ГЛАВА 6
Ликише не мог забыть старые обиды. Они давно укоренились в его сердце, отравляли ему душу. Он ясно помнил тот день, когда его изгнали из родного дома. Помнил каждое сказанное слово. Унижение, что он перенёс. Помнил того господина в синем наряде и его брошенные крупицы. И вот спустя десять лет, когда его особо не ждут, он прибыл в Мириду, чтобы заявить о себе.
При виде корсея толпа наряженных в пёстрые туники, виссон или тогу отступили на пару шагов назад, открывая некий коридор для нового гостя. Многие с опаской всматривались в позолоченные наплечники и фибулы, что даются только при чине важного аттарисиса. Длинный плащ крупными складками ложился на правую руку, что предупреждало о высоком положении незнакомца и его богатом достатке, пояс из чистого серебра со знаками судьбаносного змея. Но что больше поразило многих - синий кафтан из плюса. Цвет и ткань Безликой Богини! Многие задавались вопросом, кто этот богатый невежа и трус, который бесцеремонно явился в круг почтеннейших боясь быть пойманным святозарами, потому и вырядился пугающе. Кто этот воин, который имеет бесчисленные богатства?
Ни один в том зале не смог узнать ирильского корсея. Темно-синий цвет не подходил ни одному из известных городов! Никто не осмеливался использовать синий цвет после некого господина убиенного десять лет назад. Ликише допускали принадлежность к полярной стороне земли, где жизнь в неизменном царстве борея более чем соответствовала, однако этот гость прибыл на торжество не со своим народом или племенем, а подобно отчаянному одиночке, Ликише прибыл со стороны убийственных дюн.
Тем не менее это был он. Ликише вырос и по-настоящему силен. И это был его первый выход в свет. Не тот вымышленный монстр с рогами и остроконечным хвостом и крыльями, как рисовали его малые дети Мириды, а молодой парень двадцати пяти лет с твёрдым характером и амбициозными планами. Поражая многих редкой безупречностью и силой.
Ликише выпрямил спину, не размениваясь на приветствия, прошёл вперёд мимо ожиревших альхидов, направился в сторону, где кружились богатые красавицы, невесты Мириды, окружившие коссею Фрию, расхваливали новый наряд госпожи. Все такая же гордая, все еще заметная женщина бестактно громко обсуждала приезжих гостей. Смеялась над ними вспоминая смешные или позорнын моменты в жизни. Ликише заметил, что время нещадно унесло ее молодость и красоту. И никакие бесценные шелка и виссон, золотые украшения, что отяжеляли ее высохшее тело, не смогли скрыть уставший взгляд одинокой женщины. В далёком прошлом изнеженная девица Фрийя славилась невероятной красотой. Околдовывающий взгляд и глаза цвета тёмного янтаря, высокие скулы, волнистые каштановые волосы ниспадали до самого пояса и пухленький бантик розовых губ. За благосклонность красавицы мужчины сходили сума. Устраивали бои между городами и поселениями. Однако роковая девица славилась не только той волшебной красотой, которую воспевали поэты в своих стихах, а своим бессердечным темпераментом, странным для совсем юной девушки.
Дочь богатого иноземного торговца и выдающийся благотворитель и большой альтруист из далёких земель Диадон. Молодая красавица покорила многие мужские сердца, но девичье сердце грезило о беззаботной жизни во дворце. Мать Фрийи воспитывала свою дочь, тщательно следуя манерам аристократического круга, тем самым показывая тягу к власти. Но внезапная кончина мужа утопила любые надежды женщины. Ограничивая себя во всем, ущемляя родного сына, нищая мать Фрийи отправляла дочь на любые приёмы во дворце, и не зря. Все же девица смогла добиться своего, зацепив сердце сарфинского сына, коссея Гадесиса с помощью приворотного зелья. Отведя со своего пути знатных соперниц из альхидского рода, девушка стала той, кем себя давно считала, — сарфиной Мириды.
Девушки расступились перед Ликише, открывая дорогу к коссее. На миг ему хотелось испытать то же, что делает каждая мать, увидев любимое дитя после долгой разлуки. Ощутить теплые руки на своих плечах, услышать любящий голос. Возможно, самые простые и такие родные слова матери, но их никогда не было. И осуждать женщину было не за что, ведь любовь к первому преемнику всецело занимала ее сердце. Лютос всегда был лучшим в глазах матери, отца и альхидов, остальных миридийцев и даже святозаров. Он был для них наподобие живого бога, что несет свет во мраке!
«Лютос Светлый или Лютос Добрый, Прекрасный», — говорили о нем в народе, чей лик венценосного украшал миридийские дома.
— Прошу, примите мои поздравления! О светлоликая, красноречивая госпожа сего праздника! Благих дней жизни тебе и господину твоему и тысячи дней Элла и сладких ночей Эрра вам обоим! Дому твоему, народу и богам твоим, коим ты молишься! Пусть отцы и матери небесные защитят от напасти магической и глаза вредного. Пусть гости твои пьют и веселятся и прославляют коссею-мать! — Восхваляя впереди стоящую Фрийю, Ликише, как изюминку, в конце добавил другие слова: — Долгие лета жизни корсею светлоликому Лютосу, ОДНОМУ ИЗ наследников Мириды!
Того, кто сейчас стоял перед ней, Фрийя не смогла узнать. Его легкий, непринужденный поклон мог бы напомнить женщине о высоком положении незнакомца, однако его вид на таком долгожданном приеме растормошило ее равнодушное настроение.
В ответ незнакомцу коссея учтиво подала руку для почтенного поцелуя.
— Мы будем рады принять вас на нашем пиру, — громко произнесла она, мысленно предавая проклятию незнакомца, Фрийя уже представила удавку на шее глупца.
Hаряженный в форму Ликише сразу понял — мать не узнала его. И дабы избежать неловкого положения, корсей принял руку матери, блеснув родовой печаткой.
Коссея Фрийя громко ахнула, хватаясь за сердце.
— Я рада… что… ты… явился... что ты дома. — Увидев знакомый перстень на руке юноши, Фрийя оторопела, приложила к носу пару пальцев, прокашляла: — Тяжелый воздух.
Из высокомерной и неприступной госпожи дворца, что так поражала других красотой и силой, за один миг превратилась в иную женщину. Лицо ее потускнело, глаза потеряли живой блеск, тяжелые веки сошли вниз, голос опустился, стал тихим и прерывистым, дрожащим. Спина осунулась. Женщина стала походить на неказистую, сутуленную старуху с потускневшей копной на голове. Бедняга едва устояла на ногах. Казалось, что она утратила ту ось мира, что держала в руках с минуту назад. Странно, что никто не приметил, как захилела их коссея, и не предложил ей руку помощи, а может, просто никто не придал тому значения. Окружающие девицы, такие же спесивые подруги, тут же перевели горячее внимание на Ликише, оставляя бедную женщину одну с ее внутренней бедой.
— Моя глубокоуважаемая мама, я чтo-то не вижу, где мой отец? С минуту назад я видел его рядом с судьями, в частности с альхидом Донином. Но теперь я потерял его из виду и не могу найти. А вы в кругу такой красоты и сами? — Ликише нарочно упомянул место, где его отец при- ятно проводил время, дабы Фрийя смогла быстро отыскать его. Но просто так отпускать ее он не собирался. Решив по- щекотать нервы бедной женщины, он добавил: — У меня прекрасные новости. Вам лучше не спешить с выводами и выслушать меня, чтобы потом не пожалеть.
Сломленная и опустошённая, Фрийя не нашла, что отве- тить. Голос Ликише был предельно настойчивым, не таким, каким он был тогда, перед изгнанием. Подобно глубокой яме, в которyю она вот-вот упадет, и помочь ей будет некому. Она одна со своею бедою. Фрийя до последнего наделась, что ее младший сын ни за что не отважится приехать во дворец без приглашения. Отгоняла всякие подобные мысли, наивно верила в это! Однако он приехал именно в тот день, когда меньше всего его ждали. Несложно было догадаться, что его направил кто-то. И женщина была пра- ва. Вот только кто?
Последние слова звучали как предупреждение. И этот провоцирующий наряд и внезапный приезд… Женщина, молча удаляясь в сторону, оставив гостей без присмотра, размышляла, как быть дальше. Ушла подальше от увиденного ужаса, тяжело дыша, спряталась за широкой колоннадой, нисколько не заботясь, как посмотрят на госпожу до- стопочтенные господа. Полное безумие, но ей казалось, что она уже пережила эти минуты ранее. Видела этот момент сотни раз. Бессонными ночами женщина снова и снова об- рисовывала себе их встречу, каждый раз, подбирая нужные слова, пыталась объясниться. Да, теперь он уже не тот маленький мальчик, который глядел на нее большими черными глазами, всхлипывая каждый раз, когда она поворачивалась к нему спиной. Он уже не будет драть ее юбки и кататься по полу в истерике, надрывая горло. Это далеко в прошлом. Этот тощенький мальчик вырос, и кому, как не ей, приходится драть свои юбки и терзать сердце страхом перед неизбежным.