном смысле стали революцией — Слова, Духа, Личности, в то время как на Западе, по словам Степуна, наблюдался культура обратного пути: вместо первичного восхождения идеи к жизни, на лицо вторичное нисхождение идеологии в жизнь.
Эстетические взгляды символистов, сформировавшиеся в общем русле возрождения идеалистической философии, поисков всеединства, братства и родства, должного нравственного идеала и творчества человеческого духа, глyбoкой и cвoбoдной личной peлигиoзнocти, вpaждeбной вcякoй мepтвeннoй oбpяднocти и дoгмaтизму, были противопоставлены западной цивилизации и декадансу культуры. Прежде всего, речь идет о философии Федорова и Соловьева с их мощнейшим влиянием на младосимволистов; и о чаемых формах «теургического» и «мистериального» искусства древних.
Это было время энтузиастов, интеллигентов и поэтов, мечтающих о синтезе и новых силах, призванных, по словам Вяч. Иванова, к возрождению лучших сил культуры в России.
Хранитель вечного огня русской поэзии Владислав Ходасевич был последним – шестым ребёнком в семье обедневшего литовско-польского дворянина одной геральдической ветви с Мицкевичем. В нём не было ни капли русской крови, а его молочной мамой стала простая русская женщина, и эта, казалось бы, незначительная деталь биографии положила начало персонального поэтического кода Ходасевича.
Впитав национальность с молоком матери, Владислав Ходасевич воплотил в образе своей няни, тульской крестьянки Елены Александровны Кузиной, собственное понимание России и своё бытие в русском языке и русской поэзии:
• И вот, Россия, «громкая держава»,
• Её сосцы губами теребя,
• Я высосал мучительное право
• Тебя любить и проклинать тебя.
• В том честном подвиге, в том счастье песнопений,
• Которому служу я в каждый миг,
• Учитель мой - твой чудотворный гений,
• И поприще - волшебный твой язык.
• И пред твоими слабыми сынами
• Ещё порой гордиться я могу,
• Что сей язык, завещанный веками,
• Любовней и ревнивей берегу...
Как-то раз в Москве, городовой остановил мальчика и его няню, когда те хотели перейти улицу во время проезда царского кортежа. Этот эпизод будущего поэта впечатлил, особенно ему врезалось в память повёрнутое к государыне лицо с ровно подстриженной бородой в своей крупной мясистой мягкости, и тяжёлый взгляд из-под бровей, крепко сдвинутых, человека в чёрном военном мундире, сидевшего рядом с грациозной дамой.
Первой книжкой, которая запечатлелась в поэтическом сознании Владислава, стал «Конёк-Горбунок» Петра Ершова. С другим любимым автором Аполлоном Майковым, оставившим в памяти мальчишки писательский тон благосклонной строгости, Ходасевич лично познакомился в июле 1896 года, находясь в гостях у дяди под Петербургом.
Позже, вопреки неохотному желанию родителей – строгих католиков, девятилетнему подростку, оказавшемуся в ярославском Толгском монастыре, удалось встретиться с духовным гегемоном эпохи, защитником православных ценностей Иоанном Кронштадским. Вместе с испытанными от счастья чувствами и «ладанкой с землёй родимой» Владислав вдобавок получил от чудотворца ещё и долгожданное духовное благословение.
Своё родство с православием Ходасевич ярко описал в стихотворении «Путём зерна». Под этим же названием вышел его третий поэтический сборник в 1920 году. Опираясь на слова Христа он изображает крушение старого мира и выводит подлинную формулу русской культуры взяв за основу золотое зерно, упавшее в чёрную землю - туда где червь слепой прокладывает ход.. Золотое зерно, как символ многовековой России –будучи убежденным в том, что семя в заветный срок умрёт и прорастёт. Посредством сравнения души с путём зерна своего народа, Ходасевич показывает огромную страну, прошедшую через огненные испытания по тропе к процветанию, ибо за это «мудрость нам единая дана - всему живущему идти путём зерна». В такое крошечное поэтическое зёрнышко Ходасевич вложил гигантский смысл – основу великой России в её историческом и культурном развитии, поскольку хорошо понимал, что народ – это не гены, а уклад, культура бытования на земле»
После выхода сборника «Путём зерна», и далее «Тяжёлая лира», «Европейская ночь» к поэту пришла настоящая слава, но в июне 1922 года он вынужден был уехать в Берлин.
Вам – под ярмо поставить выю
Иль жить в изгнании, в тоске,
А я с собой свою Россию
В дорожном уношу мешке
Покидая родину Ходасевич думал, что это лишь эпизод, но уже к 1925 году осознал, что возвращение невозможно.
Жизнь в эмиграции была тяжёлой: отстранённость, периодические перепады в настроении, литературное одиночество и творческое безразличие ко всему. Его перестали издавать, что привело к бесконечным депрессиям и подорвало и так слабое здоровье, но уверенность в том, что он составляет «прочное звено» в русской литературе была непоколебимой:
• Во мне конец, во мне начало.
• Мной совершённое так мало!
• Но всё ж я прочное звено:
• Мне это счастие дано.
• В России новой, но великой,
• Поставят идол мой двуликий
• На перекрёстке двух дорог,
• Где время, ветер и песок...
Одной из самых характерных черт эпохи в целом, всей русской культуры того времени, писал Вяч. Иванов было соединение искусства и науки, Моцарта и Сальери, творческого созидания и аналитической работы ума. И Гумилев представляет собой один из образцов такого сочетания!»
Он смотрел на природу глазами поэта, и потому ему открывалось заповедное знание на бессознательно-интуитивном уровне: «И за дальними небесами догадаюсь вдруг обо всем», а потом признавался:
• Мне все открыто в этом мире
• И ночи тень, и солнца свет,
• И в торжествующем эфире
• Мерцанье ласковых планет
Поэт был уверен, что поэзия есть такая же часть природы, как и все вокруг, она теснейшим образом связана с природным миром, а значит, она живет и развивается по законам природы. Кроме того, рождение стихотворений Н.С. Гумилев сравнивал с происхождением живых организмов. В статье «Жизнь стиха» он писал: «Происхождение отдельных стихотворений таинственно схоже с происхождением живых организмов. Душа поэта получает толчок из внешнего мира, иногда в незабываемо яркий миг, иногда смутно, как зачатье во сне, и долго приходится вынашивать зародыш будущего творения, прислушиваясь к робким движениям еще не окрепшей новой жизни». Таким образом, поэт признавал естественность появления поэзии как таковой, ее невыдуманную, природную суть
Природу он воспринимает как храм: «Промчится день, зажжет закат, природа будет храм…», созданный верховной волей, полный чудес и живущий по своим законам, но храм таинственный, что вполне традиционно для русской литературы. Все в природе целесообразно, все имеет свой смысл и назначение, в ней нет ничего случайного, невесть откуда взявшегося, она – живая и одухотворенная.
Одушевление природы имеет глубокие корни, уходящие в мифологические и религиозные представления древних народов, например, ведизм индусов. Так согласно Н.С. Гумилеву, нет ни рождения, ни смерти, есть круговорот «вселенской души», без начала и конца:
• Убивая и воскрешая,
• Набухать вселенской душой
• В этом воля земли святая,
• Непонятная ей самой
Мир природы – деревья и цветы, животные и птицы, травы и камни становятся вровень с человеком – таков главный постулат философии природы Гумилева-поэта и Гумилева-мыслителя. Людская кровь не святее изумрудного сока трав.
• Мы поняли тебя, земля:
• Ты только хмурая привратница
• У входа в Божии поля
Природа – универсум, она объединяет людей и общества, служит им соединительным мостком, становится основой их взаимопонимания.
Мир по Н.С. Гумилеву полон борьбы, видимой и невидимой, и эта земная борьба – отражение борьбы иной, длящейся с тех самых пор, как Денница стал Люцифером. Так его философия природы смыкается с философией добра и зла и отражается в поэтическом слове почти с пограничным напряжением душевных сил. Поэт словно видел эту борьбу, почти натуралистично:
• И тогда надо мною неясно,
• Где-то там, в высоте голубой,
• Чей-то голос порывисто-страстный
• Говорит о борьбе мировой».
И отдавая себе отчет, на чьей он стороне, поэт понимал, что:
Разрушающий будет раздавлен,
Опрокинут обломками плит,
И Всевидящим Богом оставлен,
Он о муке своей возопит…
Равновесие царит в природе, заставляя день сменять ночь, а лето – зиму; равновесие царит во Вселенной, следя за движением планет и светил, распределяя количество солнечного света и тепла; некая мера, золотая середина, высший порядок, золотое сечение пропорций, а бездны – есть человеческие заблуждения, уводящие его от спокойствия сердца и мудрого приятия мира, где прошлое, лишь состояние «скользкой твари», а будущее связано с возможностью попасть в «Индию Духа» и обрести «шестое чувство»:
Так век за веком – скоро ли, Господь?
Под скальпелем природы и искусства
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства.
И словно откровение свыше звучат слова в «Поэме начала»:
• Первый раз уста человека
• Говорить осмелились днем,
• Раздалось в первый раз от века
• Запрещенное слово: Ом!
Наряду с освоением всего лучшего, что могла дать российским мыслителям и интеллектуалам европейская мысль, наблюдался и обратный процесс – увлечение Востоком. Так интерес к скифам вспыхнул в связи с археологическими раскопками и историческими исследованиями.
Историк Нечволодов в «Сказаниях о Русской Земле» высказал мнение, что именем скифов греки уже с древнейших времен обозначали славянские племена, в рамках раскопок скифского кургана Солоха возле Никополя в 1912–1913 годах были открыты уникальные погребальные сооружения, изобилующие золотом и серебром, популярностью пользовался перевод на русский книги немца Шрадера «Индоевропейцы», где тоже отмечалось происхождение славян из скифского корня, а в 1918 году вышел труд антиковеда Ростовцева «Эллинство и иранство на юге России», в котором говорилось о влиянии скифов на культуру южнорусских племен.
Тема скифства развивалась среди интеллигенции еще с конца XIX века, скифами себя периодически называли Аполлон Григорьев и Александр Герцен. Сформировался целый поэтический мотив. «Мы скифы» Константина Бальмонта, «Древние скифы» Валерия Брюсова, «Пляшущий скиф» Вяч. Иванова, «Скифские суровые дали» Фёдора Сологуба, «Скифское» Велимира Хлебникова, «Скифия» Георгия Шенгели, цикл «Скифские» Марины Цветаевой , который затронул и живопись. «Битва славян со скифами» Виктора Васнецова, «киммерийский» цикл Максимилиана Волошина, книжная графика Петрова-Водкина, и даже в музыку: «Скифская сюита» Сергея Прокофьева.
В 1917-19 годах А. Белый, А. А. Блок, О. Д. Форш, Н. А. Клюев, С. А. Есенин, К. С. Петров-Водкин объединившихся вокруг Иванова-Разумника, создали группу Скифы, которая выпустила два одноименных сборника. Они, утверждая мессианское предназначение России, призванной противостоять обывательской буржуазности Запада, восприняли революцию мистически, увидев в ней проявление очистительной «восточной» стихии и начало духовного преображения человечества, а идеи Скифов получили дальнейшее развитие в созданной по инициативе Белого, Иванова-Разумника и других Вольной философской ассоциации (Вольфилы), которая выступает предтечей эмигрантского Евразийства.
Таким образом культура Серебряного века ярко представила миру идею Евразийства как синтеза, а также поставила вопрос о возможной интеграции восточной и западной культур.
Н.С. Трубецкой отмечал, что «направление это носится в воздухе. Я чувствую его в стихах М. Волошина, А. Блока, С. Есенина». В другом письме он подчеркивал, что евразийское течение родилось из особого мировосприятия: «мы - это особое мироощущение, а из этого мироощущения может происходить особое миросозерцание.
По характеристике П.Н. Савицкого, «общее значение Евразийства, как особого течения русской философской и политической мысли, есть попытка творческого реагирования русского национального сознания на факт русской революции. Это единственное пореволюционное идейное направление, писал Бердяев, возникшее в эмиграционной среде. Все остальные, «правые» и «левые», носят дореволюционный характер и потому безнадежно лишены творческой жизни и значения в будущем.
Евразийцы провозглашали примат культуры над политикой и пытались на основе «синтеза гуманитарной науки и естествознания, синтеза истории и географии» определить своеобразие России в ее природно-географическом и историко-культурном пространстве, в ее отношении к Востоку и Западу. И в Революции они видели не что иное, как начало того периода, в котором культура в наиболее ярких своих проявлениях перейдет из насиженных европейских средоточий в более восточный русский, или евразийский мир.
Евразийцы говорят, мир не глобален, не един и не однороден, а состоит из множества равнозначных цивилизаций, каждая из которых не сводима друг к другу.
Говорят, цивилизация - субъект мировой политики и высшая ценность человечества. Они могут различаться по характеру, по стилю, но нет иерархии и невозможно утверждать превосходство той или иной цивилизации над прочими.
Еще утверждают, что пространство, не просто механический ландшафт или карта, которая размечена сухой безжизненной сеткой, где каждый отдельный квадрат равен друг другу, очень живое существо. Месторазвитие, и Россия-Евразия самобытна, поскольку оказалась в определенных географических условиях, которые сформировали стиль большого народа, включающего в себя множество как славянских, так и не славянских этносов. Короче, география — это приговор, общая судьба этносов, обусловленная месторазвитием.
И наконец, вслед за Гумилевым Л.Н. говорят этнос. Союз славян, тюрок и других этносов, леса и степи. На этногенезе такого рода, имперскости, евразийцы настаивают - ядро, в основе своей славянское, и к этому ядру бережно приживлены другие этносы, в результате чего образовывается единый народ. При этом народ, не статичное понятие, а общая судьба. Общие предки, общие потомки, общий вектор развития и общая пролитая кровь.
Вот и открытие феномена Страны городов позволило локализовать очаг формирования ранних харизматических кланов. Южноуральский очаг культурогенеза, и поскольку генезис археологических культур определённо связан с развитием социальных структур, видное место среди которых занимают властные кланы, это прямо выводит «колесничную аристократию». Важно, что именно южноуральский очаг даёт основания для постановки вопроса об этом регионе формирования ранних харизматических кланов, а евразийский степной «мост» обмена и торговли начал функционировать, по археологическим материалам, около 2000 г. до нашей эры, совпадая по времени с появлением пароконных колесниц и ранних харизматических кланов. Так они распространяя харизму на иные племена и этносы, пересматривая существовавшие доселе основы государственного устройства и закладывая их там, где подобные структуры ещё не сформировались.
Археолог Г.Б. Зданович упорно доказывал, что древнее население этой культуры настойчиво воплощало мифологическую модель соединения Неба с Землей, поскольку у древних все окружающее пространство подвергалось сакрализации, а их мышлению был свойствен космизм. Ученый уверяет нас в том, что индоиранский пласт сыграл большую роль в формировании славянских, тюркских и угорских народов, прародина которых, тем самым, располагалась на Южном Урале, что роднит почти все население России и многих других евразийских стран. В любом случае для Здановича роль Аркаима выходит далеко за рамки археологии - в нем заключен поиск единого ядра цивилизаций прошлого, настоящего и будущего, а если мы не найдем этого ядра сегодня,будущее не состоится, и опираясь на построения евразийцев, доказывает, что несмотря на современные политические расколы народы степи непременно вернутся к единому жизненному пространству.
На первый взгляд фантазии туземного философа, но как же я удивился, когда уразумел, что поправками к Конституции двадцатого года прямо декларируется "память предков, передавших нам идеалы и веру в бога", преемственность, исторически сложившееся государственное единство, а за русским народом закрепляется статус «государствообразующего» по признаку использования языка.
Кроме того, вводятся понятия «многонационального союза равноправных народов», «внутренних угроз», дается определение брака, декларируется единство государственной и местной власти, а также предусматривается согласование Конституционным судом решений международных судов, в том числе, разрешение вопроса о возможности исполнения решений межгосударственных органов.
Дальше больше. Указом Президента “Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей” провозглашаются принципы, цели и задачи государственной политики в сфере укрепления традиционных ценностей. Мало того, даются важнейшие определения
Так традиционные ценности - это нравственные ориентиры, формирующие мировоззрение, передаваемые от поколения к поколению, лежащие в основе общероссийской гражданской идентичности и единого культурного пространства, укрепляющие гражданское единство, нашедшие свое уникальное, самобытное проявление в духовном, историческом и культурном развитии многонационального народа России. К ним относятся жизнь, достоинство, права и свободы человека, патриотизм, гражданственность, служение Отечеству и ответственность за его судьбу, высокие нравственные идеалы, крепкая семья, созидательный труд, приоритет духовного над материальным, гуманизм, милосердие, справедливость, коллективизм, взаимопомощь и взаимоуважение, историческая память и преемственность поколений, единство народов России. При этом христианство, ислам, буддизм, иудаизм и другие религии провозглашаются неотъемлемой частью исторического и духовного наследия, признается их значительное влияние на формирование традиционных ценностей, но особая роль отводится православию.
Как хотите, вырисовываются контуры еще не общеобязательной, но общественно- необходимой идеологии, основанной на традиционных ценностях и ориентирах, сформировавшихся за тысячелетнюю историю русско-евразийского супер-этноса, сохранение и приоритет которых теперь гарантируются государством.
Получается, скрипач еще нужен, и даже очень
Список литературы
1. Юлия Ольшевская-Хатценбёллер. «Рro et Сontra: Восток и Запад, «Серебряный Голубь», «Ты еси» и «Вехи» уходящего века. Диалогичность как энаргийный базис культуры конца XIX – начала XX вв.» 2. Диссертация Евразийство и русская литература 1920-1930-х годов XX века 3.Владимир Соловьев. История русской литературы ХХ в. Поэзия Серебряного века https://history.wikireading.ru/407618
4.Ходасевич - https://dzen.ru/a/Ys_ycvQlgUMei0lf
5. Скифская тема - 6. Гумилев о символизме и акмеизме - https://gumilev.ru/clauses/2/
7. Натурфилософия Н Гумилева - 8.Элементы восточной духовности Гумилева - https://gumilev.ru/about/104/
9.Да, скифы мы - https://knife.media/russian-scythians/
10. Между западом и востоком. Парижская нота - https://biography.wikireading.ru/h3SnPVA6f1