1. Почти лесная история
Ежели внимательно разобраться повсему получается, что зависть – это грех. Не скажу входит ли зависть в число смертных грехов, я, собственно, не в курсе, но с момента своего прихода в этот мир, она подлая погубила не мало не только бессмертных душ, но и вполне себе тленных тел…
Однажды, один сильно не молодой уже, если не сказать пожилой Лось, испытывал ужасную зависть к достаточно половозрелому Оленю. Каждый раз при встрече он как зачарованный любовался на роскошные рога Оленя и если бы тот принадлежал к Лосиному роду и мог бы быть прямым потенциальным соперником, лесной гигант, не имеющий себе равных, среди рогатого скота, (исключая, пожалуй, Быка с соседнего хутора, тот если примет немного горячительного вообще дурак) обязательно, давным-давно, разумеется, в честном или не очень бою, забрал бы рога себе как трофей.
Можно было, конечно, наплевать на расовые предрассудки и навалять Оленю просто так, ссылаясь на популярный сегодня в мире лозунг "Блек лайвс метта", значения которого Лось не очень-то понимал, а просто когда-то слышал по телевизору , как под это дело, можно оправдать любой беспредел, но, к сожалению, где-то глубоко в сердце испытывал к обладателю сей дивной растительности, какое-то непонятное для такого брутального самца, нежное чувство, которое удерживало его от произвола, впрочем, никак не мешая черной зависти.
Вечерами Лось, за рюмочкой наливочки, обнимая своего старинного друга Барсука, частенько жаловался тому на свои до безобразия неприличные рога, похожие на две коряги, на что нетрезвый друг заплетающимся языком, уже в который раз рассказывал страдальцу давнюю сказку про то, как один олень очень хвалил свои красивые рога и всячески хулил тонюсенькие ножки, а в результате, ноги умчали его от волков, а рога погубили, зацепившись за большое, раскидистое древо. На некоторое время это успокаивало Лося, однако на другой день, все повторялось снова и снова.
Неизвестно сколько это могло продолжаться, так как печень у обоих друзей была вполне себе здоровая, но однажды утром, проснувшись после очередной ночной драмы, Лосю в голову пришла простая и, в то же врем, гениальная идея, и, так как Барсук был ещё не в состоянии помочь, а у Лося уже все чесалось от нетерпения, Рогатый «Архимед» решил навестить свою давнюю подружку и по совместительству соседку Белочку.
Пришёл он к старому дубу и давай копытами о дерево барабанить. Выглянула Белочка из дупла и спрашивает:
- Чего тебе старый, зачем от дела отвлекаешь, стучишь почём зря, знаешь же, что мой вчера опять не свет не заря домой воротился, голова у него болит.
- Прости соседка, – отвечает Лось, – помощь твоя нужна, не могла бы ты сегодня сбегать в сельпо, и купить мне чёрной изоленты?
- А сам-то что, хворый что ли? - забеспокоилась Белочка.
- Да нет, все хорошо, – успокоил её Лось, – дело в том, что мелочь у меня из копыта рассыпается, понимаешь, а мыши, сучьи дети, все по норам растащить так и норовят.
- Ааа, понятно, хорошо, сбегаю, как освобожусь, а изолента тебе зачем, сломал чего? – поинтересовалась Белка.
- Секрет… потом узнаешь. Да…, и наломай мне по дороге ореховых веточек, и побольше, – прокричал Лось, уже удаляясь в тенек, подождать, когда вертихвостка выполнит обещанное.
Прошло не более часа и Белка позвала соседа, сообщив о покупке. Рассчитавшись, и сунув изоленту и веточки под мышку, позабыв от волнения поблагодарить помощницу, довольный Лось направился к барсучьей норе.
Нора располагалась в небольшом кювете рядом с лесной тропинкой, ведущей к маленькой речушке, и частенько принимала к себе с воплями и бранью незваных гостей, подвыпивший и зазевавшийся лесной народ, спешивший по утру к воде тушить воспаленные трубы. Что привело даже однажды ко всеобщему лесном собранию, по вопросу: "Закопать эту нору к чертям собачьим вместе с этим сухопутных бобром," - по выражению Кабана, наиболее частого утреннего визитера в доме Барсука. Собравшиеся долго спорили, но толком так ничего и не решили, указав, однако, что огородить яму, которая "является пристанищем Землеройки-переростка", по выражению того же Кабана, все же необходимо. На что Барсук резонно возражал, за чей собственно счёт, если этого пьянчуги, то пожалуйста. Но Кабан признавать себя пьянчугой категорически отказывался, и нора так и осталась стоять открытой всем желающим, да и не желающим тоже.
Прихрамывая и ковыляя на трех ногах, под четвёртой, как мы помним, были изолента и прутья, что очень затрудняло движения, Лось спустился в знакомый кювет и тут же отпрянул от неожиданности. Из норы торчала не знакомая барсучья морда, а толстая и лоснящаяся филейная часть кабана. А чуть ниже, прямо под копытами Лося что-то отчаянно пыталось пробиться на свободу из-под земли. Спустя минуту, непотребно ругаясь и отплевываясь, на солнечный свет выбрался грязный и запыхавшийся хозяин подземного дома, вход в который закрывала собой выше представленная задница.
- Вот, морда свинячья, уснул прямо на пороге, ничего, виннипух угашенный, протрезвей только, я на тебя управу то найду, кабан зачуханный, и куда только твоя жена смотрит?
И так, продолжая чертыхаться и ворчать, Барсук принялся облагораживать новый вход в свою нору.
Только зацепившись головой за чьи-то то бубенцы, Барсук увидел, что копошится прямо между четырёх копыт раскорячившегося и ошарашенного Лося, и испугано вскрикнул.
- Твою же двоюродную тёщу, лосяра, я чуть кондрата не обнял, ты как здесь?
- Прости братан, сам в шоке, помощь твоя нужна. - Скороговоркой протараторил Лось и быстренько изложил почему-то вспотевшему с головы до ног Барсуку, то ли от неожиданности, то ли от работы, свой не хитрый план.
- М…дааа. – Протянул Барсук.
- Ну что же, охота пуще неволи. – И принялся старательно собирать рассыпанные по кювету ореховые прутики.
В очередной раз обходя торчащий из норы окорок Кабана, Барсук пнул его ногой и хотел было плюнуть с досады, как вдруг (могло даже показаться, что Кабан только этого и ждал) раздался протяжный, похожий чем-то на пароходный гудок, с характерным пришлепыванием, когда через плотно сжатые губы проходит мощная струя воздуха, выдох. Вонь была такаяяя. Барсук потерял сознание сразу, Лось долго тёр слезящиеся глаза, сидя на краю кювета, мотая головой и жадно глотая ртом жалкий дневной бриз, тянущийся от маленькой речки.
Прошло около получаса, Лось с трудом поднялся, и шаткой походкой на негнущихся ногах подошёл к Барсуку, ставшему похожим на сраженного газовой атакой французского пехотинца, времен войны четырнадцатого года, и начал усердно трясти его за шкирку,и хлопать по щекам пытаясь привести в сознание мощными мехами своих лосиных лёгких.
- Сукааа. - Подал признаки жизни отравленный. – Не тормаши меня, у меня сейчас голова отвалится.
- Держись-держись, братан. - Сочувственно приговаривал Лось, продолжая обдувать и хлопотать вокруг Барсука.
- Воды, дай скорее воды. - Продолжал стонать потерпевший, и Лось, недолго думая, взвалил его на спину и рысью помчал к реке. Там он окунул его в воду целиком, на всякий случай, и только потом усадил на берегу и ткнул носом в реку.
- Что это было? - Спросил, после нескольких протяжных глотков, откинувшись на спину и несколько отдышавшись, несчастный, больше похожий сейчас на ленивца из ледникового периода с выпученными воспаленными глазами, Барсук.
- Я не понял. - Пробормотал Лось, чертя копытом на песке какие-то странные линии очень похожие на круги на пшеничный полях Британии, через которые иные цивилизации пытаются донести до землян какую-то зашифрованную и только им инопланетянам известную информацию.
- А чё приходил? – продолжил допытываться Барсук.
- Я не помню. – Всё в той же меланхоличной тональности погруженный в свои мысли ответил Лось.
- Аа. – Утвердительно подытожил Барсук и устало прикрыл оба глаза.
Друзья лежали на берегу, щурясь от солнца, слушали как журчит протекающая рядом река и стрекочут в траве кузнечики.
- Оба-на, не ждали, вы чёй-то тут развалились, загораете? Слышь, Барсук, я тебя последний.... – Подошедший к реке почему- то весёлый, слегка развязный, Кабан даже не успел закончить начатую фразу, как оба только что так не принужденно расслабленных туриста, подорвались как от осинового роя, внезапно упавшего им за шиворот и с отчаянными воплями бросились на утёк.
На следующий день, как ни в чем небывало, Лось смирно лежал, положив голову на скрещенные перед собой копыта, а Барсук, старательно прикручивал изолентой к его не богатым рогам, толстые и тоненькие ореховые прутики. Работа была не трудная, монотонная, но все же требовала некой фантазии со стороны скульптора, зеркала под рукой, точнее под лапой и копытом, не было, и заказчик никак не мог повлиять на процесс кроме как терпеливо перенося непреодолимое желание почесать в носу.
- Ну что там? Как? Готово? - Периодически с нетерпением спрашивал Лось.
- Не вертись, не готово, – монотонно отвечал Барсук.
- Сил нет, чихнуть хочется.
- Ну чихни, только не сильно, а то все отвалится.
- Тоже мне, не сильно, как я могу контролировать чих?
- Тогда терпи, не чихай.
- Не могу больше терпеть, чихаю.
- Ну чихай уже давай, что не чихаешь?
- Передумал, не хочу больше.
- Все у тебя так, хочу-не хочу, а мне расхлебывай, вот зачем вчера на березу залез, кабаны не волки, лосями не питаются, мне пришлось Бобра уговаривать что бы он половину дерева сгрыз пока тебя снял.
- Ага, на себя посмотри, расскажи лучше, как ты в плотине у того Бобра оказался, туда же можно попасть только под водой, или ты уже у него уроки по улепетыванию от кабанов с элементами дайвинга брал?
Тем временем, на другой стороне леса, брёл не разбирая дороги, злющий как собака молодой медведь, он вчера в хорошем подпитии (провожал на пенсию своего начальника) возвращался домой, ну как возвращался, это ему так казалось, а на самом деле давно упёрся головой в чей-то забор и лениво перебирал лапами, подгребая под себя землю, думая, что продолжает двигаться согласно внутреннему навигатору, который пока ни разу его не подводил. И надо же было такому случится, что именно в это время Олень удирал от своей очередной подруги, застуканный ревнивым супругом на месте преступления, в момент обычных для его поэтичной натуры страстных признаний в вечной любви.
С грациозностью молодой лани, Олень перемахнул через забор и со всего маху наступил копытом Мишке на его любимую лапу, заменявшему тому, длинными зимними ночами весь годовой паёк. Конечно, не нужно объяснять, извиняться Олень по причине того, что очень торопился, не стал, и пулей умчал в ночную мглу, оставив Медведю на прощанье вместо искреннего раскаяния, жгучую боль и ещё более нестерпимую обиду. Промаявшись кое-как остаток ночи, помогла анестезия, (у него как говорил классик Жванецкий «с собой было») Медведь, толкаемый жаждой справедливой мести, конечно, опохмелившись, направился на поиски обидчика...
Ну, а что же наши друзья? Наконец-то Барсук закончил развивать свою мелкую моторику, примотав последнюю ветку и прищурив левый глаз, осмотрел выполненную работу.
- Дааа, хорошо, не, ну не Роден, конечно, но можно хоть прямо сейчас на выставку.
Лось поднялся и с важностью павлина прошёлся взад и в перёд высоко, подняв голову и подражая Оленю, охмуряющему очередную цыпочку.
- Может мне ИП открыть по переделке лосиных рогов? Глядишь разбогатееею. – Разминая затёкшие задние лапки приседанием и потягиваясь, протяжно пропел довольный художник.
- Нет, не разбогатеешь, налоги – мне, за идею, а остальное всё одно пропьёшь. - Нравоучительно возразил Лось. – Ты бы лучше забор вокруг норы поставил, добрым людям уважение тебе покой и экономия, глядишь и разбогатеешь.
- Нет, пока этот ядовитый вонючий змей-Кабан не спонсирует, не поставлю, пусть мучается.
- Ну смотри, сам не устань, весь кювет уже перекопал. Спасибо за помощь, друг! – Помахав головой Барсуку, важно поднимая ноги и выпрямив горбатую спину, отчего сразу помолодевший Лось, хрюкая и фыркая, направился хвалится соседям и друзьям. Особенно ему хотелось показаться… Нет, ни подруги, ни жены у него давно не было по причине старой болезни, названия которой он даже не помнил, он хотел показаться этому жалкому хвастуну Оленю, но на самом деле он шёл на встречу своей судьбе...
Первым делом Лось хотел исправить оплошность и все-таки поблагодарить Белочку. Придя к дубу, где жили душа в душу Белка со своим любимым, он услышал привычные для их семейства крики и звон разбиваемой посуды.
- Всё, лопнуло моё терпение, ну сколько можно? – Вопила не своим, а голосом, почему-то на две октавы выше, звучным фальцетом, Белочка.
На что кто-то спокойно и монотонно возражал.
- А что ты хотела? Это же традиция, не могу же я является своим друзьям в галлюцинации трезвым, вот и приходится соответствовать, где и когда ты видела, чтобы кто-то, допившись до чертей, ловил трезвую белочку.
- Чтооо, это когда мне допиваться до чертей, я весь день работаю, схроны делаю и заготовки на нас двоих на зиму, так верчусь что даже сама забываю, где и что спрятала, хорошо. Дятел выручает находит, ему один хрен зимой делать нечего, а если б не он, то по миру пошли.
- Это у тебя аура плохая.
- Это у Барсука аура плохая, его каждое утро Кабан проклинает, а у меня с чего.
- Вот будешь так визжать, как ультразвук и тебя все соседи проклянут… - продолжал голос уже чуть раздражённо.
- Достал, выбирай или прекращаешь бухать и выходишь на работу или проваливай со своими чертями к друзьям, и чтоб лапы твоей в моём дупле не было.
И снова послышался звон чего то бьющегося, но уже обо что то, что нельзя назвать ни полом ни стенами, а.. И спустя минуту на пороге дупла показался странно улыбающийся и слегка косящий Белочкин сожитель.
Что бы привлечь к себе внимание Лось слегка откашлялся и поздоровался.
- О..Кто к нам пожаловал Олешек-рогач ты ли это, привет, надеюсь должок принёс. – Слабым но радостным голосом произнёс попавший под горячую беличью лапку иждивенец.
- В смысле должок? – опешил Лось.
- Ну, а как ты считаешь, что я даром половину ночи убеждал Быка, что ты ему по пьяни после ведра самогона мерещишься, пока ты его тёлочек в коровнике оприходовал, он бедняга вторую неделю сухой как лист, скотный двор охраняет, тебя караулит.
- Так то ж не я, то Олень был. – Даже слегка испугавшись мести Быка и судорожно прокручивая в голове все свои ночные похождения последнего месяца, промямлил Лось.
- Лось это ты что-ль? Нифига, не ну класс, особенно отсюда сверху, ни за что бы не узнал, Олень и Олень, почём брал? Где?
- Сам сделал, ну и Барсук помог, конечно, но идея моя, а чё, правда здорово? – Засиял от удовольствия Лось.
- Импорт, мэйден ин не наше, а как в смысле сам, и пошлину уже заплатил, значит Олень сейчас при деньгах, побегу-ка я долг взыскивать может первым успею.
- Эээ, какую такую пошлину, у тебя там случайно не сотрясение ума, вы это заканчивайте посуду о голову утилизировать, а то она тебя неровён час в загс так ушибленным и затащит.
- Свят, свят, упаси и помилуй...,-хитрец украдкой перекрестился- да ты что не слыхал что ли и комиссию в лесу создали уже, по защите авторского права, Медведь у них там председатель. Прошлой весной же всё началось, когда скворец решил по-соловьиному запеть, а тот на него в суд и пошло-поехало. Скворец не то, что по-соловьиному по-скварцову петь разучился, по банкам бегает кредиты вымаливает, там такая пеня набежала, внуки ещё должны будут.
Ошарашенный таким сообщением Лось присел на задние ноги и тупо уставился на клопа пожарника, карабкающегося на дерево, все бы ничего, но позади упрямца сцепившись невероятным способом, барахталась его подруга всем своим весом и усилием шести лапок увлекая его в низ, вероятно никак не желая продолжать род именно от этого клопа.
- И куда мне теперь, чтобы все по закону было? – Произнёс Лось, задумчиво продолжая провожать взглядом упрямого клопа, которому все же удалось склонить, тупой физической мощью и напором зачать потомство именно от него, клопчиха уже не сопротивлялась, безнадёжно свесив лапки и отдаваясь на волю победителя, обречённо, вися у того на той части тела, которое отвечает у большинства, за низкую социальную ответственность, подымалась вместе с ним, на встречу зыбкому счастью материнства.
- Как куда, иди ищи Медведя, подавай заявку, плати пошлину, только мой тебе совет обходи десятой тропою коровники, да и вообще поменьше светись, у Оленя много недоброжелателей.
- А пошлина – это дорого, не знаешь? – Лось потихоньку начал вникать во что он ввязался.
- Ну, если не планируешь на этом делать свой маленький бизнес, фотографироваться там, на красной площади с молодожёнами, стоя за спиной жениха или ещё что, то думаю не очень.
- Ладно, пойду я, спасибо за совет, Белочке привет. – Лось повернулся и пошёл, опустив голову, уже потихоньку начиная стесняться своего великолепия.
На пороге в весёлом передничке, с веником в одной лапке и с совком в другой показалась раскрасневшаяся Белочка.
- Опять треплешься, мусор вынеси, – обратилась она к подпиравшему дверной проем сожителю.
- Вынесу, посмотри лучше каков красавчик, любимая может мне такие же рога себе прикупить?
- Иди уже, купить, я тебе даром такие наставлю, любимый. – Посмотрев на уходящего и акцентируя последнее слово, ехидно произнесла Белочка.
Соблюдая все меры предосторожности, помня наставления многоопытного, побывавшего во многих передрягах и пьяных разборках друга, которого лесные жители давно прозвали «Белая горячка», Лось направился в офис Медведя самым окружным путем через непролазные заросли ежевики, рассчитывая, что максимум кого он может там встретить, это хромого подслеповатого Ежа, у которого там неподалеку жила его старая подружка, которую он частенько навещал, втирая законной супруге, что отправляется на очередное задание, являясь внештатные сотрудником службы безопасности лесного хозяйства.
Продираясь через колючки, Лось старался держать голову повыше, чтобы не запутаться рогами в переплетенных ветках и совершенно не смотрел под ноги, из-за чего все-таки случайно зацепил копытом спешащего Ежа. Отлетев в сторону, Еж смачно выругался, потирая ушибленное место, а Лось извинившись процитировал старую пословицу: «Ёж птица гордая, пока не пнёшь не полетит», и присел давясь от смеха на землю, позабыв об осторожности совершенно не опасаясь за свои рога. За что и был незамедлительно наказан беспощадным проведением. Поняв, что окончательно запутался и что без посторонней помощи, не обломав рогов ему не выбраться Лось умоляюще посмотрел на Ежа и ещё раз извинившись, попросил позвать кого-нибудь на выручку расплести эти проклятущие колючки.
Ёжик был человеком незлопамятным, давно и хорошо усвоив, что большая голова – это ещё не признак большого ума, состроив на мордочке сочувствующие выражение, поспешил искать подмогу. Выскочив из кустов на тропинку, он тут же нос к... (учитывая размеры, другой части тела) столкнулся с кем бы вы думали? Ну конечно же с Мишкой.
- О, слышь косолапый это, помощь твоя нужна, там Олень кажись в кустах застрял, рогами за ветки зацепился и застрял.
- Кто? Олень? Не может быть!! – Не проверив своему счастью, неожиданно мягким и певучим басом, предвкушая скорую расправу над обидчиком, потирая отдавленную лапу произнёс Медведь.
- А как же помогу, обязательно помогу, куда идти? Прямо?
Оставляя за собой довольно сносный коридор среди непроходимых "джунглей" Медведь с шумом продрался, точно и неожиданно к беззащитной заднице Лося и вложив всю свою молодецко-залихватскую удаль в правую заднюю ногу, Медведь отвесил по ней, то есть заднице, такого пенделя, что зацепившиеся в кустах рога даже не пошелохнувшись остались висеть на месте, а Лось, пролетев метров с восемь или около того, плюхнулся как навозная лепешка обожравшейся прокисшего силоса Бурёнки, что из дали, даже показалось, как брызги полетели в разные стороны, хотя погода была солнечной и луж по близости не было.
- Низенько пошёл, видать к дождю. – По-украински певуче пробасил лесной Месси, обернувшись к обалдевшему от неожиданной развязки и способа, как ему показалось слишком радикальной помощи, Ежу.
А за тем переминаясь с лапы на лапу, с интересом стал рассматривать свой трофей, продолжавший свисать с куста.
- В офисе повешу над столом, на добрую память и в назидание другим хамам, а многие и спасибо скажут. – С садистским удовольствием размышлял Медведь, но надев очки, которыми очень гордился потому как, по его мнению, они подчёркивали умственные способности на его новой службе в комиссии, название которой позабыл, и уперевшись носом в рога, кое как приглядевшись заметил, что что-то с ними не ладно.
- Чё за фигня, подделка что ли? - Проговорил он уже вслух, обращаясь и к Ежу тоже.
- Почём мне знать, мне тут с низу не видать, подделка али нет, ты лучше погляди что там с этим бедолагой, не случилось ли чего худого. – Просипелявил как-то неожиданно охрипший Ёж направляясь к расплескавшемуся как синее море Лосю.
- Бааа, да это и не Олень вовсе, а Лось, кажется. – Полувопросительно,теперь ещё и с нотками сомнения в голосе подходя ближе к телу потерпевшего заключил колючий следователь.
- Как, Лось? – Вышел из задумчивости от увиденного на рогах многообразия деревянных конструкций Медведь, хотя мысли у него двигались уже правильным курсом.
- Это я что же, Лося приложил?
И в голове у Медведя начали проворачиваться возможные последствия, способные негативно отразится на трудовой деятельности председателя, какой-то там комиссии.
- Послушай мне тут надо… ну в общем, что-то у меня геморрой разыгрался, чёртова медвежья болезнь, мне это, к доктору, да и на работу заскочить, ты уж тут сам, как-нибудь разберись, ага... – И косолапый неожиданно быстрым кабанчиком скрылся в кустах ежевики.
Ёжик подошёл к самым ноздрям Лося и стал внимательно прислушиваться, к его не ровному дыханию.
- Жив, курилка. – Сделав утешительный вывод, исследователь похромал к ушибленному заду пострадавшего за чужие подвиги лесного великана. В общем и целом, жопа была в порядке, если не считать огромной синей вмятины на правой ягодице, которая прямо на глазах, в реальном времени превращалась из впуклости в выпуклость.
- Дааа… – Протянул Ёжик, вскарабкавшись на шишку и пытаясь её прощупать с целью удостовериться в отсутствии переломов, но Лось дёрнул ногой и очнулся. Вывернув разом осиротевшую голову и увидав сидящего у него на заднице Ежа, Лось с удивлением, а точнее даже с возмущением спросил.
- Ты что там поц колючий, извращенец мелкий делаешь, девственности решил меня лишить пока я тут отдыхаю? - От растерянности и от нелепости обвинения Ёж хотел немедля убраться прочь долой от этого хама, но немного поразмыслив сообразил, что без его объяснений по лесу распространятся нелицеприятные слухи о его мнимой ориентации и вместо того, чтобы послать лысого борца за свою честь ко всем гетеросексуальным родственникам, ему пришлось очень спокойно и подробно рассказать, что же на самом деле произошло, с его Лосиной невинностью.
- Медведь говоришь?! – Полувопросительно, полу утвердительно задумавшись произнёс Лось при этом обреченно ощупывая пустую с нелепо торчащими в разные стороны ушами голову.
Ёж утвердительно кивнул.
- А ты это рога мои, случаем не находил, я их где-то тут потерял.
- Так вон же они. – Ёжик поднял голову и указал лапкой на опустевший куст, и не уверенно добавил. – Висят.
Но рогов почему-то не было.
- Где-где? – Дважды переспросил Лось.
- Странно, нету, может, Медведь забрал, он почему-то очень торопился.
- То-ро-пил-ся. – Монотонно и тщательно проговаривая каждую букву повторил ещё больше задумавшийся, и с тяжёлыми мыслями совсем погрустневший Лось... А за тем обращаясь больше к самому себе, чем к собеседнику выдал.
- Не, ну я все понимаю, закон, комиссия, председатель, плагиат и авторское право, ты вызови разъясни, что я не человек что ли, это же лесной беспредел какой-то, что он себе вообразил, что за репрессии, тридцать седьмой год.
После чего, осторожно поднявшись, и продолжая бубнить и возмущаться, кивнув на прощание Ежику безрогой, да еще к тому же наполненной неприятными мыслями и праведным гневом головой, нарушитель закона, о защите прав правообладателя на ношение оленьих рогов, ожидая неминуемого вызова в суд, направился к своему другу и подельнику, искать утешения и строить свою линию защиты, периодически заливая её рюмочкой беленькой, настоянной на ореховых веточках...
А ёжик, прихрамывая и подслеповато щурясь с весёлым настроением шёл к подруге
размышляя в слух о том, что теперь, стало быть, не только он Ёж птица гордая, а есть ещё птицы в нашем лесу и гораздо крупнее и как там сказать горделивее что ли...
КОНЕЦ.