Полная версия: https://vk.com/club87908871
Джон Бурк «На границе с Круком».
Глава 11.
Раненые скво были отправлены в старый лагерь Грант сразу, как только они смогли самостоятельно передвигаться, а наша команда оставалась в лагере еще в течении нескольких дней, пока к ней не присоединились другие отряды, после чего мы вернулись в район гор Суеверия (Superstition range), на этот раз со значительными силами, состоящими из рот Адамса, Монтгомери, Гамильтона, Тейлора, Бернса и Алми - все из Пятого Кавалерийского полка, со следующими дополнительными офицерами: лейтенанты Роквелл, Шайлер и Киз из Пятого; Росс из 23 Пехотного полка; Бурк из 3 Кавалерийского полка; и г-н Джеймс Дейли, шурин генерала Крука, в качестве добровольца. Проводниками, как и прежде, были Макинтош, Фельмер и Бесиас с тридцатью разведчиками-апачами под предводительством «Эскиноскизна» (Esquinosquizn, или Эскиминзин).
Вождь Эскиминзин.
Этот марш был просто повторением предыдущего: придерживались такого же тщательного внимания к деталям: никаких костров, кроме тех случаев, когда свет не мог различить глазастый враг; никаких криков, пения, свиста, зажигания спичек и всего, что могло бы привлечь чужое внимание. Было такое же количество ночных переходов, разведка с флангов или вперед, такое же тщательное изучение мельчайших признаков следов на тропе. Присутствие индейских скаутов не давало белым солдатам уставать от дополнительной работы, для выполнения которой апачи были лучше подготовлены. Одним из основных принципов, на которых основывался генерал Крук при проведении всех своих операций, было завербовать как можно больше индейцев в качестве разведчиков-следопытов, потому что таким образом он не только вычитал значительную часть воинов из числа враждебно настроенных апачей, но и получал заложников, как бы для лучшего поведения их родственников. Он снял с плеч своих людей огромное количество тяжелой и неприятной работы и держал их свежими на всякий случай, который мог вдруг возникнуть.
Г. Терпнинг «Скауты генерала Крука».
Апачей постоянно держали на флангах, под белыми командирами, и они очищали окрестности от всех враждебных отрядов. Белые войска следовали за индейцами по пятам, но на небольшом расстоянии в тылу, так как туземные разведчики были лучше знакомы со всеми хитростями следопытства и отлично знали каждый квадратный акр своей территории. Чем лучше мы узнавали разведчиков-апачей, тем больше они нам нравились. Они были более дикими и подозрительными, чем племена пима и марикопа, но гораздо более надежными и наделены намного большими мужеством и отвагой. Я никогда не встречал офицера, чей опыт заслуживал бы малейшего внимания к его мнению, который не верил бы так, как я, в эти утверждения. На этом разведывательном марше капитану Гамильтону пришлось отослать назад свой отряд из людей марикопа, как совершенно бесполезный; это было до того, как он присоединился к Брауну в Макдвуэлл (MacDowell).
Все дикари должны пройти определенные церемонии очищения после возвращения с тропы войны, если кто-либо из врагов был убит. У апачей это выражалось в омовении в парилке, сопровождающемся пением и другими обрядами. У пима и марикопа эти церемонии были более сложны и требовали многодневного уединения от остального племени, специального поста, омовения и пения. Во время марша апачи «складывают» все свои религиозные обязанности и откладывают купание до тех пор, пока не вернутся домой, но пима и марикопа более щепетильны и прибегают к религиозным обрядам в тот самый момент, когда хоть один из них, либо из их числа, либо из числа их врагов, был повержен. По этой причине Браун дошел до Макдауэлла только с апачами.
Все его друзья с некоторым беспокойством заметили, что старый Джек Лонг начинает ломаться; усталость и напряжение - которые более юные члены экспедиции считали нормальными в данной ситуации - ночные переходы, холод, ветер, дождь и снег, восхождение вверх и вниз по крутым пропастям и горным отрогам, а также волнение и не всегда хорошие пища и вода в течение длительного времени, заметно сказывались на представителе старшего поколения…
На всем протяжении гор Суеверия мы работали так же тщательно, как работали в более северной части во время нашего путешествия в Макдауэлл, но добились меньшего успеха, чем ожидали; утром 15 января, после утомительного ночного восхождения по неровным плоскогорьям и горам, нам удалось заползти на маленькую ранчерию еще до того, как первые лучи солнца достигли восточного горизонта; но враги оказались слишком умны для нас и сбежали, оставив в наших руках троих убитых и тринадцать пленных — женщин и детей; мы также захватили старого вождя группы, который как и его люди, казался крайне бедным. Через три дня мы услышали громкие крики с высокой горы слева от тропы, по которой шли. Подумав сначала, что это кричат враждебные, майор Браун выслал отряд скаутов, чтобы отогнать их. Примерно через полчаса или меньше мальчик не старше восьми лет спустился к командиру, который остановил колонну, пока не выяснил, в чем дело. Юноша был очень взволнован и сильно дрожал; он сказал, что его послали сказать, что его народ не хочет больше войны и желает заключить мир. Ему дали кое-что из еды и еще добавили табаку, а потом подвели одного из вьючных мулов и разгрузили его, чтобы повар смог накормить посла похлебкой из бобов, которую всегда готовят в обозе. Апач был очень благодарен, и после разговора с разведчиками ему стало гораздо спокойней.
Один из офицеров подарил ему старую рубашку, а затем майор Браун сказал ему, что он слишком молод, чтобы представлять кого-либо, но не слишком молод, чтобы убедиться в том, что мы не хотим причинять вред тем людям, которые готовы вести себя мирно. Он мог в целости и сохранности вернуться к своим людям на холме и сказать им, что им не нужно бояться послать к нам на переговоры кого-нибудь из взрослых воинов, если они захотят поговорить от имени всей группы. Мальчик побежал вверх по склонам горы с ловкостью зайца и вскоре скрылся из виду в подлеске кустарникового дуба; к тому времени, как мы поднялись на следующий крутой уклон, крики усилились, и на этот раз мальчик вернулся с морщинистой скво, которой сразу же приказали вернуться — впрочем, после традиционного угощения ее едой — и один из наших людей пошел с ней рассказать мужчинам группы, что мы не женщины и не младенцы, и что мы можем разговаривать о делах только с мужчинами.
Горы Суеверия, Аризона.
Этот призыв привел к нам очень дряхлого старика, который опирался своими парализованными конечностями на один из тех длинных шестов, которыми пользовались в горах апачи. Он тоже принял от нас все знаки внимания, но затем ему было твердо сказано, что время дурачества закончено, и что сегодня гораздо лучшее время сдаться, чем это будет завтра; наше войско не причинило бы им вреда, если бы они хотели заключить мир, но в стране было полно других разведывательных отрядов, и в любой момент один из них мог наткнуться на них и перебить многих. Лучшим и самым безопасным для них действом в данном конкретном случае было немедленно сдаться в плен, и затем отправиться с нами в Кэмп-Грант. Старый вождь ответил, что он не может сдаться прямо сейчас, потому что его отряд рассеялся, узнав о нашем приближении, но если мы двинемся прямо к Гранту, он пошлет за всеми своими людьми, соберет их вместе, и догоните нас на стыке рек Гила и Сан-Педро, а затем в нашем сопровождении отправится в Кэмп-Грант или другое место, которое будет согласовано.
Мы медленно двигались через горы, добравшись до места встречи в назначенный день, но индейцев не было, и мы было заподозрили, что нас перехитрили. Однако разведчики сказали: «Поживем-увидим!», и действительно, в тот же вечер старый вождь и небольшая группа его людей прибыли и снова переговорили и покурили с майором Брауном, который сказал им что единственное, что нужно сделать, это увидеть генерала Крука, чье слово решит все вопросы. Каждый человек в колонне торопился вернуться, и задолго до подъема большинство из них встали и были готовы к завтраку, сапогам и седлам. Было ощущение, что в том, что касается страны к югу от Соленой реки, кампания была окончена; и хотя мы не видели ни мужчин, ни женщин, ни детей, кроме тех, что были захвачены нами по пути, все чувствовали, что сдача враждебных непременно состоится, как и было условлено.
Когда мы двинулись вверх по пыльной долине Сан-Педро, ни один из врагов не прибыл, но когда мы приблизились к месту поста, казалось, что из-за кустов полыни, гигантских кактусов, пало-верде или мескитовых деревьев, по тропе сначала один, потом другой, потом третий апачи молча присоединялись к колонне, с привычным испанским приветствием «Siquisn» (мой брат).
Когда мы снова доложили Круку на посту, куда он вернулся из Макдауэлла, с нами было сто десять человек, и все дело было сделано так тихо, что половина отряда так и не узнала, присоединились ли к нам какие-нибудь апачи по пути, или нет. С этими индейцами генерал Крук имел долгую и удовлетворительную беседу, и двадцать шесть из них записались в армейские скауты. С этого момента генерал Крук послал меня сопровождать майора Брауна в его поездке к знаменитому вождю чирикауа-апачей Кочеис (Cocheis, или Кочис), о которой я подробно расскажу позже.
Мы присоединились к команде у подножия горы Грэм, где генерал Крук установил новый пост Кэмп-Грант. Это давало много соблазнов, которыми нельзя было пренебречь в этом засушливом районе; гора Грэм (Graham Mountain), или Сьерра-Бонита (Sierra Bonita, или горный хребет Красивый), известная мексиканцам, хорошо обсажена соснами и кедрами, имеет обилие чистой и холодной воды и сочные пастбища, а также в пределах досягаемости там есть отличный строительный камень и саманная глина, и не имела эта гора более ничего, чего можно было бы разумно от нее пожелать. В новом лагере было сосредоточено двенадцать или тринадцать кавалерийских рот, и все или почти все они должны были в течение нескольких дней отправиться в поход к бассейну Тонто, чтобы провести там еще один капитальный обход.
Сиерра Анча.
Я не хочу подробно описывать оставшуюся часть кампании, но она имела несколько аспектов, которые еще не были представлены моим читателям. Она оказалась несколько более неприятной, чем была первая ее часть, поскольку проходила в большей степени среди хребтов Сьерра-Анча, Матитзал и Могольон (Sierra Ancha and the Matitzal and Mogollon), куда враги отступили в поисках безопасности. Там было гораздо больше снега, и был он более глубоким, было также больше подъемов и больших высот, и еще был более сильный холод и испытали мы много дискомфорта от невозможности найти сухое топливо. Был еще один источник тревоги, который не следует упускать из виду. В то время своеобразная болезнь, известная как эпизоотия
(одновременное прогрессирующее во времени и пространстве в пределах определённого региона распространение инфекционной болезни среди большого числа одного или многих видов сельскохозяйственных животных, значительно превышающее обычно регистрируемый на данной территории уровень заболеваемости),
появилась в Соединенных Штатах и достигла Аризоны, нанеся ущерб ресурсам Департамента в лошадях и мулах; нам пришлось бросить наших больных животных, взвалить на спины наши пайки и одеяла, и упираться из последних наших сил. Через несколько недель стали очевидны хорошие результаты нашей разведки, и противник начал выказывать признаки слабости. Лучшим элементом этой кампании был тот факт, что во многих различных случаях апачи были пойманы на месте преступления - в самом акте набега, грабежа и убийства, и за этим сразу следовало ужасное возмездие. Крук расположил свои силы таким образом, что независимо от того, что апачи могли сделать или не сделать, войска немедленно преследовали их, и поскольку мы имели следопытов из их собственного народа, то бегство было невозможно.
Например, большая группа напала на поселения близ города Викенбург, и там застала врасплох небольшую группу молодых людей из семейства Тейлор, недавно прибывших из Англии или Уэльса. Все в отряде пали жертвами безжалостной меткости нападавших, которые привязали двоих из них к кактусу и намеренно нашпиговали их стрелами. Один из несчастных крутился и корчился в агонии, обламывая оперенные концы стрел, но каждый раз, когда он поворачивал свое тело, обнажая еще не раненое место, апачи стреляли в очередной раз. Затем индейцы ограбили ранчо, угнали или убили весь скот и лошадей и двинулись через неровный край большой горы Брэдшоу, а затем в бассейн Тонто. Имея двадцать четыре часа до подхода армии, они чувствовали себя в безопасности в своем рейде, но за ними уже следовали Везендорф из Первого Кавалерийского полка, Райс из 23 Пехотного полка, Элми, Уоттс и я, также Вудсоном из Пятого, и наконец Рэндалл, которому удалось загнать их на неприступную вершину Туррет-Бьютт, куда, как они полагали, ни один враг не осмелится последовать за ними.
Рэндалл заставил своих людей карабкаться по склону горы только на руках и ногах, чтобы избежать всякой опасности вызвать шум от грохота камней, и вскоре после полуночи с удовлетворением увидел мерцание огня среди скал, разбросанных по вершине. Он терпеливо дождался рассвета, а затем возглавил атаку, в результате которой апачи были настолько охвачены паникой от неожиданности, что многие воины спрыгнули в пропасть и разбились насмерть. Это и действие в пещере в каньоне Соленой реки были двумя событиями, которые сломили дух нации апачей. Они походили друг на друга в том, что мы ловили налетчиков сразу же после нападения на белые поселения или поселения дружественных племен, нападали на них в неожиданных местах, которым в течение поколений придавалось свойство полной неприступности, и в нанесении им больших потерь, при сравнительно небольших потерях с нашей стороны.
Мазатзал.
Выделяя эти два инцидента, я конечно ни в малейшей степени не хочу показаться умаляющим доблестную работу, проделанную другими задействованными в операции офицерами, каждый из которых заслуживает такого же уважения, как и Рэндалл или Браун, за серьезное отношение к делу... Ни одна армия в мире никогда не добилась большего с теми же ресурсами, что и маленькая бригада, решившая проблему апачей под командованием Крука в начале 1870-х. Не было с нами никаких особых запасов еды, кроме самых простых сухих пайков и случайной банки из так называемой роскоши, такой как помидоры или персики; никаких пульмановских вагонов для перевозки офицеров с легкостью и комфортом к месту боевых действий; не было и телеграфа, чтобы объявлять всему миру о достижениях каждого дня. Было лишь удовлетворение от хорошо выполненного долга и осознание того, что свирепый, неукротимый народ, который был бичом в истории двух великих наций, был унижен, вынужден просить мира и в значительной степени принял пути цивилизации.
Старые поселенцы как в северной, так и в южной Аризоне до сих пор выражают сердечную признательность за услуги таких офицеров, как Холл, Тейлор, Бернс, Алми, Томас, Рокуэлл, Прайс, Паркхерст, Михлер, Адам, Вудсон, Гамильтон, Бэбкок, Шайлер, и Уоттс, весь 5-й Кавалерийский полк; Росс, Рейли, Шервуд, Теллер и майор Майлз из 21-го Пехотного полка; Гарви, Бомюс, Карр, Грант, Бернард, Броуди, Вейл, Вессендорф, МакГрегор, Хайн, Уинтерс, Харрис, Сэнфорд и другие из Первой Кавалерии; Рэндалл, Мэннинг, Райс и другие из 23 Пехотного полка; Джеральд Рассел, Мортон, Кроуфорд, Кушинг, Кредлбо, из 3-го Кавалерийского полка; Бирн из 12 Пехотного полка и многие другие, которые во время этой кампании или непосредственно перед ней отличились весьма эффективной службой.
У армии Соединенных Штатов нет причин стыдиться людей, которые носили ее форму в темный и неспокойный период истории Аризоны; они были великими людьми; у них были свои недостатки, как и у многих других людей, но они никогда не уклонялись от опасностей и лишений. Я не могу сказать, что дал полный список; вероятно, что многие очень выдающиеся имена были опущены, за что я сейчас извиняюсь, говоря, что я пишу не историю, а скорее ряд воспоминаний о тех старых пограничных днях. Я хотел бы воздать должное любому храброму и достойному товарищу, но считаю просто не в силах перечислить всех.
Был еще один один класс офицеров, которые имели право на все похвалы, которые они получали, и на многое другое, и были они войсковыми хирургами, которые никогда не обращали внимания на происхождение больных и раненых, будь то солдаты или офицеры, американские, мексиканские или пленные апачи, ночью приходилось работать, или днем. Среди них имена Стирлинга, Портера, Мэтьюза, Жирара, О'Брайена, Уоррена Э. Дэя, Стайгера, Чарльза Смарта и Кэлвина Девитта естественным образом всплывают в уме любого, кто знаком с процессами, которые велись в то время, и с к ним следует отнести также и проводников - как красных так и белых, верности, отваге и мастерству которых мы очень многим обязаны.
Могольон.
Имена Мейсона Маккоя, Эдварда Кларка, Арчи Макинтоша, Эла Спирса, К. Э. Кули, Джо Фелмера, Эла Сейбера, Дэна О'Лири, Лью Эллиота, Антонио Бесиаса, Хосе Де Леона, Марии Хильды Грихальба, Виктора Руиса, Мануэля Дюрана, Фрэнка. Кэхилл, Уиллард Райс, Оскар Хаттон, Боб Уитни, Джон Б. Таунсенд, Том Мур, Джим О'Нил, Джек Лонг, Хэнк и Янк (Хьюитт и Бартлетт), Фрэнк Монеч, Гарри Хоуз, Чарли Хопкинс и многие другие разведчики, проводники и упаковщики этой тягостной, опасной и сокрушительной кампании должны быть вписаны в самую яркую страницу анналов Аризоны и сохранены в ее архивах, чтобы будущие поколения могли оказать им честь. Большая ценность услуг, оказанных следопытами апачей «Алчесай», «Джим», «Элсатсосн», «Мачол», «Бланке», «Чикито», «Келсай», «Касоха», «Нантадже», «Наннасадди» (“Alchesay,” “Jim,” “Elsatsoosn,” “Machol,” “Blanquet,” “Chiquito,” “Kelsay,” “Kasoha,” “Nantaje,” “Nannasaddi), была соответствующим образом подтверждена генералом Круком в отдельных приказах, отданных во время капитуляции враждебных апачей, которая произошла вскоре после этого.
Многие рядовые несли службу весьма важного и действенного характера, что также было признано в то же время и тем же посредником; но из-за недостатка места я не могу упомянуть их всех; в списке выделяются имена Буфорда, Терпина, фон Медерна, Аллена, Барретта, Хайнемана, Стэнли, Орра, Ланахана, Штауффера, Хайда и Хукера.
В первую неделю апреля депутация враждебных групп апачей прибыла в Кэмп-Верде и выразила желание заключить мир. Им было приказано вернуться за главными вождями, с которыми переговорит генерал Крук. На всех холмах тотчас же были зажжены сигнальные огни, разведчики посланы во все места, где они могли встретиться с каким-либо из отрядов в бассейне Тонто или на Могольоне, и были приняты все возможные меры для предотвращения дальнейших боевых действий до тех пор, пока не станет ясно наверняка, серьезно ли враг желал мира.
Лейтенант Джейкоб Алми, 5-й Кавалерийский полк, под командованием которого я нес службу, прочесывал северо-западную часть бассейна Тонто и столкнулся примерно с теми же испытаниями, что и другие отряды, но я хочу сказать, что в одном из наших кемпингов, на Верхнем Верде, мы нашли разрушенное здание, сложенное из самана, которое когда-то было двух или трех этажей в высоту, один угол которого все еще стоит не менее чем в двадцати пяти футах над землей, с частями стропил из тополя, сильно прогнившими, но все бывшими еще на нужном месте. После тщательного изучения мы с Алми пришли к выводу, что развалины были испанского, а не индейского происхождения и что дом этот служил складом для некоторых из первых экспедиций, прибывавших в эту страну; это должно было быть на пути следования Коронадо к мифической Сиболе, и я тогда думал, да и до сих пор еще думаю, что это, скорее всего, было связано с его великой экспедицией, прошедшей через Аризону в 1541 году.
Все это было лишь предположением, но не самым плохим. Известно, что Коронадо отправился в «Чичильтикале» (Chichilticale), который, как предполагается, был «Каса Гранде» (большой дом) на Гиле; если это так, то самый безопасный, легкий, лучше всего снабженный и наиболее естественный маршрут для этого был бы вверх по долине реки Верде, у истока которой и стоят эти руины.
Другим происшествием была смерть одного из наших упаковщиков, Пресилиано Монхе, очень любезного человека, который сильно подружился со всей нашей компанией. Он сильно простудился в глубоких снегах на вершине хребта Матитзал, и это переросло в приступ пневмонии. В нашем небольшом отряде не было офицера-медика, и все то, что мы могли хорошего для него сделать, основывалось лишь на невежестве и неопытности, как бы сильно нам ни хотелось ему помочь. Алми надеялся, что спустившись с высокогорья в теплую долину Верде, перемена пойдет на пользу нашему пациенту, но он оставался слишком слаб, чтобы ответить, и нам оставалось только отправиться на бивак и понадеяться на благотворный эффект покоя и тишины.
Два дня мы возили Монхе в кресле, сплетенном из стеблей мескаля и привязанным к седлу, но к этому времени он уже был настолько слаб, что не мог сидеть, и мы все начали опасаться худшего. Немногим позже полуночи 23 марта 1873 года, наступил перелом в его состоянии и мы поняли, что это всего лишь вопрос минут, пока в нашем лагере не окажется смерть; он умер перед рассветом и был похоронен сразу же после восхода солнца, под сенью изящного тополя, рядом с двумя красивыми родниками, чьи журчащие воды текли в унисон с пением птиц. В честь Монхе мы назвали каньон «Каньоном мертвеца» (Dead Man’s Ca;on), так он известен и по сей день.
Дон Оелзе «Крук и скауты-апачи».
В Кэмп-Верде мы нашли в полном сборе почти весь отряд Крука, а также такой грязный, засаленный и неотесанный набор офицеров и солдат, какой трудно было бы повстречать где-либо еще. Пыль, сажа, дождь и грязь оставили свой отпечаток на парусиновых костюмах, которые каждый из них носил, а с нестриженными месяцами волосами и бородами, растущими беспорядочно по всему лицу, не было ни одного из группы, кто осмелился бы позировать как Адонис. Однако, все они были счастливы, потому что кампания привела к безоговорочной капитуляции апачей, и теперь мы должны были увидеть награду за нашу тяжелую работу. Шестого апреля 1873 года вождь апачей-мохаве «Ча-липун» (Cha-lipun которого американцы называли «Чарли Пэн») с более чем тремя сотнями своих сторонников безоговорочно подчинился генералу Круку; они представляли двадцать три сотни противников.
Генерал Крук сидел на крыльце квартиры полковника Коппингера и сказал переводчикам, что готов выслушать то, что скажут индейцы, но не хочет слишком много говорить. Ча-липун сказал, что он пришел как представитель всех апачей, чтобы сказать, что они хотят сдаться, потому что у генерала Крука «слишком много патронов из меди» («demasiadas cartuchos de cobre»). Они никогда не боялись одних только американцев, но теперь, когда против них воюет их собственный народ, они не знали, что им делать; они не могли заснуть ночью, потому что боялись быть окруженными до рассвета; они не могли охотиться — шум их ружей привлек бы войска; они не могли варить мескаль или что-нибудь еще, потому что на пламя и дым пришли бы солдаты; они не могли жить в долинах — там тоже было слишком много солдат; они отступили на вершины гор, думая спрятаться в снегу, пока солдаты не уйдут домой, но разведчики обнаружили их, и солдаты тут же последовали за ними. Они захотели помириться, и заключить мирные отношения с белыми.
Крук взял Ча-липуна за руку и сказал ему, что если он пообещает жить в мире и перестанет убивать людей, то он станет его лучшим другом, который у него когда-либо был. Ни один из апачей не был убит, кроме как по собственной глупости; они отказывались слушать посыльных и, следовательно, не оставалось ничего иного, кроме как идти и убивать их, пока они не одумаются. Бесполезно вспоминать о том, кто первый начал эту войну; среди всех народов бывали плохие люди; были плохие мексиканцы, так же как были и плохие американцы, и плохие апачи; наша обязанность заключалась в том, чтобы положить конец войнам и установить мир, а не говорить о том, что было и прошло. Апачи должны заключить этот мир не на день или неделю, а на все времена, и не только с американцами, но и с мексиканцами; и не только с американцами и мексиканцами, но и со всеми другими индейскими племенами. Они не должны брать на себя решение своих проблем и жалоб, но должны отчитываться перед военным офицером по их резервации, который проследит за тем, чтобы все ошибки были исправлены.
Они должны оставаться в резервации и не выезжать без письменных пропусков; всякий раз, когда командир желает удостовериться в присутствии себя или какой-либо из групп в резервации, они должны явиться в место, назначенное для переклички. Пока плохие индейцы остаются в горах, индейцы резервации должны носить жетоны, висящие на шее либо на каком-либо другом видном месте, на которых должны быть написаны их личные номера, буквы и прочие знаки идентификации. Они не должны отрезать носы своим женам, когда они им изменяют. Им не следует говорить ничего, что не соответствует действительности. Они должны быть полностью защищены во всех отношениях, пока находятся в резервации. С ними следует обращаться точно так же, как обращались бы с белыми мужчинами; также, не должно быть несправедливых наказаний. Они должны работать как белые люди, рынок сбыта будет найден для всего, что они смогут сделать, и деньги должны будут выплатить им самим, а не посредникам. Они должны немедленно приступить к работе; праздность была источником всех зол и болезней, а работа являлась единственным лекарством. Они должны поддерживать порядок внутри группы, и с этой целью некоторое количество ихних людей будет завербовано в качестве армейских скаутов и призвано выполнять обязанности по поддержанию мира. Они должны арестовывать и заключать под стражу всех пьяниц, воров и других правонарушителей.
Глава 12.
Не теряя времени, заставляли апачей работать. Как только прибыла остальная часть группы - а это произошло менее чем через неделю - апачи были вынуждены начать выкапывать оросительный ров под надзором полковника Джулиуса У. Мэйсона из 5-го Кавалерийского, офицера с большим опытом работы в инженерном деле.
Апачи роют ирригационный канал в резервации Сан-Карлос (фото 1886 года).
Их резервация была установлена на несколько миль выше поста, и непосредственная охрана дикарей была поручена лейтенанту Вальтеру С. Шайлеру из 5-го Кавалерийского полка, который проявил замечательную способность выполнять деликатные обязанности невоенного типа. В наличии не было абсолютно никаких инструментов, принадлежавших Индейскому бюро, и если на то пошло, то небыло и никаких лекарств, разве что только самые скудные их запасы, но Крук был полон решимости начать работу без промедления ни на один день. Он хотел заинтересовать дикарей чем-нибудь еще, кроме рассказов о военной тропе, и заставить их как можно скорее ощутить гордость собственников, в которую он твердо верил.
Согласно его идее, в тот момент когда индеец увидит, что плоды его труда возвышаются над землей, и узнает, что получит наличных денег за все, что он сможет продать, то он поймет, что «тропа мира имеет свои победы, не менее почетные, чем тропа войны». Он шел по тропе войны, убивая и грабя белых, не столько потому, что его предки делали это до него постоянно, сколько потому, что это был путь к богатству, к славе, к положению и почету в племени. Заставьте апача или любого другого индейца понять, что в тот момент, когда он вступит на тропу войны, два белых человека тоже взойдут на нее; дайте ему понять, что терпеливое трудолюбие производит богатство, славу и известность гораздо более постоянного и надежного характера, чем заслуги, которые получены были в состоянии войны, и индеец с радостью согласился бы на эту перемену. Но ни красный человек, ни белый не согласились бы сразу и безропотно с любым изменением в его образе жизни, которое явно не шло бы ему на пользу.
Вот как был вырыт большой оросительный канал в Кэмп-Верде. Всех апачей заставили разбить лагерь вдоль линии предполагаемого канала, каждый отряд был под командой своих вождей. Все, что имело форму инструмента, который можно было найти на военном посту Кэмп-Верде или у Уиппла и Хуалпая, было отправлено Мейсону. Там было множество старых и изношенных лопат, заступов, кирок, топориков, молотков, напильников, рашпилей и походных котелков, ожидающих действий инспектора, прежде чем их выбросят и исключат из деклараций как «изношенные в процессе эксплуатации». С их помощью и с помощью палок, закаленных в огне, апачи вырыли ров длиной пять миль и средним поперечным сечением четыре фута в ширину и три в глубину, хотя были места, где ширина верхней линии составляла более пяти футов, а ширина нижней - четыре, с глубина более пяти. Мужчины копали, а женщины уносили землю в конических корзинах, которые они сплели из лозы. Как только ров был готов, генерал Крук отвел некоторых вождей в свою штаб-квартиру в форт Уиппл и там заставил их встретиться с депутациями от всех других племен, живущих на территории Аризоны, с которыми они всегда воевали – это были люди из племен пима, папаго, марикопа, юма, кокопа, хуалапаи, мохаве, чимахуэви (Pimas, Papagoes, Maricopas, Yumas, Cocopahs, Hualpais, Mojaves, Chimahuevis) — и с ними также был официально заключен мир.
Мейсон и Шайлер усердно работали с апачами, и вскоре не менее пятидесяти семи акров земли были засажены дынями и другими садовыми культурами, которые так любят индейцы, и были сделаны все приготовления для посадки кукурузы и ячменя, в больших количествах. Большое водяное колесо было построено из упаковочных ящиков, и это обошлось правительству, включая всю работу и материалы, не более чем в тридцать шесть долларов. Перспективы апачей выглядели блестящими, и была надежда, что вскоре они смогут стать самодостаточными, но этим мечтам не суждено было сбыться.
В Тусоне была сформирована особая «группа» федеральных чиновников, подрядчиков и других лиц, которая имела большое влияние в столице страны и они сумели добиться издания безапелляционных приказов о том, что апачи должны немедленно отправиться в устье болезненного Сан-Карлоса, чтобы смешаться там с другими местными племенами. Это был возмутительный поступок, за который я все еще должен был бы краснеть, если бы я давно не устал краснеть за все то, что правительство Соединенных Штатов предпринимало в индейских вопросах. Апачи были очень счастливы в Верде и казалось, были совершенно довольны своим новым окружением. Была какая-то болезнь, вызванная тем, что они слишком свободно употребляли
высококонцентрированную пищу цивилизации, к которой они не были привычны; но, помимо этого, они сами говорили, что их общее состояние никогда не было таким хорошим.
Переезд не состоялся до следующей зимы, когда индейцы категорически отказались следовать за специальным агентом, посланным Индейским бюро, не будучи хорошо знакомыми с ним, но согласились отправиться с лейтенантом Джорджем О. Итоном, из 5-го Кавалерийского полка, который давно уволился из армии и сейчас, кажется, является генеральным инспектором Монтаны. В форте Апач индейцы были переданы под командование майора Джорджа М. Рэндалла из 23-го Пехотного полка, которому помогал лейтенант Райс из того же полка. Эта часть племени апачей отличается необычайным интеллектом, и прогресс был исключительно быстрым. Другая большая группа была собрана в устье Сан-Карлос, представляя тех, кто раньше жил в старом Кэмп-Гранте, к которому, как мы видели, добавились апачи-мохаве из Верде. Апачи-мохаве и апачи-юма принадлежали к одной группе, а апачи или тинне (Tinneh) — к другой. Они говорят на разных языках, и хотя их образ жизни почти одинаков, между ними достаточно различий, для того чтобы допустить появление между ними обычной зависти и ссор, которые неизбежно возникают, когда два чужеземных, неграмотных племени вступают в вынужденный контакт.
Сильная рука и терпеливая воля майора Дж. Б. Бэбкока управляли ситуацией в то время. Он был подходящим человеком для этого места и выполнял свои обязанности в манере, замечательной своим тонким пониманием природы индейцев, тактом в рассеивании их подозрений, мягкой твердостью в том, чтобы заставить их увидеть, что новый способ был лучшим, единственным способом. Путь военных офицеров не был усыпан розами; апачи проявляли готовность соответствовать новому порядку вещей, но временами не понимали всего, что от них требовалось, и в ряде случаев проявляли склонность к отступничеству.
План Крука был изложен в одной строке его инструкций для офицеров, отвечающих за резервацию: «Относиться к ним как к детям в невежестве, а не в виновности». Его великим жизненным принципом было: «Выше всего – это милосердие». Он не верил и не учил, что индеец может сбросить старую кожу за неделю или месяц, он знал и указывал, что можно ожидать возвращения тяги к старой дикой жизни с ее абсолютной свободой от всяких ограничений, с ее старой привычной пищей и всеми сопутствующими радостями, каковы бы они ни были. Чтобы победить это, насколько возможно, он хотел, чтобы индейцы время от времени срезали и готовили мескаль, собирали семена трав и другую пищу подобного рода, а там, где это можно было сделать без риска, выходили на охоту за антилопами и оленями. Нельзя было ожидать, что все племя согласится принять образ жизни белых, наверняка ведь найдутся многие, кто предпочел бы старый порядок вещей и тайно работал бы над его восстановлением. Таких людей нужно было выявлять, следить за ними и пресекать их планы в зародыше.
Были восстания, их попытки или слухи о них в Верде, Апаче и Сан-Карлосе со всеми сопутствующими волнениями и тревогами. В районе Верде, в «Стране Красной Скалы» (Red Rock country), и в труднопроходимых каньонах «Ад» и «Гремучая змея» («Hell» and «Rattlesnake»), выходящих из пика Сан-Франциско, некоторые из апачей-мохаве, ускользнувшие с партии, отправленной в Сан-Карлос, спрятались в горах и начали доставлять неприятности. За них взялись Шайлер, Зайбер и позднее капитан Чарльз Кинг, последний из которых был опасно ранен ими на «Сансет Пасс». В агентстве Сан-Карлос между отдельными представителями разных племен конечно же возникали разного рода споры, но что было еще хуже, так это очень острые отношения между двумя белыми мужчинами, которые утверждали, что каждый из них представляет Департамент Внутренних дел. В результате чего погиб мой дорогой друг и бывший командир, лейтенант Джейкоб Алми.
Несмотря на наказание, которому подверглись апачи, некоторые из второстепенных вождей, которым еще предстояло заявить о себе, предпочли уединиться в каньонах и скалах и бросить вызов власти правительства. Суть была в том, что скво и дети в резервации говорили о них как о людях, которых белые не смогли поймать или покорить. По отношению к этим людям Крук был в высшей степени терпелив, полагая, что через какое-то время здравый смысл победит, и что либо по их собственной инициативе, либо благодаря убеждению друзей и родственников, они найдут дорогу в ближайшие агентства.
Явной причиной отсутствия этих людей было их возражение против используемой в агентствах системы «бирок, или маркировки», используемой в агентствах, которую генерал Крук ввел для лучшей защиты индейцев, а также для того, чтобы командиры могли в любой момент сообщить, где находится каждый из них и когда нужно было найти мужчин, способных носить оружие Эти бирки были разной формы, но все маленькие и удобные по размеру. Они представляли собой кресты, полумесяцы, круги, ромбы, квадраты, треугольники и т. д., каждый из которых обозначал определенную группу, и на каждом был выбит номер его владельца. Если разведывательная группа находила апачей вдали от агентств, они заставляли их дать отчет о себе, и если показанный пропуск не соответствовал надетым биркам, то было основание подозревать, что бирки были получены от некоторых индейцев агентства, игравших в азартные игры — такие как «Кон Кьен», «Це-чис», «Муш-ка» (“Con Quien,” “Tze-chis,” “Mush-ka”), — к которым апачи питали огромную страсть и в которых они разыгрывали между собой одежду и другие вещи, ежели они у них были.
Индейцам, о которых я пишу, было разослано сообщение, чтобы они пришли и избежали неприятностей, и было оказано всевозможное влияние на сопровождавших их скво — их было всего несколько — чтобы они покинули горы и вернулись к своим родственникам в Сан-Карлос. Главных вождей постепенно заставили понять, что они ответственны за такое положение дел и что они должны заставить этих отступников подчиняться приказам, которые были изданы ради общего порядка в племени. До тех пор, пока они никого не убьют, войска и разведчики апачей не будут посланы против них; им следует предоставить достаточно возможностей для принятия решения; но возможно, им было бы полезно принять решение побыстрей, поскольку в случае возникновения проблем в Сан-Карлос, все большое племя будет нести ответственность за действия этих немногих. Одного из них звали Чунц, другого Чаундези, а третьего Клибикли (Chuntz, Chaundezi, Clibicli); в группе было больше людей, но прочие имена вылетели из моей памяти. Значение первого слова я не знаю, второе означает «длинное ухо» и является апачским термином для обозначения мула, третьего я не знаю тоже, но оно как-то связано с лошадью, ибо первый слог означает лошадь, а все слово, я полагаю, означает «лошадь, которая привязана». Они жили в каньоне Гила (ca;on of the Gila) и часто выходили оттуда ночью, чтобы повидаться со своими родственниками в агентстве.
Однажды ночью в Сан-Карлосе случилась беда; там остановился караван фургонов с припасами для лагеря Апач, и некоторые погонщики позволили апачам, среди которых были плохие люди под командой их вождя Чунца (Chuntz), выпить слишком много мерзкого виски. Все белые рабочие тоже напились, а когда погонщики отказались дать своим краснокожим друзьям еще больше отравляющего мозги пойла, апачи убили их. Если бы только могло случиться так, что каждый человек, продающий виски индейцу, был бы убит до захода солнца, это было бы одним из самых славных событий для этой дальней западной стороны. В данном случае, как оно обычно и бывает, пострадали невинные люди. Генерал Крук сообщил вождям, что он ожидает от них немедленного прекращения подобных эксцессов, и что если они его не услышат, то он сам приложит к этому руку. С этим он вернулся в штаб. Вожди разослали шпионов и наверняка установили местонахождение преступников, которые имели привычку очень часто менять свое жилье и прочие укрытия, а затем организовали их поимку и доставку военным властям. Преступники были застигнуты врасплох, их призвали сдаться, они отказались и попытались сражаться, но все были убиты, и так как апачи не знали другого способа доказать, что они убили их, а тащить их тела с собой не захотели, то они просто отрезали головы у трупов, привезли их в Сан-Карлос в мешке, и вытряхнули их на маленькой площадке перед командирской палаткой.
Апачи Аризоны были теперь побежденным племенем, и, как верно описал ситуацию Крук в Генеральном приказе, его войска завершили кампанию, которая продолжалась со времен Кортеса. Взгляд на работу, проделанную в Аризоне теми, кто наделен властью, может быть резюмирован в приказах, отданных генералом Шофилдом, в то время командующим Тихоокеанской военной дивизией:
[Общие распоряжения № 7.]
Штаб Тихоокеанской Военной дивизии,
Сан-Франциско, Калифорния, 28 апреля 1873 года.
Командир дивизии выражает благодарность генерал-майору Джорджу Круку, командующему департаментом Аризона, и его доблестным войскам за выдающуюся службу, которую они оказали в последней кампании против индейцев Апачи, и поздравляет их с блестящими успехами. Они заслужили благодарность нации.
По приказу генерал-майора Шофилда.
(Подпись) Дж. К. Келтон,
Помощник Генерального адъютанта.
Рэндалл и Бэбкок продолжали свою работу, и вскоре поведение диких апачей изменилось; в Сан-Карлосе выросла деревня из аккуратно сколоченных хижин, расставленных на прямых улицах, каждое утро тщательно подметаемых, а сами хижины были чисты, как корка от пирога, а мужчины и женщины апачей спали уже не на голой земле, а на нарах, сделанных из молодых саженцев и возвышающихся на фут или более над полом; на них были аккуратно сложены одеяла. Разведчикам, оставшимся на службе в полиции, незаметно дали понять, что они должны быть образцами чистоты и порядка, а также послушания закону. Скво поощряли обращать внимание на одежду и особенно на то, чтобы их волосы были чистыми и расчесанными. Не разрешалось оскорблять скво, под каким бы предлогом это ни звучало. Один из самых видных мужчин племени хуалапай — «Куи-уа-тхан-йева» (Qui-ua-than-yeva) — был приговорен к году тюремного заключения за то, что все-таки он отрезал кончик носа у одной из своих жен, заподозренной в неверности. Однако, этот страшный обычай в конце концов ушел в прошлое, и теперь у апачей намного больше людей, которые никогда в своей жизни не видели бедную женщину обезображенной и униженной подобным образом.
Обещание Крука предоставить готовый денежный рынок для всего, что апачи могли произвести, было благородно выполнено. Во-первых, набор отряда скаутов, которым платили такое же жалованье, как и белым солдатам, и в те же сроки с ними, ввел среди апачей небольшой, но эффективный оборотный капитал. Непривычные к деньгам мужчины, получив свою первую зарплату, по глупости потратили большую ее часть на конфеты и прочие пустяки. Никто не стал это комментировать; их нужно было заставить понять, что деньги, которые им платят, принадлежат им самим, и они могут тратить или копить их по своему усмотрению, и доставлять себе столько удовольствия, сколько они только могут извлечь из них. Но сразу же после выплаты жалованья генерал Крук отправился к апачам в нескольких резервациях и расспросил каждого из главных вождей, какие результаты принес их женам и семьям этот новый источник дохода. Он объяснил, что деньги можно заставить расти так же, как желудь вырастает в дуб; что, потратив их по глупости, апачи обращались с ними так же, как с желудями, которые они пинали ногами; но, вкладывая свои деньги в калифорнийских лошадей и овец, их доходы будут расти даже тогда, когда они спят, и к тому времени, когда их дети достигнут зрелости, холмы вокруг будут усеяны стадами лошадей и отарами овец. Тогда они станут так же богаты, как и белые люди; тогда они смогли бы путешествовать и увидеть мир; тогда они не зависели бы от Великого Отца в снабжении, но имели бы для себя и своих семей все, что могли съесть сами, и смогли бы еще многое продать.
Апачи действительно отправили людей в Южную Калифорнию и купили там лошадей и овец, как им и было предложено, и теперь они легко смогли бы обеспечивать себя сами, если бы грамотное управление генерала Крука не было безжалостно принесено в жертву и уничтожено. Почему апачи, живущие в резервации со всеми необходимыми удобствами для этой цели, не выращивают собственное мясо, является одной из загадок, на которые не может ответить ни один здравомыслящий человек. Слишком сильны возражения против этого: ежели индеец станет самоокупаемым, то что случится с бедным подрядчиком?
За последние двадцать лет в этом направлении был достигнут небольшой прогресс, но он смехотворно мал по сравнению с тем, который намечался изначально. При обследовании, проведенном генералом Круком в 1884 году, было обнаружено, что у индейцев было несколько стад крупного рогатого скота, и одно из них, которое я сам видел, насчитывало 384 головы. О нем заботились и пасли должным образом; и, конечно же, если апачи смогли сделать так много в одном, двух или нескольких случаях, то они смогут сделать это во всех других случаях, если их поощрять как следует. Надлежащим поощрением, о котором я говорю, является «рынок наличных денег», обещанный генералом Круком и с помощью которого он так многого добился.
В каждой группе аборигенов, как и в каждой общине белых, черных или китайцев, можно найти мужчин и женщин, которые желают улучшить положение и условия жизни своей семьи; и рядом с ними есть другие, которые не заботятся ни о чем, кроме своего хлеба насущного, и не особенно заботятся о том, что нужно делать для того, чтобы они его получили. Необходимо отсеять прогрессивный элемент от непрогрессивного, и никаким образом это нельзя сделать так действенно, как покупая у трудолюбивых апачей все, что только они могут продать правительству, для содержания собственного народа. В каждый законопроект об ассигнованиях на поддержку армии или индейцев должно быть включено положение о том, что все, что требуется по контракту на поставки, которые индейцы, проживающие в резервации или поблизости от военного поста, могут поставлять для использования войсками или для потребления племенем, согласно условиям договора, должно быть выкуплено у отдельных индейцев - производителей, и по денежной цене не ниже цены, по которой был заключен контракт. Например, поскольку необходимо разъяснить простейшие положения, касающиеся индейцев: если некий вождь «А», благодаря своему трудолюбию и бережливости, собрал стадо в сто голов крупного рогатого скота, у него следует выкупить весь приплод, который он, возможно, пожелает продать; он немедленно поймет, что у работы есть своя награда, причем очень быстрая и положительная. У него есть исходный материал, и у него также есть приличная сумма денег; он покупает больше скота, он видит, что становится все более важной персоной не только в глазах своего собственного народа, но и в глазах белых людей; он призывает своих сыновей и всех своих родственников делать то же, что и он, будучи уверенным в том, что их труд не останется без должной награды.
Наш метод несколько отличался от этого. Как только некоторые из наиболее прогрессивных людей начинали накапливать небольшое имущество, разводить овец, возделывать участки земли и выращивать скудные урожаи, агент посылал обычный восторженный отчет о событии, и в умах у обычных мужчин и женщин Востока складывается впечатление, что все племя находится на пути к всеобщему процветанию, и первое, что делает Конгресс, так это сокращает ассигнования. Затем мы слышим о «недовольстве», о племени говорят как об «угрюмом и опасном», и нам внушают, что «индейцы убивают свой скот». Но независимо от того, идут ли они на войну или тихо голодают в резервации, система не меняется; все припасы, как и прежде, закупаются у подрядчика, и положение краснокожего после двадцати лет мира ничуть не лучше, чем было, когда он сдался. Количество говядины, законтрактованное в текущем (1891) году для апачей в лагере (форт) Апач и Сан-Карлос, по данным «Southwestern Stockman» (Уилкокс, Аризона), составило не более двух миллионов фунтов, разделенных следующим образом: восемьсот тысяч фунтов для индейцев в Сан-Карлосе по контракту на Джона Х. Нортона, и дополнительные пятьсот тысяч фунтов для тех же людей по контракту с компанией «Chiricahua Cattle Company»; и пятьсот тысяч фунтов для индейцев в форте Апач по контракту Джона Х. Нортона. Обе вышеупомянутые договаривающиеся стороны известны мне как надежные и заслуживающие доверия; я не придираюсь к ним за то, что они получили хороший, жирный контракт; но я придираюсь к системе, которая держит индейца дикарем и не стимулирует его работать для собственной поддержки.
Однажды в резервации апачей среди детей вспыхнула эпидемия скарлатины, и многие жизни были унесены. Индейцы склонны жертвовать имуществом во время смерти родственников и, по совету своих «знахарей», закололи в общей сложности почти две тысячи овец, купленных ими на собственные деньги, или представлявших собой приплод от первоначального стада. Крук скупал у апачей все сено, которое они собирались косить, и велел квартирмейстеру платить за него наличными; каждый фунт сена, каждая палка дерева (дрова) и немалая часть зерна, используемого военными в лагере Апач и в резервации Сан-Карлос, покупались у апачей как у отдельных лиц, а не как у подрядчиков или у племени. Подрядчики имели обыкновение нанимать апачей для выполнения этой работы за них, выплачивая уменьшенную шкалу вознаграждения и часто покупая товары в магазине, так что методом обмана индеец получал в два-три раза больше, чем при прежней системе, и это к большому преимуществу Аризоны, потому что индеец принадлежит территории Аризоны и останется там и купит то, что ему нужно, у ее народа, но подрядчик отправился заработать деньги, и останется до тех пор, пока не достигнет своей цели, а затем вернется в какое-нибудь подходящее место, где его деньги принесут ему наибольшую пользу.
Из подрядчиков, сделавших деньги в Аризоне двадцать лет назад, там не остался ни один: все уехали в Сан-Франциско или какой-нибудь другой крупный город, чтобы вволю насладиться там своими накоплениями. Я ввожу эту тему сейчас, чтобы избежать повторений и объяснить среднему читателю, почему человек, который так много сделал, чтобы подчинить себе наихудшие племена, которые когда-либо знала эта страна, и который не думал ни о чем, кроме долга и установления прочного и достойного мира, основанного, цитируя его собственный язык, «на точном и беспристрастном правосудии как по отношению к красным, так и к белым людям», должен был стать мишенью для каждого злого человека, хоть в малейшей степени заинтересованного в сохранении контрактной системы и в удержании аборигенов в рабстве.
Подводя итог в одном абзаце, генерал Крук считал, что американский индеец был человеческим существом, одаренным тем же богоподобным пониманием, что и белый человек, и, как и он, вдохновлялся благородными порывами, стремлением к прогрессу и процветанию, но подвергался тем же недостаткам, и окружен был теми же или даже большими искушениями, борясь с недостатками унаследованного невежества, что имело двойной эффект: заставило его усомниться в своих силах в борьбе за новую жизнь и с подозрением отнестись к правдивости и честности сторонников всех нововведений. Американский дикарь вырос как член племени или, скорее клана внутри племени, а все его действия были направлены на то, чтобы соответствовать мнениям его собратьев, высказанным на советах кланов или собраниях племени.
Бессмысленно говорить о внеплеменной жизни индейца до тех пор, пока мы не будем готовы заверить его, что его новая жизнь будет лучше. При помощи Круковского метода обращения с дикарями, он с самого начала был лишен племени, сам того не подозревая; он индивидуализировался и сделался более способным войти в новую цивилизацию, которая является
индивидуализированной цивилизацией. В качестве разведчика апач был зачислен как физическое лицо; на него была возложена личная ответственность за все, что он делал или не делал. Ему платили как физическому лицу. Если он косил траву, то он сам, а не его племя или клан, получал за это деньги; если он разделит дрова, получится то же правило; и так с каждым зерном кукурузы или ячменя, которые он посадил. Если он поступал неправильно, то его преследовали как личность, пока скауты не ловили его и не помещали в караульное помещение. Если его друзья поступали неправильно, войска не бросались на него и его семью и не наказывали их за чужие проступки; его попросили помочь в розыске и задержании правонарушителей; и после того, как он был доставлен в суд присяжных, сами апачи обсуждали его дело и никогда не ошибались в приговоре, за исключением разве что излишней строгости.
Я сам наблюдал два судебных дела, и в обоих случаях наказание, вынесенное присяжными заседателями апачей, было гораздо более суровым, чем вынесенное белыми присяжными. В первом случае человек, предположительно совершивший убийство, был приговорен к десяти годам каторжных работ; в другом - до трех. В то же время белый преступник был приговорен в Тусоне почти за такое же преступление к одному году тюремного заключения. Индейцы принимают участие в суде присяжных так же естественно, как утки ныряют в воде. Суд присяжных — это не система цивилизованных людей, это пережиток старого кланового суда, рудиментарная справедливость, известная всем племенам мира, в самом их диком состоянии.
Генерал Крук считал, что индейца нужно сделать самостоятельным, не проповедуя ему достоинства труда и величие работы, а заставив его понять, что каждая капля честного пота означает лишний грош в его кармане. Напрасно было ожидать, что индеец с самого начала поймет, как это разумно - начать работать. Он представлял века одного вида жизни, а европеец - медленную эволюцию веков в разных условиях и в диаметрально противоположных направлениях. Две расы, естественно, не могли в совершенстве понимать друг друга, и поэтому, чтобы предотвратить ошибки и совершение вопиющей несправедливости по отношению к низшим, долгом и в интересах высшей расы было изучить и понять умственную работу низших.
Американский индеец, рожденный свободным как орел, не потерпит ограничений, не потерпит несправедливости; следовательно, налагаемые ограничения должны быть явно направлены на его пользу, а правительство, которому он подвергался, должно быть исключительно добрым, милосердным и абсолютно справедливым, но никак не слабым. Американский индеец презирает лжеца. Американский индеец — самый щедрый из смертных: на всех его плясках и пирах первыми вспоминаются вдова и сирота. Поэтому, когда он встречается с агентом, который «на ходу», влияние этого агента сразу падает ниже нуля; и когда он входит в магазин торговца и обнаруживает, что с него взяли три с половиной доллара за жалкую шерстяную шляпу, подобную которой он видел во время своей последней поездки в Вашингтон, Альбукерке, Омаху или Санта-Фе - в зависимости от обстоятельств - и там за нее ему предлагали всего лишь четвертак, то он чувствует, что что-то здесь не так, и ему это не слишком нравится. По этой причине Крук считал, что индейцев следует поощрять к самостоятельной торговле и открытию собственных магазинов. Он не поколебался в этом убеждении, когда обнаружил агентов, интересующихся магазинами в резервациях, и это хорошо понимали как он сам, так и апачи. Несколько лет назад в «Сан-Карлос» было очень трогательно наблюдать, как тогдашний агент подсчитывал выручку от еженедельных продаж своего зятя — индейского торговца.
На момент сокращения апачей успех государственных школ не был четко установлен, так что предмет обучения индейцев тогда не обсуждался, кроме как теоретически. Генерал Крук всегда твердо верил в образование американских индейцев - не в воспитании горстки мальчиков и девочек, отправленных в отдаленные места и там привитых новыми идеями и лишенных старых, от которых они должны были бы зависеть для получения средств к существованию, а в воспитании подрастающего поколения как такового. Если бы народ Соединенных Штатов взял молодое поколение сиу и шайенов в 1866 году и воспитал их в соответствии с условиями договора, с тех пор не было бы никаких проблем. Дети не должны быть оторваны от родителей, для которых они являются радостью и утешением, точно так же, как и для белых родителей. Их надо воспитывать в пределах резервации, чтобы старики время от времени могли видеть их и наблюдать за их успехами. По мере взросления, более квалифицированных можно было отправить в индейские школы Карлайла и Хэмптона, а также в другие места такого же уровня. Обучение индейского мальчика или девочки должно быть в значительной степени промышленным, но в максимально возможной степени в соответствии с предыдущими приобретениями и будущими приложениями. Таким образом навахо, добившиеся больших успехов в качестве ткачей и вязальщиц, вполне могут быть квалифицированы в этом направлении, так же как и зуни, моки и другие жители пуэбло.
После возвращения индейца со школы в свою резервацию, правительство обязано было предоставить ему работу по его профессии, какой бы она ни была, за исключением агентского прихлебателя. Почему мальчики должны обучаться на плотников и маляров, а затем видеть, как белые мужчины выполняют эту работу в агентстве, в то время как сами они вынуждены из-за этого бездействовать? Такая жалоба была подана одним из мальчиков в резервации Сан-Карлос. Почему дети апачей, сиу или шайеннов, приложившие усилия для изучения нашего языка, должны остаться без работы, в то время как работа в агентствах по переводу выполняется - и не всегда очень хорошо - белыми людьми? Разве не кажется вопросом справедливости и здравого смысла заполнить все возможные должности, как только это может быть сделано без несправедливости по отношению к верным должностным лицам при существующей системе, молодыми людьми, обученными нашим идеям и связанными с нашими способами существования? Пусть все сторожа и охранники казенных складов, все полицейские в резервациях будут туземцами; пусть вся перевозка припасов будет производиться самими индейцами, и пусть им будет выплачена полная договорная ставка, если они в состоянии перевезти не более части припасов, предназначенных для их использования.
Некоторые из этих идей частично уже были приняты Индейским бюро, и с таким успехом, что есть более чем разумные ожидания того, что и все другие могут быть рассмотрены и приняты с наилучшими результатами. Обучите молодых женщин основам ведения домашнего хозяйства, как уже было сказано. Обеспечьте резервации лесопилками и мельницами, и пусть индейцы пилят свои собственные доски и сами перемалывают себе муку. Этот план так настойчиво продвигался апачами в последние годы, что было бы вполне разумно провести эксперимент в некоторых резервациях. Поощряйте их выращивать цыплят и продавать яйца; это отрасль, к которой они хорошо приспособлены, и прибыль, хотя и небольшая, все же будет прибылью, а еще одна капля в ручейке общей прибыли отучит их от праздности, невежества и тропе войны. Пусть любой человек, который хочет покинуть свою резервацию и искать работу самостоятельно, сделает это. Надо дать ему разрешение. Если же он злоупотребляет этой привилегией, напиваясь или попрошайничая, не давайте ему больше шансов. Я знал многих индейцев, которые работали вдали от своего народа, и всегда с самой положительной выгодой. Они не всегда возвращались, но когда возвращались, то не верили пророчествам «знахарей» и не слушали хвастовства тех, кто все еще жаждал славы на тропе войны.
Представление о том, что американский индеец не будет работать, ошибочно; он будет работать так же, как и белый человек — когда это будет в его интересах. Украшения военного поста в форте Вингейт, штат Нью-Мексико, были сделаны индейцами навахо, братьями апачей. Это же племя проделало немалую работу по Атлантико-Тихоокеанской железной дороге в том месте, где она проходит через их страну. Американский индеец — раб спиртного там, где он может его достать, и он редко бывает без запаса из «белых» источников; он раб азартной игры; и он является рабом своих суеверий, которые делают «знахарей» (шаманов) той силой, которой они обладают в делах племени, а также в тех вопросах, которые касаются клана и семьи. Это три камня преткновения на пути продвижения индейца, и как их убрать с дороги – вот что является наиболее серьезной проблемой.
Индеец не единственный в нашей стране, кто спотыкается по этой же причине, мы должны научиться быть с ним терпеливыми, но беспощадными ко всем злоумышленникам, пойманным на продаже хмельных напитков красным людям, живущим в родовом отношении. Азартные игры и суеверия со временем будут искоренены теми же модифицирующими влияниями, которые произвели изменения среди европейских народов; образование даст дополнительные способы убить время и станет средством разоблачения ребячества притязаний пророков.
Глава 13.
Осенью и зимой 1874 года генерал Крук совершил заключительную инспекционную поездку по своему департаменту и находящимся в нем индейским племенам. Он нашел наиболее удовлетворительным положение дел в резервации апачей, где индейцы работали и пребывали в прекрасном расположении духа. В это путешествие он включил деревни племени моки, живущих в каменных домах на плоскогорьях из песчаника, окруженных песчаными дюнами или «medanos», на северной стороне Колорадо Чикуито (Colorado Chiquito). Апачи, пришедшие с тропы войны, признали, что большая часть оружия и боеприпасов, попадавших к ним в руки, была получена в результате торговли с моки, которые, в свою очередь, покупали товары у мормонов или у племени ютов. Крук провел среди моки около восьми или десяти дней в сезон, когда персики уже созрели и их сбором занимались женщины (скво) и дети. Эти ихние персиковые сады, так же как и отары коз и овец, являются свидетельством серьезной работы среди этих моки францисканских монахов в последние годы шестнадцатого, и ранние годы семнадцатого веков. Крук дал понять моки, что он не намерен наказывать их за то, что могло быть причиной их невежества, но он хотел внушить им, что в будущем они никоим образом не должны помогать боевым племенам, или подстрекать их к враждебности по отношению к правительству Соединенных Штатов. Этот совет вожди приняли в значительной степени, и я не верю, что с тех пор они были виновны в каком-либо проступке подобного характера.
Об этом путешествии среди моки (Moquis) и о самих моки можно было бы написать тома. На лице всей земли нет племени аборигенов, и нет такого региона в мире, более заслуживающего изучения и описания, чем индейцы моки и та прекрасная страна, которую они населяют. Для меня необъяснимо, что так много наших соотечественников, похоже, желают совершить воздушное путешествие в Европу, когда у их ног, так сказать, лежит земля полная чудес, подобная тем, что изображены были в детских сказках. Здесь, в деревне Хуальпи (Hualpi), на средней месе (горе), я видел отвратительный ритуал Танца Змеи, во время которого главные «знахари» расхаживают среди женщин и детей, держа во рту живых и ядовитых гремучих змей. Здесь можно увидеть «раскрашенную пустыню» с ее фантастической окраской всех разновидностей мергелей и охристых земель, сравнимых с оттенками, столь щедро разбросанными по Йеллоустоунскому каньону. Здесь начинается путешествие по окаменевшим лесам, где можно увидеть стволы гигантских деревьев длиной более ста футов, превращенные в драгоценную яшму, сердолик и полосчатый агат. Отсюда рукой подать до Большого Каньона Колорадо и не менее глубоких боковых каньонов Катаракты и Колорадо Чикито, на краю которых можно стоять в полной безопасности и смотреть на стремительный поток могучего Колорадо, находящийся более чем в миле внизу. Здесь находится большой лес Кохонино (Cohonino Forest), по которому можно скакать в течение пяти дней, не найдя ни капли воды, за исключением разве что, если попадете на сезон дождей. Поистине, это страна чудес.
Есть тропа, спускающаяся с каньона Катаракт (Cataract Ca;on), настолько узкая и опасная, что вьючные поезда редко добираются до подножия без происшествий. Когда я спустился туда с генералом Круком, мы могли слышать звон колокольчика вьючного каравана далеко в скалах над нами, в то время как мулы были похожи по размерам сначала на мышей, затем на крыс, затем на кроликов и, наконец, на собак. Один из наших мулов был подвинут с тропы другим мулом, теснившимся к нему, его сбросило с края пропасти и он разбился вдребезги о камни в тысяче футов ниже. В настоящее время в мире нет места, столь доступного и в то же время столь романтически интересного, как территории Аризоны и Нью-Мексико: железнодорожные компании были небрежны в представлении своих достопримечательностей путешествующей публике, иначе я уверен, что многие туристы давно бы уже побывали там и написали рассказы о тех чудесах, которые они увидели.
Генерал Крук не ограничивал свое внимание только улучшением положения индейцев. Перед ним открылось широкое поле полезной деятельности и в других направлениях, и он взялся за дело. Он разрушил все старые «больные» посты, которые были очагами лихорадки и мора, и перевел гарнизоны в более высокие места, такие как Кэмп Грант, о прекрасном положении которого упоминалось в предыдущей главе. Он соединил каждый пост в департаменте с любым другим постом первоклассными дорогами, по которым могли проезжать фургоны и повозки скорой помощи всех видов, не развалившись при этом на куски. В нескольких случаях дороги уже существовали, но он уделил столько внимания сокращению расстояний и совершенствованию путей для перевозки экипажей, что они стали совершенно новыми дорогами, как в случае с новой дорогой между Кэмпс Уиппл и Верде. Помещения, занимаемые офицерами и рядовыми, были сделаны пригодными для жилья в результате ремонта или заменены новыми и удобными домами. Самое пристальное внимание было уделено важному вопросу обеспечения каждого лагеря хорошей, чистой и прохладной водой. Военная телеграфная линия была проложена от Сан-Диего (Калифорния), до форта Юма, (Калифорния), а оттуда до Марикопа-Уэллс (Аризона), где она раздваивалась, и одна линия шла на Прескотт и форт Уиппл, а другая продолжала движение на восток до Тусона, далее до Сан-Карлос и Кэмп (лагерь, позже форт) Апач (Camp Apache), или, вернее говоря, до переправы через реку Гила, в пятнадцати милях от резервации Сан-Карлос.
Индейцы мохаве, Аризона.
Для этой телеграфной линии - самой важной из когда-либо предпринятых в Аризоне на тот момент работ, Конгресс выделил что-то вроде суммы в пятьдесят семь тысяч долларов по ходатайству достопочтенного Ричарда К. МакКормика (тогдашний делегат); строительными работами руководил генерал Джеймс Дж. Дана, главный квартирмейстер департамента Аризона, который руководил этим делом с такой тщательностью и экономией, что стоимость проекта по факту вышла примерно на десять или одиннадцать тысяч долларов меньше, чем было предусмотрено в сметах. Граждане Аризоны, проживавшие к телеграфной линии ближе всего, поставляли на стройку все необходимые для проводов столбы, за минимально возможную плату. Если учесть, что общая длина протянутой проволоки составляла более семисот миль, то уплаченная цена (менее сорока семи тысяч долларов) покажет, что в стране, где все перевозки осуществлялись в фургонах или на спинах мулов через пылающие пустыни и высокие горы, было очень мало возможностей для чрезмерной прибыли для кого бы то ни было. Великая задача по строительству этой линии была успешно выполнена майором Джорджем Ф. Прайсом, 5-й Кавалерийским полк, который уже умер к этому времени, и лейтенантом Джоном Ф. Траутом, 23-й Пехотный полк.
Одно из первых сообщений, переданных по проводу из Прескотта в лагерь Апач, было отправлено индейцем апачем, чтобы сообщить своей семье, что он и остальные члены отряда вместе с ним прибудут домой в определенный день. Телеграфный провод не доходил до лагеря Апач, а остановился на лагере Грант, где я и писал. Генерал Крук отправил сообщение командиру в лагерь Грант, приказав ему приложить все усилия, чтобы сообщение, отправленное апачем, дошло до места назначения, доставив его вместе с официальными депешами, отправленными курьером в лагерь Апач. Семья и друзья скаута были удивлены и сбиты с толку, получив сообщение, отправленное по переговорному устройству белого человека (Pesh-bi-yalti), о котором они в последнее время так много слышали. В назначенный день все они нанесли на лица самые толстые слои краски, надели свои лучшие украшения и выдвинулись пешком и верхом, чтобы встретить прибывающий отряд, который вскоре был замечен спускающимся по склону соседней крутобокой горы. Это был великий день для Аризоны и это запечатлело в умах дикарей тот факт, что искусство белого человека превосходит то, которым якобы обладают их собственные «шаманы», и заставило их понять, что для их собственных интересов было бы хорошо оставаться нашими друзьями.
Апачи часто пользовались телеграфной связью. Самая забавная вещь произошла в штаб-квартире Крука, когда вождь апачей «Питон» (Pitone), который только что вернулся с мирной миссии к юма на реке Колорадо, и у которого была обида на «Паскуаля» (Pascual), вождя последнего племени, попросил оператора, мистера Страушона, сообщить Паскуалю, что, если он не сделает то, что обещал сделать, апачи выйдут на тропу войны и напрочь сотрут юма с лица земли. Не могло быть более причудливой противоположности элементов дикости и просвещения, чем присутствие этого вождя в телеграфной конторе с эдакой воинственной миссией. Однако, через некоторое время апачи научились и прерывать телеграфную связь, что они проделывали чрезвычайно ловко:залазили на столб, тянули сильно провод на себя, вырезая из него кусок и привязывая вместо него кожаный шнурок, практически не заметный при беглом осмотре снизу, тем самым полностью размыкая цепь. Линейным обходчикам приходилось держать ухо востро и очень сильно напрягать зрение, чтобы точно определить, где находятся подобные разрывы.
Семья индейцев моки, Аризона.
Генерал Крук считал, что для войск Соединенных Штатов было верхом безумия пытаться вести наступательную кампанию против врага, чьи привычки и обычаи были для белых людей загадкой, а территория - закрытой книгой. Поэтому он распорядился, чтобы каждая разведывательная группа нанесла на карту свой собственный маршрут и отправила результат в штаб-квартиру для включения в общую карту территории, которую должны были составить офицеры-инженеры в Сан-Франциско. Аризона ранее была совершенно неизвестна, и большая часть ее территории никогда не была обозначена на карте. Он поощрял своих офицеров всеми доступными ему средствами приобретать знания об обрядах и церемониях, идеях и чувствах индейцев, находящихся под их опекой; он верил, как и покойный ныне генерал Шеридан, что большая часть наших проблем с аборигенами возникла из-за нашего незнания их характера и желаний, как и их стремлений, сомнений и страхов. Было гораздо проще и намного дешевле подавить и предотвратить восстание, чем подавить то, которое уже началось. Эти мнения не были бы достойны упоминания, если бы Крук и его друг и начальник Шеридан не были офицерами американской армии. Англичане, будучи в Канаде, в Новой Зеландии, в Австралии или в Индии, убедились в истинности этого утверждения, французов заставили воспринять это в их отношениях с кочевыми племенами Алжира, и испанцы, возможно, в меньшей степени, практиковали то же самое в Америке. Но для американцев в целом абориген – это ничтожество, за исключением лишь тех случаев, когда он находится на тропе войны.
Шеридан.
В тот самый момент, когда он решает жить в мире с белыми – именно с этого места и начинаются все его настоящие проблемы. Никогда не было более правдивого замечания, чем то, которое сделал Крук: «Американский индеец требует уважения к своим правам только до тех пор, пока он внушает ужас своей винтовкой». В конце концов Крук загорелся желанием раздобыть для Аризоны и расставить на разных военных постах такие фруктовые и виноградные лозы, которые могли бы лучше всего приспособиться к местному климату. К сожалению, этот его грандиозный проект так и не был осуществлен, так как поступил приказ о переводе генерала в другой департамент, который и помешал этому. Но стоит знать, что несколько источников в северной Аризоне были засажены кресс-салатом миссис Крук, женой генерала, которая последовала за ним в Аризону и оставалась там до его перевода на работу в другой округ.
Только два облака, не больше человеческой ладони, но каждое из которых таит в себе опасность для территории и всей страны, появились над горизонтом Аризоны — это «индейское кольцо» и чирикахуа. «Индейское кольцо» приступило к своей работе и уже добилось поразительных успехов в некоторых своих манипуляциях с контрактами. Агент по делам индейцев, доктор Уильямс, отвечавший за апачей юма и мохаве, отказался получать поставляемый ему сахар, из-за наличия больших камней в каждом мешке. Безапелляционные приказы о немедленном получении сахара были получены в свое время из Вашингтона. Уильямс положил один из этих камней на стол в своем кабинете с надписью «Образец сахара, полученный в этом агентстве по контракту с...». Уильямс был очень честным, благородным джентльменом и заслуживал чего-то лучшего, чем быть загнанным в сумасшедший дом, каковая участь его и постигла. Я думаю, что если чиновник, который действительно хочет относиться к индейцам справедливо и добросовестно, и в самом деле находится не в своем уме, то такая форма безумия совершенно безвредна, и не требует принятия настолько строгих мер.
Кочис, книга Э. Суини.
Дело же с апачами чирикауа было весьма своеобразным: они были специально выведены из-под юрисдикции генерала Крука, и в его планах по сокращению числа других враждебных групп они не рассматривались. Генерал Говард отправился со специальной миссией, чтобы встретиться с великим вождем «Кочейсом» (Cocheis, или Кочис), и испытывая большой личный дискомфорт, как и немалый личный риск, все-таки достиг своей цели. Они собрались в «Цитадели» (Stronghold) вождя в горах Драгун (Dragoon Mountains), на том самом месте, где несколько месяцев назад воевали с Джеральдом Расселом. Их вождь Кочейс, без сомнения, был искренен в своей решимости навсегда сойти с тропы войны и вкусить хлеб мира. Таково, по крайней мере, было мое мнение, когда я пришел к нему, как член команды майора Брауна, в феврале месяце 1873 года.
Кочейс был высоким, статным, прекрасно сложенным индейцем, который, как казалось, уже вышел из среднего возраста, но все еще был полон сил, как физических, так и умственных. Он принял нас радушно и уделил нам все свое возможное внимание. Я помню - и это показывает, какое глубокое впечатление иногда производят тривиальные обстоятельства - что его правая рука была сильно повреждена двумя округлыми шрамами, в виде ожогов, и что он объяснил мне, что они были сделаны его младшей женой, которая ревновала его к старшей и укусила его за это, и что он лично прижег место укуса разновидностью «моксы», с которой знакомы дикари этого континента, предохранив тем самым себя от возможного заражения.
Проблемы с чирикауа начались после последнего договора, также из-за сочетания многих причин, не имеющих значения, если брать их по отдельности, но имеющих большое значение в совокупности. Разделение племени на две разные группы, пересекавшиеся регулярно друг с другом, имело очень плохие последствия: некоторые из чирикауа называли своих собратьев из резервации Сан-Карлос не иначе как «скво», потому что тем приходилось работать. Очень многие апачи из Сан-Карлос и лагеря Апач, чувствуя, что чирикахуа заслуживают порки не меньше, чем они сами, были крайне враждебны по отношению к ним и никогда не уставали придумывать истории, унижающие их соперников или
преувеличивающие то, что было правдой. В резервации чирикауа не было специальных войск, дислоцированных для того, чтобы держать в порядке непослушных молодых людей, или защищать честных и благородных дикарей от жадности белых стервятников, которые слетались вокруг них, продавая им мерзкое виски прямо под открытым небом. Все беды чирикауа можно отнести к продаже им никчемными белыми людьми различного рода охмуряющих сознание жидкостей.
От жителей Соноры непрерывно поступали жалобы на предполагаемые набеги на их незащищенные деревни, расположенные ближе к хребту Сьерра-Мадре. Губернатор Пескьера (Сонора, Мексика) и генерал Крук вели переписку по этому вопросу, но последний ничего не мог предпринять, поскольку чирикауа не находились под его юрисдикцией. Сколько из этих набегов было справедливо приписано чирикауа, которые пришли в резервацию, выделенную им в горах Драгун, и сколько было отнесено на счет небольших отрядов, которые все еще цеплялись за старые убежища в главном хребте Сьерра-Мадре, никогда не станет известно наверняка. Но тот факт, что чирикауа не находились под военным надзором, в то время как все остальные племена апачей уже находились под наблюдением, указывал на инсинуации и акцентирование историй, распространяемых с целью их (чирикауа) дискредитации.
Вскоре после того, как апачей поместили в различные назначенные им резервации, жителям Тусона пришло в голову, что они тратят огромные деньги на судебные процессы, повторные суды и содержание белых преступников, которые убивали всех, кого им заблагорассудится, затем довольно приятно проводили время в тюрьме, защищались проницательными «Адвокатами Джека», как их называли, и при том или ином предварительном следствии, они еще и избегали наказания. На этой территории никогда не проводились судебные казни, и согласно юридическим тонкостям, мало есть шансов на то, что они будут зарегистрированы - по крайней мере, для нашего поколения. Не нужно было никаких доводов, чтобы довести до самого тупого понимания, что такого рода вещи никому не пойдут на пользу; что это приведет к увековечиванию дурной славы города; и разрушить всякую надежду на то, что он станет процветающим и густонаселенным с появлением железной дороги, о которой теперь часто упоминалось. Чем больше обсуждалось это дело, тем больше казалось, что нужно что-то сделать, чтобы избавить Тусон от клейма убежища убийц всех мастей.
Один из лучших жителей этого места, мексиканский джентльмен по имени Фернандес, я думаю, который держал «монте пио», или ломбард, в центре города, всего в квартале от почты, был найден мертвым в своей постели утром, а рядом с ним лежали его жена и ребенок, все трое с черепами, раздробленными ударом дубинки или какого-то другого тяжелого предмета. Все мужчины - мексиканцы и американцы - присоединились к охоте на убийц, которые, наконец, были схвачены, брошены на землю и оказались тремя мексиканцами, членами банды негодяев, терроризировавших северные районы Соноры в течение многих лет. Их выследили благодаря весьма любопытной цепочке обстоятельств: подсказку дал очень умный мексиканец, и после того как их поймали, один из них признался во всем и показал место под мескитовым кустом, где были закопаны украденные драгоценности, на самом виду и недалеко от дома губернатора. Я уже сделал описание этого инцидента и не хочу воспроизводить его здесь повторно из-за недостатка места, но могу сказать, что решение линчевать их было тотчас же сформировано и приведено в действие под надзором самых выдающихся граждан, прямо на площади перед собором.
Был еще один злодей, заключенный в тюрьму за то что убил мексиканца лишь ради того, «чтобы увидеть, как он извивается». Этот негодяй, американский бродяга, был выведен на смерть вместе с другими, и не прошло и десяти минут, как четыре человеческие фигуры сами уже вовсю извивались на веревках, под наскоро сколоченной виселицей. Какое бы осуждение ни было выдвинуто против этого самоуправного действия по причине незаконности, оно было отвергнуто гражданами на основании острой к тому необходимости, а также явного улучшения общественной морали, которое последовало, по всей видимости, как логическое следствие подобного рода радикальных методов...
Приказ Военного Министерства о переводе генерала Крука в командование департаментом Платт поступил в середине марта, и к 25-му числу того же месяца 1875 года он со своим личным штабом приступил к исполнению новых обязанностей. Граждане Прескотта и северной Аризоны устроили банкет с большим приемом, где присутствовали лучшие люди этого района. Имена Батлеров, Башфордов, Марионов, Хедов, Бруксов, Марков, Бауэров, Баффумов, Хендерсонов, Бигелоу, Ричардсов и других, ответственных за церемонию, свидетельствовали о том, насколько уже американизировалась эта часть Аризоны. Сотни людей шли или выезжали на «Сгоревшее ранчо» (Burnt Ranch), чтобы попрощаться в последний раз или выслушать несколько добрых слов, сказанных от всего сердца, с которыми генерал Каутц – назначенный новым командующим - пожелал Круку удачи на его новом поприще. Крук попрощался с людьми, для которых он так много сделал и память о которых всегда так тепло хранил в своем сердце. Он посмотрел в последний раз, быть может, на снежную вершину Сан-Франциско, а затем направился на запад, оставив позади себя Страну Чудес Юго-Запада, с ее бездонными каньонами, крутыми утесами, покрытыми снегом сьеррами, бескрайними пустынями, ее цветущие оазисы…
Путешествие из Уиппла или Прескотта в Лос-Анджелес в те дни составляло более пятисот миль и занимало не менее одиннадцати дней при самых благоприятных условиях. Пройти предстояло через территорию племен уалапаев и мохаве, пересечь реку Колорадо у одноименного форта и проехать через крайнюю южную оконечность Невады, а затем - в Калифорнию…
Со временем Крук прибыл в Омаху, штат Небраска, в свою новую штаб-квартиру, где горожане устроили ему банкет и прием, так же как это было и в калифорнийском мегаполисе Сан-Франциско.