ТУФЛИ
Виктор Размышляев, молодой, только что окончивший, специалист – психолог, сидел в коридоре учреждения, куда его вызвали на собеседование в связи с освободившейся вакансией. Это был шатен с модной стрижкой, ловко отутюженный и без единого волоска на плечах, в безупречно чистых чёрных ботинках, сидящих на модных, в клеточку, носках. Галстук, тоже модный, но в мелкую клеточку, был слегка сдвинут влево, что символизировало рабочее рвение. Как и всякий уважающий себя психолог, он ничуть не волновался, и хотя это было первое в его жизни собеседование, Виктор отчётливо представлял, что оно по своей сути отличается от экзамена, последний из которых он сдал совсем недавно, всего два месяца назад.
Экзамен подобен контакту продавца и покупателя – чем больше знаний выложишь, тем выше будет оплата, то есть оценка. Собеседование же похоже на товарообмен – от тебя требуют высокой квалификации, опрятности, коммуникабельности, бесконфликтности, обаяния, соблюдения дресс-кода, дисциплины, наличия собственной квартиры, умения водить автомобиль, воздержанности в рабочих отношениях и многое другое, а в обмен обещают обеспечить интерес в работе, свободу выбора в принятии решения и достаточно высокую оплату труда.
Коридор, в котором вот уже полчаса с тех пор, как его попросили немного подождать, сидел Виктор, был длинён, пустынен и богат множеством одинаковых дверей, из-за которых не доносилось ни звука. В эти двери периодически, но без какой-либо закономерности, входила особа женского пола с бумагами, часть из которых она несла дальше, в следующую дверь.
Поскольку эта особа возвращалась и затем вновь выходила из двери приёмной директора с новыми порциями бумаг, Виктор мысленно назвал её ассистенткой, в отличие от секретаря, которому положено всё время сидеть за столом перед дверью начальника, а не разгуливать по коридору. То, что она постоянно выходила из приёмной, свидетельствовало по крайней мере, об административной близости к начальству.
Как уважающий себя психолог, он принялся изучать мелькающую перед собой ассистентку и с удивлением отметил, что больше всего в ней привлекают её туфли. И не просто туфли на высоких каблуках, а их подошвы. На обеих черных подошвах красовались бумажки с написанными на них цифрами, и было ясно, что туфли побывали в ремонте. Судя по тому, что одна из бумажек чуть отклеилась, туфли были взяты из мастерской несколько дней назад. Эти бумажки настолько не вязались с предполагаемым в данном учреждении дресс-кодом, что назойливо лезли в глаза каждый раз, когда ассистентка удалялась по коридору, и отвлекали внимание от её фигуры в целом.
Виктор постиг, что подошвы обуви живут своей жизнью, давно, с тех пор, как побывал со своей девушкой на концерте классической музыки. Вследствие небольшого размера зала первый ряд кресел стоял слишком близко к сцене, на которой, тоже близко к её краю, стоял рояль. Границу между первым рядом и роялем обозначали корзины с цветами, пышность которых подчёркивала высокий класс исполнителя.
Весьма элегантный пианист раскланялся с публикой и сел за рояль, над которым возвышалось чёрное полированное крыло. И тут Виктор понял, что ему совершенно не видно пианиста. Единственной видимой его частью были лакированные концертные туфли с ослепительно красными подошвами. Подошвы честно нажимали на педали рояля, иногда соскальзывали с одной из них, как бы в бессилии, и Виктор пытался представить себе, что происходило там, за крылом рояля и корзиной цветов, соответствовало ли это соскальзывание трагическому взмаху руки пианиста, его склонённой или откинутой назад голове, неясному бормотанию губ, каплям пота на лбу, и смотрел неотрывно на сияющие подошвы, испытывая ложный восторг, рассчитанный на то, чтобы произвести на девушку впечатление меломана. С тех пор Виктор испытывал непреодолимое желание смотреть на вещи не то, чтобы со стороны, а скорее, с изнанки.
Наконец бумажка отклеилась и распласталась на полу. Теперь другая, уцелевшая, на подошве бумажка явно нарушала картину равновесия и создавала ощущение, что ассистентка хромает.
- Э-э,- подумал молодой специалист,- да здесь, похоже, работают на износ!
Изучив подошвы туфель, Виктор стал смотреть несколько выше. Он увидел тонкие щиколотки ассистентки, а над ними мощные икры ног . Последние, обнажённые от колена вниз, напоминали перевёрнутые бутылки от шампанского. Образ шампанского навеял мысль о корпоративных вечерах в этом учреждении. Но то, что бутылки были перевёрнутыми, явно говорило о том, что здесь были довольны и последней каплей.
Но вскоре образ бутылок от шампанского исчез, сменившись картиной сочных котлет на тоненькой косточке. Конечно, котлеты – это вкусно, но когда они на косточке, то её, непременно, обгладывают. А что, если здесь на этом процессе как раз и застревают?
Твёрдо ступающие и лишённые желаемых плавных линий мощные ноги ассистентки наводили некоторые опасения по поводу того, что в данном учреждении царит диктат. Нет, решительно ноги были далеки от положительных ассоциаций!
Взгляд Виктора передвинулся выше, на уровень юбки. Пристальное наблюдение за подошвами ассистентки делало акцент в разглядывании изучаемого объекта исключительно сзади, причём настолько сильный, что спереди ассистентка не производила ровно никакого впечатления, что было ненормально для перспективы служебного романа и вынужденного проявления интереса только к работе.
Ширина туго натянутой на тело юбки чуть уступала её длине, и это говорило наблюдателю о царившей в фирме категоричности, не признававшей каких-либо уступок. Прямая спина ассистентки свидетельствовала об обязательном посещении фитнес-клуба для удержания веса. Однако эта прямизна вызывала ассоциации со школьной доской, а далее с зубрёжкой, канонами и постулатами.
Оставалась причёска. Так и есть! Увы, она напомнила ему причёску завуча школьных лет. Никакой свободы, всё идеально подколото и прилизано и не будило воображения.
- Итак, - сказал себе Виктор, - собеседование можно считать оконченным. Я вынужден отказать вам, господа. Вы страдаете отсутствием полёта мысли, стремлений к карьерному росту и… эта ваша экономия с ног до головы…
Он встал и пошёл к выходу