690. «Опыт Ленина» Шульгина – лыко в строку.
Велика ли роль проводника?! При этом, если Высшему не надо, чтобы проводник чувствовал проходящую через него энергию, он не почувствует. Ничего такого не чувствовал Ленин, хотя воздействие его речей на публику было просто невероятным. В пародийном фильме, где зэки играют спектакль на зоне, когда артист, играющий Ленина, сказав речь, поднимает красный флаг, то за ним идёт вся публика, включая охранников. Вот что говорит о выступлениях Ленина и его соратников в апреле 1917 с балкона «особняка Кшесинской» на Каменноостровском человек (Шульгин В.В.), которому дано было, глядя на происходящее со стороны, осознать величину воздействия свыше: «Прислушиваясь к этим речам, я понял, что здесь происходит. С этого балкона стремились уничтожить русскую армию. Всеми средствами разлагали дисциплину, натравливая солдат на офицеров. И требовали немедленного мира «без аннексий и контрибуций». Последнее, то есть «без аннексий и контрибуций» слушатели пропускали мимо ушей. Но слово «мир» действовало как атомно-водородная бомба, хотя их, таких бомб, тогда ещё не было. Слово «мир» сыпало радиоактивные частицы на тысячи километров от особняка Кшесинской и отравляло солдатские уши, маня их бросить фронт и вернуться по домам» (газета «Красная площадь», № 5-6 (10-11, 1997). Именно пропускается мимо ушей слово, которое не должно работать, но глубоко проникает в Душу человека другое слово, если оно наполнено энергией действия. И чем более в нём энергии, тем дольше оно сохраняет свою Силу. В данном случае в слово «мир» энергии вкладывается столько, что оно действует как «атомно-водородная бомба». Это значит, что солдат, услышав это слово, затем, рассказывая другому, произносит его, и у слова хватает энергии, чтобы проникнуть в другую Душу. И третьего, и четвертого это слово очаровывает, потому что энергии в него вложено столько, что на всех хватит. Так люди, когда я им показывал, как смотреть ауру, приходили после домой и некоторое время (около суток) имели возможность показывать другим то, чему научились у меня. Затем видение ауры у них постепенно становилось менее ярким, пока не исчезло совсем то, что было иллюзионно создано: осталось лишь мало видимое серебристого цвета изображение, то есть то, что было в действительности и что не воспринималось ими.
Так действует энергия, которая приходит свыше к людям через проводников, специально подготовленных для этой цели. У ленинского проводника цель одна, у шульгинского – противоположная вначале. Шульгин тоже выступает после увиденного, говорит об опасности выступлений у «особняка Кшесинской», но его речь, хотя он слывёт оратором в Госдуме, остаётся как бы совсем не услышанной, о чём он сожалеет и вспоминает Сталина, который, будь на его месте, мгновенно должным образом отреагировал бы на подобное выступление. Чувствует Шульгин, нет силы в его словах. А нет потому, что не готовили его проводник а качестве мощного противовеса, чтобы он помешал таким проводникам, как Ленин и Сталин, сделать своё дело.
Как электрические провода делаются из разных материалов и разных сечений, так человеческие проводники различны. «Что такое Ленин?» -- спросил Шульгин у Струве. «Струве долго не отвечал. Он ходил по кабинету мимо меня, теребя длинную бороду. У него была эта манера. В трудных случаях он иногда долго искал подходящую оболочку для своей мысли. Но зато она, мысль, вдруг вырывалась из его уст неожиданно краткая и чёткая. Так было и на этот раз. Он вдруг остановился против меня. И сказал:
-- Ленин. Ленин – это думающая гильотина!
Ну кто ещё точнее и короче смог раскрыть характер Ленина?! Ум у Ленина как мудрость от Христа, а решительность в действиях – от специального воплощения Души, чтобы наработалась жесткость, в историке Костомарове, у которого отец был убийцей.
Струве тоже проводник, который смотрится умнее Шульгина: так переводить мысль в слова, как это делает Струве, Шульгин не умеет. Однако у каждого из них своё дело в этом мире. Шульгин, рассказывая о Струве, фактически вытаскивает наружу процесс работы мысли, которая формирует в словах сама себя по воле свыше. Именно так абстрактная мысль может быть выражена в словах, ёмкость и точность которых зависит от величины Разума или Мудрости. Мощь мысли проводника особенно заметна в царских личностях. Вот что говорит Шульгин о Сталине поздних времён, когда проводник Сталина набрал Силу и приумножил её: «Трудно найти в истории со времён Чингисхана властителя более могущего и абсолютного. Французский король Людовик XIV говорил про себя: «Государство – это я!» В его устах это была звонкая фраза, но если бы эти слова повторил Сталин, то это была бы сама действительность. Если Сталин наморщил брови, то это могло означать смерть многих людей и даже целых народов. Если Сталин улыбнулся, то мог пролиться дождь милосердия. Если он задумался, то это могло быть нарождением новых начинаний, вплоть до перемены географии и климата».
Сталин как Бог на Земле, только это Бог со знаком крайнего Минуса. В конце концов, когда человек избавляется от иллюзий первой и второй ступеней сознания, он начинает видеть реальность, где есть просто механизмы и разные инструменты, как на стройке, способные строить стены и рисовать картины на них. Как стены строятся из кирпича, так общество строится из людей, которые думают, что они в своём физическом теле это такая реальность, что если умрёт она, то ничего больше не будет. Будет. А то, о чём думает человек, что оно всё, это иллюзия, символ которой красный кирпич.
Также обманчивы с точностью до наоборот представления человека об истории происходящего с ним в настоящее время. Что и показывает нам Творец в данном случае на примере Шульгина, который всю свою жизнь был яростным непримиримым врагом Ленина, идейным белоэмигрантом, критиком Брестского мира и отделения Украины в связи с этим. Он говорил, что отделение Украины — это откат в семнадцатый век, когда решением Переяславкой Рады в 1654 году Украина была присоединена к России.
Но спустя сорок лет, находясь в Доме инвалидов во Владимире, Шульгин сядет за рукопись с названием «Опыт Ленина», в которой вдруг вся его белоэмигрантская идея так перевернётся, что он начнёт доказывать противоположное: что и Брестский мир нужен был, и Октябрьская революция, и Ленин с его зажигательными речами. Что же случилось с Шульгиным на старости лет? Случился сон, в котором в зале суда собираются судить Ленина. И вдруг Ленин спрашивает: «Не хотите ли быть моим защитником?» Оказывается, у Ленина нет здесь защитника, а сам себя он защищать не может. Шульгин без колебаний отвечает: «Хочу». Во сне, как правило, происходит всё так, как хочет Дух. Сам Шульгин со своим физическим сознанием всю жизнь живёт, склоняя Ленина по всем падежам, но вот во сне он, поскольку в роли защитника выступает, ищет аргументы, Ленина оправдывающие.
Судья после обвинения, произнесённого прокурором, обращается к защитнику Шульгину. Шульгин, вроде бы, согласился защищать, но не знает, как защищать человека, который в его физическом сознании преступник. Вдруг его осеняет мысль:
-- Анания! – вскрикивает он.
Господь посылает ему мысль, как защищать. Анания, поверженный насмерть вместе с женой за то, что утаил от общины часть своего добра, это очень веский защитный ход. Анания это тот, с кого начала литься река крови во имя Христа. Без подсчёта ясно, что крови во имя утверждения идей Христианства было пролито гораздо больше, чем во имя победы идеи Коммунизма. И никто пока не судил никого за это.
Вывод прост: по воле Бога пал Анания и утверждалось Христианство, по той же воле Бога возникла идея Коммунизма, которую тоже надо было утверждать. В таком случае Бога надо судить, а не проводников идеи. Кто возьмётся судить Бога, если Он всем судья?!
Рассуждая далее, Шульгин вдруг приходит к выводу, который очевиден, если мыслить объективно, что хорошо судить кого-то, а если посмотреть на себя, то окажется… Ни одного не нашлось безгрешного в толпе евреев, которым Христос предложил бросить камень в грешницу. Так Христос спас женщину, которую непременно убили бы. И сам Шульгин в Думе ратовал за применение смертной казни. И вот какой вывод делает Шульгин: «В Христовом учении содержится коммунизм и любовь к людям. Кто отказывается от коммунизма, отрекается от Христа Но также отрекается от Христа тот, кто во имя коммунизма оправдывает смертную казнь. Христос там, где коммунизм соединяется с любовью, кроткой любовью».
Шульгин увидел то, что на уровне первой сигнальной системы увидеть невозможно. До того его физическое сознание мыслило просто. Так животное мыслит: увидел волк зайца, догнал и съел его. Так примитивно мыслит человек, что если кто-то против него (системы, государственной идеи, слуга против господина), то к стенке его (голосовал в Думе Шульгин за смертную казнь).
Ум, поднявшийся до уровня второй сигнальной системы, не спешит приговорить виновного к смерти. Замечает Шульгин в главных жизненных идеях то, что до него никому в голову не приходило: что Христос и Ленин действуют не совсем по примитивной воле земного человека, а по воле Создателя этой жизни, дело которого вести людей вперёд по жизни. Нужна вначале одна идея, затем вторая, которая лишь называется иначе, а по сути своей то же самое.
Несколько добавляю я ума Шульгину: последний вывод уже относится к уму третьей сигнальной системы. Но и по выводам второй сигнальной системы сознания, на которую поднялся Шульгин, уже можно сказать, что Бог несколько принудительно добавил ему ума, чтобы показать, как отличается образ мышления человеческий (второй сигнальной ступени) от первой, свойственной животному.
Проснувшись, Шульгин уже не может дальше спокойно жить со своим старым критическим мнением. Он открывает тетрадь и начинает защищать Ленина уже наяву. Оправдание Ленина становится смыслом жизни Шульгина.
«Мне кажется, что я смогу приступить к моей последней «встрече» с Лениным, – пишет он. – Она происходит сейчас. И это роковая встреча. Роковая для меня. Я чувствую: или мы как-то сговоримся…»
Сговориться! Сговориться с покойным?!
Для меня загробная жизнь – реальность. Ленин жив. И я иногда вижу его во сне…»
Очевидно, в своём физическом сознании Шульгин по-прежнему против Ленина, но вот появилось в нём из сна сознание противоположное. Ему надо как-то эти два противоречия подвести под один знаменатель. Вот Шульгин даёт яркий образ из сна: «И обвинитель водрузил на чашу весов правосудия два сосуда, вмещавших моря. Оба были сделаны из чистейшего хрусталя. И сквозь его беспорочную прозрачность видно было содержимое сосудов. В одном было море крови, в другом море слёз». Шульгин все страдания высокопоставленной части народа России своей Душой пережил и на своей шкуре испытал. Здесь и позор Брестского мира, и отделение Украины, «и казнённые лишь за принадлежность к сословию, и ограбленные до нитки и бежавшие за границу, и зверски расстрелянная императорская фамилия, и служители церкви, офицеры, генералы и прапорщики, помещики-дворяне, купцы, промышленники и либеральные профессии, труженики-хлеборобы, которых назвали кулаками и уничтожили». От перечисления всех жертв революции Шульгин, сам буржуа, не мог не ощущать всей кровью своей боли за уничтоженный класс. «Нет, – восклицает Шульгин – Струве ошибся. Ленин был не думающей гильотиной, а просто гильотина, жаждущая крови человеческой».
Здесь мы видим, как сказывается обиженная кровь, которая затуманивает было ставший объективным взор Шульгина. Он и так не предельно ясный, поскольку смешались в нём два сознания (одно из сна за оправдание революции, другое то, с которым он жил всё время раньше). Хочется его смешенному сознанию упасть туда, где всё однозначно ясно. К этому однозначному сознанию хотят сейчас (2022-12-15) прийти американцы, чтобы ясно было без каких-либо кривотолков, кто Хозяин в доме, а кто слуга.
Дом это вся планета. И в этом Доме пока только Западная Европа согласна с определением Хозяина. Остальных Хозяин принуждает имеющимися у него средствами к повиновению. Кое-что получается: в ООН многие несогласные голосуют за Американца только потому, что напугали их применением для начала экономических средств принуждения. Но могут применить и военные, как это делают сейчас на Украине против России.