...Что это значит - ощущать себя частью истории, потеряв большинство из тех, с кем можно вспомнить о том, как все начиналось, - знают только они, те, кому выпало не только вымечтать свою страну, но и выстроить ее, отвоевывая свое право жить на земле предков.
В день юбилея Батья неожиданно получила привет из своего прошлого: фотографию, о существовании которой и не подозревала. Моше Даян прикрепляет к ее форменной рубашке «крылышки»! Она прекрасно помнит этот день. Февраль 1954-го. Выпуск курса штурманов. База ВВС...
За забором военной базы – деревня Сиркин. Местный мальчишка, проникший через проделанную в нем дыру, чтобы поглазеть на церемонию, не верит своим глазам: перед ним сам главнокомандующий! Хорошо, что догадался прихватить с собой отцовскую камеру! Спустя много лет, разбирая старые бумаги, он наткнется на пожелтевшую фотографию, более полувека пролежавшую в обувной коробке, и через цепочку друзей и знакомых узнает о дальнейшей судьбе девушки, запечатленной на снимке рядом с Моше Даяном – первой в истории израильских ВВС женщине-штурмане Батье Орни.
А теперь отправимся по следам этой фотографии в центр Тель-Авива, где Батья проживает в просторной квартире вдвоем со своим мужем Реувеном, участником Войны за Независимость: дети давно выросли, разъехались, навещают их теперь по Субботам с внуками и правнуками. Реувену 86 лет, Батье, высаживавшей в октябре 1956-м году десант у восточного входа в ущелье Миттла и эвакуировавшей оттуда раненых, - 80.
ЦАХ: ПРОДОЛЖЕНИЕ ЖИЗНИ
В 1947-м Реувену было 19, он жил в Кирьят-Хаиме и работал молодежным инструктором. Батье было пятнадцать. Могла ли она тогда представить, что один из вооруженных винтовками парней, охранявших ее с одноклассниками на пути в Мицпе-Рамон, станет ее мужем? Однако, когда спустя годы Реувен спрыгнет с подножки джипа, остановившегося неподалеку от ее работы, она сразу его узнает. А вот он ее нет. И неудивительно. Батье тогда было пятнадцать... Всего лишь одна из многих школьниц, которых он с товарищами сопровождал в походах по стране.
Впрочем, не будем забегать вперед и вернемся в 1947-й год, когда Реувен решает ехать с группой товарищей на юг, чтобы помочь киббуцникам, отражающим участившиеся атаки арабов. Добравшись до места, они решают оставить там одного товарища и двигаться дальше - к границе.
- Помню, как перед выходом кто-то из наших ребят в шутку ему сказал: «Ты был хорошим парнем!», и все засмеялись, - вспоминает Реувен. – Так обычно говорили на похоронах о погибших: «Он был хорошим парнем». Нам не было и двадцати, мы тогда не думали о смерти и превратили эти слова в шутку.
По приказу руководства Хаганы ночью мы должны были атаковать египтян, но потом его отменили, велев только заложить неподалеку от египетской базы мины, - продолжает Реувен. - Цах был единственным подрывником в нашей группе, мы дружили с детства, он был мне как брат, но Цах не дожил до рассвета – подорвался на своем заряде. Может быть, устал, или плохо рассчитал... Мы увидели яркую вспышку, услышали грохот и поняли, что Цаха уже нет...
- Одного из своих сыновей мы назвали в честь Цаха, ведь он был лучшим другом Реувена и единственным сыном у родителей, которые жили в Хайфе, - добавляет Батья. – Когда отец Цаха узнал о нашем решении, он решил подарить нам с Реувеном устройство для приготовления хлеба. Завернул его в полотенце, взял под мышку и отправился в путь, а тот был неблизким, поскольку мы жили очень далеко. С утра начался жуткий ливень, который не прекращался до позднего вечера. Но этот упрямый «еки» (выходец из Германии – Ш.Ш) - старший Фридлендер, отец Цаха шел к нам в одной рубашке, шортах и сандалиях целый день. Он насквозь промок, но совершенно этого не замечал и радовался тому, что жизнь его сына теперь продлится в нашем сыне. И что с того, что у него будет другая фамилия!
...К этой истории мне остается лишь добавить, что недавно в семье Цаха Орни, названного в честь погибшего друга его отца, отпраздновали бар-мицву его младшего сына - четвертого по счету ребенка.
БАНКА С ВАРЕНЬЕМ И ПОЧТОВЫЕ ГОЛУБИ
Реувен провел в Негеве около года. Связи с домом у него не было. Узнав, что туда собирается пробираться в обход египетских постов отряд бойцов Хаганы, Цви - отец Реувена - решил к ним присоединиться и навестить сына. Мать передала с ним домашнее варенье с наказом: привезти пустую банку обратно – они тогда были большой редкостью. Цви захватил с собой варенье, ящик с тремя почтовыми голубями и специально купленную для сына книгу о Негеве из серии «Путешествия по стране». Добираться до места отряду приходилось в ночное время, и часто ползком. Египтяне бойцов не обнаружили, и Цви увиделся с сыном.
- Мой отец был особенным человеком, - говорит мне Реувен. – Он всегда добивался своей цели и никогда не отступал! Вот, например, как он женился на моей маме. Путешествуя с друзьями по северу, добрался до Метулы. Парни зашли куда-то выпить кофе, но компания была большая и на всех стаканов не хватило. Хозяйка попросила стаканы у соседки, а та прислала их со своей дочкой – первой красавицей Метулы. Отец в нее сразу влюбился. На следующий день он снова поехал из Хайфы в Метулу, нашел дом, где жила девушка, и сделал ей предложение, на которое она ответила согласием. Родители прожили долгую и счастливую жизнь. Я у них старший сын, после меня были еще трое сыновей и дочь. С младшим братом Авраамом у нас девятнадцать лет разницы!
Когда начинали строить Кирьят-Хаим, домов там еще не было и размеченные улицы назывались по буквам - «алеф», «бет», «гимель», - продолжает Реувен. - Отец выбрал место в середине улицы «бет» и выстроил там самый большой и высокий дом с просторной гостиной. В Шабат к нам приходили соседи, друзья, знакомые, и каждому находилось место за большим столом, где все пели песни. Во дворе у нас был выгорожен участок, где отец держал почтовых голубей. Он покупал для них особый корм, чтобы птицы были сильными и могли преодолевать большие расстояния. Когда отец куда-нибудь уезжал, он обязательно брал с собой нескольких голубей, чтобы выпустить их подальше от дома и проследить, сколько времени потребуется у тех на обратный путь.
...Отец Реувена понимал, что путь в Негев, где он собирался встретиться с сыном, будет нелегким и опасным, но все же захватил с собой ящик с голубями, наказав потом Реувену выпускать их по одному каждую неделю. Завидев белоснежного посланца, мать облегченно вздыхала: с сыном все в порядке. А вскоре и сам Реувен вернулся домой. Когда он уходил на войну, его младший брат Авраам еще только родился, а теперь посреди комнаты стоял годовалый малыш: Реувен подхватил его на руки, крепко прижал к себе и поцеловал. Спустя девятнадцать лет он обнимет младшего брата - офицера-десантника, отправляющегося на опасную операцию с напутствием: «Авраам, береги себя! Ты обязательно должен вернуться с этой войны живым!».
- Я помню ту нашу встречу с Реувеном так, как будто это было вчера, - вспоминает Авраам события Шестидневной Войны. – После того, как десантная часть нашего среднего брата Эзры пробилась к Западной Стене в Иерусалиме, ее перебросили на север, откуда я должен был лететь на операцию. Эзра подъехал ко мне на красной американской машине, которую у кого-то позаимствовал, и сказал, что наш старший брат Реувен тоже здесь, недалеко, и он его сейчас ко мне привезет. Не прошло и получаса, как Эзра уехал, и вдруг мы получаем приказ вылетать на операцию. Уже по пути к геликоптеру я увидел красную машину, которая приближалась очень быстро, и был так рад, что успел повидаться с Реувеном!
...Возвращаясь к событиям 1948-го года, добавлю, что известие о том, что у евреев есть свое государство, Реувен услышал по радио в родительском доме.
- Мы выскочили на улицу, где было уже полно народа, - вспоминает он. – Люди плакали, обнимались, пели. Образовали круги и начали танцевать Хору.
...История будет неполной без упоминания о том, что произошло с почтовыми голубями. Их у отца Реувена вскоре забрали для нужд Хаганы, ведь это были очень сильные и хорошо натренированные птицы, которые всегда возвращались назад. Что же касается книги о Негеве с посвящением сыну, написанном отцовской рукой и датой – 1947 год, то она и по сей день бережно хранится в семье Орни среди других реликвий.
«КРЫЛЫШКИ» БАТЬИ И УЩЕЛЬЕ МИТТЛА
О том, чтобы стать летчицей, Батья мечтала с начала Войны за Независимость, когда для защиты еврейского государства в Израиль стали прибывать добровольческие эскадрильи из других стран. На летные курсы ее не взяли. Объяснили, что в летчицы она не годится из-за малого роста. Но Батья и по сей день уверена, что причина совсем в другом – просто в ВВС не хотели брать девушек!
- В одной эскадрилье тогда служил парень, который был ничуть не выше меня, и это никому не мешало! – говорит она мне с застарелой обидой в голосе.
...Батья решила пробиваться в ВВС другим путем. Записалась на курсы метеорологов, после чего ей посчастливилось попасть на курсы штурманов.
- Я всегда любила учиться, и думаю, что у нас было гораздо интереснее, чем на курсах летчиков. Мы изучали карты, учились определять направление ветра, вычерчивали маршруты. Сейчас в самолете столько умных систем, а тогда ничего этого не было, и самым совершенным прибором считался радиокомпас. Штурманы сидел в кабине с летчиками и говорили им, какую высоту набирать, куда поворачивать и когда идти на снижение.
...Накануне выпуска в самолет, на котором Батья должна была совершить учебный полет, вместе с инструктором поднялся начальник одной из эскадрилий. Батья получила от них задание: пункт назначения и точное время прибытия туда. День был ветренный, и это тоже приходилось учитывать. Когда истекала последняя минута назначенного времени, под крылом самолета показалось летное поле, куда они должны были прибыть. «Молодец!» – не удержался от похвалы командир эскадрильи, после чего повернулся к инструктору и сказал: «Я беру ее к себе!»
Во время Синайской кампании 1956-го года Батье выпало доставлять десантников в ущелье Миттла.
- Мы шли «четверками», высаживая десантников, - вспоминает Батья. – В ущелье было полно арабов, и нужно было очень точно рассчитать время и место высадки десанта. Потом мы вывозили оттуда раненых. Их было очень много. Думали об одном: только бы доставить их в полевой госпиталь живыми! Все очень нервничали. В одном из полетов летчик не набрал нужной высоты, и я очень жестко ему сказала, хотя он был старше меня по званию: «Делай только то, что я тебе говорю, если хочешь, чтобы мы все вернулись домой!»
...Батья прослужила в резерве ВВС восемь лет. По закону женщины, у которых были дети, подлежали полной демобилизации, но Батья никому не докладывала о рождении сыновей и продолжала ходить на сборы. Каким-то образом это все же дошло до руководства. Командир эскадрильи приехал к ней домой с бумагой о демобилизации, которую она должна была подписать. Разговор вышел тяжелый и продолжался три часа. В итоге ей все же пришлось подписать бумагу. Батья и по сей день не без горечи вспоминает о том, что ее вынудили уйти из армии по той же причине, по которой когда-то отказались принять на летные курсы: ВВС не для женщин!
- Да что теперь вспоминать... много воды утекло с тех пор в Иордане, - тихо произносит она. Ее взгляд падает на снимок, лежащий на столе. Она протягивает его мне и продолжает свой рассказ. – Эту фотографию с церемонии по случаю окончания курса штурманов, где главнокомандующий Моше Даян прикрепляет к моей рубашке «крылышки», я получила в день своего восьмидесятилетия. Мне привез ее сын Цах. А ему в свою очередь передали друзья. Один из мальчишек, которые постоянно проникали из деревни Сиркин на территорию нашей базы через дырку в заборе, фотографировал, конечно, не меня, а Моше Даяна, которого впервые увидел «живьем», - смеется Батья. – Потом мальчишка вырос и у него появились другие заботы. Однажды, избавляясь от ненужных вещей, он наткнулся на коробку из-под обуви со старыми снимками. Эта фотография пролежала в его доме вместе с другими шестьдесят лет, чтобы однажды найти меня!
...У Батьи с Реувеном четверо детей: три сына и дочь. Каждому из них в день шестнадцатилетия она рассказала историю о том, как ее отец в этом возрасте в одиночку преодолел огромное расстояние, чтобы добраться до Палестины. Он был из религиозной семьи, которая жила в Украинском городе, и после кишиневских погромов не захотел там больше оставаться: отправился пешком в Одессу, добыл там лодку и отправился в плавание к берегам Палестины. Турки его выловили, бросили в тюрьму, откуда он чудом выбрался и в Палестину все же попал.
- Вот такой у меня был потрясающий отец, - говорит Батья. – С мамой они познакомились уже здесь, в Палестине. Она родом из Пинска. Бабушка моя (ее мама) была очень религиозная, брила голову. После смерти деда она целыми днями сидела в углу и читала молитвы на идиш. Мне было двенадцать лет, когда бабушку посватали к такому же, как и она, религиозному вдовцу в Иерусалиме. Мама ее навещала, а я ее с тех пор больше не видела. Бабушка похоронена на Масличной горе. Родители мои жили рядом с нынешней площадью Дизенгоф. Сейчас это, конечно, трудно представить, но когда-то там были одни бараки...
...Завершая рассказ о Батье, добавлю, что одна из ее внучек мечтает служить в ВВС, чему бабушка, конечно, очень рада.
На снимке: Моше Даян прикрепляет "крылышки" к форменной рубашке первой женщины-штурмана израильских ВВС Батьи Орни