ЖИЗНЬ,КАК ДЕНЬ
Книга первая.
Глава тридцать четвёртая. Словно бес попутал.
Людмила всегда насколько это только возможно была откровенна с Зоей. И в этот тихий тёплый сентябрьский вечер ей очень даже хотелось поделиться с ней своим волнением, излить ей всю свою душу, выложить всё, что ней наболело, накопилось и жгло. Ближе подруги у неё никогда не было. Она не завидовала ей, нет. Нисколько! Сергея же ,конечно, она не считала совершенством, но ничуть не хуже её Игоря. В него-то она никогда бы ни влюбилась, ей нужен был именно такой человек, как её Сергей: мягкий и нежный.
И это ей в нём нравилось- теплота и сердечность. Вот только бы ему, если это было бы возможно, хоть капельку мужского характера добавить, жёсткости по отношению не к ней, а к другим людям. А то уж очень он слишком даже дружен со всеми, добр да щедр.
Последним поделится, в том числе и своими, как интеллектуальными, так и физическими,силами. И все у него почему-то в друзьях-приятелях! Где бы он ни был. А друзья-то его порой просто используют и садятся ему на шею. Только и всего. А он же этого не понимает!
Такой вот он уродился.Исправить же его просто невозможно. Она в этом убедилась давно и перестала делать всякие попытки. К тому же очень уж сильно он любит своих родных: родителей, братьев да сестру. Вот это-то более всего её и раздражало.
Это и есть его главный недостаток! Она-то пыталась в нём это искоренить по всякому: и лаской, и таской, холодностью, но ничего из этого не получилось.
Ничего! Упёртый он, как баран, не свернёшь. Но можно ли это сейчас говорить Зое?
Ни в коем случае! Людмила это сейчас особенно остро ощутила в её взгляде: она же очень хорошо знает самого Сергея и с ним тоже дружна. У неё-то у самой Зои есть точно тоже сестра и брат. И тоже она их очень любит, всегда о них говорит с любовью да беспокойством.
А разве она сама Людмила не любит своих сестёр и родителей? Конечно, любит и также беспокоится. Они же совершенно неприкосновенны для посторонних, почти что и святы для неё. За них она любого в пыль сотрёт. Даже Сергея. Пусть только попробует.Он о них и слова не смеет молвить: ни плохого и ни хорошего. Это же табу и полный железный занавес: никаких обсуждений-комментариев. Лучше их на свете людей нет! И это Сергей очень хорошо знает.
Как-то раз он пытался высказать своё отношение по поводу какого-то события в жизни их семьи, то она Людмила ему такую дала отповедь, что он сразу же заткнулся, сник. Всё понял на всю свою жизнь.
Вот именно такой ей нужен муж, как он. Понятливый,да исполнительный. А может быть и не такой? Она того и сама не знает, не ведает. Не знает, что ей надо в жизни.
И тут-то вспомнились ей неожиданно да вдруг, все те их счастливые с Сергеем времена, когда он с субботы на воскресение наведывался к ней со Светой в их Медуны. Почти еженедельно, когда они жили там вдвоём у её родителей. Тогда он был совсем не таким. Совершенно не таким! И она его тоже любила. Конечно же, любила! Это сейчас она точно знает.
Как же она тогда ожидала Сергея в гости, как тонко, ласково и умело она вытаскивала его, несмотря на его усталость, тёмными осенними здешними вечерами прогуляться на улицу. Когда дочь их засыпала и оставалась под присмотром её родителей.
Как же тогда стремилась она увести его Сергея подальше от их дома, причём в самые тёмные и безлюдные уголки улиц. Как жаждала она его тогда общения наедине, чтобы никто им не мешал, не нарушал их одиночества. Помнится ей и тот пустынный стадион, что на самой окраине села, и та их открытая беседка с крашенными лавочками, что в саду Управления «Сельхозтехники.
Именно здесь они существовали только друг для друга, были здесь во всей вселенной одни! И ничто тогда в мире для них не существовало. Наверное, это и была та самая настоящая их любовь?! Почему же этого ничего теперь нет, почему не стало?!
Почему! Как же это она тогда жарко прильнув к Сергею, шептала ему в ухо о своей любви, забыв даже о своей дочери. Забыв обо всём на свете, считала эти мгновения волшебством, лучшими в её жизни, наслаждалась ими, становясь с Сергеем одним целым.
Она тогда искренно верила в своё полное право-желание принадлежать только ему Сергею, только ему одному, хотя это было и не совсем правдой. Ведь как только он уезжал домой в Крутой Яр, то к ним в дом, вернее в дом её родителей, приходил под видом школьного друга-приятеля одноклассник. Всё тот же Генка Гладышев о котором она сейчас и не желает думать. Но ей-то о нём сейчас почему-то думалось? И она не знала почему! Но это ей сейчас не нравилось.
А тогда она сама, отпросившись у своих родителей шла с ним в кино. Оправдывая этакое своё желание-поведение тем, что ей надоело сидеть одной дома с ребёнком, что это утомительно и невыносимо скучно. Жалуясь всем на свою усталость и необходимость какого-либо отдыха, она добивалась своего.
А здесь-то вот Генка, бывший её одноклассник, хорошо знакомый её родителям и относится-то он к ней по-дружески. Они считали, что их дочь по-приятельски и лишь духовно с ним общается, что Генка скрашивает ей здесь жизнь.
Сергея же рядом нет, ревновать-то некому. Пусть погуляют. Ещё неизвестно, чем там Сергей занимается? Родители безгранично верили своей дочери и тому, что с ней ничего предосудительно не случится. Она не позволит.
Ведь идти-то в кино одной поздно вечером очень даже стыдно и как-то неудобно. С другом-то, провожатым Геной, совсем иное дело: не скучно да и безопасно вдвоём идти поздним вечером из клуба домой.
Жалея и сочувствуя ей родители беспрекословно её отпускали в кино, занимаясь сами с ребёнком, давая дочери возможность отдохнуть. Считая все эти их прогулки вполне безобидными, тем более полезными для её здоровья, как молодой матери. Хотя они эти их прогулки и не совсем были безобидными. Но кто это знает? Разве можно такое сейчас рассказывать Зое? Ни в коем же случае!Мало ли, что она подумает да ещё расскажет вдруг Сергею?
Этого только ей не хватало! Престиж благородной девицы был ей очень дорог. Слишком дорог! Разве поверит она Зоя в духовное их общение,платонические отношения, про пионерское их общение, разве не поймёт она всё про кино? Это же не старики её родители! Да и самого-то Генку она не знает да и знать ей про него не нужно.
А ведь потом, чуть позже, результатом таких вот их походов в кино и случилось для неё то самое страшное для неё и для Сергея: это охлаждение в их любви. Вернувшись к нему в Крутой Яр, пока что одна без дочери, к мужу своему и на новую свою работу, она совершенно перестала чувствовать Сергея? Как мужа! Что-то случилось? И сама того не могла понять:почему?!
Надо было видеть тогда глаза Сергея, когда она сказала ему об этом. Ей даже стало его как-то жаль: глаза его были совершенно растерянными, ничего не выражающие и ничего непонимающие, удивлённые до боли, когда всё это сорвалось у неё с языка.
Испугавшись она даже поспешила его как-то успокоить, прежде всего своими жаркими поцелуями да ещё и нежными словами. Сергей от этого таял. Но в этот раз совсем было не так. С тех самых пор, как это сейчас ей кажется, Сергей стал совсем иным, более напряженным и холодным. Причём не только к ней, но и со всеми по жизни.
А может быть это не холодность, а робость.С тех пор в нём явно проявилась какая-то неуверенность в себе, что ли? Быть может и была у неё такая мысль, что в этом-то и есть вся их беда и причина всей их неудавшейся семейной жизни? Но она её отгоняла.
Вот потому-то Людмиле и не хотелось вспоминать сейчас прошлое, про того же Генку? Возможно,что и так. Людмила вздохнула, взглянула на притихшую Зойку. А та молча ожидала её ответа на свой непростой вопрос:
- Любит ли она Сергея?
Но что же она Людмила может ей сказать-ответить? Что! "И да и нет,..так, что ли? Люблю-не люблю?". Такая вот странная незадаче-дилемма уже стоит перед ней давно, пред Людмилой. Очень даже странная проблема! Не только странная, но и мучительная для неё.
А решать-то её всё равно ей надо. Придётся. Но как? Ой, как надо! Вот вернётся сейчас она домой, а там её ждут Сергей со Светой. И что? Пусть ждут! Так что она им скажет? Что! Не Зое же, а им, дочери и ему мужу. Пока что ещё её мужу?! Или же ничего им не говорить? Пройти молча мимо. Не унижаясь? Пусть сам решает! Но вот это-то её и убивало.
Почему же всё решать ему, а не ей?! Почему! Она вся была полна негодования и волнения. Но сейчас-то этого она старалась не показывать Зое, своей лучшей подруге. Не показывать ей своей тревожной обеспокоенности.
Держалась Людмила сейчас вполне непринуждённо. Даже слегка улыбалась. Но та хорошо её понимала, знала всё и без слов. И это Людмиле не очень-то нравилось.
"Сергей же,- между тем, думала она,- должно быть всё уже забыл про сегодняшнее ночное происшедшее, успокоился. Он же такой...отходчивый. Вспылил и перегорел. Возможно, что и одумался, на попятную пошёл. В философию мог ударится о бренности бытия?
Может быть, чего только в нашей жизни не бывает. И такое у них уже тоже было. Дочка-то,поди, вся уже и заждалась, волнуется: где же мама? Или же нет! Не волнуется?
С отцом-то она всегда про всё забывает. А забыла ли она того, что у них произошло ночью?! Конечно же, нет. Не забыла! Как же забыть такое?
Помнит, наверное. Хорошо, что ещё не сильно она сама кричала-плакала. Серёжка-то совсем ведь озверел, вот тихоня! В тихом омуте, говорят, что и черти водятся. Вот они в нём все и проявились. Вот какой он есть настоящий. Спросонья, может быть, всего этого Света и не совсем поняла? Не первый же это у них скандал.
Попривыкла. Кто её знает! Или же она достаточно уже подросла, чтобы всё понять и теперь всё понимает? А это уже совсем ужасно, значительно хуже. Вырастет совсем большой, то может и не простить!
И тогда все рассказы её о плохом папе и муже, ревнивом его характере на неё совсем не подействуют. Она может потерять дочь. Спросит тогда: почему да что? Попробуй-ка, всё объяснить! А как?
Сергей же, конечно, сейчас уже её успокоил, обласкал да накормил, а вот про неё-то, Людмилу, он плохого и слова не скажет. Не скажет! Такой он уж у него характер. Не захочет он дочь свою травмировать, любит он её очень.
Вот это-то плохо. Страдать будет. И она по нему тоже. Большая она уже, ой, большая девочка. Сама-то, наверное, уже всё понимает. И про чужого дядю тоже!
Вон Мишутка-то Зойкин играет себе в песочке, а сам, наверное, уже все ушки на макушке, прислушивается, поди, к их разговору-то? Так что и дети наши тоже будут нашими судьями? Конечно же, будут! И ничего тут не поделаешь. Ничего! Чем старше будут они дети становиться, тем строже их будет суд.
Вот так размышляла сейчас Людмила на бульваре, тихим и прекрасным, этаким тёплым вечером, сидя на уютной красивой лавочке рядом с Зоей, думая о том, что ей ответить на столь серьёзный вопрос. И о том, что жизнь-то её совсем нехороша. Ой, как нехороша! Куда же ещё быть хуже? Ей сейчас не только не хотелось отвечать на какие-то там Зойкины вопросы, а и вообще говорить. Даже двинуться с места.
Какая-то вот злая тяжесть навалилась на неё с непомерной силой. Неужели же она так сильно устала от длинного сегодняшнего дня, да и вообще от самой жизни? Куда же теперь ей идти? Конечно же, домой! Но так ей не хочется туда идти, ноги просто не идут, не желают.
Однако же не ночевать ей здесь одной на этой лавочке? И Зоя тоже ждёт ответа. Что же ей от неё надо от неё? Ей же тоже пора домой идти к своему Игорю. Вот и шла бы! Но она не уходит. Не хочет оставлять подругу одну.
А вот ей к кому же идти? Одной станет здесь ей ещё хуже. Без Зои. Так что же ей ответить? Что! Не рассказывать же о той первой и единственной пощёчине Сергея? И это тоже было, которую она Людмила считает совершенно незаслуженной, а просто дурацкой. А может быть и не дурацкой? В чём она никому, даже себе не может признаться. И никогда не признается.
Она же всегда бывает права. Права! И только так, это же её закон по жизни. Разве можно рассказать Зое о той пощёчине, про которую она со слезами в голосе жаловалась своим отцу и матери по телефону? Нет, конечно,же нет! Не будем даже о том и вспоминать. Никогда не будем.
Стыдно же это и позорно! Забыть бы навсегда. И знать про то Зое совсем ни к чему, не обязательно. Даже лучшей подруге. Может ведь и она не так всё понять. Она и сама Людмила этого ничего не понимает,не может понять, как это всё случилось.
Но случилось же ещё до Серёжкиных сборов! Та самая пощёчина. И это-то сейчас она пытается забыть, но никак не может! И он, наверное, тоже. Вот это беда-то какая! В том случае, если честно говорить, то и её тоже здесь есть часть вины. Большая часть. Как бы она ни оправдывала себя, есть! Но к чему же всё это сейчас вспоминать?
Ведь это всё прошло-проехало, ушло в прошлое, но видно, что и не совсем. Как у него, так и у неё не ушло. И не уйдёт никогда!
Всё помнится. Такие ведь раны долго не забываются. Не забываются! Потому-то и случилась такой ужасной прошедшая ночь. Ведь всё было назло, а зачем? Зачем! Кто бы ей дал на это ответ?
А тут ещё Зойка со своим вопросом? Не она же мне ответит, как мне быть! А может быть что-то и посоветует? Вот эта мысль показалась ей спасительной.
И потому она решила ответить так:
- Видишь ли, дорогая моя подруга, всё у нас с Сергеем как-то так далеко зашло по жизни, что теперь и не распутать. Только придётся, видно, рубить да с плеча! А как не хотелось бы. Ох, не хотелось. Светку ведь жалко да и Серёжку тоже. Словно в нас какой-то бес вселился, попутал. Хотя и до старости нам с ним ещё далеко, а бес-то уже в ребро...
- Кому: тебе или ему?
Тут Людмила горько засмеялась со слезами на глазах. Зоя не меняя выражения своего лица вновь спросила:
- Тебе или ему?
- Обоим.
- Чего же вы или кого не поделили? С чего же всё у вас началось? Не стесняйся, всё выкладывай. Не таи мне и не ври.
- Да ни с чего. С пустяка, мелочи!
- Именно всегда дело только в мелочах. Рассказывай и вместе будем думать, что и как делать?
Причин-то для их разлада могло быть множество. И не только эта пощёчина. Не про всё же рассказывать? Прежде всего это его перенапряжение на работе. Всё время он занят только ею работой. Потому-то и был всегда он в нервном напряжении, мыслями весь в своей газете и во всём происходящем на комбинате. Вот этого-то Людмила не понимала и не воспринимала. С этого она и начала рассказывать:
- Закончился рабочий день, ушёл из редакции, так и забудь про неё. А у него после работы и начинается самый, что ни есть, ажиотаж. Всякие там мероприятия начинаются, всякие встречи с известными людьми, библиотеки, агитплощадки, концерты, спорткомплексы и соревнования, занятия в парт и экономических школах и прочее, прочее.
Он-то на это лишь смеётся,дурачок:
- Трое суток шагать, трое суток не спать, ради нескольких строчек в газете... И руку под козырёк. Шут гороховый. Так это же полный идиотизм?! Таким людям и жениться-то нельзя!
Людмила помолчала и продолжила:
- И ещё: все из Управления комбинатом после пяти часов идут прямо домой, а он на автобус или же на трамвай да в Тулу, в типографию. Материалы свои в печать сдавать? Ну разве это ни дурачок! Почему же именно он? А он мне в ответ:
- Так в редакции-то остальные пожилые женщины?
- А раньше-то сделать газету у них просто времени не хватает? И он опять же оказывается виноват: должность, видишь ли ты, у него такая - материал добывать да обрабатывать, макетировать полосы. И ещё возить-то их, получается, тоже он должен? Курьером быть.
Людмила усмехнулась:
- Так зачем нам такая работа?! А он без неё просто жить не может! Благо, если бы деньги хорошие он получал, как твой Игорь, а то гроши!..
Людмила замолчала и устремила свой тоскливый взгляд куда-то вдаль, собираясь явно что-то ещё сказать, но молчала.
Зоя тоже молчала и ждала. Людмила собравшись с духом продолжила:
- Хорошо, что мы с ним немного времени живём вместе. Здесь, в бывшей их квартире. Вначале пожили мы немного после свадьбы у его родителей. Ты же знаешь где, на свадьбе подругой была. Затем, до родов и после них, долгое время я жила у своих родителей в Медунах. Врозь, оказывается, жить намного легче, чем вместе. Не знаю как ты столь долго живёшь вместе не только с Игорем, но и с его мамой. Тем более,такой авторитарной. Настоящая генеральша!
И Людмила рассмеялась:
- Недаром,что фронтовичка...
- Стараюсь быть приятной ей и не перечить, серьёзно ответила Зоя. - Да и с Игорем тоже быть в согласии, как же иначе?
- А я вот так и не могу. Не получается. Характер-то у меня такой: люблю, чтобы всё было по мне.
- А разве Сергей тебе перечит? Вроде бы по первому твоему взгляду, он тут же всё исполняет? Так, ведь!
- Так-то, так. Но только в главном своём он никогда не уступит. Никому и никогда!
- В чём же,именно?
-Ну, про работу его я тебе уже всё рассказала. А тут ещё,- она не знала, как аккуратнее выразиться, опасаясь того, как Зоя сама среагирует не её слова,- не нравится мне безмерной его любовь к своим родным?...
И тут же вспомнилось ей, что как только они стали жить отдельно, на старой их квартире Гончаровых, то он начал очень сильно скучать-мучился, не видя долго своих родителей. Несмотря на то, что с ним рядом молодая жена.
И потому она зачастила вместе с ним ездить на электричке в Москву. По субботам за колбасой, а в ночь на воскресенье тут же на автобус и через Узловую на поезде к её родителям в Медуны.
В конце-то семидесятых в стране с продуктами было очень туго, полный караул в магазинах, острейший дефицит с питанием. Вводилась даже талонная система. И вся страна ринулась в Москву за колбасой! Везли её из столицы целыми баулами, электрички еле вмещали пассажиров с огромнейшими сумками, возникла даже шутливая загадка про неё:"Длинная,зелёная,пахнет колбасой?".
Была и другая загадка:"Почему в магазинах огромнейшие очереди, продуктов не хватает, а у всех холодильники забиты ими до упора?
Вот и они, как по расписанию, сразу в пятницу в конце дня на электричку и в Москву. Ей-то очень нравилось ощущать свою значимость, снабжать своих родителей столь дефицитной продукцией. Она же тогда ощущала себя почти счастливой с Сергеем.
А тут-то однажды вечером в субботу, вернувшись из Москвы, она готовясь к поездке в Медуны, старательно упаковывала в баулы колбасу и прочие дефицитные продукты. Сергей тут возьми да ей и скажи:
- Давай-ка, хоть чуть-чуть и нашим старикам тоже выделим в Крапивенку? А то как-то нехорошо получается. Они знают, что мы были в Москве и тоже будут рады нашему вниманию...
Так лучше бы он этого не говорил. И что же тут было потом? Просто ужас! Людмилу просто взорвало-подбросило. Она впервые так кричала на Сергея, что он совершенно опешил и только лишь хлопал глазами, провожая взглядом, как та самая колбаса прыгала по полу.
Сейчас-то вспоминая про всё это Людмила и сама удивлялась тому, откуда же это у неё всё взялось? Откуда столько в ней мощи! Хотя и была она крепка телом и высока ростом, выросшая на селе, но вот такой силы никогда в себе не ощущала. Она в гневе так кричала, зло и с такой ненавистью прямо ему в лицо. Причём, что-то самое обидное про его родителей и про него самого, а что именно кричала, она и сама сейчас не помнит. Не понимает, как это могло произойти? Что же с ней произошло!
А он-то стоял перед ней совсем обалдевший, а потом вдруг круто развернулся и молча ушёл. Ушёл из дома! Наверное в свою Крапивенку. И что это за бабская у него привычка убегать из дома? Разве это мужик! Но что бы было, если бы он остался?
Сейчас-то она поняла, что была бы уже тогда не пощёчина, что случилась позже. Так что, наверное, правильно, что он ушёл. Правильно!Но она-то этого не поняла и было ей очень и очень обидно. И она не знала, что ей делать? Случилось непоправимое.
Когда же он всё-таки вернулся домой, поздним вечером другого дня, то она и объявила ему многодневный молчаливый бойкот: вплоть до сегодняшней ужасной ночи. С этого-то дня холодность в их отношениях только нарастала. И тут дело было уже не только колбасе,а в большой обиде друг на друга. Сергей боялся к ней даже подступиться. И она это понимала. Но и пойти к нему навстречу она тоже не могла. Не позволяла гордость да и боязнь унизиться перед ним.
А может быть и зря? Может, надо было укротить свою гордыню?! Людмила точно также тосковала и по своим родителям, как и он по своим. Она это сейчас понимала, но ничего с собой поделать не могла. И это её понимание было ей сейчас особенно неприятно.
Вот потому-то рвать свои отношения с Сергеем ей тогда навсегда совсем не хотелось. Да и сейчас тоже не очень. Она же видела, как он пытался с ней заговорить, что он её пока что и любит,дорожит. Но тут же она решила побольнее ему отомстить.
Со зла и от обиды. За тот его побег из дома, причём по полной программе, рассказав ему о том, что здесь она, оставшись одна без него, выйдя в туалет, что был в их коммуналке один на две семьи в коридоре, как дверь их старой квартирки тут же захлопнулась. Сработал французский замок. И если бы ни сосед Коля, который жил совершенно один в соседней квартире после развода с женой, то она бы так и совсем здесь пропала.
Так вот этот сосед-Коля оказался настоящим рыцарем и смог из общего коридора пролезть через небольшое кухонное оконце в их квартиру и изнутри открыть ей дверь. И это было настоящим её спасением.
Рассказывая ему так, Людмила с любопытством наблюдала за выражением его лица, заметив его сильное волнение-беспокойство. И потому открыто злорадно усмехнулась, подумав небрежно: «А,пусть-ка, заревнует и думает, что хочет! Ему-то это полезно..».
Этот приёмчик был ею давно опробован и перепроверен, так что был он, действительно, очень эффективным. И это она видела тогда по Сергею. Он весь побледнел и ничего ей не сказал. А что он мог ещё ей сказать? Он же сам ушёл, сбежал, оставив её без присмотра. Людмила же умела разжигать ревность своими полунамёками, полу-движениями, словами с двойным смыслом, причём очень даже красочно и ярко.
Сергей же ни о чём её тогда не спросил, ничего ей не сказал, а лишь только опустил голову, глядя в пол. Людмилу же это понурое состояние Сергея, вполне удовлетворило. Она злорадствовала и была на коне. Сергей же был повержен и растоптан.
И вот сейчас-то она уже думала о том, как бы ей сейчас так сделать да и обвинить его во всём случившемся? В том числе и в ночном происшествии. Подумав так, она тихо сказала Зое:
– Ах,Зоя-Зоя! Ты же знаешь, как мужики бывают и без причины страшно ревнивы, а здесь-то меня просто бес попутал. Я даже сейчас и не знаю, как мне теперь быть? Серёжку-то терять мне не хочется, но и выхода, кроме как развод,я не вижу? Но ты-то попробуй с ним поговорить, ладно?
Зоя в ответ лишь кивнула головой. Про ту самую пощёчину и про её причину да и про всё то, что сейчас Людмила вспоминала и про что думала, она ей ничего не рассказала.
А.Бочаров.
2020