Следуя за приятелем по тропинке к дебаркадеру, Лагуткин вдруг поверил, что Даша сейчас найдется, и успокоился. Сергею неожиданно вспомнилось, что только один раз в детстве ему удалось убежать с Володькой ночью в Пойму, зато сколько впечатлений он получил от той давней прогулки.
Сейчас он снова увидел и лунную дорожку, которая пересекала спокойную речку, и притаившиеся в темени деревья, которые походили на сказочных чудовищ. Видеть-то он видел, картина осталась такой, как и тогда, в детстве, да только пропала острота восприятия.
«Как быстро, однако, утрачивает человек способность поражаться и восхищаться, – подумал Сергей. – Теперь вот не впечатляет. Э…, да что там! Ну хоть бы филин, что ли, ухнул разок для разнообразия».
Вместо этого он услышал ругательства оступившегося Вована, который, скорчившись, потирал не то ушибленную, не то потянутую лодыжку. Тут Лагуткин увидел на воде у берега слабо освещенный старый колесный пароходик, который прежде загораживала от него широкая спина Вована.
Пароходик служил плавучей пристанью лодочной станции. Когда приятели поднялись по сходням на дебаркадер и гулко затопали по палубе, Вован спросил у Сергея, – Пропуск на месте? – но заметив на чумазом лице приятеля недоумение, пояснил. – Большую фляжку не потерял? Без нее в это время к командиру попасть дохлый номер. Дай-ка ее мне!
Убедившись, что их главный «козырь» в предстоящем обмене товар – информация в целости-сохранности, крепыш грохнул кулаком в дверь каюты и закричал, – Э-гей, Бывалый, открывай ворота! – Через некоторое время занавеска на ближнем к входу окне отдернулась. Лагуткин увидел за стеклом физиономию круглолицего мужчины лет пятидесяти в форменной фуражке с «крабом».
– Здорово были, Бывалый, – подмигнул шкиперу Вован.
– Здоровей видали! – последовал ответ.
– Ладно, ладно, отворяй калитку.
– Ладно – прохладно, – заартачился было командир лодочной станции.
– Да ты совсем страх потерял! – повысил голос Вован. – Мы по делу!
После этих слов шкипер еще некоторое время внимательно вглядывался через стекло в лица нежданных гостей. Затем открыл дверь и жестом пригласил их в каюту.
– Я смотрю, ты не в духах, – обронил Вован, первым проходя в помещение.
За ним проследовал Сергей.
– Какой дух? – заворчал хозяин. – Был, да весь вышел. – И он махнул рукой в сторону обеденного стола, на котором среди остатков нехитрой снеди одиноко стояла пустая бутылка водки.
– Ну, это дело поправимое, – заявил гость. – Готовь скорей поляну. А мы пока умоемся да погреемся у печурки.
– Сейчас я, сейчас, дело-то хозяйское, – повеселевший хозяин споро взялся убирать объедки и снова накрывать стол.
Приятели прошли к рукомойнику, который висел на стене в углу, и по очереди смыли грязь с рук и чумазых физиономий. Пока Вован фыркал и плескался, Лагуткин осмотрелся. Уже на входе ему бросилась в глаза настоящая корабельная, как он ее представлял по книгам, чистота, которая царила в помещении.
Также его удивило засилье в каюте старой мебели. Венские стулья, какие он видел в детстве у бабушки. Диван с валиками и полочкой на спинке, на которой обязательно должны стоять, и стояли семь фарфоровых слоников. Рассохшийся громоздкий буфет. Картину завершили висевшие на стене, не иначе как антикварные часы-ходики, которые показывали, что сейчас без пяти минут четыре утра.
Именно часы напомнили Сергею о причине, которая привела их на пристань. Он решил исправить свою непростительную ошибку и поспешил задать вопрос:
– Не видели ли вы вечером на берегу девушку с короткими русыми волосами, одетую в бежевую ветровку, синие джинсы и обутую в кроссовки фирмы «Reebok»?
Бывалый, таково было прозвище отставного моряка, а ныне шкипера, как раз заканчивал сервировать стол. Гордо водрузил на него плошку с квашеной капустой, и хотел было пригласить гостей на трапезу. Однако услышав в святой для него момент о какой-то девке, шмотках и обувке с иностранным названием, Бывалый вместо ответа лишь неприязненно оглядел Лагуткина.
Вован понял шкипера без слов и, как бы извиняясь за приятеля, сказал:
– Они там у себя в Москве всегда с наскока проблемы решают. Торопыги. Слышь, Бывалый, так ты разбавлять будешь, или чистым?
Отставной моряк благосклонно отозвался:
– Зачем же вещь портить? Само собой, чистый.
Сергей с тихой злобой наблюдал за лихо наливавшими по стопкам и дружно выпивавшими Вованом и Бывалым. Сам он только пригубил обжигающую жидкость. Лагуткин не находил себе места, представляя, что в это самое время, пока они здесь распивают спирт, с Дашей вполне возможно происходит самая настоящая трагедия.
Между тем Вован, заметив, что настроение шкипера поднялось «до нужного градуса», начал допытываться:
– Слышь, Бывалый, а ты действительно не видел девчонки? Ну, конкретно, как мой друган описал – в бежевой куртке, синих джинсах.
– Нет, не встречал. Надо у юнги спросить.
– Он спит, что ли? – удивился Вован.
– Конечно! А что ему еще делать, салаге необученному? Ведь все на мне, все на мне… Погодь, сейчас разбужу.
Бывалый действительно обычно стоял ночную вахту сам, не доверяя ее молодому матросу, который с превеликим удовольствием всегда исполнял команду «Отбой!» и храпел за двоих. Правда, сегодня ночная «служба» давалась юнге нелегко. Он ворочался на старом матрасе, брошенным поверх железной койки за занавеской, которая заменяла в тесном «раю» судовой каюты перегородку, и злился. Юнга просто наливался злобой на тех, кто с достойного лучшего применения настойчивостью будил его, как ему казалось, всю ночь напролет. Голоса нежданных и не званых гостей слышались ему жужжанием назойливых мух, сливаясь в раздражающее гудение.
«То менты расспрашивали о пропавшей артистке, – размышлял матросик, удерживаясь на грани сна и бодрствования, и вовсе не желая просыпаться, – теперь заявился этот наглый как танк Вован. Да еще хмыря какого-то с собой приволок. Чего-то там допытываются у шкипера. Тоже что ли артистку ищут? Нет, ну гадство какое? Не спится им. Милиция понятно, у них приказ искать, а этим зачем?" – матросик нехотя выплыл из сладкого вязкого сна, который тут же забыл, и насторожил уши.
Оказалось, что Вован и его приятель ищут их знакомую. Причем всю ночь промотались по Пойме, промокли и продрогли.
«Что ж за птица такая, что ради нее такие подвиги? – удивился матросик. – Хотя… Вроде по их описанию девка похожа на ту, что проходила по берегу вечером в начале девятого вместе с Лешим», – наконец сообразил он.
В этот момент занавеска отдернулась, и над ухом громыхнул бас шкипера:
– Вставай, золотая рота!
– Да встал уже, встал, – пробурчал заспанный матросик.
– Вижу, как ты встал. Слышь, тут пришли, спрашивают, не видал ли девки…
– Девушки, – придавлено пискнул Лагуткин, которому и глотка спирта хватило, чтобы обжечь горло. Откашлявшись, он продолжил. – Девушки, стриженной такой, с русыми волосами. Она невысокая, стройная, в джинсах, ветровке...
– Да слышал я, – матросик недовольно засопел, – не глухой. Вы тут так шумели, что не уснешь.
– Поной мне! – нахмурился шкипер.
– Ой, да ладно! – отмахнулся матросик. – Да, видел такую. Пошла за дурачком. Я еще удивился – такая-то Лешему за счастье! А ведь у него вроде другая теперь в шалаше живет. Я эту, которая живет, тоже видел. Точно говорю, сегодня, то есть вчера вечером часов в семь. Ну натуральная шалава. Я еще подумал, что повезло Лешему, да как бы шалава той симпатичной лицо не расцарапала.
Лагуткин с воплем подскочил:
– Я так и знал, что этот местный придурок нам солгал! Как ты мог ему поверить?! Пошли, пошли скорее!
Вцепившись в рукав Вована, он буквально выволок из-за стола приятеля, куда более крупного, чем он сам.
– Да уймись ты, – меланхолично бросил Вован, вырвавшись. – Сейчас пойдем. И не трясись, ничего Леший с ней не сделает.
– Не психуй, москвич, – поддержал Бывалый. – Говорят тебе, Леший у нас смирный.
– Ну вот видишь? – передернул плечами Вован.
Сергей задыхался от гнева, наблюдая, как приятель медленно, словно нарочно тянув время, поднял стоявшую на столе стопку, опрокинул ее в рот и со вкусом зажевал квашеной капустой. Только после этого Вован, вежливо поблагодарив шкипера за гостеприимство, двинулся к двери. Лагуткин, обогнав его, выскочил на палубу первым.
– Эй, подождите ментов, они скоро в утренний обход пойдут, – крикнул им вслед юнга. – Ну, как знаете!