Э Р И Д О В А Л И Х О Р А Д К А
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Полуденный зной стих. Соленый морской ветер шелестел над дюнами, пригибал к земле ковыль, трепал длинные гривы лошадей. Шустрые полевки выскакивали из под копыт, бросались в разные стороны, и, очутившись в траве, прятались в невидимые глазом норки. Следуя друг за другом, три всадника продвигались по едва различимой, узкой степной тропе. Переправившись через высохший ручей, они объехали заросшие колючими кустами буераки, поднялись на пологий холм и остановились. В самом центре вытоптанной площадки высилась изъеденная временем и непогодой каменная баба. Всадники спешились, и, отпустив коней, обступили нагретое солнцем изваяние.
- Когда это началось?
Гарпа провела рукой по ноздреватому камню. Аэлла задумалась, принялась загибать пальцы, сбилась, махнула рукой.
- Точно не помню. Сразу после нашего похода за золотом.
- Может, показалось?
Фоя сорвала цветок, стала вплетать его себе в волосы.
- Нет. Все серьезно. Иногда находит такое, что даже самой становится страшно. Хочется бить, крушить, уничтожать все живое вокруг.
Аэлла закрыла лицо руками. Фоя погладила ее по голове.
- Не переживай! У меня тоже так бывает. Особенно когда долго одна.
Фоя засмеялась.
- Нет. Это не то!
Аэлла замахала руками.
- Это происходит внутри. Я чувствую что-то.
- Так, ладно!
Гарпа отошла от истукана.
- Помнишь химеру у Боспора?
- Конечно. Я тогда ее в степь прогнала.
- А теперь послушай, что сказал нам Алкмеон в Сена Галике.
Аэлла насторожилась.
- Он долго наблюдал за тобой и ему показалась...
Гарпа замолчала.
- Да, говори уже!
- Эридова лихорадка. Алкмеон боится, что ты заразилась ей от химеры.
- Эридова лихорадка? Что за болезнь?
- Это хуже.
Фоя выбрасила цветок. Аэлла взяла ее за руку.
- Я должна знать.
Фоя вздохнула, встала рядом, обняла Аэллу.
- Эрида - это богиня раздора и ссор. У больного человека внутри пробуждается монстр. Сначала он не чувствует это, но со временем у него появляется злость, затем одолевают порывы гнева, и под конец он уже не может сдерживать своей ярости. Больной перестает быть человеком. Он творит зло, и его нельзя остановить.
Аэлла отстранилась, шагнула вперед, вгляделась в пустые глазницы изваяния.
- Так вот почему Алкмеон не поехал с нами. Он остался искать мне лекарство.
Верша шевелилась, как живая. Она то резко дергалась, то ходила по кругу, то почти целиком скрывалась в воде.
- Ого, какая попалась!
Аэлла вошла в реку, стала пробираться к расставленным ею утром снастям. Мимо, рассекая воду зигзагами, проплыла водяная гадюка. Аэлла остановилась, и, выждав пока змея удалиться, подтянула к себе сплетенную из ивовых прутьев ловушку.
Рыбина была огромная. Аэлла несла ее, периодически останавливаясь, чтобы размять руки и перевести дух. В конец выбившись из сил, и, перепачкав всю одежду чешуей, Аэлла зашла в лагерь, добралась до главного очага и бросила рыбу на траву. Возле костра хлопотали две старших амазонки, ответственные за приготовление пищи. Они наливали воду в котел и подбрасывали хворост в огонь.
- Зачем сюда принесла? Почисть там, подальше.
Амазонка со шрамом показала ей в сторону оврага.
- Это не моя обязанность.
Аэлла почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь. Все мышцы напряглись, а внутри как будто что-то зашевелилось.
- Это не тебе решать. Иди и делай!
Амазонка поднялась, и склонив голову, сощурила на нее глаза. Аэлла стояла и не двигалась. Ее гнев, зародившись где-то глубоко внутри, стал просится наружу. Аэлла резко выдохнула и попыталась было уйти, но рука амазонки легла ей на плечо.
- Я тебя накажу!
Вспышка бешенства ослепила Аэлле глаза. Она резко развернулась, и, выхватив нож, сделала выпад. Амазонка едва успела увернуться, отпрянула к костру, и, завалив котел, упала на землю. Кипяток ошпарил ей ноги, и она громко закричала. Тотчас, к очагу сбежалось все племя. Амазонки окружили Аэллу со всех сторон, и, размахивая палками, стали теснить ее к оврагу.
- Опять накрыло? Иди извинись!
Гарпа загородила Аэллу собой.
- Не пойду! Она сама виновата!
Аэлла шагнула назад, спрыгнула в овраг и скрылась в зарослях колючего кустарника.
На самом верху песчаной дюны в окружении редкого камыша стояло невысокое дерево. До самого захода Аэлла просидела под ним одна. Сначала она долго перебирала в памяти те дни, когда она была слишком зла, ссорилась с кем-то и выходила из себя, и старалась определить, почему она так поступала. Потом она стала сравнивать раздоры других амазонок между собой, и, наконец, устав от всех этих мыслей, пришла к выводу, что в племени подобные случаи не редкость, и она ничем не отличается от других. Этот вывод на некоторое время поднял ей настроение, но радость скоро исчезла, когда она вспомнила свою сегодняшнюю выходку с ножом. Это было уж слишком. Никто в племени такого себе не позволял, и поэтому, решила Аэлла, Алкмеон скорее всего прав: она действительно больна Эридовой лихорадкой.
Аэлла с ужасом стала представлять какое страшное чудовище поселилось у нее внутри, сколько у него рук и ног, какая у него страшная пасть, и какого размера глаза. Она так увлеклась этим занятием, что даже не заметила стоящих вокруг нее вооруженных людей.
- Хэть! Яа-а!
Два низкорослых воина направили на нее свои копья. Резко отпрыгнув в сторону, Аэлла зачерпнула пригоршней песок и бросила им в лица. Когда оба принялись протирать глаза, Аэлла выхватила свой короткий римский меч и нанесла два точных удара. Воины рухнули как подкошенные. Остальные, видя такое продолжение, попятились назад. Аэлла пошла в атаку. Ее меч не переставал разить врагов со всех сторон. Удар за ударом, один за одним, противники падали на песок. Аэлла остановилась только тогда, когда вокруг нее уже никого не осталось. Не успела она вложить меч в ножны, как к ней подъехала Гарпа.
- Ты что натворила?!
Гарпа спрыгнула с лошади, стала осматривать тела.
Аэлла молчала. Ей стало плохо. Она только сейчас увидела, что на песке лежат дети.
- Они из сарматского поселения. Гостили у нас. Тебя просто хотели разыграть.
Гарпа схватилась за голову. Вдруг, послышался тихий хрип, и лежащий ничком мальчик стал шевелиться. Аэлла и Гарпа бросились к нему. Перевернув его, они увидели, как из рассеченного горла, пульсируя, толчками выходит кровь.
- Ему уже не помочь!
Аэлла отвернулась. Гарпа выругалась, ладонью прикрыла мальчику глаза, коротко дернула ножом. Затем поднялась, раздвинула камыш, осмотрела место.
- Я их спрячу. Но у тебя мало времени. Сарматы будут их искать.
- Спасибо!
Аэлла мимоходом обняла Гарпу, вскочила на лошадь, и, не оглядываясь, рванула в степь.
Солнце распалилась не на шутку. Запас воды уже давно весь вышел, и Аэлла быстро теряла силы. Остановившись у подножья холма, она стала искать себе место для отдыха, и, не обнаружив ничего подходящего, поднялась на несколько шагов выше. Сразу за холмами повсеместно стояла вода. Она была необычного бледно-розового цвета.
- Озеро!
Откуда-то появились силы, и Аэлла, ускоряя шаги, направилась к нему.
Озеро было мелким, теплым и очень соленым. От моря его отделяла лишь длинная, узкая полоска песчаного берега, в самом начале которого возвышалась массивная гора. На ее склоне стояла крепость с толстыми каменными стенами и круглыми башнями, а к решетчатым воротам вела извилистая дорога.
Обойдя озеро, Аэлла вышла на песчаный морской берег. В блеклом мареве голубого залива виднелись три одиноких скалы, похожие на паруса застывших каменных кораблей.
- Дошла!
Аэлла устало плюхнулась на песок и опустила ноги в шипящую пену прибоя.
Пантикапей, куда она сбежала после страшного побоища, принял ее, как и в первый раз, но теперь, чтобы вновь не попасться в руки работорговцев Аэлла стала обходить опасные места. Едва ступив за городские ворота, она принялась расспрашивать об Алкмеоне. Аэлла знала, что не считая родного Коринфа, Пантикапей был любимым его местом, и была уверена, что он обязательно появится здесь снова. С раннего утра до позднего вечера она прохаживалась по улицам и площадям, толкалась в торговым рядах, спускалась в порт и караулила у пирсов, но ни самого Алкмеона ни его следов так и не нашла.
Проходили дни, а поиски результатов не приносили. Обменяв последние украшения на еду, Аэлла решила искать лекарство сама. Обойдя местных эскулапов, целителей и всевозможных заморских ворожеев, она ничего не выяснила. Об Эридовой лихорадке никто не знал. Совсем без сил, усталая и голодная, она поднялась в храм Апполона и в отчаянии упала на каменный пол.
Дальше все произошло, как во сне. Ее накормили, дали приют, но главное, верховный жрец рассказал ей, что врачеватель по имени Алкмеон недавно был здесь в храме и тоже спрашивал об этой болезни. Посовещавшись тогда, жрецы направили его в Киммерик. С незапамятных времен, там, в тайных пещерах священной горы собираются маги, колдуны, странствующие пилигримы и северные волхвы. Только там человеку можно найти то, чего ему не хватает, и только там есть все, чего больше нигде нет.
Белый балахон седобородого старика отчетливо выделялся на фоне мрачных зияющих входов в катакомбы. Аэлла увидела его издали, и подойдя ближе сразу поняла, что он совершенно слепой: его глаза были полностью затянуты бельмами. Старик сидел рядом с кострищем на черном от копоти валуне и напоминал изваяние. Аэлла немного постояла, и, решив его не беспокоить, двинулась дальше. Сделав шаг, она замерла.
- Ты не ошиблась, амазонка, ибо не изведав зла, от добра не отличишь.
- Как вы узнали?
Аэлла вернулась, присела рядом.
- Болезнь духа и слепому видится.
Аэлла вздохнула.
- Эридова лихорадка. Я ищу лекарство от нее.
Старик повернулся к скале повел посохом.
- Здесь, в катакомбах его и отыщешь.
- Какое оно?
- Твоя болезнь - зло, только добром и лечится.
- Так просто?
Аэлла встала, шагнула к катакомбам, но старик перекрыл ей движение посохом.
- Нередко зло под личиной добра кроется. Не ошибись и твори благодеяния, этим себя спасешь.
Факелы получились не совсем ровными: Аэлла нарезала их из сосновых веток. Закрепив несколько штук у себя на поясе, она направилась к катакомбам. В скале было вырублено два входа.
- В какой?
Аэлла оглянулась на старика. Он молчал и сидел, опустив голову вниз. Выждав немного, и, не получив ответа, она зажгла факел, глубоко вздохнула и вошла в левый грот.
Пещера была неширокой: низкие своды, глубокие провалы, стекающая по стенам вода. Аэлла шла, подсвечивая себе путь, стараясь ничего не упускать из вида. Шаг за шагом, она продвигалась вглубь, отмеряя расстояние очередным истраченным факелом. Когда остался последний, она остановилась.
Впереди послышался тихий гул, затем под сводами пронесся шорох и треск. Скоро все стихло.
- А, была не была!
Аэлла подожгла последний факел и пошла дальше. Вдруг, прямо в глаза ей ударил свет. Она ускорила шаги и увидела выход.
Аэлла стояла и не двигалась. Она вышла на тоже место, перед катакомбами, откуда вошла, но только из другого грота. Старика нигде не было. Аэлла приблизилась к камню, на котором он сидел и остановилась. Валун был покрыт мягким пушистым мхом, кострище исчезло, а на его месте росло высокое дерево.
Вдруг, со стороны моря послышались громкие, протяжные звуки. Они напоминали рев кельтских карниксов перед сражением, только гораздо сильнее. Аэлла забралась на гору и увидела корабли. Вместо парусов у них были огромные трубы, из которых валил густой, черный дым.
- Цоб цобе!
Аэлла оглянулась. Мимо горы, в сторону степи, растянувшись длинной змеей по дороге продвигался большой конный отряд. В его середине, скрипя колесами, ехали повозки, запряженные волами. В них находились замотанные белыми лентами люди. Аэлла пригнулась, но было поздно: ее заметили. Два воина на лошадях съехали с дороги и направились в ее сторону. Вытянув из ножен меч, Аэлла приготовилась к бою.
- Глядь, яка справна бабенка! Татарка, чи цыганка?
- Поберегись! У ей и тесак тож справный. Ты откель, дамочка?
Воины остановили лошадей и принялись с интересом разглядывать ее одежду. Они широко улыбались, подмигивали и нападать явно не собирались. Аэлла тоже выжидала, но на всякий случай отступила на шаг для возможной атаки. Ее тревожило неизвестное оружие, которое оба держали в руках. Одна сторона его была деревянной, а другая заканчивалась длинной, железной трубкой и была направлена ей в живот. Одежда у них тоже была в диковинку: длинные камзолы, узкие сапоги, а на голове высокие мохнатые шапки.
- Чо молчишь, краля, спужалась?
Передний воин протянул руку.
- Угроза!
У Аэллы вспыхнуло внутри. Она замахнулась мечом, но в голове щелкнуло, свет померк, и она провалилась в темноту.
- Не дюже вдарил?
Атаман, подъехавший с тыла, спешился, приложил ухо к груди Аэллы.
- Ни, зарас оклемается. Давай, чохом в обоз!
Голова уже не болела, но как будто вся была набита камнями. Руки отекли, а веревки натерли кожу на запястьях. Аэлла немного размяла их и осмотрелась. Она находилась в устланной сеном деревянной повозке. Впереди, сидя на облучке, волами управлял пожилой, грузный возница. Напротив нее лежал раненый мужчина в черной одежде и золочеными украшениями на плечах. Он тихо стонал и старался остановить кровь, сочившуюся у него из раны на руке. Аэлле стало его жалко: она знала, что если не перевязать рану, то от потери крови он умрет. Она вытянула вперед свои связанные руки и показала ему на рану. Мужчина ей что-то сказал, но она не поняла. Тогда он развязал ей руки. Такого она не ожидала никак.
- Бежать!
У Аэллы мгновенно в голове созрел план. Она сейчас выхватит кинжал из-за пояса возницы, убьет воина слева, сбросит его с коня и тогда... она уже напрягла тело, подалась вперед, но в этот момент раненый сильно застонал, и, потеряв сознание, сполз вниз на дно повозки. Аэлла потянулась к вознице, но вдруг передумав, наклонилась над мужчиной и надавила ему пальцами на ямки за ушами. Когда тот пришел в себя, сделала из веревки жгут и наложила его выше раны. Оторвав кусок от рубахи, туго замотала руку. Только сейчас Аэлла увидела, как за ней наблюдают окружившие повозку конники. Они посовещались между собой, что-то ей сказали, и все вместе отъехали от повозки. Аэлла повернулась к раненому: он смотрел на нее и улыбался.
- Привал! Всем привал!
Команда пробежала по колонне, и отряд остановился на широкой поляне возле извилистого ручья. Повозки установили кругом, внутри развернули палатки, между ними домиком сложили оружие. Несколько человек пошли за дровами и водой.
- Ты кто?
Постукивая кожаной плетью по голенищу, атаман грозно нависал над Аэллой. Несколько офицеров, облокотившись на повозку, с интересом наблюдали за происходящим. Аэлла молчала. Она понимала, что ее допрашивают, но решила пока ничего не говорить.
- Не бельмеса по нашему не разумеет!
- Мабуть, по бусурмански спытать?
- Кыз якши.
- Измин не гюзель?
Офицеры вспоминали все, что знали. Молодой подъесаул попытался дотянуться до Аэллы, но уловив взгляд атамана, сразу ретировался назад.
- Дохтура покличь, он горазд в языках.
Плотный, лысоватый лекарь надел на глаза очки, осмотрел Аэллу, произнес несколько фраз на разных языках. Она продолжала молчать. Вдруг, послышались знакомые слова.
- Откуда ты, и что ты здесь делаешь?
Аэлла вздрогнула.
- Просто заблудилась.
Офицеры, все дружно, как один, зааплодировали. Доктор кивнул им, повернулся к атаману.
- Это греческий, но довольно странный. Наверное, с каких-нибудь дальних островов.
- Поспрашай, где так бабачить наловчилась? Моремана чохом подняла.
Атаман потеплел лицом. Аэлла, поняв вопрос, улыбнулась.
- Говорит, у нее отец врачеватель.
- Вот и добре! Сабе и забирай. Нехай, покамест с ранеными пособляет.
- Так она по нашенскому не понимает!
Атаман засмеялся, расправил плечи, хлопнул доктора по плечу.
- А ты зарас на шо? Замоги, нехай гутар внимает. И ишо... спытай, як кличут.
- Я - Аэлла!
Не дожидаясь перевода, она подняла голову и положила руку на грудь.
Когда все разошлись, доктор показал Аэлле раненых, сумку с лекрствами и медицинскими инструментами.
- Пока будешь делать только перевязки, поить и приносить еду. Понятно?
- Да.
Аэлла остановилась возле лежащего без движения солдата.
- Он мучается. Ему нужно помочь.
- Как?
Доктор встал рядом. Аэлла показала на его нож.
- Лучше в сердце. Он лежит на спине.
Доктор взялся за голову.
- Так, иди, пока. Я потом тобой займусь.
Аэлла вернулась к своей повозке. Мужчина в черной одежде сидел у колеса и смотрел в тонкий белый пергамент. Увидев ее, он аккуратно сложил его и спрятал в нагрудный карман.
- Привет! Я слышал, ты говоришь по-гречески? Я - Свешников, морской офицер. Моя мать родом из Коринфа, поэтому я знаю этот язык.
- Аэлла. Ты был в Коринфе?
Она опустилась на траву рядом с ним. Свешников придвинулся ближе.
- Мы часто вставали на якорь в тамошнем порту. Коринф - очень красивый город.
- Я там не была.
Аэлла вздохнула.
- У тебя интересный диалект. Ты где жила?
Аэлла отвернулась. Свешников взял ее за руку.
- Я видел, ты хотела сбежать. Почему не ушла?
Аэлла убрала руку, поднялась, достала из сумки бинт и банку с мазью.
- Вам нужно сделать перевязку! Доктор приказал.
День за днем отряд продвигался по степи. Привалы становились все короче, а паек все скуднее. Воды тоже не хватало. Ручьи попадались пересохшими, а в маленьких озерцах вода была соленой и не пригодной для питья. Атаман стал посылать охотников за дичью, но добычи они приносили мало, к тому же все свежее мясо отдавали раненым. Аэлла весь день была с ними. Она поила их с рук, меняла повязки, помогала им принимать лекарства. Слова благодарности постоянно звучали со всех сторон, и она начала их запоминать. Пополняя таким образом свой лексикон, Аэлла стала сносно изъясняться и увеличивала его с каждым днем.
Самое любимое время для нее наступало вечером, когда доктор отпускал ее спать. Она приходила к Свешникову, меняла ему повязку, а затем, они долго, до самой полуночи говорили. Аэлла спрашивала, а он отвечал. Ее интересовало буквально все: как ходят часы и как они устроены, что за оружие у солдат, и как корабли двигаются без весел и парусов. Свешникову нравилось отвечать на все ее вопросы. Рассказывая ей обо всем, он не переставал удивляться, с какой жадностью и любопытством эта миловидная дикарка впитывает в себя новые знания. Иногда их разговоры затягивались до самого утра, и, вымотанная за день Аэлла, тихо засыпала, положив голову ему на плечо.
Наконец они дошли. Атаман остановил отряд и приказал строить лагерь.
Место было выбрано не случайно. Местность вокруг хорошо просматривалась, холмы защищали от ветра, а рядом начиналось песчаная коса, которая куда видел глаз, уходила в залив.
- Бинт!
- Есть.
- Тампон!
- Есть.
- Жгут!
Аэлла бросилась к сумке. У молодого солдата открылась рана, и кровь буквально хлестала из нее. Весь мокрый, доктор отошел от раненого, снял халат, стащил с носа забрызганные кровью очки.
- Через час снимешь жгут.
Аэлла кивнула и раскрыла ладонь. Там были крапива.
- Это остановит кровь.
- Бесполезно, к сожалению. Не все раны затягиваются, и, увы, не все болезни проходят.
Доктор глубоко вздохнул.
- А Эридову лихорадку можно вылечить?
Аэлла протянула ему чистый тампон. Доктор взял, принялся протирать им стекла очков.
- Про такую не слыхал. Малярийная, тропическая, туберкулезная...Эридову не знаю.
- Это когда трусит злость.
- Ах, вот оно как.
Доктор надел очки, вытер руки, погладил Аэллу по голове.
- Сострадание и зло несовместимы. Вы, мадемуазель, благое дело творите, раненым помогаете на ноги встать. Какая тут лихорадка?
Аэлла шла к повозкам. Слова доктора ее очень обрадовали. Да и вообще то, что происходило с ней в последнее время, порой казалось ей одним нескончаемым, чудесным сном. Свешников. От его имени она даже вздрагивала. Ее непрестанно тянуло к этому необычному мужчине, который, казалось, все на свете знал и умел, и к тому же был очень хорош собой. Один раз он поцеловал ей руку, и от этого Аэлла не смогла уснуть и до самого утра ощущала тепло от его прикосновения.
- Эй, дружечка!
Аэлла остановилась. Два солдата, подойдя к ней с двух сторон, взяли ее под руки и подвели к повозке. Аэлла отстранилась, отошла на шаг, открыла сумку с медикаментами.
- Что нужно?
- Айда к нам, поснедаем! Кубыть, не вечеряла ишо?
Веселый солдат вытащил из повозки початую бутыль. Аэлла молча отвернулась и пошла, но второй коренастый солдат постарше догнал ее, схватил за талию и стал тянуть в палатку.
- Не боись, зарас, на пару швыдко управимся!
Аэлла вскипела. Огненным вихрем гнев начал выбиваться изнутри, вливаться в мышцы, распалять мозги. Отбросив в сторону сумку, она ударила коренастого пальцами по глазам, и, увидев у повозки длинный изогнутый меч, вытащила его из ножен.
- Ах, ты сукотка!
- Изрублю!
Солдаты схватили шашки и бросились на Аэллу. Завязалась рубка. Клинок был не привычный, но Аэлла, ускорив темп, стала теснить обоих. Услышав звон и громкую брань, со всех сторон стали собираться солдаты, из палаток вышли офицеры, верхом прискакал атаман. Все молчали, и, затаив дыхание, смотрели на представление. Выбив из рук веселого солдата шашку, Аэлла ударом ноги свалила его на земь, а когда коренастый сделал широкий замах, ушла от удара и отсекла ему верх мохнатой шапки.
Грохнул выстрел. Атаман опустил пистолет, достал плеть.
- Стоять усим!
Он спрыгнул с коня, подошел к коренастому солдату, щелкнул плетью.
- Каков пакор! Девяку одолеть не могете!
Коренастый стоял на вытяжку, выпучив глаза. Атаман подобрал отрубленный мех шапки, бросил ему в лицо. Солдат открыл рот, пытаясь что-то сказать, но атаман схватил его за шею.
- Зась, кочет! Пишол вон!
Отобрав саблю у Аэллы, атаман вытащил из ножен свой кинжал, вложил ей в руку.
- Метни, жалочка. Ось у то дерево, шагов авосьмя будя.
Аэлла кивнула, и, размахнувшись, вогнала кинжал в ствол сосенки. Затем взяла у него саблю, и хлестким броском срубила на ней нижнюю ветку.
- Холера! Та, ты в пластуны гожа, ей бо! Пидешь к им?
- Что делать?
- Як, шо? Вани по тылам вражьим гойдають. Кого стренуть, кого ножичком упокоют. Скрутна праца, та знатна. Обыкнешься.
Аэлла вздохнула, подобрала сумку с лекарствами.
- Болею я. Эридовой лихорадкой.
- Лихоманка?
- Да. Злая, звериная.
- Вкурил, доня. Не гоже людыне сатанеть на миру, но на бой злыднем иттить треба. Ворога вбивать! Жду! Шукать не буду.
Свешников долго молчал, как будто не слышал вопроса, затем встал, взял Аэллу под руку и развернул лицом в степь.
- Как бы это тебе проще объяснить... видишь всю эту землю?
- Да.
- За нее идет большая война. Англичане, французы, турки - все собрали огромное войско и хотят у нас ее отобрать. Они жгут и грабят города, убивают мужчин и насилуют женщин.
- Это племена такие?
- Можно сказать и так.
- А вы откуда?
- Отовсюду. Есть солдаты из регулярных частей. Много казаков. Есть такие, как и я моряки. Мы потерпели поражение и сдали город. Но все равно мы - русский отряд и собираем силы, чтобы снова дать бой и его освободить.
Аэлла отошла к привязанной лошади, потрепала гриву, вгляделась Свешникову в глаза.
- Ты людей убивал?
- Приходилось.
- Запах крови, ты его чувствуешь?
- Ты это о чем?
Свешников взял ее за руку.
- Эридова лихорадка. От нее все время хочется убивать.
- И такое бывает.
- И что ты делаешь?
- Не даю ей себя захватить.
- Как?
- Разговариваю со своей невестой.
- С кем?
- Со своей женщиной.
Аэлла убрала руку, оглянулась по сторонам.
- В отряде кроме меня нет женщин.
Свешников засмеялся, полез в нагрудный карман, протянул ей фотографическую карточку. Аэлла всмотрелась в нее, вздохнула, отдала обратно.
- И что она тебе говорит?
- Она пишет, что любит и гордится мной, когда я хорошо воюю.
- Откуда ты знаешь?
- Вот ее письма.
Свешников показал Аэлле стопку конвертов. Аэлла потянулась чтобы их взять, но передумала и убрала руку.
- Я не умею складывать слова из знаков.
- Хочешь научиться?
- Да.
Аэлла опустила глаза.
- И еще я хочу чтобы меня тоже любили.
Свешников закашлялся, спрятал письма в карман, повернулся к Аэлле.
- Ты была у атамана?
- Да, он предложил мне идти в разведку, к пластунам.
- Мне тоже.
- И что?
- Я согласился.
- Тогда и я пойду.
Подъесаул, щерясь во весь рот, подвел Аэллу к составленным в пирамиду ружьям. От такого количества оружия у нее сразу разбежались глаза.
- Куды ты зенки выпучила? Эк ента сгутарить... це - пистолет, а тойная изделия - аглицкое ружжо. Воно подюжее будя.
Сразу после разговора со Свешниковым, Аэлла пришла к атаману и попросилась в разведку к пластунам. Ее приняли, но поставили два условия: научиться стрелять из огнестрела и сменить "срамную одежу, дабы разведчиков не смущать."
Выпустив несколько пуль из ружья и пистолетов, Аэлла освоила этот громоподобный механизм, но уважения к нему не испытала, посчитав его не очень надежным и не таким быстрым, как ее острый клинок. Одежду ей долго не искали: драгуны подарили ей синие панталоны, а корнет из гусарского полка - короткую куртку с золоченым шитьем.
Доктор и вовсе не хотел ее отпускать. Он долго ей объяснял, что она здесь нужнее, и раненым ее будет очень не хватать, но видя, как у Аэллы блестят глаза, и подрагивают от нетерпения ноги, сдался и поцеловал ей на прощание обе руки.
С самого утра в отряде чувствовалось всеобщее оживление: к ним ночью из штаба прибыл вестовой. Атаман долго разговаривал с ним в палатке и еще дольше чесал чубатую голову, когда тот уехал из лагеря. Под вечер он собрал всех пластунов. Осматривая строй, остановился перед Аэллой, скривил лицо, покачал головой.
- Вона як набурдюжилась. Доломан... чакчиры... чоботы... як лизты викно будем?
- Зачем?
Аэлла оторопела.
- Потрибно карту виднести с вражьей хаты.
- Карта это...
- Папира велика на стини. У штабах жданкуют ее дюже. С онай, гутарят, воевать ворога сподручней.
Атаман развернулся к подъесаулу, топнул ногой.
- Ну-ка, сымай сабейный бешмет. Доне враз для справы будя.
Подъесаул щелкнул каблуками и побежал переодеваться. Атаман отобрал несколько человек и повел их к себе в палатку.
После указаний всей группе было приказано идти спать, но Аэлла, обойдя атаманскую палатку стороной, пробралась к Свешникову. Он по обыкновению перечитывал свои письма. Увидев ее, Свешников спрятал конверты, положил свой бушлат на траву.
- Жаль, что меня не послали.
Он грустно улыбнулся. Аэлла присела рядом.
- Это будет не трудно. Залезть в окно, снять со стены и принести сюда.
- Не всегда все получается, как хочешь.
Свешников покачал головой.
- Что-то может помешать?
- Уж слишком все просто. Могут быть сюрпризы.
- Какие?
- Ловушка, например.
- Зачем?
- А вот этот вопрос по сложней. Но так или иначе, береги себя.
Свешников попытался обнять Аэллу, но она отодвинулась назад.
- Твоей женщине это не понравится.
- Она сейчас далеко.
Свешников улыбнулся. Аэлла замотала головой.
- А вот и нет. Она у тебя в кармане, под самым сердцем. А вдруг, увидит?
Аэлла вздохнула, встала, отошла на шаг. Свешников тоже поднялся, взял ее за руку.
- Запомни! Чтобы не случилось, я всегда буду рядом.
Аэлла не ответила. Она махнула ему рукой, и, обойдя лошадей, скрылась в вечернем тумане.
Они сначала долго скакали по степи, затем, шаг в шаг, пробирались по звериной тропе, и лишь когда вдалеке показался город, остановились и залегли.
Где-то совсем рядом слышалась чужестранная речь. Подъесаул приподнял голову.
- Це бастион хранцузский. Вона гарматы стоять и охоронець с ружжом. Не пройтить!
- Что делать?
Аэлла подползла к нему ближе. Тот развел руками.
- Стренуть не можна, злякаем супостата, надобна ножичком, атдаля смогешь?
Аэлла присмотрелась. Охранник стоял довольно далеко, но было видно, что он совсем молодой, без усов, с длинными, кудрявыми волосами. Она вытащила свой кинжал, но остановилась и вложила его обратно в ножны. Ни азарта, ни боевого задора, ни тем более злости совсем не было, наоборот, ей, вдруг, почему-то стало жалко этого юнца, одиноко стоявшего среди сложенных из обломков известняка равелинов.
- Попробую.
Аэлла вложила камень в ремень, и, раскрутив его, выпустила в часового. Тот рухнул, как сноп: камень попал ему в голову. Подъесаул едва не подпрыгнул.
- Во, ядрена девка! Пращой хранцуза вбила!
- Я только оглушила.
- Холера з им, чохом за бугры!
По всему городу полыхали пожары. Горели дома, постройки, даже целые улицы. Черный дым стоял над многими районами, и, только поднявшись на самый верх, Аэлла увидела набережную и знакомые очертания бухты. Это был Пантикапей, но он стал совсем другим и даже назывался по другому. Пробираясь по темным кривым улочкам с текущими нечистотами, пластуны вышли к центру и спрятались возле главной лестницы. Здесь, недалеко, в сохранившимся двухэтажном доме была резиденция коменданта, где и хранилась карта расположения вражеских войск. Выждав до полуночи, они скрытно прошли по улице и притаились во дворе дома напротив. Охраны видно не было, если не считать гренадера, блаженно дремавшего у центрального входа. Подъесаул подтолкнул Аэллу вперед.
- Вона тойное окошко, шо трохи видкрыто.
- Вижу.
- Обережно, там скло. И чоботы сымай, сподручней буде.
Аэлла разулась, перебежала улицу и полезла вверх, цепляясь за выпуклую лепнину на доме. Зависнув над окном, она протиснулась в узкий проем, и, миновав подоконник, спрыгнула в комнату.
Было тихо. Зарево пожаров хорошо подсвечивало пространство кабинета, и Аэлла осмотрелась. Дальняя стена была завешена накидкой из плотной темной ткани. Подняв ее за край, Аэлла увидела большой белый лист, разрисованный разноцветными значками и надписями.
- Она!
Аэлла сняла карту, сложила ее и спрятала под бешмет. Не успела она подойти к окну, как зазвенел трескучий сигнал. С улицы раздались выстрелы, а затем, послышались крики и топот лошадей. Увидев лестницу, Аэлла забралась на чердак, а через него вылезла на крышу. Пластунов окружили, и они отстреливались из пистолетов. Аэлла перелезла на соседний дом, затем, спрыгнув на землю, забежала за угол и прислушалась. Погони не было. Оглядываясь по сторонам, она быстро пошла мимо собора и вдруг увидела группу солдат. Она развернулась и устремилась обратно, но и с этой стороны тоже показались солдаты. Остановившись в растерянности, Аэлла обернулась назад, и, увидев прямо перед собой высокую, массивную дверь, открыла ее и вошла внутрь.
- Вошедши в храм божий, да обретешь защиту и покой!
У амвона, в черном одеянии, склонив седую голову, стоял священник и смотрел на нее. Вдруг, за дверью послышались громкие шаги. Священник сделал знак рукой и открыл потайную дверь в стене. Аэлла, не раздумывая, бросилась туда. Едва дверь закрылась, как в собор вошли военные. Это были французские вольтижеры. С ними был офицер в звании капитана. Он что-то скомандовал солдатам, а сам подошел к священнику.
- Что Вам угодно?
Священник шагнул к нему навстречу.
- Шерше ля фам. Французы всегда ищут женщину.
Капитан повернулся к солдатам и махнул рукой. Те разбрелись по собору, принялись заглядывать во все углы. Священник покачал головой.
- Я - протоирей Иоаким. Все давно эвакуировались.
Капитан кивнул, прошелся по залу, и, прикрикнув на солдат, направился к выходу.
Аэлла пила горячий, бодрящий напиток и сквозь опущенные ресницы наблюдала за Иоакимом. Он сидел напротив, смотрел на нее и молчал. Когда она отставила кружку, он поднялся и положил перед ней ломоть черного хлеба и кусок колотого сахара.
- Пей еще. С провиантом худо, лютует ворог, аки зверь, многие голодают.
Аэлла взяла хлеб отломила немного.
- Спасибо.
- С каких краев будешь, как зовешься?
- Я - Аэлла. Я...
Аэлла замолчала.
- Вижу, не наших краев птица. Не надобно - не говори, придет твое время откроешься.
Иоаким тщательно собрал остатки хлеба, спрятал в комод.
- Ты очами своими не коси. Не выдам, раз пустил. Один я здесь остался за православных заступник. У коменданта бываю с челобитными за людей, но внегда и сами супостаты в храм приходят.
- Кто такие?
Аэлла отхлебнула из кружки.
- Офицеры. Аглицкие, французские, даже дети басурмановы турки бывают.
Настоятель перекрестился, надел очки, оглядел Аэллу.
- Нелеть тебе в сем обличии оставаться. Надобна власы подстричь и в мужнюю одежу облачиться.
- Почему?
- Нынче молодице в городе быть опасно. Растерзают, нелюди!
Иоаким поднялся, покопался в комоде и вытащил черного цвета длиннополую одежду.
- На, вот, прими. Ты, ныне, послушник Аэлл, при деле, при храме и во Христе!
Аэлла взяла у него одежду, и, положив ее на стол, расстегнула бешмет. Карта, скользнув по телу, шлепнулась на пол.
- Господи, прости!
Иоаким отвернулся и принялся искать ножницы.
Гости не заставили себя долго ждать. Вечером в собор зашли сразу трое.
Иоаким встретил их на пороге, повел через притвор к амвону. Впереди всех шагал тот самый французский капитан, который уже был здесь с солдатами. За ним, озираясь на стены, следовал английский лейтенант в кавалерийской форме, и замыкал группу турок в звании пехотного юзбаши. Не доходя до ступенек они остановились. Француз поправил свою красную кепи, щелкнул каблуками.
- Капитан Жан Данжу. А это...
Он показал на англичанина и турка.
- Адъютант коменданта лейтенант Дуглас и офицер турецкой пехоты Челик.
- Вы хорошо знаете нашу речь.
Иоаким развел руками.
- Я служу в иностранном легионе и объездил пол мира.
В это время из ризницы вышла Аэлла. Все сразу замолчали. Иоаким опустил глаза в пол.
- Это - послушник. Прибыл на дню. Ступай, брат Аэлл.
Аэлла кивнула и вышла. Офицеры проводили ее взглядом. Дуглас усмехнулся, повернулся к Иоакиму.
- Мы искать вора. Он украл секретный карта, и он - женщина.
Жан встал с ним рядом, посмотрел настоятелю в глаза.
- Комендант назначил награду в сто пятьдесят фунтов золотом. Это - большие деньги.
- Достижно, господа, я внемлю.
Иоаким вздохнул. В это время Челик, блуждая глазами, вдруг, встрепенулся, и, увидев что-то на полу, поднял и положил в карман. Жан и Дуглас переглянулись, и, отойдя от настоятеля, принялись разглядывать иконостас.
Когда все ушли, Иоаким усадил Аэллу на стул.
- Ничего не желаешь мне поведать?
- Вам нет.
- Что так?
- Вы служите врагам.
- Я служу богу и для людей стараюсь. Добро в отличии от зла не видимо.
- Не проще убивать врагов?
Аэлла прищурилась.
- Проще. Но злом добра достичь не можно.
- Почему?
- Занеже убиенных придут другие. А всех не изведешь.
- Так, как их побеждать?
- Токмо с Богом.
- И где он, бог?
Иоаким поднял голову, широко развел руками.
- Везде. Вершит деяния свои через людей. Вот и ты здесь, тоже невнапрасну. Он в храм тебя привел, и не бросил на погибель.
Аэлла встала, сделала шаг, но, передумав, вернулась.
- Что это за бог такой?
- А ты каких знаешь?
Иоаким повеселел. Аэлла задумалась.
- Ну, Зевс... Афина... Марс, Аид.
- Отнуду ты пришла, дева?
- Из Пантикапея.
- Тако нет его две тысячи лет...
Иоаким встал, развернулся на восток, принялся истово креститься.
- Безгранична сила твоя господи! Вижу в сем промысел твой!
Он остановился протянул к ней руку.
- Карту надобно схоронить. Ежели найдут, великая беда случится.
Аэлла помедлила, вздохнула и отдала ему карту. Иоаким снял самую верхнюю икону и спрятал ее в укромной нише в стене.
- Место верное, не изымут. Из города одной не выйти, оцеплен всюду, тебе надобна подельщиков своих искать. Вкупе вам сподручней будет.
- Вы не поможете?
- Нет.
Иоаким вздохнул.
- Завет дал. Сгину ежели, кто за паству застоять останется? Истребят всех.
Аэлла тряхнула головой.
- Без карты город не взять. Много солдат погибнет.
- У ратных людей свой удел. У меня же старцы немощные, да чада малые. Спаси их бог!
Утро было светлым. За ночь пожары стихли, лишь кое-где на окраинах еще был виден дым. Нахлобучив скуфью на голову, и, подняв воротник, Аэлла направилась в сторону рынка, где еще по словам Иоакима, собирались люди. Она решила, что уцелевшие после перестрелки пластуны обязательно придут именно сюда. Торговцев было мало, все больше раненных, больных и голодных. Они стояли рядком и просили милостыню. Проходя мимо полупустых лавок, Аэлла живо вертела головой по сторонам, стараясь не пропустить знакомое лицо. Сделав несколько безуспешных кругов, Аэлла направилась обратно. Чтобы не привлекать к себе внимание, она решила пойти другой дорогой и за рынком свернула к порту. Не успев перейти улицу, она остановилась. Перед ней стоял француз.
- Молодежь гуляет по утрам?
- Мне нужно... возвращаться.
Аэлла не знала что говорить. Жан склонил голову на бок.
- Мне тоже в ту сторону. Я покажу короткую дорогу.
Француз встал сбоку, и они пошли. Свернув за угол, Аэлла и Жан стали по очереди спускаться по крутому склону. Первым его преодолел Жан. Он подождал, пока Аэлла встанет на мостовую и протянул ей руку.
- Вы довольно ловки для девушки.
Аэлла опешила.
- Как Вы узнали?
- Все просто. Женщины спускаются боком, мужчины - широко расставив ноги. Женщины дышат грудью, мужчины животом, ну и, наконец, ваше милое, загорелое личико...
- Что Вам нужно?
Аэлла стала приходить в себя.
- Карта. Вы отдаете ее мне, я получаю деньги, и мы вместе уезжаем в старую, добрую Францию. Признаюсь, Вы мне нравитесь. Мы поженимся и нарожаем кучу маленьких ребятишек.
- А если нет?
- Тогда я не смогу спасти Вас, потому, что Дуглас, а еще хуже Челик, отнюдь, не дураки и тоже обо всем догадались. Скоро кто-нибудь из них Вас возьмет, и поверьте, это будут другие беседы, особенно у турок.
Аэлла выдохнула.
- Мне нужно подумать. Я пойду.
Она сделала шаг, но Жан схватил ее за руку. Аэлла дернулась, но сразу остановилась: из-за угла появились двое солдат с ружьями. Они вместе с французом сопроводили ее до стоящего напротив дома. Жан достал ключ, и, открыв низкую железную дверь, завел Аэллу в подвал.
- Здесь Вы будете в безопасности. Ни Дуглас, ни Челик Вас здесь не найдет. Думайте, я скоро буду!
Едва дверь захлопнулась, Аэлла принялась осматривать подвал.
- Всегда одно и тоже!
Она подошла к маленькому окошку на самом верху, и, вскарабкавшись по неровной стене, схватилась за прутья решетки. Они были толстые и прочные.
- Не уйти.
Аэлла спрыгнула вниз, прошла к двери, придавила ее ногой. Дверь даже не поддалась.
- Шлеп!
В земляной пол воткнулся нож.
Аэлла обернулась: у окна за решеткой мелькнула чья-то тень.
- Кто это?
Аэлла подобрала нож, провела пальцем по лезвию.
- Иоаким? На такое он не пойдет. Кто-то из пластунов? Вряд ли. Они не знают, где она находится.
Аэлла прошлась по камере. Кто-бы то ни был, надо было действовать. Она поймала себя на мысли, что совсем не хочет убивать француза. Он был с ней вежлив, предлагал уехать, а тут на тебе: клинок в сердце...
Вдруг послышались шаги, заскрипела дверь.
- Только б не он!
Аэлла повернулась: на пороге появился солдат. В его руках была большая, глиняная миска с едой.
- Мадемуазель!
Аэлла на миг замерла.
- Куда бить? В живот или в горло? Нет, лучше в сердце.
Между тем, солдат прошел вперед, улыбнулся и протянул ей миску.
- Мужи пур ву!
Аэлла, сжимая в руке нож, стояла и не двигалась. Не было ни злости, ни гнева, ни нужной для такого удара решимости. Вздохнув, она незаметно переложила нож в карман, и, взяв у солдата миску, ударила его по голове. Он охнул и сполз вниз. Аэлла выглянула из-за двери, и, никого не обнаружив, выбежала из подвала. Оглядываясь по сторонам, пересекла улицу и завернула за угол. Она сделала шаг, другой, но дальше идти не смогла: кто-то схватил ее за руку.
- За тобой не угонишься!
Аэлла обернулась: это был Свешников.
- Как ты сюда попал?
Держась за руки, они быстро пошли вдоль домов.
- Морем. Я следил за собором и за тобой.
- Почему сразу в собор не пришел?
- Есть еще слежка.
- Кто?
- Похоже, турки и еще кто-то.
Аэлла крепко сжала его ладонь.
- Спасибо за нож.
Она остановилась, глянула в глаза Свешникову.
- Зачем ты меня спасаешь?
- Это мое задание.
Он улыбнулся.
- И все?
- Не все. Ты мне нужна.
- У тебя уже есть женщина.
- Это ничего не меняет.
- Она тоже так считает?
Аэлла убрала руку и снова пошла.
- Ты куда?
- В собор, предупредить Иоакима.
В соборе Иоакима не оказалась. Аэлла с замиранием сердца отодвинула икону: карта была на месте. Аэлла достала ее из ниши и пошла переодеваться. Свешников пересчитав заряды к пистолету, выглянул в окно.
- Нужно поторапливаться, сюда снова могут прийти.
Аэлла заправила карту под бешмет.
- Неужели, Иоакима пытают?
- Раз карта здесь, значит он ничего не сказал.
Свешников привлек Аэллу к себе.
- Нам нужно скорее выбираться из города!
Она отошла от него, глянула на икону.
- Мы идем искать Иоакима!
Дуглас, стоя в кабинете коменданта, едва сдерживал смех. Весь обмотанный шерстяными шарфами, тот сидел в кресле и кривился от боли.
- Что с картой?
- Все идет по плану, сэр!
Лейтенант щелкнул каблуками.
- Карта у лазутчиков, и я держу под контролем все их перемещения.
- Зато я не могу перемещаться!
Комендант с трудом поднялся с кресла, швырнул шарфы на пол.
- Наши хваленые доктора кроме, как отрезать конечности ничего больше не умеют.
- Что же Вы сразу не сказали. Есть здесь один хороший лекарь.
- Из местных?
- И да и нет.
- Не понял...
- Не так давно на четвертый бастион вышел какой-то полоумный грек. Его сначала хотели пристрелить, но пожалели и оставили убирать мусор. Так он не только вылечил батарейщиков от вшей и сержанта от чесотки, но даже старого майора от подагры.
- Подагры?
Комендант хлопнул кулаком по столу.
- Так, Дуглас! Я хочу, чтобы завтра, нет, уже сегодня вечером этот чудесный, полоумный грек был у меня здесь, в кабинете коменданта города!
Во французском иностранном легионе Жан Данжу дослужился до капитана и за это время много чего повидал. Всякий раз, когда судьба преподносила ему какой-либо неприятный сюрприз, он особо не сокрушался и принимал это, как данность от него не зависящую. Но сегодня, обнаружив исчезновение Аэллы и охранника с разбитой головой, он впервые вышел из себя. Изрубив мебель в своей комнате, он сломал свою шпагу, а затем долго стоял у окна и перебирал в уме все последние события. Увидев проезжающий мимо турецкий разъезд, вышел из дома, и, вскочив на коня, направился за ним.
Челик встретил его настороженно, но завел в дом и принес кофе. Втянув носом чудесный аромат, Жан откинулся в кресле.
- Как ты догадался?
Челик отложив трубку наргиле, развернул кусок пергамента.
- Это ее волосы. Я нашел их в соборе.
- Ты думаешь, священник с ней заодно?
- Конечно. Он у меня, и скоро я обо всем узнаю.
- Ты будешь его допрашивать?
Жан глотнул из чашки.
- И с пристрастием.
Турок хрустнул пальцами. Жан скривил улыбку.
- Пустая затея.
- Почему?
- Час назад Аэлла вышла из собора с молодым мужчиной, похожим на моряка. Скорее всего, они уже далеко, вместе с картой, конечно.
- Как бы ни так!
Челик вскочил, нервно прошелся по комнате.
- Я хорошо знаю этих русских! Они сначала бросаются выручать своих и только потом думают о деле.
Жан поставил чашку на стол, поднялся с кресла, хлопнул турка по плечу.
- Послушай совет: не трогай священника, а просто пригрози, что учинишь расправу над его паствой. Он сам тебе все расскажет.
Они стучали в дома, бродили по улицам, пытаясь узнать об Иоакиме, но напуганные жители шарахались от них или сразу закрывали дверь. К вечеру, покидая опустевшие кварталы, они наткнулись на конный разъезд. Медлить было нельзя, и, забежав в узкий проход между домами, Аэлла и Свешников прижались друг к другу и простояли так до тех пор, пока отряд не скрылся из вида. Все это время у Аэллы кружилась голова и замирало сердце, а когда Свешников ее поцеловал, она на миг перестала дышать.
Под вечер, так ничего и не узнав, они вернулись в собор. Вдруг, на входе послышались шаги и звуки голосов. Аэлла, слегка приоткрыв потайную дверь, глянула в щель: это был Челик со своими янычарами. Они привели с собой связанного Иоакима.
- Где карта?
Челик толкнул настоятеля в спину. Иоаким подался вперед, отодвинул икону, заглянул в нишу. Там было пусто.
- Она была здесь...
- Не найдешь карты, будешь хоронить своих прихожан.
- Она была...
Иоаким опустил руки.
- Ты меня обманул, подлый гяур!
Челик выхватил ятаган. Иоаким склонил голову.
- Не трогайте людей. Они ни в чем не виноваты. Убейте меня.
- Бам!
От резкого звука все вздрогнули и повернулись.
У стены стояла Аэлла. Рядом, на полу лежала карта.
У турок было все гораздо серьезнее. Подземелье темнее, охрана злее, а вместо веревок - цепи. Челик спустился по ступенькам, остановился напротив Аэллы, ударил ее по лицу.
- Видишь, как все хорошо: карта у меня, ты у меня, бакшиш тоже будет у меня. Но этого мало!
Челик поднял плеть, стеганул Аэллу по ногам.
- Где стоит русский отряд?
Аэлла охнула, съежилась от боли в комок. Она на миг представила лица Свешникова, атамана, пластунов... затем, перед ее глазами промелькнули разгоряченные лица амазонок, удивленные глаза Гарпы и распростертые на песке тела детей.
- Молчишь, грязный калтак!
Челик ударил еще раз, отдал плеть солдату. У того налились кровью глаза.
- Хала?
- Нет. Связать и ко мне в комнату.
Отойдя к двери, Челик обернулся, сглотнул слюну, расплылся в улыбке.
- Сиктир, одун! Только руки!
- Ба-бам!
Его чуть не сшибло дверью. В подвал вошел отряд англичан. Лейтенант Дуглас спустился вниз, осмотрел Аэллу, развернулся к своим солдатам.
- Лазутчицу - в английскую резиденцию!
Челик завизжал, подбежал к Дугласу, схватился за саблю.
- Это я ее поймал! Я карту нашел!
Дуглас засмеялся.
- Карту можешь оставить себе на память.
Он протянул турку документ.
- Что это?
- Предписание коменданта. О Вашем самоуправстве будет доложено турецкому командованию.
У Аэллы все еще кровоточил нос, когда солдаты Дугласа затолкали ее в крытую повозку с решетками. В полной темноте она уселась на скамейку и осмотрелась. Напротив нее сидел человек.
- На приложи!
Алкмеон протянул ей платок.
- А я уж подумала, что все закончилось.
- Все только начинается.
Алкмеон вздохнул.
- Комендант велел привести тебя в порядок, прежде чем Дуглас зашлет тебя к русским.
- Зачем?
Аэлла насторожилась.
- Чтобы выследить их отряд.
- А как же карта?
- Та, которую ты украла - приманка. Настоящая карта с позициями войск и укреплениями храниться у него в железном ящике.
- Я не пойду!
Аэлла топнула ногой.
- Придется, иначе англичане тебя убьют.
- Эридова лихорадка сделает это быстрей.
- Все так плохо?
- Как видишь.
Аэлла отдала ему платок.
- Как ты сюда попал?
- Как и ты, через грот.
- Что там у нас?
- Тоже не очень. Сарматы нарушили мир со скифами, и их конница переправляется через Танаис. Амазонки готовятся к битве.
- Надо выбираться.
- Надо. Ночью я тебя выведу.
- Хорошо. Но сначала мы добудем настоящую карту.
- Ты с ума сошла! Зачем это тебе?
- Она - мое лекарство.
Алкмеон пригладил волосы.
- Мне это трудно понять.
- Мне тоже. Но с каждым достойным поступком зла во мне становится меньше.
- У тебя есть план?
- Ну, ты же его придумаешь.
Аэлла пересела, обняла Алкмеона. Он вздохнул, погладил ее по голове.
- Я еще никак не привыкну. Кругом столько чудес, что в голове не укладывается.
- И не говори! Вместо стрел пульки летают, железные кони сами едут, корабли от дыма двигаются. Только, вот, люди хуже стали.
- Неужели хороших не встречала?
- Ну, есть один...
- Давай, рассказывай!
Алкмеон придвинулся ближе.
- Это - офицер... русский. Он другой.
- Какой?
Алкмеон прищурился.
- Умный, отважный, красивый...
- Отважный, говоришь... и где он сейчас?
- Где ему быть... в храме прячется.
Аэлла засмеялась.
- А, теперь, слушай и запоминай!
Алкмеон перешел на шепот.
- Каждый день, после вечерней трапезы, я разминаю спину коменданту. Он лежит голый на столе. Завтра, именно в это время твой русский воин должен переодеться в английскую форму и прибыть с секретным донесением.
- С каким?
- С любым!
Алкмеон замолчал, осторожно посмотрел в окошко.
- Так вот, комендант сам встать не сможет, поэтому забрать донесение и положить его в железный ящик пошлет меня. Ну, а я, сама понимаешь, возьму оттуда карту.
- Жаль, что я не могу так придумывать!
- Научишься. Твой русский то согласиться? Дело опасное.
Аэлла откинулась назад, на миг задумалась, затем улыбнулась.
- Скажешь ему, что я прошу.
- Дур!
- Яат!
- Дур!
- Яат!
На плацу возле расположения роты янычар шла муштра. Сержант, с короткой палкой в руке, медленно прохаживался перед оголенными по пояс солдатами, то и дело останавливаясь, и, пуская ее в ход. Жан кивнул охраннику, постучал в дверь, вошел в дом.
Челик выглядел совсем плохо: одежда помята, волосы взъерошены, под глазами - черные круги.
- Как поиски, нашел карту?
- На дарю!
Челик схватил карту со стола скомкал, бросил в ноги французу.
- Это - обыкновенная подстава.
- А где Аэлла?
- У Дугласа. Эти английские свиньи забрали ее у меня.
- Зачем?
- Они хотят с ее помощью выследить русский отряд.
- Хитро! Типичные английские пляски.
Жан поднял карту, стал ее рассматривать.
- Долго не потанцуют! Они заплатят за все!
Челик схватил армуд с недопитым чаем, грохнул об пол. Жан аккуратно сложил карту, положил на стол.
- А, может и мы с тобой станцуем? Вместе. Халай с минуэтом?
- Что ты предлагаешь?
Челик прищурился, подошел к французу. Жан поднял вверх палец.
- Мы опередим англичан и выследим русских сами. Я подниму своих драгун, а ты - янычар. Разобьем русский отряд, станем героями!
Челик задумался, прошелся по комнате, протянул французу ладонь.
- По рукам.
Через час Жан был уже в английской резиденции коменданта. Дуглас сидел напротив него и набивал длинную трубку табаком.
- Челик не может простить тебе Аэллу и хочет отомстить.
Жан положил ногу на ногу.
- Как?
- Хочет сорвать тебе операцию и первым найти русских.
- Откуда такие сведения?
Дуглас отложил табакерку.
- Мы же союзники.
Француз расплылся в улыбке. Дуглас встал, прошелся по кабинету.
- Что взамен?
- Отдай мне девчонку, ну после всего...
- Понравилась?
- Есть немного. Хотя бы на время. А потом, делай с ней, что хочешь!
Послышался стук, затем дверь открылась, и в кабинет вошел Алкмеон с подносом в руках. На нем дымились две кружки пахучего чая.
- Кто это?
Жан повернулся к Дугласу.
- Грек. Личный лекарь коменданта. Это его целебный напиток.
Жан взял себе кружку, помедлил, вспомнил фразу на греческом.
- Откуда Вы родом?
- Из Коринфа.
Алкмеон поклонился. Жан глотнул из чашки.
- Прекрасный вкус!
- Это самый живительный напиток. В нем очень много полезных трав.
Алкмеон еще раз кивнул головой, развернулся и вышел. Жан застыл с кружкой в руках.
- Ты это что?
Дуглас наклонился к французу. Тот встрепенулся, пришел в себя.
- Ничего... очень необычный вкус.
Жан Данжу ехал по городу и снова размышлял о судьбе. На этот раз удача развернулась к нему лицом. Перебросившись несколькими фразами с лекарем коменданта, он заметил интересную особенность. У грека был такой же акцент, как и у Аэллы. Это стало для него настоящим открытием и сулило интересное продолжение. По прибытии в часть, он сразу отдал приказ установить слежку за Алкмеоном, а сам стал прикидывать свои дальнейшие действия. Дугласу он решил вообще ничего не говорить и сыграть свою собственную игру.
Они все сидели в трапезной. Иоаким хлопотал у кухонного стола, собирая в тарелки нехитрую снедь, Алкмеон делал вид, что разглядывает обстановку, а Свешников вертел кружку в руке.
- Когда начинаем?
Свешников поставил кружку на стол. Алкмеон помедлил, оглянулся на настоятеля.
- Сегодня.
- Английская форма?
- Я принес.
- Как Аэллу заберем?
- Через дверь.
Алкмеон показал ключ.
- Охрана?
- Двое на входе и двое внутри.
- Много.
- Знаю. Нужны еще люди.
Алкмеон вздохнул. Свешников глянул на Иоакима.
- Святой отец, не поможете?
Настоятель отставил тарелку, несколько раз перекрестился, покачал головой.
- Я буду молиться за вас.
Из собора расходились раздельно. Алкмеон вышел через главный вход, отвязал коня, и, запрыгнув на него, поскакал к резиденции коменданта. Свешникова настоятель провел через черный ход. Выйдя во двор, тот натянул мохнатый английский бирскин на голову и остановился, глядя, как Иоаким закрывает дверь на замок.
- Вы тоже уходите, святой отец?
- Дивен промысел божий, не дающий покоя! Есть и у меня заботы в миру.
Они вышли на улицу. Свешников, не говоря ни слова, направился к резиденции, а Иоаким, перекрестив его, оглянулись назад: густой холодный туман закрыл на соборе большой золоченный крест.
- Бах! Ба-бах! Бах!
- О, щит!
- Гоу, гоу!
- Холд! Ноу шут!
Первым из резиденции выбежал Алкмеон. За ним следом - Свешников и Аэлла. Ото всюду гремели выстрелы и доносились истошные вопли караульных.
- Быстрее!
- Куда дальше?
- Стой!
Они остановились. Из тумана, во всю ширину улицы к ним подъезжали конные французские драгуны. Впереди всех, сжимая по пистолету в каждой руке им улыбался Жан Данжу.
- Засада!
Свешников шагнул вперед и закрыл собой Аэллу. Алкмеон незаметно вытянул карту из сапога, и, намереваясь ее спрятать, огляделся по сторонам. В темном проеме он увидел Иоакима. Тот стоял у стены и смотрел на него. Алкмеон бросил ему карту и встал рядом со Свешниковым.
Подвал дома был Аэлле знаком, но теперь его охраняло целое подразделение французских драгун. Жан сразу перешел к делу и поставил им условие: в обмен на жизнь они должны вернуть карту и показать, где находится русский отряд.
- Поверьте, мне будет нелегко казнить вас, но, как говорят французы, алягер ком алягер!
Он с треском закрыл железную дверь, и они остались одни.
- Как он узнал?
Свешников подошел к окошку, подтянулся, пошатал решетку.
- Какая теперь разница.
Алкмеон принялся осматривать трещины на стенах. Обследовав все углы, и прощупав даже пол, он вернулся на место.
- Похоже, отсюда не выйти.
- Но у меня же получилось!
Аэлла тряхнула головой. Свешников улыбнулся, пригладил ей волосы.
- Значит и у нас получится. Нужно только немного отдохнуть.
Он сел на скамейку, откинулся к стене и закрыл глаза. Аэлла покосилась на Алкмеона, поправила бешмет, присела рядом со Свешниковым.
- Ты обещал мне рассказать о себе. Другого случая может не быть.
Свешников открыл глаза, повернулся к Аэлле.
- Ну, что, ж слушай, раз обещал.
Он нашел щепку, принялся рисовать ей на полу кораблик.
- Мой отец, тоже моряк, оставил мне небольшое имение в деревне, а еще любовь к морю и жажду приключений. И ты знаешь, я действительно от жизни получил, что хотел: дальние походы, удивительные страны, причудливые города. Были у меня неистовые штормы, коварные рифы и даже полярные льды. А теперь, вот, война, отряд, подвал...
Свешников поднес к губам ее ладони.
- У меня нет зла на судьбу, потому, что есть ты.
Аэлла на миг замерла, закрыла глаза.
- Скажи, твоя женщина тебя ждет?
Свешников задумался, стер ногой кораблик, выбросил щепку.
- Ждет.
Аэлла поднялась со скамьи, но Свешников ее остановил.
- Теперь твоя очередь.
Аэлла усмехнулась, подобрала брошенную щепку, нарисовала круг.
- Я живу в другом мире. Он вроде бы рядом, но его не найти. Он совсем не такой, как этот. Он груб и жесток, и в нем тоже есть зло, но в нем нет столько обмана, предательства и измен, как я видела здесь. Я пришла избавиться от зла, а оно здесь царит в головах и повсюду правит людьми.
Аэлла замолчала. Алкмеон кашлянул, громко хлопнул в ладоши.
- Наворковались? Пора выбираться!
- Как?
Аэлла и Свешников поднялись со скамьи.
- Через крышу. Один встанет на плечи другого, ну, а последний дотянется до верхней балки.
- Подожди!
Аэлла насторожилась.
- Тогда уйти сможет только один.
- Правильно. Самый легкий из нас. Хоть один, но спасется!
Алкмеон расплылся в улыбке.
- Я не согласна!
Аэлла отошла в угол.
- Или все или никто!
- Тр-р!
Железная дверь открылась, и в подвал вошел протоирей Иоаким. За ним следом, в проеме показался Жан. Он держал в руке багет и усиленно жевал.
- Приступайте, монсеньор! У Вас мало времени. Если сейчас Вы их не уговорите, то завтра будете исповедовать!
Француз прекратил жевать, отломил кусок от багета, бросил его на пол.
- Заодно и поужинайте.
Он подмигнул Аэлле и вышел. Иоаким спустился по ступенькам, встал в центре камеры, глянул на лица.
- Да воздаться каждому по делам его.
- Вы напрасно пришли, святой отец.
Свешников поднялся со скамьи, развел руками.
- Всуе, сын мой, ничего не бывает. Коли добро бессильно, оно есмь зло!
- И как Вы хотите нам помочь?
Аэлла приблизилась к Иоакиму.
- Словом божьим и делом, дочь моя.
- Нас это не спасет.
Она хотела отойти, но Иоаким ее остановил.
- Поверь и спасешься!
Иоаким распахнул рясу, достал из-под нее ковригу, протянул Аэлле.
- Вкусите, да придаст хлеб вам силы в делах праведных.
Иоаким троекратно перекрестил каждого и вышел. Алкмеон похлопал себя по животу, переступил через лежащий на полу багет, взял у Аэллы ковригу.
- Голодным помирать не хочется.
Он отломил горбушку и замер. Затем осторожно вытянул из ковриги железный инструмент.
- Что это?
Свешников протянул руку, взял у Алкмеона напильник, подбросил его в верх.
- Это наша свобода.
Посредине ночи, перепилив решетку, они ушли. В соборе их ждал Иоаким с картой и лошадьми.
- Езжайте донеже жальник с крестами не покажется, апосля возьмете на полунощь. Вечор, супостаты окрест дозоры сняли. Чиста стезя!
- Спасибо!
Аэлла поклонилась священнику. Тот с тревогой оглянулся назад.
- Поспешайте, не ровен час французы нагрянут!
Пришпорив коней, и, подняв пыль, маленький отряд понесся по дороге и скрылся в ночи.
Уже забрезжил рассвет, а они все еще мчались по степи. И только когда впереди заблестел залив, показалась песчаная коса и зарозовело озеро, они остановились возле горы.
- Прощайтесь!
Алкмеон спрыгнул с коня, зашел в воду, обмыл лицо.
- Останься со мной!
Свешников в упор смотрел на Аэллу. Она грустно улыбнулась, спустилась с лошади, взялась за стремя.
- Зачем?
- Будем вместе освобождать город!
- А что будет потом? Что ты скажешь свой женщине?
- Поверь, я ей смогу все объяснить. Она не затаит на нас зла.
- Так не бывает. Зло останется злом. Это не принесет нам счастья.
Аэлла опустила голову и пошла по воде. Свешников спрыгнул с коня, ринулся за ней.
- Ну, хочешь, я пойду с тобой в твой мир?
Он остановил ее, развернул, тряхнул за плечи. Аэлла выдохнула, отошла на шаг.
- Не говори так!
- Почему?
- Потому, что я хочу быть с тобой, здесь, там, где угодно, лишь бы с тобой!
Аэлла закрыла лицо руками. Свешников обнял ее, но она опять отошла назад.
- Карта. Ее ждут в отряде. Ты должен ее привезти!
- Эй, голубки, за нами погоня!
Алкмеон перелез через камень и зашел в грот.
- Уезжай!
Аэлла сорвалась на крик. Свешников замер. Он стоял и не мог сдвинуться с места.
- Ну, сделай это ради меня!
Аэлла опустилась в воду на колени. Свешников дернулся, тряхнул головой, и, запрыгнув на коня, умчался в степь.
Улицы Пантикапея были заполнены народом. Ночью в порт прибыли торговые суда, и зеваки со всего города шли поглазеть на заморские корабли. Алкмеон и Аэлла проехали мимо храма Аполлона и направились вниз по лестнице, в сторону агоры. Навстречу им нескончаемой вереницей шли люди. Возле Некрополя путь им пересек рослый воин. Алкмеон скользнул по нему взглядом, повернулся к Аэлле.
- Никак не могу понять, быть в окружении стольких мужчин и остаться одной.
- Надо же, вспомнил.
Аэлла отвернулась.
- Да, вспомнил! Чем вождь галлов Брен был плох? Или этот, римский сенатор Марк? Мужи!
Они пересекли улицу и остановились на углу.
- Похоже здесь...
Аэлла и Алкмеон слезли с лошадей, подошли к неказистому глиняному домику.
- Маловат. Тот дом был гораздо больше.
Алкмеон развел руками.
- А подвал на том же месте.
Аэлла открыла дверь, и они по ступенькам спустились вниз.
- Нет, ты давай мне про мужчин ответь!
Алкмеон не унимался. Аэлла вздохнула.
- Сама не пойму. Наверное, Эридова лихорадка мешает.
Она остановилась, стала осматривать подвал. Алкмеон повернулся, заглянул ей в глаза.
- Нет ее у тебя. Я теперь точно это знаю. Если и было в тебе зло, то после того, что случилось, ты не оставила ему места...
Алкмеон, вдруг, замолчал, прищурился, шагнул в угол.
- Вот этот камень... он был тогда. Я его хорошо запомнил, когда у французов стены осматривал.
Аэлла задумалась, подошла ближе.
- Значит, Свешников может быть здесь?
- Вполне. Только... через две тысячи лет.
Алкмеон засмеялся.
Аэлла промолчала, провела ладонью по камню.
- Я напишу ему письмо!
- Ты же писать не умеешь.
- Он поймет!
Она вынула кинжал, немного помедлила и стала рисовать на камне кораблик.