Ночью Роди проснулся, и огляделся вокруг. Матросы, которые были не в наряде, храпели и видели свои матросские сны про русалок, индианок и прочих представительниц женского пола. Некоторые во сне даже причмокивали. Но Роди больше всего интересовался Хосе. Он не хотел повторения прошлых ночных приключений. Мальчик не был уверен, что удастся призвать рыб во второй раз. Сама пойманная и отпущенная им рыба уже отблагодарила единожды, и не собиралась продлевать свое благоволение на вечные времена. Роди слез с подвесной койки и тихо пробрался в другую часть кубрика, где спал Хосе. Тот валялся спиной к мальчику, и мерно сопел носом. Роди решил, что Хосе спит крепким сном, и отправился к своей койке. В углу, у борта галеона, он спрятал завернутыми в тряпицу крысиные хвостики, скелетики рыб и даже два пера чайки. Все, что удалось выдрать у нее из крыла. Он сунул тряпицу в рубаху, и тихо пробрался на палубу. Еще раз оглянувшись на выход из кубрика, он убедился, что никто за ним не идет. После этого Роди шмыгнул к люку трюма, быстро спустился туда по трапу и затаился в углу, за тюками с товаром. Ничто, казалось бы, не нарушало мерных скрипов снастей, и плеска волн за бортом. Роди запалил припрятанный огарок свечи, и разложил предметы для колдовства. Сначала он взял пучок из трех крысиных хвостиков, и опалил их на пламени свечи. По трюму пополз запах паленой шерсти. Потом он взял два рыбьих скелетика, и сломал их пополам. Все это сопровождалось заклинаниями, которые Роди произносил себе под нос. Громче он боялся говорить, чтобы его никто не услышал. И лишь в самую последнюю очередь он поднес два пера чайки к огню и произнес: «Ритуэлло спорадигма кастис! Аван апре застис!» и поджег оба пера. Запах паленых волос усилился, и распространился по трюму. После этого Роди сделал несколько пассов и сказал: «Хочу, чтобы Хосе лишился сил!». И в этот момент, как только он это произнес, около трапа раздался грохот. Роди испугался и выскочил из-за тюков. В неясном колеблющемся свете свечи он увидел распростёртого около веревочной лестницы Хосе. Тот скреб руками по полу, пытаясь встать, но видно было, что силы оставили его, и его ноги отказываются подчиняться своему хозяину.
- Все-таки, ты заколдовал меня, щенок! Теперь я превратился в инвалида! Ну, берегись, я все расскажу отцу Паоло. Он разберется с тобой, и не испугается даже Алоиза! Потому, что вера сильнее власти, и ты будешь сожжен, или повешен на рее!
Роди испугался: «А вдруг он действительно нажалуется отцу Паулу? Надо что-то с этим делать!»
И мальчик снова перебрался за тюки, поставил свечу на пол и принялся колдовать по новой. Он взял обожженные крысиные хвостики, и приложил их крест-накрест к своему рту. И произнес: «Виват, мон пер нуар, конгруэнт, асламант Бенуа! Хочу, чтобы Хосе замолчал!». После чего опять вернулся к Кривому Хосе. Тот пытался дотянуться до мальчика, и полз к нему, как страшный большой паук. Но он уже ничего не мог сказать – его губы оказались стянуты стальной проволокой, которую невозможно было снять. Хосе мычал и хрипел, но ничего сделать не мог. Тогда Роди осторожно обошел Хосе вокруг, быстро поднялся по трапу из трюма, и вернулся в кубрик на свою койку. После чего быстро заснул, полностью морально опустошённый .
(продолжение следует)