Дятел сел на золотую иглу сосны и начал долбить. Читала, что у него невероятно длинный липкий язык, который он выбрасывает из клюва, как гарпун – держитесь сонные личинки!
Тем временем, я размышляла о самоудовлетворении: утром на глаза попался пост на эту тему. Писал один знакомый, между прочим, талантливый музыкант.
Дятел долбил все яростнее, вероятно, он хотел есть. Мой голод имел иную природу, я могу переносить его довольно долго.
Дятел красив: красная шапочка, упругий черный хвост. Задумалась. Щеки горят от мороза и немного от мыслей. Начинаю вспоминать. Нет, не хочу никого из тех, кого знаю: красной шапочки и хвоста не достаточно.
Мимо, выпуская клубы пара, как паровоз по рельсам, покатил дед. На его синем морщинистом лице алела расщелина рта. Две бабки, как распушившиеся от мороза вороны, взгромоздились на лавку под елкой. Дятел затих. Голод тоже.
По утрам в лесу одни пенсионеры. Интересно, с возрастом телесный голод совсем пропадает?
Дятел снова начал долбить.
Мимо звучно промчался спортсмен. Снег ритмично скрипел под его ногами, как панцирная кровать, под телами двоих в ночи.
Самоудовлетворение – это про одиночество, когда зима, и мерзнут пальцы, но я пишу, чтобы не потерять красивую мысль. Эти мысли - мой хворост, я бросаю их в зимний костер, чтобы согреться, и тогда голод отступает, и холод тоже.
Люблю сосновый бор утром: посыпанный искрящейся пудрой снега и щедро залитый медовым топингом солнца, он удивительно возбуждает вдохновение.
Дятел, ну зачем опять! Он снова долбит, вот же неугомонный! Да, не закончила мысль про самоудовлетворение. В начале обычно сладко и жарко, но в конце - горькое послевкусие разочарования. Как будто ты топил печь, чтобы обогреть дом и того, кто в нем, но окна были открыты... В доме по-прежнему холодно и никого, кроме тебя. Но ты смотрел на огонь, и пока он горел - это было красиво.
Дятел вскрикнул, и тут, вдохновение накинулось на меня прямо на лыжне, завалило под сосну, и неистово принялось вылизывать мои мозговые извилины. Я только и успела, что отбросить палки, и с звучных "ах", рухнуть в сугроб, отдавшись в его власть. В промежутках, когда оно затихало, чтобы с новой силой накинуться на меня, я открывала опьяневшие от возбуждения красотой утра глаза. Я смотрела в сосновую высь, где на золотых иглах мощные дятлы продолжали долбить со скоростью двадцать пять движений в секунду. Их красные шапочки прочно держались на их крепких головках, а черные упругие хвосты врезались в податливую кору.
Мы лежали под сосной - я и мое вдохновение, греясь теплом друг друга, а бабки пялились на нас сквозь запотевшие очки, но все же больше на ляжки спортсменов в обтягивающих лосинах. И всем нам было хорошо, мне то точно!
Дятел крикнул, звонкое: до скорого, и полетел, а я наконец выбралась из сугроба. Удовлетворенная ласками вдохновения, я поняла одну вещь: лучше в своей зиме найти способ удовлетворить себя самой, чем оставаться неудовлетворенной в ожиданиях от других.