Ностальгия по нулевым

      Михаил Метс
                ретро-сериал
    .               
 НОСТАЛЬГИЯ ПО НУЛЕВЫМ
         Сценарная заявка

С Ю Ж Е Т: история олигарха, ставшего официантом.


О С Н О В Н Ы Е    Г Е Р О И

В скобках - фамилия (часто уже неживого) актёра из "сборной мира по игре в театрх д
", на которого автор писал эту роль.

ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ МЕДЯННИКОВ - хорошо сохранившийся джентльмен 47 лет. Олигарх, впоследствии - официант в арт-кафе "Урания" (Артём Ткаченко).

АБРАМ ИОСИФОВИЧ КАЦЕЛЕНБОГЕН - его единоутробный брат. Лысоватый и седоватый брюнет лет пятидесяти. В начале фильма - заместитель Медянникова, в конце - глава его фирмы (Евгений Леонов)

ТАТЬЯНА МАРКОВНА МЕДЯННИКОВА - крашеная сорокалетняя блондинка, бывшая жена олигарха. В самом начале фильма - не теряющая оптимизма брошенка, в самом конце - процветающая бизнес-леди. Несмотря на свою аморальность (а, если честно, то именно благодаря ей) должна стать кумиром для большей части зрительниц бальзаковского возраста (сорокалетняя Алла Пугачева)

ДАША и КАТЯ МЕДЯННИКОВЫ - дочери главного героя. Близняшки 15 лет. Катя считает себя старшей и относится к Даше чуть-чуть покровительственно.

ВИКТОРИЯ АЛЕКСАНДРОВНА РОМАШОВА -  чертовски привлекательная брюнетка двадцати с чем-то лет (ни в коем случае не стандартная красотка!). В начале нашего сериала - официантка в кафе "Урания", в середине - супруга Медянникова, в конце - дорогая путана. Снайперский выбор актрисы на эту роль - залог половины успеха проекта (юные Марина Неелова или Одри Хёпберн).

ЕКАТЕРИНА МИХАЙЛОВНА СОЛОМАТИНА - Лучшая подруга Вики. Автор видит ее пышнотелой и вяловатой красавицей a la Елена Соловей.

АЛЕКСЕЙ СТЕПАНОВИЧ ПРАЗДНИКОВ по прозвищу "Керубино" - 18-летний парнишка в очках, хорошенький, как ангелочек. Завсегдатай кафе и преданный Викин поклонник. Это единственная роль в проекте, которую можно доверить актеру-красавчику, потому что главная задача Керубино - влюбить в себя всех юных зрительниц и тех зрелых дам, что предпочитают не мужчин, а мальчишек (двадцатилетний Игорь Скляр).

СЕРГЕЙ ГЕННАДЬЕВИЧ КРИКАЛЕВ - 28-летний блондин спортивного телосложения. Вначале - Викин бойфренд и один из ведущих сотрудников процветающей фирмы, потом - безработный, в конце - успешный предприниматель и неверный муж Татьяны Марковны. Исполнитель роли Сергея должен учитывать, что законченным негодяем его герой становится только в финале, а в самом начале фильма  это простой и сверхэнергичный парень с еле-еле заметной нравственной червоточинкой. Доверять эту роль актеру с ярко выраженным отрицательным обаянием категорически нельзя (молодой Юрий Богатырев).

СЕМЕН МИХАЙЛОВИЧ НЕБУДЕННЫЙ - личный телохранитель Медянникова. Впоследствии- его товарищ по работе (Виктор Борцов).

РОМАН ДАВИДОВИЧ ШКОЛЬНИК - бухгалтер с тридцатипятилетним стажем. В начале сериала - мелкий сотрудник фирмы Медянникова. В конце - его лучший друг (Ролан Быков).

АВТОР - невзрачный мужчина лет сорока с чем-то (Сергей Рост).

Сюжет двух первых серий основан на мини-романе М. Метса "Повесть о мелких понтах".

       ПРИМЕРНЫЙ  СЦЕНАРИЙ НАЧАЛЬНЫХ СЕРИЙ

ПЕРВАЯ СЕРИЯ


        Во время демонстрации титров звучит саунд-трек на стихи Арсения Тарковского, исполняемый закадровым голосом Медянникова:

Заклинаю прошлым, настоящим,
Крепко спи, не всхлипывай спросонок.
Не следи за мной зрачком косящим,
Ангел, олененок, соколенок.

Строчки второго куплета попеременно поют Медянников и Вика:

Я не знаю, где твоя держава, (В)
Я не знаю, как сложить заклятье, (М)
Чтобы снова потерять мне право (В)
На твое дыханье, руки, платье (М).

Холл арт-кафе "Урания". В центре холла переминается с ноги на ногу Автор. Позади него - стенка с профилем Иосифа Бродского и подходящей к названию ресторана цитатой. Чуть левее цитаты видна работающая плазма с последним популярным сериалом, чуть правее - окошко обменного пункта с текущими курсами (впоследствии плазма с обменником будут использоваться как маркеры времени). Автор (на эту роль нужен комик) нервно переминается с ноги на ногу. Откуда-то из-за кадра слышен выкрик: "Мишаня, мотор!"

А В Т О Р (испуганно поправляя прическу, из-за чего его волосы ещё сильней встают дыбом): Добрый вечер, друзья и... товарищи, добрый вам вечер. Меня зовут Михаил Метс, и я автор всей этой истории. Хотя, конечно, производство телесценариев - труд коллективный, но... но придумал все это именно я, и именно со мною прототипы всех главных героев, посмотрев этот фильм,перестанут здороваться. Так что в этом смысле я - автор.

Делает паузу, озадаченно чешет в затылке и, наконец, продолжает.

А сейчас, господа и... товарищи, я вас очень хочу познакомить с нашим главным героем - Василием Петровичем Медянниковым. Теперь он работает в этом кафе официантом, а раньше был мультимиллионером. Вы скажете, что так не бывает? Еще как бывает, господа и... товарищи! У Бога чудес много, и матушка-жизнь время от времени выкидывает еще и не такие форте....

           Что-то замечает за окном и бледнеет от страха.

Атас, господа и... товарищи! Шухер, атанда и сека! Сюда идет моя законная супруга. Я ее, если честно, немного побаиваюсь.

Появляется Жена Автора - надменная дама лет пятидесяти, одетая с претензией на роскошь.

Ж Е Н А (недовольно): Ну, здравствуй, Михрюта!

А В Т О Р (елейно): Здравствуй, лапочка!

Вынимает из-за спины и вручает большой букет красных роз.

Ж Е Н А (равнодушно переворачивая цветы корнями кверху): И ты продолжаешь настаивать, чтоб мы с тобою пошли в эту задрипанную забегаловку? Неужели нет мест поприличней?

А В Т О Р (выказывая ангельское терпение человека, привыкшего практически ко всему): В другое место, лапуленька, мы с тобою пойдем в другой раз. А сегодня заглянем в "Уранию". Договорились?

Ж Е Н А (печально вздыхая): Ладно, Михрюсенька, договорились.Кстати, как там дела с твоим сериалом?

А В Т О Р (раздвигая рот до ушей): Все просто великолепно!

Ж Е Н А (недоверчиво): А ты часом, Михрютка, не врешь?

А В Т О Р (все с той же интонацией казенного оптимизма): Все отлично, лапуленька! Уже почти запустили пилотную серию.

Ж Е Н А (вздыхая): Мне вот что-то не верится, что у такой размазни, как ты, может что-нибудь получиться. Либо проект весь в последний момент закроют, либо вытурят тебя из него к едрене-фене. Такого тютю-матютю просто грех не вытурить. Ну, ладно, Михрютка, меняем тему. Ты давеча мне говорил, что в этой убогой харчевне работает какой-то удивительный официант? Он, кажется, бывший главный бухгалтер?

А В Т О Р: Бывший генеральный директор, лапуленька.

Ж Е Н А: А ради чего он вдруг стал официантом?

А В Т О Р: Я точно не знаю, лапуля. Возможно, он дауншифтер.

Ж Е Н А: Мы с тобой, кажется, в этой убогой харчевне уже когда-то обедали?

А В Т О Р: Да, лапа, обедали. Точнее, ужинали. Но о-о-очень давно.

Ж Е Н А (иронично): При Черненко?

А В Т О Р: Нет, все же попозже. Президентом тогда был Медведев, а самым главным - другой человек, ну, и мы с тобой...

Герои на экране замирают. Автор приближается к зрителям и произносит:

История эта началась лет пятнадцать тому назад.

Выдерживает долгую паузу.

Тогда и время было другое, и сами мы были другими....


                ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ


Все тот же холл все того же кафе. На плазме - первая серия "Папиных дочек", в обменнике - курсы марта 2009 на. Заметно помолодевшие Автор с супругой (в руках у супруги - перевернутая кверху корнями охапка ярко-пунцовых роз) все так же стоят посреди холла и переминаются с ноги на ногу, явно стесняясь окружающей их царской роскоши. Потом, наконец, сдают свои пальто гардеробщику, нерешительно проходят в залу и садятся за самый дальний и неудобный столик.

Г О Л О С  А В Т О Р А  З А  К А Д Р О М: И вот когда мы с супругой, ослепнув от роскоши, обреченно метались по залу в поисках столика понеприметней, вдруг раздался дробный стук каблучков, еле слышный шелковый шелест платья и, дыша, как сказал бы покойный писатель Блок, "духами и туманами", к нам приблизилась главная героиня нашей истории - прекрасная официантка Вика.

В И К А (ставя охапку цветов в элегантную вазу): Здравствуйте,господа, меня зовут Виктория и я буду сегодня вашим официантом. Вам что- нибудь посоветовать?

Ж Е Н А  А В Т О Р А (холодно): Нет-нет, дорогуша, не надо. Вы лучше бы здесь не маячили и вернулись к нашему столику минуток через пятнадцать. К этому времени мы с моим спутником определимся.

Вика, кивая, уходит. Автор провожает ее восхищенным взглядом, а супруга придирчиво изучает меню.

Г О Л О С  А В Т О Р А  З А  К А Д Р О М: Я не буду вам врать, что Вика была безупречно красива. Рост - метр шестьдесят восемь, нос с легкой курносинкой, маленький шрамик над левой бровью, грудь - второй номер. Короче, не Анжелина Джолли. Но... эти огромные серые глаза, эти по-детски припухлые губы, этот божественный, чуть хрипловатый голос. Короче, в присутствии Вики практически все традиционно ориентированные мужчины моментально теряли голову и где-то с рюмки четвертой-пятой заводили речи о том, что жены их не понимают.

Видеоряд из противного жирного папика, бодрячка-пенсионера и прыщавого восемнадцатилетнего подростка,пытающихся ухаживать за Викой.

 К ее чести прекрасная официантка Виктория никогда подобных бесед не поддерживала. Даже самые заманчивые предложения: от романтического тура в Париж до уикенда в Майами - отвергались ею решительно и бесповоротно. Тому было две основных причины: во-первых, наличие парня - подающего блестящие надежды менеджера в ООО "Где-то как бы", во-вторых, присутствие в сердце у Вики Мечты. Вика истово верила, что когда-нибудь к входу в кафе подъедет белый "Роллс-Ройс" под алыми парусами, а из него выйдет Молодой Миллионэр в костюмчике от Армани и предложит ей руку и сердце.

Напарница Катя (крупный план красавицы Кати) называла за это Вику "лохушкой". "Дура ты дура, - печально вздохнув, не раз говорила она, - гуляй, пока молодая. Потом и захочешь да никто не предложит".

Но Вика не относилась к словам напарницы Кати серьезно. Ибо Катя была лишена того, что заставляло мужчин ежевечерне предлагать Виктории совместные туристические поездки. Катька была смазлива и только. Ее никогда не звали в Майами, и дальше Антальи она не ездила. Да и то это было только однажды, а все остальные ее приключения ограничивались пригородными дачами, номерами в дешёвых отелях да съемными холостяцкими хатами. Короче, Катька ей просто завидовала, и Вика продолжала хранить безупречную верность Молодому Миллионэру и Сереже.

Вика снова подходит к столику Автора.

Ж Е Н А (недовольно): Куда же вы, милочка, запропастились? Заказ наш давным-давно готов, а вы где-то гуляете. Потрудитесь запомнить: два средиземноморских салата, две осетрины по-монастырски, два десерта "Голодное детство", два кофе-эспрессо, двести грамм "Хеннесси"... Что ты сказал, Михрюся? Коньячка хорошо бы четыреста? Нет, хватит и двести, ты, когда пьяный, дурной. Итак, двести грамм "Хеннесси", пятьсот грамм "Мартини" и пачку "Парламента-лайт". Вы запомнили, дорогуша?

Вика  слово в слово повторяет сделанный женою автора заказ, после чего, согласно инструкции, спрашивает: "Что-нибудь еще?".

Ж Е Н А: Нет, милочка, хватит. Итак поназаказывали - на трех телегах не вывезешь. А деньги у нас, милочка, не ворованные.

Вика складывает блокнотик и, зазывно виляя бедрами (это ее ассиметричный ответ на беспочвенные придирки Жены), удаляется. Автор провожает ее долгим взглядом и тихо вздыхает.

Ж Е Н А (недовольно): В чем дело, Михрюся?

А В Т О Р (вздрогнув): Н-ни... в чем.

Ж Е Н А: А то я не вижу. Короче, Михрюсенька, так. Когда эта фифа соизволит вернуться, ладно уж, черт с тобой, прикажешь ей принести не двести, а триста граммов своего пойла.


     ЭПИЗОД ВТОРОЙ


На экране - типичный пятиэтажный офис в самом центре Петербурга в час его утреннего открытия. К зданию подруливают бесчисленные машины и подбегают стайки сотрудников. Сдержанный шум, десятки взаимных приветствий и т. д. и т. п.

Г О Л О С  А В Т О Р А  З А  К А Д Р О М: Чем занималось ООО "Где-то как бы" точно не знал даже его генеральный Василий Петрович Медянников. ООО занималось всем: работало с нефтяными фьючерсами, строило Сколково, обеспечивало льготную растаможку, выдавало хорошим людям кредиты, а ровно полгода назад купило права на бестселлер "The Телки". Почти все эти начинания были прибыльными и ООО процветало. И мало кто из здешних работников пользовался шумными услугами метрополитена. Безусые двадцатилетние клерки приезжали на новых "Фольксвагенах", их слегка оперившиеся коллеги - на взятых в трехлетний кредит "Тойетах", начальники рядовых отделов запрягали классических черных меринов, зам. генерального ездил на "Лексусе", а сам Василий Петрович - на "Роллс-Ройсе". "Роллс-Ройс", конечно, немного палил ООО и привлекал к нему совершенно ненужное внимание контролирующих органов, но поделать с собой генеральный, увы, ничего не мог, ибо больше всего на свете Василий Петрович любил три вещи: петербургский "Зенит", молодых и красивых женщин и ОЧЕНЬ дорогие машины.

Впрочем, в описываемое нами мгновение Медянников находился у себя в кабинете и три его главных слабости никак себя не проявляли: на шее не было зенитовского шарфа, на щеке - следов дорогой помады, пальцы рук не поигрывали автомобильными брелочками, - короче, Василий Петрович выглядел как классический горный орел  (образцовый топ-менеджер), по нескольку раз на дню принимающий судьбоносные для "этой страны" решения.

Рядом с горным орлом стоял его единоутробный брат Абрам Иосифович Кацеленбоген. На пухлых устах Абрама играла почти неизбежная для лиц с таким отчеством скептически-ироническая улыбка.

М Е Д Я Н Н И К О В: Как там сегодняшний трансфер?

К А Ц Е Л Е Н Б О Г Е Н: Никак, ты же знаешь Быстрова. Не мычит и не телится. Очень хочет откат в пять процентов.

М Е Д Я Н Н И К О В: Три его не устроят?

К А Ц Е Л Е Н Б О Г Е Н: Ой, Вася, навряд ли. Навряд ли. А в следующий раз, зуб даю, запросит все восемь.

М Е Д Я Н Н И К О В: Но ведь это не дело. Показывать слабину перед чиновниками категорически нельзя - без штанов оставят.Не хочешь решить проблему через Емелина?

К А Ц Е Л Е Н Б О Г Е Н: Но ведь Емелин - человек конкурентов?!

М Е Д Я Н Н И К О В: А ты попытайся, попытайся. Есть информация, что он начал смотреть налево.

К А Ц Е Л Е Н Б О Г Е Н: А с Быстровым что делать?

М Е Д Я Н Н И К О В: Ну... пока что... концов не руби. Пои его "Хеннесси", води к нему телок,  но денег - ни-ни - не давай ни копейки. Ну что... брат Абраша...

Медянников покидает кресло, давая понять, что деловая часть их беседы окончена.

Какие у тебя сегодня планы на вечер?

К А Ц Е Л Е Н Б О Г Е Н: Знаешь, Вась, никаких. Вот поем и - в семью. У деда сегодня огромная радость - в гостях обе внучки: и Мелочь Пузатая Номер Один, и Мелочь Пузатая Номер Два.

Расплывается в чадолюбивой улыбке.

М Е Д Я Н Н И К О В (с завистью): Ох, и счастливые вы люди, евреи. И неужто на сторону не тянет?

К А Ц Е Л Е Н Б О Г Е Н:  Ну, Вась, сколько можно? Тебе уже сорок восемь!

М Е Д Я Н Н И К О В: Ну, во-первых, пока сорок семь! А, во-вторых, понимаешь, Абраша, ведь в этом-то все и дело. Вот сватаешь очередную телочку и каждый раз думаешь: а вдруг именно эта - последняя? И распаляешься втрое сильнее. Не знаешь, брат, отчего так?

А Б Р А М (равнодушно): Нет, Вася, не знаю.

В А С И Л И Й (задумчиво): Наверное, продолжает сказываться моя чересчур целомудренная юность. Ведь наша с тобою сладкая парочка была известна всему факультету: злой бабник Абрам и тихий ботаник Василий. Да, честно признаюсь, эротику в годы застоя я знал только по книгам Маркеса... Ты ужинать будешь?

А Б Р А М: Да, Вася, буду. Но только по-быстрому.

В А С И Л И Й: Тогда давай мы с тобою заскочим в арт-кафешку "Урания". Место, как все говорят, отстойное, но нужно быть ближе к народу.

Выходят из кабинета и идут по давно опустевшему коридору. Лишь в одном кабинете до сих пор горит свет.

В А С И Л И Й: Это кто там у тебя полуночничает?

А Б Р А М: Мой помощник Сергей Крикалев. Очень способный и фантастически трудолюбивый юноша.

В А С И Л И Й: Что ж, флаг ему в руки и барабан на шею. Коли и дальше будет так вкалывать,то пойдет далеко. Если, конечно, не остановят.


ЭПИЗОД ТРЕТИЙ

Коридор ООО "Где-то как бы". В дверь с табличкой "С. Г. Крикалев. Старший менеджер" деликатно (костяшками пальцев) стучит пожилой охранник.

О Х Р А Н Н И К: Сергей Геннадьевич, закругляйтесь с работой! Мне нужно ставить офис на сигнализацию.

Г О Л О С   ИЗ-ЗА   Д В Е Р И: Сейчас, Валера, сейчас.

О Х Р А Н Н И К: Сергей Геннадьевич, уже восемь минут одиннадцатого! Просрочка! Мне ведь утром Полянский яйца отрежет и будет полностью прав. Давайте скорее, Сергей Геннадьевич.

Проходит еще полминуты и из-за двери выходит Серега.

С Е Р Г Е Й: Прости, если можешь, Валера. Конец квартала, работы до черта, и все ведь на мне. Начальство у нас только деньги получает.

О Х Р А Н Н И К: Это точно, Сергей Геннадьевич! Приятного вам, как говорится, отдыха.

С Е Р Г Е Й: И тебе спокойного дежурства.

  Уходит.

О Х Р А Н Н И К (задумчиво): Работы до черта. Да в гробу бы я видел бы эту работу! На евонном бы месте. Сидит в этой сраной дыре до полуночи. Молодой, при деньгах, на "Тойоте". Разок побибикал - все девки твои. А он сидит, как прикованый. Вот бы мне его бабки и молодость... Хотя можно, конечно, и просто бабки. Уж я бы тогда бы... а он сидит, как пришитый. Не по-ни-ма-ю!!!


                ЭПИЗОД   ЧЕТВЕРТЫЙ

Сергей выходит из дверей офиса, приближается к пресловутой "Тойоте", но, подумав, оставляет ее на парковке и бредет по проспекту пешком. Возле кафе ВДНХ он останавливается и начинает нерешительно переминаться с ноги на ногу. Потом отчаянно машет рукой и заходит вовнутрь.

Б А Р М Е Н: Рад вас видеть, Сергей Геннадьевич. Вам как обычно?

С Е Р Г Е Й: Да, как всегда.

Б А Р М Е Н: Ваши сто пятьдесят "Финляндии" и поллитра томатного сока.

Сергей забирает стакан особым хватким движением регулярно пьющего человека и осушает его единым духом.

Монтажная склейка. Судя по висящим над стойкой часам, прошло минут двадцать. Рядом с Сергеем стоит уже пара пустых стаканов, а в руке - наполовину опорожненный третий. Его лицо стало ярко-багровым, а голос - громким и запинающимся.

С Е Р Г Е Й (бармену): По-ни-ма-ешь, Григорий, моя Вика - обычная... шлю-ха! Ее интересуют только мои карманы и то, что между карманами. А ведь ее лю... блю. А она на меня кладет с прибором. Подарил ей жемчужные бусы - не носит. Купил вечернее платье - та же история. И постоянно орет: ты, мол, нищий! ты нищий! ты, мол, получаешь две  жалкие тысячи евриков в месяц, и, если бы я захотела, я б, мол,и то заработала больше! Ага, за-ра-бо-та-ла бы.

Мужественное лицо Сереги приобретает сходство с противотанковым надолбом.

Проституткой! В борделе! Как ты думаешь, она мне изменяет?

Б А Р М Е Н (по его лицу видно, что этот вопрос ему задается в стотысячный раз): Нет, Серега, не изменяет.

С Е Р Г Е Й: Точно, Григорий?

Б А Р М Е Н: Да, Серый, точно. Такому парню, как ты, даже последняя тварь не изменит.

С Е Р Г Е Й: Соглашается выйти замуж только, если мне дадут нач. отдела. А начальник отдела - родной брат генерального.

Б А Р М Е Н: Стань начальником какого-нибудь другого отдела.

С Е Р Г Е Й: Не отпустят! На мне ведь все держится. Так ты,Гриша, у-ве-рен, что она мне верна?

Б А Р М Е Н (незаметно вздыхая): Уверен.

С Е Р Г Е Й: На все сто процентов?

Б А Р М Е Н: Даже на тысячу.

Дальше их разговор продолжается уже без звука, но по жестам и мимике ясно, что тема его остается прежней: Сергей в миллионный раз требует подтверждения верности своей подруги, а бармен через силу ему поддакивает.

Г О Л О С  А В Т О Р А  З А   К А Д Р О М: И кто б мог поверить, что каких-то полгода назад Сергей Крикалев был душою любого общества? Кто, глядя на этого неврастеника с воспаленными от бесконечных бессониц глазами, сумел бы признать в нем прежнего неистощимого шутника и приколиста? Все же страшная штука любовь. Особенно неразделенная. А разделенная, но не до конца, наверное, еще страшнее.


     ЭПИЗОД  ПЯТЫЙ

Обеденный зал "Урании". Автор с супругой сидят за столом и скучают.

Г О Л О С   А В Т О Р А   З А   К А Д Р О М: Да, господа... и товарищи. Я забыл вам сказать о причине этого... м-м... культпохода. Дело в том, что ещё на январских праздниках ваш покорный слуга - клянусь, первый раз в жизни! - изменил... м-м... своей жене. Уже через пару дней моя шалость раскрылась, и супруга с детьми переехала к матери. Трубку впервые взяла через месяц. Еще через пару недель согласилась встретиться. Ну а для нашего с ней примирения я выбрал самое пафосное место микрорайона - арт-кафе "Урания". Но - увы! - наш с женой романтический вечер не задался. Супруга молча цедила "Мартини", я налегал на "Хеннесси" и тоже по большей части  безмолвствовал, как белорусский партизан на допросе. Спорадические мои попытки растопить этот лед огнем искромётных шуток поддержки у жены не находили. В конце концов я решил прибегнуть к своей самой коронной хохме, ни разу меня за последние двадцать пять лет не подводившей.

А В Т О Р:  Лапуля, ты хочешь услышать смешной анекдот?

Ж Е Н А: Смешной - хочу.

А В Т О Р: Ну тогда слушай...

 Автор - бойкий рассказчик и, что называется, "держит зал", так что его преисполненная негодованием супруга поневоле начинает улыбаться и хихикать.

Фантастически старый, еле-еле живой от ветхости старичок заходит в православную церковь. Идет прямо к священнику и, ухвативши его за рясу, беззвучно и долго шевелит губами. Явно хочет чего-то сказать.

БАТЮШКА: Что с тобою, сын мой?

СТАРИЧОК (после двух-трехминутной паузы): Мне... девяносто пять... лет...

БАТЮШКА: Я слушаю тебя, сын мой.

СТАРИЧОК: Мне...  девяносто пять... лет... Моя жена умерла сорок три года назад. Мне необходимо исповедоваться.

БАТЮШКА: Я слушаю тебя, сын мой.

СТАРИЧОК: Моя... жена умерла сорок три года назад. И с тех пор...

Новая пауза.

...у меня ни разу... не было... секса...

БАТЮШКА (крайне внимательно): Я слушаю тебя, сын мой.

СТАРИЧОК: Но вчера вечером... я принял целую пачку виагры и всю ночь прогрешил с двумя молодыми девушками.

БАТЮШКА (слегка смущенно): Да-да, сын мой, велико твое прегрешение, но Господь у нас милостив и Он грех твой отпустит. Надо лишь наложить на тебя епитимью. Когда ты последний раз был на исповеди?

СТАРИЧОК (радостно): Никогда!

БАТЮШКА (удивленно): Ты ни разу не был на исповеди за все свои девяносто с чем-то лет?

СТАРИЧОК (радостно): Не был!

БАТЮШКА (укоряюще): Отчего же, сын мой?

СТАРИЧОК: Потому что я - иудей.

БАТЮШКА (малость опешив): Но ежели вы иудей, то что вы, простите, делаете в православном храме? И зачем вы вообще мне все это рассказываете?

СТАРИЧОК: Понимаете, юноша, я такой счастливый, такой счастливый, я ВСЕМ об этом рассказываю!

Супруга автора не выдерживает и хохочет.

Г О Л О С  А В Т О Р А (сопровождаемый соответствующим видеорядом):  И все  было уже вполне на мази и мы были почти в полушаге от прочного мира, но именно в эту минуту случилось событие,  отвлекшее нас от такой малости, как наши собственные отношения.

 Сперва в зале кафе появилась охрана - три подтянутых молодых человека в одинаково скверно пошитых костюмах. Посновав минут пять по ресторанному залу, молодые люди исчезли. Полуминутою позже возник еще один телохранитель - очень высокий, иссиня-седой, в небрежно наброшенной на необъятные плечи кожанке. Он внимательно осмотрел противоположный столик и возвратился к дверям. И только тогда зашел сам охраняемый - холеный, довольно высокий мужчина с надменным и узким лицом. Узколицый здесь явно был боссом, хотя семенивший за ним пузатый и лысый семит в мятой тройке и держался почти что на равных.
Цы

Ж Е Н А: О чем ты, Михрюсенька?

А В Т О Р: Да так, ни о чем.

Е Г О  Ж Е  Г О Л О С  З А К А Д Р О М (в сопровождении видеоряда): А вот Вика повела себя странно. Вместо того, чтоб на цырлах помчатся к узколицему, она продолжила терпеливо выслушивать пространные сетования моей супруги по поводу недостаточной охлажденности поданного ей "Мартини" и только напрягшиеся на Викином загорелом лице желвачки указывали на то, что их хозяйка чем-то встревожена. Но вот, наконец, моя половинка выговорилась, Вика смиренно кивнула, давая понять, что считает сообщенную ей информацию крайне ценной, и лишь после этого отправилась к узколицему.

 Высокий гость надиктовал ей заказ. Потом уронил какую-то шутку. Красотка хихикнула, показыв идеально ровные зубы. Потом узколицый опять шутканул, и Вика снова послала в темень зала парочку ослепительных перламутровых молний.

  Искаженное ревностью лицо Автора - крупным планом.

Г О Л О С  А В Т О Р А  З А  К А Д Р О М: Что за черт! Ведь какой-нибудь час назад компания юных менагеров разве что из штанов не выпрыгивала, стараясь привлечь внимание этой, выражаясь их языком, "классной чиксы". Но как не старались менагеры, сколько не фонтанировали свежевыдранными из утренних "Одноклассников" остротами, Вика ни разу не улыбнулась, демонстративно храня на красивом лице маску непроницаемого официоза. Но стоило этому богатенькому пижону уронить какую-то (наверняка, бесконечно тупую) шутку, как Вика тут же растаяла и заблестела зубками. O, tempora! O, mores!

До нас и до Автора смутно доносится рассказываемый олигархом анекдот.

П Р И Г Л У Ш Е Н Н Ы Й   Г О Л О С  М Е Д Я Н Н И К О В А: "Поразительно древний, еле-еле ходящий от дряхлости старичок заходит в православную церковь..."

А В Т О Р (себе под нос): О, дьяволос! Только не это!

Пьет залпом свой "Хеннесси"

Ж Е Н А: Ты чем-то расстроен?

А В Т О Р: Да нет, все нормально.

Ж Е Н А: А то я не вижу. Короче, так, дорогуша: когда эта стервочка наконец-то вспомнит о нашем с тобою существовании, закажи ей еще триста граммов "Мартини".


ЭПИЗОД   ШЕСТОЙ


На экране - уставленный  явствами столик Медянникова. Но кушает только Абрам: телохранитель Семен, соблюдая инструкцию, сидит с одиноким стаканом минералки, а Василий чересчур увлечен обаятельной подавальщицей, чтобы помнить о еде и напитках.

В А С И Л И Й ( он явно в ударе): А вот еще один анекдот. Из жизни техасских ковбоев. Вы любите ковбоев, Вика?

Вика дарит ему очередную улыбку и утвердительно кивает.

Анекдотец, в общем, такой: в захудалый нью-йоркский бар заходит широкоплечий верзила в  ковбойской шляпе и отрывисто требует: "Виски!". Заметно струхнувший бармен наливает ему семидесятиграммовую порцию и тут же получает сокрушительный удар в челюсть. "Парень, запомни, - рычит ковбой, - я из Техаса, мне ДВА виски". "Сигару!" - выпив свой виски, орет посетитель. Получает искомое и тут же наносит новую  зуботычину: "Парень, запомни, я из Техаса, мне ДВЕ сигары". Выкуривает обе сигары и небрежно роняет: "Женщину!". И эта просьба, как вы понимаете,  исполняется без малейшей задержки. Проходит часа два с половиной. Еле живой ковбой спускается вниз из отдельного номера и чуть слышно хрипит: "Слушай, парень... ты что... наделал?". Бармен пожимает плечами: "Но ведь ты из Техаса, и я вызвал тебе ДВУХ женщин". "Все правильно, - кивает ковбой, - но они.... они тоже... из Техаса".

Вика вежливо улыбается.

Что, несмешной анекдот?

В И К А: Да нет, анекдот остроумный. Но немножечко слишком смелый для первого знакомства. Простите, Василий Петрович, но на кухне, наверно, готово горячее. Вы мне разрешите покинуть вас на минутку?

В А С И Л И Й: Для вас я просто Вася.

В И К А: Что же, желание клиента - закон. Вася, так вы разрешаете мне отлучиться?

В А С И Л И Й: Да-да, конечно, но я начинаю считать секунды до твоего возвращения.

В И К А: А мы уже с вами на "ты"?

В А С И Л И Й: А почему бы и нет?

В И К А: Как скажешь, Вася. Чао!

Уходит.

А Б Р А М (с очень плохо скрываемой завистью): Ты бы, Васенька, все-таки скушал чего-нибудь. Амурами сыт не будешь.

В А С И Л И Й (задумчиво): Абраша, ты знаешь, что однажды сказал товарищ Сталин своему секретарю Поскребышеву, попав в ситуацию, схожую с этой?

А Б Р А М: Нет, Вась, не знаю.

В А С И Л И Й: Когда секретарь Поскребышев доложил: "Товарищ Сталин, наши источники сигнализируют, что маршал Рокоссовский живет сразу с несколькими женщинами. Что делать будем?" - товарищ Сталин, подумав, ответил: "Что дэлать будем? Что дэлать будем?! ...Завыдовать будем!". Вот я и тебе советую уподобиться товарищу Сталину и завидовать молча. Каждому, Абик, свое: кому-то новый роман, а кому-то - горячий лангет. Согласен?

Абрам улыбается и разводит руками, как бы без слов признавая, что крыть ему нечем, но, когда Василий отворачивается, в упор глядит на него каким-то странным и очень тяжелым взором. В этот момент возвращается Вика с горячим.

В А С И Л И Й (весело): А вот и лангет! Ведь это лангет?

В И К А: Нет, Вася, это вымоченная в пятилетнем красном вине козлятина по-испански с молодой спаржей.

В А С И Л И Й: Какая жалость! А мой единоутробный брат... ты знаешь, что означает это слово?

В И К А: К сожалению, нет.

В А С И Л И Й: Оно означает, что мать одна, хотя отцы разные. Так вот, мой брат Абрам Иосифович так жаждал именно твердого, как подошва, лангета. Ведь правда, Абраша?

А Б Р А М (тоном человека, всегда готового поддержать веселую шутку): Правда, Вася! Святой истинный крест!

В А С И Л И Й: Но по-советски твердых лангетов здесь, как видишь, не держат. Они, очевидно, остались там же, где и наша с тобою мятежная молодость. Так что кушай козлятину, ибо выбора нету. А ты, Вика, готова выслушать еще одну занимательную историю?

В И К А: Конечно, Вася. Смеяться чужим шуткам - моя профессия.

В А С И Л И Й: Короче, слушай: Резо сидит во дворе и точит нож. К нему подбегает . Гурам и спрашивает: "Резо, а ты знаешь, что я вчера видел Гиви с твоей жена в рэсторане?".

Камера отъезжает и показывает нам всю компанию издалека и без звука. Диспозиция остается прежней: Медянников сыплет остротами, Вика хохочет, Абрам уминает козлятину, Семен Михайлович бдит. Но вот ужин подходит к концу, высокие гости поднимаются и уходят. Однако пару минут спустя Медянников возвращается, подходит к своему столику, раскрывает оставленный Викой планшетик и вкладывает в него бумажку в пятьсот евро, предварительно написав на ней номер своего сотового. Отойдя на пару шагов, еле слышно бормочет: "Нет-нет, не тот случай", - и, возвратившись, заменяет купюру на визитку. Потом, улыбнувшись, уходит уже окончательно, на ходу пританцовывая и напевая: "I could have danced all night".

 Выйдя на улицу и встретившись с удивленным взглядом Абрама, неожиданно подхватывает брата за талию и начинает кружить его в вальсе. Танцевать и петь Медянников должен так, чтобы все телезрительницы в него влюбились.

     (На самых последних тактах мы вдруг слышим голосок Вики, поющий эту же песню по-русски, и видим ее вальсирующей с Катькой в подсобке).


     ЭПИЗОД СЕДЬМОЙ

Холл арт-кафе "Урания". Наше время. В холле появляется компания тридцатипятилетних клерков, громко переговаривающихся между собой.

П Е Р В Ы Й   К Л Е Р К: Слушай, Стив, а пипл правду токает, что в этой кафешке работает официант-олигарх, естественно, экс?

В Т О Р О Й   К Л Е Р К: Ну, и кто тебе слил этот нонсенс?

П Е Р В Ы Й   К Л Е Р К: Соломатин.

В Т О Р О Й   К Л Е Р К: А ты уши развесил? Солома просто прикалывается. Правда, Пал Палыч?

П А Л   П А Л Ы Ч (он лет на десять-пятнадцать постарше своих коллег): Нет, парни, не правда. Василий Петрович Медянников действительно был капитаном санкт-петербургского бизнеса. Я с ним множество раз пересекался и могу подтвердить: мужик он был неплохой и невынужденных подлянок не делал. Что на этих высотах ба-альшая редкость.

П Е Р В Ы Й   К Л Е Р К: А из-за чего он обнулился?

П А Л   П А Л Ы Ч: Расклада не знаю, а люди болтают разное. Говорят, мол, свои и обули.

П Е Р В Ы Й   К Л Е Р К: Да неужто этот Медянников - с его-то бэкграундом - не смог отыскать оккупейшен поприличней?

П А Л  П А Л Ы Ч (с чувством): Значит, не смог. И я тебе так скажу, Тимурчик: вот стукнет тебе полтинник, окажешься ты, не дай Бог, на снегу с голой жопой, и тоже будешь, как манне небесной, рад абсолютно любой работе. Ладно, хватит о грустном. Пройдем лучше в зал. 

Г О Л О С   А В Т О Р А   З А   К А Д Р О М: Оба тридцатипятилетних менагера, выслушав эту речугу, переглянулись. По их лукавым глазам было ясно, что оба клерка уверены, что всякие там увольнения и банкротства случаются лишь со старыми лысыми лузерами, а они - как нормальные юные парни - так и будут всю жизнь есть икру и запивать ее односолодовым виски.

Потом все трое проходят в зал.


ЭПИЗОД ВОСЬМОЙ

Как только клерки подходят к дверям, оба маркера времени переключаются и вся троица молодеет лет на пятнадцать. После этого компания проходит в залу и садится за стол. Обслуживает их подчеркнуто серьезная Вика. Все три офисных воина традиционно "выпрыгивают из штанов", стараясь понравится этой "потрясной чиксе".

П Е Р В Ы Й   М Е Н А Г Е Р (совсем уж безусый юнец, только что выпущенный из института): Скажите-ка, Вика, а какие мужчины вам нравятся больше всего?

В И К А: Молчаливые. В идеале - немые.

Вчерашний студент теряется и не знает, что ответить.

В Т О Р О Й  К Л Е Р К (он чуть-чуть постарше): А мы все здесь, стало быть, безнадежно далеки от вашего идеала?

В И К А: Ради бога простите, Степан Николаевич, но вы для меня не мужчина, а клиент. Приятный, щедрый, тактичный. Короче, почти идеальный. Но только клиент. А как мужчина... Да зачем вам дурацкие девичьи грезы? Поговорим о другом.

П А Л   П А Л Ы Ч (мужчина в самом расцвете сил): Вот за что мы вас, Викочка, любим, так это за ваше умение интеллигентно отшить. Вот вроде послали тебя на три буквы, а на душе так легко и так радостно. И как это вам удается?

В И К А (Пал Палыч ей явно не нравится значительно меньше остальных): Да бросьте, Пал Палыч, какая уж там интеллигентность! В нашей школе хуже меня никто не учился. Помню, сдавала я как-то историю. Наш учитель Григорий Филицианович спрашивает меня одно: я не знаю. Другое - тоже. Третье - я снова ни в зуб ногой. Тогда он тяжко вздыхает и задает мне такой вопрос (мастерски изображает историка): "Ромашова, ты можешь хотя бы сказать, кто такой был Ленин?". А я ресничками - хлоп - и выдаю: "Жур-на-лист". Филицианыч едва не расплакался и поставил четыре. По десятибалльной системе.

Гости громко хохочут, после чего щедро платят по счету и,улыбаясь, уходят.


    ЭПИЗОД ДЕВЯТЫЙ


Кабинет Медянникова. В кабинете находятся двое: сам хозяин и Абрам Иосифович. За окнами поздний вечер.

В А С И Л И Й: Ну, и как там Емелин? Поможет нам с трансфером?

А Б Р А М (широко улыбаясь):Ясен перец, поможет! Емелин стал просто ручной, клюет крошки с ладошки и согласен на два с половиной процента.

Г О Л О С  А В Т О Р А  З А   К А Д Р О М: На самом деле Емелин просил всего два и дополнительные полпроцента составляли, так сказать, неофициальные комиссионные Абрама. Первый зам. генерального давно уже брал небольшие откаты с откатов и в глубине души полагал, что брат об этом догадывается и смотрит сквозь пальцы. В действительности же Медянникову сама мысль, что его родной брат может взять хоть копейку, казалась невозможной и дикой.

В А С И Л И Й: Великолепно! Но ты тогда должен учитывать, что конкуренты воспримут этот маневр как нарушение fair play и предпримут ответные меры.

А Б Р А М (беззаботно): Да и бог с ними! Пускай забирают к себе Быстрова. Нам он больше не нужен.

В А С И Л И Й: Банально мыслишь, Абраша. Извини, но банально. И где твоя светлая еврейская голова? Дома забыл?

Абрам виновато разводит руками, а, когда брат отворачивается, снова вонзает ему в затылок свой тяжелый и долгий взгляд.

В А С И Л И Й: Насколько я знаю Андрея...

Г О Л О С   З А   К А Д Р О М: Так звали главного конкурента Медянникова.

В А С И Л И Й: ...он отреагирует ассиметрично и, скорее всего, попытается завербовать кого-нибудь из молодых сотрудников. Присмотрись-ка к нашим орлам получше. И дай соответствующие указания этой своре бездельников из Службы Безопасности. Ну так что - по домам?

А Б Р А М: По домам!

И оба направляются к выходу.

ЭПИЗОД ДЕСЯТЫЙ


Абрам и Василий идут по темному офисному коридору и снова минуют единственный функционирующий кабинет - кабинет Сергея Крикалева.

В А С И Л И Й: Слушай, а этот твой Коршунов часом не японец? По-моему, только японцы способны работать с пяти утра до двенадцати вечера. Ну, и еще, конечно, узбеки, но они, если толком подумать, тоже в чем-то японцы.

А Б Р А М: Да нет, он безупречный европеец. Такой, знаешь, голубоглазый блондин с осиной талией и широченными плечищами. Актеры с таким экстерьером играли в древних советских фильмах либо эсэсэсовцев, либо пламенных комсомольцев.

В А С И Л И Й: Тогда я ничего не понимаю. У этого кренделя есть хоть какая-то личная жизнь?

А Б Р А М: Вроде есть, но какая-то, знаешь, Васек... кособокая. Он живет с какой-то гламурной стервой, называющей его в глаза неудачником и поминутно грозящейся бросить. И он, видимо, из-за нее и засиживается до самых курантов,так как дома ему делать нечего.

В А С И Л И Й: И как зовут эту фифочку?

А Б Р А М: Кажется, Таней. А тебе, Вась, зачем? Хочешь клинья подбить?

В А С И Л И Й: Да нет, Арик, не клинья. Танечкой, ты говоришь? Да, конечно же, Танечкой. Иначе и быть не может. У нас здесь все-таки жизнь, а не кинчик.
 

                ЭПИЗОД  ОДИННАДЦАТЫЙ

Г О Л О С   З А  К А Д Р О М: На самом деле Сергей Крикалев думал в эту минуту не о работе. Он сидел за своим личным компом (кстати, это был единственный комп во всем офисе, напрямую подключенный к социальным сетям, - знак неслыханного доверия Абрама) и, залонгившись с левой странички на Одноклассниках, осуществлял спецоперацию "Измена". На этой левой страничке Сергей был успешным сорокалетним бизнесменом и пытался склонить Викторию к нарушению супружеской верности. Провокация осложнялась тем, что Вика тоже была на работе и отвечала коварному соблазнителю нерегулярно. Но Сергей все равно не терял надежды (если это можно было назвать надеждой) наконец-то расставить все точки над "i" и поймать свою спутницу на горячем.

С Е Р Г Е Й (ловко работая двумя пальцами и проговаривая все напечатанное вслух): Нет, я,увы, человек не богатый. Мне принадлежат только десять процентов акций "Азбуки вкуса" и двадцать четыре - "Пятерочки".

Компьютер тут же пиликает, загружая ответ, и Сергей начинает настрачивать новую реплику.

Нет, я не женат и никогда не был. Круглосуточные занятия бизнесом не оставляют мне времени на личную жизнь. Но годы идут, и я начал задумываться: "А ради чего всего все вот это?"

Компьютер пиликает.

Что-о-о?!

Лицо Сергея вытягивается.

Вот хамово отродье! Так обращаться с владельцем "Пятерочки"! Ну я тебе, стерва с подносом, отвечу! Ох, как отвечу! Опа... забанила... Если честно, обидно. Успешного сорокалетнего бизнесмена без вредных привычек какая-то стерва с подносом взяла и забанили ни за что ни про что. Хотя, может, это и к лучшему? Может, это свидетельствует о том, что она меня все-таки... любит?

Начинает нервно расхаживать по кабинету.

Неужели любит? Но, если бы не любила, то не послала бы нафиг миллиардера с двадцатью четырьмя процентами. Ах, ты моя маленькая сладенькая девочка! Ты меня все-таки любишь! А уж я-то тебя как люблю! Вот только прикрою глаза и сразу вижу тебя такой, какой ты была полгода назад, в нашу самую-самую первую встречу: вижу твои блестящие глазки, курносенький носик, смешную белую шапочку и светящийся шарик с горящей неоновой нитью, который в тот вечер ты держала в руках.

Виденье Серёги на пару мгновений материализуется.

 И все теперь это - мое. И носик, и глазки, и шарик, и шапочка. Я самый счастливый мужчина на свете! Интересно, что сейчас моя девочка делает?

 Г О Л О С   З А   К А Д Р О М: А давайте и в самом деле посмотрим, чем в ту минуту занималась Вика.


       ЭПИЗОД  ДВЕНАДЦАТЫЙ

На экране подсобка. В подсобке Катя и Вика.

К А Т Я: А все-таки, Мелкая, я с тебя каждый раз удивляюсь. Ну и что тебе снова не так? Нет, этого липового миллиардера с "Однокорытников" ты совершенно правильно шуганула. Это либо какой-нибудь сексуально озабоченный школьник, либо не вылезающий с порносайтов пенсионер с седыми яй... подмышками. Я сейчас, Мелкая, говорю про тех трех мушкетеров, что у нас днем харчевались. И, опять же, я снова с тобою согласна, что  оба молодых - не вариант. Ветер в голове, дурь в штанах, а в кармане - вошь на аркане. Но третий, Пал Палыч, ну чем он тебе не жених?

В И К А (равнодушно): Так ведь он же женатый.

К А Т Я (с чувством): Разведенный он, Мелкая, раз-ве-ден-ный! Я это точно выяснила. Ты тогда на отгуле была, и я этих трех самураев обслуживала, ну и с понтом спрашиваю у твоего Палыча: "Вкусно?". Он отвечает: "Да, Катенька, вкусно". "Неужто даже вкусней, говорю, чем готовит ваша супруга"? А он отвечает: да нету, Катюша, супруги-то, а когда, мол, была, ничего, окромя яичницы, не готовила. А я дуру включаю и охаю: неужто ваша законная половинка в самом цвете лет умерла? А он: развелись, мол, три года назад. А я: ведь столько вокруг девчонок хороших, почему же вы снова не женитесь? А он: да ты не себя ли имеешь в виду? А я: да где уж, Пал Палыч, нашей теляти волкА забодати, я для вас слишком древняя, а вот, скажем, красоточка Вика - ну чем не невеста? А он: да она на меня ноль внимания! А я ему: будьте смелей и у вас все получится.

В И К А: Ну, и зачем ты морочишь голову хорошему человеку?

К А Т Я: Да я о тебе забочусь! (Что-то выглядывает в зале). Все, Мелкая, ша! Твой пришел.

В И К А: Это ты про которого?

К А Т Я: Про Керубино.

Вика расплывается в плотоядной улыбке, придирчиво изучает свое отражение в зеркале, минуты две прихорашивается и птичкой вылетает в зал.


КАРТИНА ТРИНАДЦАТАЯ

За столом сидит Керубино с огромным букетом. К нему приближается Вика, на лице которой - непроницаемо строгое, отчасти материнское выражение.

К Е Р У Б И Н О (почти умирая от робости): Это тебе.

Протягивает Вике букет.

В И К А: Ты руки - мыл?

К Е Р У Б И Н О (испуганно): Н-нет.

В И К А: А ну-ка быстро вернулся к раковине! А за цветочки спасибо, хотя и по этому поводу будет отдельный с тобой разговор.

Алексей уходит мыть руки, а Вика приносит хрустальную вазу для его роскошного букета. Через пару минут Алексей возвращается.

В И К А: Заказывать что сегодня будешь?

К Е Р У Б И Н О (с вызовом):  Пятьдесят грамм "Хеннесси".

В И К А: Паспорт - с собой?

К Е Р У Б И Н О (испуганно): Н-нет.

В И К А: Тогда только сок.

К Е Р У Б И Н О: Но, Вика, но это нечестно! Ты же отлично знаешь, что мне двадцать первого февраля уже исполнилось восемнадцать, и я уже целых четыре недели имею законное право употреблять алкогольные напитки.

В И К А: Законное право ты получаешь после предъявления документов, а нету паспорта - нет и напитков. И спорить здесь нечего. Закон суров, но это закон. Как там это звучит по-латыни? Один мой хороший знакомый просто обожает эту поговорку. Дура лекс...

К Е Р У Б И Н О (обиженно): Дура лекс, лекс сэд.

В И К А: Вот видишь, какой ты умный. Значит должен все сам понимать. Ты кушал?

К Е Р У Б И Н О (с вызовом): Да!

В И К А: Где и когда?

К Е Р У Б И Н О: В общаге.

В И К А: Ну и что ты там кушал? Одну сосиску на четверых? Короче, сейчас ты покушаешь по-настоящему. Я тебе притараню салат и гуляш из нашего официантского обеда.

К Е Р У Б И Н О: Но я... у меня...

В И К А: Расслабься, это бесплатно.

Уходит и возвращается с салатом и горячим. Керубино сначала пытается сдерживаться, но потом набрасывается на еду с остервенением давно не евшего человека. Вика смотрит за ним с материнской улыбкой.

К Е Р У Б И Н О (немного насытившись): А у нас завтра будет зачет по вышмату. Принимает профессор Ахросимов. Зверь! Реальный зверюга с вот такими клычищами. Нет, конечно, какому-нибудь Жорику Флайшману зачет сей до феньки, Флайшман в вышмате, как рыба в воде. И какой-нибудь Аньке Козловой все тоже по фигу, она ведь зубрилка в законе. А вот простым смертным, навроде меня...

В И К А (не слушая): И еще, Леша, по поводу этих цветочков... (смотрит ему прямо в глаза и спрашивает с интонацией следователя) Ты деньги ГДЕ взял?

К Е Р У Б И Н О: От мамы пришел перевод.

В И К А: Точно?

К Е Р У Б И Н О: Да, Вика, точно.

В И К А: И ты себе даже паршивого беляша не купил? Что-то мне, Леша, не верится.

К Е Р У Б И Н О: Но мне... но я...

В И К А: А ну-ка, Леша, колись. Сам колись, без паяльника.

К Е Р У Б И Н О (вздыхая): Букет этот был до фига дорогущий. Мне даже штуку пришлось призанять у Флайшмана.

В И К А: Точно у Флайшмана? Не делал, как прошлый раз, микрозаймов?

К Е Р У Б И Н О: Нет, честно нет!

В И К А: Ну, Алеша, смотри. Узнаю, что ходишь к ростовщикам, вырву уши.

К Е Р У Б И Н О (с обидой): Вика, а можно тебе задать один вопрос?

В И К А: Ну, задавай.

К Е Р У Б И Н О: А когда ты начнешь обращаться со мной как с мужчиной?

В И К А: Ну, Леша, наверно, тогда, когда ты им станешь.

К Е Р У Б И Н О: А когда я им стану?

В И К А: Где-то лет через десять. Да ты, Леха, не парься. Десять лет пролетят - не заметишь.


    ЭПИЗОД ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ


Все та же подсобка. Вика и Катя обедают.

К А Т Я: Ну, как там твой октябренок?

В И К А: Да лучше всех. Зачета боится и веник видишь какой притаранил.

Показывает на стоящий в стеклянной банке букетище.

К А Т Я: Не боишься, что влепят статью за растление малолетних?

В И К А: Не, Кать, не боюсь. Во-первых, ему уже есть восемнадцать, а, во-вторых... (печально вздыхает) а, во-вторых, он до меня пока что и пальцем не дотронулся и не дотронется ни-ког-да. Я это твердо решила.

К А Т Я: А не гонишь тогда почему?

В И К А: Он очень прикольный. Вроде младшего братика.

В подсобку заходит метрдотель Вахтанг Автандилович и что-то шепчет Кате на ухо, после чего моментально уходит.

К А Т Я (с враз почужевшим лицом): Ну, Вика, мужайся.

В  И К А: А чо?

К А Т Я: Да ничо. Ты сидишь?

В И К А: Как видишь.

К А Т Я: Короче, Мелкая, так: Гнилоглазый приперся.

Лицо Вики кривится от омерзения.

Ну чо, Викусь? Жребий?

В И К А: Давай, Катька, жребий. Мой чур орел.

Катя подкидывает десятирублевую монетку и ловит ее на лету.

К А Т Я (сияя): Мелкая, тебе идти.


ЭПИЗОД ПЯТНАДЦАТЫЙ


За столом сидит Гнилоглазый - невысокий холеный мужчина, чей внешний вид вполне адекватен прозвищу.

Г Н И Л О Г Л А З Ы Й: Ви-икусенька! Какая приятная неожиданность!

В И К А: А уж я-то как рада, Эдуард Рафаилович, ну просто словами не передать.

Г Н И Л О Г Л А З Ы Й (капризно выпятив губки): Зови меня просто Эдюшей.

В И К А: К сожалению, Эдуард Рафаилович, звать клиентов по имени нам запрещают правила внутреннего распорядка. Под угрозой немедленного увольнения.

Г Н И Л О Г Л А З Ы Й (с чувством): Ну, и уволят тебя, ну, и чо? На хрена тебе эта харчевня? Что здесь тебя держит? Двадцать тысяч зарплаты и сто рублей чаевых? Иди лучше ко мне в... со-дер-жан-ки: пять штук евро в месяц, квартира, машина и две медовых недельки в Майами.

В И К А (вздыхая): Прошлый раз была Пальма-де-Майорка. Вы снижаете планку, Эдуард Рафаилович.

Г Н И Л О Г Л А З Ы Й: Ой, чего бы ты там понимала! Майами в тыщу раз круче, но, если хочешь Майорку, будет Майорка. Ну, и чо тебе, дурочке, надо? Чего тебе не хватает, говна-пирога? Если хочешь ходить налево - ходи! Да, я старый и мерзкий, и ты мне верна быть не можешь. Так изменяй, я разрешаю. Условие только одно: когда я позвоню, никаких отговорок. Ровно через два часа ты должна меня встретить. Умытая, тепленькая и розовенькая. В махровом ха... ха-ла-ти-ке!

Начинает давать волю рукам.

В И К А: Эдуард Рафаилович, держите себя в рамках!

Тот не обращает на ее крики никакого внимания и, бормоча себе под нос какую-то сладострастную чушь, вовсю тискает Вику.

В И К А: Э-ду-ард Ра-фа-и-ло-вич!

Эдуард продолжает её лапать и тогда Вика с размаху наступает ему на ногу своим остреньким каблучком.

В И К А: Извините, я не нарочно.

Г Н И Л О Г Л А З Ы Й (выпятив губки): Эдюшку обидели и сделали Эде бо-бо. Очень сильный бо-бо. Позовите менеджела.

Подходит Вахтанг Автандилович.

Г Н И Л О Г Л А З Ы Й (нормальным голосом): Официантка Виктория Ромашова обслуживала меня возмутительно медленно, вела себя при этом по-хамски и в конце концов дошла до того, что умышленно наступила мне на ногу. Принесите мне Книгу Жалоб.

Вахтанг (хотя он все видел своими глазами) начинает униженно бормотать какие-то неразборчивые извинения.

Г Н И Л О Г Л А З Ы Й (презрительно): Да что мне твои извинения, говна-пирога? Ты хоть понимаешь, с кем ты имеешь дело? Ты хоть представляешь, ЧЬИ двери я левой ногой открываю? Короче, слушай сюда, черножопый: если эта вот стервочка через минуту не будет уволена, я уже завтра твою харчевню прикрою. Ты въехал?

Вахтанг тупит взор и молчит.

Гру-у-узин! Я к тебе обращаюсь.

В это мгновение Эдуард замечает давно наблюдающего за ним Василия с охраной.

В А С И Л И Й (спокойно): Здравствуйте, Эдуард Рафаилович. Я вам не помешал?

Г Н И Л О Г Л А З Ы Й (увидев Медянникова, он сразу же переходит с баса на фальцет): Василий Петрович, ну как вы мне можете помешать?

В А С И Л И Й: Но у вас здесь какие-то, как мне показалось, проблемы?

Г Н И Л О Г Л А З Ы Й: Да, нет, все нормально, Василий Петрович, и нет никаких проблем.

В А С И Л И Й: Но вы, Эдуард Рафаилович, здесь вроде, как мне показалось, грозились что-то закрыть и кого-то уволить. Надеюсь, все эти вопросы... исчерпаны?

Г Н И Л О Г Л А З Ы Й: Да-да, Василий Петрович, ис... черпаны.

В А С И Л И Й: Ну, вот и великолепно! Худой мир ведь лучше доброй ссоры. И на всякий случай прошу вас запомнить: если у этого кафе (а я бываю здесь регулярно) в ближайшее время возникнут проблемы, я не буду выяснять их причины, а просто сделаю так, что вас выкинут с вашей работы. Я, конечно, стараюсь не беспокоить Зинаиду Петровну по мелочам, но в данном конкретном случае я к ней обращусь. И она к моей просьбе прислушается. Вы в это верите?

Г Н И Л О Г Л А З Ы Й (чуть слышно): Верю.

В А С И Л И Й: Ну, вот и великолепно! (делает паузу). Но дело наше не кончено. Все это время, Эдуард Рафаилович, я к вам обращался как должностное лицо к должностному лицу, а теперь бы хотел бы поговорить как мужчина с мужчиной. Вы, надеюсь, не против?

Гнилоглазый молчит.

Что ж, молчание - знак согласия. Семен, забери всех своих архаровцев и подожди меня с ними у входа.

С Е М Е Н: Но, Василий Петрович, инструкция...

В А С И Л И Й (ледяным тоном): Наплевать на инструкцию. МОЙ приказ.

Семен с охраной уходит, после чего Василий Петрович приближается к Гнилоглазому и дает ему оглушительную пощечину.

Хватит?

Г Н И Л О Г Л А З Ы Й (держась рукой за щеку) Хва... тит.

В А С И Л И Й: А теперь пошел вон! И чтоб я тебя здесь больше не видел.

Гнилоглазый уходит, Василий садится за столик, а Вика подходит к нему с блокнотиком.

Ради бога простите меня, Виктория, за эту безобразную сцену. К сожалению, на свете есть люди, понимающие только язык жестов. Ладно,Вика, проехали. Принеси мне, пожалуйста, мой малый джентельменский набор плюс - по причине имевшего места стресса - грамм двести-триста - да, ладно... черт с ним! - целую бутылку "Блю лейбла".

  Вика смотрит на него с восхищением и опрометью бежит исполнять заказ.

ЭПИЗОД  ШЕСТНАДЦАТЫЙ

Черный ход с кафе. У выхода припаркован "Роллс-Ройс" Медянникова и черный джип с охраной. Василий томится на заднем сиденье. Наконец появляется Вика и привычно усаживается рядом (дверь для нее, оттеснив метнувшегося было охранника, открывает сам Василий).

В А С И Л И Й: Ну, и куда мы сегодня поедем? В "Голден Доллз"? В "Будда Бар"? Или снова в "Москву"?

В И К А (спокойно): Мы едем к тебе.

Медянников на какое-то время от счастья немеет, а потом произносит фальцетом: "Се-емен, на Большую Пушкарскую!", - после чего обе машины уезжают.


ЭПИЗОД СЕМНАДЦАТЫЙ

Квартира Крикалева и Вики. В прихожей стоит так до конца и не раздевшийся Серёга (рукав его сброшенной с одного плеча куртки свисает до пола) и раз за за разом безрезультатно набирает номер возлюбленной. На его лице прихотливо сменяющаяся гамма эмоций: сначала - нежность, потом - раздражение, потом - безудержный гнев, потом - истерика, а в самом-самом конце - глухое отчаяние человека, потерявшего ВСЕ.


                ЭПИЗОД ВОСЕМНАДЦАТЫЙ

Спальная Медянникова. Свет в ней потушен и нам виден лишь выглядывающий из сумочки Викин смартфон, раздираемый чьими-то бесконечными звонками. Затем из темноты высовывается обнаженная женская рука и отключает мобилу.

Финальные титры под мелодию саундтрека (мелодию автор тоже выдумал, но в силу незнания нотной грамоты передать здесь не может).




                СЕРИЯ ВТОРАЯ


Саундтрек на стихи А. Тарковского.



Наше время. В холле кафе все та же компания трех разновозрастных клерков.

П Е Р В Ы Й  К Л Е Р К: А классно ты, Стива, прошлый раз оттянул этого старпера-халдея! Он аж с фейса сбледнул, а сделать-то ничего не может. Па-атеха!

В Т О Р О Й   К Л Е Р К (чуть смущенно): Да я, Тимур, так... стараюсь по мере сил развеселить уважаемое общество.

П А Л  П А Л Ы Ч (удивленно): То есть ты, Степа, сделал это вчера не по дурости, а нарочно?

В Т О Р О Й   К Л Е Р К: Конечно, спецом. А чего здесь такого?

П А Л   П А Л Ы Ч: То есть тебе твое хамство и жлобство показались чем-то остроумным?

В Т О Р О Й   К Л Е Р К: Ну да, показалось. И, кстати, не мне одному. А чего мне стесняться-то перед лакеем?

П А Л   П А Л Ы Ч (после долгой паузы): Вот из-за этого, капитан, ты никогда и не станешь майором.

Проходят сквозь двери и молодеют лет на пятнадцать.


ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ

Навстречу помолодевшей троице спешит сменщица Катя. На лицах всех трех клерков - нескрываемое разочарование.

К А Т Я (как ни в чем не бывало): Прошу извинить, но ваша красотулечка только что на полчаса отпросилась. Убежала по срочным делам. И вам, господа, придется смириться с тем, что сегодня вас буду обслуживать я.

П А Л   П А Л Ы Ч: Ну, Катя, зачем же вы так. Мы вам искренне рады!

К А Т Я: А то я не вижу! Но делать-то нечего. Так что приступим-с.

Камера отъезжает, а Катя начинает беззвучно принимать заказ.

Г О Л О С  З А  К А Д Р О М: На самом деле Катя не договаривала. Никуда ее подруга не вышла, а просто ей в эту минуту было не до клиентов.


ЭПИЗОД   ВТОРОЙ

Черный ход из кафе. На крыльце стоит Вика в накинутой поверх форменного платья курточке, а рядом с ней - Керубино. Последний выглядит странно: он всклокочен, нетрезв и потрепан. Его впалые щеки покрыты заменяющим пока что щетину мягким юношеским пушком.

В И К А (с почти не скрываемой ревностью): Ты где пропадал целый месяц?

К Е Р У Б И Н О: Бу... бухал.

В И К А: А сюда ты тогда зачем приперся? Лакал бы свою водяру и дальше.

К Е Р У Б И Н О: Я приперся про... ститься. Завтра меня забирают в ар... мию.

В И К А: А учеба?!

К Е Р У Б И Н О: Накрылась учеба. Бо... льшим медным тазом. Меня выгнали нафиг.

В И К А: За что?

А Л Е К С Е Й: За то, что я съездил по морде одному пре... по... давателю.

В И К А: Ты что охренел?! Кого ты там отдубасил?

А Л Е К С Е Й: Про... фессора Ахросимова. Дело было, короче, так: мы сдавали зачет по вышмату, а я....

Камера отъезжает, звук удаляется и пару мгновений спустя мы видим


ЭПИЗОД ТРЕТИЙ


Сидящий за столом профессор Ахросимов (красивый сорокалетний брюнет с брезгливо-надменным лицом) принимает зачет по вышмату. Перед доской стоит маленький Флайшман, все у ответы у которого буквально отскакивают от зубов.

П Р О Ф Е С С ОР: Достаточно, Флайшман, достаточно. Не будем терять драгоценное время. Безусловное пять. Кто следующий?

Несколько готовящихся к ответу студентов замирают, как кролики перед удавом.

П Р О Ф Е С С О Р: Праздников, может быть, вы?

А Л Е К С Е Й: Я еще не готов.

П Р О Ф Е С С О Р: Тогда вызываем в порядке очереди. Сразу же после Флайшмана билет тянула Козлова. Прошу!

К доске выходит Козлова - смешная, напуганная до полусмерти толстушка.

К О З Л О В А (вытянувшись по стойке "смирно"): Билет номер четырнадцать. Вопрос номер один. Интегрирование по частям.

Берет в руки мел и лихорадочно исписывает всю доску формулами.

Вот.

П Р О Ф Е С С О Р: Что "вот"?

К О З Л О В А: Интегрирование по... частям.

П Р О Ф Е С С О Р: А хоть как-то озвучить смысл написанных вами формул вы, Козлова, способны?

К О З Л О В А (после долгой паузы): Н-н-наверное, нет...

П Р О Ф Е С С О Р: Тогда безусловное два. Не будем терять драгоценное время. Садитесь.

По лицу Козловой начинают беззвучно течь слезы, размывая неумело наложенный макияж.

Мадемуазель! Не разводите здесь сырость. Слезами меня не проймешь. Я двадцать пять лет принимаю экзамены и уже видел всякое. И да, хотите совет? Я очень боюсь, что наука - это не ваше. Армия вам не грозит, так что вы можете поэкспериментировать. Пойдите... ну, я не знаю... на подиум. Вдруг в вас пропадает Клавдия Шиффер?

Козлова начинает выть в голос.

А Л Е К С Е Й (поднимаясь): Профессор, немедленно извинитесь!

П Р О Ф Е С С О Р (теряя вальяжность): Что? Что ты там вякнул?!

А Л Е К С Е Й: Что слышали. Вы сейчас ни за что, ни про что оскорбили женщину. Немедленно извинитесь.

П Р О Ф Е С С О Р (ухмыляясь): А вы на все сто процентов уверены, что она женщина? Или, может быть, лично сие проверяли?

А Л Е К С Е Й (покраснев): Видит Бог, я этого не хотел! Простите, профессор, но вы меня вынудили.

Подходит и закатывает ему звонкую оплеуху.

П Р О Ф Е С С О Р (с утробным ревом): Ну, с-сука!!!

Вскакивает из-за стола, но, натолкнувшись на уверенный взгляд Алексея, останавливается и не решается дать ему сдачи.

(после очень длинной паузы) Короче, так, господа. Экзамен наш сорван. Виновник этого, господин Праздников будет сегодня же отчислен из института. Это я вам гарантирую. Сейчас означенный Праздников пройдет вместе со мной в деканат, а все остальные свободны. Прошу вас, господин рекрут!

Указывает на дверь. Алексей с независимым видом подходит к дверям, провожаемый восхищенный взглядом толстухи.


ЭПИЗОД ЧЕТВЕРТЫЙ


Черный ход из кафе и все так же стоящие рядом с ним Керубино и Вика.

В И К А: Ну, и, значит, добился он отчисления?

А Л Е К С Е Й: Да, в тот же вечер.

В И К А (зеленея от ревности): Ну, а эта толстуха тебе хоть разочек дала?

А Л Е К С Е Й (засмущавшись): Н-нет... Вика, о чём ты?

В И К А: Нет, говоришь? Ой, темнишь чо-то, парень! А ну-ка колись. Сам колись, без паяльника.

А Л Е К С Е Й: Да, не было у меня ничего с твоей Козловой!

В И К А: А чего это так? Она что - совсем бессердечная?

А Л Е К С Е Й (умирая от смущения): Ну... она бы... была бы... на... верно... не... против... но я сам не... хотел.

В И К А: А чего так?

А Л Е К С Е Й: Не скажу.

В И К А: Ну, и зря. Не такая уж эта Козлова и страхолюдная. Я ее фотки Вконтакте смотрела. Девка, как вы, мужики, выражаетесь, граммов на триста пятьдесят.

А Л Е К С Е Й (с отвращением): Вика, ты такой циник. Хуже Ахросимова.

В И К А: Ну уж прости меня, Леша. Какая есть. Так почему у вас с ней не срослось?

А Л Е К С Е Й (глядя в пол): Потому.

В И К А: Что всё-таки вынуть паяльник?

А Л Е К С Е Й (по-прежнему глядя в пол): Потому что я люблю другого... человека.

В И К А (скрывая смущение): Как мило! Как мило! А ты... Леша, не хочешь... чтобы этот дру-гой че-ло-век... проводил тебя в армию?

А Л Е К С Е Й (не веря подобному счастью): Да, очень хочу!

В И К А: И когда же тебя забирают?

А Л Е К С Е Й: Завтра. Время не очень удобное. Шесть утра. Два автобуса возле военкомата.

В И К А: Да уж, время такое, что лучше вообще не ложиться. Но дру-гой че-ло-век тебя все же проводит. При одном железном условии.

Пристально глядит на Керубино. Тот краснеет и тупит взор.

Этот другой человек подойдет, ежели призывник Леша будет побритым, умытым и трезвым, как стеклышко. А, ежели Лешка Праздников будет завтра в таком же полубомжатском виде как и сегодня, другой человек повернется и сразу уйдет. Ты меня понял? Даже кубический миллиметр перегара сделает нашу завтрашнюю встречу невозможной. Уяснил?

А Л Е К С Е Й (расплываясь в улыбке от уха до уха): Ага, уяснил!!!

В И К А: Чтоб с этой секунды - ни грамма! Я вижу так много пьяных рож на работе, что не стану на них любоваться еще и в короткие минуты отдыха. А сейчас - в парикмахерскую: срочно стричься и бриться и принимать вид божий. Бабки хоть есть?

А Л Е К С Е Й (улыбаясь от уха до уха): Есть!

В И К А (смотрит ему в глаза): А ну-ка не ври. Точно есть? Вот, возьми еще тысячу. Возьми, ты солдат, тебе можно. Но, ежели ты, алкашонок, вдруг пропьешь мою штуку, я сразу забуду, как тебя звали. Ты понял?

Керубино кивает.

А теперь пошел вон, завтра встретимся.

Пристально глядит на Алексея.

Я бы даже тебя поцеловала, если бы от тебя перегарищем не разило.

Проводит рукой по его лицу.

Ну, все-все, мне пора на работу. Давай дуй в парикмахерскую, рыцарь. Мой Рыцарь Печального Образа.

Алексей поворачивается и, не спеша, уходит. Вика долго глядит ему вслед, а потом вдруг кричит ему в спину.

Эй, Леш, погоди!

Алексей моментально возвращается.

Так у тебя ничего не сложилось с этой... ладно-ладно, не буду хамить... с этой твоей упитанной красоткой?

А Л Е К С Е Й (удивленно): Н-нет... я ведь тебе уже говорил.

В И К А (лукаво): И, стало быть, ты до сих пор еще... девственник?

Лицо Алексея вытягивается.

Ну, ладно, хоть мне-то не ври! Правду, Леш, только правду!

А Л Е К С Е Й (глядя ей прямо в глаза): Да, Вика, я девственник.

В И К А: И не стыдно?

А Л Е К С Е Й (глядя прямо в глаза): Конечно, стыдно.

В И К А (глядя в сторону): Я почему вдруг затронула эту скользкую тему. Тебе сейчас сколько? Восемнадцать лет и два месяца? Веришь-нет, но я в твои годы еще тоже была нецелованной. Стыдилась я этого так, что никто, кроме лучшей подруги Семенихи (такой же, как я, старой девы), об этом печальном факте не знал. Все остальные считали меня оторвой и особо не парились: раз красивая, значит шлюха. Ну, и мы с Семой тоже, конечно, старались себя вести максимально дерзко. Чтоб поддержать репутацию. Но с другой стороны понимали, что, если наше с ней поведение довести до финала, весь город узнает, кто мы такие, и позора потом не оберешься. И мы на пару с Семенихой сочинили такой сногсшибательный план: мы с ней выходим на трассу, отдаемся какому-нибудь дальнобойщику, а потом возвращаемся в город и оттягиваемся по-полной.

А Л Е К С Е Й (улыбнувшись): И план ваш осуществился?

В И К А: Слава Тебе, Господи, нет.

А Л Е К С Е Й: А как все случилось на самом деле?

В И К А: Много будешь знать - скоро состаришься. Короче, давай-ка иди - служи. Завтра в шесть встретимся. И не взду-умай бу-ухать!

Керубино уходит. Вика глядит ему вслед и ненароком смахивает слезу.


ЭПИЗОД ПЯТЫЙ


На экране подсобка. Вика с Катей обедают.

К А Т Я: Значит взял и заехал по мордасям профессору? Вот тебе и ботаник!

В И К А: Да уж... и откуда что взялось!

К А Т Я: А эта деваха, за которую твой октябренок вписался, хотя бы симпотная?

В И К А: Да какое там! Серая мышка. Губы тонкие, глазки крохотные, нос картошкой, фигуры нет. Короче, девочка ни о чем.

К А Т Я: У тебя все вокруг серые мышки. Одна ты красавица.

Демонстративно потягивается, выставляя роскошные формы.

В И К А (иронично взглянув на нее): Не веришь, сама посмотри (достает телефон). Это Лешкин Контактик. Вот все его двадцать четыре френда, а вот и страничка его ненаглядной.

К А Т Я (пристально вглядываясь): Да, ты права!
Действительно, серая мышка. Серая, словно небо над Ленинградом.

Входит Вахтанг Автандилович и что-то шепчет Кате на ухо.

Викуся, присядь. Присядь, я сказала!

В И К А: Ты чего это, Кать?

К А Т Я: Ничего! Викуся, ты села?

В И К А: Ну, села.

К А Т Я: Короче, Мелкая, так. К нам снова приперся твой Гнилоглазый.

Продолжительное молчание.

Монетку сегодня кидать не будем. Пришел мой черед погулять по Голгофе.

Уходит и почти сразу возвращается.

Слышишь, Викусь, этот самый Эдуард... Рафаилович настоятельно просит, чтоб его обслужила именно ты. Он сегодня какой-то... совсем на себя не похожий.


ЭПИЗОД   ШЕСТОЙ


Зал кафе. За столиком скромно сидит Эдуард Рафаилович.
 К нему подходит Вика с блокнотом.

В И К А: Здравствуйте, Эдуард Рафаилович!

Э Д У А Р Д (пряча глаза): Здравствуйте, Вика.

В И К А: Что будете кушать?

Э Д У А Р Д: На ваше усмотрение.

В И К А: Окей, один средиземноморский салат, одна осетрина по-монастырски, десерт "Голодное детство" и один кофе-эспрессо вас устроят?

Э Д У А Р Д: Да, конечно-конечно.

Молчит, опустив глаза.

В И К А: Мне уже можно уйти?

Э Д У А Р Д: Да, конечно-конечно.

Официантка поворачивается и уходит.

Э Д У А Р Д (ей в спину): Погодите минуточку!

Вика пожимает плечами и возвращается.

Виктория.... как вас по отчеству?

В И К А: Александровна.

Э Д У А Р Д: Виктория Александровна, в тот вечер я вел себя мерзко. И Медянников правильно дал мне по морде.

В И К А: Но вообще-то вас первой ударила я. Вы помните?

На экране нарезка из самых пикантных мест столкновения Эдуарда и Вики.

Э Д У А Р Д: Еще бы не помнить! До сих пор прихрамываю. Понимаете, Виктория... Александровна, со мной тогда что-то случилось. Не в тот именно день, а вообще. Мне вдруг стало казаться, что я и такие, как я, это только и есть настоящие люди, а все остальные - это мебель. Или "овощи", как такие, как я, их между собою называли.

Длинная-длинная пауза.

Меня ведь прогнали с работы, Виктория Александровна.

В И К А: Как?! Неужели Вася... Да я ему голову оторву!

Э Д У А Р Д: Нет, Медянников здесь не причем. Просто эта история с рукоприкладством дошла до Зинаиды Петровны, и Зинаида сказала, что людям с битой мордой делать в Штабе Революции нечего. И мне пришлось перейти с понижением в заведующие отделом благоустройства Адмиралтейского района. Это, конечно, не Смольный, но место, не буду лукавить, хлебное. На обед в ресторане хватает. Хотя речь не об этом. Как я вообще докатился до жизни такой? Ну, был я где-то десятым-пятнадцатым человеком в Санкт-Петербурге, решал кучу вопросов, греб деньги лопатой, но почему мне вдруг стало казаться, что мне все позволено, а вокруг меня не люди, а тени? Откуда вдруг этот звездняк в сорок семь лет?

В И К А: Что такое "звездняк"?

Э Д У А Р Д: Звездная болезнь. В наше сложное время у чиновников она встречается чаще, чем у артистов. Знаете, Вика, я всегда считал, что так называемые "муки совести" - это выдумка журналистов. Уж с самим-то собой человек всегда может договориться. Оказалось, что нет. Не всегда. Ну, ладно... не смею вас больше задерживать. Еще раз простите меня, Виктория Александровна.

Эдуард упирается взглядом в пол, а Вика, погладив его по макушке, уходит.


ЭПИЗОД   СЕДЬМОЙ


В подсобке Вика и Катя.

К А Т Я: Ну, и как Эдуард?

В И К А: Не узнать человека.

К А Т Я: Вот что мордобой животворящий делает!

В И К А: Угу. Его еще и с работы поперли.

К А Т Я: Из-за Васьки?

В И К А: Да, нет. Из-за местных  интриг.

К А Т Я: Знаешь, Мелкая, это, конечно, звучит по-идиотски, но мне его чуточку жалко.

В И К А: Знаешь, Катька, мне тоже.

К А Т Я: Блин, я так устала сегодня. Слава богу,что хоть через час закрываемся! Кто куда, а я сразу до дому, до хаты. На любимый диван. Дрыхнуть, дрыхнуть и дрыхнуть!

В И К А: Кому дрыхнуть, а кому и совсем не спать.

К А Т Я (с блудливой улыбкой): А чо так?

В И К А: Совсем не то, что ты подумала. Просто нет никакого смысла ложиться. В шесть утра я любимого в армию провожаю.

К А Т Я (недоуменно): А разве олигархи служат?


                ЭПИЗОД  ВОСЬМОЙ

Раннее утро рядом с военкоматом. Играет живой оркестр из двух человек: здоровенный детина с трубой и крошечный старичок с литаврами. Среди остальных призывников, живописно одетых в свои самые плохие наряды, выделяется Алексей Праздников в отглаженном черном костюме и белой рубашке с галстуком. Его провожают Козлова и Флайшман.

Ф Л А Й Ш М А Н: Говорил я тебе, что она не придет.

П Р А З Д Н И К О В: А сколько сейчас?

Ф Л А Й Ш М А Н: Без восьми минут шесть.

П Р А З Д Н И К О В: Вообще-то есть еще время.

Ф Л А Й Ш М А Н (решительно): А-ле-ша, ты ей на-фиг не нужен! Знаешь, как пел под гитару мой батя в компании точно таких же, как он, интеллегентных алкоголиков: "Пойми, старик, ей совершенно все равно, что шум приемника, что утренний прибой!" Ведь правда, Анюта?

К О З Л О В А: Правда.

Ф Л А Й Ш М А Н: Ты лучше послушай последние институтские новости. Вчера было экстренное заседание уч.совета и крестника твоего уволили нахрен.

А Л Е К С Е Й (думая о чем-то своем): Смотри, Сань, смотри! Нет... это не Вика... Какого крестника?

Ф Л А Й Ш М А Н: Профессора Ахросимова. Говорят, что сам академик по дороге из Цюриха в Мельбурн неожиданно вспомнил о такой малости, как подотчетный ему институт, и лично возглавил вчерашний ученый совет. Вердикт председателя был суровым (мастерски изображает академика, не произносящего половину букв алфавита): "Пьеподаватей, поучивший пощечину, пьичем поучивший ее, пьямо скажем, за део, не имеет мо-ального пьа-ава появьяться пеед студентами. Никто здесь не сомневается в вашем, Аистах Венедиктович, вы-со-чай-шем пьофессионаызме, но ваш нья-а-аственный обьик. Понимаете? Ваш нья-а-авственный обьик делает наше дайнейшее сотьюдничество невозможным. Так что я вам настоятейно екомендую подать заявьение по собственному".

Козлова хохочет.

Старый хрен отомстил за тебя.

А Л Е К С Е Й (явно думая о другом): А ты откуда все это знаешь?

Ф Л А Й Ш М А Н: Вообще-то первое правило журналиста - не выдавать источники, но тебе, как герою, я его выдам. Короче, Томка Герасимова подрабатывает в ректорате секретуткой и ей вчера дали перепечатывать протокол.

А Л Е К С Е Й (орет во всю глотку): Вика, привет! Привет, Вика! (машет рукой) Викусь, это я!!!

Девушка, действительно очень похожая со спины на Викторию, оборачивается и оказывается чьей-то хорошо сохранившейся мамой.

Ф Л А Й Ш М А Н (с укором): Ну, Леха, ну сколько можно! Ты прямо как маленький. Ну вспомни строку из любимой песенки моего бати: "Пойми, старик, ей совершенно все равно...

В О Е Н К О М: Товарищи провожающие! Ровно через минуту начинается посадка. Отойдите, пожалуйста, в сторону. Призывникам пора на службу!

Оркестр из двух человек играет "Прощание славянки".

 Ф Л А Й Ш М А Н: Ну, что, Лех, покедова. Год ведь, в сущности, это фигня! Просвистит, словно пуля.

Крепко жмет ему руку и стучит по спине.

К О З Л О В А: До свидания, Лешенька!

Пытается поцеловать его в губы, но в последний момент трусит и чмокает в нос.

В О Е Н К О М: Бойцы, на посадку!

Призывники выстраиваются в длинную очередь и по одному заходят с передней площадки в автобус. И в тот самый момент, когда Праздников уже поднимается на ступеньку и, развернувшись к друзьям, в последний раз машет рукой, вдруг происходит нечто-то ОЧЕНЬ странное.

Самого присшествия мы поначалу не видим и замечаем только его последствия. Последствия эти такие: "Прощание славянки" обрывается на фальшивой ноте, военком замирает с широко распахнутым ртом, целующаяся в конце очереди парочка промахивается и чмокает воздух, какой-то бедовый рекрут,  решивший втихаря жахнуть пива, выливает его себе на грудь и не замечает этого. И только потом мы видим причину всех этих пертурбаций - огромный черный "Роллс-Ройс", подъехавший прямо к автобусу.
 
Из лимузина выскакивает Вика при полном параде (в шикарной беличьей  шубке, ажурных колготках и ботильонах на двенадцатисантиметровых каблучищах). На голове у нее - только что сделанная прическа, а в руках - ресторанный контейнер с едой.

В И К А: Ле-еша, при-ывет! Я тебе принесла из "Метрополя" козлятину по-испански в винном соусе!

Толпа расступается и пропускает Вику к Леше. Вика (из-за клоунских каблуков она с Алексеем одного роста) целует его прямо в губы. Поцелуй длится долго и никто не осмеливается его прервать.

В И К А: Ну, ладно-ладно, Алешенька, хватит. Пора расставаться, мы их задерживаем. Леша, солдат ведь нельзя задерживать, у них  все по Уставу. Ну, все, Леш, пока. Пиши, звони, телеграфируй. (неожиданно). Я люблю тебя, Леша!

Возвращается к лимузину.

Л Е Ш А (раскинув руки крестом): I'm the king of the world!!!!

Вся почти сотня призывников аплодирует ему, словно в театре. Потом оркестр снова заводит "Славянку", посадка быстро заканчивается и оба автобуса с рекрутами уезжают.

  Из лимузина на долю мгновенья показывается перекошенное от ревности лицо Медянникова. Озадаченный Флайшман чешет в затылке. По лицу толстухи Козловой ручьем текут слезы, смывая неумело наложенный макияж.


ЭПИЗОД ДЕВЯТЫЙ

К месту бывшей стоянки автобуса вдруг подъезжает видавший виды "Фольксваген", а из него вылезает профессор Ахросимов.
 
П Р О Ф Е С С О Р: Я опоздал?

В И К А (она явно просматривала и его страничку Вконтакте): Да, опоздали, Аристарх Венедиктович. Алексей уже отбыл на службу.

П Р О Ф Е С С О Р: Искренне жаль! Я очень хотел перед ним извиниться.

В И К А: А перед этой девушкой (показывает на Козлову) вы извиниться не хотите?

П Р О Ф Е С С О Р: Хочу. Простите меня, Козлова. И вы, Флайшман, тоже простите.

Ф Л А Й Ш М А Н: А я-то за что?

П Р О Ф Е С С О Р: За все хорошее. Последнее время я вел себя отвратительно, и Леша правильно дал мне по морде. Понимаете, мне вдруг стало казаться, что на свете есть только я и такие, как я, а все остальные - это быдло с тремя извилинами. Да... Леше скажите, что, когда он вернется, его безо всяких проблем восстановят в институте. Об этом я позаботился. Ну, ладно... не будем терять драгоценное время. До свиданья, товарищи!

Садится в "Фольксваген" и уезжает.

В И К А (назидательно покачав головой): Вот что мордобой животворящий делает!

Садится в черный "Роллс-Ройс" и уезжает в противоположную "Фольксвагену" сторону, а Козлова и Флайшман бредут пешком к ближайшей остановке метрополитена.
         

                ЭПИЗОД ДЕСЯТЫЙ


Г О Л О С  З А  К А Д Р О М: А часов шесть спустя (была уже середина рабочего дня)
старый кнопочный телефон Крикалева неожиданно вздрогнул и заиграл "Полонез Огиньского". Серега скосил глаза и прочел на дисплее крупные буквы "Вовасик" (именно так, в отличие от сидевшего за соседней стеной сослуживца Вовы, был назван в списке контактов один его университетский однокашник). Вообще-то Сергей Александрович с десяти до шести отвечал лишь начальству и Вике, а всем остальным - улучив секундочку -  перезванивал. Но в тот исторический день почему-то ответил сразу.

С Е Р Г Е Й (в телефон): Привет!

Г О Л О С  В О В А С И К А (удивленно): Привет! Ты что, не на службе?

С Е Р Г Е Й: Да, нет, на работе.

Г О Л О С  В О В А С И К А: И ты что - не занят?!

С Е Р Г Е Й (равнодушно): Не-а.

В О В А С И К: А чо так?

С Е Р Г Е Й: Да вот решил раз в жизни побездельничать. От работы кони дохнут.

В О В А С И К: Такие слова из твоих уст слышать странно. Ну да ладно. Мы сможем сегодня встретиться?

С Е Р Г Е Й: Конечно.

В О В А С И К: Когда?

С Е Р Г Е Й: А хоть прямо сейчас.

В О В А С И К ( недоуменно): Ты в рабочее время уйдешь со службы?!!

С Е Р Г Е Й: Легко! Ну, и где мы с тобою пересечемся?

В О В А С И К: Давай в арт-кафе "Урания".

С Е Р Г Е Й (брезгливо): Нет! Я эту забегаловку не перевариваю. Давай лучше встретимся в ресторане "ВДНХ" на Широкой. Где-то через полчасика.

В О В А С И К: Вот и отлично. Договорились. До встречи!

С Е Р Г Е Й: До встречи!


ЭПИЗОД  ОДИННАДЦАТЫЙ

Пустой зал откровенно дышащего на ладан кафе "ВДНХ". За центральным столом сидят Серёга и Вова. Им прислуживает небритый бармен в синем фартуке.

В О В А С И К (подымая стопарь): Ну, Серег, за тебя!

Г О Л О С  З А  К А Д Р О М: Повторную рюмку пришлось, соответственно, пить за Вовасика, третий тост - за их общую alma mater (юрфак ПГУ), а потом Крикалев совсем уже было собрался заговорить о сокровенном (т. е. о Вике), но нетактичный Вовасик перебил его посторонним вопросом:

В О В А С И К: Ну, как твоя служба? Сотку в месяц имеешь?

С Е Р Г Е Й: Да какая там сотка! Хорошо, если восемьдесят. Есть еще, правда, тринадцатая...

В О В А С И К: Да какие сейчас тринадцатые! Кризис, блин, на дворе!

Г О Л О С  З А  К А Д Р О М: У них, в их смешном и далеком 2009, тоже свирепствовал "беспрецендентный кризис". В этом месте мы с вами позволим себе умудренно улыбнуться.

С Е Р Г Е Й: Да, здесь ты полностью прав. Нам вообще в декабре на карточки скинули... просто стыдно сказать... полтинник!

В О В А С И К: А как насчет профессионального роста?

С Е Р Г Е Й: Да никак. Намертво застрял в карьерной  пробке. Там дальше чужих не пускают. А я им не свой.

В О В А С И К: Ты не думал о смене офиса?

С Е Р Г Е Й: Конечно же, думал. Но... от добра... как говорится... добра... Да и кому яс нужен? Кризис, блин, на дворе!

В О В А С И К (двусмысленно улыбаясь): Ну, не скажи, не скажи. Умные люди всегда и везде в дефиците.

С Е Р Г Е Й (настороженно): Что ты имеешь в виду?

В О В А С И К (двусмысленно глядя в сторону): Да ничего особенного... Ты, кстати, не хотел бы побеседовать с Андреем Генриховичем?

С Е Р Г Е Й: Прости, я не понял. С кем?

В О В А С И К: С Андреем Генриховичем Полицеймако,

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: Так звали главного конкурента Медянникова.

С Е Р Г Е Й: А... зачем?

В О В А С И К: Просто так, пообщаться.

С Е Р Г Е Й: И... когда?

В О В А С И К: Да хоть прямо сейчас.

Г О Л О С   З А  КАДРОМ: И здесь случилось немыслимое. По-простому, без всякой охраны в кафе появился очень высокий и очень худой человек с мефистофельской острой бородкой. Скинув пальто прямо в руки бармену, он подошел к вытянувшемуся по стойке "смирно" Сергею и, положив ему руки на плечи, проникновенно сказал:

П О Л И Ц Е Й М А КО: Значит вот ты какой.

Резко садится в подставленное барменом кресло, в то время как Серега с Вовасиком продолжают стоять навытяжку.

Ну, что же, Сергей Геннадьевич, Владимир, надеюсь, вам уже всё рассказал о наших условиях?

С Е Р Г Е Й: Нет.

П О Л И Ц Е Й М А К О: Ну, что же ты, Вова? Почему я должен делать твою работу? Короче, Сергей, условия наши такие: полгодика посидишь на отделе с окладом в пять тысяч, а потом я возьму тебя в замы с номинальным окладом в восемь. Я бы и сразу забрал тебя в заместители, но мне неудобно доверить варягу такую высокую должность: свои могут обидеться.

С Е Р Е Г А (фальцетом): Вы имеете в виду евро?

П О Л И Ц Е Й М А К О: Да, все зарплаты считаются именно в этих условных единицах. Плюс новогодние бонусы. До кризиса было шесть, сейчас два с половиной оклада. В отличие от Василия, я на тринадцатой не экономлю. Правда, и на "Роллс-Ройсе" не езжу.

С Е Р Г Е Й: А какая у вас машина?

Вовасик на заднем плане хватается за голову от подростковой бестактности этого вопроса.

П О Л И Ц Е Й М А К О: Скромное синее "Бентли". Ну, так что? По рукам?

С Е Р Г Е Й (запредельно волнуясь): По ру... Нет, простите меня, Андрей Генрихович, но я все же хочу уточнить: меня в вашей фирме... будут... использовать в качестве источника...  инсайдерской... информации?

Полицеймако возмущенно машет руками.

П О Л И Ц Е Й М А К О: Ну, что вы, что вы, Сергей Геннадьевич! Поверьте, что я пре-зи-ра-ю шпионов и сам с этой публикой никаких дел не имею. Ну, так что? По рукам?

С Е Р Г Е Й: По ру... нет, давайте-ка все же обсудим пункт об инсайдерской поподробней.

П О Л И Ц Е Й М А К О: Мне нравится ваша дотошность. Это бесценное качество для моего будущего зама. Тем более, что сам я человек прямой и склонен рубить с плеча. Что ж, поподробней, так поподробней.

Щелкает пальцами. К нему тут же подходит бармен.

Один капуччино без сахара.

С Е Р Г Е Й (про себя): Если он от меня потребует бизнес-планы на этот год, я их ему... сдам. Но больше - ни-ни - ни словечка.

П О Л И Ц Е Й М А К О: Вы что-то сказали?

С Е Р Г Е Й: Нет. Вам показалось.

П О Л И Ц Е Й М А К О: Итак, дорогой мой Сергей Геннадьевич, мне лично от вас не нужно никаких бизнес-планов, никаких жгучих тайн Апраксина... хм... двора, никаких доказательств хронического воровства Абрама или, скажем, того, что сын Зинаиды Петровны владеет - через четырех подставных лиц - контрольным пакетом акций вашей фирмы, и прочей бизнес-лирики. Во-первых, мне это не нужно. Всо-вторых, я и так это знаю. И в будущем мне потребуется только ваша светлая голова и... компромат на Емелина.

С Е Р Г Е Й: Это тот самый чиновник из Смольного, что начал работать на Медянникова?

П О Л И Ц Е Й М А К О: Совершенно верно. Его следует демонстративно уничтожить. На страх всем будущим перебежчикам.

С Е Р Г Е Й: Но у меня нет на него компромата!

П О Л И Ц Е Й М А К О: Верю, Сергей Геннадьевич, верю. Зато у вас есть беспрепятственный доступ к сейфу Абрама. А в этом сейфе на нижней полке находится компакт-диск, после обнародования которого карьере Емелина наступят - интеллигентно выражаясь - трындец. Будучи человеком прямым, я от вас даже не скрою и содержание этого диска. Там нет никаких пьяных оргий, голых девочек-мальчиков и прочей... скуратовщины. Там всего лишь зафиксировано несколько опрометчивых высказываний господина Емелина в адрес глубоко уважаемой мною Зинаиды Петровны. Ну, так что? По рукам?

Герои застывают.

Г О Л О С  З А  К А Д Р О М: Дальнейшая сцена с годами вошла в анналы и была при этом безбожно переврана. Так вот, во-первых, в руках у Сереги была бесцветная водка, а не эффектный томатный сок. Во-вторых, содержимое Серегиного стакана ни в коем случае не было выплеснуто Полицеймако в лицо, хотя, если честно, именно таким и было его первоначальное намерение, но в последний момент Серега струсил и окатил стоявшего рядом Вовасика, а на манишку к Андрею Генриховичу попало буквально несколько капель, после чего - хотя сей олигарх был, казалось, совсем без охраны - Сергей оказался лежащим лицом на полу с заломленными к затылку руками.

Сергей распластан по полу. На уровне его глаз - идеально начищенные ботинки Полицеймако.

П О Л И Ц Е Й М А К О: Будучи человеком прямым, не могу не заметить, что этот небольшой инцидент лишь увеличил ваши шансы стать моим замом. Насколько я знаю Медянникова, мы с вами еще не раз встретимся. Вот вам моя визитка.

Перед впечатанным в кафель лицом Сергея появляется суперсолидная визитная карточка.

Не стесняйтесь. Звоните.

ЭПИЗОД ДВЕНАДЦАТЫЙ

Весь измазанный чем-то белым Серега идёт по родному офису по направлению к кабинету шефа. Волосы старшего менеджера стоят дыбом. Изо рта за версту пахнет водкой. Правый рукав пиджака полуоторван, а галстук закинут за спину. Правда, сам он всей неприличности своего облика не замечает, а шарахающихся от него коллег - игнорирует.Секретарша Большого Шефа Иннеса, узрев его в таком виде, на какое-то время теряет дар речи, чем Сергей беззастенчиво пользуется и без спроса проникает к генеральному.


ЭПИЗОД ТРИНАДЦАТЫЙ


Медянников смотрит в окно, напевает "I could have danced all night" и пишет пальцем по слегка запотевшему стеклопакету: "Вика, Вика, Вика, Вика". (хотя, если быть абсолютно точным, в его кабинете поставлен не стеклопакет, а какие-то финские деревянные эко-окна, стоящие в три раза дороже незапотевающих). Заметив вошедшего Крикалева, Василий ужасно смущается и, следуя золотому принципу, что нападение  - это лучшая защита, сам переходит в атаку.

М Е Д Я Н Н И К О В: Сергей... э-э... Константинович, вы почему в таком виде? Вы что, помогали  дворнику чистить помойку?

К Р И К А Л Е В: Вот.

Подходит к Медянникову и протягивает ему Полицеймаковскую визитку. Медянников надевает очки, подносит визитку к самому носу, но здесь начинает звонить его лежащий на столе "Верту". На экране Медянниковского сотового появляется поясной портрет чрезвычайно хорошенькой обнаженной девушки, прикрывающей часть наготы футбольным мячом. Крикалев замечает ее, не узнает и деликатно отводит взор.

М Е Д Я Н Н И К О В (возвращая визитку и показывая Крикалеву глазами, что он здесь лишний) Ну, здравствуй, здравствуй, Викуся! Что ты говоришь? Да, конечно, люблю. И, конечно, по-настоящему. И, кстати, я завтра намерен преподнести тебе небольшой презентик. Нет-нет, не машину и не квартиру, такие подарки делают содержанкам, а у нас ведь с тобой все серьезно. И, кстати, ты почему вдруг такая пьяная? Что? Раз в жизни решила поговорить с подругой? Нет, конечно, раз в жизни можно, но...

Ослепший от боли Серега (он шепчет слово "Викуся" и снова видит возникший на экране портрет)  с огромным трудом находит дверь, с попытки четвертой-пятой справляется с дверной ручкой и, спотыкаясь, вываливается в приемную.


ЭПИЗОД ПЯТЫЙ


Г О Л О С  А В Т О Р А  З А  К А Д Р О М: Если вы вдруг меня спросите, чем женская пьянка отличается от мужской, я вам честно отвечу: только началом. Сперва Вика и Катя общались на редкость гламурно: под свежемолотый кофе с ликером. Потом пили чилийское полусухое. Потом Катька достала бутылочку коньяка "Ани", оставшуюся от свежевыгнанного гражданского мужа, а в конце они пили водку "Немиров" - наследство какого-то жутко древнего, чуть ли не позапрошлогоднего Катькиного кавалера. Привычная к алкоголю Катя еще как-то держалась, а вот Вика была уже никакущая.

К А Т Я (с трудом ворочая языком): Конечно, Мелкая, я понимаю: "Бентли-фигентли", но...

В И К А (распластавшись по спинке кресла): У него... и-ик... "Роллс-Ройс".

К А Т Я: Ладно-ладно, "Роллс-Ройс-фигоройс", но ты честно ответь: ты его... любишь?

В И К А: Честно-честно?

К А Т Я: Естественно!

В И К А: Если честно, то - нет.

К А Т Я: А он?

В И К А (плотоядно осклабившись): Влюблен, словно кошка!

К А Т Я: А он влюблен в тебя по-каковскому? Как все они, просто чуток пообщаться или... жениться хочет?

В И К А: А кто их, мужиков, разберет? Говорит, что у нас все серьезно.

К А Т Я: А ты уши развесила!

В И К А: Да, взяла и развесила. (с размаху хлопает себя ладонью по лбу) А, слушай, Катюха, а давай мы ему щас позвОним... или позвонИм? Как правильно?

К А Т Я: А Гугл его знает!

В И К А: Давай мы ему щас, короче, позвОним и сразу все выясним. А?

К А Т Я: Вика, это не дело! А вдруг у него сейчас совещание? Вдруг он сейчас разговаривает с... (испуганным шепотом) с Путиным?

В И К А (самодовольно осклабившись): Запомни, Катюха, для меня он ВСЕГДА свободен. Путин, Распутин, Медведев,Хрущев - ради меня он пошлет. На три буквы. Любого.

К А Т Я: А ты случаем, мать, не завралась? Ради нее он Хрущева пошлет на три буквы. Корона, блин, потолок не царапает?

В И К А: Не веришь, Катюха?

К А Т Я: Не-а, не верю.

В И К А: Тогда, блин, смотри!

Пытается вынуть из сумочки свой телефон и падает на пол. После чего продолжает разговаривать уже из лежачего положения.

Васятка, привет. Это Вика. Скажи честно, а ты меня любишь? По-настоящему? Что ты сказал? Ты хочешь подарить мне квартиру? Что? Даже так? Никакая я... и-ик... не пьяная. Просто раз в жизни встретилась с лучшей подругой и решила обсудить все проблемы. Под чашечку черного кофе с ликером. Ну, ладно-ладно, Васятка. Мне не очень удобно сейчас... и-ик... разговаривать. Я тебя наберу чуть попозже.

Прячет в сумочку сотовый. С превеликим трудом подымается с пола и, обрушившись в кресло, сообщает Кате.

Говорит, типа любит. И типа по-настоящему. И что не будет дарить мне квартиру, потому что не хочет, чтобы я превращалася в эту...

К А Т Я: В простигосподи?

В И К А: Да, но он выразился по-научному. А! ... В со-дер-жан-ку.

К А Т Я: Неужто хочет жениться?

В И К А: А кто их, мужиков, разберет? Понимаешь, Катюш... Но сначала... давай, еще квакнем!

Обе подруги чокаются и выпивают по рюмочке.

(просевшим от водки голосом) Понимаешь, он ведь, в сущности, дядька хороший. Умный-умный. Простой. И надежный. Как гранитная стенка. Не из этих, короче, не из дедулек на "Бентли". Но я ег-о не люб-лю!

К А Т Я: А кого же ты любишь-то? Этого своего... пионера-героя?

В И К А: Керубино? Люблю, но - не очень. Какой из Лешеньки муж? А любовником он никогда мне не будет. В этом я поклялась самым-самым заветным и свою клятву выполню.

К А Т Я (с иронией): Ой-е-е-ей! Обещала муха возле сортира не ползать. А этот твой... бывший... Серега... как он тебе?

В И К А (показывает двумя пальцами на горло): Бе-е-е! Про этого даже не вспоминай. О-сто-чер-тел хуже самой горькой редьки!

К А Т Я (с обидой): Нет, ты всё-таки, мать, зажралась! Осточертел он ей! Молодой, при деньгах, на "Тойоте" и...

Г О Л О С   З А  К А Д Р О М: И здесь Катя упомянула еще одно достоинство Сергея Геннадьевича, озвучивать которое мы не будем.

В И К А (машет руками): Катюха, реально заткнись, а то меня сейчас вырвет! Если он так тебе нравится, можешь забрать себе. Вместе и с .... (запикано), и с"Тойотой".

К А Т Я (печально): Да я бы с радостью...

Длинная пауза. Здесь Вика вдруг замечает стоящий на холодильнике старинный радиоприемник.

В И К А: Ой, Катька, а это чего такое?

К А Т Я: Радио. Трехпрограммное. От бабушки осталось.

В И К А: И что, даже работает?

К А Т Я: Да вроде живое.

Поворачивает ручку приемника и из него раздается ёрничащий голос Гарика Сукачева:


Знаю я, есть кра-а-ая
Походи, поищи-ка, попробуй.
Там такая земля, там такая трава
А лесов, как в местах тех,
Нигде, брат, в помине и не-е-ет!


В И К А: Кать, да выключи ты этого идиота!

К А Т Я: Щас, Викусь, погоди...

В И К А: Он тебе чего - нравится?!

К А Т Я: Да господь, Вик, с тобою. Сам-то он тот еще марамойка. Но песенка... песенка здоровская.

Р А Д И О: Там в озерах вода, будто Божья роса, там искрятся алмазами звезды. Я б уехал туда, только где мне достать бы билет?

К А Т Я (очень серьезно): Послушай, Мелкая, а у тебя когда-нибудь было, ну... по-настоящему?

В И К А (в тон ей): Да, Катя, было.

К А Т Я: С первым?

В И К А: Нет, с нулевым. Мы вместе учились в девятом... и-ик... классе. Сразу же после выпускного собирались пожениться. Нам обоим не было восемнадцати, но он врал, что у него в ЗАГСе есть блат.

К А Т Я: Как его звали?

В И К А: Тоже Сережа.

К А Т Я: А фамилия?

В И К А: Полубояринов.

К А Т Я: И почему вы не поженились?

В И К А: Поссорились. Насмерть. Он принес мне кольцо с паучком... ну, помнишь, такая байда когда-то во всех ларьках продавалась? Он, короче, принес мне эту копеечную приблуду, а я, дура, не успела содрать с безымянного пальца настоящее золотое кольцо, которое мне подарил мой взрослый поклонник Александр Абрамович. Ну, и Сережка, заметив подарок Абрамыча, ужасно обиделся, выбросил свой перстенек и ушел. Навсегда.

К А Т Я: Понятненько. А потом этот самый Абрамыч тебя и отредактировал?

В И К А: Нет, Абрамыча я прогнала. А распечатал меня полтора года спустя один залетный. На танцах.

Р А Д И О: Мне один пассажир говорил, будто ехал туда, но была кем-то сломана стрелка. А другой рассказал о каком-то случайном такси.

К А Т Я: А потом у тебя ничего настоящего не было?

В И К А: Нет. Уже целых шесть лет. Как отрезало.

К А Т Я (поет): А билету це-е-ена - медный грош да дурная копейка!

В И К А (подпевает): Но его не найти, но его не купить!

Г О Л О С  З А  К А Д Р О М: Дальше они пели втроем: Сукачев с холодильника и Вика с Катей из-за стола с бутылкой. При этом Вика немилосердно фальшивила, а вот Катька пела довольно чисто.


ЭПИЗОД ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ


Г О Л О С   З А  К А Д Р О М, сопровождаемый соответствующим видеорядом: Как, конечно, известно всем нашим зрителям, больше всего Василий Петрович Медянников любил петербургский "Зенит", дорогие машины и очень красивых женщин. А острее всего ненавидел - ходить в гости к родственникам. Особенно к единоутробному брату. Нет-нет, Василию Петровичу в доме Абрама Иосифовича всегда были рады, но... то ли радость эта была не вполне себе искренней, то ли сам Василий Петрович был человеком не бытовым, но обстановка насиженного пятикомнатного гнезда на Каменноостровском проспекте была ему тягостна и он окунался в нее лишь в самых крайних случаях. В тот день был как раз такой случай. Наступило 22 апреля - совместный день рождения Ленина и единоутробного брата. Правда, об очередной годовщине вождя в тот вечер так никто и не вспомнил, а вот к Абраму Иосифовичу Василий был зван к шести и пришел к половине девятого.Все гости уже были в сборе: и отец именинника, ветеран Второй мировой Иосиф Абрамович,и Мелочь Пузатая Номер Один, и Мелочь Пузатая Номер Два, и их прелестная мама Диана, и ее муж - застенчивый программист Аркадий, и соломенная вдова самого Василия Петровича Татьяна, и пара десятков пузатых и лысых друзей именинника с их законными половинками. Личный охранник Медянникова Семен, при виде этого цыганского табора, как всегда, пробурчал, что за безопасность своего шефа ручаться не может, но Василий Петрович, как всегда, пропустил эту реплику мимо ушей: на каждый чих не наздравствуешься.

К моменту прихода Медянникова свою речь как раз заканчивал отец именинника. Еще года четыре назад в присутствии Иосифа Абрамовича мало кому удавалось рот раскрыть и, тем более, слово сказать. Но сейчас годы взяли свое: прошамкав коротенькую речугу, бывший командир разведроты пригубил свой нарзан,обессиленно рухнул в потертое кресло и больше никак в этот вечер свое присутствие не обозначивал.

Ж Е Н А  Б Р А Т А  М А Ш А: Васенька, просим! Традиционно блестящая речь в честь нашего новорожденного!

Х О Р   Г О Л О С О В   Г О С Т Е Й: Ва-асилий Пе-етрович, пожа-а-алуйста!

Г О Л О С   З А  К А Д Р О М: Если бы вместо этой почётной обязанности Медянникову разрешили отрезать себе безымянный палец, он бы, скорее всего, согласился. Но в реальности выбора не было, и несчастный мультимиллионер минут пять сотрясал тишину набором пустопорожних банальностей.

Обеззвученный видеоряд состоит из произносящего речь Медянникова и умильно внимающих ему гостей, дисциплинированно хохочущих при каждом намеке на шутку.

 Отбыв тостовую повинность, разъяренный Медянников стреляет у своего охранника мальборину и выходит на кухню курнуть.Спустя полминуты на кухню появляется его бывшая супруга Татьяна.

Т А Т Ь Я Н А: Ты чего это травишься? Ты же у нас с понтом бросил?

В А С И Л И Й (краснея): Да это я так. Просто балуюсь. Иногда можно.

Т А Т Ь Я Н А: Ну, Вась, смотри, гипертония прихватит, мне потом по телефону не жалуйся.

В А С И Л И Й (запальчиво): Это когда же я жаловался?

Т А Т Ь Я Н А: Позавчера вечером. Ну, да ладно-ладно (достает пачку дорогих сигарет и тоже закуривает). Раз в тыщу лет встретились, давай поболтаем.

В А С И Л И Й: Ну, давай.

Т А Т Ь Я Н А: Как твои контры с Полицеймако? Все рвете друг друга на части?

В А С И Л И Й: А что мне ему : конфетки дарить?

Т А Т Ь Я Н А: Ну, и что учудило сегодня "это ничтожество"?

В А С И Л И Й: Да уж, Танюш, учудило! Короче, он вербанул одного моего молодого сотрудника. Этот парень из новых, и ты о нем даже не слышала. Некто Сергей Крикалев.

Т А Т Ь Я Н А: И теперь начнет сосать из него инсайдерскую?

В А С И Л И Й: Конечно! У этого гада знаешь, какой был допуск? Весь бизнес-план полетел к чертям и две трети проектов приостановлено.

Г О Л О С  З А  К А Д Р О М: Татьяна Медянникова слыла человеком простым и бесхитростным. У нас, правда, по этому поводу есть особое мнение, но мы его зрителям навязывать не будем.

Т А Т Ь Я Н А: Как накажешь иуду?

В А С И Л И Й: Никак. Его сам Андрей и накажет. Высосет всю инсайдерскую и потом выбросит на помойку, словно использованный... (небольшая пауза) ...одноразовый стаканчик. И после этого ни одна фирма не возьмет Крикалева даже уборщиком.

Т А Т Ь Я Н А: Ну, а как твоя личная жизнь? С этой... грудастой уже расстался?

В А С И Л И Й: Давно.

Т А Т Ь Я Н А: Я тебе это, кстати, еще год назад советовала, но ты меня, как всегда, не слушал. А сейчас с тобой кто?

В А С И Л И Й (краснея): Да так...

Т А Т Ь Я Н А .(с усмешкой): Неужто холостякуешь? Прости, но не верю. Напрочь не верю, что такой парень простаивает. А ну-ка, Василий, поведай тете всю правду.

Медянников что-то мычит и краснеет еще сильнее.

Т А Т Ь Я Н А: Да у тебя все серьезно! А ну-ка ...

На кухню заходит жена Абрама Мария.

М А Р И Я (тон ее ласков, но чуточку высокомерен, ибо, будучи прочно замужем,она не может общаться  на равных с ничьей женой): Да что же ты, Танечка? Мы все тебя ищем, а ты... (замечает Василия) ..а, вы здесь воркуете? Ну, что же, не буду мешать, не буду мешать!

В притворном смущении тупит взор и уходит.

(из самых дверей) Танюша и Вася, не забывайте, что вас ждет коллектив!

Т А Т Ь Я Н А: Машута, мы скоро! (очень близко, пожалуй, что слишком близко для бывшей приближаясь к Медянникову) А я тебя видела с твоей новой. Хочешь добрый совет?

В А С И Л И Й: Ну?!

Т А Т Ь Я Н А: Не будь дураком и женись. Ты, кажется, встретил порядочного человека.



                ЭПИЗОД ПЯТНАДЦАТЫЙ

Г О Л О С  З А  К А Д Р О М: Часа четыре спустя Василий Петрович Медянников брел, заложив руки за спину, по пустому Большому проспекту. Рядом ехал охранник Семен на "Ниссане" и вполголоса матерился.

С Е М Е Н: Василий Петрович, и долго вы будете надо мной измываться? Мне утром Полянский яйца отрежет и будет полностью прав. Как я могу сейчас гарантировать вашу безопасность?

М Е Д Я Н Н И К О В: Терпи, Сема, терпи.

С Е М Е Н: А что я утром скажу своему шефу?

М Е Д Я Н Н И К О В: Скажешь, что мне моча в бошку ударила.

Продолжает идти по проспекту, вполголоса напевая "I could have danced all night". Пару минут спустя перед ним вырастает круглосуточный ювелирный салон "La Grand". Василий Петрович сперва нерешительно топчется перед его залитыми светом дверями, а потом все же заходит, минуя красавца-охранника, похожего на увеличенного в полтора раза Алена Делона. Минут через пять Василий Петрович покидает салон, сжимая в руках крошечную сиреневую коробочку, и, встретившись с укоризненным взглядом Семена, устало машет рукой: мол, уболтал, черт с тобой! - садится в "Ниссан" и едет к себе на Большую Пушкарскую.


ЭПИЗОД  ШЕСТНАДЦАТЫЙ

Часа два спустя (уже заметно смеркается) все к тому же салону подъезжает новенькая "Тойота" и из нее вылезает Сергей Крикалев. Оглянувшись, минует охранника и скрывается в ослепительных недрах салона. Через минутуг выходит обратно, сжимая в руках значительно большую, чем у Медянникова, коробку. Потом садится в машину и уезжает.

ЭПИЗОД  СЕМНАДЦАТЫЙ

Все тот же салон, но уже не ночью, а утром. Дверь салона распахнута, а в проеме замер псевдо-Делон. Перед ним переминается с ноги на ногу не очень типичная для этого храма богатства фигурка в потертом джинсовом костюме.

О Х Р А Н Н И К (официальной скороговоркой): Извините, но это частное заведение и мы имеем право отказать вам в обслуживании, не объясняя причин.

П О С Е Т И Т Е Л Ь: Но мне очень нужно. Поймите, что это вопрос буквально жизни и смерти!

О Х Р А Н Н И К (скороговоркой): Вы можете оставить заявку на нашем сайте и в течение трех с половиной часов искомый товар вам будет доставлен.

П О С Е Т И Т Е Л Ь: Но у меня нет Интернета! У меня не смартфон, а вот..

Предъявляет охраннику потрепанный телефон-раскладушку.

О Х Р А Н Н И К (вид замызганной раскладушки пробуждает, похоже, в нем чувство классовой солидарности): Хорошо-хорошо. Говори, чего надо.

Посетитель чего-то шепчет, охранник,приказав посетителю: "Подожди меня здесь", - наглухо закрывает дверь и идет к продавщицам. Оттуда слышится визг: "Мы бижутерией не торгуем!" - после чего разъяренный псевдо-Делон возвращается и, открыв дверь и ухватив посетителя за шиворот, с удовольствием указывает ему путь-дорогу.


ЭПИЗОД   ВОСЕМНАДЦАТЫЙ

Парадный вход в "Уранию" с двумя алебастровыми львами. К нему подкатывает черный "Роллс-Ройс" Медянникова в сопровождении джипа с охраной. После всех мер безопасности, в кафе заходит Василий Петрович с Семеном. Их встречает расплывшийся в золотозубой улыбке Вахтанг Автандилович.

В А Х Т А Н Г: Рады вас видеть, Василий Петрович! Очень, очень и очень рады!!!

В А С И Л И Й (у него на лице выражение человека, решительно заходящего в ледяную воду): Я хотел бы увидеть Викторию Александровну.

В А Х Т А Н Г: К сожалению, Василий Петрович, Виктория Александровна и Екатерина Львовна взяли на сегодня отгулы. Сегодня к вашим услугам две другие красавицы: Нона и Инна.

В А С И Л И Й (со странной смесью разочарования и облегчения): Жаль. Очень жаль. И когда она будет?

В А Х Т А Н Г: Будет завтра, Василий Петрович. С вероятностью... в сто тысяч процентов!

Василий кивает головой и уходит.

В А Х Т А Н Г (себе под нос): Чертовы алкоголички! Так подвести коллектив! (после чего добавляет пару десятков осуждающих слов на грузинском).


ЭПИЗОД ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ

Тот же вход, те же львы, к ним подъезжает новенькая "Тойота", а из "Тойоты" выходит Сергей Крикалев. Между ним и Вахтангом происходит неслышный нам диалог, о содержании коего зритель догадывается. Все с тем же выражением явного разочарования и тайного облегчения Крикалев садится в машину и уезжает. Потом мы вновь слышим яростный выкрик Вахтанга: "Чертовы алкоголички!" - и несколько крепких грузинских ругательств.


ЭПИЗОД  ДВАДЦАТЫЙ

К парадному входу в кафе подходит мужчина в потрепанной джинсовой куртке. Заходит вовнутрь и через пару минут с расстроенным видом удаляется.


                ЭПИЗОД  ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ

Переполненный зал арт-кафе "Урания". За одним из столов сидит по-парадному приодетый Автор и надиктовывает заказ стоящей перед ним Виктории.

Г О Л О С   З А  К А Д  Р О М: В тот исторический вечер я тоже оказался в "Урании". Причем один, без супруги. Что я делал в этом полугламурной месте? Да, собственно, тоже, что и все остальные. Любовался Викой. На что я - старый, нищий и несвободный - рассчитывал? Да, собственно, ни на что. Хотя возможность какого-то чуда в глубине своей глупой души и не исключал. Но хватит об авторе и его идиотских иллюзиях. Давайте лучше вернемся к суровой реальности.

В И К А: Значит, двести грамм "Хеннесси" и яблочный сок, Михаил Сергеевич?

Зачарованный звуками ее голоса Автор кивает.

В И К А: Кушать что-нибудь будете?

А В Т О Р: А?!

В И К А (сочувственно улыбаясь): Кушать что будете, Михаил?

А В Т О Р: Десерт "Голодное детство".

В И К А: Значит, двести грамм "Хеннесси", десерт "Голодное детство", литр свежевыжатого яблочного сока и в качестве комплимента от заведения (улыбается), - как самому умному из наших клиентов - стопка нашей секретной настойки. Настойка "Горiлка з перцем" крепостью в семьдесят восемь градусов, напиток для настоящих мужчин. Я верю в вас, Михаил.

Через пару минут возвращается с полным подносом и подает Автору наполненную огненной влагой стопку. Тот смотрит на стопку со страхом и долго не может решиться ее опрокинуть.

В И К А: Удачи, Михаил Сергеевич!

Тем временем в зал ресторана одновременно заходят Крикалев и Медянников. На лицах у обоих - выражение людей, без колебаний входящих в ледяную воду. В руках - аккуратные маленькие коробочки.

Г О Л О С  З А   К А Д Р О М: Оба непримиримых соперника пришли сделать Виктории предложение. Начнем, как положено, с младших по званию. Серегино кольцо было очень дорогое и стоило двадцать пять тысяч рублей.

На экране показывается большое, словно баранка, золотое кольцо с гигантским фианитом.

Кольцо же Медянникова было довольно дешевым и обошлось ему в тридцать две тысячи евро.

На экране - витое колечко белого золота с крошечным переливающимся бриллиантиком.

Василий Петрович не гнался за ценой. Он любил элегантность.

 Первый выстрел в этой дуэли сделал Серега.

С Е Р Е Г А (подходит к Вика вразвалку и смущенно бурчит, глядя в пол): Заенька, выйди, пожалуйста, за меня замуж.

Протягивает кольцо с фианитом.

В А С И Л И Й (подходит к Вике парадным шагом и по-военному отчеканивает): Глубокоуважаемая Виктория Александровна, прошу вас, станьте моей женой!

Встает на одно колено и протягивает колечко с бриллиантом.

Арт-кафе замирает. Вахтанг Автандилович роняет блокнотик. Обедающий за соседним столом манагер кусает пустую вилку. Ошарашенный Автор выпивает рюмку адской настойки и даже не замечает этого. Вика тоже смущена не на шутку. Она переводит испуганный взгляд с кольца на кольцо и с соискателя на соискателя, не зная, на что ей решится.

Вдруг в дверях раздается какой-то малопонятный шум и в ресторанный зал вваливается давешний парень в джинсовой куртке. В руках у него маленькая красная коробочка.

В И К А: Сережка? Полубояринов? Какого черта ты здесь?

П О Л У Б О Я Р И Н О В: Да я чисто так... проходил себе мимо. Сугубо случайно. Это, кстати, тебе.

Открывает коробочку и протягивает ей пластмассовый перстенек с паучком.

Да, Вика... ты будешь моею женою?

Оба других претендента синхронно роняют свои кольца на пол.

В И К А (чуть слышно): Спасибо, Сереженька. (гладит перстенек) Ой, ты мой паучишка, как долго я тебя ждала! Да конечно же - буду.

После чего издает оглушительный визг и виснет у Полубояринова на шее.

Длинная-длинная пауза.

В И К А (продолжая висеть на шее у Полубояринова): Вахтанг Автандилович, а можно я прямо сейчас - в порядке исключения - уйду с работы?

В А Х Т А Н Г: Ну, ты, Вика, совсем обнаглела! Хотя... хотя... Вика, ладно! (отчаянно машет блокнотиком) Шут с тобою! Иди! Я сам за тебя поработаю. Вспомню молодость (добавляет что-то сентиментальное по-грузински).

Вика, так и оставшись в сером форменном платьице, направляется вместе с Полубояриновым к выходу. На ее безымянном пальце гордо светится пластмассовый перстенек с паучком.

А В Т О Р: А о двух оставшихся кольцах так в тот вечер никто и не вспомнил.

Крупный план двух валяющихся на полу колец.


Финальные титры.


ПРИМЕРНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ОСТАЛЬНЫХ СЕРИЙ:
 
 
ТРЕТЬЯ СЕРИЯ


Наше время. Вся та же вечная троица обсуждает свои поездки свои заграницу. Один из них признается, что недавно ездил в Испанию. Остальные глядят на него с неподдельным уважением.

****

2009. Медянников выгуливает свою печаль в Барселоне. Там, на углу  де Матрит и де Никарагва он встречает уличную проститутку, удивительно похожую на Вику. Поняв, что это всё-таки не Виктория (шрама над бровью нет), дарит ей пятьсот евро, щелкает по носу и отпускает с Богом.

Потом следует диалог с Семеном:

Семен: Василий Петрович, а сейчас мы куда?

Василий: Наверно, домой.

Семен: В гостиницу?

Василий: Нет, в Россию.

****

Медянников вновь в Петербурге. Как когда-то и Крикалев, допоздна сидит в офисе (правда, в отличие от Крикалева - за бутылкой). Ближе к полуночи к нему заходит секретарша Инесса в очень смелом наряде. Утро оба встречают в постели Медянникова.

****

Квартира Вики и Полубояринова. Типичный "рай в шалаше". Оба, вроде бы, счастливы.

****

Сергей тем временем, как и предсказывал Медянников, становится безработным, ссорится (из-за денег) с приютившей его Катей, та бестрепетно (опыт есть!) выгоняет его на улицу и Сергей близок к самоубийству. Пребывая "у самой черты", он случайно сталкивается на  набережной с бывшей женой Медянникова Татьяной и у них начинается вялотекущий роман.

****

У фирмы Медянникова юбилей - двадцать лет. Неожиданно для всех Василий Петрович решает справлять его в арт-кафе "Урания". Юбилей грандиозный - придет более ста человек. Вика, задействовав старые связи, выбивает для Полубояринова место ведущего этого празднества (её муж - никому не известный актер).

****

Празднество удается. Полубояринов в роли ведущего добивается сногсшибательного успеха.

При этом он "берет зал" все тем же бородатым анекдотом про старого еврея на исповеди. Отрывки из его "тронной речи": "Вот вы на меня сейчас смотрите и думаете: 'Черт возьми, мы солидная фирма, так почему корпорат наш ведёт не Нагиев, не Лепс и не Ксюша, а какая-то никому не известная морда? Что я вам на это отвечу? Ну, во-первых, не такая уж и неизвестная. В восемь утра в воскресенье вы можете видеть меня в пятнадцатиминутной программе "Утро с Сам Самычем". Между прочим, дети меня любят. Ну, и те героические взрослые, кто способен проснуться в свой выходной с утра пораньше, - тоже. Ну да ладно, чего это я все о себе? Сейчас я хочу позвать на ковёр заместителя генерального Иосифа Абрамовича Кацеленбогена. Аплодисменты! Где ваши аплодисменты? (оглушительная овация) Иосиф Абрамович, можно я расскажу анекдот? Ничего, что немного антисемитский?...

Успех, как всегда, привлекает женщин, в том числе - и перебравшую на юбилее Инессу. Под утро и Инесса, и Полубояринов неизвестно куда исчезают. Безуспешно разыскивающие свои половинки Василий и Вика сталкиваются нос к носу.

****

Василий: Вообще-то я знаю, где эта сладкая парочка. Вы поедете с нами, Виктория Александровна?

Вика: Откуда вы знаете, Василий Петрович?

Василий: Да так, сработала одна из видеокамер. Техника в период реконструкции решает все. Так ты поедешь?

Вика кивает, они едут в Автово, заходят в ужасный совковый подъезд, где на последнем этаже полуразвалившейся хрущевки Семён отжимает дверь своей универсальной отмычкой. Доносящиеся из комнаты звуки не оставляют никаких сомнений в том, чем там сейчас занимаются. Василий демонстративно кашляет. Из комнаты выскакивает завернутая в простыню Инесса.

Василий: Здравствуй, любимая. Извини, что потревожил. Сергей, вы бы тоже чуть-чуть показались народу. И стесняться здесь некого. Все свои.

Выходит по ошибке натянувший женские трусы Полубояринов.

Василий (сделав из пальцев рожки): Ну, что, Викусь, кто кого забодает?

****


Наше время. Троица клерков ведёт жаркий спор о мужских и женских изменах. Проходят в обеденный зал и, как всегда, молодеют.

****

Их, извинившись, обслуживает сменщица Катя. Виктория же у черного хода беседует с Полубояриновым. Тот стоит на коленях, умоляет простить минутную слабость и т. д. и т. п.

Вика: Серёж, ты о чем? Ничего ведь такого особенного не приключилось (тычет пальцем в причинное место) У тебя ж там не мыло - не смылится. Не повод для истерик... Но ключи, так и быть, забери (бросает ему в руки связку). И ты, я надеюсь, не против, если мы с Катькой завтра заедем к тебе за вещичками?


****

Кабинет Медянникова. Хозяин сидит за столом. Входит Инна.

Иннеса: Василий Петрович, мне нужно... отрабатывать две недели или можно сдать дела сразу?

Василий: А вы что - накосячили? Я имею в виду: по работе

Инна: Н-нет ...

Василий: Ну, вот и продолжайте работать. А что касается ваших вещичек, то они уже в Автово. Семён, уж простите, снова воспользовался своей универсальной отмычкой и занёс их вам прямо домой. Да, Инесса Михайловна, мой вам добрый совет: поменяйте замки. То, что стоит у вас на дверях, это не замок, а проституция.

Инна (с тревогой): А как там...  насчет... моих... драгоценностей?

Василий (меняя тон): Да на месте твои безделушки! Медянников подарков не отбирает.


****


Василий Петрович гуляет по осенней уже Барселоне. Снова встречает ту же уличную прелестницу, и у них происходит доверительная беседа, в которой М. говорит по-русски, а стрит-герл - по-испански, ибо оба не знают языка собеседника.В конце Медянников снова дарит ей пятьсот евро, девочка снова пытается увести его с собой, но Василий отрицательно мотает головой, а после указывает на пожирающего девчонку взглядом сплошь увешенного золотищем араба: смотри, мол, какой жирный карась - не упусти.

Семен: Ну что, Василий Петрович, с этого места мы снова - в Россию?

Василий: Естественно!

****

Вика проводит отпуск на родине - в маленьком городке в Белоруссии. Ее одноклассник Рома, влюбленный в нее с четвертого класса, делает ей предложение руки и сердца ("А чего, у меня ведь зарплата нормальная - двадцать тысяч российскими. Заживём! А пить я брошу. Честное слово брошу! А?" - после чего бестрепетно выливает всю свою водку в раковину). Вика вежливо отнекивается и обещает ответить после отвальной.


****


Василий с Абрамом кутят в элитном борделе (глазки Абрама горят, а лысина сплошь усеяна потом, как мрачно шутит Медянников: "Нет более страшного бабника, чем загулявший семьянин").

Диалог двух путан на лестнице:

Молодая путана: А кто там у них лучше всех упакован? Этот, пузатый?

Её возрастная подруга: Дура! Еврей - нищеброд. А вот тощенький весит сто кислых зеленью.

Молодая: Ты это серьезно?

Возрастная: Такими вещами не шутят. И ещё информация для размышления:  этот хрен холостой и только что выгнал Инеску за... татство. Просекаешь поляну?

Молодая: Чуток просекаю... (задумчиво) Кто первый встал, того и тапки... Спасибо, Том, за наколку.  За мною не пропадёт.

Возрастная: Да-а ла-а-адно!

Молодая поправляет прическу,освежает дыхание, выпихивает из корсета свои силиконовые груди и, придав лицу максимально томное выражение, отправляется на охоту.

Но уже через пару минут Василий вдруг резко спускается вниз и куда-то исчезает.


****


Ходящий ходуном салон "Роллс-Ройса". Василий, Семён и водитель подпрыгивают, как теннисные мячики.

Водитель: Василий Петрович, дорога адская! Сейчас и тачку угробим, и сами здесь ляжем!

Василий: Не ссы в компот, Константин! Нам России осталось всего ничего - меньше ста двадцати километров. А дальше пойдет Беларусь и шоссе станет сносным.

****

Глубокая ночь. Мимо "Ройса" пролетает дорожный указатель "Семиречица". Потом появляется домик Вики, где шумно гуляет отвальная. Лимузин громко гудит, Вика выскакивает на крылечко и видит Медянникова.

Минутная пауза.

Вика громко визжит, вешается на шею Василию и - в чем была - запрыгивает к нему в машину.

Выбежавшая на крылечко Мама: "Викусь, ты куда?".

Вика: Мам, все нормально! Я возвращаюсь в Питер.

Мама: А вещи собрать? Я тебе утром на рынке тапки купила.

Вика: Мам, все нормально! Потом заберём твои тапки.

Василий (высунувшись из машины): Не переживайте, Лариса Михайловна! Недостающее мы купим в Петербурге.

Мама: Но ведь у вас всё так дорого!

Василий (улыбаясь): Дороговато, не спорю, но как-нибудь все-таки выкрутимся. Всего вам доброго, Лариса Михайловна!

Вика: Пока, мам!

Лимузин уезжает.Высыпавшие на крылечко гости провожают его изумлёнными взглядами - ясно, что появление этой чудо-машины будет обсуждаться в городке ещё множество лет. По небритым щекам так не вовремя завязавшего Ромки обильно стекают скупые мужские слезы.

Финальные титры.



     ЧЕТВЕРТАЯ СЕРИЯ


Саундтрек на стихи А. Тарковского.


Наше время. Неизменная троица обсуждает учебу детей заграницей:

Первый клерк: А вы в курсе, Пал Палыч, что племяш Соломатина поступил на днях в Кембридж? Если такая судьба у племянника, то где учится сын?

Пал Палыч (скривившись): Наверное, в Хогвартсе.

Первый клерк: А ваша дочка куда поступила, Пал Палыч, если это не секрет?

Пал Палыч (спокойно): Нет, не секрет. В ЛИИЖТ. В Петербургский университет путей сообщения.

Первый клерк: И вам не... не обидно?

Пал Палыч: Ни капельки.

Второй клерк: А вот я, господа, костьми лягу, доширак буду жрать, в секондхенде ходить, без билета в трамвае ездит, но лет через шесть любыми путями  отправлю своего оболдуя в Сорбонну. Клянусь вам, Пал Палыч!

Пал Палыч (равнодушно пожимая плечами): Что же, Степа... флаг тебе в руки и барабан на шею.

 Проходят в залу и, как всегда, молодеют лет на пятнадцать.


*****


В далеком 2009 их начинает обслуживать мрачная Катя.

Пал Палыч (недоуменно): А-а... что... наша Викуся куда-то опять упорхнула?

Катя (все так же неласково): Ага. Упорхнула. Замуж.

Пал Палыч: Но ведь Викуся же вроде уже была замужем, за этим... как там его? ...СаСамыче?

Катя: Сам Самыч отправлен в отставку и заменен на Тит Титыча, который весит, Пал Палыч, сто кислых зеленью и супруге подносы таскать не позволяет. (после паузы) А вот где мой Тит Титыч? Хотя бы... лимона на два.

Пал Палыч (невыразимо фальшивя): Да брось ты печалиться, Катенька, да какие твои годы!

Катя (с усмешкой): Какие? Сказать?

Пал Палыч (с непритворным ужасом): Катя... не надо!

Катя: Вот то-то и оно-то... Ладно,сэры, что кушать будем?

Камера отъезжает и показывает Екатерину, записывающую заказы в блокнотик. Потом, вильнув (всему миру назло!) своими роскошными бёдрами, официантка удаляется, а мы с вами видим крупный план самого старшего из клерков.

Пал Палыч: Бли-ы-ын, Вики нет и не будет... Хоть кафешку меняй! Может тогда заодно поменять и работу?


****
.


Дом Татьяны и Крикалева.Сергей стоит, отвернувшись к окну, а Татьяна нервно расхаживает по комнате.

Татьяна: На работу ты, стало быть, устраиваться не хочешь категорически?

Сергей (не меняя позы): Танюш, но ведь я уже тысячу раз говорил, что меня не берут. Никуда. Даже сторожем. Твой бывший муж постарался.

Татьяна: А ты, я смотрю, и рад. А ты, кстати, знаешь, что девочки в этом году заканчивают школу?

Сергей: Ты это к чему?

Татьяна: А к тому,дорогуша, что потом они обе уедут учиться в Англию, и, Серёженька, все. Полный аллес-нормалес.

Сергей: В смысле?

Татьяна: В смысле, что больше я от Медянникова не получу ни копейки. Все бабки пойдут дочерям напрямую. И как мы жить тогда будем?

Сергей: А что у тебя... извини за прямоту... вообще что ли нет... никакого... содержания?

Татьяна: Не-а. При разводе в девяносто восьмом я, как умная Маша, взяла свою долю активами, а в августе они все обнулились. С тех пор существую на алименты.

Сергей: Да... черт побери! Куда ни плюнь, отовсюду торчат уши Медянникова! Отовсюду! ... Лапуль, я пойду - прогуляюсь?

Татьяна (пожимает плечами): Гуляй, мне-то что! Только смотри - не нагуляй там гонорара для венеролога.


****


Сергей в полном отчаянии бредет по осеннему Петербургу. Заходит на Николаевский мост, с которого его когда-то стащила Татьяна, и подозрительно долго смотрит в воду. Потом со всего маху хлопает себя ладонью по лбу и - со всё тем же лицом человека, смело входящего в ледяную воду, - достает сотовый и набирает чей-то номер.


*****


Четвертый айфон в руках у Татьяны. Состоятельная брошенка сидит у себя в гостиной, попивает кофе с ликером и болтает по сотовому со своей лучшей подругой.

Татьяна: Да, Ленусь, ты права: фактически я живу с молодым альфонсом и оплачиваю все его прихоти. Ленусь, ну причём здесь Турция? Мой Серёжа на фоне твоих твоих чебуреков... ну это... я даже не знаю... как Герберт фон Караян в сравнении с главным дирижером Мелитопольской филармонии. Если хочешь знать, мой Серёженька (что-то, хихикая, шепчет в трубку), Ну, а зачем мне врать-то? Ле-ну-сик, завидуй молча!

Смачно хлопает рюмку и запивает ее кофейком.

(чуть просевшим от зелья голосом) Что я, ты спрашиваешь, с ним дальше делать буду? Что-что! Да выгоню к чертовой матери. Жить с мужчиной только ради секса - это чистой воды идиотизм.


****


Позорная кнопочная "Нокия", прижатая к уху Серёжи. Последний всё так же стоит на мосту.

Голос за кадром: Сергей хорошо понимал, что Татьяна собирается его бросить, как понимал и то, что третий за каких-то полгода облом доломает его окончательно и подняться он больше не сможет. Ещё утром - при всей своей ненависти к Медянникову - он не смог бы решиться на этот звонок. Но теперь Рубикон был пройден.

Сергей: Здравствуйте, Владислав Николаевич. Вас беспокоит Сергей Крикалев, тот самый, который прошлой осенью закрывал вашу сделку. Что? До сих вспоминаете, каким жестким я тогда был переговорщиком? Что делать, Владислав Николаевич, профессиональная привычка-с. Это цитата из анекдота. Рассказать? С удовольствием. Короче, во время Гражданской позиции белых целый день подвергались совершенно убийственному артиллерийскому обстрелу. Ну, а ночью к золотопогонникам перебегает насильно мобилизованный красными офицер, представившийся штабс-капитаном-артиллеристом. "Простите," - спрашивают его, - "а не вы ли командовали сегодняшним ужасом?". "Я-с", - соглашается перебежчик. "Но ведь вы, господин штабс-капитан, тогда уже, видимо, твердо решили их бросить?". "Да-с, твердо решил-с". "А почему же так метко стреляли?"."Профессиональная привычка-с".

Долгая пауза, во время которой сиятельный собеседник в динамике сотового хихикает.

Что вы говорите, Владислав Николаевич? Смешней, чем у "Комеди Клаб"? Спасибо. Хотя, конечно, быть остроумнее этих халтурщиков не так уж и сложно. Что? Нет, в фирме Медянникова я уже не работаю. Почему? Устал от его бесконечного хамства. Нет, к вам на работу я не прошусь. Ведь я в черном списке. Но я вам хочу предложить... некое... неофициально-негласное... и, как мне кажется, КРАЙНЕ взаимовыгодное сотрудничество. Да-да, Владислав Николаевич, не телефонный. Когда вы сумеете выкроить для меня минутку? Что? Прямо сейчас? Большое спасибо, Владислав Николаевич, часа через пол я буду.

Лихорадочно ловит частника.


***** 


Кабинет Владислава Николаевича, на две трети погруженный в сумрак. Нам виден лишь скрючившийся в маленьком кресле перед огромным столом Серёга и лужица света на полированной столешнице. В ней - холеные руки Влиятельного с обручальным кольцом. Самого Владислава Николаевича не видно.

Влиятельный (густым басом): Что же, Сергей... ваше предложение нас... заинтересовало (невыразимое облегчение на лице Крикалева). От себя же добавлю, что одним выстрелом здесь можно убить сразу двух жирных зайцев. Ведь в фирме Полицеймако вам тоже известны все входы и выходы?

Сергей: Да, Владислав Николаевич. Конечно, хуже, чем у Медянникова, но, в общем и целом, да. Известны.

Влиятельный: Хочу вас спросить напрямик: что нужно вам лично? Должность... э-э... генерального?

Сергей: Меня, Владислав Николаевич, вполне бы устроило место председателя совета директоров. Генеральным же я вижу другую кандидатуру.

Влиятельный: Вот эту?

Пододвигает к Сергею невидимое нам фото.

Сергей: Да.

Влиятельный: А вы уверены, что он... согласится?

Сергей: Уверен.

Влиятельный: Несмотря на...?

Сергей: Несмотря. В нем я практически не сомневаюсь. Проблема в Полянском.

Влиятельный (усмехаясь): Ну, это как раз не проблема.

Сергей: Даже так, Владислав Николаевич?

Влиятельный: Даже.

Сергей: Великолепно! Великолепно! И ещё, Владислав Николаевич, я бы очень хотел подключить к нашей...
спецоперации ещё одну особу,почти столь же полезную, как и Полянский.

Влиятельный: Вы имеете в виду...?

Пододвигает ещё одно фото.

Сергей (улыбаясь): От вас ничего не укроешь, Владислав Николаевич. Глаз-алмаз!

Влиятельный (недовольно): Не тратьте время на лесть. Что же, Серёжа... я даю вам добро на вербовку. Но имейте в виду, что Спецоперация начнется по моему приказу и только после того, как на самом верху (палец показывает на потолок) произойдут соответствующие изменения.

Сергей: Понимаю. А ждать, извините, осталось... недолго?

Влиятельный: Много будешь знать - скоро состаришься.

Сергей: Извините за неуместное любопытство, Владислав Николаевич.

Влиятельный: Да ла-адно, Сереж... ждать осталось всего ничего! И этого драчуна и хама мы с тобою разденем до нитки.


*****


Квартира Медянникова. В гостиной Василий и Вика.

Василий: Слышь, Викусь, ты когда, наконец, познакомишься с моими Дашей и Катькой?

Вика: Васек, я боюсь.

Василий: Где ты у нас храбрая, аки тигрица, а где-то трусиха. Короче, давай, собирайся, встретим девок из школы. Собирайся-собирайся, нечего здесь труса праздновать. Но сначала я сделаю один бизнес-звонок (вынимает сотовый). Але, Абрам? Ну как ты там? Говорить сможешь? Антисемиты ещё не замучали? Короче, тогда, братка, так: бросай все дела и срочно дуй в Смольный. Очередной трансфер срывается. Сперва перетрешь эту тему с Емелиным, а потом вместе пройдите к Антонову и там всё уже набело порешайте. Ну, братка, удачи! Да погибнут враги Израиля. "Маккаби" - чемпион!

****

Перекошенное ненавистью лицо Абрама, шепчущего под нос какие-то беззвучные проклятия.


*****


После этого Медянников едет вдвоем с Викой к школе и встречается с Дашей и Катей. Те поначалу встречают слишком юную "мачеху" в штыки, но потом отношения налаживаются. Особенно прочный контакт налаживается у Вики с ведомой двойняшкой - Дашей, а ведущая - Катя становится в их микрогруппе лидером, причем Вика и Даша периодически строят ей мелкие каверзы.

Заключительный кадр: Катя читает "младшим" нотацию, а потом отворачивается и Вика с Дашей у нее за спиной беззвучно строят ей рожи.

Василий видит всё это и хохочет.

****

Неожиданно подъезжает Абрам и, как ошпаренный, выскакивает из машины. Лица на нем - нет.

Василий: Что случилось, Абраша? Наш трансфер накрылся?

Абрам: Да нет... то есть трансфер накрылся, но это не главное. Зинаиду сняли.


*****


Комната Автора. Он сидит за компьютером. Входит Жена.

Жена: Ты что там - работаешь?

Автор: Ага.

Жена: Ну работай, работай. Пилот запустили?

Автор: Пока ещё нет, но...

Жена: Короче, всё ясно. Облом. Ну и что ты там пишешь? "Зинаиду сняли". Дядя Миша, ты - дурак?

Автор смотрит на неё с удивлением.

Жена: А ведь так хорошо начинал! Любовь-морковь, сопли в сахаре, перстенек из дружественного Китая. И своими руками все отправить на свалку!

Автор: Почему?

Жена: По качану! Ты думаешь, что вокруг тебя - идиоты, и никто не поймет, в кого ты там метил?

Автор (смущенно): Но я ни в кого... не метил. Свободный... полёт свободной, лапуля... фантазии.

Жена (машет рукой): Своей маме рассказывай! И куда я сдала свои мозги? Почему я тебя лет пятнадцать назад не бросила? А сейчас уже поздно... сейчас - кому я нужна?

Автор (с обидой): Ну не скажи, не скажи, ты ещё о-очень пикантная женщина и можешь вполне заарканить какого-нибудь... отставного военного. Такого, знаешь - ух! - косая сажень в плечищах, серебро в усах, сталь в трусах.

Жена (машет рукой): А! Они там все алкаши, а ты хотя бы непьющий. Чего смотришь? Пиши, лопе де вега недоделанная.


*****

Поздний вечер в кабинете Медянникова. Он сидит за столом, обхватив двумя руками голову и смотрит в одну точку.


ГОЛОС  ЗА  КАДРОМ: Такое с каждым из нас случалось во сне, когда ты вдруг почему-то не можешь совершить самые элементарные действия: пытаешься открыть дверь, но ключ в руках вдруг оказывается извивающейся пиявкой, надеваешь штаны, но они растворяются и ты шагаешь по Невскому голый, и т. д. и т. п. Нечто подобное уже третий месяц происходило и с Василием Петровичем: все его бизнес-проекты, исправно кормившие его двадцать последних лет, вдруг начали приносить одни убытки.

Самый последний удар - Абрам и Татьяна предлагают Василию некую дерзкую комбинацию, способную удержать на плаву его бизнес. Нужно всего-то миллион-другой долларов. Брат и бывшая жена якобы тоже делят с ним риски и тоже якобы продают (подставному агенту ВЛ) свои квартиры и ставят на кон все сбережения, Василий же опустошает все свои заначки, продает жилье и "Роллс-Ройс" (уморительная сцена в метро, где Медянников после многолетнего перерыва пытается зайти на эскалатор), после чего спасительная комбинация, естественно, проваливается, и Василий оказывается раздетым до нитки.

Центральная сцена: ВЛ протягивает Медянникову обещанный доллар и забирает его фирму вместе со всеми ее многомиллионными долгами.

(ВЛ до этого никогда не показывали зрителю целиком: мы видели только его бледную узкую руку с обручальным кольцом и слышали его тихий голос. В момент передачи доллара камера впервые наезжает на его лицо, но показывает нам только стену. Дело в том, что голова ВЛ находится на целых полметра ниже, чем целит камера, так как он - почти карлик).

Сжимающий доллар Медянников, шатаясь, бредет по коридору своего бывшего офиса, встреченный им Роман Давидович Школьник (антипод Абрама) удерживает бывшего миллионера от самоубийства.

***"

Школьник: Вы что такое собрались делать? Решили проверить свой череп на крепость? Так я и так вам скажу: пуля крепче и сделает в черепе две безобразные дырки, одну поменьше, вторую побольше. А оно вам надо?

Василий: Да, надо.

Школьник: То есть вы решили, что жить вам без миллиона не стоит? А скажите, в окне светит солнце - оно светит за деньги? Воздух, которым вы дышите, вы купили за миллион?  Сердце в вашей груди тоже бьётся за доллары? И вы хотите от всего от этого отказаться только из-за того, что у вас отняли миллион?

Школьник: А что касается Виктории Александровны, то я лгать вам не буду: она очень хорошая девочка, но она вас бросит. А что вы хотели, Вася? Красивая женщина - это роскошь. Вот моя Софочка, дай Бог ей здоровья, будет со мною всегда. Но ей пятьдесят четыре года и она весит девяносто семь килограмм. А было бы двадцать и весила б она килограммов пятьдесят, простила б она мне мою лысину, мое брюхо и зарплату в восемьсот сорок евро? Ой, навряд ли, навряд ли. Моментально нашла бы кого-нибудь похудей и побогаче. А тебе, Вася, я не буду скрывать, сейчас и тысячу евро заработать ой как не просто. И даже, если ты их и сумеешь заработать, такую красивую женщину ты на них не прокормишь. Любой бриллиант оправу требует. Но это, Вася, не повод дырявить череп.

****

Дома у Школьника.

Роман: Ну, вот мы и дома. Хороший дом?

Василий: Хороший.

Роман: Он был вдесятеро лучше, если б во главе его ТСЖ не стоял Аркадий Исакович Беленький. Знаешь, Вася, я правнук раввина, но после пяти минут общения с Аркадием Исаковичем я становлюсь антисемитом. Но хватит об этом. (подходят к дверям). Сейчас дверь откроет моя Софочка, но ты, Вася, не принимай все ее бормотания за чистую монету.

Звонит в дверь. Та сразу же открывается, на пороге стоит жена Романа.

Соня: Рома, ты пьяный, как гой. Духами не пахнет? Нет, вроде, не пахнет. А это рядом с тобой что за чучело?

Роман: Соня, брось свои расистские штучки. Гои, аиды... А это не чучело, а (что-то шепчет Соне на ухо).

Соня: Ради Бога простите меня, Василий Петрович! Вот уж действительно, ляпнула не подумавши. Сейчас вы с Ромой пройдете на кухню и будете пить там русскую водку хоть до утра. Потому что сегодня можно. Но, слышишь Ромочка, только сегодня. Завтра уже нельзя.

****


, а охранник Семен, ставший после банкротства вышибалой в "Урании", устраивает его туда по блату официантом.

Вика, все это время достаточно стойко переносившая безденежье (кстати, от Полубояринова она уходит в момент получения им неплохого наследства) ломается на просьбе своей безалаберной матери погасить двести тысяч задолжности по ЖКХ (иначе мать переселят в бараки). Мать свято уверена, что для дочери и для зятя подобная сумма - сущие пустяки и переубеждать ее бесполезно. Виктория отвечает, что "деньги будут, но не сейчас, а во вторник" и устраивается на работу в эскорт-агенство, полностью порывая с Василием.

(Сцена с бесконечными безответными звонками Василия и высовывающейся из сумрака обнаженной женской рукой, отключающей раздираемую звонками мобилу, рифмующася с аналогичной сценой из первой половины сериала).

Впоследствии Крикалев специально заказывает в агенстве Вику, чтобы посмаковать ее унижение. Но все получается наоборот: Вика отказывает ему в интиме ("секс для экскортницы - вещь добровольная, и мы будем просто пить кофе"). У Сергея начинается истерика и он сперва предлагает за близость любые деньги, а потом зовет ее замуж, обещая бросить Татьяну. Вика смеется ему в лицо и объясняет, что, если даже они останутся с ним вдвоем на необитаемом острове, у них и там ничего не будет. Экс-поклонник беззвучно рыдает.

Вернувшийся из армии Алексей тоже пытается вытащить Вику из агентства и тоже получает отказ ("бывших проституток не бывает, и мы с тобою, Алешенька, снова - не пара").

Через несколько лет Алексей женится на подросшей дочке Медянникова и встречу всех главных героев у родильного дома можно сделать финальной. Протекает она примерно так:

Василий и Вика случайно встречаются. Разговаривают спокойно, словно две тени в Аиде.

- Как живешь?

- Очень плохо.

- Один?

- Да, один. А ты?

- Я тоже одна. Работаешь там же?

- Там же.

- А меня скоро турнут из агенства. Возраст. Я старая.

- Если ты старая, то что обо мне тогда говорить? Держат из милости. Самый пожилой официант в Петербурге.

(Здесь к "старушонке" Вике подкатывает какой-то хорошо упакованный папик, а "старичок" Медянников вырубает его с одного удара).

- Если турнут, чем начнешь заниматься?

- Не знаю. Пойду продавщицей. В ларек. Шаверму продавать.

- А спонсора почему не закадрила? Ведь там их у вас, как карасей в пруду.

- Угадай с пяти раз.

- Не получается.

- Думай! Где твои светлая русская голова? Дома забыл?

- Так это из-за ме... нет-нет, стесняюсь предположить.

- Да Васенька, из-за тебя. Они там какие-то все не такие. У них нету "Роллс-Ройсов".

- У меня его тоже нету.

- Брось, Вась, ведь я не об этом. Можно вынуть парня из "Роллса", но нельзя вынуть "Роллс-Ройс" из парня.

- Это следует понимать, как признание... в любви?

- Да, но в любви миновавшей. Вернее, существующей и посейчас, но... как бы в прошедшем времени.

- А, может, попытаемся переменить прошедшее на настоящее?

- Нет, Вася, не надо. Что прошло, то прошло. И время нынче другое, и мы с тобою другие.

- А что у нас будет дальше?

- Что-что. Одиночество. Пора привыкать. Так живут миллионы.

- Почему все так вышло, Викуська?

- Не знаю. Ведь я проститутка, а не философ. Но, если немножко подумать, то... дело, наверное, в том, что Судьба нам с тобою дала слишком много. А перебор в игре - это не выигрыш.

- Да, это правда. А сейчас ты куда?

- Отправляюсь выгуливать свою собачку. У меня есть собачка. Серьезно. А ты, Вась, куда? Покупать корм для кошечки?

- Нет, мне надо в роддом.

- ???

- У Дашки и Лешки родился пацан. Назвали Василием.

- Поздравляю! Так ты уже дедушка?

- Да, целых семь дней.

- Еще раз поздравляю. А Лешка - это ведь...Праздников?

- Ага.

- Вот ведь Дашка-тихоня какого парнишку зацапала! Небось Катька ревнует?

- А то! Там, Вика, такая была санта-барбара, что никакого телевизора не надо. Но все это, к счастью, в прошлом. Катюха замужем и счастлива. Ты, кстати, не хочешь сейчас поучаствовать в наших чисто семейных торжествах? На правах бывшей мачехи?

- А это будет... удобно?

- Конечно!

Василий и Вика ловят такси и едут к роддому, где их уже поджидают все: Алексей, Катя Медянникова с мужем, Семен Небуденный с новой женой, Роман Давидович Школьник с очень милой еврейской старушкой (Диалог: Соня: Наш ребенок! Совсем наш ребенок! (Алексею) В вас случаем нет еврейской крови? (,Алексей отрицательно мотает головой) А ты, Рома, что скажешь? Роман: Я родился интернационалистом и умру интернационалистом, но ребенок действительно наш. Молодой человек, наверное, просто стесняется), Автор с супругой и даже Вахтанг Автандилович Чавчавадзе с ужасно располневшей Екатериной - бывшей Викиной напарницей (Вахтанг Катерине: "Катюша, я просто тащусь от этой сионистской пропаганды, но младенец - типичный грузин. Ну, просто классический!") (у самого горизонта маячат Татьяна с Абрамом, но так и не решаются подойти, их видят но не зовут - это важно. Никаких всепрощений!). Из роддома выходит Даша с ребенком и передает его умирающему от счастья молодому папаше. Потом все рассаживаются по машинам и едут к Даше и Алексею. Виновника торжества укладывают в только что купленную кроватку, после чего над ним одновременно склоняются переполненные умилением Вика с Василием и со всего маху сталкиваются лбами.

Это самый последний кадр сериала, заменяющий "поцелуй в диафрагму".


МЫЛО ДЛЯ СВЯЗИ: metts@mail.ru.