Говорили люди: перебесится,
Поживёт сезон в тайге, утешится.
Что ж, видать, со стороны виднее,
Жалко, я не сделалась умнее.
– Сколько можно голодать? Поезд на три часа опаздывает. Всё вы! – Парень в энцифалитке и кирзовых сапогах повернулся к девушкам, передразнил, – «не будем с собой продукты брать. В вагоне-ресторане поедим. В «России» кормят хорошо». Где ваша «Россия»? Закусочная на перроне только в девять утра откроется, а сейчас семь.
Девушки удручённо молчали. По расписанию в семь должны быть в Биробиджане. В справочном женщина на вопросы о прибытии пожимала плечами. Зал ожидания переполнен. Особенно находчивые, подстелив газеты, сидели на полу. Уже никто не смотрел на часы. Просто ждали.
Наконец, послышался длинный свисток, а за ним запоздавшее объявление о прибытии. Мелькая мимо больших вокзальных окон, прошёл тепловоз, за ним, притормаживая, стали останавливаться вагоны.
Вокзальный репродуктор рявкнул:
– Время стоянки сокращено. До отхода поезда шесть минут.
Посадка походила на штурм, но когда состав тронулся, все сидели на своих местах.
Наша компания, сдав билеты проводнику и попросив попутчиков покараулить вещи, пошла завтракать. Народу в ресторане не было. Брезгливо поджав губы при виде кирзовых сапог и брюк на девушках, безвкусно и ярко накрашенная официантка сказала:
– В кирзовых сапогах всем нельзя. Женщинам в брюках нельзя. Это ресторан.
На возмущённый гвалт вышел директор и, грозно глянув на официантку, обслужил голодных молодых людей. Наверное, никогда на завтрак не подавалось всё, что осталось от вчерашнего дня. Особенно много было лапши с курицей. Он принёс на стол бак и разливал добавку. На завтрак пришли двое высоких стройных мужчин, как потом отметили с завистью девушки, в их белых рубашках из нейлона были модные этим летом золотые запонки. Нейлон не мялся, и в России продавался по большому блату. А шубы из него стоили как машина «Жигули», и их тоже было не достать. Выглядели пассажиры холёными и ухоженными. К ним подскочила официантка. Небрежно ткнув пальцем в меню, мужчины заговорили между собой на английском языке. Женщина принесла им по стакану чая и по глазунье. Из одного яйца. На лицах иностранцев появился настоящий ужас, когда они увидели, что девять человек с огромным аппетитом поедают лапшу с курицей, а директор ресторана не успевает им подливать из принесённого с кухни бака.
Насытившись, весёлые, перебудили весь вагон, изображая испуг на лицах иностранных гостей, и хохотали до самого Биробиджана. Прямо с вокзала поехали в совхоз. Экспедиция ещё зимой договорилась с директором на аренду дома из двух комнат. Он принадлежал уехавшим в Израиль, и жить в нём никто не хотел. Следующим по улице стоял барак с условно осуждёнными с обязательным привлечением к труду. В народе их называли химиками. В брошенном доме остались железные кровати и такой старый кухонный стол, что на него никто не польстился.
Пришла пора обживаться на базе партии и познакомиться с исполнителями. Галина, начальник партии. Ей около тридцати лет, по окончании сезона уходит в декрет. Тамара, бывшая пока не замужем, мнения о себе очень высокого. Её мать домохозяйка, отец капитан, служит в Хабаровске. Рыжая и обильно конопатая. Далеко не красавица. Рост невысокий, зато фигура, как у статуэтки. В военном городке девушек мало, и солдаты проявляли к ней повышенный интерес, отсюда и высокомерие. Алевтина, приехала к мужу, молодому специалисту. Это её второй полевой сезон. У каждого исполнителя по двое рабочих. Четыре молодых парня. У Тамары Володя и студент на практике Борис. У Алевтины Пётр и Семён. Ребята в поле новички. Вездеход в партии один, на нём в ненаселённых районах работает бригада мужа Галины. Весь день прошёл в хлопотах по устройству. На сеансе связи с экспедицией сообщили, что придёт машина с продуктами на весь сезон и развезёт исполнителей по их участкам работ. Утром база партии напоминала муравейник. Комнату рядом с кухней забили коробками со сгущёнкой, тушёнкой, сухим молоком, яичным порошком в пятилитровых железных банках. Мука, цейлонский чай, супы в трёхлитровых пачках, комбижир. Шофёр торопился и, развезя бригады, уехал в ночь обратно.
Бригада Алевтины расположилась на берегу озера. Метрах в трёхстах проходило шоссе. Недалеко посёлок Аур. Утром, умываясь в озере и постоянно слыша шум проезжающих машин, Алевтина подумала, что в населённом районе можно обойтись и без рабочих. Обновление карт не требовало их постоянного присутствия. Работа сдельная, и если она будет ездить на машинах, а маршруты считаться пешеходными, то зарплата будет высокой. Вспомнила, как ей давали второго рабочего. Самовлюблённого и наглого мужика за тридцать. Пришлось идти к начальнику экспедиции и рассказывать, что пока получали снаряжение на складе, он был занят тем, что распускал руки и обещал, что будет горячо любить её весь сезон. Наглеца оформили с мужиками на север, а Алевтине повезло: в тот же день приняли Семёна. И она успела выехать в поле со своей партией. Сегодня первый настоящий рабочий день. Надо сниматься с места и со всеми вещами идти по маршруту, а ночевать, где придётся. Решившись, она за завтраком обрадовала парней, что они могут купаться, ловить рыбу, но обязательно караулить палатку. И ни в коем случае никуда не уходить, потому что все аэроснимки она брать не будет. К вечеру должен быть готов ужин.
Прошло две недели жизни на озере. Алевтина утром уезжала на попутных машинах. Чаще они были военные, что не удивительно: рядом Китай. Пять лет назад китайцы по льду Уссури перешли государственную границу СССР. Напали на остров Даманский. Эта кровавая эпопея чуть не закончилась ядерной войной между Китаем и СССР. Алевтина всегда успевала на сеанс связи, но несмотря на заброшенную высоко на деревья проволоку, служившую «Недрам» антенной, самой связаться с партией не получалось. Помогали стоявшие под Треком геологи. Радиоволны их рации огибали Биробиджан, и пусть редкая, но связь с партией была. Сегодня маршрут Алевтины уходил по лесной дороге рядом с шоссе. Дойдя до видных на аэроснимке новых строений, пометила, что здания принадлежат Лесничеству. Присела перекурить. Лежавшую в тени скамейки собаку, не увидела, но когда встала, огромная псина, не лая, подошла к ней и оскалилась. Боясь пошевелиться, сидела до приезда хозяев. Когда совсем стемнело, приехал лесничий. Он предлагал ей остаться ночевать, но Алевтина, понимая, как все всполошатся, попросила довезти её на мотоцикле до дороги. Лесничий, развернувшись, сразу уехал, а машину пришлось ждать около часа. Когда её на ночном шоссе подобрал молодой бурят, порадовалась. Мальчишкам ехать одним всегда скучно, и она с удовольствием с ними разговаривала. Когда машина свернула с шоссе, Алевтина подумала, что это объезд, но вдруг забеспокоилась, попросила:
– Останови машину.
– С чего это я буду свой шанс упускать? Мне насиловать не впервой.
Растерявшись, Алевтина хотела выпрыгнуть на ходу, но ручки не было.
– Сиди, я специально ручку на дверце изнутри выломал. Думал, уже не пригодится.
Лихорадочно ища выход, нащупала не входившую в полевую сумку ручку от рулетки. Вспомнилась статья в газете про сбитый ракетой самолёт Пауэрса над Свердловском. Перебросила сумку налево и вцепилась в пластмассовую ручку.
– Сейчас выстрелю.
– Не смеши, это не пистолет.
– Газеты читать надо, самолёт из ракетницы сбили, и я не промахнусь.
– Сука русская. ………………………
Обойдя кабину, он нажал ручку снаружи, но девушки уже не было. Она сразу перелезла через руль и убегала в сторону леса. Машина с матерившимся шофёром уехала, а Алевтину сковал страх, и она в лесу дождалась рассвета. Пока выбиралась на шоссе, пошёл дождь. Мокрую, с хлюпающей водой в сапогах, её подобрала почтовая машина. Пожилой водитель предупредил, что может везти только 17 километров, оттуда он возвращается в Хабаровск. В посёлке Алевтина уже приготовилась выходить под проливной дождь, но что-то пробурчав про двух дочерей, шофёр поехал дальше.
– Тебе, вообще, куда надо ехать?
– Наш лагерь на озере под Ауром, меня ещё вчера потеряли.
– Семьдесят километров! И дождь как сдурел. Льёт и льёт. Поехали, может в следующем посёлке оказия будет.
Оказия не случилась. Мужчина, ругая себя за доброту, довёз Алевтину до поворота на озеро. А она, добравшись до лагеря, не отвечая на расспросы, синими губами попросила отвернуться. Сбросив с себя одежду, нырнула в спальник и порадовалась, что женщинам их выдали на гагачьем пуху. Согревшись, под мерный стук дождя провалилась в бездну. Очнулась в сумерках от звонких капель падающей по лесу после дождя воды. Треска костра. От входа в палатку были видны пылающие дрова, от них завораживающим фейерверком летели ввысь искры, улетали и водили хороводы в небесной выси. Лениво подумалось, что многим людям, сидевшим в этот дождливый день на мягком диване у телевизора, комфортно и хорошо. А жить скучно. Вот она сейчас встанет, тепло оденется и, сидя у костра, будет пить чай с лесными травами, разогреет банку тушёнки, съест всю, макая хлеб в заливку. Запомнит этот вечер и костёр на всю жизнь. Алевтина давно поняла, чего ей не хватает. Природы. И природа любит романтиков, только надо с ней подружиться. Увидеть её волшебство.
Утром Алевтина проснулась в пустой палатке. Лес свежий, как умытый, отдохнувший после летнего зноя, сверкал на солнце капельками росы. Всё вокруг было свежее и мокрое. Затопило луг, и Пётр с Семёном острогой кололи сомов. Приехав с ружьём и рыболовной снастью в экспедицию, Семён расстроился. Надеялся работать на севере. И когда парни, счастливые, принесли к палатке пять больших рыбин, Алевтина за него порадовалась. Оглянулась на восхищённый голос:
– Вот это да! Сейчас шашлык из рыбы поедим. Ты что, думала свой день рождения зажать? На связь вчера не вышла.
Действительно. День рождения, двадцать пять лет. Юбилей.
– Тамара, Галя, я забыла, что вы обещали приехать. И про юбилей. Всё! Сегодня гуляем! Пётр, давай в поселок. Это деньги на вино и что-нибудь вкусное, сам выберешь. Семён, чистить рыбу, а мы готовить.
Около костра другой мир, особая жизнь. Его дым кружит голову, щекочет ноздри. Раскалённое голубое пламя объединяет людей. Галина, с её многолетним опытом работы в поле, рассказывала интересные истории, которые не прочитать ни в одной книге. Давно выпито всё вино, пили пропитанный дымком чай. Время за разговорами прошло быстро. Алевтина собралась провожать гостей на рейсовый автобус из Хабаровска. Непонятно отчего захмелевший Пётр стал просить у Галины отпустить его на день молодёжи в Хабаровск.
– Есть исполнитель, спрашивай у Алевтины, она за тебя отвечает.
– Да, отвечаю, вы месяц ничего не делаете, какой тебе день молодёжи? Пойдёмте, девчата, опоздаете, ещё до Аура топать.
Когда поднимались от озера, прямо над головами прогремел выстрел. По листьям пробарабанило дробью. Пригнувшись, свернули с тропы и углубились в лес. По дороге до Аура Алевтина рассказала, что рабочие ждут её на озере, а она ездит на попутных машинах, до самой границы. Почему вчера не была на связи, промолчала. Сделать из мухи слона Тамара не постесняется. Водился за ней такой грех. Карты Тамары рядом с Биробиджаном, и она похвасталась, что ездит на такси, а рабочие, не зная, куда себя деть, ловят на Бире раков. Алевтина, пока ждали автобус, казалась весёлой, беззаботной. Сама лихорадочно думала, как она будет возвращаться.
Стрелял Пётр, а Семён сразу ушёл на затопленный луг. Пройдёт несколько месяцев, и разыскивающий Петра отец скажет, что пить ему нельзя. Он становится буйный и неуправляемый. Работал раньше в леспромхозе. Выпил на дне рождения технорука и выкинул его зимой в окно вместе с рамой. Падая, тот рассек себе бровь, сломал ногу. Родители с трудом уговорили не подавать заявление, и когда отец увидел объявление о наборе сезонных рабочих, уговорил сына поработать в экспедиции.
Проводив гостей, Алевтина заторопилась. На юге края темнело быстро. Дойдя, остановилась на повороте, боясь покидать шоссе. Подумав, прошла вперёд и свернула к лагерю по болоту. Пошла, стараясь наступать с кочки на кочку. Затопленные водой, они зыбко качалось, идти было страшно, и по сторонам она не глядела. Показалось озеро. А из стоящей на берегу палатки медленно выплывали клубы дыма. Заторопившись, Алевтина перепрыгнула на очередную кочку, и её обуял ужас. Свернувшись кольцами, на следующей кочке лежала огромная змея. Греясь в лучах заходящего солнца, несмотря на громкое хлюпанье воды и пружинящее болото, змея не уползла, как гадюка, она даже не пошевелилась. Красива, как сама природа. Абсолютно чёрная спина и ярко жёлтые полосы по бокам. Больше Алевтина ничего не запомнила. Как добежала до палатки, выдернула вместе с горящим спальником Петра и стащила его вниз головой в озеро. Поняв, что обратно по крутому берегу здорового парня не поднять, стала истошно звать Семёна. Вдвоём выловили запутавшегося в спальнике, ничего не понимающего Петра. Горела вата от упавшей сигареты, а в палатке валялась пустая бутылка из-под водки. Петр, наверное, до конца жизни был уверен, что его хотели утопить. Алевтина рассказала Семёну про змею, спросила:
– Это питон? Я таких больших змей только в кино видела.
– Амурский полоз, он людей не боится. Может и в сарае, и на огороде жить. Большой красивый уж, не ядовитый. Если бы наступила, мог укусить. Днём он спит, значит, здесь живёт. Полоз всегда возвращается спать домой. Ночью выползает на охоту. Прекрасно ныряет и плавает, даже может подняться на дерево. Гнёзда разоряет. Повезло, что увидела спящим. Они до трёх метров в длину, можно инфаркт заработать.
– Теперь, когда узнала, что мы с ним соседи, не усну. Завтра последний маршрут, и летим на север края. До самого Кукана на моих трапециях болота, а там два населённых пункта и посреди тайги большое изрытое пятно. А сейчас спать.
– Почему ты карты трапециями называешь?
– Карты – это картографические трапеции. Помнишь песню: «И мелькают города и страны, параллели меридианы»? Внимательно посмотри на глобус и увидишь, что это границы трапеций.
Утром, выйдя на шоссе, Алевтина сразу попыталась поймать машину. Или энцефалитка, или кирзовые сапоги не нравились водителям, никто не останавливался. Отчаявшись, Алевтина пошла пешком. Не успела разогреться, как притормозила машина, и из кузова протянулось несколько рук.
– Залезай, красавица! Эмблема наша. Какая экспедиция?
– Двадцать седьмая. А за рулём вроде мой одноклассник Виктор Гун. Десять лет не виделись. Шофёром работает?
– Бери выше. Виктор начальник партии. Через десять километров сворачивать будем, поговорите.
Когда машина остановилась, Алевтина, улыбаясь, подошла к кабине и, не поднимая головы, сказала:
– Спасибо Виктор. Помнишь, классная говорила: «Вырастите, не забывайте друг друга». Теперь спроси меня: – А ты кто?
Выскочив из кабины, выросший и возмужавший Виктор, облапил Алевтину.
– Алька! Вот это встреча! Сколько лет прошло! В девятом классе уехала, на нас, мелюзгу, тогда и не смотрела. Откуда ты здесь?
– У меня в школьной характеристике написано: увлекается геодезией. Два лета отцу рейку таскала, освоила теодолит, нивелир. Сейчас сама себе в поле хозяйка, работа сдельная. Мне моя жизнь нравится.
– Поехали к нам, пообедаем, потом с тобой по маршруту пройдусь и отвезу в лагерь.
Вечером, взбудораженная встречей, вереницей воспоминаний, разговоров, близостью полоза, Алевтина не смогла заснуть. В пять утра разбудила рабочих, и семичасовой рейсовый автобус привёз их в аэропорт Хабаровска. Билетов на Кукан не было. Алевтина, подумав, решила пожертвовать купленными домой большими махровыми полотенцами. Перекурив на улице с работницей порта, получила три билета на АН-2. Когда сдавала вещи в камеру хранения, подошла женщина:
– Меня зовут тётя Маша, если что, найдешь, я здесь каждый день. И подарки люблю.
Уже объявили рейс, и, кивнув в знак согласия, Алевтина заторопилась к самолёту. Когда взлетели, глядя в окно, видела на многие километры вокруг только пойменные луга и болота. Много миллионов лет назад эту территорию занимало море. Большие болота местные называют марями. Окраска их сочная, ядовито-зелёная. Алевтина читала, что 87% на севере Хабаровского края – это территория болот. Кукан же расположен в предгорьях. На реке Кукан, которая впадает в реку Урми, небольшой посёлок лесорубов, охотников и рыбаков. Когда садились, Алевтина уже видела, что посёлок старый, новых строений почти не видно. Дешифровку сделает сегодня, а завтра Томское и через три дня обратно. Сразу отправила Петра с Семёном искать столовую. А сама в сельсовет. Показала женщине-председателю красное удостоверение с допуском первого отдела, договорилась, что переночуют прямо в приёмной. Пообедали в столовой леспромхоза. И оставив рабочих на детской площадке, Алевтина пошла по улицам, помечая на аэроснимках изменения. Обойдя весь Кукан, увидела на снимке стоящее в двух километрах от посёлка здание. Дойдя до него по старой разбитой дождями дороге, пометила его руинами. Солнце уже скрылось за деревьями, в лесу похолодало, и вокруг закружились слепни. Алевтина пошла быстрее, потом побежала. Но эти летучие черти буквально облепили, и скоро по рукам побежали кровавые ручейки. Отстали они, когда она вбежала под крышу, где стоял огромный генератор, вырабатывающий энергию для всего посёлка. Оглядевшись, испугалась ещё больше. Вход, загороженный забитой поперёк доской, пытался штурмовать большой бык. Он рыл копытом землю и бился о доску. При этом грозно ревел. Алевтина взлетела на генератор. Электричества она боялась меньше. Прошло несколько часов. Давно перестав реветь, лежал, мерно пережёвывая жвачку, бык. В двенадцать, наконец, подняв пинком разлёгшееся на входе животное, пришёл электрик выключать генератор.
– Не понял? Вы что тут делаете?
– Вас жду. Председатель сказала, свет в полночь отключат. А меня бык не пускает.
– Мишка не пускает? Да он молодой, с ним до сих пор дети наперегонки бегают, играют. Вы тоже бегом бежали?
– Да, меня слепни в лесу искусали.
– А Мишка привык, как догонит, ломоть хлеба с солью получит. Вот и рассердился. Я вас провожу.
Пока шли к поссовету, Алевтина спросила:
– Не знаете, почему километрах в двадцати от посёлка вся гора перекопана?
– Археологи пару лет назад работали. Канавы рыли. А вам зачем?
– На аэроснимке нарисовать надо. Мы завтра в Томское пешком пойдём, вот по дороге на сопку и загляну.
– Под сопкой пасека, мой сосед на лошади каждый день ездит, я утром скажу, он вас заберёт. И фонарик возьмите, утром с соседом вернёте. А я уже пришёл. Спокойной ночи.
Боясь потревожить парней, Алевтина прошла в незакрытый кабинет и, расстелив спальник, сразу провалилась в сон. Разбудили Пётр с Семёном. Они обнаружили, что Алевтины нет, и считали копейки, собираясь в столовую. Крикнув, чтобы не заходили, оделась и, уже уходя, увидела на столе печать поссовета. Не раздумывая, поставила её на пять лежащих тут же чистых листов. Сезон только начался, вдруг придётся нанимать лодку или машину, а это время и нервы. Проскрипела входная дверь, и Алевтина поспешила в приёмную. Заглянув внутрь, бородатый кряжистый мужик спросил:
– Кому в Томское? Электрик велел заехать. На улице жду.
– Мы в столовую. Голодные не поедем.
– Купим хлеба, а тушёнка и сгущёнка своя есть. Если не поедете, ждать не буду. Денег не дам, и спать вам негде. А мне работать надо.
Не обращая внимания на сердитых парней, оставила ключ от поссовета, где договорились. Попросила пасечника заехать в магазин и, кинув на телегу две булки хлеба, сказала:
– Человек может семьдесят дней не есть, а без воды пять. Вы и на этот хлеб не заработали. У вас курорт, а не полевой сезон.
Чем дальше телега углублялась в лес, тем больше у Алевтины возникало вопросов. Вчера, когда она бежала от слепней, не поняла, что множество деревьев и кустов она никогда в жизни не видела. Обратилась к пасечнику:
– Давайте познакомимся, спросить вас о многом хочется. Меня Алевтина зовут.
– А я Федор. Спрашивайте.
– Я из Сибири, сначала подумала, что берёзы обгорелые, кусты высокие, на нашу черёмуху похожие, а это всё другое.
– Берёза здесь и чёрная, и белая растёт, высокие кусты – это груши. А орех, на грецкий похож, называют маньчжурским. Дуб монгольский. Вы спрашивайте. Ещё сосед сказал, что вы на сопку с раскопками пойдёте. Это не сопка, могильный курган. На них в давние времена до сотни родичей хоронили.
Часам к десяти утра подъехали к пасеке. Вышла женщина, назвалась Татьяной, пригласила пообедать.
– Вы обедайте, а я лучше голодной на сопку пойду, легче взбираться будет.
Алевтина выложила из рюкзака две банки тушёнки и пошла к сопке. Взобравшись на самый верх, решила сесть на одну из канав перекурить. Ей стало грустно. Она стала думать о покинутом месте захоронения. Только страшные и теперь забытые события заставили людей уйти от могил предков. Она стала думать об ушедшей в царство мёртвых подруге и поняла, что этот мир становится ей всё ближе и ближе. В канаве, где она сидела, в углу были навалены грудой черепа. Валялись обгоревшие на погребальном костре человеческие кости. Черепа не имеют научной ценности, они часто остаются в раскопках. Только черепа древних собирают по осколкам и реконструируют образы существующих тогда людей. Далёкий мир предков всё больше околдовывал сознание Алевтины. Вдруг тревожно закричали лесные птицы, и повеял леденящий ветер. Алевтина сразу озябла. Повернулась, а вокруг густой лес. И ветер переменился. Сырым стал, как перед грозой. А из леса вышла её подруга, разбившаяся на мотоцикле много лет назад. Алевтина закричала:
– Галка! Галка!
И Галка к ней подбежала, обняла. Была она тёплой и прежней.
– Аля, а сколько лет прошло?
– Семь. И день в день сегодня.
– А мне показалось – месяц, ну, может, два. Ты изменилась. Лицо другое. Не смеёшься, даже не улыбаешься.
– И ты серьёзная, правда, всегда такой была. Но почему здесь? Ты же в Сибири погибла.
– Ты меня позвала. Постучала в царство мёртвых, и ближе меня человека не нашлось. Ты же помнишь, как я к тебе приходила? Ты положишь сигарету, а мама выбросит. Мне долго курить хотелось. Я зайду, сяду рядом, а ты будто боишься, сразу засыпаешь. Потом стул рядом с кроватью ставить перестала. Когда ты уезжать собралась, я не ушла, дождалась, когда глаза откроешь, прощалась. Ты мне в тот день пачку сигарет в землю закопала. Больше никто, кроме мамы, ко мне не приходил. А сейчас уходи. Здесь долго нельзя. Увидимся. У нас время медленно идёт.
И снова закричали птицы. Ветерок подул ласковый, летний. Алевтина глаза открыла. Неужели уснула? Нет. Сигарета меж пальцев догорает, значит, не привиделось. Вокруг курган весь канавами изрытый, кости человеческие повсюду раскиданы. Обозначив канавы, подписала «Археологические раскопки» и начала спускаться к пасеке. Выходит, женщина, которую Алевтина боялась, была Галка? Она через несколько лет ещё три раза ночью к ней приходила. Когда на Дальний Восток уезжала и когда детей рожала. Самые знаменательные события в её жизни.
Алевтина, не испугавшись подруги, сейчас, гонимая страхом, бежала бегом, перепрыгивая через канавы с валявшимися в них человеческими костями. Добежав до дома, отдышалась и, облегчённо вздохнув, вошла. Хозяйка кормила Петра с Семёном ухой, а из чугунка торчали рыбьи хвосты.
– Ты так быстро вернулась. Да и что там смотреть? Я давно бояться перестала. Первый год с трудом засыпала. Садись, сейчас ухи с сазаном налью. Наваристая. Фёдор юшку любит, а рыбу собаке отдаём.
Алевтина сглотнула слюну и попросила:
– А можно просто рыбу? Собаке тушёнку откроем. Рыбу люблю, а сазана никогда не ела.
– Собаке? Тушёнку? Бог с тобой, она в тайге не голодная, от рыбы нос воротит. Фёдор лошадь ушёл распрягать, а варево стынет. Пойду, крикну.
– Можно я позову? Мне с ним поговорить нужно.
Татьяна кивнула. И Алевтина торопливо вышла. Фёдор, оставив лошадь пастись, шёл к дому. Подойдя, сказал:
– Быстро ты обернулась, пойдём обедать.
– Фёдор, я вас попросить хотела. Может, вы нас в Томское отвезёте? Мы заплатим. Хотите, тушёнкой отдадим.
– Татьяна согласится, отвезу. А когда вы обратно?
– Если сейчас выедем, до вечера успею, и можем сразу обратно.
– Нет, ночевать будем. У меня там кореец знакомый, он один живёт. Рад, когда к нему приезжают. Пойдём обедать.
– Фёдор, Аля, садитесь, пока совсем не остыло.
– Таня, меня просят в Томское съездить. Обещали тушёнкой рассчитаться.
Татьяна кивнула и пошла запрягать лошадь.
Алевтина порадовалась, что поставила печать на чистый лист. Достала пять банок тушёнки и добавила пять рублей. Солнце еще не закатилось, а она уже обошла всё Томское, в котором за пятнадцать лет прибавилось несколько сараев да дом хозяина, где они остановились. Дом был новый. С большой террасой. Огородом без единой грядки, на котором стеной стоял мак со срезанными маковками, а вся терраса была заставлена самодельными листами. На вопрос Алевтины кореец сказал, что это сушится опиум. У него договор с аптекой в Хабаровске, и они сами за опиумом приезжают. Когда хозяин накрыл стол, стало понятно, что живёт он не бедно. Принёс из ледника колбасу, красную икру, ветчину в банках. Это потом она поймёт, что опиум, за которым в такую глушь сами приезжают, для наркоманов. Муж расскажет, что два его сродных брата пристрастились во Владивостоке к наркотикам. И если старшего брата забрали служить на флот, и он смог от них отказаться, младший давно сгнил в земле. В Сибири Алевтина слышала только об анаше, её привозили студенты после каникул из Казахстана.
Фёдор утром, не заезжая домой, привёз их точно к самолёту, и, улетая, Алевтина, опять видела одни болота, иногда разрезанные лентой небольшой речушки. От некоторых, невероятно красивых своей необычной окраской, невозможно было оторвать взгляд.