1.
С тех прошло много лет, и сейчас мне уже трудно вспомнить, чему был посвящен тот забег. Возможно, он должен был привлечь внимание к экологическим инициативам или проводился ради «мира во всем мире»... Мне было всего четырнадцать, но возрастных ограничений в забеге не было — участвовали и подростки, и пенсионеры... Перед началом мероприятия нам раздали футболки с надписями (но что там было написано — не могу вспомнить). Забег начинался от главной городской площади, дальше по проспекту, в тот день перекрытому для автомобилей, вдоль парка — и до самого вечного огня.
Когда я ощутила, что бежать мне мешает маленький острый камешек? Кажется, когда мы выбежали на проспект. Я решила потерпеть — ведь чтобы избавиться от камешка, нужно было остановиться, развязать шнурки, снять кроссовку... Все бы уже убежали далеко вперед. Не хотелось плестись последней.
Я поморщилась — но, в общем, было вполне терпимо, я продолжала бежать. Был теплый майский день, часов одиннадцать. Мы пробегали мимо ровного ряда ярко-зеленых тополей. Я вдруг поняла, что бежать удивительно приятно — может, из-за этого чудесного весеннего воздуха. Вероятно, именно из-за него мышцы словно не испытывали никакого напряжения — бежать было так же легко, как лежать на диване. И даже камешек совершенно перестал ощущаться...
Я широко улыбнулась на бегу. Легкая, как облачко, увеличила скорость, обогнала какую-то старушку — а потом и мужчину средних лет, помню его лысеющий затылок... А потом еще одного... Я словно летела. Никогда раньше не испытывала ничего подобного.
А потом я обогнала еще трех человек (это были молодые парни), и еще кого-то, и еще, и еще...
Когда я добежала до вечного огня, там пока не было ни одного из участников забега. Я улыбнулась знакомой девушке (она была в числе организаторов мероприятия и смотрела на меня потрясенно), села на скамеечку и стала снимать обувь, чтобы вытряхнуть камешек, о котором неожиданно вспомнила.
Развязала шнурки, сняла кроссовку, перевернула ее, камень выпал... Он был темный, но на нем вспыхивали синие и зеленые искры. Синие искры, зеленые искры... Я удивленно подняла его... и тут на меня навалилась усталость. Оказывается, я основательно вымоталась во время этого забега.
2.
После того, как позади осталось несколько интервью (забег освещали СМИ), после разговора с директором нашей школы, который убеждал меня участвовать через месяц в общегородской спортивной олимпиаде, я сидела дома у Изольды Юрьевны.
Изольда Юрьевна — моя учительница по рисованию. Она не имеет художественного образования: открыла у себя талант уже в пожилом возрасте, но сразу стала рисовать так, что у всех дух захватило. С тех пор ее картины можно увидеть на многочисленных выставках, в том числе и персональных. Однажды она в городской газете поместила объявление, что готова давать уроки, я увидела его и показала родителям. Особого таланта к рисованию у меня нет (как, впрочем, и других талантов) — но сам процесс мне всегда невероятно нравился.
Родители оплатили мое обучение рисованию на год вперед — и с тех пор я два раза в неделю приезжала к Изольде Юрьевне после уроков. У нее была уникальная методика преподавания. Я не изображала гипсовые головы или натюрморты — а просто рисовала все, что хотелось и как нравилось (процесс умело направлялся учительницей, но при этом сохранялась творческая свобода). И через месяц-другой мир вокруг меня начал преображаться: в нем словно появилось множество новых оттенков – тех, которые я раньше не замечала.
Изольда Юрьевна, также, как и папа с мамой, хвалила мои рисунки — но я не видела в них ничего особенного, и похвалы приписывала только доброте учительницы и родителей.
Постепенно мы с Изольдой Юрьевной подружились — несмотря на разницу в возрасте, у нас оказалось много общего. Мы были (и по сей день остаемся) интересны друг другу. Тут нужно сказать, что у моей учительницы талант не только к живописи. Некоторые назвали бы ее экстрасенсом — но сама она говорит, что это просто хорошая интуиция. Иногда она знает такие вещи... которые ниоткуда узнать не могла.
Например, перед нашим знакомством она увидела меня во сне и поэтому заранее знала, что мое имя – Арина, а мой любимый цвет — сине-зеленый, оттенок морской волны. Правда, я представилась ей до того, как она все это сообщила. Но про оттенок морской волны, действительно мой любимый, я тогда еще ничего не говорила. Одежда на мне в тот день была совершенно других цветов (красный свитер, серая куртка и синие джинсы). И этот разговор происходил до того, как я впервые обмакнула кисточку в синюю или зеленую краску.
Порой она угадывала события, которые вскоре должны были произойти в мире. Иногда предсказывала погоду лучше, чем синоптики. В самом начале марта она заявила, что 8-го числа будет гроза со снегом — хотя во всех прогнозах сияло солнце. В итоге прогнозы не сбылись — а ее предсказание оказалось верным. Иногда мне казалось, что все это просто совпадения. Но порой я не знала, что и думать... А потом привыкла и перестала об этом думать вовсе.
В тот день я рисовала звездное небо на фоне одинокого домика в степи — почему-то захотелось изобразить именно такой пейзаж. А Изольда Юрьевна, как водится, давала советы, как улучшить рисунок, исправила пару мелких ошибок, показала несколько приемов изображения звездного света...
Потом мы пили чай с клубничным вареньем. Рядом с чайником на столе сидел ее серый волнистый попугай Тимошка. Это была удивительно умная птица с достаточно бурной биографией: вскоре после того, как Изольда Юрьевна купила попугая, он улетел от нее в открытое окошко — и через несколько часов вернулся, чем невероятно обрадовал рыдавшую у окна хозяйку. После этого случая он приобрел ее абсолютное доверие: ему позволялось вылетать из дома когда вздумается, и он всегда возвращался обратно. Иногда попугай выезжал на улицу на плече у Изольды Юрьевны — например, когда она выносила мусор.
Я рассказала учительнице рисования о забеге и его удивительных результатах. Упомянула и о светящемся камешке в кроссовке.
– Ты сохранила этот камешек? – задумчиво спросила Изольда Юрьевна.
Я кивнула и вытащила камень из кармана джинсов.
Учительница взяла его и довольно долго молча рассматривала. Блики закатного солнца сделали огненными ее крашенные в рыжий цвет (а на самом деле давно уже седые) волосы. Темный камень сверкал синими и зелеными искрами.
– Это метеорит, – наконец сказала она.
– В смысле? – не поняла я.
– Ну, кусочек метеорита. Не такая уж большая редкость, кстати. Таких кусочков довольно много на Земле, там и тут. Некоторые находятся на этой планете столетиями. Другие дольше: еще с тех времен, когда на месте нашего города плескалось море. Чаще всего они мало отличаются от обычных земных камней. Но порой обладают неожиданными свойствами. Этот — из числа последних.
– Так это благодаря ему я прибежала первой? – удивленно спросила я.
Изольда Юрьевна кивнула.
– И можешь использовать его так еще раз — а может, и несколько раз. На городской олимпиаде, например. Но учти, что его сила не безгранична: чем чаще и активнее ее используешь, тем быстрее она заканчивается. Просто выдыхается, понимаешь… - Она немного помолчала и вдруг добавила: — Эти камни, как птицы, тысячелетиями летят и летят в сиянии звезд...
Я потрясенно слушала – и у меня дух захватило от открывшейся перспективы. Но думала я не о звездах. Как уже писала выше, талантами я никогда не блистала, зато честолюбие в юности у меня было явно выше среднего. Перед глазами замелькали золотые кубки и почетные грамоты...
Тут зазвонил мой мобильник (эти телефоны тогда как раз недавно появились). Звонила мама, которая обычно заезжала за мной на нашей машине после урока рисования и забирала меня домой.
– Слушай, ты можешь сегодня остаться ночевать у Изольды Юрьевны? Город стоит. Пробка нереальная. Где-то трубу прорвало, ремонтные работы, плюс еще в центре авария... Короче, коллапс...
И тут я увидела нечто, чего не замечала раньше (увлекшись беседой с учительницей). За окном творилось что-то странное.
Изольда Юрьевна жила на первом этаже, ее окна выходили в тихий переулочек. Обычно там было пусто, лишь редкие прохожие появлялись за ветвями кустов, окружавших дом. А сегодня этот переулок вдруг стал весьма оживленным. Черные и белые, блестящие и грязные бока машин медленно проплывали мимо окна. Очевидно, водители объезжали пробку на одной из самых больших городских улиц, находившейся неподалеку.
Я спросила учительницу, можно ли у нее переночевать. Она кивнула, я передала этот ответ маме. Та сказала, что еще перезвонит, и положила трубку.
И тут раздался шум. В переулок, громко сигналя, буквально вылетела красная машина. Кто-то спешил и надеялся проскочить переулочек за пару секунд. Лихач тут же врезался в синее авто, обе машины вынесло чуть ли не к самому окну Изольды Юрьевны, с улицы раздался треск сломанных веток, звон стекла, скрежет, женский визг... Тимошка вспорхнул со стола и как угорелый понесся в соседнюю комнату, снова раздался звон стекла — теперь уже в квартире... Мы бросились на этот звук... Попугай сидел на полу под разбитым окном и тяжело дышал, над клювом у него выступила кровь.
– Он с перепугу в стекло врезался! – воскликнула я.
– Тимошка, что ты? Ты же никогда так не делал! – прошептала Изольда Юрьевна. И кинулась к телефону. – Я вызываю такси, срочно везем его к ветеринару!
Такси оказалось где-то совсем близко, так что приехало за минуту, несмотря на пробку — но не в переулок, где вокруг красного и синего авто собиралось все больше людей, а на соседнюю улочку. Туда мы и прибежали с клеткой, в которую посадили все еще не пришедшего в себя попугая. Он даже не поднялся на жердочку — сидел на полу, возле кормушки. И мы поехали к ветеринару.
О чем думала Изольда Юрьевна, вызывая такси, когда весь город стоял в небывалой пробке? Подозреваю, что она просто не способна была рассуждать, потому что слишком сильно испугалась за Тимошку. Мы ползли с со скоростью засыпающей улитки, на моей учительнице рисования не было лица, попугай сидел в клетке как-то странно тихо.
– А далеко ветлечебница? – спросила я.
– Второй поворот направо, – не своим голосом ответила Изольда Юрьевна. В ее глазах стояли слезы.
Я достала из кармана светящийся камушек и стала расшнуровывать кроссовку.
– Не плачьте, сейчас Тимошку туда отнесу, – сказала я.
Когда камешек был в кроссовке, я осторожно взяла клетку, открыла дверцу такси. Вышла на тротуар... и побежала.
Та невероятная скорость, которую я развила во время забега, казалась теперь черепашьим шагом. Стоявшие в пробке машины слились в одну цветную ленту. Серые дома вдоль дороги превратились в серый туман. Через секунду я стояла на пороге ветлечебницы.
Опустив глаза на клетку, я успела увидеть исчезающую светлую дымку, окутавшую и ее, и мои руки. Попугай, кажется, не заметил нашей безумной гонки: он сидел под жердочкой точно так же, как и в такси. Мелькнула мысль, что я неведомым способом создала защитное поле вокруг клетки на время нашего с Тимошкой молниеносного перемещения в пространстве. Похоже, метеорит помогал не только быстро бегать, но давал и другие таланты... Потом я поняла, что меня тоже во время гонки окутывала некая защитная оболочка: даже волосы не растрепались. Я это заметила уже в зеркале, висевшем в кабинете ветеринара. Нам очень повезло: он принял нас с Тимошкой сразу, как только мы появились в ветлечебнице.
......
Уже стемнело и уличное движение нормализовалось, когда мы с Изольдой Юрьевной, измученные, вернулись к ней домой. Клетку с попугаем теперь держала учительница рисования. Она больше не плакала — только облегченно улыбалась. Выяснилось, что с Тимошкой все в порядке, просто он пережил шок и нуждался в покое. Ранку над клювом доктор продезинфицировал. Она каким-то чудом оказалась совсем небольшой и уже начинала затягиваться. Теперь попугай спал на жердочке.
Изольда Юрьевна постелила мне на диване — и я заснула, как только голова коснулась подушки. Последняя мысль, пришедшая мне в ту ночь, была для меня неожиданной: по-видимому, метеорит теперь перестанет действовать, и накрылись мои призы и грамоты... Я усмехнулась, уже засыпая...
Да, нужно еще добавить, что в аварии, произошедшей под окнами Изольды Юрьевны, никто серьезно не пострадал — все участники ДТП, как мы позже узнали, отделались синяками и шишками.
3.
Приближалась городская спортивная олимпиада для школьников. Отказаться от участия в ней мне не удалось: директор пригрозил двойкой по физкультуре и заявил, что я хочу подвести всю школу — и лично его в том числе. Объяснить ему про метеорит я, конечно, не могла.
А действие метеорита и в самом деле закончилось. Я все же надеялась, что он еще «перезарядится» (Изольда Юрьевна говорила, что такое возможно) — но этого так никогда и не произошло. Сколько я ни засовывала его в кроссовку — ничего необычного со мной больше не происходило.
Я стала регулярно тренироваться, бегала каждый день в парке, постепенно увеличивая скорость и дистанцию. Но надежды на медали и грамоты пришлось оставить. Результаты, как и всегда и во всем в моей жизни, были очень и очень средние.
Наступил день олимпиады. Она проходила на городском стадионе. Мои родители и Изольда Юрьевна пришли, чтобы поболеть за меня. Было июньское утро.
Вот-вот должен был начаться забег, в котором мне предстояло опозорить свою школу. Темный кусочек метеорита, который еще в мае перестал искриться, я давно выбросила. Никаких камешков в кроссовках на этот раз у меня не было.
Раздались команды: «На старт! Внимание! Марш!» — и мы побежали.
В небе плыли легкие-легкие облачка. Одно напомнило мне чересчур длинную подводную лодку или летающую тарелку, другое — смутные очертания городских зданий вдалеке, а третье, маленькое и темноватое, замеченное краем глаза, висело над трибунами и было похоже на птицу. Я старалась ни о чем не думать и смотреть только вперед. С трибун на меня глядели Изольда Юрьевна, мои родители, мой учитель физкультуры, одноклассники и директор (тоже зачем-то пришедший на олимпиаду — кажется, он просто очень любил спорт).
Я бежала. Каждодневные тренировки все же сделали свое дело — оказалось довольно легко обогнать нескольких отстающих участников... потом еще одного... и еще...
В какой-то момент я с удивлением поняла, что бегу второй — и финиш уже совсем близок... передо мной была девушка с черной короткой стрижкой, она неслась как метеор, догнать, а тем более перегнать ее было нереально.
И тут случилось нечто непредвиденное. В воздухе мелькнула тень... Захлопали крылья... Что-то опустилось стриженой брюнетке на голову, она завизжала и стала отмахиваться, остановилась... В этот момент я обогнала ее и финишировала первой, краем глаза заметив улетающего серого волнистого попугая.
4.
– А фильм Хичкока «Птицы» ты не видела? Обязательно посмотри, – говорила Изольда Юрьевна, когда мы пили у нее чай с вареньем на следующий день после олимпиады. Тимошка сидел на столе рядом с чайником и чистил перья.
– Да, эту олимпиаду все будут долго вспоминать, – сказала я и выразительно посмотрела на Тимошку, который сделал вид, что не заметил моего взгляда. – Что отворачиваешься? Из-за тебя мне вообще никакого места не дали, а могло бы быть второе. Сказали — результаты забега не действительны. Из-за одной серой не в меру умной птицы!
– Они ведь так и не поняли, что произошло, – улыбнулась Изольда Юрьевна. – У меня знакомая работает на стадионе, она мне сегодня утром все рассказала в красках. Тем, кто утверждал, что это был попугай, просто не поверили. Ведь свидетели и сами не были уверены, что видели именно эту пташку (все случилось очень быстро). Сделали специальный запрос орнитологам. Те ответили, что, возможно, это была синица, которую на стадионе кто-то прикормил. Теперь там повесили объявление «Синиц на стадионе не кормить!».
– Кстати, а почему бы мне в следующий раз не нарисовать синицу? — вдруг подумала я вслух.
– Хорошая идея, – сказала Изольда Юрьевна.
И положила мне еще клубничного варенья.
На небе появились редкие звезды — из числа непобежденных городской засветкой.
– Все загадочно взаимосвязано: небо, земля, море, — говорила Изольда Юрьевна. — Твоя история с камешком — тому подтверждение. И заметь, как порой мелкая неприятность оборачивается большой удачей! А то, что выглядело неинтересным пустяком, оказывается чудом и имеет огромные последствия.
Я слушала ее вполуха и глядела в сумеречное окно, думая о своих снах. Дело в том, что примерно в мае мне начало регулярно сниться нечто странное. Искрящееся. В этих сновидениях вспыхивали синие искры, зеленые искры... Изольде Юрьевне я почему-то об этом не рассказывала. Возможно, потому что чувствовала: она итак прекрасно все знает.
......
Хокку в четырех вариантах. Стихи Арины (главной героини и рассказчицы истории о камешке):
1.
Камешек острый
Вытряхнула из туфли -
И вижу яшму.
2.
Камешек гадкий
Вытряхнула из туфли -
И вижу жемчуг.
3.
Камень колючий
Вытряхну из ботинка -
Звезды осколок.
4.
Камень огромный
Из сапога достала…
Обычный камень.
.
Автор рисунка Мария Куркова