Несмотря на то, что этот несчастный человек выглядел ужасно, я сразу узнал его, поскольку несколько лет назад пересекался с ним по службе. Посреди комнаты на жутком стуле, почему-то напомнившем мне техасский электрический стул для смертников, сидел Джеральд Хоуп собственной персоной, только он крепко изменился, а интендантский шеврон наша контора нашила ему на рукав, по всей видимости, для маскировки.
В одно мгновенье перед моим мысленным взором пронеслись события недавнего прошлого, познакомившие нас. Тогда Хоуп спас меня. Дело было так.
Я получил задание, которое изначально показалось мне не столько сложным, сколько в высшей степени неопределенным. Моя шеф-контора выдала мне документы корреспондента известного американского научно-популярного технического журнала, иными словами мне надлежало работать под прикрытием.
Я прибыл в Пакистан, в приграничный город Пешавар, из которого вместе с проводником пешком отправился в афганский город Джелалабад. В то время, да и сейчас, пересечь границу между этими государствами было не так уж сложно, поскольку государственной границы как таковой просто не было, не существует ее и поныне.
Вместо государственной границы на карте проведена так называемая линия Дюранда по имени английского дипломата Мортимера Дюранда, секретаря британской колониальной администрации в Индии, в конце девятнадцатого века обозначившего на карте условное разграничение афганской и индийской территории, которая после образования государства Пакистан стала границей между Афганистаном и Пакистаном.
Разграничение условно, - большая политическая игра разделяет племена и народы в соответствии со своими интересами, не спрашивая их мнения. Похоже, что в данном случае имело место нечто подобное.
Проведенная лишь на карте без разметки на местности граница протяженностью свыше двух тысяч миль до сих пор искусственно разделяет племена пушту, живущие по обе ее стороны, поэтому до сего дня не признана афганским правительством.
В тот момент, когда я прибыл в Афганистан через Пакистан, руководство Соединенных Штатов Америки крепко беспокоили действия короля Афганистана Мухаммеда Захир-шаха, который, будучи высокообразованным и опытным политиком умело маневрировал, если можно так сказать, между Сциллой и Харибдой в лице США и СССР.
Имея заметный успех во внешних делах, он явно упускал из-под контроля внутреннюю ситуацию. Будучи человеком прогрессивных взглядов, король прекрасно понимал, что только индустриализация и высокоразвитое сельское хозяйство смогут избавить его отсталую страну от нескончаемой феодальной междоусобицы и изменить к лучшему жалкую судьбу сырьевого придатка передовых мировых держав.
В Афганистане широко отмечалось день рождения Ленина, по новой конституции все население, в том числе женщины, получили избирательные права, а также доступ к образованию и свободной работе по найму, что в принципе должно было способствовать ускоренному экономическому развитию. Женщинам, кроме того, было позволено носить современную открытую европейскую одежду вместо восточной чадры, наглухо закрывавшей все тело и лицо.
Король публично провозглашал:
– В Коране нигде не сказано, что Аллах против научно-технического прогресса, так почему нам следует бороться с прогрессом? До сих пор ни от кого я не услышал вразумительного ответа.
Вместо борьбы с научно-техническим прогрессом король развернул плановые социально-экономические преобразования с привлечением иностранных специалистов и советников. Начали открываться новые учебные заведения, прокладывалась разветвленная сеть первоклассных шоссейных дорог, орошались пустыни, строились электростанции, фабрики и заводы.
Все было бы хорошо, однако демократическая политика и курс на кардинальное социально-экономическое обновление вызывали острое неприятие консервативных кругов, в особенности сановного духовенства, которое вполне обосновано полагало, что глубокие реформы общественной жизни, которые затеял глава государства, опираясь на обновленный и избранный по демократической процедуре парламент, подрывает многовековую монопольную власть ортодоксальных клерикалов и существенно умаляет их традиционно весомое политическое влияние и солидное материальное благополучие.
Внутренняя обстановка резко накалилась после того, как по стране прокатилась волна покушений на исламских священнослужителей. Резонансные убийства всколыхнули население.
Консервативное крыло начало распускать слухи, что таким способом король желает избавиться от политической оппозиции, что, конечно, являлось провокацией и не соответствовало действительности.
Моя задача, как и задача моих коллег, оказавшихся в тот период в Афганистане, состояла в том, чтобы не допустить такого обострения внутриполитической обстановки, которое могло бы навредить интересам Соединенных Штатов Америки, а навредить могли любые провокации, направленные против действующей прогрессивной власти.
Проводник привел меня в пригород Джелалабада, где я остановился в невзрачном домике одинокой многодетной вдовы, едва сводившей концы с концами. За видавшую виды койку, которую она выделила мне в своем курятнике, платили ей щедро, и она была безумно рада моему появлению.
Местность там была замечательная. Величественные серо-голубые горы незаметно спускались в огромную долину, а в ней свободно раскинулся утопающий в зелени большой город, живописно обрамленный изогнутым зеркалом реки.
Ежедневное сидение в чайхане и хождение по рынкам мало что давало. Слухи ходили самые разные, и мой проводник тихонько переводил мне каждую фразу.
Наиболее дремучие жители утверждали, что в короля вселился шайтан, а муллы на проповедях призывали народ быть бдительным, свято хранить мусульманскую веру - единственно возможное спасение души, а на происки американского империализма и советского коммунизма отвечать решительным отпором.
Часто мне приходилось бывать возле величественной мечети в местечке Джавдара, в которой постоянно собиралась довольно пёстрая толпа, однако никаких существенных сведений о готовящихся провокациях либо выступлениях оппозиции добыть не удалось. Доверительные отношения с молодой одинокой женщиной-библиотекарем помогли мне лучше понять ситуацию в стране, уяснить некоторые важные особенности противоборствующих политических группировок, однако ни на дюйм не продвинули к выполнению задания. Моя командировка затягивалась, а главное, – она не оправдывала себя, и это крепко действовало на нервы.
Без какой-либо задней мысли, а просто из жалости к оборванным, чумазым, босым детям моей домохозяйки, количество которых сосчитать, честно говоря, было затруднительно, я сплавлял ребятишкам решительно весь швейцарский шоколад из своего пайка и множество других вкусностей, которые несчастные ребята не только никогда не видели, но даже не подозревали об их существовании. Дети буквально боготворили меня и рассказывали обо всем, что видели, а еще они охотно показывали мне свои находки, которые иногда приносили домой.
В один унылый пасмурный день, когда на меня напала жуткая хандра и идти никуда совершенно не хотелось, самый шустрый сынок вдовы вдруг подскочил ко мне и разжал свой грязный до черноты кулачок. Я увидел на его ладони новенький латунный патрон с остроконечной свинцовой пулей. Вот это находка!
Мне не составило ни малейшего труда определить, что это был новый патрон к недавно модернизированному советскому автомату Калашникова. Мальчик буквально раздувался от охватившей его гордости.
Я удивленно приподнял брови и посмотрел в горящие огнем живые черные глазенки ушлого мальчугана, который неплохо говорил по-английски.
– Где ты его нашел?
– Дядя потерял.
– Какой дядя?
– Давай покажу.
Он повел меня в пустынную местность за город. Проводник мой куда-то отлучился, ждать его было некогда, и я решился идти без него, о чем вскоре крепко пожалел.
Часа два мы шли по едва заметной узкой козьей тропе, которая вначале хитроумно петляла среди колючих кустарников, а затем резко пошла вверх, в горы. Кругом нас встречали одни лишь обломки камней и отвесные скалы. Очень скоро тело налилось усталостью. Тропа давно где-то потерялась, и я совершенно не представлял, где нахожусь и куда иду.
Внезапно мой юный проводник остановился и приложил палец к губам. Я выглянул из-за ребристого края скалы и вдруг увидел двух сухопарых с коричневой кожей бородатых мужчин. Они деловито возились возле советского миномета калибра восемьдесят два миллиметра, а за их спинами на ремнях висели те самые модернизированные советские автоматы Калашникова, патрон к которым я держал в руке.
Пятачок в тени высокой обрывистой скалы был выбран боевиками довольно удачно. Пригород Джелалабада лежал внизу как на ладони, и несмотря на приличное расстояние, можно было без труда различить отдельные кварталы, парки, а далеко в дымке проступал голубой купол той самой мечети, у каменных ворот которой я так часто бывал до этого.
Судя по одежде, – светлым шароварам, длинным рубахам, черным жилеткам и чалмам на голове, – они были местными. Я был одет точно так же, и у меня за время пребывания здесь успела отрасти темно-рыжая борода. Не таясь больше, я спокойно вышел к ним.
Услышав шорох, незнакомцы резко обернулись и недоуменно уставились на меня. В моем кармане завалялось письмо от моего проводника, он время от времени присылал мне письма с кое-какой информацией, и я с улыбкой протянул смятый конверт одному из боевиков. Он машинально взял его в руки.
В следующий миг коротким взмахом руки я энергично и точно ударил его ребром ладони в горло. Бородач рухнул как подкошенный, съехал по гладким камням и, не издав ни звука, сорвался в пропасть.
Его напарник, выглядевший менее опытным воякой, злобной кошкой прыгнул на меня, норовя расцарапать мне лицо ногтями. Я встретил его прямым ударом ноги, а когда он упал навзничь, не дал ему улететь в бездну вслед за своим товарищем, успев в самый последний момент схватить за край рубахи.
Парень довольно быстро пришел в себя, его глаза бешено вращались, а зубы буквально скрежетали от ненависти, однако когда я приставил к его виску дуло своего пистолета, он мгновенно присмирел. Мой мальчуган, конечно, испугался, но доверие ко мне у него было настолько велико, что он посчитал, что я все делаю правильно, и поэтому не убежал.
Я подозвал его, он смотрел на меня во все глаза.
- Это такая игра. Дяди так играют. Теперь слушай, что он будет говорить и переводи. Если сумеешь, значит, ты выиграл и получишь мешок изюма.
Он, старательно подбирая английские слова, словно ученик в школе, перевел мне все, что рассказал мне боевик под дулом пистолета. Выяснилось следующее.
Они с напарником находятся здесь два дня. Приказ заключался в том, чтобы установить советский миномет, подготовить боеприпасы и ждать команды на открытие огня. Цель им сразу не назвали. Целеуказание должен был принести связной, которого они ждали еще вчера, но он не явился.
Я отправил мальчика домой с наказом передать все, что он видел и слышал, моему проводнику, когда тот, как обычно, зайдет за мной, а сам расположился вместе со своим связанным по рукам и ногам пленником в удобной расселине в ожидании связного. Следовало выйти на организаторов провокационной акции, однако все получилось совсем не так, как я ожидал.
Ночью кто-то прыгнул на меня сверху, оглушил, а затем связал. Оказалось, что связной не получил ответ на условный сигнал – крик ночной птицы, поэтому не стал рисковать, ушел и вернулся с небольшим отрядом своих товарищей. Они скрытно подобрались к позиции, которую знали как свои пять пальцев, и взяли меня тепленьким.
Я не буду рассказывать во всех подробностях, как они вытягивали из меня информацию, пытаясь дознаться, кто я и зачем пришел. Скажу лишь, что ничего вразумительного я им не сказал, имитируя тяжелое помутнение рассудка от пыток, и после обстоятельного разговора с ними лишился способности ходить.
Они, конечно, в конце концов, прикончили бы меня, однако мою судьбу решила короткая перестрелка, в результате которой мои мучители были обезврежены. Мне на помощь пришел мой проводник, а также вот этот самый сержант Хоуп и его напарник.
Смышленый не по годам мальчуган ничего не забыл, не перепутал, все рассказал моему проводнику, едва он появился, и тот взял с собой на выручку двух моих коллег, о существовании которых я не знал.
Накануне они выявили надежный источник информации, и с его помощью им удалось предотвратить взрыв двух мощных бомб, заложенных в фундамент мечети в селении Джавдара, однако они не знали, что провокаторы подстраховались и на случай неудачи с подрывом бомб предусмотрели обстрел мечети из советского миномета со стороны гор с тем, чтобы переложить вину за совершенный террористический акт на афганских коммунистов, поддерживаемых из-за рубежа Советским Союзом.
Идти я не мог, а оставаться в Джелалабаде было опасно. Оказав мне первую помощь, Хоуп с напарником на самодельных носилках почти двадцать миль несли меня пешком до дальних окрестностей пакистанского Пешавара, где нас в условленном месте неподалеку от Ланди Котале ожидала помощь.
Вот при каких обстоятельствах мне довелось познакомиться с сержантом Джерри Хоупом, и, словно по иронии судьбы, теперь не столько мне, сколько ему угрожала смертельная опасность, и теперь только я один мог его спасти.
30 января 2018 года