О мистике войны. Война оценивается в трофеях. И в последующей дележке ресурсов, аннексий и контрибуций. В наслаждении властью. Большевиков в России создала война. Она их вскормила смертью.
Точнее - Первая Мировая война. Понятно, что затеяли эту бойню те, кому это было выгодно. Но оставим все эти рассуждения историкам и всяческим модным коучам с реконструкторами да прочими конспирологами. Они, похоже, еще долго будут танатизировать и распомаживать это историческое событие, искать и называть тех, кто на этой войне нагрелся и вышел в плюс. Но для жителей России самый важный момент в том, что мировая война перешла в гражданскую. Ту самую войну, когда не только брат против брата, но и все против всех.
Большевики гражданскую войну выиграли за счет вовлечения в нее крестьян. Байки о том, что суровая Красная армия была рабоче-крестьянской - это всего лишь воспаленный бред упоротых адептов Карла Маркса. Откуда в России на переломе ХХ столетия могли взяться рабочие классы? Из люмпенов, отказавшихся работать на земле после отмены крепостного права и окопавшихся на местечковых мануфактурах? Из сезонных тружеников, которые полгода горбатили на малочисленных заводах и полгода пахали землю? Из романа Горького "Мать", в конце-концов?
Пусть даже на индустриализирующих единичных столичных предприятиях мастеровые и ремесленники перековывались в рабочие... Но все эти трудяги по сути своей были крестьянами и никак не подходили под фантазии про классовое расслоение знатных теоретиков марксизма. И жесткие рамки марсо-энгельсовского пролетариата этим крестьянам никуда не упирались.
Не были они потомственными пролетариями. Они были плоть от плоти искореженного кошмара русской черноземной Хтони. Именно Хтонь земли их кормила и поила, диктовала нравственность и моральные устои с обычаями и традициями. И убийство было хтонической нормой для крестьянина.
Запомните главное: крестьянин - палач с детства. С измальства крестьянин знает, что для того, чтобы элементарно выжить, необходимо систематически убивать. Убивать тех, кого лелеял и вскармливал, с кем игрался и веселился. Забой домашней живности для крестьянина праздник. Потому что отступает призрак голода. Смерть дарит сытость.
Поэтому крестьянин по природе своей не может бояться крови. И, сами понимаете, от убийства скота до убийства человека всего лишь один шаг. Сдерживает этот шаг лишь тот самый моральный кодекс, про который старик Кант сообщил. Если точнее - то закон общины, клана, тейпа или как хочешь это обзывай в зависимости от территории и национальности. В любом случае, для крестьянина убийство - это норма.
Всяческие сюсюканья на эту тему, подобные тургеневским "Муму", всего лишь сентиментальное брюзжание и хлипкая романтика декадентов. Меня лично с детства восхищает невероятно тонко прописанный момент в "Тихом Доне" у Шолохова, когда Григорий Мелехов косит траву и попутно рубит свежерожденного утенка. Крестьянин-казак, династическая "машина для убийства", испытывает эмоции и тонкие чувства, но плавно и без истерик. Такова жизнь.
Такова жизнь русской Хтони. Поэтому немудрено, что крестьяне помогли большевикам одержать победу в гражданской войне. Все эти "господа юнкера", бравые офицеры и восторженные салонные монархисты попросту не имели шансов. Разночинцы и образованщина, пусть даже упакованная идеалами и убеждениями, не могла противостоять привычному к тяготам, лишениям и смерти крестьянину от сохи. Блестящие деникинцы, отягощенными милитаристскими науками и передовым военным образованием, оказались бессильны против сеющих смерть тачанок Нестора Махно.
Бесспорно, что крестьяне участвовали в резне по обе стороны. Резня была безжалостной и кровавой. Победили те, кто был более кровав и безжалостен. Все те же крестьяне. Это и стало причиной их последующего уничтожения большевиками. То, что крестьяне для большевиков смертельно опасны, продемонстрировала победа Красной армии в гражданской войне.
Любая война обречена на кровь и жестокость. Иного не дано. Рассуждения про "гуманные" варианты войны - это для слабонервных. И узурпировавшие победу в гражданской войне большевики начали планомерно уничтожать принесших им власть крестьян-палачей. Путем тщательного убиения крестьянской общины.
Всякие рассуждения насчет якобы идеологической подоплеки участия крестьян в гражданкой войне бестолковы и бессмысленны - всякому нормальному крестьянину в руки попала лишь парочка листовок с обещанием земли и воли. Листовки, без сомнения, были тотчас пущены на самокрутки. Откуда и какая идеология? Крестьянам всего лишь хотелось побольше земли чтобы сытнее прокормиться. Естественный хтонический стимул пустить кровь ближнему своему. Жадность решает все, в том числе и исход войны.
Война против крестьянской общины началась с раскола. Для начала большевики планомерно уничтожили анархистов как единственных реальных защитников общин и живьем закопали в землю идею анархии, то есть общиннного развития. Затем начали действовать стукачи.
Понятно, что стукачество было всегда и во все времена. Но не приветствовалось, особенно крестьянской общиной. "Доносчику первый кнут", "не выносить мусор из избы" и "слово не воробей", "нашел-молчи, украл - молчи, потерял - молчи" - канувшие в Лету нормы общинного сообщества. Стукачи в эти правила не вписывались, доносчик становился изгоем. Большевики возвели стукачей на пьедестал почета.
Борьба с кулачеством, продразверстка и коллективизация - это дело рук стукачей. Навряд ли с этим будет кто-то спорить. А учитывая, что стукачи изначально были изгоями и неприкасаемыми для общины, то это еще и была кровавая месть со всей присущей для крестьян-палачей жестокостью.
Стукачи стали героями и победителями. Стукачество стало делом гламурным, удобным и выгодным. Стукачество поощрялось и вознаграждалось. Конечно, нет статистики (если есть, то очень глубоко и тщательно зарыта), но, надо полагать, что расстрельные команды в ходе кровавых репрессий. состояли как раз из палачей и стукачей. А затем участники расстрельных команд уничтожались палачами и стукачами. С малолетства привыкшими к крови крестьянами-изгоями-выродками.
Навряд ли стоит сомневаться и в социальном происхождении вертухаев и остальной челяди, холуйствовавшей у большевиков во время репрессий. Так ковались династии паразитов, для которых донос был и остается вопросом престижа. А также ступенькой в карьере.
Русская Хтонь выплеснула, а затем отторгла от себя орду мерзавцев и негодяев. Вероятно, это казусы эволюции. Но сначала нужно выжить среди этих пакостных казусов. Такова мистика русской Хтони в поступи жизни и смерти.
Победителей не судят. Во времена языческие и глубоко, надо полагать, варварские, бесспорно утверждалось, что за победителем стоят боги. Нормой были поединки. Выживший якобы был отмечен помощью высшей силы. Какой именно силы - никто не интересовался. Выжившего это уже не заботило, а мертвого... С мертвыми не надо разговаривать. Неизвестно, кто ответит.
Гражданская война в державе была битвой терроров. В поединке терроров победили большевики. Вероятно, поэтому считается, что "красный" террор был невероятно гуманным и заботливым, а "белый" террор" - злобным и изуверским. Хотя на самом деле террор был совершенно равнозначным с той и другой стороны. Равнозначным как по зверству, так и по издевательствам. Потому что не было сдерживающей силы.
Что могло сдерживать взбесившиеся крестьянские страсти? Государство, которого по сути уже и не было? Все или ничего, а о мертвых - или только хорошо, или опять же ничего. Царя с его семейскими уже расстреляли, а лидерам противоборствующих сторон не нужно было ничего кроме власти. Одним власть была нужна для подтверждения своих исконных прав на нее, а большевикам - для наслаждения контролем над ресурсами державы.
Для крестьян все эти расклады были абсолютно пустым звуком, полным "ничем". Про марксистские и прочие пропагандистские расклады поминать не приходится по причине совершеннейшего к ним крестьянского равнодушия.
Меня в свое время очень поражали утверждения агитаторов от КПСС насчет того, что в нашем окоеме "красные" боролись с лево-эсеровскими заговорщиками, бандитами-убийцами. Ну откуда вообще в наших краях могли завестись настолько убежденные левые эсеры, что ради своих убеждений ринулись кровью окрестности заливать? А старички, помнящие гражданскую войну, спьяну и шепотом рассказывали, что убивали из-за мести, дележки или других обид. Убивали "потому что власть разрешила". Доходчиво, просто и понятно. Бритва монаха Оккома.
Могла ли крестьян от кровопролития сдерживать Вера в Бога? Вероятно, могла бы, если бы не всеобщий аморальный шок от большевистского лозунга "Грабь награбленное, все дозволено!". Стоит обратить внимание на то, что для крестьян главным авторитетом в жизненном укладе была община. Авторитетам пришел конец.
Община действовала незатейливо, но была эффективна. И-за простоты и анархичности. Раньше в селе уважение на чем держалось? На жизни, на совместной работе, на взаимопомощи да поддержке. Знали – вот тот мужик всегда на помощь придет, в любом деле поможет, хозяйство у него справное да и за себя постоять умеет – потому человек достойный и уважаемый. Или, к примеру, врач-учитель, иной какой грамотный, опытный да рассудительный мужик. Священник владел веским словом. Таких авторитетных людей всегда поддерживали, к их словам прислушивались.
Но пришло время горлопанов, родства не помнящих, делов не знающих. Каждый за себя, когда нет сейчас ни головы, ни задницы. Впрочем, задница после Первой Мировой у всех одна, большая и общая. Хотя, казалось, можно было людей объединять большим общим делом, но пока есть что пожрать да выпить, да крыша над головой у каждого, то про общее дело никто не задумается. Зато предложение пограбить - вот где невероятный соблазн, особенно когда "власть разрешила".
И вот сейчас немного подробностей "красного" террора и богоборчества. Подтвержденные сведения о том, как в Красноуфимском уезде убивали священников.
Протоиерей Алексий Будрин (1861-1918) родился в семье священника, закончил Пермскую духовную семинарию и служил настоятелем Красноуфимского Свято-Троицкого собора. Всю свою жизнь был законоучителем и преподавателем церковно-славянского языка, а также заведующим Церковно-приходской школы. Кроме того, являлся Благочинным церквей Красноуфимского округа и был избран Пермским Губернским избирательным собранием членом Государственной Думы от Пермской губернии. Протоиерея Алексия Будрина арестовали в сентябре 1918 года. Очевидцы вспоминают, что это было в субботний день. Отца Алексия вывели из церкви прямо со службы, облаченного в белую ризу. Оттесняя оружием возмущенную толпу верующих, вышли за город к железнодорожным путям и на глазах у местных жителей несколько раз выстрелили в него. Тело святого страдальца привязали к распряженной лошади и пустили по стальным железнодорожным путям.
Иерей Александр Малиновский (1890-1918) окончил Пермскую духовную семинарию, с 1916 года учился в Казанской духовной академии, где ректором был архиепископ Антоний (Храповицкий). В свои молодые годы был активным церковным деятелем и сердечно заботился о благоустройстве прихода в селе Верх-Саксунское.
Поводом к аресту послужили его проповеди в сельской церкви. Сохранились записи фрагментов из одного такого обращения к прихожанам: «Миряне, - говорил отец Александр с амвона, - знаете ли вы, что делается сейчас в Петрограде и Москве? Там большевики в церквах и соборах ставят лошадей, ругаются над верой православной. Православные! Не допустим надругательства над нашей святыней, постоим за веру православную. Скоро опять начнется война, вновь затрещат пулеметы, загремят пушки, не допустим кощунства над православной верой!»
По доносу милиционеров, слышавших его проповеди, отец Александр был арестован. В момент своего ареста он находился в церкви, в алтаре с крестом в руках, вознося в последний раз молитвы пред престолом Божиим. Благословив свою паству, он пошел к выходу. Прихожане заполнили всю площадь, не давали красногвардейцам пройти и не отпускали своего батюшку. Но с помощью винтовок толпу оттеснили, а отца Александра увезли в Красноуфимск. В Красноуфимске отец Александр, уже арестованный, встретил своего брата по вере и подвигу иерея Льва Ершова, вместе с которым ему предстояло принять мученическую кончину. В ночь на 2 сентября священники были связаны друг с другом колючей проволокой, их избили и, по свидетельству их сокамерника, расстреляли «за городом в так называемом Холодном логу».
Иерей Лев Ершов (1867-1918) родился в старообрядческой купеческой семье. В 27 лет по искреннему убеждению в святости Греко-Российской Православной Церкви вышел из раскола и присоединился к истинной Церкви через таинство Миропомазания. Еще через два года он был рукоположен в священники. После этого отец Лев служил законоучителем и епархиальным миссионером, причем служение его на этой должности было настолько усердным, что ему многократно выражалась благодарность от правящего архиерея и вручались награды.
Арест отца Льва состоялся в воскресный день в августе 1918 года. Во время службы в храм ворвались красноармейцы. Оттесняя молящихся, они пробрались к алтарю и открыли стрельбу в его сторону. Солдаты начали выталкивать батюшку из храма, причем они тянули его за наперстный крест и бороду, увечили его, отталкивая прихожан штыками винтовок. Свою мученическую смерть он принял вместе с иереем Александром Малиновским.
Верующие позаботились о телах святых мучеников и, по-видимому, наскоро предали их земле рядом с храмом. В 1935 году Свято-Троицкий собор был закрыт, могилы погибших священнослужителей сровняли с землей, а позже на их месте был устроен автодром.
Со времен гражданской войны деревня фактически не изменилась. Но жизнь в ней сейчас еле теплится. Кряхтит и стонет век дожития. Стоит ли разговаривать с вымирающими?
Крестьянская деревня, выплеснувшая кровавую Хтонь, вполне заслуженно обрекла себя на истребление и вымирание. Получила от большевиков то, что заслужила. Таково было воздаяние большевистской власти, за поддержку "красного" террора и за подаренную им крестьянами победу. Настало время стукачей и палачей.
Язык мой - враг мой. Потому что у меня язык чешется обозвать так называемую гражданскую войну в бывшей Российской империи террористической. Первой Террористической войной. Потому что это была битва терроров. Более того, битва шла между православием и язычеством. Победил "Отец лжи".
Ничуть не считаю себя знатоком истории гражданской войны, хотя в детстве с удовольствием довольно объемный труд по этой теме прочел. Кстати, особенно увлекся и несколько раз перечитал парочку глав про повстанцев Махно. Но в любом случае понимаю, что сейчас подтянутся возмущенные читатели, которые будут старательно пояснять, что это была межклассовая война. И ссылаться на Маркса. Объяснять все мировой революцией и прочей расхожей схоластикой.
Хотя, как я считаю, в те времена учение Маркса внимательно изучал лишь один человек на всю Россию - Плеханов. Но он не был большевиком, да и очень вовремя умер в Финляндии. Иначе тоже бы стал жертвой красного террора. К тому же и с Марксом немалые проблемы, в частности по его оценке истории России. Всего лишь процитирую:
"Россия порождена и воспитана в противной и униженной школе монгольского рабства. Сильной она стала лишь потому, что в мастерстве рабства была непревзойденной. Даже и тогда, когда Россия стала независимой, она и далее осталась страной рабов. Политика России - неизменна. Русские методы и тактика менялись, и будут меняться, однако главная цель российской политики - покорить мир и править в нем - есть и будет неизменной. Московский панславизм - всего лишь одна из форм захватничества. (Карл Маркс, "Разоблачения дипломатической истории 18-го века", Глава IV (оригинал «Free Press», London, 1856-1857), репринт «Собрание сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса на английском языке» под ред. В.А. Смирнова, Б.Г. Тартаковский, т. 15, М., 1986).
В общем, та еще мировая революция и классовая недотыкомка с этим самым марксизмом. Остается лишь поминать ленинизм, точнее - большевизм, а еще точнее - атеизм. Атеисты, несмотря на все их теоретические выкладки и эстетские накладки, всего лишь неоязычики. И не более. Когда у человека нет Бога в душе, то кто его место занимает? То-то и оно! Иммануил Кант про это очень красочно живописал. Объявленным атеизмом, вероятно, и объясняется откровенная жестокость удальцов от красного террора.
Собственно, Красная армия была создана террором. Об этом, ничуть не стеснясь, сообщает Лев Троцкий, один из главных большевиков и создатель Красной армии. Вот что он писал в автобиографической книге "Моя жизнь":
"Нельзя строить армию без репрессий. Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До тех пор, пока гордые своей техникой, злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади. Царская армия распалась из-за недостатка репрессий".
Настоянная на терроре и репрессиях, Красная армия абсолютно оправданно противопоставляла свое внутреннее содержимое противнику. А противником была довольно изнеженная элита и крайне мутная образованщина. Достоевский в своей знаменитой речи о роли Пушкина очень резко характеризовал "…Пушкин первый своим глубоко прозорливым и гениальным умом и чисто русским сердцем своим отыскал и отметил главнейшее и болезненное явление нашего интеллигентного, исторически оторванного от почвы общества, возвысившегося над народом. Он отметил и выпукло поставил перед нами отрицательный тип наш, человека беспокоящегося и не примиряющегося, в родную почву и в родные силы её не верующего, Россию и себя самого (то есть своё же общество, свой же интеллигентный слой, возникший над родной почвой нашей) в конце концов отрицающего, делать с другими не желающего и искренно страдающего". И что эта образованщина могла поделать со спокойными, деловыми, расхристанными и отмороженными палачами?
Особенно тогда, когда власть большевиков становится всепожирающей. По этому поводу уместно полностью процитировать письмо Петра Кропоткину к Владимиру Ленину:
Владимир Ильич!
В «Известиях» и в «Правде» помещено было официальное заявление, извещавшее, что Советскою Властью решено взять в заложники эсеров из группы Савинкова и Чернова, белогвардейцев Национального и Тактического Центра и офицеров-врангелевцев; и что в случае покушения на вождей Советов, — решено «беспощадно истреблять» этих заложников.
Неужели не нашлось среди Вас никого, чтобы напомнить, что такие меры, — представляющие возврат к худшим временам средневековых и религиозных войн, — недостойны людей, взявшихся созидать будущее общество на коммунистических началах; и что на такие меры не может идти тот, кому дорого будущее коммунизма.
Неужели никто из Вас не вдумался в то, — что такое заложник.
Это значит, что человек засажен в тюрьму — не как наказанный за какое-то преступление: что его держат в тюрьме, чтобы угрожать его смертью своим противникам. — «Убьете одного из наших: убьем столько-то из ваших». — Но разве это не все равно, что выводить человека каждое утро на казнь и отводить его назад в тюрьму, говоря: «Погодите, не сегодня».
Неужели Ваши товарищи не понимают, что это равносильно постановлению пытки — для заложников и их родных.
Надеюсь, никто из Ваших товарищей не скажет мне, что людям, стоящим у власти, также не весело жить на свете; нынче даже среди королей есть такие, которые смотрят на покушение на их жизнь, как на «особенность их ремесла». А революционеры — так сделала Луиза Мишель — берут на себя защиту перед судом покушавшегося на их жизнь; или отказываются преследовать их, как это сделали Малатеста и Вольтерина де-Клер.
Даже короли и попы отказались от таких варварских способов самозащиты, как заложничество. Как же Вы, проповедники новой жизни и строители новой общественности, можете прибегать к такому оружию для защиты от врагов? Не будет ли это признаком того, что Вы считаете свой коммунистический опыт неудавшимся, и спасаете уже не дорогое Вам строительство жизни, а лишь самих себя.
Неужели Вы так поглощены настоящим, что Вам не приходит в голову, что Вы, коммунисты, — какие бы Вы ни наделали ошибки, — работаете для будущего; и что поэтому Вы не должны запятнать свое дело такими актами, слишком близкими к животному страху; что именно такие акты, совершенные в прошлом, делают так трудным и новые коммунистические попытки.
Я верю, что для лучших из Вас будущее коммунизма дороже собственной жизни. Один помысел об этом будущем должен заставить Вас отвергнуть такие меры.
Со всеми своими крупными недостатками – а я, как вы знаете, хорошо вижу их, – октябрьская революция произвела в России громадный сдвиг. Она доказала, что социалистическая революция не невозможна, как это начинали думать в Западной Европе. И, при всех своих недостатках, она производит сдвиг в сторону равенства, которого не вытравят попытки возврата к прежнему.
Зачем же толкать революцию на путь, который поведет ее к гибели, главным образом, от недостатков, которые вовсе не свойственны Социализму и Коммунизму, а представляют пережиток старого строя и старых безобразий, неограниченной всепожирающей власти?
П. Кропоткин. Дмитров (Москов. губ.)
21 декабря 1920».
Навряд ли стоит напоминать о расстреле царской семьи, как жертве красного террора, проще использовать свидетельства сенатской комиссии Рерберга, тщательно и юридически корректно исследовавшей злодеяния, совершенные большевиками в 1919 году. С приходом в Киев армии генерала Деникина комиссия произвела всю необходимую фиксацию. Желающие прочесть больше найдут отчет и фотодокументы в книге С. П. Мельгунова "Красный террор в России". Цитирую:
«...Весь цементный пол большого гаража был залит уже не бежавшей вследствие жары, а стоявшей на несколько дюймов кровью, смешанной в ужасающую массу с мозгом, черепными костями, клочьями волос и другими человеческими остатками. Все стены были забрызганы кровью, на них рядом с тысячами дыр от пуль налипли частицы мозга и куски головной кожи. Из середины гаража в соседнее помещение, где был подземный сток, вел желоб в четверть метра ширины и глубины и приблизительно в десять метров длины. Этот желоб был на всем протяжении до верху наполнен кровью...В саду того же дома лежали наспех поверхностно зарытые 127 трупов последней бойни...Тут нам особенно бросилось в глаза, что у всех трупов размозжены черепа, у многих даже совсем расплющены головы... Некоторые были совсем без головы, но головы не отрубались, а...отрывались... Около упомянутой могилы мы натолкнулись в углу сада на другую более старую могилу, в которой было приблизительно 80 трупов. Здесь мы обнаружили на телах разнообразнейшие повреждения и изуродования... Тут лежали трупы с распоротыми животами, у других не было членов, некоторые были вообще совершенно изрублены. У некоторых были выколоты глаза и в то же время их головы, лица, шеи и туловища были покрыты колотыми ранами. Мы нашли труп с вбитым в грудь клином. У нескольких не было языков. В одном углу могилы мы нашли некоторое количество только рук и ног. В стороне от могилы у забора сада мы нашли несколько трупов, на которых не было следов насильственной смерти. Когда через несколько дней их вскрыли врачи, то оказалось, что их рты, дыхательные и глотательные пути были заполнены землей. Следовательно, несчастные были погребены заживо и, стараясь дышать, глотали землю. В этой могиле лежали люди разных возрастов и полов. Тут были старики, мужчины, женщины и дети. Одна женщина была связана веревкой со своей дочкой, девочкой лет восьми...» - (С.П.Мельгунов. Красный террор в России. Москва:1990, - с.127-128.)
И сейчас о закопанных заживо. Утверждают, что эта злодейская казнь применялась еще в Древнем Риме. Потом еще много где и достаточно часто. Скорее всего, это даже не казнь и пытка, а ритуал языческого жертвоприношения. Какому демону - это неважно. И демонов много имен, но суть одна.
Кстати, существует и описание проведение подобного ритуала марийцами - последними язычниками Европы. Согласно слухам (фольклор на эту тему иначе и не назовешь) обряд закапывания заживо случился ночью в 1920 году у села Сарсы Красноуфимского уезда. Цель обряда была "просьба об ограждении от большой беды". Надо полагать, от страстей Первой Террористической. Причем, жертва - мужчина согласился на проведение обряда добровольно и одетый в белые одежды самостоятельно лег в заранее выкопанную яму-могилу. Подтверждения этому событию не существует, только слухи-рассказы. Предполагается, что человеческая жертва была принесена Керемете.
Подобные жертвоприношения практиковались и в Азии, причем не столь и давно. В Кампучии, при Пол Поте. Вот цитата из обвинительного заключения народно-революционного трибунала:
"Забиты мотыгами, сожжены, закопаны живьём, разрезаны на части; они подвергались пыткам с вырыванием ногтей, были раздавлены гусеницами тракторов, брошены на съедение крокодилам, закопаны живьем. Маленьких детей четвертовали живыми, подбрасывали в воздух и насаживали на штыки, брали за ноги и разбивали головы о стволы деревьев, женщин насиловали и сажали на кол. Они закапывали людей заживо и сжигали тех, кого подозревали в оппозиции режиму; они постепенно срезали с них мясо, обрекая людей на медленную смерть".
Пол Пот, как вы помните, был марксистом. А начинал свою карьеру со службы учителя. Марксизмом проникся в Париже. Воплотил его на родине.
В любом случае, большевизм свирепствует уже целый век. И все мы заложники эры стукачей и палачей. Синдром заложника настолько проник в мозги многих из нас, что нет недостатка в "адвокатах Дьявола". Хотя чего еще ждать, когда в душе нет Бога?
Государство доносами крепнет. Любое государство. Вне зависимости от от среды обитания, обустройства и преобладающих форм собственности. Донос - это неукоснительная часть гражданского долга. Какое государство - таков и долг. А большевистское государство, навзничь отрицающее частную собственность, изначально доносами прирастало.
Потому как что такое частное собственность? Не будем лезть в экономические дебри, постараюсь объяснить просто и на пальцах, по понятиям, как говорится в пресловутой криминогенной среде. Частная собственность - это то самое "личное пространство", которого всем жутко не хватает. Особенно в мегаполисах. Это личностный комфорт и залог хоть какой-то, но свободы.
Любой, пусть даже самый наитворческий коллектив, без элементарного уважения к личности ("ничего личного - чисто бизнес!" - вот где кошмар тимбилдингового идиотизма) становится казармой и каторгой. А как в этих условиях, без наличия невероятной физической силы, звериных инстинктов и наработанного авторитета проще всего выжить? А проще всего именно доносительством. Начальство понимает толк в ябедах, потому как само из таковых. Кстати, именно поэтому в уже упомянутой преступной среде существует традиция-проверка "входа в хату". Выявляют потенциальных стукачей. Потому что жить хочется.
Поэтому стукачество в развивающемся и в развитом большевизме разрасталось, поощрялось и культивировалось. Стучали в "соответствующие органы", доносили по партийной и профсоюзной линии, сообщали о бытовом поведении и несоответствии внешнего вида. Громогласно доносили о неверном взгляде на жизнь (без учета "линии партии") и об уклонении от идеологического курса.
Способов и вариантов стукачества было множество, но - и главное! - всегда и везде стучали из личных шкурнических интересов. Для карьеры, премии, грамоты, улучшения бытовых условий, расширения жилплощади и профсоюзной путевки в дом отдыха. Поэтому рассмотрим наиболее популярные и поощряемые большевистскими властями кляузные схемы.
Бытовые доносы - спектр необычайно широк. От "вы живете не по средствам" до народного фольклора. За бодрое исполнение популярной частушки "На ..й-на ..й коммунистов, на ..й всех большевиков - только ходят по деревне, только грабят мужиков!" можно было ждать десяток доносов и поиметь полтора десятка лет отсидки как минимум и с конфискацией. "Калина-малина - ..й большой у Сталина!" - это уже расстрел. Мотивация бытового доносительства умилительно традиционна - "Пофиг чтоб у меня баня сгорела, зато у соседа корова сдохла".
Производственные доносы - здесь клубок страстей, состоящих из жалования, окладов, тарифов, разнарядок и продвижения в бригадиры и прочие начальники. От "тащи с завода каждый гвоздь - ты здесь хозяин, а не гость!" до обвинений в браке или явном нарушении технологического процесса. Изыскать вредительство в бурных завихрениях индустриализации - дело плевое. Так укреплялись ряды формируемого рабочего класса.
Общественное стукачество - для этих целей создавались разнонаправленные организации. Без сомнения, наиболее мощным по части доносительства было профсоюзное движение - активистам сыпались великие по тем временам льготы и блага.За это и донести не зазорно было. Попутно шла суета в различных "обществах книголюбов-знаний - охотников и рыбаков и прочих клубам по интересам". Обществ было много и интересов и доносчиков хватало.
Идеологические доносы - вот про это и упоминать тошно. От "павликов морозовых" до масштабных зачисток троцкистов-уклонистов. Но идеология - это такая штука, что назвался груздем - полезай в кузов "воронка". Все, кто лез в идеологию, знал что идет на подвиг. Стукачество - самый легкий способ совершить этот подвиг. Доносительство по партийной части было искренним и повальным подвижничеством. Коварным, омерзительно подлым, но все же сугубо шкурным.
Культурные доносы - это удел избранных.Поскольку народ культурой не блистал, то ехидный вопросик "с кем вы, мастера культуры?" был узконаправленным и персональным. Мало того, что трудилась механизированная цензура, но каждый коллега был потенциальным стукачем. Доносы оценивались тиражами, фильмами, премиями. И народным восхищением с попутным шиком квартирного обустройства. Было чем озадачиться.
То есть, доносчик в условиях большевизма - это не просто ретивый гражданин, яростно исполняющий свой долг перед государством, но это еще и преуспевающий (ныне принято говорить продвинутый и успешный) персонаж. Стукачи -это сливки большевистского общества. Те, на кого все равнялись. Примеры общенародных устремлений и общепринятые властители душ.
Понятно, что каждый из таких передовиков и прочих властителей всегда был целью или вероятнейшей жертвой доноса (зависть интригует уверенно!). А на каждого властителя был свой властелин. Но таков казус повальной холуйщины. Холуйщина кипела и взбыривала.
Большевики смогли создать прогрессирующую систему стойко регрессирующих членов общества. Те, кто пытается оценить получившееся, оперируют понятием "отрицательный отбор". Да не было никакого отрицательного отбора - попросту у людей изъяли костяк и фундамент жизненного уклада. Ту самую частную собственность.
А без нее человек превращается в хлюпающее дерьмо - ему и защищать-то нечего. Кроме голой задницы, на которую разрешением и благоволением начальства, штаны обуты. Вот и защищает свой зад подручными средствами, выбором не стесняясь. Так, как ему удобней.
Палачами не рождаются - их создает власть и сила. Палачами становятся от безнаказанности. Палач не более, чем высшая форма атеизма, - это, собственно, некий забугорный мыслитель Иммануил Кант сообщил, размышляя насчет моральных и аморальных принципов. Вероятно, этот просветитель считал, что коли уж он забугорный, то ему все дозволено. Но держава наложила свою волосатую руку на его историческую родину и о размышлениях Канта ускоренно забыли. Чтоб головы не морочил.
Но не забыли про Достоевского, который считал, что "атеист не может быть русским, атеист тотчас же перестаёт быть русским”, который эту сентенцию в своем романе "Бесы" транслировал. Роман, конечно, пророческий (в державе все, даже случайно написанное, становится пророческим), но Достоевский и представить себе не мог, что большевики в нужный им момент попытаются использовать эту цитату с пользой для себя. Не понимал, бедолага, что цитата - всего лишь способ манипуляции, агитации и пропаганды.
Поскольку с палачами все понятно и глубоко омерзительно, то будем считать их большими бесами. А стукачей - мелкими бесами и недотыкомками (насчет этого великий мастер слова от "серебряного века" Федор Сологуб дивно и образно прошелся). Такая вот нынешняя державная "Муму": можно всех топить и молчать, а можно не молчать, а стучать, но тоже всех топить. Свобода выбора.
Чтобы добиться, чтобы подобная схема работала, большевики всего лишь навсего отменили частную собственность. А пресловутая частная собственность -это фундамент человеческого достоинства. Без частной собственности человек превращается в бесстыдную голозадую обезьяну. На эту обезьяну можно всяческие таблички или другие причиндалы вешать да приклеивать, но сущность остается прежней. Единственную частную собственность, которую большевики не сумели отменить, - присущую человеку способность мыслить. Этим человека Бог наградил. Покуда умеешь 2+2 складывать - остаешься человеком. Но не будем о грустном.
Фактическое отсутствие реальной частной собственности, унавоженное культивируемым атеизмом, создало уникальную общность, паразитирующую на стукачестве. Стукачество гордо называлось лояльностью. Впрочем, как в древние времена мудрствовал посконный русский народ, "хоть горшком назови, лишь в ГУЛАГ не сажай". Нелояльных туда и отправляли.
При этом прогресс большевистской регрессии, как ни странно, продвигался за счет выхолощенной элиты, причем элиты "олдскульной", созданной на традициях имперских времен или на останках этих традиций. Насколько таковые традиции были богаты и плодотворны, можно судить по реальным научным, культурным и техническим достижениям. Развитие шло на почве ностальгии. Но в любом случае, "часто оглядываясь взад, рискуешь увидеть лишь собственную задницу". Что и случилось. Таковы законы паразитизма.
При этом паразитизм благосклонно именовался патернализмом, прикрытый лозунгами "заботы о народе". У народа не было необходимости озаботиться собой самостоятельно, поскольку заботой о народе занималась партия, "сила народная". А у "силы народной", тех самых "семи нянек", как известно, "дитя без глаза". Точнее, с глазами, упертыми в ТВ. До определенного времени этого было достаточно. Страдающие патернализмом старательно мочились в пеленки, скроенные из портянок "нянек".
У любого материала есть свой запас прочности. Бахвальство насчет того, что "природные ресурсы масштабны и нескончаемы" на самом деле малоубедительно. Шестая часть мировой суши, доставшаяся державе в наследство после разрушенной империи, на самом деле богата и многогранна.
Настолько богата, сколько и положено быть богатой шестой части мировой суши. Не сверхмерно и не чрезвычайно, не так, чтоб испокон веку жрать и не нажраться, утробно чавкая. Но ресурсами нужно рачительно пользоваться. Распродажа сырья крайне чревата и сулит лишь несистемные прибыли. Изобилием и благоуханием не грозит. Особенно при малоубедительных человеческих ресурсах.
А у ресурсов людских культивировалось заурядное воровство. По системе "все вокруг колхозное". Для особо зарвавшихся, напомню, существовала борьба с хищениями социалистической собственности, но на культивировании повального воровства это не сказывалось. Тем более, что большевики изначально пришли к власти с демагогией "грабь награбленное!".
Кстати, за счет этого "награбленного" впоследствии прошла легендарная "сталинская индустриализация": зловредные капиталисты неумолимо поставляли в страну станки и целые цеха в обмен на зерно, сокровища царской казны, меха и другие реквизируемые у хозяев ценности. Обеспечивали державу специалистами и проектами. У знаменитого "Уралмаша" своими были только бараки. Но это уже об эстетике производства, хотя о производстве уже можно и забыть. Не прижилось.
Зато культ воровства прижился - занятие это для большевиков изначально было социально-близким, а в эпоху стукачей и палачей развилось и укоренилось. Воровали все, что плохо лежало, и все, что незазорно было украсть. Даже навоз воровали. При этом определенный процент в общем-то высоколояльного населения страдал за воровство чисто ради отчетности - отсидки за мешок рассыпанного на дороге комбикорма или за три пуда в азарте выловленных в озере сетями лещей были нормальным явлением. А народ осужденных осуждал лишь за то, что попались.
В державе дозволялось жить. В державе дозволялось исполнять свой гражданский долг. Разрешалось плодиться и размножаться. Иногда жрать от пуза. А ничего другого многим и не хотелось. Тем более, что державе другого не требовалось. Державе своего хватало.
А было ли это "свое" истинно своим, было ли это "свое" злом или добром - никого не волновало. Если кто-то сомневался, то для этого стукачи и палачи наличествовали в изобилии. Опора и оплот державы.
Поэтому завершим исследование палачества и стукачеста отъявленной белогвардейщиной:
Косари на лугу размахалися острыми косами,
Что им Божий цветок, им бы сделать работу свою.
Я на милость Твою уповаю, Спаситель мой, Господи,
На милость, на милость, лишь только на милость Твою.
Только вера в Тебя, вот моя неизменная спутница.
Вера в то, что Ты всем управляешь Своею рукой.
И я знаю, Господь, что всегда за меня Ты заступишься,
И спасительным камнем Ты станешь пред острой косой.
А иначе, зачем Ты поил меня дивными росами?
Для чего показал мне любовь и Свою теплоту?
Для чего Ты наполнил меня чудо песнями, Господи?
Неужель для того, чтобы бросить под ноги скоту?
Косари на лугу отмахалися острыми косами,
Завершён сенокос, ну а я невредимым стою,
И как в прежние дни, упиваюсь небесными росами,
Прославляю Тебя за любовь и за милость Твою.
(Сергей Бахтеев, 1921 год)