Всё моё сознательное детство прошло в городе Боготоле Красноярского края. Жили мы в частном доме. Почти в каждом дворе мычала корова, визжал поросёнок. Но, в отличие от деревни, свиньи по улицам никогда не ходили, а содержались в хлеву (стайке, как говорили у нас). Собаки, кошки, куры – обязательно. Кто-то держал коз, гусей, кое-кто – индюков, но для нас это была всё-таки экзотика. Помню, одно время у нас были утки, потом кролики (и простые, и пуховые).
Причём, вся эта живность и появлялась у нас почти на глазах. Новорожденного телёнка, например, заносили ещё мокренького домой. Телята почему-то появлялись чаще всего зимой. Перед этим родители днём и ночью по нескольку раз выходили в стайку, чтобы проверить всё ли в порядке. И вот чаще всего утром, когда мы просыпались, симпатичный миленький телёночек уже лежал в углу на подстилке и смешно чмокал губами. Мы совместными усилиями учили его пить молоко из ведра, давая сначала намоченный в молоке свой палец и постепенно опуская руку вместе с телячьей мордашкой в ведро с молоком.
Телята жили в доме от нескольких недель до нескольких месяцев. Их привязывали в специально отведённый угол в прихожей, стелили подстилку и тщательно следили за чистотой. Помню, что к некоторым из-за запаха и грязи невозможно было зайти, когда в доме находились телята, но наша мама к этому относилась даже с повышенным (как нам тогда казалось) требованием. Телятки у нас всегда были чистенькие, ухоженные, подстилка свежая, любая естественная потребность их организма немедленно убиралась, вымывалась и т.д. Отвечали мы за это все одинаково.
Во дворе, в будке, жила собака. Её обязанностью было сторожить дом, двор и все хозяйственные постройки. А нашей обязанностью – накормить, напоить и время от времени отцепить, чтобы собака немного побегала в свободном состоянии. Если появлялись щенки, то с ними мы могли ещё поиграть, посюсюкать, но было это довольно редко. Никаких разговоров и рассуждений, как в нынешние времена, о породах, специальном питании и т.д. Главное, чтобы собака была умная, узнавала своих, даже не живущих в этом доме, и хорошо охраняла от чужих, не лаяла из-за всякой ерунды, но при необходимости всегда была готова жизнь положить за своих хозяев. Это могла быть и маленькая собачонка, и огромная псина.
Кошка тоже жила своей жизнью. Уходила и приходила, когда хотела и куда хотела. Но время дойки коровы знала очень хорошо. Мать только подойник в дом заносит, а кошка уже сидит возле блюдца и требовательно мяукает. Небольшая полосатая серая кошка прожила рядом с нами всё наше детство. Очень самостоятельная, но ласковая мурлыка, она была отличной охотницей и матерью, трепетно заботилась о своих детях, которые появлялись практически у нас на глазах. Почему-то чаще всего это происходило на постели брата. Очень уж любила наша кошка это место. Настоящим праздником для нас был день, когда у котят начинали «прорезаться» (открываться) глазки.
Кошка снисходительно наблюдала за нами, когда мы возились с её отпрысками, пытаясь их чему-то научить, или бегая с привязанной к нитке бумажкой, а котята носились за нами, устраивая в доме тарарам. Но стоило нам чуть превысить свои полномочия и где-то излишне прижать или дёрнуть за хвостик её чадо (бывало и такое, чего греха таить), она тут же, распушив хвост и выгнув спину, подбегала, хватала котёнка зубами за шиворот и уносила в укромный уголок, но никогда (!) не царапала и не кусала нас, детей, да и взрослых тоже.
Помню, в детстве мне почему-то нравилось есть сырую картошку. Тайком от мамы я очищала картофелину и с удовольствием хрумкала ею. Кстати, и до сих пор она мне нравится. Но хрумкала я не одна. Сырую картошку очень любила и наша кошка (!). Сейчас это кажется странным, но у неё не было имени, мы звали её просто Кошка. В общем-то, собаки и кошки были нашими равноправными соседями по жизни. Они хорошо выполняли свои обязанности: охраняли дом, ловили мышей и крыс, а мы – свои: кормили их, поили, заботились о них.
А сколько было радости, когда весной начинала квохтать какая-нибудь курица. Мама устраивала ей специальное гнездо, подкладывала туда с десяток заранее подготовленных яиц и сажала курицу. Дальнейшее действо происходило на кухне, за печкой. Целыми днями над гнездом виднелась только маленькая птичья головка – курица насиживала яйца. Нас всегда поражало её терпение и усидчивость. Своё место она покидала только, чтобы поесть и сделать свои дела. И вот наступало время появления цыплят. С того момента, как «наклюнется» первое яйцо, мы почти не отходили от гнезда, несмотря на уговоры и напускную строгость матери. И вот появлялся первый, мокренький и даже страшненький пищащий комочек. Его тут же отсаживали в специально приготовленную кастрюлю или другую посудину, обогреваемую со всех сторон. А под наседкой уже пищали и тюкались его братишки и сестрёнки. Отсаженный цыплёнок высыхал и превращался в настоящее жёлтенькое или пёстренькое чудо. Мы мелко крошили цыплятам сваренное вкрутую яйцо и стучали по полу или по досточке с яйцом ногтем, чтобы научить клевать.
В начале нашей улицы, перегораживая её, находился инкубатор, обеспечивающий цыплятами все окрестные деревни и городских жителей. Мама покупала там ещё десятка полтора цыплят и «подпускала» к домашнему семейству. Курица обычно не возражала, тут же собирала всех вокруг себя, и начиналась у неё хлопотливая, суматошная, озабоченная жизнь. Да и у нас забот-хлопот добавлялось. Через два-три дня мы начинали выносить их во двор, вскоре они оставались там уже и на ночь в специальном ящике. А у нас, детей, появлялось ответственное и очень важное дело: оберегать их от всяких неожиданностей, следить, чтобы они не заблудились, не потерялись, а главное, чтобы соседские кошки не утащили какого-нибудь цыплёнка. Опять же отмечу, что наша Кошка никогда не тронула ни одного цыплёнка. Если она отдыхала, то они могли бегать по ней, а Кошка только жмурила глаза и подёргивала ушками.
Года два подряд курица выводила у нас и утят. Когда они немного подрастали, в наши обязанности входило сопровождать их до ближайшей непересыхающей лужи и охранять там. С каким удовольствием бултыхались и плавали утята! А мама-курица суматошно носилась по берегу и что-то лопотала на своём курином языке. Но, быстро убедившись, что этих деток ей не перевоспитать, курица отказывалась и от попыток, и от утят вообще. И начиналась у них самостоятельная жизнь под нашим, конечно же, чутким руководством.
Летом рано утром слышалось многоголосое мычание. Это по нашей улице хозяйки вели своих коров и коз на окраину, где их уже встречал пастух и на целый день угонял на пастбище. А вечером, в лучах заходящего солнца, стадо медленно двигалось по улице в обратном направлении – это одно из самых ярких впечатлений моего детства. У ворот стоят хозяйки и встречают своих бурёнушек. Но не все коровы так спокойно шли домой. Были и любительницы погулять ещё по окрестностям. Таких гулён хозяйки или их дети встречали ещё на окраине и под личным присмотром доставляли домой. Но были и такие, что потом до самой ночи гуляли по ближайшим картофельным полям. Мы всегда очень удивлялись их беззаботным хозяевам.
Так как земельные участки у всех были стандартными (шесть соток), то каждую весну по месту работы людям выделялись уже вспаханные земельные участки для посадки картофеля. Туда выезжали организованно, сажали картошку, потом окучивали, потом копали и привозили домой. Поэтому город был буквально окружён бесконечными картофельными полями. Дачные участки появились намного позднее. Кстати, у нас они назывались садами, а не дачами. Например, говорили: «У нас есть сад», а не: «У нас есть дача».
Хозяину, имевшему корову (только одну!), выделяли также сенокосный участок, часто один и тот же несколько лет подряд. Хозяева за ним по мере надобности ухаживали, очищали от сучьев, коряг, лишних кустов. И, когда начиналась сенокосная пора, то все разговоры в городе были только о том, хорошая ли трава, какая погода, «накосим нынче – не накосим?», «высохнет – не высохнет?» и всё в том же духе. Мы, по мере сил, тоже помогали взрослым, так что, как держать косу в руках и как косить сено, я знаю не понаслышке. Ну, а уж переворачивать граблями подсохшее сено, собирать его в небольшие кучки-волокуши – это и вообще было нашей обязанностью. А ещё одной обязанностью было почти каждый день носить в бидончике молоко на молокозавод, так как каждый хозяин обязан был сдавать налог натуральными продуктами: молоком и маслом.