С картинками: https://vk.com/club87908871
Апачи в Сан-Карлос. май-декабрь 1884.
Новый агент, лейтенант Дэвис, должен был вернуться в Сан-Карлос. Во время своего отсутствия Кроуфорд попросил лейтенанта Гейтвуда наблюдать за его делами в форте Апач. Кроуфорд выделил девять солдат из роты «G» 3-го Кавалерийского полка, которые выросли на фермах, чтобы научить чирикауа пахать и сажать. Несмотря на то, что упряжи были слишком велики для низкорослых лошадок апачей, с помощью солдат и гражданских лиц чирикауа приспособились, и начали посевы. 20 мая прибыл лейтенант Паркер Уэст, которого чирикауа хорошо знали, потому что он забирал некоторых из их детей в индейскую школу Карлайла, четырьмя месяцами ранее.
По одной оценке, они засеяли от 24 до 30 гектаров, в основном кукурузой, и чуть поменьше ячменем и картофелем. Чирикауа знали, что через месяц ростки кукурузы будут пригодны для приготовления тисвина, поэтому трудились с таким энтузиазмом. В меньших масштабах они также посадили арбузы, тыкву и лук. Уэст сообщил, что все начальники (кроме отсутствующего Каатенея) работали. Они попросили Уэста передать Круку, «что они работают и занимаются только тем, чем он и советовал им заниматься». Всего было 132 чирикауа, которые обрабатывали землю членами групп Найче, Джеронимо, Чато, Мангаса, Зеле, Локо и Каатенея. После окончания посадки они планировали оставить там 20 мужчин и женщин для ухода за полями. Остальные чирикауа, около 400 человек, были заняты в Тюрки-Крик строительством викиапов для жилья, и посадкой растений в нескольких изолированных районах.
Но не все шло гладко. 30 мая одна из жен Зеле пошла к лейтенанту Уэсту с жалобой, что ее муж несколько раз без причины ударил ее. Редко, но мужчины били своих женщин, иногда даже палками. Уэст проверил правдивость жалобы, разделив их друг от друга. Зеле не только проигнорировал усилия лейтенанта в качестве «консультанта по семейным делам» но и заявил, что сделает это снова, если будет на то причина. Уэст попросил Кроуфорда о помощи, сказав Зеле, что ему придется подчиниться решению капитана. Кроуфорд думал, что причина проблемы в том, что у Зеле было две жены (одной была Хуана {1835-1904}, а другой Цис-тон {1868-1956}), последняя была сестрой Митло и Астойе (Mithlо, Astoyeh), двух воинов из группы Зеле. Вероятно, подвергшаяся насилию женщина была самой молодой, Цис-тон (Tzis-tohn).
Старшая жена отвечала за домашнее хозяйство. Эта ситуация указала на важную дихотомию. В административных вопросах чирикауа выполняли приказы, но в аспектах своей культуры они не терпели никакого вмешательства. Фактически, некоторые старые лидеры игнорировали советы, которые им давали, считая что все, что происходило в их лагерях, являлось их сугубо личным делом. Но что должен был делать Уэст, если молодая женщина пришла к нему, вся избитая и в синяках, жаловаться на побои? Он вмешался только тогда, когда она попросила его о помощи, прекрасно понимая, насколько трудным будет это дело.
Несмотря на то, что никто не представля последствий, этот инцидент предвещал очередную конфронтацию, которая произошла ранее, когда американцы попытались искоренить некоторые обычаи племени чирикауа, которые они посчитали отвратительными. Среди тех, которые Крук хотел отменить, было право мужчины бить свою жену и, когда жена совершала прелюбодеяние, отрезать ей кончик носа. В дополнение к отказу от практики варки тисвина (апачского пива, приготовленного из ферментированного кукурузного пюре). В Сан-Карлос, страдая без кукурузы и разбив лагерь в 3 км от того места, где находился Кроуфорд, они находились под его пристальным вниманием и даже пальцем не могли пошевелить без его ведома.
Бриттон Дэвис.
Американцам, выступавшим с действительно благими намерениями, ни один здравомыслящий чирикауа не стал бы возражать, но в данном случае, для апачей это были вопросы их традиционной культуры, в которые правительство, включая генерала Крука, не имело права вмешиваться. Ни один вождь племени чирикауа, даже умеренные Бонито, Локо, Мангас или Зеле, не согласились бы с приказом Крука прекратить практику приготовления тисвина, это чисто традиционного, «социального напитка». У белых было свое виски и пиво, а у апачей был тисвин. Кроме того, многие скауты под командованием лейтенанта Дэвиса пили тисвин во время общественных танцев и священных церемоний. Следовательно, запрет не очень строго соблюдался. Их вновь обретенная уединенность и свобода в Тюрки-Крик, где их лагеря были разбросаны, а в некоторые находились в нескольких милях от Дэвиса, дала им возможность опять приступить к приготовлению этого напитка. А поскольку на ихних полях преобладала кукуруза, американцам было нетрудно догадаться, что сможет произойти тогда, когда початки дозреют.
2-го июня лейтенант Бриттон Дэвис покинул Сан-Карлос и направился в Тюрки-Крик, через три дня сменив Уэста, и взяв на себя командование 527 чирикауа, в том числе 23 скаутами. Апачи называли Дэвиса «Толстяком», и среди его следопытов было пятеро бедонкое: Анандиа, Бонито (с Уайт-Маунтин, женатый на бедонкое), Чаппо (сын Джеронимо), Фан и Перико (троюродный брат Джеронимо); 10 чоконен: Кэтлей (Cathlay, также называемый Колле, Кутле или Чулла), Чато, Чиуауа, Датчи, Хосе Первый, Кей-да-Зинн, Кайита, Мартин (недни женат на чоконен), Найче, и Ноче; семь чихенне: Аскадодилгес (Askadodilges, также называемый Чарли), Каатеней, Мангас, Рамон и Тседикизен (Tsedikizen, также называемый Sundayman, Человеком Воскресенья). У Дэвиса было три «секретных агента», которые сообщали ему о любых подозрительных действиях: Дасенди (чихенне, сестра Аскадодилгеса), На-нод-ди (западный апач, женатый на чихенне) и Дас-и-клест (также называемый Фрэнком, возможно, чихенн, брат жены Арчи МакИнтоша). Этих людей никто хорошо не знал. Если кому-нибудь из них необходимо было что-нибудь сообщить, то он в темное время бросал камень в брезент палатки Дэвиса, и входил внутрь.
10-го марта Чиуауа официально был зачислен на службу, в качестве армейского скаута. Три дня спустя это сделали Найче, Каатеней и Анандиа. Спустя годы Дэвис ошибочно припомнит, что Чато был у него 1-м сержантом, однако он был зачислен в армию только 1 июля 1884 года. Чаппо решил стать помощником Дэвиса, потому что за это платили дополнительно пять долларов. «Самой тяжкой работой, которую он выполнял - вспоминал Дэвис - было оседлать моего мула, выкурить сигарету и улизнуть в палатку Сэма Боумена (повара)». Датчи доказал свою преданность, убив и отрезав голову своего отца, когда тот убил белого человека.
Дэвис разбил свой штаб на берегу Тюрки Крик. Рядом с ним находилась большая палатка, которую он превратил в госпиталь, и где хранились месячные пайки. Сэм Боумен работал с ним поваром и помогал по лагерным делам; Микки Фри был переводчиком с апачского на испанский, а Хосе Монтойя с испанского на английский. По сравнению с засушливой Сан-Карлос, этот район был райским уголком, богатым растительностью и дикой природой. Летний сезон был идеальным.
Джеронимо, Чиуауа и Мангас разбили свои лагеря в нескольких километрах к востоку от лагеря Дэвиса, на Бонито-Крик. Они ценили уединение и свободу, но самый неисправимый из них, Каатеней, разбил свой лагерь на самой вершине хребта, возвышавшегося над штаб-квартирой Дэвиса.
Первым официальным действием Дэвиса была ревизия ферм к востоку от развилки Уайт-Ривер. В середине июня Дэвис сообщил Кроуфорду, что, несмотря на задержку с посадкой, все идет хорошо. Сразу по прибытии в Тюрки-Крик Дэвис встретился с вождями, чтобы установить основные правила работы, которых в основном было два: они не должны готовить тисвин и не должны плохо обращаться со своими женщинами. Все было напрасно. Каатеней выступал за игнорирование этих нововведений. Дэвис был удивлен, что вожди почти единодушно выступили против правил Крука, одновременно утверждая, что они договорились с генералом жить в мире. Они не говорили с ним о «семейных делах», и были вольны решать их по своему усмотрению. Что касается тисвина, то они всю жизнь его готовили, и он не причинял им вреда. Они не хотели, чтобы кто-то из их народа был заключен в тюрьму за его изготовление. Чиуауа, будучи уже в качестве скаута, был тем, кто больше всех выступал против политики Крука. Встреча закончилась тем, что начальники неохотно подчинились приказам генерала, а Дэвис ясно дал понять, что будет требовать соблюдений правил Крука.
Чиуауа.
Несколько дней спустя Каатеней подверг его испытанию. Лейтенант Паркер Уэст пришел к Дэвису на ужин в субботу, 21 июня. Дэвис хвастался блюдами из индейки, которые ему очень нравились. Он пригласил Уэста погостить у него несколько дней. В то утро Дэвис шел вдоль ручья, поднимаясь на гребень, где Каатеней и его группа разбили лагерь. На полпути он услышал какое-то «бульканье». Постояв мгновение неподвижно, он вернулся к ручью, где подстрелил индейку, которая эти звуки и издавала. Они с Уэстом поужинали убитой птицей, после чего курили и разговаривали.
«Едва мы задули свечу, как камень ударился о верх моей палатки и скатился по стенке – условный сигнал моей секретной службы». Дэвис прокрался в заднюю часть своего штаба, выглянул наружу и примерно в 20 метрах увидел Микки Фри и Дасенди, сотрудницу «секретной службы». Первое, что сделала женщина, это спросила, почему он свернул на дорогу, ведущую к лагерю Каатенея. Дэвис ответил, что услышал бульканье (крики) индейки. Дасенди сказала, что индейка, возможно, была «добрым духом», поскольку она почти наверняка спасла ему жизнь.
В то утро группа Каатенея наслаждалась тайным распитием тисвина, когда увидела лейтенанта, вооруженного винтовкой, и приближающегося к их лагерю. Полагая, что кто-то сообщил Дэвису о наличии тисвина, Каатеней и его люди заняли позиции на вершине хребта, и поджидали его появления. Спустя годы Дэвис вспоминал: «Если бы я высунул голову над гребнем этого оврага, то получил бы больше свинца, чем смог бы унести».
Каатеней, Гоуйен, Кайвайкла.
Неизвестно, как женщинам в лагере Каатенея удалось находить кукурузу и варить тисвин, поскольку она не росла в этом районе. Вероятно, они получили ее с сельскохозяйственных угодий, расположенных вдоль Ист-Форк или у Тюрки Крик. Пьянство продолжалось днем и ночью. Дасенди говорил, что «Каатеней говорил, что он решил создать здесь проблемы. Шел танец, и он разговаривал с мужчинами. Он послал апача, который пошел вверх по течению, чтобы уведомить других вождей».
Позже Дэвис узнал, что 21 июня у Каатенея были проблемы с одной из двух его жен. Возможно, он решил покинуть резервацию, забрав с собой одну жену, и оставив другую. Как бы то ни было, и сколько бы Дэвису ни потребовалось времени, чтобы вернуться в свой штаб, он решил арестовать Каатенея на следующее утро. Он послал Уэста в форт Апач за отрядом солдат, а также скаутов-апачей из Уайт-Маунтин и Сибекю. В 23.00 вечера он написал краткую записку для Уэста, чтобы телеграфировать Кроуфорду, как только он прибудет в форт Апач:
«Я думаю, что лучше не откладывать это дело на потом. Насколько я знаю, пока еще очень немногие, или вообще ни один человек, еще не присоединились к нему, и я сомневаюсь, что их будет больше, чем пара - тройка. Задержка может усугубить ситуацию. Если проблемы не начнутся сегодня вечером, я арестую Каатенея на рассвете».
Уэст достиг форта Апач около 02.30 ночи 22 июня. Три часа спустя капитан Аллен Смит находился в пути с двумя ротами 4-го Кавалерийского полка и шестью разведчиками из Уайт-Маунтин от лейтенанта Гейтвуда. Если бы все пошло так, как он ожидал, то его присутствие послужило бы просто демонстрацией силы и не более того. Дэвис планировал призвать своих скаутов чирикауа и вождей в качестве поддержки, но никто не мог предсказать исход. Он вспомнил о том, что произошло в Сибекю, и о смерти Альберта Стерлинга. Он думал что Бонито, Чато, Локо, Мангас и Зеле поддержат его, а Джеронимо и Найче останутся нейтральными. Он знал, что у Каатенея было ядро последователей среди молодежи, но в его группе было 17 человек, оставшихся из групп Викторио и Ху. Из них, возможно, какая-то часть могла бы объединиться и сражаться, но никто не знал этого наверняка. Дэвис доверял только одному члену группы Каатенея, Аскадодилгесу, верному скауту Чарли.
Перед рассветом Дэвис послал своих следопытов привести вождей в их палатку, чтобы поговорить. Вскоре после рассвета Уэст подъехал к лагерю верхом с двумя кавалерийскими ротами и шестью скаутами из Уайт-Маунтин, развернувшись веером примерно в 180 ярдах за больничной палаткой, где Дэвис планировал встретиться с вождями. Началась встреча с вождями и самыми важными воинами, вооруженными из-за присутствия солдат. В качестве исполнителей выступали Микки Фри и Хосе Монтойя. Но Каатенея не было, поэтому Дэвис послал человека на его поиски. Когда тот прибыл со своими людьми, он остановился у сосны, примерно в 90 метрах от палатки. Думая, что это именно он является причиной этого собрания, Каатеней сказал своим людям несколько слов и подошел один. Войдя в палатку и встав в трех шагах от Дэвиса, он с недовольным видом спросил его, зачем тот его позвал. Дэвис сказал ему:
«Ты никогда не был доволен с тех пор, как попал в резервацию, и ты вызываешь проблемы и недовольство среди других апачей».
Кроуфорд предупреждал его, чтобы он вел себя хорошо, но Каатеней придерживался своей позиции. Помимо Дасенди, и два других «секретных агента», На-нод-ди и Дас-э-Клест (Na-nod-di, Das-e- klest) подтвердили, что Каатеней вел разговоры о бегстве из резервации. Дэвис сказал ему, что он арестован, и пусть он заявляет все, что хочет, капитану Кроуфорду в Сан-Карлос.
Каатеней спокойно спросил, кто его обвиняет. Конечно, Дэвис ничего ему не сказал, за исключением того, что Кроуфорд сообщит ему обо всем в Сан-Карлос. Каатеней, по-видимому, ошеломленный словами Дэвиса, вышел и направился к своим людям, которые с оружием собрались возле палатки. Двое скаутов приготовились поддержать Дэвиса. Это были Аскадодилги (Чарли) и Датчи, которые следовали за Каатенеем с готовыми для стрельбы винтовками. Эта опасная ситуация могла закончиться кровопролитием.
К счастью, никто не осмелился начать стрельбу, и Каатеней во второй раз отказался встретиться с Дэвисом лицом к лицу. Его люди стояли в нескольких ярдах от Дэвиса, а их вождь дрожал от ярости, почти не имея возможности говорить. Он снова захотел узнать, кто его обвинил, и ему повторили, что Кроуфорд сам скажет ему об этом. Следующий шаг Дэвиса был рискованным, но он должен был это сделать - обезоружить бунтаря. Дэвис отстегнул его ремень с револьвером и перекинул его через руку. Каатеней даже не пошевелился. Бонито предложил отвезти его в Сан-Карлос, на что он согласился, а Аскадодилгес и Чиуауа присоединились к группе сопровождения.
В конце того же дня военный врач наложил шину на сломанную руку Чиуауа (о причине перелома никакой информации нет), и его заменил Jos; First (Хосе Первый). На следующий день после ареста Дэвис отправил Кроуфорду телеграмму, в которой с гордостью отметил, что ему не потребовались солдаты или скауты Гейтвуда, чтобы арестовать Каатенея: «Я использовал вождей чирикауа».
Этот рассказ не согласуется с версией событий от Евы Болл, информаторы которой обвинили Чато в проблемах Каатенея, из-за его дружбы с Дэвисом. В то время Чато был частью так называемой «мирной фракции», против так называемой «враждебной фракции». Некоторые информаторы Болл были частью последней из этих фракций, выступавшей против Чато. По словам писателя Эдвина Р. Суини, данные, которые они предоставили Еве Болл об аресте Каатенея, и опубликованные в ее книге «В дни Викторио», содержат несколько ошибок. Болл написала в книге, что к аресту приложили руку Чато, Тсои (Tsoe, Peaches, Пичес, Персики) и Микки Фри. Тсои там совсем не присутствовал, и в аресте были замешаны только одни апачи-чирикауа. Чато, хотя и присутствовал при этом, тогда еще официально не был скаутом (он должен был поступить на службу 10 дней спустя), и не сыграл в аресте какой-либо важной роли, хотя он, несомненно, поддерживал Дэвиса, как и другие лидеры племени чирикауа.
По словам информаторов Болл, Чиуауа выступил против Дэвиса и ушел с должности скаута. Он вошел в палатку Дэвиса и сбросил свою форму и снаряжение со словами: «Я ухожу в отставку. Можешь отдать это своим шпионам. Я больше не собираюсь быть скаутом». Однако до тех пор, пока он не получил лечение перелома руки, в тот же день, когда Дэвис арестовал Каатенея, Чиуауа должен был быть одним из сопровождающих, которые доставили Каатенея в Сан-Карлос. Ева Болл написала, что скауты Белой Горы помогли арестовать его, но, если Дэвис не лгал, когда писал телеграмму Кроуфорду, ни один из разведчиков западных апачей при аресте не участвовал. Он также написал, что доставили Каатенея в Сан-Карлос Бонито, Аскадодилгес и Хосе Первый. Наконец, он написал, что не проводили суда над Каатенеем. Он это устроил, хотя было это справедливо или нет, это уже другой вопрос.
На следующее утро, 23 июня, Хосе Монтойя и трое следопытов чирикауа (Бонито, Аскадодилгес и Хосе Первый) отправились с Каатенеем в Сан-Карлос. В тот же день Кроуфорд возбудил против него дело, сообщив Круку, что Каатеней был организатором и инициатором всех проблем, и пообещал судить его. Два дня спустя прибыли Хосе Монтойя и трое чирикауа, которые передали Каатенея Кроуфорду, который немедленно заключил его в кандалы и посадил за решетку. Каатеней осознал серьезность своего положения, пообещав Кроуфорду, что
«в будущем он станет лучшим индейцем в резервации». Капитан не поверил ему, а Дэвиса он заверил еще до суда, что «он больше не доставит вам неприятностей». Кроуфорд решил на примере Каатенея преподать всем бунтарям полезный урок, устранив его из резервации как «источник дурного влияния».
Той ночью он раскрыл свои планы, написав письмо своему другу, капитану Чарльзу Мортону, находившемуся в форте Томас, в котором говорилось, что наказание, которое он применит, «окажет благотворное влияние на всех остальных. Если присяжные, состоящие из апачей, признают его виновным, рекомендую приговорить его к трем годам заключения в Алькатрасе». (Остров-тюрьма, залив Сан-Франциско, Калифорния).
Двумя днями позже, 27 июня, начался судебный процесс. В состав жюри вошло 12 вождей западных апачей (11 апачей Сан-Карлос и Тонто, и один из Уайт-Маунтин), в верности которых Кроуфорд был уверен, и Эскиминзин был назначен председателем жюри. Кроуфорд придумал вердикт еще до начала судебного разбирательства. Антонио Диас переводил с апачского на испанский, а Хосе Монтойя - с испанского на английский. В 10.45 утра Каатеней заслушал все три обвинения, выдвинутых против него Кроуфордом: «Во-первых, Каатеней 17 марта 1884 года, или около того, в Сан-Карлосе, территория Аризоны, попытался склонить к мятежу, чтобы вступить на тропу войны, ряд индейцев апачей-чирикауа и Уорм-Спрингс (американцы так называли чихенне, которые также были чирикауа); во-вторых, Каатеней преднамеренно нарушил определенные обещания, данные командиру 3-го Кавалерийского полка капитану Эммету Кроуфорду, когда его принимали в скауты; в-третьих, Каатеней предпринял 21 июня, или около того, в Тюрки-Крик, территория Аризоны, попытку спровоцировать беспорядки среди проживавших там индейцев чирикауа и Уорм-Спрингс, побудив их поднять восстание против властей, у которых они были под надзором».
Кроуфорд добавил еще два неофициальных обвинения: «Каатеней нарушил обещание вести себя хорошо, данное генералу Круку в Сьерра-Мадре и, будучи скаутом, он не подчинился прямому приказу своего командира лейтенанта Бриттона Дэвиса, отказавшись явиться по его приказу, когда его вызвали в первый раз утром, 22 июня с 1884 года».
Кроуфорд выступал в роли прокурора и судьи, отказываясь раскрывать личности обвинителей Каатенея. Его доказательствами были комментарии Арчи МакИнтоша и письмо, которое Дэвис написал о событиях 21 июня 1884 года. Затем Кроуфорд выложил козырь, чтобы вселить страх в умы присяжных апачей, заявив, что «если бы Каатеней добился успеха, то это обшлось бы слишком дорого. Американцы привлекли бы к ответственности поголовно всех апачей резервации Сан-Карлос, потребовав, чтобы они были навечно изгнаны из территории Аризоны».
Каатеней попытался защитить себя. Сначала он сказал, что ничего не знал о членах жюри из западных апачей, и категорически отрицал какие-либо свои неправомерные действия. Все обвинения против него были явно сфабрикованы каким-то врагом. Он сказал, что выезжал из резервации только один раз, сопровождая своего брата в резервацию месяцем ранее. Он ничего не крал и не делал ничего плохого. Кроуфорд прекратил дело, отметив: «Мне все равно, что говорит Каатеней; видимо все, что мы слышим от него, правда». Кроуфорд знал, какой эффект его слова произвели на 12 вождей из западных апачей, которые стремились доставить ему удовольствие. Когда аргументы были заслушаны, он отправил присяжных в другую комнату для обсуждения, откуда они вернулись через 40 минут с единогласным вердиктом «виновен», и с рекомендациями сурового наказания.
Перед вынесением приговора Кроуфорд позволил Каатенею высказаться: «Я не виновен по этим обвинениям. Доказательством того, что я говорю правду, является то, что я отправил своего брата в школу, чего бы я не сделал, если бы намеревался встать на военную тропу. Ты знаешь, что я думаю обо всем этом. Поскольку я не могу сбежать, мне придется подвергнуться любому наказанию, которое ты захочешь мне дать. Все, что ты сказал против меня - ложь, выдвинутая только врагами. Возможно, ты не поверишь моим словам, но я всегда хотел спокойно жить в резервации.
Я намеревался передать тебе мексиканских пленников, которые были с моей группой, чтобы ты вернул их родителям. Но теперь я не знаю, что с ними делать. В Сьерра-Мадре я сказал генералу Круку, что поеду и буду спокойно жить в резервации. Я не соврал ему, я хочу быть здесь… Когда захочешь, можешь послать за мексиканскими пленниками, которые живут в моем лагере, и забрать и их. В будущем я не буду думать о том, чтобы делать что-то плохое, и я не делал этого раньше. Ты можешь наблюдать за мной и ты увидишь, что я не нарушу своего слова. Я никогда этого не делаю. Все, чего я хочу, это чтобы ты меня освободил».
Очевидно, Каатеней понял, что Кроуфорд решил использовать его в качестве полезного примера. Он умолял дать ему еще один шанс, но его слова ничего не изменили. Не испугавшись возможных последствий, Кроуфорд приговорил его к трем годам тюремного заключения. Эскиминзин подтвердил решение Кроуфорда, вспомнив, что когда-то он сам был «одним из худших индейцев в резервации, пока меня не наказали, надев цепи на ноги. Это было хорошее лекарство для меня, и это будет полезно для него». В тот же день Кроуфорд телеграфировал приговор Круку и Дэвису. Он попросил у Крука разрешения отправить Каатенея в форт Грант (округ Грэм, штат Аризона), к югу от резервации, а затем «провести три года в Алькатрасе, где он будет прикован цепями... он будет одет в одежду белого человека, и его заставят работать».
Кроуфорд предположил, что близкие друзья Каатенея могли быть возмущены, хотя трое чирикауа, доставивших его в Сан-Карлос, Бонито, Аскадодилгес и Хосе Первый сочли приговор правильным. Тем не менее, он предупредил Дэвиса, чтобы тот сохранял бдительность. Бетцинез вспоминал, что несколько вождей, в том числе Найче и Джеронимо, были встревожены и рассержены приговором, хотя никогда не показывали Дэвису своего гнева. Крук сомневался, соответствует ли наказание преступлению. Рассматривая дело более беспристрастно, чем Кроуфорд, он пришел к выводу, что могут быть некоторые сомнения в намерениях Каатенея. Он спросил Кроуфорда, по-прежнему ли он считает, что его лучше отправить подальше от департамента. Кроуфорд сказал, что да. На следующий день, 12 июля, Крук телеграфировал в штаб дивизии, что держать Каатенея взаперти в форте Грант небезопасно, и поэтому он просит разрешения отправить его тюрьму острова Алькатраз. Пять дней спустя Военное Министерство санкционировало переезд. 2-го августа Крук смягчил условия приговора Каатенея, рекомендовав заключить его в кандалы на месяц, а затем смягчить условия содержания, позволив ему гулять по острову, а также проводить экскурсии по городу Сан-Франциско.
В то же время Дэвис вспоминал, что «в Тюрки-Крик царил мир». Он выдавал чирикауа пайки из кофе, сахара, фасоли и муки. Конечно, он не допускал попадания в их руки опасной кукурузы. Паек из говядины они получали в форте Апач. Пока женщины работали, мужчины охотились, бездельничали и играли в азартные игры. Лето прошло без каких-либо проблем. Дэвис немного лучше познакомился с чирикауа, обнаружив, что они больше, чем просто дикари.
Выслушав их рассказы о насильственном переселении, он начал понимать, почему они сопротивлялись. Они часто спрашивали его, почему правительство переселило их с исконных земель на зараженные малярией берега реки Гила. 1-го июля Дэвис зачислил Чато в скауты, назначив его сержантом. Крук уполномочил его создать роту местных скаутов с литерой «B» состоящую из 30 человек. Помимо Чато, он нанял еще шестерых разведчиков, в том числе Коонея (Cooney близкий друг Чато), Ноче, и Фана (троюродный брат Джеронимо). Чато ежедневно отчитывался перед Дэвисом, вскоре завоевав доверие лейтенанта. Четыре десятилетия спустя, когда Дэвис был на закате своей жизни, он описал Чато как «одного из величайших людей, из индейцев или белых, которых я когда-либо знал».
Чато (Bidayajislnl или Pedes-klinje).
Дэвис, обеспокоенный последствиями заключения Каатенея в тюрьму, проявил большую гибкость в отношении петиций народа чирикауа. Тем летом, отвечая на просьбу нескольких вождей, он разрешил половине из них отправиться в Эш-Крик собирать желуди. Они измельчали их и смешивали с мясом и жиром. Однако, несмотря на беспокойство, которое испытывали немногие последователи Каатенея, Дэвису и Кроуфорду вскоре стало ясно, что вожди племени чирикауа смирились с его наказанием.
Когда Крук предпринял попытку заставить Мексику освободить пленных чирикауа, то Дэвис, в свою очередь, поднял вопрос о четырех мальчиках из Нью-Мексико, удерживаемых апачами. Кроуфорд поддерживал контакты с родственниками детей, захваченных во время набегов Викторио и Наны, понимая, что они с большей вероятностью сдадут мальчиков, которые прожили с ними от трех до пяти лет. В течение первой недели августа несколько родственников мальчиков начали прибывать из Нью-Мексико, с надеждой на их освобождение. 2-го августа двое мужчин из Куэмадо (округ Катрон, Нью-Мексико), Хосе Мария Мадрид и Хесус Падилья, были первыми из трех групп, прибывших в форт Апач из Нью-Мексико. С помощью Гейтвуда и Кроуфорда Мадрид годом ранее в Сан-Карлосе вернул ребенка, который был в плену у Наны. Теперь они вернулись, чтобы вернуть своих сыновей, Клементе Мадрида и Пабло Падилью. Дэвис, пессимистично настроенный по поводу результата переговоров, телеграфировал Кроуфорду с заявлением: «Вернуть этих детей будет трудным делом. Если они будут идентифицированы положительно, вы хотите, чтобы я передал их мексиканцам, даже если индейцы не захотят их отдавать?". Несмотря на все сомнения Дэвиса, в тот день Джеронимо передал детей их родственникам. Кроуфорд сказал Круку: «Этот успех связан с отсутствием Каатенея». В тот день счастливые родители отправились со своими детьми в форт Апач, где капитан Уилл В. Догерти выдал им четырехдневный паек, чтобы они могли вернуться в Нью-Мексико. Дэвис признал, что все прошло намного лучше, чем он ожидал.
Вторая группа из Нью-Мексико прибыла в Тюрки-Крик 21 сентября. Хосе Мария Санчес и Фернандес Падилья приехали из Лос-Падильяс (округ Берналильо, штат Нью-Мексико), недалеко от Ислета. Они искали Луиса Падилью, старшего из пленников, который удерживался чихенне в течение пяти лет. Он хорошо приспособился к жизни апачей, выучил их язык и завоевал доверие Каатенея, став членом его семьи. Апачи называли его «Тот, кто крадет любовь» из-за его обаятельной личности. Сначала он хотел остаться с апачами, но когда увидел своего деда и дядю, передумал. Гоуйен, жена Каатенея, была против того, чтобы отдать его, но Дэвис ответил, что мальчик уйдет, нравится ей это или нет. В конце концов Гоуйен передала молодого человека Дэвису, который в тот же день отправил его в форт Апач.
Сильвестр Сиснерос, который вместе с Джеронимо собирал урожай на восточной развилке реки Уайт-Ривер, был последним пленником. 6-го октября Джеронимо освободил его, когда мальчик узнал своего дядю. Когда у них закончились «разменные монеты», чирикауа очень захотели услышать что-нибудь о своих родственниках, содержащихся в неволе в Мексике. Локо хотел знать, что случилось с группой из 20-ти чихенне, бежавших в форт Уингейт, когда воины Джеронимо вынудили группу Локо покинуть Сан-Карлос в апреле 1882 года. В скором времени в Сан-Карлос должен был появиться Крук, и они собирались спросить его, как обстоят дела с обменом их родственников.
В то время как летнее тепло начало уходить, Дэвис и чирикауа приняли логичное решение перенести свои лагеря в район недалеко от форта Апач (на 850 метров ниже Тюрки Крик), до выпадения первого снега. Перед переездом, в начале ноября, чирикауа планировали провести большой танец (в первый день осени). Женщины племени чирикауа провели день в дальних окрестностях, готовя большое количество тисвина. За несколько недель до танца Доус и Сэм Боуман осмотрели фермы в Ист-Форк. Дэвис был разочарован урожаем, несмотря на то что он знал, что посев был произведен слишком поздно. По их оценкам, урожай даст около 20 400 кг кукурузы, около 815 кг ячменя, 200 арбузов, 150 дынь, 300 тыкв и несколько кг. перца и лука.
В другом отчете говорилось, что к этим количествам необходимо еще добавить 1360 кг. картофеля. Дэвис подсчитал, что у чирикауа было 24 гектара посевов, хотя месяц спустя Роберт Фрейзер, член «Ассоциации за права индейцев», осмотрел их фермы и сообщил, что их площадь составляет 30 гектаров. Чирикауа наслаждались танцем и своим любимым напитком. Даже скауты, включая первого сержанта Чато, выпивали, и Дэвис никак не смог бы это контролировать.
Какой-то чирикауа рассказал Моррису Оплеру историю о Чато, которая произошла во время праздника осенью 1884 года, упомянутого Дэвисом. Чато готовил своего 16-летнего племянника к тому, чтобы он стал воином. Тем летом он уделял молодому человеку особое внимание, обучая его верховой езде, стрельбе и охоте. Этот мальчик был смелым и сделал бы все, что сказал ему Чато, даже если бы это было слишком опасно. Чато решил начать практику обучения парня жизни с того, что отправился с ним к большой группе людей, занимавшихся распитием тисвина. Он сказал, что его племянник может ездить «на любой лошади, без седла и без уздечки». Один мужчина ответил: «Мы любим смотреть на такие вещи. Спорим на две пятигаллонные бочки тисвина (18,92 литра). Возьми этого мальчика и позволь ему без седла спуститься с этого крутого холма». Чато принял пари, потому что «пять галлонов тисвина стоили столько же, сколько одна лошадь, или патронташ с патронами, или револьвер с ремнем». Мальчику дали очень смелую лошадь, и она проехала несколько указанных мест, не сумев сбросить молодого человека. Чато пошел домой с двумя бочонками тисвина.
Через несколько недель после танца у чирикауа было еще одно событие, которое нужно было отпраздновать. Генерал Крук прибыл в форт Апач, где главные вожди, особенно Чато и Джеронимо, показывали свои фермы. Роберт Фрейзер из «Ассоциации за права индейцев» сказал, что вожди сообщили Круку, что хотят поступать как белые, работать и зарабатывать деньги. Крук, обеспокоенный тем, что они будут возмущены заключением Каатенея, подумывал о смягчении приговора, но обнаружил, что вожди, особенно Джеронимо, были спокойны, несмотря на отсутствие последнего. Похоже было на то, что они не хотели, чтобы он возвращался, опасаясь что он снова начнет подстрекать народ на восстание, поэтому он решил отложить свое намерение относительно приговора, до следующей весны. Но чирикауа хотели справедливости после выдачи своих заложников, и надеялись вернуть своих родственников, которые находились в Мексике и Нью-Мексико. Крук сказал им, что он пытался. Тремя месяцами ранее, 11 июля, он обратился в Военное Министерство с просьбой проявить интерес к положению чирикауа, содержащихся в мексиканском плену. В конце сентября эта проблема всплыла на поверхность, когда Локо вернулся из поездки со своей женой из резервации навахо. Около 10 участников его группы находились в форте Юнион (округ Мора, Нью-Мексико), и он очень хотел, чтобы они воссоединились со своим народом. Но американская бюрократия действовала медленно: властям потребовалось пять месяцев, чтобы разрешить чихенне из форта Юнион встретиться с Локо.
Локо (Jlin-tay-i-tith, Останавливает-Свою-Лошадь).
Основной проблемой чирикауа было отсутствие одежды. Они не получили ничего от «Министерства Внутренних Дел», потому что оно отказалось брать на себя какую-либо ответственность; предотвращение получения чирикауа какой-либо арендной платы - политика, которую Крук пытался изменить. Мужчины были одеты в ту же одежду, что и на тропе войны, а их дети гуляли в лохмотьях или голыми, и вдовам, за которыми некому было присматривать, тоже нечего было надеть. Лейтенант Дэвис говорил, что у них не более одного одеяла на семью. Фрейзер призвал «Ассоциацию за права индейцев» выделить 1800 долларов на одеяла и платья для племени чирикауа.
В ноябре агент резервации Сан-Карлос П. П. Уилкокс был освобожден от должности. Его заместитель, Чарльз Д. Форд, совсем ничего не знал об апачах, но был полон решимости установить над ними абсолютный контроль. Он уволил шестерых из девяти ассистентов Уилкокса, но не Сэмюэля Бомонта, которого Кроуфорд ненавидел, что означало конфликт с Кроуфордом. Вскоре после своего прибытия Форд возродил должность начальника полиции, которая оставалась вакантной с 1882 года, и функции которой исполнял Кроуфорд. Он начал с защиты апачей, которых Кроуфорд хотел посадить, и препятствовал всей политике капитана в целом. Апачи поспешили воспользоваться этими разногласиями, и обращались к агенту, когда военные отказали им в просьбе, и наоборот, когда агент им отказывал. Кроуфорд выразил протест генералу Круку, а тот-Вашингтону, но приход администрации Гровера Кливленда не был связан с Круком, и Форд остался на своем посту.
В середине ноября Дэвис привел чирикауа на зимовку в 4,8 км. от форта Апач, в нижней части территории, в нескольких километрах от Уайт-Ривер, и в изолированных каньонах Уайт-Маунтин. Устроившись там, они приготовились спокойно провести зиму. Арест Каатенея устранил самый большой источник проблем внутри группы, поэтому холодные месяцы прошли без серьезных инцидентов. У них была еда, потому что армия ежедневно снабжала каждого из них почти по полкило говядины и муки, независимо от их возраста, и чуть меньшим количеством кофе, сахара, фасоли и соли. У них было в достатке и своего основного продукта питания, кукурузы, в которой они, по-видимому, не сильно нуждались как в продукте питания, и ее было вполне достаточно для тог, чтобы приготовить тисвин, хоть и вопреки приказам Дэвиса, который помнил, как прошлой зимой чирикауа напивались, играли в азартные игры, бродяжничали и ссорились друг с другом.
До Дэвиса дошли свидетельства того, что и многие из скаутов распивали тисвин. 8-го декабря информатор сообщил ему, что прошлой ночью была сильная пьянка, но он ничего не смог с этим поделать, потому что из-за сильной метели не мог покинуть жилье. Но в середине декабря Дэвис арестовал нескольких чирикауа за деятельность, связанную с тисвином. В канун Рождества он телеграфировал Кроуфорду, признавшись, что никак не может прекратить эту пагубную практику: «Этой зимой у нас много проблем с распитием тисвина. Под землей полно чирикауа и апачей Уайт-Маунтин по этому обвинению». Они получали приговоры от 10 дней до двух недель, хотя это никак не помогало предотвращению употребления тисвина.
Дэвис признал, что невозможно арестовать всех, кто имеет отношение к этому делу. Хотя это его и сильно беспокоило, но еще больше – это отношение вождей племени чирикауа. В ответе Чиуауа не было ничего удивительного, потому что он всегда протестовал по всем дисциплинарным вопросам, но поведение Мангаса озадачило Дэвиса. У лейтенанта никогда не было проблем с Мангасом, который часто присоединялся к Локо, чтобы поддержать Дэвиса, будучи одним из самых послушных чирикауа. Тот факт, что он встал на защиту тисвина удивил лейтенанта, хотя вскоре он узнал тому причину. Хуэра, одна из жен Мангаса, варила очень хороший тисвин, пользовавшийся большим спросом. В некоторых источниках упоминается, что ее также называют Франциской. Источники апачей приводят историю четырех женщин-апачей, одну из которых звали Франциска, которые сбежали от захвативших их мексиканцев. По пути пума напала на Франциску, частично сорвав с нее скальп и нанеся ей несколько других ран, пока другие женщины не отогнали ее палками и ножами. Она выздоравливала в течение месяца, и тогда они снова отправились в путь и нашли своих людей. Ее лицо было изуродовано, и она так и не восстановила способность хорошо работать руками. (То есть, изготовление тисвина было для нее единственной возможностью заниматься хоть чем-нибудь полезным).
Она думала, что никто не женится на ней из-за ее внешности, но Джеронимо сказал о ней, что она «самая храбрая из всех женщин». О ней больше ничего не упоминается, за исключением того, что она умерла в 1892 году в заключении в форте Силл (округ Команч, Оклахома), а на ее могиле есть следующая надпись: «Франциска, женщина-апач». Хуэра развелась с Мангасом, когда тот находился в заключении в форте Пикенс (Пенсакола, округ Эскамбия, Флорида). Уэра и Франциска – это одно и то же лицо? Мы не знаем. Есть и подтверждающие данные, и противоречивые данные. Возвращаясь к тисвину, Дэвис тогда этого еще не понял, но запрет на его употребление, был для чирикауа очень серьезным испытанием.