Полная версия: https://vk.com/club87908871
Джон Бурк. Возвращение генерала Крука в Аризону.
Глава 26.
Еще до начала лета 1882 года индейские дела в Аризоне пришли в такое плачевное состояние, что президент почувствовал себя обязанным вновь назначить командующим генерала Крука. Событиям следующих четырех лет я посвящу очень мало абзацев, потому что, хоть они обозначили эпоху немалого значения в нашей индейско-военной истории и в карьере генерала Крука, ранее им уделялось изрядное количество моего внимания в книге «Кампания апачей», к которой добавить особо нечего.
Но ради завершения этого повествования и предоставления данных тем, кто возможно не читал упомянутой книги, могу сказать, что дела в округе неуклонно ухудшались от плохого к наихудшему, и что после возвращения Крука в Прескотт ни одно военное ведомство не могло оказаться в более отчаянном положении. Одним словом, многие апачи снова были на тропе войны, либо пребывали в таком угрюмом и недоверчивом состоянии, что было бы в каком-то смысле даже лучше для всех, если бы они все покинули резервацию, и ушли в леса и горы.
Крук был в седле через день и, даже не останавливаясь, чтобы осведомиться о подробностях нового дела, с которым, однако, он был в значительной степени знаком по своему прежнему аризонскому опыту, предоставил решение второстепенных вопросов своему адъютанту, полковнику Джеймсу П. Мартину, и отправился через горы в лагерь Апач. Собственно самих апачей там в поле видимости было немного, и даже практически совсем никого, за исключением разве что сильно старых, очень слабых, и чрезвычайно маленьких. Все же молодые люди, которые были способны держать в руках оружие, прятались в горах, а с войсками у них уже состоялось несколько стычек: 3-й и 6-й Кавалерийские полки немного повоевали с беглецами (ренегаты) из резервации, и имели двух офицеров — Моргана и Конверса из 3-го — тяжело ранеными, а капитан Хентиг из 6-го был убит на Сибекью, несколькими месяцами ранее. Перспективы мира на постоянной и удовлетворительной основе были крайне туманными и маловероятными. Но все те знатоки, с мнением которых можно было считаться, сходились в одном: что вина изначально лежала не на индейцах.
Из уст в уста передавались рассказы о страшных преступлениях, совершенных над мужчинами и женщинами апачей, которые искренне старались жить в мире с белыми. Так же, дерзко и открыто утверждалось, что апачей следует изгнать из резервации, отведенной для них Винсентом Кольером и генералом О. О. Ховардом, в которой они проживали уже более одиннадцати лет. Никто и никогда, однако, не слышал истории, рассказанные самими апачами, и казалось, что никого из белых особо и не волновало, есть у них свои истории, или нет.
Крук сделал все возможное для возобновления военных действий, но он разослал людям, скрывающимся в горах, сообщение, что он выходит один, чтобы увидеть их и услышать то, что они захотят сказать, и что, если за это время не произойдет никакого убийства белых людей, то и со стороны белых солдат не будет сделано ни единого выстрела. Действуя так, как он поступил в то время, Крук упустил прекрасную возможность обрести то, что в миру известно как «военная слава»: он мог бы призвать дополнительные войска и захватить мятежных апачей; газеты страны посвятили бы целые колонки описаниям стычек, маршей и совещаний – всего того, о чем думал и говорил военачальник, возможно даже и с небольшими фантазиями о другом, о чем он и не думал, и не говорил. Но, в любом случае, Крук был бы обсуждаем народом. Однако его натура была не из тех, которые восхищались победными звуками духового оркестра и горна: он был скромным и замкнутым, застенчивым почти как девушка, и в особой степени добросовестным. Он был абсолютно уверен в своих собственных целях и в своих силах и чувствовал, что, если ему не станут мешать, он сможет решить проблему апачей с минимальными жертвами и затратами. Поэтому он отправился встретиться с апачами в их собственных убежищах и узнать все, что они желали ему высказать, и он действительно узнал многое. Он взял с собой мистера К. Э. Кули, бывшего одного из его главных скаутов, который должен был выступать в качестве переводчика, также Эла Сибера, замечательно служившего этой стране, хирурга Дж. О. Скиннера, и меня. Капитан Уоллес со своей ротой 6-го Кавалерийского полка остался следить за вьючным обозом.
На возвышенном плато из базальта, которое отделяет течение Белой реки от течения Черной, находится длинная полоса леса, в основном кедрового, с немалым количеством сосны и большим количеством юкки, мыльнянки, испанского штыка и мескаля. Отверстия от сучков в кедрах, казалось, превратились в сверкающие черные глаза; развевающиеся черные пряди мертвой юкки превратились в змеиные локоны свирепых разбойников, чьи пики блестели за зарослями мескаля и амоле. Двадцать шесть из этих воинов последовали за нами до нашего бивуака в каньоне Прието, или Черной реки, и там провели совещание с генералом Круком, которому они поведали о своих бедах.
Перед отъездом из лагеря апачей генерал Крук провел совещание со своими скаутами -апачами, среди которых я могу назвать «Педро», «Кут-маус-мосес», «Алчис», «Укленни», «Эскитисесла», «Ноки-нокис», «Пельти», «Нотсин», «Мосби», «Чиле», «Эскилти» (“Pedro,” “Cut-Mouth Moses,” “Alchise,” “Uklenni,” “Eskitisesla,” “Noqui-noquis,” “Peltie,” “Notsin,” “Mosby,” “Chile,” “Eskiltie), и еще около сорока других апачей, обоего пола. Педро, который всегда был верным другом белых, теперь уже был старым и дряхлым, а также настолько глухим, что ему приходилось пользоваться слуховым аппаратом. Использование слуховой трубки так называемым диким апачем показалось мне довольно нелепым зрелищем, но неделю спустя я увидел в Сан-Карлос маленького ребенка, энергично сосущего резиновую трубку, прикрепленную к стеклянной бутылочке для кормления. Мир меняется.
Из записи этих переговоров я сделаю одну или две выдержки, иллюстрирующие идеи генерала Крука по некоторым, казалось бы, не очень важным вопросам, а также дающие представление об образе мышления и манере выражения своих мыслей апачами.
Генерал Крук:
- Я хочу, чтобы все, что вы здесь скажете, было записано на бумаге, потому что то, что записывается на бумаге, никогда не солжет. Память человека может подвести его, но то, что содержится в документе, будет свежо и правдиво еще долго после того, как мы все умрем и будем забыты. Это не вернет мертвых, но то, что записано сегодня на этой бумаге, сможет помочь живым. Что я хочу понять, так это все, что произошло с тех пор, как я ушел отсюда в прошлый раз, чтобы вызвать эту сегодняшнюю проблему. Я хочу, чтобы вы говорили правду без страха и в как можно кратком виде, чтобы каждый мог прочитать и понять ее без проблем.
Алчис (Алчисай), фото Кёртиса, 1903г.
Алчис:
- Когда ты уходил, здесь не было плохих индейцев. Мы все были довольны, все было спокойно. Всех офицеров, которые были у вас здесь, уволили, и пришли новые, другого рода. Должно быть, все хорошие были убраны, а плохие отправлены на их места. Мы не могли понять, чего они хотели; в один прекрасный день им казалось, что они хотят одного, а на следующий день чего-то другого. Возможно, что мы были виноваты; возможно, они были виноваты; но, так или иначе, у нас не было никакого доверия к ним. Мы сами сажали кукурузу и дыни и сами зарабатывали себе на жизнь. Агент в Сан-Карлос никогда не выдавал нам никаких пайков, но мы не возражали против этого, так как заботились о себе сами. Однажды агент из Сан-Карлос прислал сообщение в котором было сказано, что мы должны отказаться от нашей собственной страны и наших кукурузных полей и отправиться жить в другое место, и он послал индейских солдат захватить наших женщин и детей и согнать нас всех в ту жаркую страну.
Укленни и я делали все что могли, чтобы помочь белым, но нас обоих посадили на гауптвахту. Все, что я когда-либо делал, это был честным; я всегда был правдив и подчинялся приказам. Я был в кампании против апачей юма, тонто, пиналено и всех других, и даже пошел против своего собственного народа. Когда индейцы восстали в Сан-Карлос - когда майор Рэндалл был здесь - я помогал ему сражаться с ними; я был во всех кампаниях. Когда майор Рэндалл был здесь, мы все были счастливы; когда он что-то обещал, он это делал; когда он говорил слово, он имел в виду только то, о чем сказал и все то, что он делал, было для нашего же блага, и мы верили в него, и мы все еще думаем о нем. Куда он делся? Почему он не возвращается? Другие приходили навестить нас с тех пор, как он ушел, но они говорят с нами одним способом, а действуют по-другому, и мы не можем поверить в то, что они говорят. Они говорят: «Этот человек плохой, и этот человек плохой». Я думаю, что проблема в том, что они сами плохие. О, где мой друг Рэндалл — капитан с большими усами, которые он всегда дергал? Почему он не возвращается? Он был моим братом, и я думаю о нем все время.
Старый Педро говорил примерно в том же духе:
- Когда ты (генерал Крук) был здесь, то всякий раз, когда ты что-то говорил, мы знали, что это правда, и держали это в уме. Когда полковник Грин был здесь, наши женщины и дети были счастливы, и наши молодые люди росли довольными. И я помню Брауна, Рэндалла и других офицеров, которые относились к нам по-доброму и были нашими друзьями. Раньше я был счастлив, теперь же я все время думаю и плачу, вспоминая: «Где старый полковник Джон Грин, и Рэндалл, и другие хорошие офицеры, и что с ними стало? Куда они делись? Почему они не возвращаются?». И все молодые люди думают так же.
Педро говорил об абсурдности ареста апачей за танцы, как это было сделано в случае с «знахарем», «Бобби-доклинни» (Bobby-doklinny) — об этом он поведал весьма обстоятельно, но на данный момент необходимо сохранить только его заключительные замечания:
- Часто, когда я хотел немного повеселиться, я приглашал всех женщин, детей и юношей, чтобы они пришли и потанцевали; другие люди делали то же самое; Я никогда не слышал, чтобы в этом был какой-то вред, но та кампания была предпринята только потому, что индейцы на Сибекью танцевали. Когда ты (генерал Крук) был здесь, мы все были довольны; но мы не можем понять, почему ты ушел. Почему ты ушел от нас? Пока ты был здесь, все было в порядке.
Предметом большого недовольства апачей - чего они не могли понять, будучи всего лишь невежественными дикарями и не приспособленными к цивилизованным обычаям - было то, почему их маленькие фермы, о которых я еще расскажу, прежде чем закончить эту книгу, должны были быть разрушены — что и было сделано — и почему их скот и лошадей забрали и забили солдаты и горожане. Дальше взял слово переводчик Севериано - мексиканец по происхождению, взятый в плен в ранней юности и всю свою жизнь проживший среди апачей:
- Много моего собственного скота было угнано солдатами и горожанами. Если бы у апачей было немного больше здравого смысла, они бы поняли, что вся схема контактов европейцев с американскими аборигенами — по крайней мере, ее англосаксонская часть - была основана на той фундаментальной политической максиме, которую так красиво и лаконично сформулировал олдермен Нью—Йорка – «Мальчики, мы все из-за этого страдаем». «Кольцо Тусона» решило, что ни один апач не должен быть поставлен в неловкое положение, зарабатывая себе на жизнь; но если однажды апачи станут самообеспечиваемы, то что же тогда будет с «мальчиками»?! Поэтому все апачи и должны быть согнаны на воняющие малярией равнины Сан-Карлоса, где вода соленая, а воздух ядовитый, и каждый из них вдыхает смесь из песчаных бурь и большего количества мух, под присмотром великого бога мух Вельзевула. Соглашения, заключенные с генералом Говардом и Винсентом Кольером, которые эти апачи соблюдали до последней буквы - более того, даже личные заверения, данные президентом Соединенных Штатов старому Педро во время визита последнего в Вашингтон - были сметены, как паутина, в то время как заговорщики смеялись втайне, потому что знали, что один-два трюка стоят всего этого. Им нужно было только сообщить по телеграфу, что апачи «встревожены», что они «отказались подчиняться приказам агента» и многое другое в том же роде, и Великий Отец отправил десять полков для осуществления планов «кольца», но он никогда не отправил бы сюда ни одного честного, правдивого человека чтобы узнать, была ли у апачей своя точка зрения, или нет.
Вполне возможно, что по мере того, как американские индейцы все лучше и лучше узнают английский язык и обретают способность излагать свою точку зрения в споре перед американским народом, количество восстаний и панических явлений может уменьшиться, и все те недоразумения, которые стоили налогоплательщикам таких баснословных сумм и которые, я думаю, будут стоить столько же до тех пор, пока налогоплательщик не проявит более глубокий и разумный интерес к этому важному вопросу. Другим фактом, поднятым на этом совещании, была готовность, с которой агенты и другие лица заключали индейцев на гауптвахты по необоснованным или, по крайней мере, тривиальным обвинениям. В других же случаях, если обвинения были серьезными, ничего не делалось для доведения дел до суда, и невиновные, как и виновные, подвергались длительному тюремному заключению, что лишало предполагаемых преступников возможности работать для поддержки своих семей. Доклад Большого федерального жюри Аризоны, взятый из газеты «Стар» Тусона, штат Аризона, за 24 октября 1882 г., раскрывает этот вопрос гораздо красноречивее, чем я сам в состоянии сделать, и мне нет нужды говорить, что пограничное жюри еще никогда не молвило единого слова в защиту красного человека, если только тема не была полностью очевидна для обычного понимания.
Достопочтенному Уилсону Гуверу, окружному судье:
Наибольший интерес вызвало рассмотрение дел одиннадцати заключенных-индейцев, доставленных сюда для суда из резервации Сан-Карлос. Окружной прокурор Соединенных Штатов потратил много времени на подготовку этого расследования. Министерство юстиции безапелляционно распорядилось, чтобы эти дела были рассмотрены в суде в указанный срок. Агент Уилкокс уведомил окружного прокурора, что он должен освободить этих индейцев к 1 октября, если они не будут привлечены к суду. Официальная переписка различных отделов с окружным прокурором включала письмо агента Тиффани в отдел внутренних дел с просьбой немедленно предать суду этих индейцев, и тем не менее агент Тиффани освободил всех виновных индейцев без наказания и держал в заключении этих одиннадцать человек в течение четырнадцати месяцев без предъявления им обвинения, предоставления им недостаточного питания и одежды, но разрешая другим преступникам, чья вина была признана ими самими и имела неопровержимые доказательства, бесстыдно и вопреки закону разгуливать повсюду. И это тоже под самой сенью его авторитета и в насмешку над всеми принципами общепринятой порядочности, не говоря уже о справедливости.
Как какой-либо чиновник, обладающий хоть малейшим мужеством, мог держать одиннадцать человек в заключении в течение четырнадцати месяцев без предъявления обвинений или каких-либо попыток обвинить их, зная при этом, что они невиновны - это загадка, которую может разгадать только какой-нибудь индейский агент вроде Тиффани. Расследование Большого жюри выявило порядок действий в резервации Сан-Карлос под управлением агента Тиффани, который является позором для цивилизации этого времени и грязным пятном на национальном флаге. Хотя многие детали, связанные с этими делами, находятся вне нашей юрисдикции, мы, тем не менее, считаем своим долгом, как честные американские граждане, выразить наше крайнее отвращение к поведению агента Тиффани и тех достопочтенных казнокрадов, которые официально проклинали апачей Аризоны, и которые причинили больше страданий и человеческих жертв, чем все другие причины вместе взятые. Однако мы уверены, что под рассудительным и справедливым руководством генерала Крука это зло будет устранено, и мы искренне верим, что ему будет позволено сделать официальное существование таких людей, как агент Тиффани, в будущем невозможным.
Расследования Большого жюри также подтверждают тот факт, что генерал Крук пользуется безграничным доверием всех индейцев. Заключенные-индейцы признали это перед Большим жюри, и они выразили надежду на то, что он поступит справедливо со всеми ними. Мы провели тщательное расследование различных обвинений, предъявленных в отношении воровства поставляемых индейцам в Сан-Карлосе товаров, как и в других местах, и получили огромное количество информации, которая, по нашему мнению, будет полезной. В течение нескольких лет жители этой территории постепенно приходили к выводу, что управляющие индейскими резервациями в Аризоне занимались обманом правительства; что постоянно повторяющиеся бунты и недовольства индейцев и последовавшие за ними трагедии были вызваны преступным пренебрежением или апатией индейского агента в Сан-Карлос. Но до тех пор, пока нынешние расследования Большого жюри не выявили подлость агента Тиффани, не могло быть сформировано правильного представления о мошенничестве и злодействе, которые постоянно практикуются с открытым нарушением закона и вопреки общественному правосудию. Мошенничество, присвоение, сговор, воровство, заговоры и контрзаговоры, по-видимому, являются обязательными действиями в этой шайке. Большое жюри присяжных, начиная это расследование, даже не догадывалось о том, что они собираются открыть ящик Пандоры с беззакониями, редко превзойденными ранее в анналах преступности.
С огромной властью, которой обладает индейский агент, возможно практически любое преступление. Похоже, что его поведение никто не контролирует. В сговоре с главным клерком и кладовщиком пайки, за которые должно платить правительство, могут выдаваться или нет - по их личному по усмотрению, в то время как выручка поступает в вместительные карманы агента. Индейцев посылают работать на угольные месторождения, за которыми присматривают белые люди; всех рабочих и суперинтендантов кормят и часто платят товарами из магазинов агентства. Государственные инструменты и фургоны используются для перевозки грузов и работы на угольных шахтах в интересах этой закрытой воровской «корпорации», и с теми же результатами. Все излишки расходных материалов используются в интересах агента, и их возврат не производится. Правительственные подрядчики, вступив в сговор с агентом Тиффани, получали квитанции на большие объемы поставок товаров, которые так и не были доставлены, и прибыль делили между собой, и таким образом происходило масштабное разграбление Казначейства Соединенных Штатов.
Пока шестьсот индейцев получают пропуска, их пайки подсчитываются и передаются в «ассоциацию взаимопомощи», состоящую из Тиффани и его помощников. Каждый рожденный индейский ребенок получает пайки с момента своего появления в этой долине слез и, таким образом, вносит свою лепту в копилку Тиффани. Тем временем индейцами пренебрегают, они голодны, недовольны и неспокойны, но наконец, с присущей дикарям наблюдательностью, индейцы начинают наблюдать за тем, как правительство через своего представителя «выполняет» свои священные обязательства.
Это были объединенные показания Большого жюри, подтвержденные белыми свидетелями, и к этим и другим похожим фактам можно отнести запустение и кровопролитие, которые усеяли наши равнины могилами убитых жертв.
Старшина Большого жюри.
Газетные статьи 1882 года.
Приведенный выше официальный отчет Большого жюри Соединенных Штатов является примерно таким же убедительным документом, каких множество обычно можно изыскать в пыльных архивах судов. К его содержанию мне нет необходимости добавлять ни единого слога. Я предпочитаю позволить умному читателю сделать свои собственные выводы, в то время как я продолжу нить моего повествования с того места, где я остановился - на бивуаке генерала Крука на Черной реке (Black River).
Ущелье (каньон) Черной реки глубокое и темное, окруженное высокими обрывами из базальта и лавы, которая пролегает неплотными блоками вдоль тропы, по которой должен спускаться измученный путник, ведущий за собой своего столь же измученного мула. Река была глубокая и сильная, и в водоворотах среди выступающих камней пряталась редкая форель Территории, такая скромная добыча, что терпение рыбака истощалось прежде, чем он мог заставить ее клюнуть на его наживку. Неприступную крутизну горных склонов скрывали сосновые и можжевеловые леса, тянущиеся на многие мили вдоль течения ручья. На музыку наших вьючных обозов отвечал серебристый смех скво и детей, так как с нами здесь было более сотни апачей, многие из которых вышли из лагеря, чтобы услышать результаты переговоров.
Черная река, Аризона.
Апачами, с которыми генерал Крук разговаривал в этом месте, были - кроме Алчиса и нескольких других, которые были посланы из лагеря апачей, чтобы уведомить членов племени, скрывающихся в горах - “Нагатаха”, “А-ха-ни”, “Команчи”, “Чарли,”“Навдина”, “Лонни”, “Нета”, “Куло”, “Кан-тзи-чи”, “Тзи-ди-ку”, “Клише” (“Nagataha,” “A-ha-ni,” “Comanchi,” “Charlie,” “Nawdina,” “Lonni,” “Neta,” “Kulo,” “Kan-tzi-chi,” “Tzi-di-ku,” “Klishe”).
Была затронута вся тема их отношений с белыми, и было получено много полезной информации. Единственными фактами, имеющими значение для книги такого рода, были: общая никчемность и негодяйство агентов, которые были назначены ответственными за них; постоянные грабежи, происходящие открыто, без попыток сокрытия; продажа третьим лицам - таким как торговцам в маленьких городках Глоуб, Макси и Соломонвилл - продуктовых припасов и одежды, предназначенных для индейцев; уничтожение кукурузных и дынных полей апачей, которые тем самым зарабатывали себе на жизнь, и принуждение всех, кого они смогли было заставить сделать это, полностью зависеть от агента в отношении этих скудных поставок. Произвольные наказания, применяемые без суда или без каких-либо свидетельских показаний; сокращение границ резервации без ведома самих апачей. Это делалось пять раз, и большая часть наиболее ценной части территории была конфискована; медоносные земли на восточной стороне теперь были заняты процветающим городом Клифтон, в то время как на западной стороне возникли Глоуб и Макмиллин.
Уголь был обнаружен в верховьях Дир-Крик на южной оконечности, и было задействованы все возможные силы, чтобы обеспечить конфискацию и этой части резервации для спекулянтов, которые надеялись продать ее с большой прибылью «Южной Тихоокеанской железнодорожной компании». Мормоны вторглись на поля, уже возделанные апачами в Форестдейле, и агент в узком кругу, из двадцати вождей и старейшин, собравшихся в Сан-Карлос, предложил каждому из них небольшой мешочек, в котором было по сотне мексиканских долларов и сказал им, что или они согласятся на подписание бумаги, отказываясь от всей южной части резервации, или сюда будут посланы войска, чтобы убить их.
Был также обнаружен серебряный рудник, или только предполагалось, что он будет обнаружен, и агент и несколько его приятелей предложили создать акционерную компанию и оформить ее на доверчивых людей с Востока. Ни при одном из этих решений, как завершенных, так и предполагаемых, не учитывались интересы или чувства индейцев.
Выдаваемые пайки сократились до удивительной степени: одной лопатки мелкого рогатого скота в этом регионе хватало на двадцать человек в неделю; каждые семь дней каждому взрослому выдавалась одна чашка муки. Как говорили сами индейцы, они были вынуждены принимать в пищу буквально каждую часть животного - кишки, копыта и рога. В агентстве были установлены шпионы, которые следовали за фургонами, груженными индейскими припасами, до Глоуба и других вышеназванных городов, куда они добирались обычно в темное время, чтобы разгрузить их и передать людям, которые уже заплатили за них агенту или его подчиненным. Одному из апачей, который понимал по-английски и по-испански, было поручено поговорить с агентом по этому вопросу. Это напомнилоопыт Оливера Твиста, когда он попросил добавки.
(— Еще каши?! — переспросил мистер Лимкинс. — Успокойтесь, Бамбл, и отвечайте мне вразумительно. Так ли я вас понял: он попросил еще, после того как съел полагающийся ему ужин?
— Так оно и было, сэр, — ответил Бамбл.
— Этот мальчик кончит жизнь на виселице, — сказал джентльмен в белом жилете. — Я знаю: этот мальчик кончит жизнь на виселице).
Гонца тут же упрятали на гауптвахту, где он пробыл шесть месяцев, а затем освободили без суда и следствия, уже не помня, за что он был заключен в тюрьму. Что касается гражданских агентов, то апачи сказали, что они прогрессировали от плохого к худшему, действуя нечестно, равнодушно, тиранически, и в целом будучи полностью некомпетентными. О капитане Чаффи из 6-й Кавалерии, который некоторое время командовал в Сан-Карлос, апачи отзывались с уважением, говоря, что он, будучи очень суровым в своих взглядах, был справедливым и честным человеком, а суровость его относилась только к тем, кто упорствовал в изготовлении, продаже, или употреблении местного опьяняющего напитка «тизвин» (tizwin). Гнилость агентства Сан-Карлос распространилась вплоть до Вашингтона и запутала в своих сетях чиновников высокого ранга.
Это была непреходящая заслуга достопочтенного Карла Шурца, тогдашнего министра Внутренних дел, что когда он узнал о преступлениях некоторых своих подчиненных, он взмахнул топором без страха или благосклонности, и головы комиссара по делам индейцев, генерального инспектора Бюро по делам индейцев и агента в Сан-Карлосе, упали в корзину.
В самом агентстве Сан-Карлос Крук познакомился с такими людьми, как “Ча-липун”, “Чимахуэви-сал”, “Наватане”, “Нодикун”, “Сантос”, “Скиноспози”, “Педилкун”, “Бинилке”, “Капитан Чикито”, “Эскиминзин”, “Хуан-клише”(“Cha-lipun,” “Chimahuevi-sal,” “Navatane,” “Nodikun,” “Santos,” “Skinospozi,” “Pedilkun,” “Binilke,” “Captain Chiquito,” “Eskiminzin,” “Huan-klishe,”) и множеством других. Те, кто всегда жил на холмах близ Сан-Карлос, были довольны жизнью в сельской местности, но те из них, кто был оторван от прохладного климата и чистой воды Сибекью, Карризо и других каньонов в окрестностях лагеря Апач (Camp Apache), были вынуждены покинуть его, и они наблюдали, как их кукурузные поля вытаптывались по приказу агента, и были их уста полны горьких жалоб.
Апачи-юма и апачи-чирикауа - это совершенно разные народы, говорящие на разных языках и похожие друг на друга только той ожесточенной враждебностью, с которой они вели войну против белых. Молодые люди из групп апачей юма, присутствовавшие на переговорах, были в полном наряде - то есть они были обнажены от плеч до пояса, их лица были разрисованы оленьей кровью или мескалем, их головы были покрыты слоями из грязи толщиной в три дюйма, и подвешеными в носах красовались кольца из перламутровых раковин. Собственная оценка генералом Круком результатов этих совещаний, которые слишком длинны, чтобы приводить их здесь в полном виде, выражена в следующих общих приказах (номер 43), вышедших из его штаба в форте Уиппл 5-го октября 1882 года.
«Командующий генерал, проведя тщательное и исчерпывающее исследование среди индейцев восточной и южной части этой территории, с сожалением сообщает, что он обнаружил у них общее чувство недоверия к белым, особенно к солдатам, а также то, что среди них существует много недовольства, опасного для мира в этой стране. Офицерам и солдатам, служащим в этом округе, напоминают, что одним из фундаментальных принципов военного характера является справедливость ко всем — как к индейцам, так и к белым людям, и что пренебрежение этим принципом может привести к враждебным действиям и стать причиной гибели находящихся здесь людей. Во всех своих отношениях с индейцами, офицеры должны не только соблюдать строжайшую верность уставу, но и не давать никаких обещаний, которые не в их силах выполнить, а все жалобы, возникающие в пределах их юрисдикции, должны быть удовлетворены, чтобы их накопление не могло привести к восстанию».
«Обиды, какими бы мелкими они ни были, если им позволить накапливаться, будут подобны уголькам, которые тлеют и в конце концов воспламеняются. Когда к офицерам обращаются с просьбой о применении силы против индейцев, они должны тщательно убедиться в необходимости применения и в законности выполнения, чтобы они не могли по неопытности других или по собственной поспешности, позволить войскам под их началом стать орудием угнетения. В этом вопросе не должно быть разделения ответственности; каждый офицер будет нести строгую ответственность за то, что его действия были полностью санкционированы законом и справедливостью, и что у индейцев, выказывающих желание начать мирную жизнь, не должно быть причин для жалоб из-за поспешных или неблагоразумных действий военных».
Крук управлял департаментом Аризоны в том же духе, что и во время его предыдущего управления: он ездил по всему региону верхом на муле, встречался с апачами и понимал каждого из тех, с которыми ему приходилось иметь дело - как с друзьями, так и с врагами. Он реорганизовал свои вьючные караваны и индейских скаутов, и возложил управление военными делами в Сан-Карлос на капитана Эммета Кроуфорда, из 3-го Кавалерийского полка, самого умного и добросовестного офицера; он призвал индейцев подготовиться к посадке хорошего урожая следующей весной и приготовился к встрече чирикауа. Эти индейцы, для которых была создана резервация с южной линией границы между Соединенными Штатами и Мексиканской республикой, вели серьезные дела на ранчо Роджерса и Спенса в Сульфур-Спрингс, где они могли приобретать весь тот мерзкий виски, какой им был нужен. В ссоре из-за продажи спиртного были убиты и Роджерс, и Спенс, а апачи, опасаясь наказания, бежали в горы Мексики — Сьерра-Мадре. С этого момента, в течение шести долгих лет история чирикауа была кровавой: повторение длинной серии убийств, которые они учиняли в старые времена, при «Кочеисе» (Кочис).
Несколько раз некоторые из них возвращались в Сан-Карлос или делали вид, что возвращаются, но укромные уголки Сьерра-Мадре всегда давали убежище небольшим группам ренегатов типа «Ка-е-тан-не» (Ka-e-tan-ne), которые презирали белого человека и как лжеца, и как врага. Неудачная политика, проводимая правительством по отношению к апачам из Уорм-Спрингс (Warm Springs, Теплых Источников) Нью-Мексико, которые были тесно связаны с чирикауа, оказала нездоровое воздействие на последних и на все другие племена. Апачей «Теплых Источников» безапелляционно лишили своих маленьких полей и прогнали с недозревших посевов, и приказали перемещаться к Сан-Карлосу, но покуда их отряд туда добирался, все воины из него исчезли, и остались только дряхлые воины, маленькие мальчики и девочки, и старухи. Вождь «Викторио» (“Victorio”) вступил на тропу войны со всеми способными воевать мужчинами, и буквально залил кровью Нью-Мексико и Чиуауа.
Очередь за пайками в Сан-Карлос.
Генерал Крук понимал, что проблема чирикауа-апачей была жгучим стыдом и позором, поскольку имущество и жизни не только наших граждан, но и граждан дружественной нации постоянно находились под угрозой. Не прошло и суток, как он прибыл в Сан-Карлос, как отряд скаутов-апачей отправился в горные хребты к югу, в поисках следов или других признаков пребывания враждебных. Эта небольшая группа проникла в северную оконечность Сьерра-Мадре ниже лагеря Прайс (Camp Price), и увидела там часть мексиканских нерегулярных войск, но не обнаружила никаких свежих следов апачей. Крук настаивал на изгнании из резервации всех самовольных скваттеров и горняков, появлявшихся ли под видом мормонов, либо друзей покойных агентов, и решительно выступал против дальнейшего сокращения резервации или предложения переселить апачей на Индейскую Территорию, ссылаясь на позорный провал попытки выселить племя чероки из гор Северной Каролины, где около двух двухсот из них все еще цепляются за могилы и дома своих предков. Он также настоял на том, чтобы передать апачам всю работу, которую они сами были в состоянии выполнить, и платить за нее в валюте отдельным индейцам, без вмешательства каких-либо посредников или подрядчиков, в любом виде.
Это в двух словах объясняет, почему Крука вдруг так резко оскорбили на той самой территории, для которой он так много сделал. Люди, на которых не повлияли перечисленные элементы разочарования, видели, что взгляды генерала Крука были в высшей степени справедливыми и здравыми, основанными на самом обширном опыте, а не на каких-нибудь случайных идеях теоретика-солдата.
Цитата из ежегодного послания губернатора Тритла: «Индейцы знают генерала Крука и его методы, и уважают их обоих». Если бы среди апачей когда-либо укоренилось представление о том, что их всех должны переселить в неизвестные регионы, то стране пришлось бы столкнуться с самой ужасной и дорогостоящей войной за всю свою историю. Крук не хотел войн — он хотел их предотвратить. В письме к Забриски - окружному прокурору Соединенных Штатов - он использовал следующую формулировку:
«Я считаю, что гораздо важнее предотвратить бунты, чем пытаться выполнить трудную и иногда безнадежную задачу подавления их после того, как они уже начались. Эта политика может быть успешной только тогда, когда судебные приставы бесстрашно выполняют свой долг в судебном преследовании против негодяев, которые наживаются на продовольственных и прочих припасах, предназначенных для использования индейцами, желающими вести мирную и упорядоченную жизнь. Какими бы плохими ни были индейцы, я никогда еще не видел человека настолько деморализованным, чтобы он не был примером чести и благородства для негодяев, которые обогащаются, грабя у него то немногое, что наше правительство дает ему».
Чтобы ни один из индейцев не ускользнул из агентства, всех их зарегистрировали, заставили носить на себе жетоны, как и раньше, и заставили проходить периодический учет, который проводился каждые несколько дней. Выяснилось, что в то время в агентстве Сан-Карлос было 1128 мужчин, способных носить оружие; сюда не входят группы чирикауа из лагеря Апач, или рядом с ним. Апачи проявляли самый живой интерес к системе суда присяжных, и было очевидно, что у преступников был лишь небольшой шанс избежать наказания, когда они представали перед судом своего народа. Пока мы были в Сан-Карлос, капитан Кроуфорд арестовал двух апачей по обвинению в изготовлении «тизвина», пьянстве и в стрельбе в лагере поздней ночью, что привело к общей суматохе. Присяжные собрались, суд начался, и зал вскоре наполнился зрителями. Заключенные пытались доказать свое «алиби» и приводили свидетелей, которые клялись, что стрельбу производили другие люди.
Эскиминзин нетерпеливо поднялся на ноги и прервал ход заседания словами:
- Этот человек говорит неправду.
- Скажите Эскиминзину, чтобы сел и помалкивал — приказал капитан Кроуфорд - он не должен прерывать судебное разбирательство.
Через несколько мгновений при просмотре длинного списка свидетелей обнаружилось, что Эскиминзин присутствовал в качестве свидетеля, и его вызвали в суд для дачи показаний.
-- Скажите капитану - сказал возмущенный вождь - что мне нечего больше сказать. Я не понимаю этих белых людей; они позволяли говорить на суде самым разным людям и так же быстро прислушивались к словам лжеца, как и к словам человека, говорящего правду. Почему, когда я стал говорить ему, что кто-то лжет, он заставил меня сесть и держать рот на замке, а тот продолжал говорить дальше, и каждое его слово записывалось на бумаге».
Потребовалось некоторое время, чтобы объяснить Эскиминзину хитросплетения наших законов доказательств и успокоить его настолько, что он смог изложить и свою версию фактов.
Наше жилье в Сан-Карлос представляло собой глинобитное здание, построенное как «школа» за счет правительства в сорок тысяч долларов, но занятое покойным агентом в качестве резиденции. Дом был установлен за чистую стоимость от восьми до девяти тысяч долларов, или, по крайней мере, я и сам бы заключил контракт на эту сумму, и рассчитывал бы дополнительно еще и подзаработать на этой сделке. Стены были покрыты угольными рисунками богов апачей, нарисованными непочтительной молодежью, и внешний вид этого места ни в малейшей степени не напоминал жилище муз.
Генерал Крук вернулся поздней осенью 1882 года в свою штаб-квартиру в форте Уиппл, и ожидал неизбежного вторжения апачей-чирикауа из их горной твердыни Сьерра-Мадре в Мексике. Большие отряды индейских разведчиков под командой компетентных офицеров охраняли границу в районе Кловердейла и других незащищенных пунктов, а небольшие гарнизоны находились в полной готовности выйти на поле боя из форта Боуи и других постов. Завершение строительства Южно-Океанской (Southern Pacific), станций Атчисон, Топика и Санта-Фе, а также частичное завершение строительства Атлантико-Тихоокеанской железной дороги, внесли определенные изменения в положение дел, о которых можно упомянуть. В военном отношении все они принесли большую пользу, сделав перевозку войск и припасов приятной неожиданностью для тех, кто еще помнил скрипучие воловьи упряжки и прерийные караваны, некогда перевозившие все необходимые припасы с берегов далекого Миссури. В социальном смысле они были средством доставки иммигрантов, некоторые из которых были не слишком хороши, как это всегда бывает в первые дни строительства железных дорог на границе.
Апачи в Сан-Карлос.
Шахтерские города, такие как Тумбстоун, в то время переживавшие «бум», увеличились более чем на приличную долю игроков, грубиянов и отчаянных авантюристов всех мастей. Ковбои и конокрады наводнили юго-восточный угол территории Аризона и юго-западный угол соседнего Нью-Мексико; с Кловердейлом на юго-западе Нью-Мексико в качестве штаб-квартиры, они бросили вызов закону, заправляли всеми делами высокомерно, и заставили многих людей вздыхать о тех старых хороших днях, когда только одни краснокожие дикари запугивали поселенцев. Город Феникс возник в долине Соленой реки, вдоль доисторических оросительных каналов, отмечая присутствие значительного населения и предлагая судье Хейдену и другим, кто первым заложил его, вполне уместно дать ему имя, которое он носит сейчас. Новое население было умным и предприимчивым: под руководством достопочтенного Кларка Черчилля, люди прорыли большие оросительные каналы и начали выращивать субтропические фрукты, что оказалось необычайно прибыльным делом, и построили общину так, что в течение многих лет она была в состоянии позаботиться о себе от любых враждебных нападений и прочих опасностей, которые могли бы им угрожать. Прескотт, находящийся в стороне от прямой железной дороги (с которой, однако, с тех пор он был связан ответвлением), не так быстро отреагировал на новое положение дел, но его рост был устойчивым, а население не уменьшилось, обремененное тем же классом бездельников, которые так долго устраивали грандиозные карнавалы в Тумбстоуне, Деминге и других местах. Прескотт всегда хвастался своим интеллигентным, светлым семейным обществом - чисто американским, в лучшем смысле этого слова - и хвастовство это было похоже на правду.
В юго-западной стране нет места, столь хорошо приспособленного для жизни, которое могло бы сравниться с Прескоттом в качестве места расположения большой индейской школы, и когда придет время - а я уверен что оно придет - когда мы признаем абсурдность воспитания нескольких индейских мальчиков, а затем возвращения их обратно в свои племена, в которых они не смогут делать ничего полезного, а смогут лишь возбуждать зависть к их превосходным ученым достижениям; когда путем небольшого увеличения ассигнований вся общность индейских мальчиков и девочек могла бы быть поднята от дикости к цивилизации и к лучшей жизни – то именно Прескотт станет местом расположения такой школы.
Именно образование должно быть главным рычагом в этом подъеме, но это будет массовое образование, а не единичное. Подобный подход произвел впечатление на первых поселенцев в Канаде, которые самым щедрым образом обеспечивали обучение большого числа алгонкинской молодежи обоих полов. В Мексике была возведена первая школа для образования коренных американцев - колледж в Пацкуаро, построенный еще до того, как нога пуританина коснулась скалы Плимута.
Прескотт обладает тем преимуществом, что он находится в центре района, населенного множеством племен, чьи дети могли бы получать образование так близко от собственного дома, что родители чувствовали бы себя с ними легче, и в то же время молодежь была бы далеко от племенного влияния и находилась посреди полностью прогрессивного американского сообщества. Местный климат нельзя превзойти никаким другим; вода настолько хороша, насколько это вообще может быть возможно; а пейзажи - гранитные вершины, травянистые луга, ароматные сосновые леса и спокойные ручьи - невозможно повторить.
Пост в форте Уиппл может быть передан Министерству Внутренних дел, и там будут найдены готовые к сдаче дома для учителей, классные комнаты, общежития, столовые, кузницы, торговые лавки, шорные мастерские, конюшни, амбары и прочие учреждения, легко приспособленные для целей обучения различным ремеслам. Пятьсот детей, поровну разделенных по половому признаку, можно было бы выбрать из великих племен навахо, апачей, уалпаи, мохаве, юма, пима и марикопа. Стоимость жизни очень умеренная, и все припасы можно будет доставить по железнодорожной ветке, в то время как отсутствие волнения, характерного для общин, основанных на железнодорожных узлах или на сквозных линиях, станет очевидным после минутного размышления. Чтобы добиться успеха, потребуется тщательное, разумное и абсолютно честное управление; это должна быть такая школа, какую я видел у конгрегационалистов и пресвитериан среди индейцев санти-сиу, под руководством преподобного Альфреда Риггса, или у друзей среди чероки в Северной Каролине, под руководством мистера Спрея, где учатся дети наставлениям по основам христианской нравственности, пониманию того, что труд наиболее почетен, что шорник, плотник или кузнец должны быть уважаемыми джентльменами, и приходить к обеденному столу с чистым лицом и причесанными волосами, и что новая жизнь, во всех отношениях, - это лучшая жизнь.
Сан-Карлос.
Но если речь идет о мошенничестве с доверчивыми налогоплательщиками, которым подверглись школы в форте Дефайенсе (агентство навахо), Зуньи, Сан-Карлос и других местах, которые я лично исследовал, то в этих случаях деньги были бы сэкономлены, если бы их вообще не открывали. Агент навахо сообщил в 1880 году, что его «школа» рассчитана на восемьдесят детей. Мне не хотелось бы сажать даже восемь своих любимых собак в ту грязную дыру, которую он называл «школой», но ведь у агента была тяга к Вашингтону, поскольку он был шурином какого-то «государственного деятеля», и мне лучше не говорить о нем слишком много. А школьный учитель, хотя и припадочный идиот, был послан как представитель семейного влияния другого «государственного деятеля», так что я не буду больше вспоминать и о нем. Индейцы, которых нужно будет обучать в школе, создание которой предполагается в Прескотте, штат Аризона, должны будут обучаться в соответствии со своим «атавизмом», если можно позаимствовать слово из медицинского словаря, т. е. обучать их необходимо в направлении унаследованных ими природных склонностей и наклонностей. Их предки на протяжении поколений — со времен работы среди них францисканских миссионеров — были скотоводами, разводили огромные стада овец, которых стригли, чесали и пряли шерсть, ткали прекраснейшие ковры, одеяла и прочее, и продавали все это с прибылью восхищенным американским путешественникам. Они были шорниками, корзинщиками и серебряных дел мастерами, а в случае с мохаве, пима и марикопа - гончарами и мастерами по плетению циновок. В этих профессиях их и желательно будет обучать. С введением нескольких вязальных машин их можно будет научить делать одежду для юго-западного рынка из шерсти, выращенной их собственными семьями, и таким образом, помочь поддержать учреждение и открыть лучший рынок для продукции своего племени. Их можно будет научить дубить шкуры своих животных и изготавливать из них обувь и седла. Но все это придется пока отнести к моим «причудам», потому что «для наших мальчиков» в этом не просматривается никакой денежной выгоды. Великий принцип американской политики, независимо от государственной линии, заключается в том, что о «своих мальчиках» нужно заботиться всегда и везде, в самую первую очередь...
Сан-Карлос.
Печальнее всего то, что старожилы редели, а если и не умерли еще все, то жили под властью фараона, не знавшего Иосифа. Постоны, Ури, Брейди, Мэнсфилды, Вейлы, Россы, Монтгомери, Дунканы, Драхманы, Хэнди и другие не были оценены прибывающим потоком «нежноногих», которые ничего не знали об опасностях и невзгодах жизни в Аризоне и Нью-Мексико до того, как гений и доблесть Крука освободили их из лап дикарей... Арнольды, Элы, Бауэры, Бангарты и другие владельцы ранчо северной Аризоны все еще были на своих местах, но мельница дона Хосе Пирсона, работающая от течения Сан-Игнасио, больше не приносила прибыли. Саманьегос, Суастегуис, Боркис, Феррерас и другие испанские семьи удалились в Сонору; и, старейший из выживших, «дядя Лью Джонсон» жил в уединении с семьей Чарли Хопкинса, на склонах Сьерра-Анча. Какому-нибудь предприимчивому человеку стоило бы поехать в Аризону, чтобы взять интервью у этого старого ветерана, который впервые вошел в Аризону с самой ранней группой трапперов, и который был одним из группы, возглавляемой Полином Уивером; который близко знал Кита Карсона; который мог бы вспомнить те дни когда Таос, штат Нью-Мексико, был столицей моды и торговли для всего Юго-Запада, а на человека, который зашел так далеко на восток, как в Сент-Луис, смотрели как на путешественника, чье появление заслуживало самого пристального внимания всего города.
Когда агентство Сан-Карлос было заброшено, здания были демонтированы, а их материалы повторно использованы в другом месте.
Фундаменты домов были из добытых в карьере камней, залитых цементом. Примерно 10 из них сохранились до наших дней.