Масловский Фёдор Харитонович (26.02.1926 - 16.04.2004)
Фёдор Харитонович Масловский родился 26 февраля 1926 года в селе Грибовское Тамбовского района Амурской области. Отец его служил в Амурском казачестве. Мать, Пелагея Моисеевна, занималась хозяйством и детьми. Родители не сразу заметили, что ребёнок не может ничего взять правой рукой. Она у него почему-то не поднималась. Несколько раз возили к костоправу, но рука так и осталась на всю жизнь парализованной.
В 1928 году, когда начались гонения на казачество, отца арестовали и сослали. Так что пришлось ему участвовать и в строительстве Беломорканала, и на других важных стройках молодой республики. Мать осталась с пятью ребятишками на руках, самому старшему из которых едва исполнилось 10 лет.
А тут новая беда: по недосмотру детей случился пожар… Идти в коммуну мать отказалась и тайком вывезла детей в другую деревню, где было много брошенных домов. Так начались многолетние скитания семьи.
Спасаясь от страшного голода в Благовещенске, оказались в низовьях Амура на перевалочной базе Халан, обжитой такими же беженцами и позже превратившейся в посёлок Халан. Вот там-то и нашёл их отец, вернувшийся с зоны. Жить стало немного полегче.
В 1935 году на Халане открылась начальная школа (четырёхлетка), и Фёдор пошёл учиться. Там же училась и Нина – будущая жена Фёдора. Он был взрослее и относился к ней, как старший брат, опекал, помогал, защищал. Нина рассказывала, что Фёдор был лучшим учеником, так как любая новая тема по любому из предметов увлекала его настолько, что он старался узнать о ней больше, чем давал учебник, и мальчик часами рылся в скудной сельской библиотеке, а при оказии заказывал книги в городе.
Но, к великому сожалению, сельская школа давала только начальное образование. Семилетка же находилась в другом селе, за 25 километров, а добираться туда можно было только пешком. Так что доучивались там единицы. Но паренька ни отдалённость школы, ни связанные с этим трудности не пугали. Он и Нину уговорил продолжить обучение в Дяппе. На всю жизнь запомнила она эти долгие часовые походы по затерянной в тайге дороге, не единожды обмороженные щёки и руки, то замирание сердца и леденящий страх, когда приходилось перебираться через некрепкий лёд попутных озер.
Окончив семь классов, Фёдор поступил в Николаевское педучилище народов Севера. Из Николаевска юноша часто писал Нине. Подробно и интересно рассказывал про свои планы на будущее, про учёбу, про новых товарищей.
Окончив педучилище, он приехал в Комсомольск-на-Амуре и стал работать учителем в школе № 30. Но, когда уехал на запад, переписка с Ниной прервалась. Новая работа, новые впечатления, новые друзья… Четыре года они ничего не знали друг о друге. А возвратившись в Комсомольск-на-Амуре осенью 1951 года, Фёдор узнал, что Нина тоже закончила Николаевское педучилище народов Севера, живет в Киселёвке Ульчского района, в 180 км. от города Комсомольска-на-Амуре, работает учителем начальных классов. Написал ей письмо. Завязалась оживлённая переписка. Оказалось, что им так много нужно было рассказать друг другу! Но в этих письмах не было даже никакого намёка на его личные чувства, ни слова о любви. А потом вдруг в конце одного из писем он сделал приписку с предложением руки и сердца.
– Ни на минуту никогда не пожалела о том, что согласилась, – признавалась Нина Евгеньевна. – Вся жизнь с ним пролетела как один день. Вместе и в школе, и дома, а надоесть друг другу не смогли…
А спустя 16 лет он, уже будучи отцом семейства, трезво оценил возможности и желания и… решил продолжить своё образование. Этого требовала его неуёмная натура, которая никак не могла топтаться на месте, а всегда стремилась двигаться вперёд, узнавать и познавать что-то новое. И он поступил на заочное отделение географического факультета Комсомольского-на-Амуре педагогического института. И не только поступил, но и закончил его.
Это был очень талантливый, разносторонне одарённый человек. Человек, увлечённый жизнью. Причём, если уж он за что-то брался, то занимался этим не время от времени, не кое-как, а очень качественно и профессионально, от души. Он был и писателем-натуралистом, и художником-любителем, и действительным членом Русского географического общества, и скульптором, и таксидермистом, и журналистом, и краеведом. А ещё он был учителем, и не просто учителем, а Учителем с большой буквы, отличником народного просвещения.
Если ему что-то понравилось, чем-то загорелся, он обязательно это сделает, научится, освоит. Ещё в детстве захотел и… научился играть на гармони. И это при том, что на правой (парализованной) руке только чуть-чуть шевелились пальцы. Серьёзно увлечённый игрой, освоил затем мандолину, гитару, балалайку, а когда стал постарше, то и духовую трубу. Как вспоминали люди, часто общавшиеся с ним, в повседневной жизни никто и не замечал, что у Фёдора Харитоновича что-то не в порядке с рукой.
Он отлично играл в шахматы. Очень любил читать, узнавать что-то новое, необычное, интересное, и не просто узнавать, а обязательно делиться этими знаниями с другими. В его личной библиотеке было более 1000 томов книг. Он много фотографировал. Уже в школе у него появился фотоаппарат «Фотокор» с выдвижной камерой («гармошкой»), купленный с рук ещё до войны.
Жена его, Нина, родилась в деревне Талали Свободненского района Амурской области. По воспоминаниям учеников, она была необыкновенно добрым и чутким человеком. Детей учила не только читать, писать и считать, но каждого окружала заботой и вниманием. В трудный момент они бежали к ней, знали, что она ни от кого не отмахнётся, всегда выслушает, успокоит, поможет практическим делом и добрым советом.
Учитель литературы и русского языка, Нина Евгеньевна была самым первым и главным редактором, а также корректором всех литературных и журналистских работ мужа, незаменимым помощником и советчиком во всех его начинаниях и увлечениях. Вместе они прожили пятьдесят трудных, но дружных лет, вырастили и воспитали детей. Это были две половинки одного целого, не просто супруги, но ещё и друзья, соратники, союзники, и единомышленники.
В их квартире каждый сантиметр комнатного пространства занимали чучела птиц. На стенах – вырезанные из дерева картины. Этому делу Федор Харитонович научился уже в преклонном возрасте. Большая коллекция значков, его газетных публикаций, сделанных им фотографий, картины, иллюстрации к детским книжкам, карикатуры. В 74 года стал осваивать изготовление чучел рыб, чеканку по меди, учить английский язык.
У него было множество творческих планов, задумок, идей. И когда появились первые недомогания, то сначала не обратил на это особого внимания, ведь он был не из тех людей, которые будут тратить время на походы по врачам и ожидание в коридорах поликлиник. А жаль…В 78 лет его не стало.
Фёдор с детства любил рисовать. Особенно удачными у него получались рисунки животных, птиц, насекомых. Наблюдательный вдумчивый паренёк умел в каждом своём персонаже подметить что-то необычное, особенное, какую-то изюминку. Первые зрители – родственники, друзья, одноклассники – всегда удивлялись и восхищались точности, выразительности, «живости» изображённых представителей животного мира.
И это было не просто увлечение. Федя с детства мечтал стать художником-скульптором. Именно поэтому в 1947 году, уже после окончания педучилища, подкопив денег, приехал паренёк в Саратов и поступил на скульптурное отделение художественного училища. Но, но… тут грубо вмешался финансовый вопрос.
Стипендию на первом курсе студентам не платили, общежития не было. А снимать квартиру пареньку из дальневосточной глубинки, конечно же, было не по средствам. Разгружать вагоны по ночам он тоже не мог, ведь, как мы помним, правая рука у него была парализована с младенчества. Родители тоже помочь не могли, им нужно было растить ещё четверых детей. И на то время мечта так и осталась только мечтой. Но в 1956-1957 гг., уже имея семью и детей, он всё-таки осуществил её, хотя бы частично, и окончил школу рисования при Хабаровском доме народного творчества.
Рисовал Фёдор Харитонович много и с увлечением, сам иллюстрировал собственные книги для детей. Что-то дарил и раздавал знакомым и друзьям. К сожалению, большинство рисунков со временем исчезло, затерялось, и только несколько работ чудом сохранились в домашнем архиве.
…Ещё в детстве получил Фёдор в подарок от отца одностволку и, конечно же, стал заядлым охотником. Чтобы увеличить количество охотничьих трофеев, 14-летний подросток… сделал чучело утки для подманивания дичи. Сделал так, как пришло на ум.
Таксидермия – он тогда даже не подозревал, что существует такое слово, что это целая наука. Первый опыт был не очень удачным, но Фёдор уже увлёкся, загорелся. А так как он к любому своему увлечению относился серьёзно и основательно, то стал искать специальную литературу, привлекая всех родных и знакомых, что было довольно сложно осуществить в сельской глубинке. Зато сделанные им зверьки и птички имели всё более живой и натуральный вид. Он с удовольствием дарил свои произведения сначала школьным уголкам природы, а затем, с ростом мастерства, музеям краеведения (посёлок Переяславка, Комсомольск-на-Амуре, село Богородское) и даже частным коллекционерам. Однажды Фёдор Харитонович сделал замечательное чучело тигра для краеведческого музея в селе Богородском. Это действительно было настоящее произведение искусства. Но тигра из музея просто… украли. Грустно, но, с другой стороны, это ли не высшая оценка настоящего творчества?!
В 1947 году, когда Масловскому пришлось отказаться от мечты стать художником-скульптором, ему предложили работу воспитателя Орловского детского дома, где он и проработал по сентябрь 1951 года.
Прошло всего два года, как закончилась война. И вот в одном из детских домов появился новый молодой воспитатель. Мужчина! Казалось бы, ничем особенным среди коллег он не выделялся, с детьми не панибратствовал, вёл себя корректно, справедливо, проблемы решал не формально, а стараясь вникнуть, понять, помочь, объяснить. Ведь это были не просто дети, такие разные, порой непредсказуемые и даже неуправляемые, но все объединённые одной общей страшной бедой. Дети, потерявшие кров и потерявшие самых близких и родных. И вот сейчас эти дети внимательно присматривались к нему, а он присматривался к ним. Чтобы понять, чтобы найти те единственные, самые правильные слова, услышав которые, ребята просто поверили бы ему и доверились.
Молодому пареньку старшеклассников не дали, высшего образования у него ведь тогда не было. Поэтому воспитателем он был в группах третьих-четвёртых классов. К счастью, работа ему понравилась, он искренне считал, что ему повезло, ведь это, как он считал, как раз самый интересный и любознательный возраст. Конечно, не всё было сразу гладко, но трудолюбие, искренность и заинтересованность молодого воспитателя нашли отклик и понимание у детей. Просто он стал делать то, что подсказывало ему сердце, то, что он считал нужным, просто необходимым.
Чтобы воспитывать детей, нужен особый талант, и, оказалось, что у молодого, пока ещё неопытного, паренька такой талант есть! Как-то незаметно, сами собой наладились доверительные близкие отношения, ребята поверили ему и никогда в этом не разочаровались. По большому счёту он заменил им, сиротам войны, и отца, и мать, и старшего брата. Вместе они рисовали, мастерили. Однажды даже из фанеры сделали Спасскую башню Кремля, в неё вмонтировали часы и радио. Получилось очень эффектно и интересно.
Любимый воспитатель умел всё: сочинять рассказы, рисовать, делать макеты, чучела птиц, лепить из глины и даже... вязать и вышивать. Но он не просто всё это умел, а ещё он увлекал других, умело подталкивал к созиданию и творчеству. Была в нём искренняя заинтересованность, было что-то такое, что, как магнитом, притягивало ребят. Он учил своих воспитанников плотничать, мастерить, рукодельничать, писать плакатным пером, делать чучела зверушек и птиц. И ведь увлекались даже самые отъявленные неслухи и сорванцы. Через много лет один из них, уже став взрослым, с гордостью и благодарностью написал в письме Фёдору Харитоновичу, что научил вышиванию свою дочь.
Немного играя на гармони, балалайке, мандолине, он вспомнил эти навыки и, конечно же, увлёк воспитанников. Учились и совершенствовались в игре вместе. И сколько же было радости у ребят, когда инструменты покорились им и запели. Это было как чудо! Для детдома даже купили музыкальные инструменты, и был организован настоящий духовой оркестр. Играли и перед детьми, и перед взрослыми, выступали даже на радио района. А однажды в район приехали московские артисты, и детдомовский оркестр был приглашён на встречу.
Молодой воспитатель быстро познакомился и даже подружился с местной молодёжью, так как по субботам и воскресеньям часто ходил в сельский клуб и играл для них на гармошке.
Коллектив в детском доме подобрался дружный, трудолюбивый. И детдом потихоньку стал подниматься на ноги. Его благоустроили, посадили много зелени. Фёдор Харитонович, конечно, проявил инициативу и во дворе вылепил из цемента скульптуру пионера. На двухэтажном здании, на специальном полотне, нарисовал большой цветной портрет Сталина с девочкой. Портрет всем – и взрослым, и детям – очень понравился.
Его поощряли благодарностями и поездками с детьми в Саратов на экскурсии. Мальчишкам и девчонкам очень нравилось путешествовать со своим педагогом. Он так много знал, так интересно рассказывал! Бывали они и в музеях, и в дальние походы ходили. Однажды даже вместе путешествовали с плавучим пионерским лагерем от детских домов Саратовской области на пароходе «Полина Осипенко». Масловский был назначен воспитателем сборной группы из 200 воспитанников. Плавали от Саратова до Москвы и обратно. Останавливались в Куйбышеве, Горьком, Щербакове проезжали шлюзы, канал имени Москвы. В Москве три дня стояли у Химкинского вокзала. Побывали на стадионе, в парке имени Горького, в Третьяковке, Мавзолее. А на обратном пути устроили пионерский костёр на Жигулёвских горах. Сколько потом было впечатлений и рассказов!
Увлёк Фёдор Харитонович ребятишек и серьёзной поисковой работой.
Там же, в Орловском, Масловский купил ружьё. Утки, зайцы, голуби, гуси – в те времена их в тех местах было очень много! И охота всегда удавалась на славу. Зато какая добавка к скудному детдомовскому столу! Вместе с ребятами летом собирали дикий тёрн, ежевику, паслён, ловили разную рыбу и удочками, и закидушками, и на спиннинг. На подсобном хозяйстве пололи с детьми бахчевые, кукурузу и т.п. Летом купались в Волге.
Дети, не избалованные родительским вниманием и заботой, тянулись к молодому воспитателю, который старался хоть как-то отогреть ребячьи души, который жил их заботами, шёл на помощь по первому зову.
Прошли десятки лет, Фёдор Харитонович с семьёй уже давно жил на Дальнем Востоке, а ребята писали ему письма, как пишут письма домой, просили совета, делились успехами и достижениями, рассказывали о своих детях, а потом – и о внуках.
Так Зоя Артамонова, бывшая воспитанница детдома, много лет присылала весточки любимому учителю. Однажды она написала: «…Бывает так: встретится на жизненном пути человек, который вдруг осветит твою жизнь светом добра и правды. Сейчас я сама поражаюсь, как так можно, чтобы в одном человеке совмещалось столько много хорошего: он мог всё…».
А через 30 лет состоялась незабываемая встреча ученицы и учителя. Федор Харитонович вместе с женой съездили в город Вольск, где сейчас живёт Зоя Ивановна Артамонова. Сколько было рассказов, воспоминаний, впечатлений, слёз и радости!
Зоя вспоминала, что тогда в детском доме всего не хватало, даже воспитателей. И вдруг кто-то сказал, что группе дают воспитателя. Какой-то молодой парень.
Дети тут же договорились: не признавать! Встретили его более чем холодно. Но он как будто и не замечал этого, просто был со всеми терпелив, справедлив и внимателен. И скоро все убедились, что Федор Харитонович – удивительный человек и что он безмерно любит детей. Всё-то он умел: и скульптуры лепить, и картины рисовать, и чучела птиц делать, и новогодние маски. Три раза подтягивался на турнике одной рукой. Девочек он учил вышивать, мальчиков – играть на гармошке, на гитаре. А как они все играли в лапту, в круговую и в беговую! А как он детей с каждой травкой познакомил, каждой заставил поклониться, рассказал, какая на что годна. И каким же витаминным подспорьем были для них эти травки!
А ведь у него у самого правая рука была неподвижна. Ребята всё это видели, понимали и решили хоть как-то отблагодарить воспитателя. На Новый год тайком собрали для него по полконфетке, по печенюшке из каждого детского подарка. Зоя со слезами вспоминала: «Мы стояли и конючили: «Возьмите, а?». А он отказывался. Но мы сумели-таки засунуть тот подарок в карман его пальто, что в гардеробе висело. В щёлку смотрели, как он отреагирует на «находку», а Федор Харитонович улыбнулся и ушел. А потом вдруг извлечёт из кармана то полконфетки, то печенюшку и одаривает то одного, то другого. Как мы радовались тем подаркам, и только потом сообразили, что таким образом он возвратил нам наш подарок… Фёдор Харитонович в нашем детдоме был для нас самым лучшим. И я не побоюсь сказать про него: воспитатель был удивительный».
…Писателем Фёдор Харитонович стал как-то неожиданно даже для себя. Был у него друг, Юрий Николаевич Старцев, жил он в Хабаровске. Однажды, рассматривая рисунки Масловского, он вдруг спросил:
– А ты пробовал писать? Мне кажется, если ты умеешь рисовать, то должен уметь и писать. Попробуй, тебе ведь есть о чём рассказать читателям.
Фёдор Харитонович уже и сам чувствовал эту потребность, это желание рассказать, поделиться, приоткрыть другим такой бесконечный и разнообразный мир природы. Он написал рассказ и отправил его другу, чтобы тот прочитал, оценил, высказал своё мнение, возможно, что-то посоветовал. Рассказ Старцеву понравился и, недолго думая, он отнёс его в редакцию «Тихоокеанской звезды». Там-то в 1970 году и увидел свет первый рассказ Фёдора Михайловича «Тухляк прилетел» (тухляк – местное название удода). С тех пор рассказы Масловского регулярно печатались в районной и краевой прессе, звучали по радио, рукописи читались в школе.
Фёдор Харитонович много писал для детей. Именно детям посвящена большая часть его сочинений. Работая в школе, Фёдор Харитонович вместе с учениками и собственными детьми в течение продолжительного времени наблюдал за жизнью муравьёв. Потом собрал все записи, систематизировал их и послал в журнал «Юный натуралист». Редакция журнала сообщила, что эти наблюдения представляют научный интерес, и они готовы опубликовать рукопись. А в 1989 году в Хабаровском книжном издательстве стотысячным тиражом была выпущена книга «Тайны муравьиного дома». Это увлекательные рассказы о жизни муравьёв, об их повадках, привычках, сложной и удивительной иерархии взаимоотношений маленьких тружеников.
– Мне интересно познавать мир засекреченной природы, – любил повторять Фёдор Харитонович.
А всем необычным, интересным, что он замечал в этом мире, в жизни окружающих его существ: животных, птиц, насекомых – он стремился поделиться с детьми и взрослыми, донести до всех людей, вовлечь их в этот захватывающий мир познания и изумления. И вполне логично, что одними из первых героев его наблюдений стали воробьи. Воробьи окружают человека повсюду. По уверениям специалистов их нет только на Новой Земле, на Таймыре, на Чукотке и на Камчатке. К великому его удивлению, перед Фёдором Харитоновичем открылся целый, неизвестный большинству людей, мир со своими неписаными законами, обязанностями и пристрастиями, что у каждого воробьишки свой характер, свои привычки, даже своя индивидуальная внешность, о которых и стал с увлечением рассказывать Масловский. А в результате из таких вот небольших рассказов получилась целая захватывающая история, а в 1997 году вышла книжка «Белоплечик: необыкновенная история обыкновенного воробья». Книжка была издана трехтысячным тиражом при содействии Краевого комитета охраны природы. А в 1998 году вышла ещё одна книжка: «Уссурийский фазан».
Но Масловский писал не только для детей. Его всегда увлекали люди, запоминающиеся своей неординарностью, мужественные, стойкие, несгибаемые. И следующие две книги, вышедшие из печати, как раз о них.
Роман «Джанго» был опубликован в 1999 году. Книга посвящается Георгию Кузьмину и Анатолию Масленникову – первым учителям хорских удэ района имени Лазо.
…В своё время комсомольцы 30-х годов Георгий и Анатолий были направлены в глухое таёжное стойбище Джанго, что находится в предгорьях Сихотэ-Алиня, чтобы создать там новую в тех краях школу и начать обучать грамоте местных аборигенов. Молодые учителя сами не имели жизненного опыта, но они искренне и горячо взялись за дело, настойчиво искали пути к сердцам и своих первых учеников, и их родителей – взрослых охотников-удэгейцев, которые искренне недоумевали:
– Зачем учиться читать? Лучше охотнику читать следы зверя в тайге.
И первая трудность, с которой столкнулись учителя, – это незнание языка. Они не знали удэгейского, а ученики – русского. Детей пришлось обучать через переводчика. В таких условиях учились и сами учителя. Они знакомились с трудом и бытом коренных охотников, вникали в их заботы, постепенно вливаясь в этот небольшой мирок, окружённый непроходимой дикой тайгой. Со временем было объединено несколько маленьких стойбищ, и на берегу протоки появилось новое село Гвасюги. Там построили школу, больницу, заработало радио. И о затерянном в тайге народе узнала вся страна. Бывший ученик Георгия Кузьмина и Анатолия Масленникова – талантливый охотник Джанси из рода Кимонко написал книгу «Там, где бежит Сукпай». Её перевели и издали во многих странах за рубежом.
Как только началась Великая Отечественная война, оба учителя ушли на фронт, а вернувшись, продолжали работать в школе села Гвасюги. Оба они имеют трудовые и боевые награды.
Масловского всегда влекли характеры неординарные, яркие. Он был лично знаком с этими людьми и всегда восхищался их самоотверженностью и подвижничеством, считал их истинными интеллигентами, часто бывал в Гвасюгах, где работали оба педагога, и накопил богатый материал об их жизни. И, конечно же, он хотел, чтобы читатели узнали о них, был уверен, что именно о таких людях нужно писать и рассказывать.
…А в 2000 году отдельным изданием был опубликован документальный очерк «Встречи с подвигом». В этой книге рассказывается, как создавался музей в школе № 20 города Комсомольска-на-Амуре. Встречи с подвигом – именно такая роль отводилась музею.
Однажды одна из школьниц рассказала, что прочитала удивительную книгу «Подвигу жить». Это был рассказ про мальчика, которому во время войны оторвало кисти рук. Но он потом закончил Ленинградскую академию художеств и стал художником, членом союза художников СССР. Решили прочитать эту книгу всем классом. Прочитали. И были просто потрясены его творчеством, его мужеством и жизненной стойкостью. Кто-то предложил:
– Нина Евгеньевна, а давайте разыщем Лёню.
И, несмотря на то, что рассказ был написан без малого сорок лет назад, идеей загорелись все: и ученики, и учителя. Написали письма, получили ответы. Фёдор Харитонович выдвинул новое предложение пригласить Леонида Птицына в гости в Комсомольск-на-Амуре. Списался, договорился через ЦК ВЛКСМ о финансировании творческой командировки мастера.
И весной 1987 года Леонид Птицын приехал в Комсомольск-на-Амуре с выставкой своих картин. На следующий же день уникальный художник пришёл в школу, где его встретили, как самого дорогого гостя, очень тепло приняли, познакомили с материалами музея, а затем устроили общую встречу в актовом зале. Ребята задавали ему множество вопросов, а он с удовольствием отвечал. Приём в школе ему очень понравился. И вдруг одна девчушка попросила:
– Леонид Васильевич, пожалуйста, нарисуйте что-нибудь.
Все замерли. Но художник ничуть не смутился и попросил:
– Дайте бумагу и карандаш, нарисую.
Культями зажал карандаш и уверенными штрихами за пару минут сделал набросок летящего голубя. От детских рукоплесканий задрожал зал.
Художник Леонид Васильевич Птицын стал Почётным гражданином города Комсомольска-на-Амуре. И ещё много лет ребята писали ему письма, а он охотно и с удовольствием отвечал.
А в 2000 году Фёдор Харитонович и Нина Евгеньевна Масловские на основании собранных материалов и собственных впечатлений написали и издали книгу о создании музея и о знаменитом художнике, после издания которой в адрес Масловских пришло много восторженных отзывов от друзей, знакомых и учеников.
Кроме того, Фёдор Харитонович написал рукописную книгу в 3-х экземплярах о 80-ти участниках войны «День Победы приближали, как могли» и сдал в городской краеведческий музей города Комсомольска-на-Амуре.
Масловский писал не только художественные произведения, но и постоянно печатался в газетах «Ленинец», «Амурский Маяк», «Тихоокеанская звезда», «Молодой дальневосточник», «Дальневосточный Комсомольск», «Горняк», «Пионерская правда». Это были статьи и очерки о людях труда, участниках войны, о школьной жизни, о природе. Особой популярностью у читателей пользовались его рассказы, печатавшиеся под рубрикой «Знай и охраняй родную природу». Эти рассказы постоянно звучали по радио. На краевом радио они занесены в золотой фонд.
За активную журналистскую деятельность Фёдора Харитоновича не раз награждали почётными грамотами, благодарностями. Даже наградили однажды туристическим рюкзаком, который потом много лет верой и правдой служил своему хозяину.
А когда появилась такая необходимость, Фёдор Харитонович купил пишущую машинку «Москва» и сам научился на ней печатать. В редакциях газет о нём говорили:
– И когда этот учитель Масловский только работает с детьми? Столько пишет в газету, что это норма рабочего журналиста.
А вот с талантом скульптора Масловского впервые познакомились жители села Полётное Лазовского района, где он после окончания пединститута несколько лет преподавал географию, был директором школы. Однажды пришло распоряжение сверху в преддверии Дня Победы украсить здание и территорию школы соответственно торжеству. И тогда Масловский предложил вместе со своими учениками возле крыльца… возвести памятник – в честь героев гражданской войны.
Предложение было настолько необычным и, как всем казалось невыполнимым, что поначалу никто не принял его всерьёз. Но Фёдор Харитонович уже загорелся идеей по-настоящему, прикинул возможности, нашёл единомышленников и заручился поддержкой администрации Полётного, а убеждать других он умел.
И вот 20 апреля 1967 года по всем правилам началась закладка фундамента. Руководили работой авторы проекта – директор школы Ф. Х. Масловский и учитель труда В. А. Королёв. Установили возле школы небольшую бетономешалку, привезли с ребятами на машине песок. Прораб стройки, Колупаев Евграф Андреевич, выделил цемент, совхозные специалисты сварили металлический каркас. Все трудились с энтузиазмом и огромным желанием, осознавая важность и ценность происходящего. Началась заливка бетона. Школьники, разумеется, никак не могли оставаться в стороне. Старшеклассники работали группами по несколько часов. Ну, а младшеклассники на переменах выбегали на улицу, и каждый старался внести свою лепту, первым захватить лопату, чтобы подбросить песок в бетономешалку. Заливку вели с утра и до вечера. Даже непогода не была помехой в работе.
9 Мая 1967 года в селе состоялся первый большой митинг. Здесь были учащиеся и жители сёл Полётное Прудки, Петровичи. У памятника менялся почётный караул. Было много выступающих, в том числе и командир партизанского отряда в Гражданскую войну Слободчиков П. Д.
На 3-м Всесоюзном съезде молодёжи, который состоялся в Ленинграде, памятник участникам Гражданской войны отмечен среди работ самодеятельных художников и получил диплом 2 степени по Союзу. Школе села Полётное вручили в качестве премии от ЦК ВЛКСМ шесть палаток, Диплом и Грамоту ЦК ВЛКСМ, а самый активный школьник Королёв Саша был награждён поездкой на слёт в город Братск.
А в 1968 году решили увековечить и память 130 жителей сёл Полётненского куста, погибших в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.
Макет будущего монумента изготовил Фёдор Харитонович Масловский. Макет понравился и администрации села, и педагогическому коллективу, и ученикам. Сделанные на совесть стелы из железобетона оказались настолько прочными, что несколько лет простояли целехонькими, без единой трещины.
И с тех пор много лет пришкольная площадь с памятниками на ней стала местом всех важных и праздничных мероприятий села Полётного и окрестных сёл.
Но только когда Фёдор Харитонович в 1982 году вышел на пенсию, он вплотную занялся скульптурой. Сказочной!
Быть классическим пенсионером – это просто не для Масловского. Его знания, его энергия требовали выхода, и у него тут же возникла сногсшибательная идея. Фёдор Харитонович всегда умел убеждать и объединять, и он создал группу единомышленников из учителей и школьников. За 10 лет напряжённого труда на пришкольной территории школы № 20, где он до того был директором, они создали необыкновенный музей сказки. Сказочные персонажи были изготовлены из железобетона почти в натуральную величину.
Деньгами помогли шефы из совхоза «Индустриальный. Ну, а желающих приложить руки к сказке, научиться скульпторскому делу, среди детворы было хоть отбавляй. Мальчишки и девчонки до позднего вечера придумывали, каких героев поселить на школьной лужайке, спорили до хрипоты, как должны выглядеть Баба-яга, Серый волк, Живая голова. Выдвигали предложения, рисовали эскизы. А уж когда началась основная работа, помощники выстраивались в очередь. Нашлось здесь место и Змею Горынычу, и Ивану-царевичу, и Алёнушке с братцем Иванушкой, и Коту в сапогах. Даже избушка на курьих ножках вместе с Бабой Ягой уютно устроилась на школьном дворе.
Технология была простой и надёжной. Сначала из металлических прутьев строился остов. Потом его слой за слоем покрывали бетоном, и самый последний, самый решающий этап – подсохшую работу раскрашивали масляными красками.
Этот увлекательный процесс затянулся на годы, ведь, чтобы что-то творить, каждому юному «скульптору» каждый день нужно было ходить на уроки, делать домашние работы, и только потом – на сказочную площадку! При этом получивший двойку или какое-то нарекание, на время отстранялся от творческого процесса. Это дисциплинировало ребят лучше всяких многочасовых нотаций, вызовов родителей в школу и других воспитательных мер. И при этом никто из ребят не слонялся по округе без дела.
На территории школы соорудили 132 скульптуры из железобетона. На строительство ушло 200 тонн песка и 60 тонн цемента.
Позже, по оценке высокой комиссии, сметная стоимость её составила 500 миллионов, тогда ещё неденоминированных рублей. Разумеется, Фёдор Харитонович не получил ничего, ведь это было просто увлечение рядового пенсионера, его хобби. И наградой ему и его соратникам была только радость местной детворы, удивление и восторг горожан и гостей города и высокая оценка скульпторов-профессионалов.
О сказочном городке на улице Тепличной много рассказывали по радио, писали в газетах, даже называли его «маленьким Комсомольским Диснейлендом» и музеем сказки под открытым небом. Сюда приезжали родители с детьми не только из других районов города, но и из других населённых пунктов и городов, чтобы посмотреть, показать и окунуться в сказку.
Спустя несколько лет, власти Дальнереченска, где у Масловских живут дочь с зятем, предложили ему соорудить в их детском парке несколько сказочных композиций, и вскоре в приморском городке тоже прописались Емеля с Бабой-Ягой и другими сказочными персонажами.
Несколько десятилетий удивительный городок радовал комсомольчан, но «всё течёт, всё изменяется», и не всегда в лучшую сторону. После смерти Масловского за прошедшие 15 лет городок постепенно пришёл в запустение, никому до него нет дела. Просто не нашлось другого такого энтузиаста-добровольца, чтобы и дальше продвигать дело Фёдора Харитоновича, а у городских властей как всегда нет средств. А жаль!
…Когда Фёдор Харитонович работал воспитателем детского дома в Саратовской области, однажды воспитанники принесли ему старинный нагрудный знак «За отличную стрельбу». На потускневшем от времени знаке – два скрещённых мушкета. Такой знак когда-то вручали метким суворовским стрелкам.
Вот тогда-то у молодого воспитателя и появилось желание собрать свою коллекцию воинских наград. И… он стал заядлым коллекционером на всю оставшуюся жизнь. Старинные денежные знаки, монеты, медали, значки – всё привлекало его внимание. Настоящий восторг вызывала его коллекция денежных знаков: монеты арабские, китайские, монгольские, польские, чехословацкие, немецкие, венгерские… И незатейливые и украшенные мудрёной вязью… Монеты огромные, как медали, и размером с пуговку. Русское серебро царской чеканки: копейки, гривенники, полтинники, рубли. Были даже деньги, которые чеканились при Петре I.
Собирал Фёдор Харитонович и купюры: «катерининки», «николаевки», «керенки», и, конечно же, советские банкноты.
Однажды знакомые рыбаки, зная об увлечении Фёдора Харитоновича, принесли Масловскому булавку с двумя кружочками и надписью на английском и японском языках. Оказалось, что это – клеймо для кольцевания рыб. Когда совместными усилиями перевели текст, то выяснилось, что окольцованную кету выпустили в море из страны восходящего солнца, и японское рыболовное агентство просит возвратить клеймо, чтобы знать, где эта рыба будет поймана. А поймали ту кету под Комсомольском-на-Амуре.
Но всё-таки главным предметом «собирательства» были награды минувшей войны, документы грозных военных лет 1941-1945 гг. Он оформил альбом о сельчанах-фронтовиках Полётного, среди которых есть даже Герой Советского Союза Редько Филипп Ефимович (1919-1994 гг.) – выпускник Полётненской школы. Эту коллекцию он передал потом в школьный музей, а в музее Краснознаменного Дальневосточного военного округа хранятся медали Петра Первого за победу при Гангуте, которые Фёдор Харитонович отдал туда совершенно безвозмездно.
…К 40-летию Лазовского района Масловским Ф. Х. была закончена рукопись словаря географических названий района по поручению Приамурского (Хабаровского) географического общества СССР. Это был настоящий научный труд, и назывался он «Географический словарь района имени Лазо», который сейчас хранится в Приморском филиале Географического общества СССР.
Именно за создание географического словаря района имени Лазо Масловский стал действительным членом Географического общества СССР.
Для словаря, кроме информации, он ещё собственноручно, очень скрупулёзно и точно нарисовал и подписал карту. В сентябре 1990 года на Вторых чтениях имени Г.И. Невельского Фёдор Харитонович выступил с тезисами ещё одной очень серьёзной исследовательской работы: «Село Халан».
Фёдор Харитонович сдал около сотни экспонатов в государственный военный музей ДВО города Хабаровска.
«Подрастающее поколение должно изучать прошлое Родины, любить её настоящее, хранить память о героях-земляках» – так считал Ф. Х. Масловский.
За время работы в школах Хабаровского края он вместе с единомышленниками создал три дипломированных музея, которые считались лучшими в Хабаровском крае: в селе Полётном, в посёлке Агние-Афанасьевске и в средней школе № 20 города Комсомольска-на-Амуре.
Ф. Х. Масловский был уверен, что «…знание родного края входит в драгоценный капитал, наживаемый в молодые годы и постоянно пополняемый, который будет служить молодым людям всю жизнь… Краеведческие исследования – одна из форм научного исследования».
Фёдор Харитонович настойчиво и неустанно пропагандировал краеведческую работу, выступал с докладами на районных, городских, краевых конференциях. Он был участником трёхдневной научно-практической конференции Урала, Сибири и Дальнего Востока, которая проходила в 1974 году в городе Томске, где Масловский выступал с докладом на 20 минут на тему «Патриотизм».
– Где бы я ни работал директором школы, я везде создавал музеи, которые служили центрами воспитательной работы учащихся всех возрастов и даже родителей, – рассказывал позже Федор Харитонович. – Проводимая через музей работа всегда давала положительные результаты: ребята улучшали свои успехи в учебе, сокращалось число нарушителей дисциплины, расширялся круг знаний учащихся и их родителей, повышалась социальная активность девчонок и мальчишек.
Например, как только Фёдор Харитонович Масловский приехал в Полётное, он решил, что в первую очередь нужно найти общее дело, общую тему, которая бы объединила, заинтересовала, увлекла и школьников, и учителей. Чтобы ребята с удовольствием и желанием шли в школу, чтобы не замыкались только на уроках и предметах, чтобы в школе у них были ещё какие-то настоящие интересы и увлечения. И, исходя из собственного опыта, он предложил создать школьный музей. Сначала это был краеведческий кружок.
Вместе с ребятами Масловский стал делать чучела птиц, зверей, сделали чучело изюбря. И через год музей открылся. От посетителей не было отбоя. Приходили родители, младшие братья и сёстры, даже жители соседних деревень.
Школьники наглядно видели дело рук своих, видели неподдельный интерес взрослых и детей, и это только увеличивало их энтузиазм, они хорошо понимали, что делают что-то интересное, полезное и важное. Причём, работа находилась всем желающим и каждому по его интересам. Кто-то помогал изготавливать чучела, кто-то составлял коллекции и гербарии, кто-то вёл ежедневные наблюдения за погодой. Это было интересно и увлекательно.
Фёдор Харитонович признавался, что ему очень повезло в жизни, ведь самым главным и верным союзником и помощником во всех его начинаниях была его жена, Нина Евгеньевна Масловская, учитель литературы и русского языка, а в 1968 году – ещё и организатор воспитательной работы в школе.
Направляя работу по созданию музея, она сама стала принимать активное участие в поиске, а потом и руководить всей поисковой работой. Причём, в любой поиск Нина Евгеньевна подключалась с такой энергией, что уже этим не давала своим подопечным успокоиться, остановиться на полпути.
– Надо успеть сегодня записать воспоминания тех, кто, может быть, уже завтра ничего не сможет рассказать, – часто повторяла она своим воспитанникам.
В ходе сбора материалов группа учеников во главе с руководителем побывала в Каменец-Подольске, в Хабаровске нашли женщину – Метелёву Анну Александровну, муж которой работал в Кремле управляющим делами в 1919-26 гг. И она часто видела Ленина, когда тот спешил на работу. Списались с Пироговым Алексеем Петровичем, который был секретарем партийной организации Кремля в те далекие годы. Он собственноручно подписывал и выдавал партийный билет Владимиру Ильичу. В одном из писем он сообщил такой интересный факт. Когда кто-то предложил выдать Ленину билет за номером 1, как организатору и создателю партии, Владимир Ильич запротестовал, вот и пришлось в алфавитном порядке подписывать ему партийный билет за № 527.
Переписывались они и с сыном комиссара продовольствия Цюрупы – Всеволодом Александровичем, и с другом Виталия Бонивура – Фельдманом Николаем Михайловичем. А Любови Трофимовне Космодемьянской писали не только ученики и учителя, но даже родители, и когда по радио услышали, что 7 мая 1978 года она умерла, то многие плакали.
Фёдор Харитонович и ученики-краеведы были лично знакомы с доктором биологических наук, профессором Хабаровского медицинского института Масловым, орнитологом Яхонтовым, геологом Американцевым, ученым секретарем Приамурского филиала Географического общества СССР Степановым, старшим научным сотрудником Хабаровского комплексного научно-исследовательского института ДВНЦ АН СССР, кандидатом географических наук Вишневским и другими специалистами, от которых ребята получали консультации и посильные исследовательские задания.
На протяжении нескольких лет школьники поддерживали тесную связь с кабинетом охраны природы краевой детской экскурсионно-туристической станции, правлением краевого общества охотников и краевым советом Всероссийского общества охраны природы, переписывались с юными краеведами Якутии, отправили им некоторые интересные экспонаты, а якутские ребята в ответ подарили бивень – зуб ископаемого мамонта. Учёные Хабаровского КНИИ ДВНЦ АН СССР прислали листья тропической пальмы, а в ответ от благодарных ребят получили коллекцию редких насекомых.
Чтобы получить больше сведений о Сергее Лазо, чьё имя носит район, завязали постоянную переписку со школьниками Молдавии, и получили от них ценные письма и фотографии Сергея Лазо. Многие пионерские отряды носили имена покорителей Вселенной. А разрешение на присвоение имён отрядам давали сами космонавты. Много лет в музее бережно хранились сердечные письма-пожелания Юрия Гагарина, Германа Титова, Валентины Терешковой, Андрияна Николаева.
Краеведы школы неоднократно получали Почётные грамоты ЦК ВЛКСМ и Почётную грамоту ЦК ДОСААФ, а супруги Масловские за большую общественную работу по созданию музеев и сохранению культурно-исторического наследия награждались Грамотами, Дипломами и нагрудными знаками.
Надо сказать, что Фёдор Харитонович был «неудобным» и директором, и учителем для вышестоящих товарищей. Этот добрый, мягкий, обходительный, интеллигентный человек мог быть и принципиальным, и настойчивым, и неуступчивым. Он постоянно чего-то добивался, что-то требовал, нет, не для себя или своей семьи! А для школы, для учителей, для учеников, для школьных музеев.
А когда Масловские уехали из Полётного, «…музеи были закрыты и всё содержимое, что не смогли сжечь в печи школьной кочегарки, просто выбросили на улицу…» (из воспоминаний Ф. Х. Масловского).
А через сорок с лишним лет в Полётненской средней школе была открыта мемориальная доска в память о замечательном человеке и педагоге Фёдоре Харитоновиче Масловском.
И всё-таки, самая главная его профессия – учитель! Стенды, ему посвященные, были в краеведческом музее Комсомольска-на-Амуре, а также в музее Хабаровского института усовершенствования учителей. Его биографию изучали в Комсомольском-на-Амуре педагогическом университете.
Было у Фёдора Харитоновича одно редкое, но важное свойство – не умел он работать вполсилы. К любому делу подходил творчески, с душой. А работать предпочитал в школах отдалённых, неважно, городских или сельских, так как был убеждён, что именно в таких школах обычно не хватало высококвалифицированных педагогов, интересных кружков и секций. Именно там он наилучшим образом мог проявить свои организаторские и воспитательные способности. Поэтому есть в его биографии и Орловский детский дом, и Полётнинская школа, и школы Агние-Афанасьевска и Комсомольска-на-Амуре.
По отзывам людей, знавших его не понаслышке, это был очень добрый, отзывчивый, талантливый и разносторонне одарённый человек, человек большой души. Причём, увлекаясь чем-то, он обязательно увлекал и других. Многим подросткам помог он найти своё место в жизни.
После окончания педагогического института, приехав вместе с семьёй в село Полётное района имени Лазо в 1964 году, он был назначен директором школы, и сразу же организовал ребят посадить деревья на пришкольной территории. Сейчас эти деревья уже давно выросли и являются украшением не только пришкольного участка, но и всего села. В Полётном Фёдор Харитонович стал лектором-международником, и много лет выступал в соседних сёлах, в клубах, на фермах с лекциями для взрослых. Постоянно посещал семинары по этой теме: районные, краевые, зональные Сибири и Дальнего Востока. Ежегодно слушал московских лекторов. Неоднократно и он, и Нина Евгеньевна поощрялись грамотами райкома КПСС, денежными премиями. По приглашению редакции вместе с Ниной стали писать в районную газету «Ленинец» об участниках войны, о людях труда, о детях, о природе, дважды с детьми выступал по краевому телевидению. По краевому радио прошла передача «Волшебник из Полётного».
В Полётном он постоянно избирался депутатом сельского Совета, даже когда уже не был директором. Последние годы был заместителем председателя сельского Совета и административной Комиссии.
Не изменил себе Фёдор Харитонович и когда вместе с семьёй переехал в Комсомольск-на-Амуре. Школу он выбрал на удалённой окраине города – до центра полтора часа добираться. Причём, двадцатая школа давно считалась одной из самых неблагополучных в районе. В ней без конца били стёкла. Учителя долго не задерживались, успеваемость оставляла желать лучшего. За один год в школе было совершено семь (семь!) преступлений. Однажды на одном из совещаний директоров в районо в очередной раз подняли вопрос о двадцатой школе, разводя руками и констатируя уже набившие оскомину её недостатки. Тут Фёдор Харитонович встал и спокойно сказал:
– Слово даю: преступлений и серьёзных нарушений больше не будет!
Сказать, что все были изумлены, это ничего не сказать. Ему просто не поверили и слова его восприняли, как очередное бахвальство и пустословие. Но они не знали Масловского!
Засучив рукава, он принялся за дело. И начал с того, что предоставил в полное распоряжение учеников спортзал, который открыт был и днём, и ночью, и в будни, и в выходные дни. Сам все дни с утра до вечера проводил в школе, общался с детьми, что-то организовывал, чего-то добивался. И такое поведение директора, в конце концов, сделало своё дело. Потихоньку, понемножку, но обстановка в школе менялась. Перестали бить стёкла, перестали мячи исчезать из спортзала. Дети почувствовали истинное доверие, оценили предоставленную самостоятельность, осознали себя личностями – и это подействовало лучше всяких «принятых мер», окриков и нотаций. Имея большой опыт и желание заинтересовать детей, увлечь и занять их интересным делом, Фёдор Харитонович и Нина Евгеньевна решили и в двадцатой школе организовать поисковую работу, создать музей.
Всех, кто общался с Фёдором Харитоновичем, восхищала и удивляла его бурная энергия, искренняя заинтересованность в том, чем он занимался, и творческая разносторонность.
– Сначала меня сомнения одолевали, – вспоминает Федор Харитонович, – смогу ли увлечь мальчишек? Одно дело гонять мяч, а другое – что-то создавать не для себя, а для школы. Это же более высокая ступень. Объяснил ребятам свою идею – сделать макеты для музея. И знаете, первыми ко мне на помощь пришли нарушители дисциплины, так называемые трудные подростки. Как я теперь понимаю, никакие они не трудные были, а просто непоседы, бившую через край энергию которым приложить было некуда. Отсюда и различные нарушения. Мы с ребятами работали над макетами даже по воскресеньям. И они не огорчались, если приходилось что-то переделывать, даже по нескольку раз…
Собирали материалы об участниках войны, ветеранах труда, знаменитых земляках. Получая новые материалы, проводили по классам беседы, вовлекая всё новых учеников в творческую поисковую работу. Ученики переписывались с Алексеем Маресьевым. Ими были получены интересные материалы из Дома-музея Чугуевки о Фадееве, из Краснодона о молодогвардейцах. В процессе организации музеев без лозунгов и громких фраз, а только на личном примере, нашли Масловские единомышленников и среди учителей.
На осенних каникулах ребята побывали на родине удэгейского писателя Джанси Кимонко, а потом провели конференцию по этой поездке. Впечатлений было очень много!
Всё больше ребят увлекались таким интересным и разнообразным занятием, как поиск, переписка и общение с интересными людьми, живущими не только на Дальнем Востоке, но и по всему огромному Советскому Союзу и даже за рубежом. Так из трёхсот учащихся поисковой работой занимались пятьдесят человек.
И это были не только хорошие ученики, отличники, но и трудные дети из трудных семей.
Но подобное занятие дисциплинировало лучше всяких увещеваний и наказаний, вызывало, в первую очередь, уважение к себе и к тому, чем они занимались. Их старшие братья и сёстры, которые тоже когда-то учились в этой школе, не раз говорили, как же повезло младшим, как интересно и насыщенно они живут, как они искренне ждут, не дождутся, когда же начнётся новый учебный год. И это при том, что всё лето двери школы были открыты для всех желающих, от которых не было отбоя. А уж занятие находилось каждому по душе. Работа школьного музея была награждена дипломом первой степени по РСФСР. А потом пришла грамота от Советского комитета ветеранов войны, подписанная самим Алексеем Маресьевым, их земляком. Как искренне радовались и ребята, и взрослые! Ведь вот в этом небе над их школой, в далеком 1935-м он учился летать на самолете.
Но, но… В начале «перестройки» педагогический коллектив посчитал школьный музей лишней обузой для себя и… музей закрыли.