Глава 9. Андрюшка.
Первый привал случился ближе к вечеру, и лишь потому, что опять вышел к реке. По карте, что держал в руках несколько дней назад, выходило, что в этих местах русло было необычайно извилистым, и подумалось тогда – наверное, так распорядились местные горные вершины. С обеих сторон берега оказались каменистыми, а течение изобиловало частыми порогами. По такой реке на моторе мог пройти лишь опытный сплавщик, проживший в этих краях ни один десяток лет. Помнится - местный сокамерник по зоне хвалился, что не раз поднимался к верховьям притоков большой реки, и ему не было равных на сплаве, на том и залетел.
Пересекать реку пока не хотелось, все одинаково, что на том берегу, что здесь, хотя и можно было – спустился к месту, где течение казалось вполне спокойным. Скинул с себя одежду, и из лётного мастера воплотился в водного – за день блуждания по тайге в таком снаряжении тело требовало освободиться от высохшей соли на коже и снять мышечное напряжение. Пожалуй, за все дни, проведенные в тайге, не испытывал такого блаженства, а вода сделала свое дело – через час я уже готов был двигаться дальше, и лишь на закате искать место для ночлега и трапезы.
К исходу второго дня своего пешего времяпрепровождения, и в направлении почти хаотичного блуждания, наметились значительные изменения. Лес преобразился, и на многих участках временами пропадал вовсе. Река расширилась до уже пугающей величины, а высокие горные кряжи остались далеко позади. Передвигаться стало намного легче, а иногда по берегам проявлялись вытоптанные скотом тропинки. Я высматривал лощину, либо углубление на берегу, чтобы развести огонь и заночевать, не привлекая к себе внимания. Сооружение из досок и кусков шифера на берегу открылось мне совсем внезапно, рядом еще дымились угли от костра, а у берега проявлялась полузатопленная и знакомая мне лодка.
Я завалился под стоящий на берегу куст, и приступил к созерцанию внезапно открывшейся мне береговой действительности. Мотора на лодке не наблюдалось, как и какого-либо движения на берегу. Носовая цепь казалась не привязанной, а наполовину валялась в воде, двери были приоткрыты, и с еле слышным скрипом раскачивались от слабого речного бриза. Среди этого звука еле угадывался и другой - будто бы кто насвистывал, или напевал колыбельную песенку…Мистика какая – то, - подумалось мне, и захотелось поскорее удалиться прочь, и двигаться в сторону подальше от реки. Неожиданным образом мелодия переросла то ли в поскуливание, то ли в мычание. Однако, там бросили собачонку, - подумалось мне, а следом явилась и мысль на исследование близлежащей окрестности. Картина, увиденная за углом хижины, повергла меня в ужас и прострацию, прямо у входа лежал знакомый мужик с простреленной головой вперед, а в глубине - истерзанное тело его бабы, возле которого с камешками играл Андрюшка.
Спустя минуты, я, то ли бежал, то ли трусил с мальчонкой на руках к ближайшему горному нагромождению, и, лишь очутившись в тени густых деревьев, вдали от жестокой реки, разжал свои объятия, и посадил легкую ношу на мягкую подстилку у подножия. Я смотрел на Андрюшку, как на теленка, которым только что разродилась корова – трехлетка. Точно так, как когда – то в колонии на ферме наблюдал за родами тех видов животных, что обитали по соседству с зэками. Никаких личных вещей от парочки, тем более оружия или провианта, я не обнаружил. Видимо, все случилось прошедшей ночью, либо с утра, костер еще не погас, а кровь на полу не совсем запеклась. За что? Ну и порядки на реке! В колонии как – то все было попроще.
Из остатков воды и печенья намешал похлебку, и предложил новоявленному спутнику. Видимо, он был привычный к походной еде – запустив ладошку в кружку, доставал мякиши и запихивал себе за щеки. Я накрыл его курткой, и уставился в ту область пространства, из которой минутами ранее бежали мы с новым теперь товарищем. Километровая равнина отделяла лес от реки, и прожить сегодняшнюю ночь казалось мне сейчас самым невероятным испытанием в жизни.
До утра не сомкнул глаз, и надумал на рассвете еще раз пробраться к месту трагедии на реке. Укутал покрепче спящего мальчонку, и обвязал вокруг, что бы случайно не выбрался. Я знал, что новый путь теперь будет с ребенком на руках, и у меня не должно быть ни каких вещей, напоминающих о произошедших ранее событиях. Блокнот был исписан именами и фамилиями, числами и датами. Одни имена повторялись несколько раз, а последняя запись и дата значились накануне моего появления в речном лагере. Если я, конечно, не потерялся во времени. Дно лодки оказалось пробито, а у самого берега в воде просматривалось и орудие – ржавый стальной топор. Блокнот я бросил внутри хижины, вдруг выведет на убийцу, а ружье забросил далеко в воду – лишняя поклажа в дороге, да и пользы никакой. Осмотрел все еще раз внутри, и, ни чего больше не трогая, отправился восвояси. С собою – запас воды на два дня, к реке больше не вернусь, из еды – банка шпрот и немного сухого хлеба. Тяжелую половину содержимого рюкзака – лётную куртку, сапоги бросил в огонь, оставил только тесак, белье, да немного из аптечной сумки. Осторожно уложил спящего Андрюшку в рюкзак, закрепил за плечами, поднял первую попавшуюся палку, и на трех ногах двинулся вдоль уходящей на восток горной гряды.
В тайге начинался ягодный сезон, и мне никогда еще не приходилось наблюдать такое изобилие земляники и разноцвета других ягод за все то время, пока пребывал на свободе. Вскоре пришлось спешиться, мальчонка заворочался, и попытался издавать на своем языке непонятные мне звуки. Еще в лагере подметил его отсталое развитие, и почти отсутствие умения выражаться. Набрал в ладошку маленьких красных ягод, и присел на корточки к Андрюшке. Моя затея ему явно пришлась по душе, но ненадолго – на четвереньках он поспешил на ближайшую полянку, чтобы принять личное участие в сборе урожая в местных окрестностях.
Наблюдая всю эту историю, вдруг припомнил свою, как в детстве мать отсылала нас с сестрой в местный сад за смородиной, чтобы заработать на сборах лишнюю копейку и собраться в школу. Но вот земляники в наших краях не произрастало, и я сам присоединился к мальчонке, и ползали мы по траве, соревнуясь за звание самого лучшего в этих краях специалиста по ягодному сбору. После того как Андрюшка насытился, и переключился на другие местные достопримечательности, я откинулся телом на сосну и прикрыл глаза. Как вышло так, что я вписался в череду этих всех трагических событий? Может быть всевышний послал мне мальчонку, чтобы загладить вину за свершенное убийство? Я не знал…
К вечеру мы случайным образом вышли на дорогу, и этот знак внес в мои думы значительное облегчение, но не добавил уверенности. Куда двигаться, в какую сторону? До запланированной ночлежки оставалась еще пара часов и, окончательно сбившись с курса, пошел по дороге в сторону склоняющегося к горизонту светила. Пацан первое время просиживал за спиною, но внезапно занимался криком, и пришлось все-таки переложить его в руки, и двигаться дальше, поочередно пересаживая его с левой стороны на другую.
Дорога казалась уезженной, но явно нетяжелой техникой, и вроде бы разглядел несколько следов от мотоцикла, или велосипеда. Значит, где – то поблизости может быть поселок или что другое. Мальчонка уже посапывал на руках, и я осторожно переложил его в рюкзак – так двигаться мне было сподручнее, и решился, что пока различаю дорогу, буду шагать вперед. Внезапно дорога забрала круто вверх, и через пару минут я стоял на возвышенности, с удивлением рассматривая в отдалении множество ярких и разноцветных огней. Внизу открывалось довольно большое селение, и значит, что сегодня – завтра получится накормить мальчонку, и передать в добрые руки.