Тамара Федоровна шестой "Б" не любила. Класс был шумным, вредным и каверзным. В классе было несколько шутников, которые запросто могли исподтишка нагадить и сорвать урок. Да так, что не подкопаешься. Например, она так и не смогла выяснить, кто принес в класс пару белых мышей и во время урока их выпустил. Разумеется, все девочки тут же вскарабкались на парты, а негодяи-сорванцы вовсю веселились. Честно говоря ей самой также было очень неуютно от вида этих противных мышей и хотелось выбежать из класса либо, по примеру девочек, взобраться на стол. Не позволяли осуществить этот подвиг физические данные, поскольку учительница весила без малого центнер да еще росту была совсем не гренадерского. Хорошо еще, в классе нашлись щели, куда тварюшки и прошмыгнули. Конечно, приходил директор, орал, грозился, да толку-то. Или, вместо тряпки невесть как на школьной доске оказались женские ажурные трусики, а дежурный по классу Костя Самохин принялся с этими трусами обходить девочек с вопросом "Это твое или нет?". А когда дошел до рано повзрослевшей Нины Карнауховой, так вообще сдерзил:
- А точно не твои? Докажи, то есть покажи.
Разумеется, Тамара Федоровна злодея выгнала, да ведь содеянного не вернешь - до конца урока класс смеялся и Нинку дразнил. Но больше всего ее доставал Витя Панов, которого боялись даже восьмиклассники, поскольку Витька был не по годам физически развит, силен и
хамоват. Тамара Федоровна была уверена, что все выходки и подначки делаются именно с его подачи. Значит, надо всеми силами проучить этого негодяя, чтоб оставить на второй год, тем более, что шла последняя четверть, а в первых трех у Витьки в табеле стояли двойки. Тем не менее, Тамара Федоровна боялась прослыть несправедливой, а потому вызвала его к доске.
- Ну, Панов, скажи наизусть стихотворение Пушкина "Вольность".
- Да я, как это, не помню, блин.
- Ладно, это стихотворение ты не помнишь. А какое-нибудь другое стихотворение Пушкина знаешь?
- Знаю, конечно.
- Ну, давай. Говори.
- Да знаю я, как начну говорить, вы сразу же прервете меня и поставите двойку. Годовую.
Тамаре Федоровне показалось, что она ослышалась.
- Это как, Панов? Ты будешь говорить стихотворение Пушкина, а я прерву тебя и поставлю годовую двойку?
- Точно.
- Ну, знаешь, я не представляю, с чего это мне тебя прерывать. Смело говори. Обещаю, что прерывать тебя не буду.
- А если прервете, поставите мне годовую тройку?
- Поставлю, поставлю, - Тамара Федоровна олицетворяла собой безмятежность.
- Ладно, - расслабился Витя, - весь класс свидетель, как вы дали слово.
- Хватит торговаться. Говори.
Витя откашлялся и начал.
Царь Никита жил когда-то
Праздно, весело, богато,
Не творил добра, ни зла,
И земля его цвела.
Царь трудился понемногу,
Кушал, пил, молился богу
И от разных матерей
Прижил сорок дочерей,
Сначала Тамара Федоровна не вникая, слушала стихи, которые негодяй Витя читал весьма гладко и с выражением. Затем ее как током ударило. "Царь Никита"! Стихотворение, которое ни в коем случае нельзя было читать или слушать детям. И если, не дай бог, в школе узнают, что с ее, пусть и молчаливой подачи, кто-то из учеников читал вслух(!), всему классу(!!) эту
крамолу(!!!), это самое нецензурное произведение Пушкина, то ей это с рук не сойдет. Но если она прервет Витьку, то будет вынуждена поставить ему годовую тройку и терпеть его выходки еще и будущий год! Что делать? И тут ей на ум пришла простая мысль.
- Не может, ну, никак не может Витя знать все это стихотворение наизусть. Еще несколько строчек и баста! - сдуется и сам умолкнет.Она промолчала, а негодяй, как ни в в чем не бывало продолжал. И, надобно добавить, весь класс с огромным вниманием, навострив уши, слушал.
Сорок девушек прелестных,
Сорок ангелов небесных,
Милых сердцем и душой.
Что за ножка — боже мой,
А головка, темный волос,
Чудо — глазки, чудо — голос,
Ум — с ума свести бы мог.
Словом, с головы до ног
Душу, сердце всё пленяло;
Одного недоставало.
На этом месте Витька подмигнул Нинке Карнауховой, а терпению Тамары Федоровны пришел конец.
- Хватит! Садись на место! Хулиган!
Тут уж Витя взвился.
- Это почему я хулиган, а? Пушкин написал, а я хулиган?
Класс возмущенно забурлил, а учительница не знала что делать.
- Так как с оценкой? - вызывающе спросил Витя.
- Никак - завизжала учительница, - ты бы еще какие-нибудь блатные песенки спел.
- А как же уговор? Вы ведь сами, при всем классе обещали, что если не разрешите мне читать дальше, то выставите годовую тройку.
- Но я же не знала, что ты будешь читать эту гадость. В общем, хватит пререкаться. Садись.
Остаток урока прошел в недоброй атмосфере. Мальчики демонстративно и громко переговаривались друг с другом, обсуждая несправедливость учителей вообще и "кое-кого в частности". На таком фоне поставить Вите двойку было бы немыслимо.
На следующий урок Тамара Федоровна заходила в класс с опаской - мало ли что еще учудят ребята во главе с неугомонным Витей. Однако, все было тихо. Даже, как сразу же отметила училка, подозрительно тихо. Согласно заранее разработанному плану, училка, в качестве жертвы выбрала Сашу Семенова, тихого, скромного мальчика.
- Семенов, иди к доске.
Семенов и не подумал сдвинуться с места.
- Ты что, оглох?
- Не пойду.
- Что? Ты или немедленно пойдешь к доске или немедленно выйдешь из класса и на следующий урок придешь с родителями.
Семенов молчал, как партизан. И тут Тамара Федоровна услышала, как по мановению волшебной палочки гомон прекратился, наступила мертвая тишина, а через несколько секунд началось мерное жужжание, издаваемое десятками глоток и которое становилось все сильнее и сильнее. В панике Тамара Федоровна завопила
- Тройка! Тройка тебе, Панов! Доволен?
- Доволен. И не надо на меня кричать.
Класс ликовал. Подлец Витя выглядел победителем, Тамара Федоровна свое поражение признала.
- Что ж, Панов, полагаю, я была неправа. Обещания надо выполнять. У тебя годовая тройка. Доволен?
- Доволен, Тамара Федоровна.
- А вы, ребята, довольны?
Ребята были довольны. Справедливость! Самое главное, справедливость была восстановлена. И это было самое главное. Ведь сам Пушкин тоже учил справедливости.