Юля всё-таки уехала домой. И весь груз летних дел свалился на нас с Наташей. Посуду мы уже не мыли, но остальные кухонные обязанности остались висеть на нашей ответственности: консервирование огурцов, кабачков, переработка яблок, самогон. Объёмы были очень большие. Я не знаю, как мы справлялись, наверное, с Божией помощью. Нам никто не помогал.
Отдельной историей осталось пение в Дорогобуже. Юля пела вторым голосом. Без неё мы вообще ещё не пробовали проводить службы. Наташа знала только теноровую партию. Я попросила Раису Егоровну найти нам поющего мужика, дядю Лёшу, который был известен в Дорогобуже, как единственный церковный тенор с образованием. Раиса нашла его, и он приехал на красном опеле. Это был невысокий плотненький дяденька, коротко стриженый, с протезом вместо глаза. На лице были признаки алкогольного стажа. Он очень много болтал, шутил и пудрил мозги. Договорились, что будем платить ему 200р за выход. На службе он запел. Из-за долгого отсутствия практики, он не мог въехать даже в простую ектению на одной ноте. (Ектения - это, выражаясь простым языком, пение "Господи помилуй" на службе.) Я стала ему расписывать на ноты все ектении, амини, отпусты, многолетие, тропари, стихиры и так далее. Подготовка к службе у меня теперь отнимала много времени.
Мало того, что были проблемы с пением, он начал ещё и приставать ко мне. Обещал взять в жёны и сделать попадьёй. Я сказала ему, что он уже был женат, батюшками не становятся разведённые. А мне нельзя замуж. Но он продолжал исподтишка толкать меня в темноте локтём, задевать меня ненароком бёдрами и так далее. Так он оказывал знаки внимания. Один раз он устроил скандал, пытаясь обвинить нас в отсутствии каких-то примитивных нот, которые каждый певчий знает наизусть. Мы дали ему расчёт прямо посреди службы и попрощались. Он не ожидал и пулей вылетел с клироса. Очень обиделся. Но мы не сработались. С ним было также трудно как на бочке с порохом, нужно было постоянно ожидать, что с тобой сделают в следующий момент, ущипнут или дёрнут за апостольник. Как в клетке с обезьяной. Хорошего пения он не продемонстрировал, а нервы потрепал.
Мы позвали из декрета матушку Татьяну, которая регентовала ещё при игумене Тихоне. Она начала приходить, иногда с двумя детьми. После службы она всегда очень хотела сделать спевку, что-нибудь выучить. У нас не было ни сил, ни желания, но мы ей не отказывали в удовольствии. Выучили много разных песнопений и запустили их на службе.
В монастыре отец А нас буквально завалил иконами из Углича. Многие делались с возвратом для архимандрита Виктора из Сергиевского, а многие отец А у него выпросил. Одну роскошную икону Серафима Саровского на золотом резном левкасе с чеканкой отец А выпросить не смог. Икона была очень дорогая и прекрасно сохранилась. Кроме одного нюанса. Она была на кипарисовой доске размером около метра. Примерно 90х70.
Клей весь исчез и левкас как обои отошёл от доски, вися на паволоке и держась всего лишь в двух-трёх местах. (Паволока - редкая ткань, наклеиваемая на иконную доску под грунт в качестве каркаса. Часто использовалась льняная, марлевая, хб ткань.) Нужно было снять полностью левкас с паволокой. Укрепить его с внутренней меловой стороны, проклеить толстым слоем доску и обратно всё виртуозно соединить. Мы сделали всё по плану. Резьба не помялась, не поплыла, старое золочение не повредилось. Все получилось аккуратно и надёжно.
Батя восхищался этой иконой. Конечно, она стоила как хорошая машина. Он не терял надежды выпросить её у отца Виктора, убедив его, что храм в Сергиевском не подходит для этой иконы, там влажно, вокруг пруды и лес. Всё опять оторвётся. Но отец Виктор остался при своём мнении.
Кроме иконы Серафима Саровского мы продублировали множество холстов. Это тоже был весьма изощрённый процесс. ИВ говорила, что даже в Смоленске очень мало художников-реставраторов умеют делать дублирование. (Дублирование - это наклеивание ветхого старого холста на новый животными клеями.) Самое главное, что у нас получилось хорошо, ровно и без пузырей. Холсты стали как новенькие. Мы затонировали утраты на изображениях и отдали в храм.
Фото из личного архива. Помещение древней колокольни с консервацией.