Жена Лешего, глава 11

   
    Медленно продвигаясь по дну ущелья, Никита, периодически поднимал голову и очень внимательно разглядывал склоны в надежде отыскать в них вход в пещеру.

    Когда же богатырь прямо на ходу попытался очистить закопченную кольчугу, то Даша «прикрикнула». Напомнила о бдительности и о том, что у них слишком мало времени, чтобы отвлекаться на подобные пустяки.

    Никита перехватил рукоять меча и с удвоенным вниманием принялся изучать скалы. Наконец его усилия были вознаграждены. Занимающийся рассвет высветил на высоте примерно двадцати метров малоприметный, если смотреть снизу, лаз на склоне. Несказанно обрадовавшись, молодец вложил меч в ножны и полез по обрывистому склону.

    Злосчастный подъем дался богатырю нелегко. Пришлось использовать каждую мало-мальски удобную трещину в скальной породе, и упорно, метр за метром подниматься по крутому откосу. По мере того как Никита медленно карабкался по обрывистому откосу, Даша ощутила его тяжелое сопение и стоны, которые он еле сдерживал. Причем сдерживал прямо до зубного скрежета. Боль от многочисленных ран, полученных в поединке со Змеем, не давала ему покоя.

    Неожиданно Морева услышала слабый перестук пары ничтожных камушков по скальной поверхности, которые предательски выскочили из-под ноги Никиты. Чуть позже стук перешел в нарастающий шум сначала от нескольких, а затем уже в гул от падения многочисленных камней. По мере приближения камнепада ко дну ущелья этот зловещий звук превратился в грохот настоящей лавины.

    Мелкой дрожью отозвалась земля. Юноша замер и с превеликой осторожностью постарался найти более надежную опору для ног, чтобы его не постигла участь осыпавшихся камней.

    Даша отчетливо увидела перед собой обожженные кисти рук Никиты. Его грязные пальцы со сбитыми в кровь ногтями. Она ясно почувствовала соленый пот, который стекал по лбу и губам юного богатыря и заставлял его моргать глазами, чтобы стряхнуть с ресниц едкие капли. Потом Морева пережила страшный испуг, когда внезапно юноша сорвался и не рухнул на каменистое дно ущелья только потому, что ножны с мечом застряли в расщелине и, тем самым, приостановили падение. Даша четко ощутила и ком в горле, который сглотнул Никита, и необычайную шершавую сухость у него во рту после случившегося.

    Да! Если бы не меч, то изуродованные останки молодца покоились бы на дне ущелья, а Дарья действительно обратилась бы в навью. В сознаниях драконоборца и его спеха пронеслась их недолгая жизнь, но оба не издали ни единого звука. Богатырь обладал крепкими нервами, а Морева «молчала», чтобы «не говорить под руку». Наконец с трудом подтянувшись, молодец выбрался на уступ и задержался, чтобы перевести дыхание.

    Именно здесь Никиту осветили первые яркие лучи восходящего солнца. Они, словно взгляд божества, благословили юного богатыря на новый подвиг. Именно тогда на узкой площадке добрый молодец повернул голову в сторону солнца и не преминул воздать горячую хвалу Хорсу, а прежде нерелигиозная Даша истово присоединилась в мыслях к словам Никиты.

    И будто услышал бог солнца обращение к нему! Ибо дальнейший подъем показался драконоборцу гораздо легче. Через какое-то время богатырь взобрался на площадку перед драконьим «схроном». В склоне горы темнело жерло тоннеля, которое достигало метров восьми в диаметре.

    Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, богатырь взялся за дело, а Морева, уже поняв, что затевается, затаилась. Немудрено. Ибо для начала Никита оборвал подол рубахи, чтобы обмотать лоскутом обожженную левую руку, теперь покрывшуюся волдырями. А потом взял… да помочился на собранную горсть земли и начал мять ее. Когда же богатырь приложил полужидкую лепешку, которая вышла из-под его рук, на рану, его «берегиня» просто ахнула, глядя на такое кощунственное самолечение. Уловив ее негодование, добрый молодец успокаивающе произнес: «Мать Сыра Земля не обидит никогда!», – и затем продолжил перевязку.

    Здесь Морева с глубоким сожалением подумала, что в своем мире она ни за что не применила бы в качестве антисептика почву. Пусть, казалось бы, донельзя родную, но которую успели бессовестно изгадить всякими химикатами.

    Никита же видимо решил отвлечь Дашу от неприятных мыслей, и заговорил о счастливом исходе поединка со Змеем:
    – Как ловко ты примыслила с бурдюком воды!
    – Я про похожий метод борьбы с драконом прочитала в одной великолепной книге лет восемь назад. Она называется «Три сердца и три льва».
    – Значит, ты умеешь читать с той давней поры? – поразился юноша. – А книгу, поди, великие волхвы написали?
    – Да, известный маг и чародей! Его зовут Андерсон.
    – Ох, и мудра ты, Дарья, – Никита засмущался. – Я ведь как раньше думал? У девки волос долог, да ум короток. Словом, презирал я вашу сестру, ни в ноготь мизинчика не ставил, за людей баб не держал, а ты… Теперь уразумел – премудрая подруга – благо для воина. Да что там воина? Коли б все бабы у нас такими были, так мы б… давно все на коврах-самолетах летали! Окияны на Царь-рыбах переплывали! Месяц да звезды с неба доставали…, – размечтался юный богатырь и вдруг загрустил. – А еще я понял, Моревна, что боле всего хочешь ты в свой далекий мир вернуться! Ну да, что тебе деять, среди таких дурачин-деревенщин, как я? Да тебе и князья-то наши не подстать.
    – Конечно, я очень, очень хочу вернуться в свой мир, Никита! Но только ни ты, ни какие князья тут не при чем. Просто я скучаю о своем мире. По городу, в котором живу, по родным, знакомым, и как ни странно… работе. А знаешь, по чему я скучаю, больше всего на свете? По телу своему! Растереть бы его мочалкой, как следует, да вымыться в горячей воде! И лучше всего в бане… Ох, Никита, Никита, да разве ты забыл, что я здесь всего лишь… дух? Пусть добрый и, как ты говоришь, премудрый…
    – Эх, Моревна, – начал было Никита, потом вздохнул и подавленно замолчал. Притихла и Даша. Немного погодя, бросив взгляд вниз, туда, откуда поднялся, Никита увидел, что из-за поворота показалась женская фигура.

    Сейчас Маринка, а это была именно она, не скрывалась под чужой личиной. Лучи солнца осветили торопливо идущую по дну ущелья женщину. На ее черных как смоль волосах красовалась шапочка с нашитыми на ней золотыми монетами. На шее сияли золотые обручи. Поверх длинной вышитой рубахи с браслетами на запястьях был одет праздничный летник из очень дорогой ткани по тем временам – расшитого чудными узорами шелка. Подол платья безжалостно трепался о камни, попадавшиеся то тут, то там на ее пути. Когда ведьма высоко поднимала ногу, чтобы перешагнуть через мелкие валуны, можно было рассмотреть изящно сшитые кожаные сапожки.
    Да! По ущелью шла яркая, богато одетая женщина… лет сорока.

    Никита от негодования – как его провела старая ведьма! – даже сплюнул. Вглядевшись в лицо Маринки, он вдруг почувствовал, что у него по спине побежали мурашки. Ее холодная красота, даже на взгляд далеко не робкого Никиты, будто таила в себе угрозу. Эта женщина скорее отталкивала, чем привлекала.

    Даше вдруг стало чрезвычайно неуютно от пахнувшего на нее ледяного ветра ненависти, который исходил от ведьмы.
    – Маринка объявилась, – озабоченно произнес богатырь. – Все не уймется!
    – Да уж вижу, – проворчала Морева.- В отличие от богатыря она отлично понимала. Сам он, без ее помощи никогда не узнал бы ведьму. – Помнишь хлев на хуторе? – сурово продолжила Даша. – В нем хрюкали превращенные этой колдуньей в свиней витязи, которые собирались помериться силами со Змей Горынычем. А сороки, что живут под кровлей конюшни и облюбовали деревья вокруг хутора? Не догадался? Тоже витязи-драконоборцы. И это тоже ее ворожба да колдовство.
    В общем, с Маринкой все ясно, от нее ничего хорошего нам ожидать не приходится. Но где таинственный доброжелатель, который надоумил тебя, Никита, освободить княжну? Пора бы ему объявиться! Кто он? На хуторе в мыслях колдуньи ясно читалось, что она боится предстоящей встречи с каким-то известным ей человеком. 

    Тем временем Маринка явно собралась подняться к логову дракона, но чуть левее, где видимо имелась тропа, которой Никита не заметил.

    Чтобы ведьма не увидела его, молодец поспешил скрыться в тоннеле. Смрад, который стоял там, затруднял дыхание. Шагая вперед, богатырь то и дело спотыкался о валявшиеся повсюду кости. Свод пещеры поднимался. Вскоре потянуло сквозняком, и Никита увидел наверху отверстие, через которое чуть брезжил свет. Одаренный чутким слухом богатырь уловил слабый шорох в темном углу. Юноша медленно приблизился, и с трудом сумел разглядеть девушку, которая, лежа в забытьи, слабо стонала.

    Ее длинная рубаха из дорогой ткани была испачкана и порвана. Рукава сорочки распущены, но далеко не по торжественному случаю. В судорожно сжатой руке слабо поблескивали жемчужины разорванной нитки бус. Несмотря на плохое освещение в девушке можно было узнать княжну, портрет которой воевода показывал Никите в княжеском тереме. За княжной копошилось и попискивало что-то, завернутое в грязные тряпки.

    Вдруг послышался шум шагов, раздававшийся с противоположной стороны от входа, через который прошел Никита. Даша велела ему спрятаться за выступ скалы и замереть, что он моментально исполнил.

    Остановился и неизвестный. В это время в тишине пещеры явственно прозвучал писк. Пришелец двинулся на этот призыв. Когда незнакомец проходил по освещенному пространству, Никите удалось его разглядеть.

    «Неужели этот человек и есть таинственный доброжелатель и наш союзник? – удивилась Дарья. – Остроконечная шапочка, длинный халат. Лунообразное, неприятное лицо. Восточный разрез хитро прищуренных глаз. Козлиная бороденка.  Ну и ну!»

    – Можете не прятаться, голубки, – словно в ответ зазвучал гаденький голос в голове у Никиты. Даша, естественно, тоже прекрасно услышала. Ей сразу вспомнились слова крестьянина о басурманине и княжне. – Вы мне помогли, стало быть, живите на радостях. Хе-хе! – Незнакомец небрежно перешагнул через лежавшую княжну и поднял то, что было завернуто в лохмотья. Видимо, решив внимательно рассмотреть содержимое свертка, «басурманин» направился к свету, откинул грязные тряпки и довольно ощерился. В его руках копошился крохотный… дракончик!

    – Не замай чужого! – вдруг раздался грозный женский голос. Он принадлежал Маринке, которая незаметно появилась в пещере.

    В ответ раздался лишь ехидный смех колдуна.

    – Мало тебе смерти Горыныча?! – выкрикнула ведьма. – А ведь это ты послал мальчишку загубить Змея! Мало тебе княжны?! Теперь к детенышу руки свои протянул?!
    – Змей похитил княжну для меня! Я заберу ее и гаденыша по праву!
    – Не бывать тому, во имя Вия! – Тоном, который не предвещал ничего хорошего, громогласно произнесла Маринка. Под сводами пещеры отозвалось эхо. – Ния-ия-и-я…

    Неожиданно колдун вскрикнул и выронил сверток. Это Маринка, имевшая власть над драконами, мысленным посылом приказала змеенышу, чтобы он напал на «басурманина». И дракончик укусил его сразу тремя пастями – по числу голов. Затем колдун пошатнулся, словно его толкнули, хотя ведьма находилась от обидчика в шагах десяти.

    Даша уловила эхо мысленного удара, который нанесла Маринка колдуну, и почувствовала, сколько ведьма вложила злобы в этот удар. Моревой стало не по себе. Она испугалась за Никиту, который по ее настоянию забрался в логово дракона и теперь оказался перед противником, куда более опасным, чем самый ужасный дракон. Ибо что может быть страшнее разгневанной ведьмы?

    Никита и сам это понял. Еще бы не понять, если удар, который Маринка нанесла колдуну, задел и его, причем очень болезненно. В голове у Никиты словно что-то взорвалось. Чтобы сдержаться и не закричать, он стиснул зубы и сжал кулаки. Да так, что на них полопались волдыри. Из ранок потекла сукровица.

    Ведьма продолжала «бить» колдуна. За первым ударом последовал второй, третий, четвертый.

    Злой волшебник выдержал их, хотя оказался в тяжелом положении. Часть его ментальной энергии тратилась на блокирование боли от укусов гаденыша, который подпрыгивал, неумело взмахивая крыльями, однако норовил вцепиться прямо в горло колдуна. Другая часть энергии волшебника уходила на защиту от ведьмы. Мало того, «басурманин» не только устоял, он смог нанести Маринке ответный удар, вложив в него всю силу своего гнева.

    Но ведьма не осталась в долгу.

    К сожалению, обмен ударами двух злых волшебников косвенно задевал как Никиту, так Мореву. Юный богатырь даже присел на корточки от боли и обхватил руками голову, которая уже была готова расколоться на куски. Сознание же Даши сжалось в комок, чтобы защититься от волн ненависти, которые обрушивали колдун и ведьма друг на друга.

    Между тем колдун постепенно все-таки отступал. Под его ногами вертелся, подпрыгивал, злобно шипел и плевался ядовитой слюной змееныш. Злой волшебник почувствовал, что силы покидают его. Чтобы отомстить ведьме и омрачить радость ее победы, колдун вложил в последний удар все силы! Однако нанес этот удар не по Маринке, а по змеенышу. В результате все три головы твари моментально оказались свернуты, будто бы мощной рукой невидимого исполина.

    Вопль отчаяния, который издала Маринка, послужил басурману похоронным маршем. Колдун рухнул. Хрустнули кости, которые ковром устилали пол пещеры.     Следом за своей жертвой медленно опустилась на пол обессилившая ведьма.

    Несмотря на то, что Никита едва был способен двигаться, Морева заставила его подойти к княжне и попробовать привести ее в сознание.

    – По какой такой правде басурманин княжну и змееныша удумал забрать? – спросил Никита, хлопая высокородную девицу по щекам. – Хватит нам одной Правды Ярослава, и то скоро забудем уклад наших пращуров. – Помянув предков, он оглянулся по сторонам, и добавил, понизив голос. – Чур! Чур, меня!
    – Как бы тебе это сказать? – замялась Даша. – Предполагаю, что на правах хозяина сучки, он может забрать ее щенка.
    – Что-о? – не сразу понял юный богатырь, а, догадавшись, сник. – А-а!
    – Да! Да! Правильно сообразил. Ты лучше скажи, чем думаешь заняться, когда привезешь дочь князю? – спросила Морева, знавшая кое-что о том, как было принято в старину у властителей благодарить спасителей дочерей. 
    – Мир пойду посмотреть, или кожи в слободе мять стану, – невесело отозвался парень.
    – А что? Нужным делом займешься. Люди будут называть тебя Кожемякой! – ободрила его Даша. Она почти не сомневалась, что женить Никиту на княжне, которая родила дракона, не удастся ни князю, ни воеводе, ни всей княжеской дружине вместе взятым. Потом, заметив, что ресницы княжны затрепетали, продолжила: – Вот и очнулась наша красавица. Стало быть, отвезешь ее к отцу. А мне… Мои дела здесь, похоже, закончены. Пора и честь знать. Загостилась я у вас.
 
    – Не пущу! – это ведьма, подползшая змеей, вцепилась парню в руку. – Не пойдешь к князю!

    – Еще как пустишь, постылая! – вскричал Никита. Вскочил и наотмашь рубанул мечом прямо Маринке по шее. Вся его злость, вызванная крушением надежд, выплеснулась в этом ударе. Брызгами и ручьем хлынула кровь.

    Мореву так просто передернуло бы, имей она тело, при виде такой картины.
   
    – Плохо играете. Не верю! – внезапно раздался незнакомый ни богатырю, ни Даше женский голос. Хорошо поставленный, звучный, уверенный, он настолько не вязался с обликом молоденькой, измученной княжны, что Никита замер, приоткрыв от удивления рот.

    «Значит актриса в здравом уме. Осталось всего лишь вернуть его в тело, – хмыкнула Морева. – Ну это мы запросто! Не зря в Маринкином сундуке искали».

    Несмотря на то, что похищенная так бодро подала голос, встать она даже не пыталась. Тупо посмотрела на откатившуюся от тела ведьмы голову. Затем провела пальцем левой руки по кисти правой, которая оказалась забрызганной кровью. Потом зачем-то облизала испачканный палец. Тут, наконец, до сознания актрисы дошло, что кровь естественная, и что рядом лежит самая настоящая, а вовсе не бутафорская отрубленная голова. И что находится М.М. Белоярцева не на подмостках театра, где играет роль Елизаветы Английской в сцене казни Марии Стюарт, а присутствует при самом натуральном убийстве, как его понимает современный человек из нашего мира. Нервы артистки не выдержали. Она охнула и потеряла сознание.

    – Разум княжны помутился, – объяснила Дарья Никите, – не каждый вынесет такие испытания. Возьми девицу на руки. Пойдем, простимся с тобой на вольном воздухе. 

    У входа в пещеру Никита положил княжну на землю. Утренний ветерок растрепал его русые кудри.
   
    – Доставай заветную бутылочку, Никита. Напоишь княжну, и сразу пей сам, – дала последние наставления Морева. Потом замолчала на какое-то время. И вдруг после короткой паузы у Даши неожиданно вырвалось: – Эх, богатырь, богатырь, как бы я хотела тебя расцеловать!

    Изумленно подняв брови, Никита сначала опешил от этих слов. Затем горестно вздохнул и, словно через силу, плеснул в рот княжны волшебного зелья. Потом нехотя отхлебнул сам из глиняной бутылочки.

    Буквально через мгновение с лазурного поднебесья раздался затихающий вдали и хорошо знакомый ему голос с характерной хрипотцой:
    – Прощай, Никита Ко-же-мя-ка-а!
    – Прощай, прощай, Дарья Моревна!