ПОВЕСТЬ
О 15-летней труженице тыла ВОВ Чупровой Тане
Уважаемые нарьянмарцы старшего возраста, учившиеся в школах Качгорта и Нарьян- Мара, возможно, Вам преподавала географию моя старшая сестра Чупрова Татьяна Иосифовна. Более 60 лет своей жизни она посвятила воспитанию молодого поколения НАО. И даже после выхода на пенсию продолжала делать это, агитируя своим личным примером молодых и старых жителей Нарьян-Мара, с целью укрепления здоровья заниматься спортом. Даже в 70 - 80-летнем возрасте она продолжала принимать участие в соревнованиях ветеранов по настольному теннису, шахматам и шашкам. И ежегодно участвовала в лыжных соревнованиях «Северное сияние» имени нашего брата Чупрова Ивана Иосифовича. Начала Татьяна свою трудовую деятельность, когда ещё не кончилась Отечественная Война, а ей ещё не было 15 лет. За что и получила право называться труженицей тыла ВОВ (Великой Отечественной Войны).
По случаю седьмой годовщины со дня смерти Татьяны (она скончалась 2 ноября 2015 года) позвольте, уважаемые земляки, рассказать Вам о её нелегком жизненном пути.
Родилась Татьяна в селе Усть-Цильма Коми АССР 1 февраля 1931 года в родовом доме Чарнышевых. Чтобы выжить в жёстких условиях Приполярья, устьцилёмы до прихода Советской власти, жили и вели хозяйство родами. В ежедневном общении фамилию заменяло прозвище, данное по какому-то общему признаку рода. Род отца звался Чарнышевыми.
Двухэтажный родовой дом Чарнышевых на высоком берегу Печоры срубил в 1880 году наш прадед – государственный крестьянин Петр Чупров. Дом строил большой, так как в семье уже росло три сына: Перфил, Пётр, Иван и дочь Анна. Дом и поныне стоит по адресу улица Набережной, 43.
С женитьбы до раскулачивания и коллективизации наши родители Ирина Васильевна и Иосиф Иванович Чупровы жили в 1/4 родового дома Чарнышевых, в котором тогда росло много малолетних детей. Видимо поэтому кара раскулачивания обошла род Чарнышевых стороной.
Тем не менее, раскулачивание и коллективизация, обрекшие жителей Усть-Цильмы в начале тридцатых годов на полуголодное существование и непосильный труд на лесозаготовках, коснулись и нашей семьи. Это обусловило массовый исход устьцилёмов в низовья Печоры, на строительство Нарьян-Мара. Только наших близких родственников до начала ВОВ из Усть-Цильмы в низовья Печоры переехало около десятка семей. В том числе: семья Малышевых — брата моей матери Исая Васильевича; семья Ивана Яковлевича Носова, женатого на сестре нашего отца Матрёне Ивановне; две семьи Чупровых (наша и дяди отца, Петра Петровича Чупрова); семья Дуркиных; две семьи Ермолиных.
Во вновь образованном национальном округе исконные крестьянские умения мужиков Усть-Цильмы, такие, как рыбный промысел, приходились как нельзя кстати. А владели они им с незапамятных времён. Моего отца, как наиболее грамотного (окончил четыре класса церковно-приходской школы) из прибывших в Нарьян-Мар мастеров рыбного промысла, Ненецкий окружной интегральный союз завербовал для организации промысла в низовьях Печоры ; деревнях Юшино и Носовая. До этого отец год или два заведовал рыбоприёмным пунктом в деревне Росвино на территории Коми республики. В одно из больших наводнений часть деревни смыло, и пункт закрыли.
В 1936-м отца перевели в Нарьян-Мар на должность заведующего продовольственными складами с предоставлением ему жилплощади в маленьком домике на берегу озера, в самом начале улицы Хатанзейского. Тогда же вся наша семья (мать, бабушка, старшие братья Фёдор и Иван, сестра Татьяна) перебралась на постоянное жительство в Нарьян-Мар. Как и большинство выходцев из Усть-Цильмы, семья завела корову и, по стандартам того времени, вполне благополучно прожила до начала войны.
Отец родился в семье староверов. Потому не пил, не курил и свято соблюдал заповедь «не укради». За шесть лет работы заведующим складом не имел ни одного взыскания или недостачи. Но с началом войны кому-то стал не по нраву заведующий, который сам не берёт и другим брать не даёт. И этот кто-то в конце 1941 года подбросил в органы анонимку, гласившую, что И.И. Чупров украл со склада и выпил бутылку водки. Было указано место, где теперь бутылка лежит. Бутылку органы дознания нашли, провели ревизию, недостачи не обнаружили (у сестры до сих пор хранится копия акта ревизии), тем не менее, отца судили, приговорили к году лагерей и отправили в Медвежку ; село на Печоре, в Коми АССР.
Через четыре или пять месяцев отца освободили с формулировкой «за ударный труд и примерное поведение». После освобождения он приехал в Усть-Цильму и сразу был отправлен на фронт. А в 1943 году мать получила известие, что её муж пропал без вести. Она начала свои долгие поиски, опрашивала призванных вместе с отцом в армию, пока ей не удалось разыскать его однополчанина. Тот рассказал, как в начале 1942 года почти вся их часть сложила головы при штурме безымянной высоты под Ворошиловградом (Луганском). Он же получил ранение в самом начале штурма и попал в госпиталь, благодаря этому и уцелел. После неудавшегося штурма высоты наши войска отступили. Всех, кто остался лежать там, занесли в списки без вести пропавших.
Когда отца арестовали, в семье уже росло четверо детей, ожидался пятый (сестра Елена родилась в мае 1942 года). Несмотря на это, после отправки отца в Медвежку мы получили приказ освободить занимаемую квартиру без предоставления другой жилплощади, то есть многодетную семью просто выбросили на улицу. «Квартирный вопрос» всегда стоял остро. Нарьян-марцы жили не только в домах и бараках, но и в землянках, выкопанных в песчаных холмах в районе Калюша. Одним словом, желающих занять наше жилье могло быть немало.
От голодной смерти на улице семью спас Тимофей Мокеевич Хатанзейский, директор колхозно-совхозной школы - будущего сельхозтехникума. Он хорошо знал отца по совместной работе в Рыболовпотребсоюзе и понимал абсурдность предъявленного ему обвинения. На свой страх и риск он принял на работу нашу мать на должность конюха, с предоставлением жилплощади в виде холодной конуры в здании школы по улице Выучейского. В марте 1937 года в этом здании более десяти дней ожидала лётной погоды экспедиция Севморпути, направлявшаяся на Северный Полюс.
Тимофей Мокеевич был человек мягкосердечный и не очень решительный. Поэтому непростое по тем временам решение - приютить семью осужденного, он принял лишь под давлением своей супруги, Анны Александровны, и жены преподавателя Стрелкова ; Антонины Ефимовны. Нашей семье очень повезло, что в тот момент в городе жили эти замечательные женщины «из бывших», из интеллигенции дореволюционной формации.
В обязанности конюха входило не только кормить, поить и содержать школьных лошадей, но и обеспечивать водой столовую и общежитие, находившиеся в том же здании, а школу ; дровами. Воду ; не менее пяти-десяти трёхсотлитровых бочек – приходилось возить с колодца каждый день, потом переливать ведром в специальные чаны, а дрова добывать из вмёрзших в речной лёд на реке плотов. Длина брёвен составляла пять-шесть метров, диаметр ; от двадцати до сорока сантиметров. Вес их в несколько раз превышал собственный вес женщины-конюха, которая с помощью пешни выкалывала их изо льда, закатывала на сани с подсанками, привозила во двор школы и распиливала.
Кроме этого, ей нужно было поить, кормить и два раза в день доить свою корову, не говоря уже о необходимости ежедневно решать проблему, чем накормить пятерых детей и полуслепую бабушку. В то голодное и страшное время матери удалось спасти жизни младших детей, мою и сестры Елены, лишь благодаря корове. Но и корова хочет есть. Старое поколение нарьян-марцев, наверное, подзабыло, а молодое никогда не знало, что на прокорм коровы требовалось заготовить за короткое лето не менее десяти-двенадцати возов сена, по тридцать пудов каждый. А для этого требовался сенокосный участок площадью не менее двух гектаров.
Единственным средством передвижения и перевозки грузов в городе были лошади. Каждая организация держала лошадей, для которых на зиму также необходимо было заготавливать сено. Поэтому все заливные луга ; пожни ; в радиусе десяти километров от Нарьян-Мара распределялись под сенокосы организациям и колхозам. Частным лицам участки выделяли, в лучшем случае, в конце Мойбичера и Макеева шара, а то и на острове Эйхерев, на Печоре, в районе бывшего рыболовецкого посёлка Месино, в двадцати-тридцати километрах от города. Разумеется, владельцы коров стремились получить участок поближе. Самые удалённые участки доставались самым беззащитным. Наша семья сенокосила на острове Эйхерев.
Воспитанный матерью и бабушкой в староверческой среде, я не состоял в пионерах, никогда не вступал в партию, но и верующим тоже не был. Однако, порою склонен думать, что только Бог помог нашей матери выжить в страшных переделках, в которых она побывала, заготавливая и перевозя сено и по воде, и по суше.
Сегодня реку бороздят моторные лодки, катера, яхты, а в те годы преодолевать водные пути мы могли лишь на вёсельной лодке. Причём, добираться на лодке до своего сенокоса было необходимо не менее двух раз в год. Первый раз в конце июля – начале августа, чтобы заготовить сено. Второй ; в сентябре, чтобы привезти не менее двух возов сена для прокорма коровы в период ледостава. Остальное вывозили уже по санному пути на лошадях, которых нанимали в одной из организаций. Выделяли их частникам только в актированные дни, когда из-за сильных морозов объявляли нерабочий день, и лошади бывали свободны.
Самое яркое воспоминание из моего детства связано как раз с вывозкой сена. Однажды знакомые тётушки и бабушки собрались оплакивать нас, ставших круглыми сиротами: три дня назад наша мать уехала в сорокаградусный мороз за сеном и пропала. Значит, замёрзла. Но она вернулась живой! Её засыпали вопросами ; что да как? Оказалось, на обратном пути она выбилась из сил, взобралась на воз сена и заснула. Надеялась, что лошадь, обычно сама находившая дорогу, привезёт её к дому.
Тащить воз сена по бездорожью коняге было очень тяжело, поэтому он, дойдя до первой замёрзшей забереги … пошёл по ней в противоположную от дома сторону. Так они заблудились. Чтобы лошадь не замёрзла, мать выпрягла её из оглоблей, привязала к возу сена ; если у лошади есть корм, она не замёрзнет, ; сама же двое суток искала сначала дорогу домой, а затем ; оставленную на реке лошадь с возом.
В зиму 1941/42 года и летом старшие братья Иван и Фёдор, как могли, помогали матери по хозяйству и на сенокосе. В зиму 1942/43 года Фёдора призвали в армию. В начале 1944 года он погиб при освобождении Белоруссии. А в 1945 году мать лишилась и второго помощника – забрали в армию Ивана. Чтобы как-то помочь нашей семье материально, Т.М. Хатанзейский принял уборщицей на работу в колхозно-совхозную школу мою старшую сестру Татьяну. Тогда ей не было ещё пятнадцати лет. Работу она совмещала с учёбой в педагогическом училище.
После окончания училища Таню отправили работать в административный центр Нижне - Печёрского района - деревню Оксино.
Работая в школе Оксино, сестра Татьяна с подружкой на Новый 1952 год в зимние каникулы пришли в город, преодолев пешком путь около сорока километров. К моменту их возвращения нагрянули крещенские морозы. А невыход на работу в те времена мог привести к непредсказуемым последствиям. Потому мать пошла к завхозу сельхозтехникума Андрияну Носову, просить лошадь подвезти девушек хотя бы до деревни Бедовое, то есть до половины пути. Он ответил, что рано утром собирается ехать за сеном, поэтому может выделить только Упрямца, которого все возчики отказались брать наотрез. Маме ничего не оставалось, как согласиться и собрать в дорогу Татьяну и меня, в качестве кучера.
Упрямец был не простым, а умным упрямцем. Знал, что от детской руки ему много не достанется. Поэтому мне пришлось прибегнуть к помощи виц, отломленных от вех, сразу после спуска с горки рыбозавода. Одной вицы мне хватало от вехи до вехи.
Не помню, то ли вицы кончились, то ли моим пассажиркам стало жаль Упрямца, но, не доехав до деревни Бедовое, они заявили, что дальше пойдут пешком.
Погонять Упрямца домой уже не требовалось. Он тут же припустил бодрой рысью, мне осталось только вцепиться в передок саней, чтобы не вывалиться из них. Когда мы напротив Тельвиски спустились на лед Городецкого шара с острова, отделяющего Городецкий шар от Голубковского, и услышали душу раздирающие завывания волчьей стаи, ленивый коняга вдруг превратился в резвого скакуна и помчал галопом почти до самого дома. Прибыв домой, я рассказал маме и Андриану о том, что не довез Таню до Бедового и о волках. После чего мама всю ночь молилась Богу, умоляя его спасти Таню с подружкой от волков.
Утром отправившиеся за сеном той же дорогой возчики не могли понять, кто и зачем переломал все вехи? Андриян догадался, но меня не выдал. Следов нападения волков на Таню с подружкой он не обнаружил. Чем и успокоил нашу мать.
В 1955 году Нижне-Печорский район был упразднён. И Таню из Оксино перевели на работу в Носовую, которая была (не знаю, есть ли сейчас) на берегу моря в 100 км от Нарьян-Мара. Из которой, в зимние каникулы в Нарьян-Мар можно было добраться только самолетом типа АН-2. Таким самолетом Таня и прилетела навестить нас. Возвращаясь в Носовую, она попала в аварию. Их самолет приземлился в глубокий сугроб, что называется вниз головой. Но Тане повезло, она почти не пострадала. После чего наша мама стала умолять руководителей Окроно (Окружного отдела народного образования) перевести Таню работать в Нарьян-Мар. В Окроно прислушались к просьбе матери Чупровой Татьяны Иосифовны и перевели её в школу Качгорта, где требовался преподаватель географии, а Таня как раз заканчивала заочно геофак Архангельского педвуза. Автобусы из города на лесозавод тогда ещё не ходили и дороги твердого покрытия не имели, потому Тане приходилось, возвращаясь с работы темными осенними вечерами, месить грязь от Качгортинской школы до ул. Выучейского в городе. До тех пор, пока её не перевели в среднюю школу в городе. В результате Татьяна вместо того, чтобы по два часа ежедневно месить грязь на дорогах, смогла заняться спортом. И даже в составе команды спортивного общества «Урожай» Ненецкого округа несколько раз приняла участие во Всесоюзных соревнованиях по лыжным гонкам. Во время поездок на соревнования она познакомилась с чемпионом Ненецкого округа по лыжным гонкам Николаем Ноготысым. Через некоторое время Николай сделал Татьяне, как говорили тогда, предложение руки и сердца. Но Татьяна попросила его подождать, мотивируя свою просьбу тем, что им негде будет жить. И что ей ещё пару лет надо будет помогать младшим брату и сестре окончить ВУЗы в Ленинграде, так как наша мама уже не работала и получала мизерную пенсию. Не знаю, согласился ли Николай подождать, или женился на другой. Но знаю, что через некоторое время он, работая бригадиром сенокосчиков Тельвисочного колхоза им. Кирова, скоропостижно скончался от заворота кишок, пообедав наспех ломтем хлеба и скоросолкой из сырой рыбы, запив скоросолку крепким чаем. О трагической смерти Николая мне сообщила не сестра Татьяна, а председатель колхоза им. Кирова - брат нашей мамы Малышев Исай Васильевич. Он сильно переживал, что не стало его главного помощника. Николай Ноготысый был не только бригадиром сенокосчиков, но и заместителем председателя колхоза им. Кирова.
Через некоторое время, у Тани появились новые заботы:
- Помогать материально старшему брату Ивану, который став преподавателем физкультуры в сельхозтехникуме, значительную часть своей зарплаты тратил на приобретение спортинвентаря для своих учеников и строительство собственными силами после работы в подвале здания сельхозтехникума сначала тира для спортивной стрельбы, а затем помещений для игры в настольный теннис, просмотра телепередач и чаепитий. Иван решил сделать это, чтобы отвлечь студентов техникума, живущих в общежитии (и не только их), от бесцельного шатания по улицам города и пьянства. Сестра Татьяна по вечерам регулярно навещала Ивана, чтобы принести ему ужин, или пачку чая, сахара и печенья к чаю.
- Не имея своих детей, Таня стала помогать воспитывать детей младшей сестре Елене.
- Тане пришлось несколько лет ухаживать за Иваном, когда он после 2-х недельного замерзания и голодания на берегу реки Кара, заброшенный туда вертолетом, летевшим в Усть-Кару, был вывезен оттуда полуживым. А после приключений с нырянием в ледяную воду полыньи на своем снегоходе «Буран», через некоторое время слёг, превратившись в полного инвалида, потерявшего способность двигаться и говорить.
- Став сотрудником Ненецкого окружного института усовершенствования учителей, Татьяна Иосифовна подготовила в 1996 году к изданию брошюру: «А.В. Журавский – исследователь Печорского края». Во вступлении к брошюре написано:
Работа Т.И. Чупровой «А.В. Журавский- исследователь Печорского края» будет полезна учителям географии и истории, воспитателям при проведении занятий по изучению истории родного края. Здесь приводится большой фактический материал по исследованию Севера в начале 20 века через жизнь и деятельность А.В. Журавского – заведующего сельскохозяйственной станцией в селе Усть-Цильма, который занимался широким изучением Печорского края: его интересовала, в частности, этнография ненецкого народа, он собирал предметы их быта и т.д.
От себя добавлю: это А.В. Журавский при личной встрече с премьер-министром России П.А. Столыпиным в 1908 году доложил ему, что исконные хозяева Большеземельской тундры – самоеды вымирают, и требуется немедленная защита их государством от коми-ижемцев. Так как, если в середине семнадцатого века у коми - ижемцев не было ни одного оленя, то в середине восемнадцатого века – половина оленьего стада Большеземельской тундры. А в середине девятнадцатого века 330 ижемцев имели 136 тысяч оленей. В то время как у 3200 самоедов было всего 30 тыс. оленей, причем 1400 из них были безоленные!
Подтолкнула Татьяну к написанию брошюры о забытом в НАО А.В. Журавском мемориальная доска, установленная на стене родительского дома в Усть-Цильме, в котором она родилась, гласящая: «В этом доме в 1910-1911 годах жил и работал ученый исследователь севера, основатель Печерской сельскохозяйственной опытной станции Российской Академии наук Андрей Владимирович Журавский» Более подробно о жизни и трагической смерти АА.В. Журвавского читатель может найти в главе «О трагической судьбе Журавского и Столыпина» книги «Летопись моя. Год 2021. Тридцать лет назад не стало СССР», автор Игорь Чупров. 5 экз. этой книги я передал Ненецкой центральной библиотеке имени А.И. Пичкова.
Одним словом, Татьяна стремилась помочь всем, не требуя ничего взамен для себя. В 2000-х годах, как труженица тыла ВОВ с трудовым стажем 60 лет, она стала получать приличную пенсию. Но, по выработанной в 90-е годы привычке экономить на всем и вся, она продолжала экономить на всем для себя, а значительную часть своей пенсии стала раздавать в долг родным и знакомым. Создавалось впечатление, что Татьяна Иосифовна стеснялась, что пенсия у неё стала больше, чем у других пенсионеров. Я был свидетелем того, как она сильно удивилась, когда родственники вернули ей долг 50 тыс. руб. Татьяна просто забыла, что одалживала им. Приучила Татьяну к такой забывчивости родная племянница, которая регулярно брала в долг у тети Тани, не считая обязательным возвращать ей этот долг.
Во многом благодаря финансовой помощи сестры Татьяны, я после окончания средней школы №1 Нарьян-Мара, смог окончить физический ф-т Ленинградского государственного университета, и в 1963 году был направлен на работу в Литву в город Каунас. После выхода Литвы в 1991 году из состава СССР, Министерство оборонной промышленности России предложило мне организовать в Курске Специальное конструкторское бюро (СКБ), чтобы восстановить в России, научно-техническое направление оборонной промышленности СССР, главным конструктором которого я являлся на момент распада СССР.
В июле 1973 года Игорь Чупров привез на Балтийское
побережье загорать и купаться дочку Иринку и сестру Татьяну.
В 2007 году после сердечного приступа я был вынужден выйти
на пенсию с должности директора СКБ «РИФ», организованного мной при Курском заводе «Маяк», и переехать для поправки здоровья в город Полоцк, так как обе наши дочери проживают в Беларуси.
Татьяна после смерти Ивана, проживая в одиночестве в Нарьян-Маре, каждое лето проводила у нас в Курске. Узнав, что в Беларуси я получу вид на жительство (сохраню гражданство РФ), и не буду получать надбавки к пенсии, которую установили мне в России за звание Лауреата Государственной премии СССР. И что в Полоцке почти не бывает снега зимой, а значит, я лишусь своего главного способа укрепления здоровья – катания на лыжах. Татьяна предложила мне зарегистрироваться в её 2-х комнатной квартире в Нарьян-Маре и перевести мою пенсию из Курска в Нарьян-Мар. Мы решили, что будем продолжать каждое лето отдыхать у нас в Полоцке, а в феврале-апреле, вместе будем кататься на лыжах в Н-Маре и участвовать в лыжных соревнованиях «Северное сияние» им. И.И. Чупрова – нашего старшего брата Ивана.
Участница «Северного сияния» Татьяна Чупрова
В январе 2008 года мы с Таней обратились в Миграционную службу НАО с просьбой зарегистрировать меня на постоянное место жительства у сестры. Миграционная служба ответила, что оснований для отказа нет, если хозяйка квартиры согласна. И меня зарегистрировали в квартире Татьяны.
Оказалось, что Татьяна не только предложила мне зарегистрироваться в своей квартире, но и в своем завещании отписала все свое имущество (квартиру в Нарьян-Маре и дом наших родителей в Усть-Цильме) в равных долях мне и младшей сестре Елене. Несмотря на постоянные ссоры с Еленой, Татьяна включила её в свое завещание, надеясь, что Елена и её дети не оставят Татьяну умирать одну в Нарьян-Маре (Таня на 11 лет старше Елены). Но Елена продала свою 3-х комнатную квартиру в Нарьян-Маре и переехала на постоянное жительство в Республику Коми, купив квартиру в Сыктывкаре и часть дома в Усть-Цильме. Узнав, что в НАО ввели многочисленные социальные льготы для пенсионеров, Елена решила получить право на получение этих социальных льгот, не продавая квартиры и дома, приобретенных в Коми. Она прописалась в квартире сестры Татьяны, без её согласия (вроде бы помогла Елене в этом паспортистка Управляющей компании). И после смерти мужа вселилась в квартиру сестры. Татьяна, была против того, чтобы Елена поселилась в её квартире. Несмотря на это, Елена не только вселилась, но и своими агрессивными нападками на Татьяну во время приступов психоневроза, довела сестру до того, что, когда я в очередной раз приехал в Нарьян-Мар. Татьяна заявила мне: я вычеркнула Елену из своего завещания. И прошу тебя, выпиши её из квартиры. Я решил узнать, как Елена прописалась у сестры. В соответствующей инстанции мне ответили, что случаи с пропиской без разрешения хозяина приватизированной квартиры, действительно, имели место. Но сам факт прописки без согласия хозяина квартиры не может быть основанием для выписки. Такое решение может принять только суд.
А дочь Елены – Екатерина, получив весть, что Татьяна решила включить в свое завещание вместо сестры Елены своего двоюродного брата. В сентябре 2013 года приехала из Хабарихи (Республика Коми) в Нарьян-Мар и свозила Таню к нотариусу, чтобы вписать в завещание Чупровой Т.И. вместо своей матери Елены - себя. Нотариус выполнила просьбу Екатерины – включила её в завещание Чупровой Татьяны Иосифовны.
Пока я размышлял, обращаться или нет в суд, Татьяне от общения
с Еленой стало совсем плохо. Из-за очень высокого давления она стала терять память. Из-за потери памяти стала забывать дорогу домой,
а алкоголиков, клянчащих деньги на улицах города на пачку сигарет или бутылку пива, признавать за своих бывших учеников и открывать им свой кошелек. Узнав об этом, Екатерин в конце сентября 2014 года увезла Татьяну к себе в деревню Хабариха. И там Татьяна вскоре (02.11.2015 года) скончалась. Но, прежде чем, увести Татьяну в Хабариху. Екатерина сводила её в Сбербанк, чтобы забрать все её денежные накопления.
После смерти Тани мне пришлось напомнить Екатерине, что деньги, которые она забрала, в народе называют гробовыми, так как они собирались Таней на протяжении многих лет не для того, чтобы её муж смог купить себе новое авто, а на свои похороны и памятник на могилку. Надо отдать должное Катерине, она услышала меня, привела в порядок могилу своей тети Тани и заказала памятник. И даже прислала фото приведенной в порядок могилы Татьяны. Похоронена Татьяна в Усть-Цильме на высоком берегу Печоры.
Написал я эту повесть по той причине, что до сих пор не могу простить себе, что не выполнил просьбу старшей сестры: не сумел избавить Таню от присутствия сестры Елены в её квартире. Тем самым поспособствовал ускоренному уходу Татьяны в мир иной. А также, чтобы сохранить добрую память о ней и задать вопрос землякам, прочитавшим эту повесть: чем объяснить, что в благополучном не только в материальном отношении, но и, казалось бы, в отношении законопослушания и проявления внимания к нуждам одиноких пенсионеров, в родном мне Нарьян – Маре:
- Одна чиновница без согласия Тани прописала в её квартиру сестру Елену. - Другая чиновница не заметив (или проигнорировав), что Таня в не очень здравом уме и ясном сознании, выполнила просьбу Екатерины: включила Екатерину в завещание Тани.
- А служащая Сбербанка не поинтересовалась, зачем 83-летней пенсионерке Чупровой Т.И. потребовалось, теряя проценты (100 тыс руб.), раньше оговоренного в договоре срока, закрыть депозитный вклад, который я перед отъездом в Полоцк открыл на имя Тани под 10% годовых? В то время, как на её текущем счете, на который зачислялась пенсия Чуровой Т.И., и с которого она регулярно снимала деньги, было около 300 тыс. руб.
P.S. После того, как губернатор НАО А.В. Цыбульский на встрече с ветеранами в дни празднования 90-летия НАО заявил: «И советы ваши я стараюсь воплощать в жизнь, в реальные дела». Я решил, записаться к нему на прием, чтобы задать перечисленные выше вопросы. И дать ему совет: ввести в Нарьян-Маре должность омбудсмена по защите одиноких пенсионеров, зачастую не очень грамотных (а то и просто неграмотных) в области имущественных отношений, финансов и законов по охране прав лиц пожилого возраста, от произвола чиновников. И не только ввести, но и подобрать на эту должность специалиста, который смог бы путем личного общения с одинокими пенсионерами выявлять, ставить на учет и опекать тех из них, которые по состоянию здоровья уже не способны самостоятельно защищать свои права и имущество. И решать другие проблемы, возникающие перед ними. - Омбудсмен это гражданское или должностное лицо, на которое возлагаются функции контроля соблюдения справедливости и интересов определённых граждан в деятельности органов исполнительной власти и должностных лиц.
Я также собирался губернатору А.В. Цыбульскому передать вопрос седовласого мужчины, пытавшегося при мне, что то отыскать на монументе памяти оленно-транспортным батальонам, установленном в Нарьян-Маре возле Ненецкого краеведческого музея. Этот седовласый мужчина оказался сыном воина-лыжника, ушедшего на фронт в составе оленно-транспортного эшелона и не вернувшегося с войны. Вопрос его был такой: почему на монументе памяти оленно-транспортных батальонов нашлось место оленеводу, оленю и собаке. Но, не нашлось места хотя бы для одной строчки упоминания о лыжниках-воинах? После его вопроса я вспомнил, что ещё мальчишкой из уст участников тех событий неоднократно слышал, что ненцы на оленях в основном подвозили продовольствие, боеприпасы и вывозили раненых. А боевые действия вели, в том числе в тылу врага, подразделения лыжников, сформированные в основном из оседлых русских. В первую очередь, за их героические действия, отдельная 31-я лыжная бригада, в состав которой были включены оленно- транспортные подразделения, была удостоена в 1944 году ордена Красного Знамени. Потому я и пообещал сыну воина-лыжника, ушедшего на фронт в составе оленно-транспортного эшелона и не вернувшегося с войны, передать его вопрос губернатору А.В. Цыбульскому.
Но, на прием к Цыбульскому я не попал. Оказалось, что трех месяцев моего пребывания в Нарьян-Маре недостаточно, чтобы попасть к нему на прием.