Полная здесь: https://vk.com/club87908871
Фредерик А. Обер «Сонора и страна апачей».
(из книги «Путешествия по Мексике, и жизнь среди мексиканцев». 1884)
Сонора и страна апачей (лето 1883).
Согласно «Проекту Гуэрра» («Proyecta de Guerra», Военные Проекты) от 1837 года, правительство пограничного штата Чиуауа, измученное неоднократными зверствами, совершаемыми над его беззащитными ранчо и пуэбло, предложило награду за каждый скальп индейца-апача: 100 долларов за скальп каждого воина, и 50 долларов за скальп скво. Этот проект вскоре был отменен, но не раньше, чем его благотворное действие проявилось в уменьшении числа бродячих los barbaros (дикари), в районе столицы. В виду острой необходимости, этот проект недавно снова был приведен в действие, во время походов против этих апачей, а награда за скальп каждого «buck» (самца) уже была увеличена до 250 долларов, но солдат строго предупредили, чтобы они не обижали как менее виновных, так и более беззащитных женщин и детей.
Имея дело с дикими индейцами более трех столетий, мексиканское правительство, наконец-то, выработало грамотную политику, которая должна была бы понравиться и нам самим. Апачские скво, на самом деле, почти так же неисправимы, как и мужчины, но они переносят заключение со стоическим безразличием, а некоторых из них даже охотно берут на службу в мексиканские семьи. Детей отдают к хорошим хозяевам, и хотя они разбросаны по всему штату, чтобы полностью исключить их из-под племенного влияния, с ними обращаются очень гуманно. Но даже после нескольких лет плена, многие из этих детей апачей, хотя и воспитывались как привилегированные и полноправные члены семей, вырвутся на свободу и сбегут в горы - таково присущее им варварство.
На момент моего визита, в тюрьме города Чиуауа находилось около двадцати заключенных-апачей, включая женщин и детей. Почти все женщины были заняты шитьем, а одна из них - пожилая скво с головой, побелевшей от многих морозных зим, была занята охотой на насекомых, проживавших в волосах ее соседки. Следует заметить, что сие занятие требовало от нее не только хорошего зрения, но еще и ловких пальцев. Казалось, им нравились прохладные комнаты их тюрьмы, которые выходили в чистый внутренний дворик, затененный фиговыми деревьями, и одна из них, недавно родившая младенца, казалась общим объектом заботы своих подружек. Этот младенец, которому тогда было около трех недель отроду, имел подозрительно светлую кожу, но был с густой копной черных как смоль волос, и, когда он спал на красивом каменном полу, то выглядел сущим воплощением здоровья и невинности.
Мое знакомство с апачами началось в первую неделю июня (1883г.), когда в Сьерре (Sierras) и окрестностях находилось около двух тысяч мексиканских военнослужащих. со штаб-квартирами в Касас-Грандес и Кораллитос, в северо-западной части штата. Они честно пытались сотрудничать с генералом Круком, который в то время отсутствовал, и о котором не было слышно в горах региона апачей в течение целого месяца. Сообщалось, что в Мексике существует сильное недовольство правительством Соединенных Штатов, в связи с пересечением границы нашими войсками, но я с удивлением обнаружил, что это не совсем так. Существовало такое народное мнение, это правда – как впрочем и то, что оно горячо поддерживается даже здравомыслящими жителями нашего родного Юго-Запада - что войска Соединенных Штатов всего лишь проводили здесь ложную и ошибочную политику, что они находились в Мексике не с целью свершения правосудия над убийцами, которые творили зверства, не для войны с индейцами, а просто для того, чтобы уговорить их вернуться в мясные котлы резервации, со всей их добычей, уворованной с мексиканских гасиенд, с их стадами крупного рогатого скота и лошадей, и чтобы они смогли завербовать там новых самцов для следующих набегов на мексиканскую территорию.
Мексиканцы знают по своему горькому, 200-летнему с лишним опыту, что едкое замечание, обычно приписываемое генералу Шеридану, о том что «единственный хороший индеец - это мертвый индеец», совершенно справедливо, ежели речь идет об апачах. Вот почему мрачный юмор фарса, разыгранного нашим правительством, едва ли был оценен по достоинству, ввиду той трагедии, которая, как известно, обязательно последует!
Возвращаясь из Санта-Фе, штат Нью-Мексико, 16 июня, по пути в Калифорнийский залив, я узнал на маленькой железнодорожной станции Уиллкокс (Southern Pacific), что войско генерала Крука вновь пересекло границу, и что он сам находится в отеле в этом самом месте. Услышав это и, кроме того, что войска с пленными индейцами прибудут рано утром следующего дня, я сразу же обратился к кондуктору с просьбой высадить меня раньше обозначенной в билете станции…
Уилкокс, который находится так же близко к отправной точке страны апачей, как и любая станция в южной части Тихого океана, состоит из двух разрозненных рядов лачуг и каркасных домов и представляет собой смелый фасад с салуном в каждом втором здании. Это экипировочная станция с несколькими хорошо укомплектованными магазинами и большими загонами. Хотя была суббота и силы Крука ожидались с минуты на минуту, в городе было очень тихо, и лишь немногие жители были пьяны; кроме одного бедолаги, который целый день пролежал мертвецки пьяный на платформенных весах. Должно быть, ночью его взвесили и нашли нездоровым — в полицейском участке; потому что утром его место было свободно.
APACHE SQUAWS (рисунок из книги).
Генерала Крука не было видно до позднего вечера, так как он очень нуждался в отдыхе, но затем он дал интервью двум сыновьям и бывшему партнеру убитого судьи МакКомаса (McComas), который вместе со своей женой был убит недалеко от Лордсбурга, железнодорожной станции примерно в семидесяти милях от Уилкокса. Генерал вселил надежду встревоженных молодых людей на то, что их младший брат Чарли, похищенный индейцами, еще жив. Он сказал им, что совершенно уверен, что маленький пленник будет доставлен в течение семи дней, так как он приказал индейцам, осведомленным о его местонахождении, найти его. Несмотря на это заверение, дальнейшие события доказали, что наш борец с индейцами заблуждался, так как оказалось, что Чарли вообще не слишком-то и долго пребывал в качестве пленника апачей, ибо, почти сразу же после захвата, они его зверски убили.
Уилкокс, Аризона.
Коварные индейцы хорошо понимали, какое положительное влияние окажет на последующие условия мира, если все будут думать, что пленник жив и здоров…
У нас есть много оснований полагать, что Серый Лис (Gray Fox), как апачи называют генерала Крука, был перехитрен неискушенными дикарями уже, как минимум, в нескольких случаях, и что последние ухмылялись вспоминая, когда отвечая на вопрос во время интервью в Сьерре, Серый Лис сделал ошибку в слове, обозначавшем его имя на апачском наречии.
Утром 17 июня (1883) генерал Крук и его штаб отправились на медицинской повозке на военный пост (форт) в глубине страны. В начале того же наша группа оседлала бойких лошадок и поскакала в Кротон-Спрингс, где мы нашли войско Крука, расположившееся лагерем, и уже расставившее посты вокруг своих лошадей, в то время как индейцы-апачи разбрелись по полям, куда их, как казалось, завлекла их охотничья фантазия. Было крайне трудно в этой мешанине отличить пленников от победителей, так как знаменитые скауты во многих случаях были вооружены не многим лучше, чем их вооруженные до зубов «пленники», за исключением разве что того, что последние были в основном детьми и скво, а прочие - старыми и дряхлыми мужчинами. Эти скауты-апачи представляли собой людей с мускулистыми и жилистыми телами, с веселым выражением лиц, за исключением того аспекта свирепости, который им придавали свисающие копнами угольно-черные волосы, схваченные полосами алой ткани; свободная рубашка ниспадала на их потертые светлые кальсоны, или штаны из кожи, а ноги были обтянуты тонкими и облегающими моккасонами (moccasons) из сыромятной кожи, носки которых выступали наружу и загибались сверху над пальцами ног. Некоторые были в форме и в синих брюках, затянутых широкими кожаными ремнями, в патронташи которых было воткнуто столько патронов, сколько только смогло туда влезть - обычно это сорок. Все они были вооружены штатными казнозарядными винтовками Спрингфилда, и на каждом из них висела медная бирка с номером, соответствующим другому такому же, прикрепленному к подробному описанию его владельца, в резервации Сан-Карлос.
Наши первые почести были отданы капитану Кроуфорду, командиру скаутов, и лейтенанту Гейтвуду, а также бронзовым от загара и изнуренным войной солдатам, составлявшим роту 6-го Кавалерийского полка. Большинство из них спали, и во всем лагере можно было видеть только одного человека на страже, хотя индейцев, скаутов и прочих было в десять раз больше, чем белых, и они были недалеко от их убежища в мексиканских горах. Скво и дети, временно лишенные покровительства своих бравых bucks «самцов», уже построили над собой и своими пожитками убежища в виде шалашей из хвороста или матерчатых палаток, и там они сидели, отвратительные все из себя. Одни сидели, другие бродили по лагерю, или ходили к источнику за водой, или стояли у своих костров и варили внутренности и отбросы убитых коров, в то время как самые отборные куски нарезанной говядины, подсыхая, густо покрывали верхушки всех кустов. Упиваясь, и даже буйствуя в полнейшем изобилии, эти индейцы питались гораздо лучше, чем храбрые и терпеливые солдаты, проникшие в их далекую горную твердыню и выведшие их оттуда за ручку, чтобы их нянчили и откармливали за счет доброго дядюшки Сэма.
- Бифштекс и отбивные для... краснокожих! - сказал один из солдат - а для нас свиные кишки и жесткое мясо!
Это была обычная жалоба, я знаю, но в данном случае она была оправдана фактом. Всего было около трехсот восьмидесяти пленников, но сорок из них были, или когда-либо были воинами; среди них было несколько известных вождей, но по возрасту или по недееспособности они уже не имели влияния в племени. Один из них, по имени Локо, или Старый Сумасшедший (Old Crazy), был когда-то знаменитым вождем, а теперь стал жалким стариком, с сморщенными и парализованными конечностями, и был он так беден, что даже продал свои шейные украшения, и свой пинцет для выдергивания лишних волос на лице, и еще свои медные серьги, выручив за все это немного серебра. Но он был исключением из остальных, которые были вполне себе упитанными, дерзкими и богатыми настолько, насколько хватало мечтаний алчных индейцев. Другими фигурировавшими в качестве вождей были Чато, Бонито, Джеронимо, Начес и Нана, которые целый день играли в своеобразную народную игру, бегая по полю с длинными шестами и обручами. Вся банда была хорошо обеспечена деньгами: золотом, серебром, долларами и мелкой монетой штата Чиуауа, что, как считалось, составляло в общей сумме не менее 5000 долларов, так как на момент захвата у них было более ста пони, нагруженных добычей, и кроме различных тканей, седел, сбруи и денег, были даже золотые и серебряные часы. Украшения «самцов» и скво были сделаны из серебряных долларов, с нацарапанными на них звездами, а у некоторых свисали с шей целые ожерелья из американских золотых двуглавых орлов. Они оказались такими упертыми собственниками, что я не смог купить совсем ничего из их вещей - с подобными которым до этого охотно расставались другие южные индейцы - за исключением, пожалуй, одной маленькой «хикарильи» (jicarilla), или водяной тыквы, обтянутой медвежьей шкурой.
Почти все апачи были заняты своим любимым развлечением – игрой в монте, или мексиканские карты. Для этого было образовано множество кружков, и толпы зрителей вокруг них были плотными и многочисленными. Позже, среди дня, из Уилкокса прибыли две большие партии товара, и эти дикари, все еще с оружием в руках и крайне экономные в деньгах, отобранных ранее у убитых врагов, столпились вокруг фургонов и быстро опустошили их, обменивая свою добычу, часть которой была еще грязной от пятен крови их жертв, на роскошь цивилизации.
Я наблюдал за этим с негодованием, как и за другим зрелищем, которое должно было несколько ускорить кровообращение янки. Было это ни что иное, как покупка подлинных часов убитого судьи МакКомаса, снятых с его трупа, за которые в тот же день, его вышеупомянутый бывший партнер-законник заплатил целых пятьдесят долларов, для того чтобы чтобы вернуть их его семье! В тысячу раз лучше - думал я – была «индейская политика» мексиканцев, чем такая вялая и неустойчивая, как наша, жертвующая жизнями ценных солдат и выносливых пограничников, ради поддержки орды негодяев, чьи преступления в цивилизованном сообществе отправили бы их в вечность, с веревкой поруганного правосудия на шее!
Как я уже сказал, пиршество и бахвальство казались единственным занятием этой «захваченной в плен» орды, и когда наступила ночь, индейский барабан забил призывом к дикому танцу победы — победе индейской хитрости и дипломатии. В то время, в июне 1883 года, в Аризоне царили радость и счастье, ибо считалось, что территория наконец-то освобождена от разбойничьих банд, поскольку генерал Крук в своих донесениях самым решительным образом уверял, что не осталось больше на всей территории индейцев-апачей, которые могли бы причинить вред или беспокойство поселенцам, и что скоро все они будут заперты в резервациях. Тем не менее, не прошло и трех месяцев, как сообщения об убийствах и массовых угонах скота апачами посыпались градом из штатов Чиуауа и Сонора. Так что «конец» - если я могу судить по тону западной прессы - еще далеко не наступил, и вряд ли наступит, пока последний апачский «самец» не будет отправлен в более счастливые охотничьи угодья, чем его любимые хребты Сьерра-Мадре. В наших приступах сочувствия к краснокожим, мы не должны забывать, что и белый человек также, имеет право на наше сочувствие.
Хорошо известно, что апачи делятся на несколько разных племен, расположенных порой настолько далеко друг от друга, что у них даже разные диалекты. В 1876 г. их число оценивалось в 10 000 человек, но в настоящее время оно немногим превышает 6 000 человек. Вероятно, они мексиканского происхождения, потомки тех самых свирепых чичимеков, которые с незапамятных времен оставались кочевниками и варварами. Почти все племена были переселены в резервации Соединенных Штатов, за исключением чирикауа, чьим прибежищем были почти недоступные твердыни гор Сьерра-Мадре на северо-западе Чиуауа и северо-востоке Соноры, где скалистые ущелья, глубокие каньоны и вершины сосновых хребтов давали им достаточную безопасность. Имея свои дома в этой обширной дикой местности, в чьи уединенные места до прошлого года никогда не проникали белые или мексиканцы, они опустошали территорию по обе стороны границы с тех пор, как ее впервые заселило христианское население.
Записи испанских миссионеров, первыми основавших поселения в Северной Мексике, одним из которых было Пресидио-де-Фронтерас, в 1690г., показывают, что они постоянно вели неравную борьбу со своими дикими соседями, которых они не могли ни покорить, ни ни цивилизовать. Из сборника заметок, написанных одним из этих миссионеров в 1762г. мы узнаем, что тогда в одной только провинции Сонора, включающей пять пресидио, было двадцать два населенных и сорок восемь обезлюдевших испанских поселений и шахтерских городков, а также два занятых ранчо, в то время как сто двадцать шесть других были опустошены апачами.
С течением времени это положение дел не улучшилось, и ни одно из поселений, разрушенных индейцами таким образом или покинутых из-за страха перед ними, никогда не было восстановлено. Тому, кто не знаком со страной, граничащей со Сьерра-Мадре, было бы трудно представить ее запустение и убожество. Хотя здесь прекрасный климат, плодородные долины и, возможно, богатые залежи полезных ископаемых, путешественник находит на своем пути только заброшенные гасиенды и поселения, в то время как немногочисленные жители теснятся в маленьких деревнях, обрабатывая землю только в непосредственной близости от них, живя в постоянном страхе перед дикарями и имея лишь небольшое количество скота и лошадей, из-за частых набегов.
Вдоль каждой тропы густо разбросаны небольшие каменные насыпи, увенчанные грубыми крестами, указывающими, что какой-нибудь бедный путник был убит индейцами. «Infelice Sonora» (несчастная Сонора) было названием, удачно примененным старыми авторами к этой опустошенной территории. О территории Чиуауа на восточной стороне горного хребта мексиканский писатель недавно сказал: «В настоящее время каждая гасиенда должна быть превращена в средневековый замок, каждый пастух - в солдата; владельцы поместий не чувствуют себя в безопасности в своих владениях, а простые люди собираются в деревни, не выходя в открытое поле, где они наверняка станут жертвами кровожадных апачей из дикой местности».
Последний обширный рейд, о котором у нас есть информация, был совершен в 1882 году, когда банда из семидесяти пяти воинов бродила по всей Северной Соноре, сея повсюду смерть и запустение, даже в самых пригородах крупных городов, таких как Урес, бывшая столица. Хотя трудно получить какие-либо данные о масштабах этих бесчинств, можно с уверенностью сказать, что во время этого рейда было убито по меньшей мере сто человек, и при этом не пострадал ни один апач. Затем они отправились в Чиуауа, где продолжили свою кровавую работу в окрестностях Кармен и Касас-Грандес, и вернулись в свою горную крепость с шестью пленниками, и тремя сотнями голов скота.
Они также не ограничили свои операции Мексикой, поскольку архивы Нью-Мексико и Аризоны рассказывают похожие истории о постигшем их горе. Даже в 1882 году они умудрились убить семнадцать человек на этих территориях! Мексиканцы снова и снова отправляли против них экспедиции, которые однако, как правило, заканчивались неудачно. Их неоднократные неудачи нетрудно объяснить, хотя человеку, не знакомому с индейской войной, трудно понять, почему такой маленький отряд как тот, который кажется никогда не насчитывал более трехсот воинов, не был покорен или уничтожен. Одна из причин заключается в том, что индейцы живут в неисследованной белыми людьми дикой местности, без постоянного жилья, разбивая лагеря небольшими группами, которые сегодня здесь, а завтра уходят, и всегда готовы разлететься как куропатки по сигналу опасности.
Следовательно, нет неподвижной цели, к которой войска могли бы идти маршем. Следуя по следам налетчиков, они возможно и достигают окраин крепости индейцев, но без надежных проводников, возглавляющих преследование, они оказываются в идеальном лабиринте троп, ведущих во всех направлениях, без каких-либо признаков врага, за исключением общипанных ими ранчо. Двигаться дальше кажется бесполезным и опасным, и поскольку их пайки (и все то, что они обязаны носить с собой) заканчиваются, ничего более не остается, как подать сигнал к отступлению. Тогда индейцы снова собираются вместе и, будучи совершенными хозяевами местности, используют каждое ущелье и каждый камень, чтобы обрушить смертоносный огонь на усталых и обескураженных солдат.
Департамент Аризоны в течение нескольких лет возглавлял генерал Крук, который заслужил репутацию храброго и искусного борца с индейцами, не уступающего ни одному другому офицеру нашей армии. Когда произошел последний бунт, он запланировал кампанию, которая должна была проникнуть в самое сердце цитадели индейцев, чтобы тем самым вселить ужас в сердца врагов, и полностью сокрушить их. Трудности, связанные с боевыми действиями индейцев в этом департаменте, вызваны не только неблагоприятным характером территории, но и дополнительными положениями договора между Мексикой и Соединенными Штатами, согласно которым иностранные войска не могут пересекать границу без специального на то разрешения. Зная об этих ограничениях, апачи совершают набеги сначала на одну страну, а затем на другую, отступая за линию границы, где они какое-то время бросают вызов преследующим их солдатам, и беспрепятственно исчезают вместе с награбленным добром.
После посещения офицеров, командующих мексиканскими войсками в Соноре и Чиуауа, и заручившись их обещанием сотрудничества - ежели таковое вообще возможно - и заверениями в том, что на нарушения договора в этом случае не будут смотреть косо, и учитывая большие преимущества, которые вероятно получит Мексика от его смелого похода, генерал Крук начал свой марш в эту неизвестную территорию. В некоторых отношениях это рискованное предприятие не имеет себе равных, и интерес, возбужденный и поддерживаемый в течение сорока дней его отсутствия, когда всевозможные слухи заполняли прессу, не имел прецедента в анналах всех наших прочих индейских кампаний.
Индеец-ренегат чирикауа по прозвищу Пичес (Peaches, Персики) провел войско по тропе, ведущей в самое сердце Сьер-Мадре, на расстояние в двести миль — в страну, до сих пор почти неизвестную цивилизованному человеку. Небольшой отряд состоял из генерала Крука, капитана Бурка из 3-го Кавалерийского полка, и лейтенанта Фибегера (Fiebeger) из Инженерного корпуса, в качестве помощников, а также из роты капитана А. Р. Чаффи из 6-го Кавалерийского полка, в составе сорока шести человек и ста девяноста трех следопытов - апачей под командой капитана Кроуфорда, которым помогали лейтенанты Гейтвуд и Маккей. На прилагаемой карте (ниже), любезно предоставленной мне лейтенантом Фибегером, показаны извилистые тропы и места каждого лагеря, как и места стычек с апачами. Кампания не может быть описана более кратко, чем в скромной депеше генерала Крука, отправленной сразу после его возвращения на территорию Соединенных Штатов.
Сильвер-Крик, Аризона, 12 июня 1883 года.
«Вышел отсюда 1 мая со сто девяноста тремя скаутами апачами под командой капитана Кроуфорда. Получил лейтенантов Вуда и Маккея с ротой капитана Чаффи из сорока двух человек из 6-го Кавалерийского полка и двухмесячным пайком на мулах и последовал за врагами. Местность страны чирикауа невероятно сурова, и несколько мулов потеряли равновесие и, сойдя с тропы, упали в пропасти и погибли. Оплот чирикауа находится в самом сердце Сьерра-Мадре, хорошо орошается водой, там густые заросли лесов и много травы. Они разбили лагерь у истока Бависпе, занимая удобные для наблюдения возвышенности, обеспечивающие прекрасный обзор на многие мили вокруг, и делая почти невозможным внезапное нападение, а их отступление было обеспечено через труднопроходимые соседние каньоны.
Капитан Кроуфорд с индейскими скаутами рано утром 15 мая застал врасплох деревню Чатто (Chatto), вождя, который руководил недавним рейдом в Аризону и Нью-Мексико. Бой продолжался весь день, и деревня была стерта с лица земли. Нанесенный ущерб не поддается оценке. Было найдено несколько трупов, но неописуемая суровость местности помешала произвести подсчет. Весь лагерь вместе с инвентарем и всем, что к нему принадлежало, был захвачен.
От пленных стало известно, что чирикауа единодушно высказались за мир, и что они уже отправили двух гонцов, чтобы попытаться добраться до Сан-Карлос. 17-го числа они начали сдаваться. Они сказали, что их люди были очень напуганы нашим внезапным появлением в их твердыне, и разлетелись кто куда как перепела… Они просили меня остаться до тех пор, пока они не соберут все свои группы вместе, после чего они вернутся в резервацию. По условиям договора мои действия были ограничены временем. Я сказал чирикауа, чтобы они немедленно собрали своих женщин и детей. Они ответили, что не могут заставить их ответить положительно на такой сигнал, поскольку беглецы опасаются, что наши разведчики-апачи хотят заманить их в ловушку.
Они сказали нам, что у них был белый мальчик, когда на деревню напали наши скауты. Он сбежал с теми скво, которым удалось спастись, и до сих пор о нем ничего не было слышно. Они заверили меня, что каждый из отряда должен прийти, если я останусь ненадолго, но условия договора сильно мешали мне, и находясь в этом суровом регионе, где быстро заканчивались пайки, а кормить нужно было от трех до четырех сотен чирикауа, я был вынужден вернуться.
Мы нашли шесть мексиканских пленников — пять женщин и одного ребенка — захваченных в Чиуауа в начале мая. Теперь они находятся в отряде. Эти женщины говорят, что их захватили недалеко от Центральной железной дороги Мексики (Mexican Central Railroad), в местечке под названием Кармен. Далее они утверждают, что когда чирикауа обнаружили, что скауты-апачи находятся в их стране, они сильно встревожились и бросили на тропе триста голов крупного рогатого скота, которых они гнали из западной части Чиуауа. Позже этот скот был подобран и отогнан группой мексиканцев.
Мы двинулись назад настолько быстро, насколько это позволяли сделать состояние стада и выносливость женщин и детей. Мы обнаружили, что страна обезлюдела на расстоянии ста миль от цитадели апачей. Чирикауа утверждают, что они всегда жили в Сьерра-Мадре, и что даже когда основные силы отправились в резервацию, некоторые остались в горах. Из тех, кто сейчас уходит, есть несколько человек, которые утверждают, что никогда не были в резервации. Я очень надеюсь, что смогу очистить эти горы от последних из них.
Теперь с нами Локо и Нана, о которых так часто сообщалось, что они были убиты, и семьи других видных вождей. Я не видел мексиканских войск, а после ухода из поселений на северо-востоке Соноры, не видел ни одного мексиканца, кроме спасенных пленников».
ДЖОРДЖ КРУК,
Командующий бригадный генерал.
Энтузиазму пограничной страны не было границ, когда измученные путешествиями герои вышли из неизвестного региона, а генерала Крука провозгласили спасителем Юго-Запада. В Тусоне ему устроили банкет, и давно подавляемые чувства жителей нашли выход в льстивых обращениях. Прежде чем энтузиазм как следует остыл, поползли отвратительные слухи, о которых с моей стороны может показаться неблагородным даже упоминать. Его враги утверждали, что он не только совершил безрассудный поступок, войдя в горную крепость апачей с отрядом индейских скаутов, полностью им сочувствующих, а численностью превосходящих солдат пять к одному, но и что в конце концов его самого перехитрили и поймали в ловушку, и вместо того, чтобы пленить коварных индейцев, он сам попал в плен. Только политика, говорили они, продиктовала индейцам целесообразность разрешения ему вернуться, не убивая при этом всю его команду, так что они в итоге заставили его привести в резервацию всех их старых и никчемных скво - фактически всех некомбатантов (не могущих воевать) - и затем, с обмотанными для боя чреслами, и только с их самыми проворными воинами и самыми молодыми из их скво, они начали расправляться с ненавистными мексиканцами.
Все это, по правде говоря, вполне согласовывалось бы с ошибочной политикой, которую до сих пор проводило наше правительство: относиться к индейцу как к избалованному ребенку, позволить ему грабить и убивать все лето, а затем уговорить его вернуться в резервацию, где он мог всю зиму кормиться своими нечестно заработанными деньгами, и готовиться к следующей кампании террора. Таким образом, благородный красный человек не слишком уважает нашу доблесть, ибо зрелище пятидесятимиллионной нации, дрожащей от страха перед ожидаемым грабежом менее чем трехсот индейцев, вполне рассчитано на то, чтобы внушать не только презрение, но и отвращение.
Но у истории всегда есть две стороны, и я думаю, что следующее заявление, сделанное мне тем же офицером, который подготовил карту и которому я обязан графическим описанием страны апачей и ужасного путешествия, предпринятого в нее, не только имеет право на полное доверие, но и выдержит испытание откровениями будущего.
«Генерал Крук подвергся резкой критике со стороны некоторых лиц за полное незнание ситуации. Во-первых, кампания считается неудачной, поскольку она не завершилась полным истреблением индейского племени чирикауа. Во-вторых, его политика осуждается, поскольку он решил принять капитуляцию индейцев вместо того, чтобы оставаться в горах и продолжать их преследование».
«В ответ на первое возражение можно сказать, что цель кампании, как она была объяснена мексиканским офицерам и понята войсками под его командованием, состояла в том, чтобы избавить народ Мексики и Соединенных Штатов от дальнейших посягательств со стороны этих апачей. Существовало два способа достижения этой цели:
Первый — с помощью большого отряда или подразделения, которое двигалось бы без особых попыток маскировки и насильственно вытесняло противника перед собой из их опорных пунктов последовательно, и в конечном итоге окружало и уничтожало их. Для этого потребовалось бы несколько тысяч солдат, а для достижения результата - не менее года. В то же время нищета и страдания, причиняемые бедным жителям Соноры и Чиуауа, были бы почти невероятными, если бы эти дикари были вынуждены покинуть свои горные убежища, и полностью существовать за счет сельской местности.
О первом способе нельзя было думать по одной, если не по другой причине, что мексиканские власти ревниво относятся к своим правам и никогда не позволят иностранной армии двигаться по своей земле.
Второй, хотя и во многих отношениях превосходящий метод, не мог привести к уничтожению врага, если только не прибегать к предательству. Самое большее, на что можно было надеяться - это на одну решительную победу, которая привела бы к капитуляции, и тогда пришлось бы полагаться на управление индейцами после того, как они были бы помещены в резервацию. Проще говоря, это и был тот самый план кампании, и ее выполнение во всех деталях.
Чирикауа сейчас находятся в резервации Сан-Карлос, далеко от своей цитадели, окруженные всеми имеющимися силами армии Соединенных Штатов и тысячей верных индейских союзников. Будущее этих чирикауа, которые отныне исчезнут из поля зрения мира, можно справедливо оценить по судьбе других индейцев апачей. Немногим более пяти лет назад вся раса апачей воевала с белыми, но шесть тысяч из них были усмирены генералом Круком и размещены в резервации Сан-Карлос, с тех пор было несколько бунтов, но они были непродолжительными. Один момент, который был опущен и на котором, похоже, зацикливаются критики, заключается в том, что не было большого сражения и что никто из команды Крука не был убит. Если бы они прочитали его отчет, они бы увидели, что такого заявления не выдвигается, и он скромно заявляет, что было убито всего девять индейцев, хотя вряд ли найдется какой-нибудь военный человек, который не был бы убежден, что эта цифра слишком мала. Недоброжелатели Крука отмечают лишь незначительное уменьшение сил противника, но упускают из виду тот факт, что сотни невинных людей спасены от будущих бесчинств, а огромная территория освобождена от набегов и грабежей».
Во время сдачи крепости вождь апачей заверил генерала Крука, что оставшаяся часть его группы последует за ним на территорию Соединенных Штатов и сдастся, что, как твердо верил генерал, и будет сделано. Однако прошло несколько месяцев, прежде чем появились враждебные краснокожие, тем временем захватившие с помощью смелых и искусно проведенных набегов большие стада крупного рогатого скота и лошадей, из мексиканских гасиенд. Затем они поспешили в резервацию, где могли пользоваться защитой Дяди Сэмюэля (Uncle Samuel), и найти рынок сбыта для своего скота.
Считается, что цель смелой экспедиции была достигнута, и что генерал Крук без кровопролития вытеснил апачей из Сьерры и открыл новую, девственную территорию для предприимчивости белых. Предположительно, этот регион богат полезными ископаемыми, и традиция указывает на многочисленные богатые рудники, заброшенные в течение двух столетий набегов апачей. И сотни старателей ждут момента, когда будет объявлено, что они избавлены от дикарей, чтобы на деле проверить правдивость этих сладких слухов.
Была поздняя ночь, когда я с друзьями наконец снова сел на лошадь и выехал из лагеря апачей, а в ушах у меня звенела странная музыка индейских барабанов и демонические песни дикарей. Ночь была прохладной и лунной, что компенсирует жителю этого жаркого и засушливого региона его дневные страдания, и поездка в Уиллкокс, куда мы прибыли в час ночи, была довольно приятной. С похвальной предприимчивостью владелец «Дома Эурики» (Eureka House), желая удовлетворить естественную тягу «неженок» к осмотру реликвий боевой кампании, выставил в своей витрине «череп и ружье индейского вождя» и немного валюты чиуауа, «взятой из мертвого тела прославленного воина на поле битвы». Поскольку это была валюта, которую я сам одолжил своему хозяину, и поскольку я не припоминал, что ограбил какого-либо мертвого индейца, то «неженка» - то есть я сам - естественно, смотрел на другие «подлинные реликвии» с подозрением.
В полдень я сел на поезд до Соноры и Калифорнийского залива, через пустынный и заброшенный регион, где поселения не стимулируются местным тарифом за проезд в десять центов. Температура на этом пути через Южную Аризону была около ста градусов, в такой тени, какую только можно было найти. Основной растительностью были кактусы, самые большие виды которых, гигантские петайи, представляли наибольший интерес. Бенсон — первый большой и процветающий город к западу от Деминга, от которого он удален на сто семьдесят четыре мили. Всего в сорока шести милях к западу находится древнее испанское поселение Тусон, ныне процветающий город, но этот город я не посещал, так как мой путь лежал в сторону Мексики и в нее, направляясь на юг от Бенсона, а не на запад, пересекая богатый минеральными ресурсами регион, который прославил Аризону, как в отдаленном в прошлом, так и в последние годы, и сохранил свои претензии на древнее название Арезума (Arezuma), Золотая земля.
От Контеншна, на линии «Нью-Мексико и Аризона», всего десять миль до Тумбстоуна, главного города Аризоны, до которого быстро доходит дилижанс. В Уачуке генерал Крук и штаб сошли с поезда на одноименный военный пост (форт Уачука), где их присутствие было необходимо для окончательной дислокации войск, охраняющих границу. Они были самыми скромными и непритязательными героями из всех, каких мне когда-либо посчастливилось встречать. Только что успешно завершив одну из самых смелых и замечательных экспедиций в истории, они удалились в безвестность отдаленного пограничного поста, и отвернулись от почестей, которыми благодарные жители Аризоны стремились их осыпать.
Калабасас — это название последней станции на территории Соединенных Штатов, через которую мы проезжаем перед въездом в Сонору. Когда-то это была старая гасиенда, недалеко от которой был золотой рудник, но она регулярно безлюдела из-за набегов апачей, и не знала благословений мира до появления железной дороги. То же самое можно сказать и обо всей этой области, в которой все пресидио и деревни существовали только уповая на милость апачей, будучи наполовину в руинах, и охраняемые трусливыми мексиканскими солдатами, которые редко отваживались выходить за пределы глинобитных фортов, и позволяли апачам убивать и грабить, оставаясь безнаказанными.
PORTALES OF ALAMOS (рисунок из книги).
Но ни в одной деревне на границе не было таких явных свидетельств установившегося мира, как в этой гасиенде в ночь нашего прибытия. Было восемь часов, и когда мы ощупью пробирались от вокзала к гостинице, где, как было сказано, нас ждал ужин, темнота скрыла от наших глаз такое сооружение, какого мы не видели уже несколько дней. Мы нашли там отель, который напомнил мне здание в Лас-Вегасе, в Нью-Мексико, и наведя справки я узнал, что он был построен теми же проницательными и дальновидными людьми, которые управляли судьбами великой железной дороги Атчисон, Топека и Санта-Фе. И ужин! Последний раз подобную еду мы могли получить только в Деминге, а еще раньше - в Уоллесе, и позже во время моей поездки я обнаружил, что вышеупомянутая великая дорога построила ряд великолепных отелей и столовых от реки Миссури — насколько простирался ее маршрут — до самой мексиканской границы. «Жуйте так, как гремит гром среди ясного неба!» - сказал «старожил», когда мы сели за стол - «Потому что вы не увидите другой нормальной еды до тех пор, пока не вернетесь сюда снова!». И мы поели. Наши мексиканские друзья, которые хотя и не были знакомы с хорошей кухней, но знали как ее оценить, наелись до отвала, пока их глаза не вылезли, как у креветок, и предупреждающий свисток не заставил их остановиться. Затем я заплатил доллар и отбыл, а через полчаса снова был за границей, в Мексике, в четвертый раз за это путешествие.
Мы спустились по долине реки Санта-Крус, где дно, покрытое пышной травой, и берега, окаймленные гигантскими тополями, делали ее самой привлекательной из всех, что я видел во всей Аризоне. Каким заманчивым, должно быть, казался этот регион тем старателям, которые проникли в Сонору до того, как Аризона стала нашей благодаря «сделке Гадсдена»! Увидев эти восхитительные долины после нескольких недель лишений на засушливых равнинах наверху, они пришли к выводу, что вся великая провинция одинаково желанна. Но в этом они сильно ошибались. Говоря в общих чертах, Северная Сонора и Южная Аризона (на данный момент), гораздо более плодородны, чем Северная Аризона и Южная Сонора.
Пограничный город Соноры, куда входит железная дорога – Ногалес - это просто двойной ряд лачуг из плит и глинобитных хижин, первые из которых американские, вторые мексиканские. Здесь можно встретить таможенников обеих республик, которые делают вид, что досматривают чей-то багаж. Как только вы пересекаете границу, вы поражаетесь разнице между американской энергией и мексиканской бережливостью. Мне напомнили о том, что наблюдательный писатель, мистер Бартлетт, однажды написал о Тубаке, который лежит на берегах реки Санта-Крус: «В книге о путешествиях по незнакомой стране от человека ожидают описания каждого города, который он посещает; но что касается этого забытого Богом места, то когда я сказал, что в нем есть несколько полуразрушенных зданий и старая церковь с жалким населением, я уже сказал обо всем»…
Луна освещала преимущественно бесплодную страну, и дневной свет не сделал ее более привлекательной, но в шесть мы достигли реки Сонора, и пейзаж претерпел самую волшебную перемену. В семь мы подъехали к вокзалу в Эрмосильо, «прекрасном городке», и я укрылся и позавтракал в отеле «Космополита», одноэтажном глинобитном здании прямо у кладбища. В этом городе, расположенном на реке Сонора, в девяноста милях от Калифорнийского залива, где проживает около 12 000 жителей. Почва высоко возделываемой долины, в центре которой он находится, дает большие урожаи пшеницы, а его сады полны фруктов всех видов, таких как апельсины, дыни, фиги, лимоны, бананы, финики и гранаты.
Пограничный Ногалес.
В Эрмосильо, прославленном как своими садами, так и прекрасными донселлами (doncellas), есть еще одна достопримечательность, которая возвышается над ними всеми, на своеобразном коническом холме, называемом El Cerro de la Campana, или «Колокольный Холм», из-за необычного материала скалы, который при ударе издает чистый звон. Огромные массы тростника выстилают реку и оросительные каналы, а зеленая растительность окружает и переплетает глинобитные дома. Это центр распределения продукции сельскохозяйственной страны Северной и Центральной Соноры, а также поблизости есть несколько рудников с хорошей репутацией.
Колокольный Холм, век 19.
Колокольный Холм, век 21.
Расположенный у Калифорнийского залива, Гуаймас должен контролировать, благодаря своим непревзойденным связям с Соединенными Штатами, всю торговлю в верхней части залива. Даже сейчас можно путешествовать по побережью до Масатлана и Акапулько; а за заливом, почти в пределах видимости, находится Нижняя Калифорния, легендарная земля богатства, но враждебных берегов и внутренней пустыни. Огромный залив Гуаймас всегда изобилует рыбой, а его устрицы славятся отменным вкусом, но здесь мало рыбаков, и главными поставщиками на всех рынках являются индейцы с побережья - яки и майо, которые также занимаются земледелием и настолько развиты, что отказывают белому человеку в поселении в своих городах.
Индейцы Соноры многочисленны и интересны. Вверху по заливу, на острове Тибурон, живет любопытная семья по имени Церес (Ceres), которая когда-то была могущественной и независимой. Здания в основном из самана, и все одноэтажные. Наиболее болезненно отметить полное отсутствие зелени; никаких видимых признаков садов нет, за исключением одного, над лощиной в холмах за городом, где обосновался бережливый немец и завладел небольшой пальмовой рощей, орошаемой ручьем, питаемым из артезианского колодца. По пути туда вы проезжаете гидротехническое сооружение Гуаймаса, глубокий колодец, у которого стоит дюжий индеец и раздает воду «ослиным мальчикам» из города.
Если я сказал, что здесь не так много интересного, позвольте мне отказаться в пользу этих городских водоносов. Они ходят весь день напролет, босоногие, беззащитные маленькие негодяи индейского происхождения, которые сидят верхом на бедрах ослика и гонят его без уздечки или даже палки. Пусть их изображение говорят за них. Через спину ослика перекинут кожаный мешок, отделы которого с обеих сторон наполнены водой, которая подается покупателям через отверстие в дне, заткнутое изнутри коровьим рогом, который плотно сидит в дырке, благодаря давлению воды.
Нижняя Калифорния никогда не была богатой страной, какой ее делает традиция, хотя некоторые из первых религиозных миссий были основаны здесь и сформировали ядра для поселений, существующих в наши дни. Недалеко от самого Мулеге, в окружении пустыни и вдали от цивилизации, находится монастырское сооружение, наиболее впечатляющее своими руинами и ветхостью. Оно стоит там, оставленное индейцам и диким зверям, тип миссионерского здания далекого прошлого, когда каждая церковь была еще и крепостью, а каждое религиозное сооружение — настоящим замком.
Золото и серебро, жемчуг и драгоценные камни были соблазнительными фантомами, которые веками манили охотников за сокровищами в Калифорнийский залив. Жемчуг действительно был найден здесь в больших количествах. Говорят, пятьдесят лет назад украшения из него носили даже простые люди, но в последнее время промысел зачах, так как его поиски требуют большой выносливости от ныряльщиков, а попытки ввести водолазные колокола не увенчались успехом.
Именно здесь, в Гуаймасе, на берегу великого залива, в неведомых водах которого плавали Кортес и его выносливая команда три с половиной века назад, я повернул к Соединенным Штатам, держа путь на северо-восток и, наконец, достиг дома, после кругового путешествия в десять тысяч миль, по железной дороге.
Завершая свое путешествие столь мирно, я чувствую, что вызову неудовольствие моего читателя, который, несомненно, неодобрительно отнесется к книге о Мексике, в которой нет ни разбойника, ни злодеев. Тем не менее, я бродил по многим местам, отмеченным как пристанища обоих из них, и не совсем моя вина в том, что у меня не было особенно захватывающих дух приключений, и я не стрелял во что-нибудь более вредное, чем трухлый пень. На этом позвольте мне попрощаться. Наше путешествие окончено. Adios! Прощайте!