Случилось мне пару лет назад участвовать в небольшом дорожно-транспортном происшествии. Вышел я на пять минут в магазин и тут мою машинку задел грубый, грязный, ржавый грузовик. Ну и стали мы – я и водитель этого грузовика – ждать инспектора. Дело, надо сказать, неблагодарное. Три часа с приличным хвостом ожидания, дождь, невероятная противность, да ещё в придачу необходимость не одну неделю таскаться по всяким страховым компаниям, что-то писать, объяснять, доказывать – ну, вы прекрасно знаете, что без бумажки человек в этой стране букашка, но и наличие бумажки ещё ничего не доказывает. Да ладно – дело прошлое, закончилось всё более-менее благополучно.
Ожидая заветного инспектора, я волей-неволей познакомился с обидчиком, мы даже разговорились – так, ни о чём, но в числе прочей ерунды этот насквозь прокуренный, пропахший соляркой дядька поведал мне удивительную историю.
Её я сейчас вам и расскажу.
В исправительное учреждение, что затеряно в пермских болотах, дороги нет. Нет, потому что построить её нельзя. Даже силами заключённых, даже за большие деньги. Природа не позволяла, не позволяет и никогда не позволит. Зимой накатывают зимники, и всё обслуживание колонии, пополнение её рядов, выпуски освободившихся – в общем всё это можно делать, пока не оттаяла земля в лучах скудного северного солнца.
Даже забор с колючей проволокой – этот необходимый признак чего-то закрытого, недоступного чужим, сделан не везде. Там, где начинается непроходимая топь, и забор не нужен. А зимой – что ж, пусть найдётся желающий принять смерть лютую в жгуче холодной и равнодушной снежной пустыне.
В этой-то исправительной колонии и отбывал назначенные судом годы человек с редким именем Уар и ещё более редкой для этой страны фамилией Тоёда.
Отец Уара был японец, пленённый красотой Улиты Онисимовны Крестовоздвиженцберг летом 1957 года в столице нашей родины на международном фестивале молодёжи. Этот фестиваль достаточно перелопатил и переколбасил судеб молодых советских девчонок. Улите, впрочем, повезло. Киичиро не в чем было упрекнуть во все годы их совместной жизни. Некоторое время они даже пожили в Японии. Старика Кэтсеро уже не было в живых, но Акина окружила сына с невесткой такой заботой, что не снилась многим и многим молодожёнам. Но к рождению Уара Улита и Киичиро всё же вернулись в Советский Союз.
При большом желании можно нарисовать огромное раскидистое дерево, уходящее корнями в семнадцатое-восемнадцатое столетия, – старинные церковные книги помнят и хранят эту историю, тянущееся к высокому синему небу гибкими молодыми побегами, не знающими ножниц садовника, да и не дай, как говорится бог, эти ножницы узнать – всё же родословное дерево тем и отличается от растущих в садах и парках, что вовсе не нужно укорачивать молодые побеги, добиваясь идеальной формы кроны, – обрезав всю поросль, волей-неволей прерываешь старинный и почтенный род человеческий.
Прадед Уара – Исаму Тоёда был матросом японского военного флота. Он погиб в Цусимском сражении 15 мая 1905 года. Всего лишь за пару месяцев до этого Исаму приезжал в отпуск домой и женился на соседской девушке. Они были знакомы с детства, и Чо Охаяси с радостью приняла предложение молодого моряка. Вот только и медового месяца не получилось, и на могилу Исамо никто и никогда не принесёт цветов.
Сын Исаму и Чо – Кэтсеро Тоёда вырос, выучился и поступил на работу в автомобильную компанию Киичиро Тоёды. Замечу, что Исама – просто однофамилец знаменитому Киичиро.
Своего сына Кэтсеро и Акина назвали в честь этого великого японца. Киичиро Кэтсерович Тоёда – полный тёзка человека, придумавшего автомобиль «Тойота». Это не очень удивительно, ведь в Советском Союзе насчитывали почти полтора миллиона Ивановых, а по всему миру – более сотни миллионов человек носят фамилию Ли, например.
Киичиро Кэтсерович Тоёда – вполне себе обыкновенный японский юноша – по обмену студентами после открытия Московского Государственного Университета на Ленинских Горах оказался в Советском Союзе, выучился, но, по причине сердечной, так и остался жить и работать в Москве.
Красавица Улита, Улита Крестовоздвиженцберг, покорила сердце мужественного самурая.
У Улиты Онисимовны Крестовоздвиженцберг более пёстрая кровь. Её дед с бабкой – Илья Крестовоздвиженский и Наталья Святошина – раскольники из глубинки – из села Моркины Горы Бежецкого уезда Тверской губернии. Но сын их – Онисим Ильич выказывал с детства быстрый и хваткий ум. По совету заезжих людей родители и отправили его сначала в Тверь, а потом и в саму столицу – пусть, мол, учится, образовывается, на старости лет по-научному заботиться о родителях станет. Онисим поступил в Московский университет – в основном, конечно же, сыграло роль его происхождение из крестьян, причём ни разу не зажиточных, а самых что ни на есть простых.
По материнской линии Улита вполне себе чистая еврейка, тем более что национальность у этой нации считается по матери. Её бабка с дедом – Елизавета Львовна Файнзильбер и Семён Моисеевич Гольдберг – петербургские интеллигенты, весьма прилично образованные, видели дочь Марию на сцене Мариинского театра, составившую хорошую партию с человеком искусства. Но… Машенька родилась как раз в тот день, когда большевики лезли через ворота Зимнего Дворца, чтобы захватить власть, всё переиначить, переделать, перепутать.
Мария и Онисим познакомились в университете, где вместе учились на филологическом факультете. И в 1939 году у них родилась дочь Улита. Единственным условием, но решительным и обязательным к исполнению было требование объединить фамилии, чтобы отразить происхождение Марии. Слишком длинную Крестовоздвиженская-Гольдберг сразу исключили из семейного конкурса. Онисиму же пришла к голову идея взять часть одной фамилии и приладить к ней часть другой. Так родилась фамилия Крестовоздвиженцберг, понравившаяся и Елизавете Львовне и Семёну Моисеевичу.
Сына своего Киичиро и Улита назвали Уаром в честь раннехрастианского святого. В самом начале IV века он открыто заявил о своём христианстве и был замучен. Однако тело Уара, которое бросили на съедение диким зверям, сохранила благочестивая вдова, а чуть позже перевезла его в Палестину и в районе Галилейского моря построила храм в честь святого Уара. Имя это для малыша предложил дед Онисим, и всё семейство приняло его.
И вот мы неожиданно встречаем Уара Киичировича Тоёду в исправительной колонии на задворках пермского края.
Почему же так случилось?
В чём же виновен Уар Киичирович?
Он, конечно же, скажет, что ни в чём. Да, все так говорят, ну а если повнимательнее да попристальнее?
И опять Уар ответит, что не виноват.
Давайте представим себе такую ситуацию: проходит митинг за свободу… свободу всего. В этой стране же нет никакой свободы. Вот и идёт митинг за неё. И задерживают человека, а он просто проходил мимо. Возможно такое? В наше время, в этой стране – вполне. Далее: человек искренне возмущается, и вполне справедливо, но ему заламывают руки к лопаткам и сажают в автобус, набитый уже ранее схваченными людьми. И такое возможно. А человек этот огрызнулся на хватавшего, отмахнулся, да неудачно, чем нанёс непоправимую психологическую травму хватавшему. И это вполне допустимо. И осудили этого человека на некоторое количество лет заключения в колонии на задворках пермского края. Да, да, и это в порядке вещей в этой стране.
Уар Тоёда не отмахивался от хватавшего. Было немного по-другому. Но реальный срок он тем не менее заработал, заслужил.
Не секрет, что зима, та самая зима, что спасительна для пермских болот – известно, что накатанные зимники единственная связь с цивилизацией для отрезанных от неё летом – столь же губительна для автомобилей, особенно в больших городах, обильно заливающих улицы и площади откровенной гадостью, страшной для металлических деталей машин.
Как правило, уже на второй год на кузове появляются жёлтые пятна ржавчины, рычаги и всякие прочие стабилизаторы, коих в подвесках современных машин множество – для мягкости передвижения, удобства водителя и пассажиров – выглядят ужасно и плачевно.
В этом главное отличие эксплуатации автомобилей в россии и во всех других странах. Чиновники и прочие службы ездят на машинах, купленных за бюджетные деньги. Этих денег не жалко. Пусть гниют машины. Купим новые. Не хватит – поднимем какой-нибудь налог – наберём. Так рассуждает государство.
Но простые люди ездят на машинах, купленных за свои деньги, немалые, и обидно на второй год видеть свой автомобиль в жёлтых пятнах коррозии, по-научному если, если этот автомобиль не жёлтого цвета. Шутка.
Уар Киичирович Тоёда в числе многих и многих сотен и тысяч автовладельцев пострадал от дряни, щедро выливаемой и высыпаемой зимами на улицы городов. Пострадал материально, и морально, и – какие там ещё бывают страдания – тоже пострадал.
Человек неглупый, образованный, вполне самостоятельный и независящий от лживой пропаганды, настроений стада, именуемого официально гражданами страны, и прочих шор, не позволяющих взглянуть на проблему с разных сторон, Уар попытался добиться решения своей проблемы у продавца, беззаботно выдавшего гарантии на машину, у страховой компании, громко обещавшей всё и вся, лишь бы ей дали денег. Но не тут-то было. Оказывается, неправильно гражданин Тоёда эксплуатировал свой автомобиль. Помните, в советское время был такой термин – «подснежник». Это автолюбитель, на зиму запиравший своего железного друга в тёплый гараж от холодов и сырости. А по весне выезжавший на дороги. После четырёх или даже пяти месяцев без машины за руль садился нерешительный человек. Со всеми вытекающими отсюда…
Теперь время другое, автомобиль крайне необходим огромному числу граждан, будь на улице жарища под сорок или жесточайший снегопад с нулевой и даже минусовой видимостью. Нужна машина – и всё тут. И должна она приносить пользу не один десяток лет – посмотрите на Кубу, где га ходу и в приличном состоянии машины аж пятидесятых годов. Государство должно хоть немного заботиться о гражданах и их интересах.
А если принять позицию одного из бывших премьер-министров этой страны – помните, был такой персонаж по фамилии Медведев – он на полном серьёзе на заседании правительства ратовал за отсутствие дорог в стране.
Вот цитатка:
«Я принял решение и жду вашей поддержки.
Идея – вернуться к грунтовым дорогам в стране.
На трассе М 9 «Балтия» сняли асфальт в Псковской области, и аварийность снизилась почти до нуля. Средняя скорость не более 20-ти километров в час – не провоцирует водителей на агрессивную езду и нарушения правил дорожного движения…
И вообще, Россия не видится мне без телеги летом и саней зимой.
Существующие дороги с асфальтовым покрытием надо оставить в том виде, в каком они находятся, и они очень скоро придут в естественный упадок.
Потом мы снимем остатки асфальтового покрытия и восстановим грунтовые направления.
Исторически в России так было, и какой нам смысл глазеть на Европы всякие?»
Ну и как вам заявленьице?
В этом случае самого модного кадиллака хватит от силы на год. И опять же – чиновники и прочие службы ездят на машинах, купленных за бюджетные деньги. Этих денег не жалко. Пусть гниют машины. Пусть разваливаются на ухабистых грунтовках. Купим новые. Не хватит – поднимем какой-нибудь налог – наберём. Так рассуждает государство.
Уар решил бороться с такой позицией государства. С государством, как известно, спорить бессмысленно и бесполезно. Но чем чёрт не шутит?
Изяществу задумки Уара мог бы позавидовать самый изощрённый писака, выплетающий замысловатые изгибы сценария, долженствующего поразить читателя и зрителя редчайшими поворотами событий.
Придуманный Уаром план был изящен по мысли, несложен по исполнению, но, самое главное, обнимал весь спектр, так сказать, проблемы, отвечал на почти, да что там почти, – отвечал на любой вопрос, могущий возникнуть у самой тщательной экспертизы, суда или кого-бы-то-ни-было ещё. В предвзятости, пристрастности и необъкетивности российского правосудия Уар не сомневался ни секунды, поэтому с самых первых шагов своего предприятия держал в уме суд европейский, собирая и сортируя факты с прицелом рассмотрения их в Европейском суде по правам человека, в бельгийском городе Брюсселе.
Он нашёл в одной из европейских стран, не злоупотребляющей зимним поливанием дорог отъявленным дерьмом и похожей по климату автомобиль того же года выпуска, с таким же пробегом, такой же марки и модели.
Пообщавшись с хозяином машины, Уар договорился с ним, что купит ему пару новых рычагов, ещё кой-чего, а взамен получит старые, снятые с машины. Эти-то детали и сравнивали с аналогичными деталями автомобиля Уара.
После этого были экспертизы, всякие заключения умных специалистов. И вся эта когорта мудрецов пришла к неоспоримому выводу, что виноваты в порче деталей, принадлежащих автомобилю Уара Тоёды условия эксплуатации – то есть отвратительные дороги, вреднейшие смеси, выливаемые и высыпаемые на дороги для, якобы, обеспечения безопасности движения.
Не в этом безопасность, а в культуре вождения и в общей культуре человека. Но это отдельный и большой разговор – о культуре…
Вооружившись фактами, Уар написал заявление в суд. Вот коротенькая запись из дневника Уара:
«В мою, доселе безоблачную, или, скажем, малооблачную жизнь внезапно ворвался циклон с резким, порывистым, порою шквалистым ветром, низкими, угрюмыми, клочковатыми тучами, просыпающимися то мелким, холодным дождем, то сухим, колючим снегом. Низкое, неприветливое солнце размытым белым кругом появлялось в редких просветах облаков, неспособное согреть озябшее тело.
Обстоятельства заставили меня искать защиты у правосудия.
Обдумывая убедительные и выразительные пассажи искового заявления, я, в общем-то, довольно бесцельно слонялся по городу, иногда присаживаясь на скамеечке в маленьком скверике с чахлыми кустиками и деревцами записать огрызком карандаша на клочке бумаги удачную мысль. Накрапывал мелкий дождик, где-то пока еще далеко и невидимо погромыхивал раскатистый гром. Улица, другая, переулочек – я оказался перед зданием Верховного суда. Эта инстанция была еще далеко, в возможной перспективе – я не очень-то рассчитывал на справедливость.
Над входом в храм истины, на приступочке стояла Фемида. Общепризнанный символ правосудия, древнегреческая богиня права и законного порядка.
Я видел ее в книжках. Стройная женщина, даже не лишенная приятности. Такая может понравиться и даже очень. Свободная мантия не скрывает хорошей фигуры. Повязка на глазах, призванная символизировать беспристрастность, совершенно не портит ее милого лица, повязка даже позволяет пофантазировать, дорисовывая в воображении разрез глаз.
Однажды в аэропорту города Амман, столицы Королевства Иордания, я видел женщину, ведомую молодым арабом, лицо ее было абсолютно закрыто, ни щелочки, ни полосочки. Она держала его за руку и полностью подчинялась воле своего господина. «Красавица, наверное, ай, красавица», - подумал я, провожая взглядом эту удивительную пару.
Фемида не держит за руку молодого араба. В левой ее руке весы, в правой меч. Весы – символ меры и справедливости. На весах правосудия взвешиваются добро и зло, взвешиваются с тщательностью и точностью, дабы суд был справедливым. Правосудие слепо, оно должно быть слепым, чтобы воздавать лишь по праву.
Но поразило меня полное отсутствие повязки на глазах российской Фемиды. Имя, правда, какое-то не совсем русское, не подходит оно к ней. Степанида – так точнее. Российская Фемида-Степанида больше напоминает крепкую колхозницу с пышными формами, крутыми бедрами, каковые в изобилии представлены на Выставке достижений народного хозяйства. По позе, положению рук российское правосудие очень напоминает представительницу Армении в роскошной композиции фонтана Дружба Народов.
В левой руке весы, в правой меч. Ныне эти символы используются судебными и правоохранительными органами в качестве, так сказать, торговой марки организации. К сожалению, в этом наборе не нашлось места еще одному, не менее важному, чем меч, например, атрибуту – повязке на глазах вершительницы Закона. И стоит она, Степанида, и смотрит, косит – кто больше положит на весы. Но не факты интересуют российскую Степаниду, а звонкая монета. И, естественно, вряд ли медный пятак бедняка перевесит стопку хрустящих купюр, небрежно брошенных на весы правосудия проворовавшимся чиновником. А было бы хорошо, если б эта повязка прикрывала еще и ушки, дабы не слышать нашептываний. Как минимум, продажных адвокатов.
Прямо надо мной, на корявой ветке полузасохшего дерева отрывисто каркнула ворона, и – успел я все-таки отскочить в сторону – огромная, жидкая, пахучая лепешка смачно шлепнулась рядом. А Степанида стоит, смотрит, косит – кто больше положит на весы.
И я еще меньше стал рассчитывать на справедливость».
Естественно, суд сначала не принимал подобные иски, потом вынес решение об отказе в удовлетворении. Следующая инстанция поддержала младших коллег. И так далее.
Верховный суд вообще в своём решении назвал Уара дурачком. В иносказательном смысле, конечно же.
Чуть позже Уаром заинтересовалась районная поликлиника.
Но к этому времени иск к государству – ни много, ни мало – был отправлен в Европейский суд по правам человека, почему-то сразу принявший его и довольно скоро назначивший рассмотрение дела.
Уар с нетерпением ждал решения – и оно последовало. Он выиграл суд и государство должно было ему весьма крупную сумму за ремонт машины, за всякие моральные и материальные ущербы, и прочая, прочая. Кроме этого, судебные издержки тоже ложились на государство.
Ну и государство возмутилось! Да ещё как возмутилось!
Заработали бухгалтерии с канцеляриями, на Уара быстро накопали всяких мерзостей, выдуманных специально обученными для подобных выдумываний людьми, да и выкатили ему обвинение в совершении всех этих мерзостей. А уж доказательства состряпать – не проблема в этой стране.
Ну и состряпали.
Суд был скор, скомкан и запутан.
Срок оказался среднестатистический, но вдали от цивилизации, как уже известно.
Европейскому суду и невдомёк до сих пор, что его решение мало того, что не выполнено проигравшим, то есть государством, но и истцу, выигравшему процесс, воздано по заслугам. В понимании этого государства, естественно.
Интересно, как отнеслись к этой истории дети и внуки Уара Киичировича Тоёды? Этого мне не рассказал насквозь прокуренный, пропахший соляркой дядька.
Горький писал о честном и здоровом русском человеке, которому мучительно стыдно за Русь, за русского головотяпа, непременно ищущего врага своего где-то вне себя, а не в бездне своей глупости. Перефразируя, можно сказать, что государство непременно ищет врага где-то вне себя, а не в бездне своей глупости. И честному и здоровому русскому человеку за это государство стыдно.
Я – я бы проклял эту страну, её власть, её руководителей и все продажные службы этой власти! Впрочем, почему «бы»?