Иеромонах Тихон Царапнев служил исправно в Дорогобуже, потому что мы находились не в лучших отношениях с отцом Герасимом. Герасим никогда не прощал обид. Но с отцом Тихоном на наше несчастье случилось что-то непонятное. Сначала умер какой-то молодой человек в Сафоново. Отец Тихон его отпевал. Потом был сороковой день у покойного. Отец Тихон всё говорил, что надо поехать на могилочку, помянуть. Съездил. После этого его резко выгнали из Болдина монастыря, и больше мы его не видели. Братья ничего не говорили, только смотрели заговорщически. Что там был за инцидент на могилочке, даже представить сложно. Если он выпил лишнего, за такое ведь не выгоняют.
Страсти в монастыре кипели. Мать Елена продолжала сидеть в затворе и ходить на службы, ни с кем не общаясь. Даже на трапезу она почти не ходила, только по праздникам, когда мы были в Дорогобуже. Находились доброжелатели, которые носили ей еду на подносе в келью, выбирая только всё самое вкусное и в большом количестве, отнимая прямо из-под носа других сестёр. «Мать Елена худенькая, болящая», - говорили они нам. Не помню уже, где она встретила Тимофея, чем он ей помешал и что они не поделили, но мать Елена пожаловалась Иринарху, якобы Тимофей ей проходу не даёт. Иринарх купил электрошокер и во время драки ударил им Тимофея.
После было братское собрание в игуменском доме. Стыдили, орали, грозили. Бесполезно. Иринарх утопил электрошокер в озере, уничтожил улики так сказать. Батя говорил Иринарху с наших слов про Ленку: «Иринарх, девки её знают лучше тебя, это змея из змей, сука из сук! С кем ты связался!» Но Иринарх был как невменяемый.
Отец Иринарх тоже считался болящим. У него был хронический менингит, головные боли. Он не мог пить даже легкое вино, служил редко по этой же причине. Он попадал в страшные аварии несколько раз. Вылетал через лобовое стекло без ботинок. Но, несмотря на эти злоключения, он любил быстро ездить. И обожал дорогие, комфортные машины. Он всегда поздно ложился спать и просыпался после полудня, а то и позже. "Солдат спит - служба идет!" - говаривал иногда он.
Когда мы спрашивали отца А, что подарить Иринарху на именины, батя отвечал: «Машину!» На нашей памяти у него были Ленд Крузер, красная Хонда с отделкой из дорогого дерева внутри салона, Вольво с белыми кожаными сиденьями, красивый микроавтобус Пежо и Ситроен Пикассо.
Он часто ездил в Москву и заграницу на отдых. Как-то в гостинице Даниловского монастыря к нему отнеслись с недостаточным почтением, и он, глазом не моргнув, стал останавливаться на ночлег в «Балчуге»(гостиница в Москве с видом на Кремль). Монастырские деньги позволяли.
Ходил Иринарх в одежде из дорогих тканей, обувь у него была из крокодиловой кожи, а швейцарские часы из белого золота, то есть выглядел он богато и элегантно. Наперсный крест у него был старинный с эмалями, бриллиантами и рубинами довольно крупных размеров, там стояло клеймо мастерской Хлебникова. Я бы сказала, этот крест был достоин выставляться в Оружейной палате. Когда у Иринарха испортился зуб, батя дал ему золотую монету с изображением царя Николая, чтобы переплавить на коронку. И они с гордостью об этом всем рассказывали. Всё у него было самое роскошное и эксклюзивное, он часто этим хвастался, потому что если б не похвастался, мы бы и не заметили. Для нас тогда были в приоритете нестяжание и нищета.
Не верилось, что такое может происходить в монастыре.
. Фото из личного архива: иг.Иринарх