Глава третья
Всё началось в чёрно-красный вечер...
Мы с Сабриной молча ели сосиски с пюре. Я невольно сравнивала эту сумрачную, замкнувшуюся в себе и своих переживаниях девочку с избалованной Миланой. По сравнению с ней Сабрина казалась взрослой, умудрённой опытом женщиной.
- Александра Викторовна, а в чужие машины ведь нельзя садиться? - нарушила девочка затянувшееся молчание.
- Конечно! - возмутилась я. Это внушали не только мне, но и моей маме, росшей в безмятежные семидесятые. Маньяки и просто нехорошие люди существовали всегда.
- Знакомые бывают ещё хуже чужих. Я вот сегодня села в машину к дяде Антону, однокласснику мамы и папы, - Сабрина отнесла тарелку к раковине и принялась мыть её, несмотря на мои протесты. - А он...
- Что, он? - в голове у меня промелькнуло несколько страшных картинок.
- Ничего, я спаслась. Притворилась. А вдруг он сейчас в нашей квартире? Или дядя Паша с друзьями? - Сабрина обернулась, в глазах у неё стояли слёзы.
- Так, Сабрина, рассказывай всё по порядку. Я ведь ничего не знаю. А, не зная, не смогу помочь.
Долго, очень долго пришлось мне уговаривать скрытную девочку. Я убеждала, обещала, успокаивала.
- Всё началось в черно-красный вечер, - монотонно заговорила она. - Шёл дождь, я учила на кухне уроки, а мама с папой, как всегда, ругались.
И Сабрина поведала мне историю, как будто вышедшую из тёмных, диковатых времён моего детства.
***
Чёрно-красный вечер о чём-то тревожился. Его беспокойство передалось и Сабрине. В окно, словно худой и облезлый котёнок, скрёбся, царапался скучный сентябрьский дождь. Ему не хотелось оставаться один на один с осенней мглой. Отливали рубиновым аляповатые шкафчики. На плите цвета перезрелых помидоров, тяжело вздыхая, мучился чайник. Наверное, у него опять поднялась температура.
Сидя за бордовым столом, Сабрина учила уроки и с тревогой прислушивалась к ссоре родителей.
- Ты же полное ничтожество! Посмотри, как наши одноклассники поднялись. А ты… Зарабатываешь копейки и как будто так и надо, - разорялась мать.
- Стыдно тебе, Нина, - вмешалась бабушка. – Сабрина одета, обута, ты тоже вот недавно гардероб обновила.
- Не лезь в чужие дела! - голос мамы грозил перейти в пронзительный визг. - У Антона Серебрякова новенькая иномарка. А у нас… даже отечественной легковушки нет.
- Так Антон на вахтах трудится. И зачем нам иномарка? В сад или на поле картофельное ездить? - голос у папы, как всегда был неуверенным и печальным. - Нет, я согласен, что добираться туда на автобусе неудобно. Я и сам думал прикупить старенькие Жигули по объявлению.
- Опозорить меня хочешь! – так и взвилась мама. – Как был в школе дебилом, так и остался. Вот Павел Шеффер из нашего класса даром, что в тюрьме отсидел, ювелирный магазин открыл и тоже «Тойоту» прикупил. А у нас, как всегда, шиш.
Папа молчал, не зная, что ответить. Сабрине в очередной раз стало его жаль. Бабушка рассказывала, что родители познакомились, когда им только-только исполнилось по десять лет, и папа получал самые плохие оценки в классе. Другие ребята смеялись над ним. Только мама соглашалась дружить с Ромкой-дебилом, как его все тогда называли. Она и сама училась так себе. Кроме того, её отец, дедушка Сабрины, сильно пил, и мама одевалась хуже всех.
Дед умер много лет назад, ещё до рождения Сабрины. Бабушка иногда брала девочку с собой на кладбище. Ей там нравилось. Тихо, никто не кричит и не ссорится. А ещё много травы и цветов. Сабрина бродила между могилами, читала надписи на надгробьях и придумывала истории из жизни умерших.
Мама совсем вышла из себя и кричала что-то нецензурное.
- Тише, Ниночка, тише! - увещевала её бабушка, словно маленького ребёнка, устроившего сцену в магазине. - Я вот что хочу предложить. Мы все станем откладывать каждый месяц небольшую сумму. Там, глядишь, и скопим на иномарку.
- Через десять лет!- взорвалась мама.- Ну уж нет! За это время Антон и Паша машины раз пять поменяют.
- Да что тебе до них, Ниночка? И потом... что ты предлагаешь? Ни с зарплаты, ни с пенсии даже отечественную таратайку, как ты выражаешься, не купишь.
- Надо взять кредит, если уж этот не в состоянии заработать семье на нормальное авто, - голос у мамы стал жёстким и деловым.
- Кредит? Да бог с тобой, это же такая кабала. А если кто-то из вас заболеет или работу потеряет? - засомневалась бабушка.
- Не будет этого! Вечно ты нагнетаешь! – мама опять начала сердиться.
- Ох, решайте сами, - хлопнула дверь, ведущая в спальню. Бабушка покинула поле боя.
- Ладно, Нина, возьмём кредит, - судя по голосу, папа очень устал. - Только не кричи.
***
В семье Васнецовых появилась новенькая белоснежная «Ауди». Теперь мама ходила с гордо поднятой головой и перестала здороваться с соседями-безлошадниками. Хотя напротив их дома призывно мерцал вывесками огромный гипермаркет, Васнецовы теперь ездили за продуктами на другой конец города. Маме нравилось парковаться возле магазина и по-королевски покидать салон дорогого авто. А вот на работу они по необъяснимому капризу матери ходили пешком. «Ауди» ждала своего часа во дворе, под окнами.
Отшумели серые безнадёжные дожди, расползлись по норам гниловатые октябрьские сумерки. Выпал первый снег. В тот день Сабрина гуляла до темноты. Лепила с подругами снеговиков, играла в снежки и бродила по сугробам. Этих девчонок она знала ещё с детского сада. Сабрина всегда жалела, что подруги ходят в другие школы. Если бы они учились с ней в одном классе, то защищали бы девочку от насмешек и нападок ровесников.
Возвращаясь домой, девочка с ужасом представляла, как раскричится мама. В сапогах было полно снега, а молния на пуховике сломалась. Но квартира встретила её неожиданной тишиной. Бабушка говорила шёпотом и как будто чего-то боялась. Встревоженная Сабрина поставила сапожки к батарее и повесила пуховик так, чтобы сломанная молния не бросалась в глаза.
- Ты уж мать не серди, - вполголоса говорила бабушка, наливая Сабрине какао. - Только-только успокоилась. А до этого всё кричала. Отца твоего сократили на заводе. Не знаю, чем кредит будем отдавать.
- Как это сократили?- не поняла Сабрина.
Ей вспомнилось, как учительница Антонина Михайловна всё время говорила хулигану Васе Шемякину, когда он начинал болтать или безобразничать на уроках: «Сократись!». Неужели и папе кто-то сказал то же самое? Но при чём здесь кредит?
Продолжение следует