- Чего тебе? - прикрикнула матушка Пелагея, когда к ней вбежала сестра Наталья.
- Слёзно просить пришла, матушка Пелагея! Не откажи в просьбе, отдай мне новенькую, до завтра отдай, она всё сделает, что прикажешь, - упав на колени перед матушкой Пелагеей, воскликнула сестра Наталья.
Надменно глядя на женщину у её ног, матушка Пелагея раздумывала, потом прошлась по комнате и наконец повернулась к сестре Наталье.
- Что ж, скажи Серафиме, что забираешь у неё девку, Серафима мне тут нужна будет и Ильиничну мне позови, иди! - прикрикнула матушка Пелагея и тут же отвернулась, а сестра Наталья встала и пятясь, вышла из дома.
- Тебя матушка кличет и Ильиничну велела позвать, а этой я займусь, нельзя сразу так жёстко, видать, послушная она, ей хватит и малого, иди, - сказала сестра Наталья, подойдя к сестре Серафиме, которая держала Сашеньку за волосы, подняв её с земли.
- Как же, послушная! Нельзя с ними мягко, на голову сядут. Ладно, повезло тебе на этот раз, но ты не расслабляйся, завтра вернусь до тебя, - сказала сестра Серафима, выпуская рыжие волосы Сашеньки.
Зыркая маленькими, бесцветными глазками, резко отпустив волосы Сашеньки, женщина быстро пошла в сторону дома, где одна проживала Ильинична.
- Пошли, милая, расскажешь, чего матушка Пелагея хотела от тебя, не завтракала ещё, поди, а? - спросила сестра Наталья, уводя Сашеньку под навес и усаживая за длинный стол.
За столом сидели несколько человек, двое мужчин, несколько женщин и две молодые девушки. Сашенька, вытирая слёзы, испуганно оглядела их, но послушно присела. Сестра Наталья попросила дежурную по столовой принести им каши и горячего чаю, что та быстро и сделала. На Сашеньку смотрели любопытные глаза, а она, оглядывая этих людей в одинаковых одеждах, не могла понять, что им тут нужно, почему они смиренно исполняют все прихоти матушки Пелагеи. Кашу Сашенька с детства не любила, съев кусок хлеба, она попила чай и молча ждала, когда поест сестра Наталья.
- Красивая девка, отдай её мне, Наталья, чего зря добру пропадать, - вдруг сказал мужчина с седеющей, редкой бородой, в белой рубахе, застёгнутой до шеи и подвязанной бичёвкой.
Сашенька испуганно сжалась, вспомнив, что с ней вытворял Вадим и как жестоко бил.
- Слюни утри, Егор, не про твою честь ягодка. Пошли, милая, если поела, пошли, - сказала сестра Наталья, под тихий смех сидевших за столом.
Она поднялась и вместе с Сашенькой ушла к дому, который стоял дальше других.
- Что со мной будет, сестра Наталья? Я отсюда уйти хочу, меня, наверное, папа и мама ищут, - тяжело вздыхая, сказала Сашенька, послушно шагая рядом с сестрой Натальей.
- Тише говори, услышат, не дай Бог. Заходи и забудь, отсюда лишь один путь, одна дорога - вперёд ногами, на опушку леса. Многие там полегли, а живым жить надобно, ну-ка... сядь тут и рассказывай, что матушка Пелагея от тебя хочет? Чего так разозлилась на тебя? - спросила сестра Наталья, присев на скамью рядом с Сашенькой и положив руку на её руки, сложенные на коленях.
- Вроде, квартиру мою хочет, но узнав, что и папа в ней прописан, она очень разозлилась. Я и пожить в ней не успела, только один день и ночь провела. Сама не знаю, почему он это сделал, у них с мамой своя квартира, он там был прописан и я тоже, может это ошибка? - словно сестра Наталья могла это знать, спросила Сашенька.
- Подстраховался твой отец, видеть, деловой он, коли вперёд видит. Но матушка Пелагея покуда выход не найдёт, не успокоится... - задумчиво произнесла сестра Наталья.
- А что же со мной будет, сестра Наталья? Я ведь случайно сюда попала, отец не успокоится, пока меня не найдёт, он ведь разнесёт тут всё, если найдёт, понимаете? А квартиру... зачем она матушке Пелагее? Не понимаю... вот и Настя говорила, что она её дом забрала, а теперь Насти нет, её убили? И меня убьют? - спросила Сашенька.
Её вдруг охватила тоска, по отцу и матери, о Саше девушка и вспоминать боялась, отгоняя мысли о нём, слишком тяжело было после всего, что она перенесла.
- Матушка Пелагея о нас беспокоится, она же благодетельница наша. Матушка Пелагея продаёт те дома, да и зачем они тут нам нужны? Нам хорошо, всё у нас есть, не голодаем, не раздеты, что ещё человеку нужно? Обо всём думает наша благодетельница, матушка Пелагея. Да и Настя жива, отлёживается в доме Ольги и Сони, а ты лучше о себе расскажи. Вижу, из богатой ты семьи, так как же сюда попала? - спросила сестра Наталья.
- Жива? Слава Богу! А можно её увидеть? - радостно спросила Сашенька.
- Не сейчас, спит она, пусть все лягут, тогда проведу тебя к ней. Так расскажешь или нет? - спросила сестра Наталья.
Да и рассказывать вроде нечего... я не знаю, о чём говорить, правда, - ответила Сашенька, вспомнив, что стало с Настей, когда она рассказала ей о себе и обо всём, что с ней произошло.
Сестра Наталья ей нравилась и Сашеньке не хотелось, чтобы и она из-за неё пострадала. Женщина это поняла, подумав, что значит Насте она всё же о себе рассказала. Но настаивать не стала, поднявшись, велела Сашеньке идти за ней.
- Ты мне Захара покличь, пусть придёт, переоденется пусть, в город его отправлю, а ты, Ильинична, ну-ка, присядь, - сказала матушка Пелагея с сосредоточенным лицом, словно её осенила мысль.
Сестра Серафима, которая заглядывала в глаза и в рот своей благодетельнице и готова была умереть за неё, кланяясь и пятясь назад, вышла из дома. Вскоре, она вернулась с Ильиничной и прошла в дом. Матушка Пелагея, стояла, выпрямившись, глядя на икону в углу, бережно обрамлённую рушником.
- А Захар где? - не оборачиваясь, спросила матушка Пелагея, словно у неё на затылке были глаза.
Сестра Серафима привыкла к тому, что её благодетельница всё видит и всё знает.
- Одевается он, сказал, скоро придет... - ответила сестра Серафима.
- Иди! За новенькой присматривай, будь начеку, может от неё избавиться придётся, - наконец повернувшись, сказала матушка Пелагея.
Ильинична побледнела, она не могла привыкнуть к тому, что тут творят свои законы, вернее, беззакония и людей убивают ни за что. Серафима, пятясь, вышла из дома. Уж что-что, а следить она любила, потом, утрируя и прибавляя ложь, докладывала матушке Пелагее.
- А ты скажи-ка мне... если не станет отца, а эта дурочка подпишет бумаги, её квартира и квартира её родителей бесхозными станут? Матери нет, а отец... завтра его тоже не станет, что скажешь? - спросила матушка Пелагея, присев за стол и сверля Ильиничну глазами.
Видимо, в своё время женщину так напугали, что она исполняла всё, что ей приказывали. Как там было на самом деле, видимо, матушке Пелагее нужен был свой адвокат, так она и постаралась спасти Ильиничну от тюрьмы, сама же и устроив так, что женщину оклеветали в домогательстве и во взятке в крупных размерах, а матушка Пелагея "спасла" её, заодно отняв и квартиру, которую давно успела продать. Настолько она запугала женщину, что та просто делала всё, что ей приказывали.
- Если не станет отца, то единственной владелецей двух квартир будет эта девочка. И если она подпишет на тебя дарственную, тогда... - Ильинична не договорила, матушка Пелагея махнула рукой и та тут же замолчала.
Тут пришёл Захар, он был в свитере и джинсах, сверху надев чёрный плащ и чёрную кепку.
- Вызывала, матушка? - спросил Захар, мужчина лет пятидесяти, высокого роста, широкоплечий, с низким лбом и внимательным взглядом.
- Звала, Захар, в город поедешь, хорошенько посмотри на эту фотографию, - сказала матушка Пелагея, давая невесть откуда взятую фотографию Сергея Викторовича.
Потом женщина рассказала, где он работает, где проживает и что Захар должен сделать.
- Два дня тебе сроку, выбери себе винтовку, а лучше обрез, иди! Смотри, не подведи меня! - приказным тоном сказала матушка Пелагея, махнув рукой.
Захар тут же ушёл, матушка Пелагея была уверена, Захар сделает своё дело, но даже два дня для неё было много.
Никто из живущих в этой общине, таких разных, забытых Богом людей, не знал, кто вообще такая матушка Пелагея, настоящее имя которой было Евдокия. Девочка из глубинки, мать которой пила, а её сожитель измывался над четырнадцатилетней девочкой, называя её Дуней, а то и дурой, как называли её в школе, в которой девочка с перебоями училась, так и не закончив её. Евдокия ненавидела своё имя и мать ненавидела, которая воспитанием дочери вовсе не занималась, часто оставляя её голодной и уходила в запой. А когда она пожаловалась на отчима, мать избила дочь и выгнала из дома.
Быть может именно тогда психика девочки, видевшей только жестокость и насилие, надломалась, сделав её такой же жестокой, беспощадной и беспринципной. Евдокия ушла из дома без документов, без вещей, впрочем, их у неё и не было.
Приехав в Москву, не зная, что ей делать, в семнадцать лет, волею случая она оказалась в борделе, но со своим характером, она смогла скопить деньги и каким-то образом уйти оттуда. Работала уборщицей, а окончив курсы медсестёр, работала и в больнице, но потом решила, что она должна властвовать. Так, год за годом, собирая вокруг себя "единомышленников", обиженных жизнью людей, переименовав себя Пелагеей, редкие имена ей нравились, она и переселилась сюда. А дальше, как она поняла, обманывать людей - проще простого, у многих она отняла и имущество, и квартиры, и дома, не говоря о золотых украшениях.
Евдокия выжидала, в её сейфе, о котором никто не знал, было достаточно денег и золота, но как это и бывает, человеку всё мало, кажется ещё немного и достаточно, а остановиться не получается. Теперь женщина решила, прошло столько лет, вот переоформит и продаст две шикарные квартиры в центре Москвы и тогда можно отсюда уехать за границу, навсегда. Там она начнёт новую жизнь, ведь всё, что было с ней доселе, она ненавидела. И это место, и этих людей она готова была сжечь, чтобы и следов не оставить.
Но эти тайные мысли и чаяния, матушка Пелагея хранила в глубине души и никому тут не доверяла. Отпустив и Ильиничну, велев забрать и подготовить документы для подписи, оставшись одна, матушка Пелагея улыбнулась, подумав, что вот наконец настанет тот день, когда она уйдёт отсюда и забудет обо всём, как о страшном сне. В ожидании вестей от Захара, матушка Пелагея решила Сашеньку пока не трогать.
- Пусть девочка успокоится, потом разом всё подпишет и... умрёт, ей незачем жить, - думала она, решив и сама сьездить в город, отдохнуть в ресторане и провести ночь в гостинице, чтобы не видеть ни этих людей, ни эти места, что так ей опостылели. Сходить в салон и привести себя и волосы в порядок, надеть красивое платье и туфли на каблуке. И женщина незаметно ушла через заднюю дверь дома, в котором жила одна, да редкими случаями принимала Митяя.
Сергей Викторович начал работать в обычном режиме. Решив продать фабрику, он захотел купить ещё одно помещение и открыть банк, считая, что каждый должен заниматься тем, что у него лучше всего получается.
Ну а Никита поехал к офису Игната Савельевича, чтобы проследить, куда и во сколько, с кем и с какой охраной он выезжает и когда возвращается. Парень поднялся на лифте, дом был не из новых, всего пять этажей, но тем удобнее было для наблюдения. Выбрав окна квартиры на последнем этаже, Никита позвонил в дверь. Открыла старушка, лет под восемьдесят, но цепочку на двери не убрала. Высунув голову, она посмотрела на парня.
- Тебе чего, сынок? - спросила старушка.
- Я из районного отдела социального обеспечения граждан, старше семидесяти лет, разрешите войти? Было решено перед праздником помогать старикам, всё-таки скоро День Победы, а Вы же тоже воевали, - сказал Никита, улыбаясь, чтобы вызвать доверие у женщины.
- Покажи документ, иначе не пущу, - заявила старушка.
- Конечно, Вы правы... - Никита полез в карман, вспомнив, что у него есть водительские права и паспорт.
Старушка конечно не увидела, что это за документ, лицо Никиты вызывало доверие, но скорее всего, одинокая старушка была рада хоть какому-то общению. Поэтому она сняла цепь с двери и пропустила Никиту в квартиру. Оглядевшись, он убедился, насколько бедствует эта женщина. Одна комната и маленький балкон, старый диван, сервант почти без посуды, этажерка с книгами, телевизор на столике и пожалуй всё. Никита вытащил из кармана пачку денег и положил на стол, поглядывая на окно на кухне.
- Спрячьте эти деньги, бабушка, Вам надолго хватит, а мне позвольте погостить у Вас пару дней. Просто друг обещал квартиру, а приезжает послезавтра, а мне идти некуда, - сказал Никита.
Старушка в жизни не видела столько денег, не отрывая от них глаз, она разрешила Никите остаться, не подумав, где же он ночью будет спать. Но Никита сказал, что на ночь он будет уходить.
- А что ты всё в окно поглядываешь? Или ждёшь кого? - спросила старушка, спрятав деньги под матрас на диване.
- Скажу Вам правду, бабушка, хочу устроиться на работу, вот и изучаю этот офис, сейчас тяжело куда-то устроиться, нужно заранее всё знать, иначе не примут, - ответил парень и старушка поверила.
Она лишь одного понять не могла, почему всё изменилось, за что они воевали, проливая кровь, почему приходится голодать, ведь раньше, даже в войну, жилось лучше. Почему вдруг этот молодой человек пожаловал ей столько денег, она не спросила, от радости об зтом забыв.
Никита решил вечером сходить в супермаркет и купить ей продукты, ему стало жаль старушку. Но к удивлению, она ему не мешала. Довольная тем, что теперь у неё столько денег, старушка включила телевизор и легла на диван. На кухне, на плите, стоял чайник, кастрюля с супом без мяса, видимо сил убраться, у бабки не было. Никита весь день стоял у окна. Закрыв дверь кухни на крючок, он вытащил винтовку, хотя понимал, что оставить в доме старушки оружие, он не сможет.
- Не то место ты выбрал, Никита, - пробормотал парень.
Сложив винтовку в футляр, Никита вышел в комнату, старушка мирно спала, на экране шёл сериал. Он тихонько прошёл к выходу и вышел из квартиры, захлопнув дверь.
Спустившись вниз, Никита прошёл вдоль дома, подняв голову, он посмотрел на здание рядом с домом старушки, увидев чердак, Никита зашёл в здание. Беспрепятственно, он поднялся наверх и вышел на чердак, откуда был виден офис, машина Савельева стояла у парадного входа в его офис. Приготовив винтовку, Никита навёл прицел на дверь офиса, в ожидании, что Игнат Савельевич должен будет выйти. Никита понимал, что у него только один выстрел и другого шанса не будет, волнения не было, он терпеливо ждал.
Смеркалось, но освещение у офиса было ярким. Всё, что там происходило, было отчётливо видно. Наконец, парадные двери офиса открылись и показался сам Савельев, Никита прицелился и нажал на курок. Убедившись, что попал в цель, он оставил винтовку и спокойно спустившись с чердака, быстро ушёл оттуда. Перчатки парень снял по дороге и бросил в мусорный бак. За углом его ждала машина, сев в неё, Никита уехал.
Ну а Захар, взяв обрез, сунув под плащ оружие, ушёл в сторону станции. Приехав по адресу к дому Сергея Викторовича, который ему описала матушка Пелагея, он уверенно прошёл вдоль забора охраняемой территории. Там, с трудом, ему удалось перелезть через железную ограду и пройти к парадному входу. Правда, подходить близко Захар не стал, он спрятался за детской площадкой, напротив, откуда хорошо просматривалось пространство возле входа в парадную, где находилась квартира Сергея Викторовича.
Обрез был заряжен, Захар был готов выстрелить в любую минуту и терпеливо ждал приезда того, кого он совсем не знал, но собирался убить без сожаления. Захару пришлось ждать несколько часов, когда он увидел, что через ворота охраны проехал чёрный джип. Было темно, но двор освещали фонари, зрение у Захара было, как у кошки и он прекрасно всё видел. Приготовившись стрелять, что видимо, делал и не раз, Захар спокойно выжидал удобного момента. Сначала из машины вышел Саша, следом и Глеб, который открыл заднюю дверцу машины, откуда и появился Сергей Викторович. Захар сжал обрез и прицелился, но именно в тот момент, когда раздался выстрел, Сергея Викторовича заслонил собой Глеб.
Саша тут же бросился к детской площадке, а Сергей Викторович сразу сел в машину, когда Саша крикнул ему, чтобы он пока из неё не выходил. Саша, прежде чем добежать до детской площадки, на ходу вытащил пистолет и тут увидел отражение оптического прицела обреза и силуэт мужчины. Не мешкая ни секунды, Саша выстрелил, но одновременно с ним выстрелил и Захар.