На самом деле, когда ее принесли в дом, хозяйка сразу же озвучила давно заготовленное имя – Диана. Звучит и красиво, и благородно. Но Дианой она пробыла недолго. Котенок еще осторожно, приседая и замирая, изучал огромную генеральскую квартиру, совершенно не обращая внимания на людей, когда приехал обедать сам генерал.
Это был правильный генерал, и жена у него была правильная. Чтобы стать генеральшей, вышла замуж за лейтенанта и следовала за ним по всем этапам его долгого пути, меняя тихие гарнизоны на те, где постреливали, и стужу и полярную ночь на жару и зной, и детей она родила в местных больничках, и мальчика, и девочку. А если лейтенант стал генералом, значит всегда и везде в вверенных ему частях был полный порядок. Такой же неукоснительный порядок дома ему обеспечивала его верная жена.
Обед генералу был уже накрыт в столовой, на одного, как он любил. И запотевший графинчик, и малосольный огурчик, и бульон с пирожками – все было наготове. Генерал снимал шинель, когда в просторную прихожую вышел котенок, деловито вынюхал подходящее, по его мнению, место, и, сделав лужу, двинулся дальше, пока не уткнулся в брюки с лампасами. Кошечка села и задрала мордочку.
- Диана, как можно! У тебя есть лоток! Дорогой, не беспокойся, я сейчас все уберу! Иди руки мыть! Все готово!
Кошка смотрела на генерала, генерал смотрел на кошку. Трудно сказать, что видела она, но сидела перед ним и глаз не сводила. А он видел вполне обычную серо-буро-малиновую полосатую, но очень хорошенькую кошечку.
- Какая же это Диана! Это разве что Дуня!
- Ты не волнуйся, она научится! Ты не сердишься?
- Ладно, пусть будет! Но где попало не дуть, Дуня!
Слово генерала закон. Дуня – значит Дуня. Не обсуждается!
Генерал пошел мыть руки в специальную комнату – там была раковина, руки помыть, и биде, чтобы помыть кое-что другое. Там было вполне просторно, туда и поставили кошачий лоток. Дуня вошла следом.
- Вот видишь, это специально для тебя! Все делишки только тут!
Дуня тут же забралась в лоток и стала рыть лапками. Генерал хмыкнул, очень довольный собой, ну и Дуней тоже. В столовую они явились вместе. С этого дня генерал больше не обедал в одиночестве – Дуне тоже подавали обед в столовую.
Вскоре стало ясно, что статус-кво определился окончательно. Жена генерала ухаживала за Дуней, кормила, убирала за ней, пыталась приласкать. Заботу Дуня принимала, как должное, от ласк уклонялась. Но хозяйку она хотя бы замечала, а двух взрослых генеральских детей просто игнорировала. Дуня любила только генерала!
Генеральская черная Волга еще только тормозила у дома, а кошечка уже сидела в прихожей, ждала! Жена принимала шинель и папаху, а Дуня шла за генералом руки мыть. Если ему нужно было заглянуть в соседнее с умывальней помещение, тактично ждала под дверью. В столовую, она же гостиная, она входила строго следом за генералом, и им подавали обед.
Он ее не гладил, не брал на руки, не сюсюкал с ней. И для Дуни это, казалось, не имело значения! После обеда генерал шел в супружескую спальню, подремать минут тридцать. Кошка ложилась под дверью и тоже дремала. Она не пыталась войти, ему это не нравится! Она его молча любила, под дверью.
Квартира была большая, в солидном доме сталинской постройки для высшего командного состава, с высокими потолками, ухоженным паркетом и просторной кухней. У сына и дочери были свои комнаты, в них Дуня тоже почти не заглядывала, они ей были неинтересны.
Дуня любила кухню. Здесь, за столом у окна, генерал завтракал. Жена подавала нежные сосиски с зеленым горошком в сливочном масле, два яйца, сваренных так, чтобы желток оставался полужидким, бутерброд с красной рыбой и крепкий свежий чай в стакане с тяжелым подстаканником. Она садилась напротив и они обсуждали предстоящий день. Дуня лежала на подоконнике, смотрела на генерала и внимательно слушала, следя, чтобы хвост, ненароком, на стол не свесился.
Дети не завтракали. Дочь, успешный молодой специалист уже на хорошей должности в министерстве, вечно сидела на какой-нибудь очередной диете, а сын-аспирант обычно пил кофе в любимом буфете у себя в консерватории. Но заходили поздороваться перед уходом. Дуня спускалась с подоконника проводить генерала и возвращалась на свое место.
Теперь, когда все разошлись, хозяйка убирала со стола, садилась кофе пить и думать. Она и не заметила, как стала думать вслух. Дуня укладывалась поудобнее и слушала. Все мысли этой моложавой и ухоженной женщины крутились вокруг мужа, он на нее полагается, и она должна делать все, чтобы и дома, и у детей все было хорошо. Незримое присутствие генерала их так сближало! Обе постоянно помнили о нем, и женщина, и кошка. Обе стремились поддерживать установленный генералом порядок, только у Дуни были свои представления об этом порядке и свои меры его поддержания.
Генеральская папаха всегда лежала на полочке в прихожей на одном и том же месте, генерал человек привычки. Теперь Дуня следила, чтобы головные уборы всех остальных членов семьи лежали чуть в стороне от папахи. Если определенная ею дистанция нарушалась, она бесцеремонно отгребала шапки-шляпки подальше.
- Мама, зачем ты мой берет скомкала! Он же еще не высох!
Хозяйка вышла из кухни.
- Я к нему не прикасалась даже!
Берет аккуратно разложили рядом с папахой. Через минуту он валялся на полу. Там же оказывались любые предметы, нарушавшие невидимую полосу отчуждения, определенную Дуней. И все привыкли!
- Не клади шапку рядом с папахой, Дуня не любит!
Скоро выяснилось, что обувь нельзя ставить вплотную к генеральским ботинкам, это тоже не нравится Дуне! Она отгребала все в сторону, отгребала, а они никак не уясняли, что и на полу должно соблюдать границы. И Дуня прибегла к радикальному способу принуждения к выполнению правил – она написала в итальянские сапоги генеральской дочери! Сколько было криков, слез, чуть не обмороков! Сапоги пришлось выбросить и с большими трудами доставать новые, но…
На полу в прихожей в гордом одиночестве стояли только ботинки генерала! Все остальные сразу же убирали обувь на специальную полку. А что, генералу понравилось! Порядок же!
На приходящих в дом гостей распространялись те же правила – обувь убрать, шапки в сторонке. Дуня следила за неукоснительным их соблюдением, лежа на полке. Каждый гость, проходя через прихожую руки помыть или еще за какой надобностью, видел внимательные зеленые глаза. И как-то любому становилось понятно, что Дуне он не нравится, не одобряет она этих визитеров, и ничего хорошего от них не ждет. Так что попусту никто по квартире не шастал. Особенно настороженно Дуня относилась к гостям сына-аспиранта. Этим желательно было комнату вовсе не покидать!
Квартира была огромной, но по меркам советских времен. Поэтому домашняя библиотека, а тогда книги были в каждом доме, разместилась на полках в комнате сына и было похоже на кабинет, а не на спальню. А молодой женщине нужны наряды, поэтому в комнате у сестры был редкий тогда стенной шкаф с зеркальными раздвижными дверями. Там в отдельной секции хранились в чехлах все семейные шубы и дубленки. Так что гости сестры кошку не очень напрягали – шубу в чехле незаметно не вынесешь, а вот гостей брата сторожевая Дуня досматривала очень внимательно, а то уведут какую книгу дефицитную.
И ведь увели же! Три толстенных тома! Какой-то пришлый тип нагло вынес в прихожую и собирался в свою сумку запихнуть! Бдительная Дуня, выгнув спину и прижав уши, угрожающе скалилась на чужака. Вор замер с книгами в руках, не решаясь приблизиться к сумке.
- Что это с ней такое, да она сейчас бросится на меня!
- Это она охраняет! Дуня, успокойся! Он книги вернет! Я ему сам дал, почитать!
Сын генерала собственноручно уложил книги в сумку гостя, и они вернулись в комнату. Для них инцидент был исчерпан. Но не для Дуни! Такого допускать нельзя, никогда и ни при каких условиях!
Когда хозяйский сын вышел провожать гостя, Дуня висела на сумке, яростно скребла ее задними лапами и злобно шипела! Ее с трудом отцепили от добычи, она вырвалась, вспрыгнула на полку и угрожающе скалилась, вздыбив шерсть. Гость ретировался, прижимая к груди не слишком пострадавшую сумку, кожа которой оказалась добротно толстой, пятясь к двери спиной и с кошки глаз не спуская. Но книги унес!
Молодой хозяин мыл окровавленные руки – человеческой коже далеко до свиной, да еще хорошей выделки – и ругал Дуню. И тварь она неблагодарная, и вести себя не умеет, и в приличном доме ей не место, а самое место на помойке селедочными головами пробавляться! Вот как прикажете завтра знакомиться с оппонентом, показывать диссертацию, может чай пить с интеллигентной женщиной! Профессором! С такими руками!
Дуня слушала молча, не шипела и клыков не показывала. Но уши ее были плотно прижаты и шерсть на загривке не улеглась. Расточитель должен получить урок!
Следующее утро было самым обычным, во всем, кроме одного. Вся семья без исключения так или иначе участвовала в сборах сына-аспиранта. У него ответственный, возможно определяющий его будущее, день. Он идет знакомиться с человеком, от которого в самом прямом смысле зависит его судьба!
Мама придирчиво осматривала его костюм, сестра, поправляя галстук, понюхала, какой одеколон он выбрал, и одобрила. Даже генерал уточнил все ли нужные материалы сын сложил в кожаную стильную папку. Все было безупречно! Осторожно, чтобы не нарушить прическу, надев модную кожаную кепку, получив напутственные слова и пожелания, молодой человек вышел из квартиры навстречу судьбе!
В их современном лифте отчетливо пованивало кошками, он удивился, но обдумывая предстоящий разговор, на мелочи не отвлекался. В троллейбусе тоже отчетливо тянуло кошатиной. Странно, но не существенно. И вот он уже поднимается по лестнице на второй этаж к нужной квартире. И тут тоже кошками воняет!
Перед заветной дверью он замер, глубоко вдохнул, выдохнул и нажал на звонок. Уже слыша шаги за дверью, снял кепку, поправил волосы… и замер. Кепка воняла так, словно все нестерилизованные кошки мира отметились в ее недрах!
Сейчас откроется дверь и произойдет непоправимое! Бежать поздно, выбрасывать злополучную кепку тоже, потому что его волосы и даже руки уже провоняли! Залившись краской, он стоял на коврике у двери, одной рукой прижимая к груди папку с таким прекрасным планом диссертации, так красиво и тщательно отпечатанными тезисами, и списком литературы! И адской кепкой в другой.
Дверь широко распахнулась. Перед ним стояла очаровательная моложавая женщина. Он умер. Она внимательно осмотрела его окаменелый труп, исцарапанную руку с папкой, зажатую в другой руке кепку, лицо, бледневшее на глазах…
- Проходите, молодой человек! Кепочку мы все же оставим на коврике – вряд ли кто-нибудь на нее покусится!
И дама протянула ему руку, так, как протягивают для поцелуя. На ней были отчетливые подживающие царапины. Их он и поцеловал.
- Вашу как зовут?
- Дуня, - промямлил оживающий мертвец.
- А мою Глаша! Сейчас я вас познакомлю.
О кошках они разговаривали дольше, чем о будущей диссертации. С защитой заведомо все в порядке, а вот кошки! С кошками все так непредсказуемо!