Весь день я запоздало обижалась на папу. Вспоминала, как он одним словом "подрезал" мне крылья. Давным-давно, когда мне было лет двенадцать, я написала рассказ на конкурс и показала его папе, ожидая, что он мной восхитится и скажет, какая я молодец. Вместо этого папа быстро прочитал мой рассказ, а потом на меня так глянул, что мне захотелось исчезнуть из этого мира. Я покраснела, а папа, немного помолчав, вернее, выдержав драматическую паузу, сказал, что я написала абсолютную чушь. Помню, как я плакала и как не решилась отправлять свои фантазии в толстый, солидный журнал. Даже тогда я понимала, что папа поступил очень жестоко... Но почему эта старинная обида вдруг ожила во мне? Я не знала. Подумала, что можно бы написать рассказ об этом, но вряд ли он смог бы зажечь звезду, уж больно грустный получился бы. Сплошные "бы", а раз так, то и писать не стоит.
- А почему ты не уговорила меня все-таки попытать счастья и удачи? - спросила я у мамы. Я позвонила ей, уже накрутив себя до состояния отчаянной обиды на весь мир, и мне даже хотелось с кем-нибудь поругаться.
- Какой рассказ? - не поняла мама.
- Фантастический, на конкурс! - почти закричала я и, заново переживая унижение, рассказала о папином взгляде и одном единственном, но уничижительном слове - "чушь".
- Я не знала об этом, - мама так растерялась, что я сразу поняла: она ничего не забыла и не обманывает меня. Действительно, я ей не показывала свое творение.
- Ты же прекрасно знаешь, я бы поддержала тебя, я всегда на твоей стороне, ты помнишь об этом?
- Помню, - буркнула я и соврала, что я страшно занята и мне пора бежать.
Почему детские обиды на мир и людей такие болезненные и стойкие? Или только я их хорошо помню? Кто и почему меня еще обижал? Не купили платье, которое мне так хотелось, куклу тоже не подарили, сказали, дорого. Не свозили в круиз, а обещали. Заставляли ходить на музыку. Подружка меня чем-то обидела, не помню чем, но обида до сих пор кисла в моей душе...
Я так погрузилась в свои грустные мысли, что не заметила, как пролетел день. И только вечером мне вдруг стали смешны и понятны эти воспоминания: я просто достала их из чулана своей памяти, хорошенько обсмотрела, поворачивая и так и эдак и, наконец-то поняла, что пора с ними расставаться. Все выкинуть в чисто поле, все обиды, все неприятности, неласковые слова. Все, все развеять по ветру. Сколько же можно таскать с собой этот хлам? Сколько же можно заполнять свою память всякой чушью? Все давно прошло, исчезло, забылось, а я помню и переживаю. Зачем?
Мне захотелось как-то прочувствовать важность и весомость момента, поэтому я полезла в шкаф и торжественно порвала на тряпки свои старые платья, которые я носила давным-давно, выкинула изношенную обувь и несколько тарелок, которые меня почему-то страшно раздражали.
- Даже дышать легче стало, - сказала я мужу и кошкам и в честь этого процесса прощения и очищения сбегала в магазин и купила дорогой, вкусный торт.
Наверное, я его слегка объелась, потому что ночью меня мучили кошмары банальные, но неприятные. Я от кого-то убегала, мне было страшно, а потом я упала и подвернула ногу. Было невероятно больно, и я закричала.
- И снова мой волшебный кусь вернул ее к жизни! - довольно сказал противный кот Васька.
Я открыла глаза и увидела, что лежу на диване в какой-то полутемной комнате, а вокруг меня столпились незнакомые люди и звери.
- Уж очень ты нервная и трепетная! Чуть что, в обморок валишься, кусай тебя потом, - довольно сказал уже мне Васька, всем своим видом показывая, что ему укусить кого-нибудь за ногу просто в удовольствие и радость.
- Где я? - мои первые слова в незнакомом доме были на редкость неоригинальны.
- Вы у меня в гостях, и мы все ждем, что сегодня именно вы, моя дорогая, положите двадцать второй орех в нашу вазу, - сказала мне очень приятная и милая старушка, - видите ли, - продолжила она, словно поняв, что я уже собралась спросить, что же это за орехи такие,- видите ли, каждый год, в декабре, мы собираемся и рассказываем истории, которые...
- Не каждый год, а всего лишь второй год подряд, - перебил Бабушку (я уверена, это была именно она) негодный Васька. Из темного угла донеслось негромкое рычание, и я поняла, что противный кот умел наступать на любые мозоли, даже на собачьих лапах.
- Но мне кажется, что мы так собираемся уже много лет! А если я хочу так думать, почему бы этому и не стать правдой? В любом случае, кому будет плохо, если я немножечко привру? - абсолютно резонно ответила бабушка Ваське. Кот презрительно зашипел и начал умываться, пробормотав, что некоторые ноги не настолько чисты, чтобы их без опаски мог укусить приличный кот. Я покраснела и уже хотела поставить негодяя на место, но Бабушка усмехнулась и покачала головой.
- Это всего лишь роль, моя дорогая, не обращайте внимания! Он любит разыгрывать из себя грубого, невоспитанного кота, на самом же деле он абсолютно другой. И все же, вы готовы рассказать нам историю на двадцать второй орех?
- Орех?
- Да, мы так придумали. А почему бы и нет? Одна история - один орех, и скоро вазочка будет полна, - Бабушка показала на вазу с орехами, стоявшую на каминной полке.
- А что вы с ними потом сделаете? - я была уверена, сейчас я услышу нечто невероятно интересное и необычное. Возможно, это будет некий ритуал. Всем участникам "ореховых" посиделок исполнят по одному желанию, или же орехи надо будет посадить, или...
- Испеку с ними вкусный рулет, - неожиданно ответила бабушка.
- Лучше бы вы не орехами отмечали прожитый день, а сосисками или колбасками, - тут же влез настырный и вечно голодный, как я поняла, Васька, - с тех пор как уехала Ларионова, вы держите меня в черном теле!
- А куда она уехала? - спросил кто-то их темноты.
- Алекс, видите ли, никогда не видел моря и страсть, как захотел в нем искупаться! Вот они и сорвались с насиженного места! - проворчал кот.
- Какое же море зимой? Холодно, - осторожно спросила я.
- С возможностями Арсения Петровича - абсолютно любое, хоть Море Изобилия! - прошипел кот.
Море Изобилия? На Луне? Кто же такой Арсений Петрович? Нет, это просто глупая кошачья шутка.
- Моря он не видел! А на что там смотреть? И нет, чтобы цыкнуть на пацана и сказать ему не вякать, нет, собрались и уехали!
- И Бельчика с собой забрали! - снова сказал кто-то их темного угла.
- Эх, - Васька махнул лапой и выскочил за дверь.
Бабушка снова покачала головой и сказал мне:
- Мы ждем вашу историю, моя дорогая.
- Мою историю? - в голове у меня мгновенно задули сквозняки, распугали все мысли и оставили лишь гулкую пустоту. - Я не знаю, о чем рассказывать. Весь день я убирала квартиру и обижалась на папу. Вспоминала все свои давние обиды, а потом вдруг решила от них избавиться, как от старых вещей. Раз, и выкинула все на помойку! История... я ведь тоже должна сегодня зажечь двадцать вторую звезду, и о чем я буду писать, я не имею ни малейшего представления!
- Вы зажигаете звезды? Этим же занимается моя добрая приятельница - матушка Поль, - у нее это получается ловко и безупречно. А у вас?
Я хотела ответить, что я тоже стараюсь и мне тоже вроде бы все удается, но в это время кто-то открыл входную дверь, задул ветер и затушил огонь в камине. Комната погрузилась во мрак, а Бабушка сказала:
- Пожалуй, мы навестим вас, моя дорогая! Мне очень интересно посмотреть на ваши звезды!
Когда в комнате стало немного светлее, я поняла, что сижу в своем "кабинете" под елью, в руке у меня моя уже любимая чашка с муми-мамой, полная какао, а на столе лежит лист бумаги с цифрой "двадцать два". Я посмотрела на чашку, на ручку и на белоснежный лист и написала сказку о мальчике, который никогда не видел моря и не представлял, что оно похоже на огромного медведя, ведь море ворочается, шумит, ласково или гневно бьет лапами людей и корабли и рассказывает дивные истории о кладах, штормах и дельфинах. Я написала, как мальчик полюбил море и стал его другом.
"Морю тоже нужны друзья", - написала я последнее предложение и повесила бумагу на еловую ветку. А потом меня затопил аромат моря. Я закрыла глаза и мне почудилось, что волны уносят меня далеко-далеко, смывают с меня пыль, грязь, разочарования и усталость. Потом я услышала шумный "плюх", и открыла глаза. Двадцать вторая звезда мигала на ветке ели, а рядом с ней, в небольшом шарике, плескалось море.
- Что значили Бабушкины слова? - спросила я у моря, прислушалась, но ответа не получила и...
...проснулась, поняла, что мне тоже очень хочется на море, но до лета еще далеко, и зимой я не насладилась, а кроме того, у меня еще много дел. И одно из них - зажечь двадцать третью звезду!
©Оксана Нарейко