...Профессия связиста в то время - а мы говорим о событиях сорокалетней давности - не считалась в армии престижной. Но как бы обошлись на войне летчики, десантники, танкисты и артиллеристы без связи, которую обеспечили они? Как бы мог руководить генеральный штаб боевыми действиями на голанских высотах и в песках Синая в октябре 1973-го? Вспомним сорок лет спустя и о том, что связисты – единственные, чьи действия во время Войны Судного Дня комиссия Аграната не подвергла критике. О том, что война начнется вопреки официальным прогнозам, они знали в числе первых, и готовились к ней, не дожидаясь приказа.
АВРААМ КАЯМ: НЕЛЬЗЯ ПОЛАГАТЬСЯ НА УДАЧУ
32-летний Авраам Каям накануне Войны Судного был офицером связи батальона. Спустя сорок лет подполковник Каям убежден, что ошибки на войне неизбежны.
- Даже разработав отличный план, ты не можешь знать наверняка, как поведет себя противник. Все предусмотреть невозможно. Но и игнорировать очевидное, как это случилось сорок лет назад, тоже нельзя, - говорит он. - Изо дня в день мы наблюдали за тем, как сирийцы стягивают в районе северной границы войска. Это не было похоже на подготовку к очередным учениям. У тех, кто служил на севере, не было сомнений, что сирийцы готовятся к войне. Будет ли она тотальной, или ограничится перестрелкой враждующих сторон? – время покажет. В отличие от нас, «наверху» считали, что если война и начнется, то не сейчас. Когда один из командиров северного округа пытался говорить с руководством генштаба о том, что сирийцы готовятся к атаке и стягивают к границе огромные силы, его посчитали паникером. И все же командиру округа удалось добиться от главнокомандующего подкрепления: сюда прибыли дополнительные силы артиллерии и танковые бригады. Что касается связи, никто не готов был вкладывать в нее средства накануне войны. Из того, что имелось в Навхе, где находился командный пункт дивизии, можно было обеспечить руководство маленькой однодневной войной. В случае же масштабных военных действий предполагалось открыть командный пункт в районе горы Кнаан, но и там, кроме незадействованного главного кабеля, откуда обычно тянулись полевые кабели, ничего не было готово.
В начале войны у воюющих на Голанах была хорошая связь с центром. Один из уцелевших пунктов действовал на протяжении всего времени, даже в полном окружении: связисты сидели в укрепленном бункере, но при необходимости выходили наружу, чтобы заменить поврежденные генераторы резервными, или починить антенну. Все это им приходилось делать в условиях непрекращающегося огня. В первый день войны сирийцы обрушись на нас со всей своей мощью и атаковали без перерыва. В нескольких местах им удалось прорвать оборону.
Что же касается основных сил связи, состоящих из опытных резервистов, они прибыли к горе Кнаан с опозданием, поскольку в первую очередь на Голаны призывали танкистов. В первые сутки мне пришлось налаживать связь в командном бункере с солдатами срочной службы, которые за два месяца до войны проводили там учения. Пока готовился командный пункт в районе горы Кнаан, командование северного округа продолжало руководить боями из маленького пункта в Навхе, куда сирийцы приблизились, но, по счастливой случайности, не вошли.
С радиосвязью у нас проблем не было, кроме одной: она прослушивалась сирийцами. Конечно, мы пользовались кодами, но все равно это был не лучший вариант. Мы тоже отчетливо слышали радиопереговоры сирийцев. Помню, как командир их танковой бригады похвастался в эфире, что уже видит Тверию и следующую чашку кофе выпьет там. Его осадили: «Не отрывайся от основных сил, это опасно», на что он ответил: «Но тут нет никого, кроме нас!».
К воскресенью мы смогли наладить телефонную связь из бункера в Кнаане в полном объеме, подключив к ней каждую роту. К этому времени Дадо (начальник генштаба Давид Элазар – Ш.Ш.) послал на север серьезное подкрепление, что сразу изменило всю картину войны на Севере. Мы сбросили сирийцев с Голан и значительно продвинулись по территории Сирии, остановившись в сорока километрах от Дамаска. Я отправил туда группу резервистов, которые наладили нашу связь с территории Сирии.
Самое главное, что нужно понять, исходя из опыта той войны: нельзя полагаться на удачу. Мы должны быть заранее готовы к любой ситуации, чтобы никто и никогда больше не застал нас врасплох.
ЭЗРА ОРНИ (правнук Йоава Дубровина): НЕ ОШИБАЕТСЯ ТОТ, КТО НЕ ВОЮЕТ
Подполковник резерва Эзра Орни, во время Войны Судного Дня был офицером роты связи в 55-й десантной бригаде. Этот человек вошел в историю израильских войн трижды. Он водрузил по приказу Моты Гура над куполом мечети а-Села израильский флаг в июне 1967-го; перебрался в октябре 1973-го на ту сторону Суэцого канала в первой лодке и покинув завоеванные Шароном позиции с последним транспортом четыре месяца спустя.
- Война Судного Дня началась для меня так. Вечером мы с мужем сестры пошли в синагогу. Он служил в разведке. По дороге я его спрашиваю: «Цвика, что будет?» А он мне: «Обстановка очень напряженная, но никто точно не знает, когда это начнется». Я вернулся из синагоги и сразу позвонил в бригаду. Мне отвечают: «Оставайся дома, если понадобишься - сообщим». А я места себе не нахожу. Звоню майору из нашей роты, он живет недалеко, в Ашдоде, и говорю: «Давай завтра наведаемся в нашу часть. Что-то мне неспокойно». Он мне сразу: «Давай! Я за тобой заеду». Приезжаем туда к полудню и вдруг видим, что там таких, как мы, уже сотни. Тоже добрались своим ходом, не дожидаясь приказа. И только в два часа приходит сообщение, что началась война, и объявляют сбор резервистов. До вечера все уже были призваны. Вот так это было, - вспоминает Эзра и добавляет. - Я и по сей день считаю, что в армии нет ничего важнее, чем связь. Без солдат связи невозможно руководить войной. Очень почетно быть летчиком, десантником... Не обойтись в бою без танкистов и арттиллеристов... Но как все они смогут побеждать без солдатов связи? Во время Войны Судного Дня, даже те, кто был окружен егпитянами, постоянно находились на связи со «своими».
...Я знала об этом еще до сегодняшней встречи со связистами, которую мы назначили в Иегуде, где расположен мемориал войск связи. О том, как работала во время Войны Судного Дня связь мне рассказывал в свое время Шломо Ардинет, командир роты, удерживавшей одну из укрепленных позиций на Суэцком канале. Роте удалось продержаться восемь дней - при том, что уже на четвертые сутки она была полностью изолирована и окружена противником. Осажденные потеряли пятерых солдат (один из них накрыл своим телом гранату, брошенную противником, и тем самым спас жизни троим), в то время как египтяне, безуспешно пытавшиеся выбить израильтян из укрепления, понесли гораздо большие потери - 150 человек. Роту пытались спасти, отправив на подмогу десантников, но тем не удалось прорваться сквозь мощное кольцо египетской блокады. Трижды израильское командование связывалось по рации с командиром роты, оказавшейся глубоко в тылу противника, рекомендуя ему сдаться в плен, но Шломо всякий раз отвечал: "Попытаемся продержаться еще сутки". Он принял решение покинуть форпост только когда начали умирать раненые. Сдача в плен происходила при участии представителей "Красного Креста" (таково было условие израильского правительства). Французское телевидение снимало церемонию – и это служило своего рода гарантией, что израильтянам сохранят жизнь. Солдаты и офицеры вышли навстречу египтянам с поднятой головой и неся в руках Тору - впоследствии этот снимок обошел весь мир.
- Наша бригада (55-я – Ш.Ш.) была создана за год до Шестидневной войны, - между тем продолжает подполковник Орни, - и мне пришлось набирать солдат и офицеров в роту связи бригады. Накануне Войны Судного Дня мы несколько раз проводили учения в районе Синая, отрабатывая возможное форсирование Суэцкого канала в условиях полигона, что впоследствии очень пригодилось. Копали в песках траншею - конечно не 180-метровой ширины, привозили на место лодки, наводили «мосты»...
Когда началась война на юге, египтяне преподнесли ЦАХАЛу три сюрприза, - продолжает он. – Атаковали нас в два часа дня, а не в шесть вечера, как сообщала разведка. Египтяне создали вдоль Суэцкого канала укрепленную линию протяженностью в восемь километров. Они встретили наши танки ракетами, пробивающими броню, которыми вооружили простых пехотинцев, сидевших в неглубоких ямах.
Я со своими ребятами летел в район Синая самолетом: весь пол был в пятнах крови раненых, которых уже начали доставлять в израильские больницы с южного фронта, - добавляет Эзра. - В первые дни мы охотились за группами египетских «коммандос», сброшенными в районе Синая, и одновременно готовились к форсированию Суэцкого канала. С 10 по 16 октября я пережил самую тяжелую неделю за всю Войну Судного Дня, продержавшись без сна на протяжении пяти (!) суток. Я должен был заботиться о том, чтобы между нашими десантными группами, охотившимися за египетскими «коммандос», была бесперебойная связь, и ездил к Шарону обсуждать детали предстоящей операции. Каждый такой бросок занимал не меньше трех часов, и все это в условиях непрекращающегося огня со всех сторон.
Часть пути к Суэцкому каналу мы продвигались пешком, позже получили несколько джипов и бронетранспортеров, чтобы доставить к месту предполагаемого форсирования резиновые лодки, - вспоминает Эзра о начале операции. – Наши части продвигались по единственной дороге, которая вела к каналу: в песках тяжелая техника могла увязнуть. Образовывались жуткие пробки, дорога периодически обстреливалась. Поврежденную снарядом машину тут же оттаскивали в сторону, передавая раненых санитарам, и продолжали движение вперед. Я ловил себя на мысли, что мы на этой единственной дороге напоминаем уток на охоте.
Чуть позже получили для прикрытия танкистов, с которыми я должен был наладить связь, - продолжает Эзра. - Я встретился с их командиром и сказал: «Меня зовут Эзра Орни, но все зовут меня просто «Орни». Он ответил: «А я Йоханан Гилад, но ты зови меня просто «Йохи»». Я передал ему код для связи, мы обменялись рукопожатием, танкисты двинулись в путь и быстро исчезли. Мы следовали за ними. Через четверть часа командир бригады Дани Матт говорит мне: «Вызови танкистов, проверь, как они там». Я вызываю – ответа нет. Снова вызываю. Мне отвечает незнакомый испуганный голос: «Все танки, кроме двух, подбиты. Йохи погиб первым. Живых осталось очень мало». Позже, вспоминая эти минуты, я думал о том, что был последним, кто пожал руку командиру танкистов и говорил с ним: всего через четверть часа его не стало.
К счастью, египтяне, атаковав танкистов, сразу отошли, - добавляет Эзра, - и мы смогли на исходе ночи занять участок для наведения понтонных мостов. Обстрелы продолжались, и у нас уже было несколько раненых. Один из связистов - Эфраим Фортис был посечен осколками, но оставался на месте, продолжая налаживать связь. Даже когда ему оторвало три пальца на правой руке, он согласился на эвакуацию лишь после моего приказа. В левую руку Эфраим еще мог взять «узи», но был лишен возможности работать с прибором связи: правая совсем не действовала.
Ночь накануне прорыва на ту сторону канала была тихая, но когда египтяне засекли нас, они обрушили град снарядов, - вспоминает Эзра. - Хорошо, что мы успели до этого перебросить войска на тот берег и связь работала отлично. Ситуация была необычная: египтяне - на линии Суэца, а мы уже не так далеко от Каира. За десять минут до вступления в силу первого соглашения о прекращении огня, по нашим позициям было выпущено столько снарядов, что мы ненадолго попали в ад. Такое было ощущение...
24 октября удалось достигнуть очередного, более усточивого соглашения о прекращении огня, - продолжает мой собеседник. - Конечно, за те четыре месяца, что мы находились по ту сторону канала, то тут, то там еще иногда стреляли, и кого-то убило, а кого-то ранило, но на самом деле война уже закончилась. Граница между нами и египтянами была условной - мы видели их, они нас: началось общение. Мой младший брат Авраам - десантник, чья часть находилась неподалеку от нас, ходил к египетским солдатам играть в «шеш-беш». Я говорил ему: «А что, если туда наведается египетская разведка?» А он мне: «Их солдаты со мной дружат, встречают, как брата. Вместе едим, играем в «шеш-беш», что может случиться?».
Между тем, время шло, и мы начали обживать манговую плантацию близ Суэца. Соорудили из пустых ящиков столовую, сверху натянули брезент. Сухой паек и консервы быстро надоели, солдаты начали ходить к египтянам в деревню: покупали у них яйца, мясо, овощи. Каждый день у нас на кухне менялись дежурные, которые придумывали какое-нибудь «фирменное» блюдо. Вот так мы и прожили четыре месяца. С одной стороны – случайные выстрелы и убитые, с другой – нормальное человеческое общение с простыми египтянами.
Поскольку в большинстве своем все были резервистами и имели семьи, то вскоре после прекращения огня, мы начали по очереди выезжать на пару дней в Израиль – навестить родных, - вспоминает Эзра. - Помню, как я поехал в свой первый отпуск домой 31 октября. Прилетел в Лод. Там меня встретила на машине жена. Я ей говорю: «Давай заедем к Муси Гидрону, он мне как отец» (Муси был у связистов главным). Захожу, а у него совещание. На дверях - секретарша, никого не пускает. Я ее прошу: «Напиши ему записку, что Орни здесь». И только она туда зашла, как дверь тут же распахнулась - выходит Муси, обнимает меня и говорит: «Я был у главнокомандущего, когда пришло сообщение, что вы на том берегу канала. Слышу твой голос и кричу, как ребенок: «Это Орни сообщает! Это его голос! Я узнал!»
Вот такая у нас была связь на войне, - добавляет Эзра. - Мы по ту сторону Суэца, вокруг еще палят пушки, а мой голос отчетливо слышат в Тель-Авиве и получают сообщение, что мы успешно форсировали канал...Я покинул Египет в феврале с последним транспортом...
ШЛОМО ИНБАР: ИСТОРИЯ ПОВТОРЯЕТСЯ
В дверях комнаты, где мы беседуем с участниками Войны Судного Дня и их преемниками – молодыми офицерами связи из тех же частей, возникает, улыбаясь, генерал-майор Шломо Инбар, который отвечал осенью 1973-го за связь генерального штаба.
- Сейчас мы только говорим о том, что тогда было, все уже в прошлом, - бросает он реплику, хлопая по плечу своих однополчан. – Ну как вы, ребята?
- Такое ощущение, что вы не заслуженные ветераны, а те же парни, которыми были в 1973-м, - говорю я ему.
- Да, внутри мы те же, что и сорок лет назад. Только немного постарели, - смеется Шломо. – Да и история все время повторяется. К сожалению... Я помню, как в 1973-м русские военные советники вывозили свои семьи из Сирии накануне войны. То же они делают и сейчас. Все идет по одному и тому же сценарию. Только теперь мы стали мудрее и уже не говорим о том, что риск невелик и нечего беспокоиться. Мы готовы отразить атаку в любой момент, чтобы не отдать две тысячи жизней, как тогда, в 1973-м. Вот эти ребята, - указывает на однополчан, - сделали тогда невозможное. С несколькими солдатами умудрялись установить связь там, где в обычных условиях этим занимается целая рота. Мы, связисты, «жили в эфире». Мы знали, что будет война. За две недели до Судного Дня никто не ходил в увольнение. Все были на рабочих местах...
БОАЗ ШАЙКИ, АВРААМ ФРИДМАН: ПРОТИВНИКА НЕЛЬЗЯ НЕДООЦЕНИВАТЬ
29-летний майор Аарон Фридман, участник Второй Ливанской, операций «Защитная стена» и «Огненный столб», приписан к 188-й бригаде, которая в октябре 1973-го первой приняла бой с сирийцами на севере.
- Какой урок армия извлекла из Войны Судного Дня? Противника нельзя недооценивать. Убедишь себя, что он все делает не хуже тебя, значит, не расслабишься и будешь готов отразить его удар, - говорит он и добавляет, - При том, что современные технологии сильно отличаются от тех средств связи, что были тогда, и нам приходится иметь дело с огромным количеством разных систем, главные принципы связистов за сорок лет не изменились: полный контроль за происходящим, бесперебойность связи в самых сложных условиях, высочайшая степень готовности к любому, даже самому непредвиденному развитию событий, из которых нужно выйти без потерь. Кстати, лучшее подтверждение моих слов - последние крупные военные операции в Газе.
Майор резерва Боаз Шаки, участник Второй Ливанской, операций «Защитная стена» и «Огненный столб», служит офицером связи в 55-й бригаде, в составе которой прошел Войну Судного Дня подполковник Эзра Орни.
- Мы выросли на истории Войны Судного Дня, приучая себя постоянно быть в готовности «номер один», чтобы никто и никогда больше не застал нас врасплох – вне зависимости от того, получим мы предупреждение о готовящейся войне, или нет. Я в бригаде десантников уже без малого пятнадцать лет. И мы постоянно говорим о том, что нельзя недооценивать врага. Только это поможет избежать серьезной ошибки в критической ситуации.