По техническим особенностям сайта невозможно разместить все фото. Автор приносит извинения.
К ПАРТИЗАНАМ...
«– Русские ветераны говорят, что начиная с 1943 года немцы стали не те, стали другими. Что вы можете сказать по этому поводу?
– Я могу сказать, почему я лично продолжал воевать, хотя я знал, чувствовал, что война проиграна. У нас не было боеприпасов, а у русских были сотни орудий, но мы сражались дальше, мы держались потому, что знали, что в Германии сотни тысяч беженцев, и мы не хотели большевизма и не хотели попасть в руки русских солдат».(Михаэль Загер, 21 августа 1921 года рождения, горная дивизия).
«Окопная правда» Вермахта. Война глазами противника»
«Чем дальше в лес, тем толще партизаны»
В. И. Свержин, украинский писатель-фантаст (1965 г.)
Да, в 1943 году немцы стали другие, «не те».
Представьте, читатель, две шеренги солдат по пятьдесят человек в каждой. А теперь представьте сто восемьдесят (!) сдвоенных шеренг. Это – численность дивизии «Мертвая голова». По мнению генерала-фельдмаршала Манштейна – лучшего соединения войск СС просто не было. Представьте, что от каждых двух шеренг осталось всего двадцать человек. Такие потери несла эта дивизия, а иногда уничтожалась полностью (!) и ее формировали заново…
Эта несложная арифметика позволит охватить сознанием огромность потерь. Но это не только количество погибших. Кто первым умирает на войне? Те, кто отличается большой личной храбростью и отвагой, готов жертвовать собой по имя исполнения боевого приказа. Но не только они.
Как рассуждала одна русская женщина: « На войне или ты убьешь первый, или тебя убьют. А мой сроду мухи не обидел, как ему убивать?»…
Те, кто остался в живых, вполне могут предвидеть и свою участь. Отсюда недалеко до отчаяния, а сознанием постепенно овладевает мысль: «Скорее бы все закончилось!».
«Как вы видите, наша мораль на фронте в первые дни была практически высрана в штаны, говоря по-немецки, но потом мы укрепились и терпеливо сносили неизбежное» (Динер Манфред, 10 октября 1927 года рождения, танковая дивизия СС «Мертвая голова», «Окопная правда»).
В этой части и далее придется много рассказывать о лагерях, сначала для советских военнопленных. А затем о других… Но не стоит забегать вперед.
Бывают времена, когда отдельные категории людей выводятся за пределы человеческого мира – по расовому или классовому признаку, враждебности и другим причинам. Еще до начала войны это были евреи, поляки, коммунисты, дворянство, духовенство, купечество, казачество и кулачество, «враги народа»… В отношении этих изгоев не применяют законы, их человеческие права и сама жизнь ничего не стоят, никем не учитываются. Такими изгоями в эту войну стали для немцев и советские пленные.
За первые пять недель войны в плен немцам сдались 1447000 военнопленных. Почти полтора миллиона. Никто в германском командовании не рассчитывал на это и никто не знал, что делать в пленными. Их надо было не только кое-как охранять, но где-то разместить и кормить. Поначалу их отправляли в тыл даже без сопровождения, при этом многие скрывались. Сначала этим занимались войсковые части, им было не до пленных на передовой.
Например, в Дулаге № 203 в Коханово Витебской области (пересыльном, то есть транзитном), куда перевели пленных со сборных пунктов, питанием ведал ветеран Первой мировой войны Конрад Ярауш. Он вполне доброжелательно относился к пленным. Но с продовольствием была катастрофа. Баланду варили в бочках. Не хватало посуды и пленные получали свою порцию прямо в пилотку или фуражку…Пятерым немцам (и восьми солдатам охраны) приходилось организовать питание 16 – 18 тысяч человек. От истощения умирали по 20 человек в день. Были случаи каннибализма. Большую часть постепенно отправили за запад. Когда численность уменьшилась до 6 тысяч, удалось организовать двухразовое питание. Конечно, продовольствие приходилось разыскивать на месте – реквизировать у местных крестьян, но и этот источник иссякал («Мобилизованная нация»).
Первоначально на сборных пунктах и в Дулагах была слабая охрана, к ограде подпускали местных жителей, которые подкармливали пленных. Но потом порядки ожесточили.
На фото: Раздача еды военнопленным в Дулаге № 203.
Пересыльные лагеря были следующим этапом после сборных пунктов прямо за линией фронта, которые располагались вблизи железнодорожных станций. После сортировки пленных отправляли в стационарные лагеря, уже в тылу, вдали от военных действий.
Далее, уже в феврале 1942 года, ожидая удара советских войск по Смоленску, этот Дулаг должен был перейти во вновь созданные пункты на дорогах из Рославля и организовать оборону…
Понятно, что в такой обстановке не хватало охраны. Довольно часто случались побеги, причем некоторые умудрялись бежать неоднократно! Показательно, что из советских лагерей для собственных граждан убежать было значительно сложней, а беглецы не выживали.
У немцев уже был опыт по созданию концентрационных лагерей. Стихийные концлагеря возникли в Германии еще в 1933-м году, в 1934-м почти всех освободили. Но в 1936 – 38 г.г. были построены лагеря Заксенхаузен и Бухенвальд. С началом Второй мировой лагерей стало неизмеримо больше – не менее тысяч (в том числе на оккупированной территории), включая лагеря смерти, а находилось в них до 3 млн. человек.
«Весь лагерь обнесен большой изгородью из колючей проволоки, высота которой была свыше трех метров. Проволока переплеталась так часто, что пролезть через нее было нельзя. Колючей проволоки для концлагерей враг не жалел. Через три метра от первой проволочной изгороди шла вторая такая же изгородь. А расстояние между ними переплеталось тоже проволокой в виде паутинки. Если даже кто, вздумав бежать, и преодолел бы первый ряд изгороди (что исключалось вообще), уж «паутинку» и второй ряд преодолеть совсем не представлялось возможным» (С.Голубков, «В фашистском концлагере»). Подробное описание ограждения сделал бывший военнопленный, он, видимо, не знал о том, что в советских лагерях было такое же ограждение, и тоже проволоки не жалели.
***
Охрана концлагерей была возложена преимущественно на добровольцев –профессиональных надсмотрщиков из бывших граждан Советского Союза. Их специально обучали в учебном лагере СС «Травники», в 30 км от г. Люблина (Ubungslager SS Travniki), открытом в 1941 году. С сентября 1941 года по сентябрь 1942 года было подготовлено около 2500 охранников, большинство из которых было советскими военнопленными. Но командовали ими немцы.
За полгода курсанты изучали методику конвоирования, охраны, совершенствовали стрельбу и физподготовку. «Травники» носили погоны, чистые у рядовых вахманов (wachman )или с лычками у старших, черную форму и пилотки с кокардами «Мертвая голова». В каждом концлагере были 90-120 таких охранников, а остальные – немцы из частей охраны концлагерей СС «Мёртвая голова».
Сегодня мы можем рассуждать о том, что Гитлер не собирался давать самостоятельность завоеванным нациям – особенно славянским. Но во время войны многие на это надеялись и верили, что действуют в интересах собственной Украины, Белоруссии, Латвии… Без большевиков.
На фото: Латыш-«травник» у цветущих мальв.
На фото: Уроженцы Украины. Напоказ при наручных часах и даже с кольцами.
Зимой количество пленных достигло 3,2 млн., все лагеря были переполнены, начались эпидемии тифа, а вскоре – цинга …
Надо еще немного рассказать о том, как содержались военнопленные в таких лагерях, для этого обратимся к свидетельствам очевидцев.
Обер-лейтенант Форбек (272-й артиллерийский полк): «Вы знаете, сколько русских пленных погибло в Германии зимой сорок первого – сорок второго года? Два миллиона просто околели, не получали ничего пожрать. На жратву им привозили внутренности животных со скотобоен» (З.Найтцель, Х.Вельцер, «Солдаты вермахта. Подлинные свидетельства боев, страданий и смерти»).
Главнокомандующий сухопутными силами Шенкендорф 20 ноября1941 года посетил с инспекцией Дулаг № 231 в Вязьме, отметив высокую смертность советских военнопленных:
«6.12.1941. У нас 25-30 градусов мороза.
14.12.1941. Мы создали две обслуживающие лагерь станции в Гусино и Рудне. В каждом транспорты военнопленных (колонны или перевозимые военнопленные – движущиеся лагеря) могут получить по 3 тысячи горячих обедов, если такой транспорт даст о себе знать за 3 – 4 часа до прибытия...».
Другими словами, питанием пытались обеспечивать, даже горячим. Об умышленном вымаривании пленных голодом речи еще не было.
«…лагерное начальство при приеме пленных в лагерь отбирало у них кожаную обувь, ремни, алюминиевую посуду: фляги, котелки, ложки. Вместо кожаной обуви пленным выдавали деревянные башмаки — «сабо», а вместо котелков — консервные банки на 750 граммов. Ложек вообще не давали» (там же). Впрочем, баланда была жидкой, ее и пили через край… Здесь уже началось вымаривание голодом.
С.Голубков рассказывает о том, что дважды в день каждому пленному выдавали по 100 г хлеба и около 750 г похлебки. И в хлеб, и в баланду добавляли до 50 % костной муки, напоминавшей цемент. Пленные называли ее «петушком», потому что предназначалась она для добавок в корм на птицефабриках. Костная мука не усваивалась и сильно вредила пищеварению. При общем истощении людей она легко приводила к смерти. Напрасно было разъяснять ее вред: почти никто не мог набраться терпения и дать муке отстояться, потом выбросить остаток. Иной раз в баланду попадало мясо павшей лошади, и тогда не обращали внимания на тухлый запах...
Пленных нередко вывозили на работу, и они этому радовались – там получше кормили. Но для работы отбирали не подряд, а тех, кто сохранил еще силы.
В лагерях довольно быстро из бывших политработников создавались активы, которые даже выпускали листовки, агитировали не выходить на работу или вредить немцам, как возможно, при удобном случае бежать. Они пытались и установить связь с партизанами. Однако и подкормиться, и убежать можно было только во время работы.
«Как воздух, нужна была нам связь с внешним миром, с подпольем, в существовании которого мы просто не хотели сомневаться. Очень хотелось нам с помощью подполья достать оружие и потом освободить весь лагерь.Такое дело нам казалось вполне возможным» (С. Голубков, там же).
***
Иногда в охрану лагерей присылали на время солдат с фронта – тех, кто окончательно выдохся и утратил боевой дух. Но нельзя сказать, что вид измученных пленных действовал на прикомандированных бодряще и оздоровительно.
Некоторые пытались помочь пленным, но под наблюдением и слежкой друг за другом даже такие «хорошие немцы» могли сделать немногое.
Правила обращения с советскими военнопленными гласили:
«…большевистский солдат потерял всякое право претендовать на обращение с ним, как с честным солдатом в соответствии с Женевским соглашением. Поэтому вполне соответствует точке зрения и достоинству германских вооруженных сил, чтобы каждый немецкий солдат проводил бы резкую грань между собою и советскими военнопленными. Обращение должно быть холодным, хотя и корректным. Самым строгим образом следует избегать всякого сочувствия, а тем более поддержки».
В охрану одного из таких лагерей и попал Ганс Куляс.
Сборно-пересыльный пункт в Слуцке (ул.Виленская) существовал с 1941-го до конца 1943 года, отсюда после первичного учета и «сортировки» пленных отправляли в постоянные лагеря На территории города с июля-сентября 1941 года существовали и постоянные лагеря для рядовых и сержантского состава – шталаги (Stalag, от Stammlager): 337-й, 341-й и 362-й шталаг. Около полугода в 1942 году был офицерский офлаг Х-А. В этих лагерях заводили личные карточки военнопленных, выдавали номерные жетоны (их надевали на шею на веревочке, а номера наносили на шинель и гимнастерку). До сих пор не известны ни состав заключенных, ни количество погибших. В охране какого лагеря служил Ганс – тоже неизвестно, но это был не пересыльный пункт, раз оттуда вывозили на работу.
Как пишет Ольга, «…в его распоряжении был грузовик, на котором вывозили трупы военнопленных (советских). А, также возил продукты и хлеб для пленников. (…) Свой паек, это целая булка белого, пшеничного хлеба + (плюс) консервы, водка, сигареты, этим пайком он стал делиться с военнопленными. Булка хлеба делилась спичечным коробком».
И тут в жизни Ганса появилась девушка. О ней не упоминает Ольга, поэтому непонятно, то ли о девушке умолчал сам Ганс, то ли она… Зато вспомнил командир партизанского отряда Анатолий Михайлович Олейник.
Но сначала о партизанах и партизанщине. Для России партизанская война – не новость.
Денис Давыдов , один из командиров партизанского движения, писал: «… держаться русской пословицы: убить да уйти — вот сущность тактической обязанности партизана. Мой противник этого не ведал, и потому мне легко было с ним управиться» («Дневник партизанских действий 1812 года»).
Во время Гражданской войны партизанщиной называли действия различных бандитских отрядов, которые потом частично влились в Красную Армию.
В мирное время в Советском Союзе велась так называемая «работа по линии «Д» и были сформированы «костяки» партизанских отрядов, созданы секретные склады оружия, базы, укрытия, однако перед самой войной ликвидированы («законсервированы»), за исключением – понятно – самих участников.
В начале оккупации партизанские отряды были созданы партийно-советскими органами, в основном НКВД. Командный состав отрядов был партийно-советским, включал и подготовленных военных. Пополнялись же отряды солдатами и офицерами, вышедшими из окружения, бежавшими из плена, местными жителями, скрывавшимися от немцев. Все обеспечивали себя за счет местных жителей, ссылаясь на то, что «госпоставки продовольствия» они все равно не выполняют. Это называлось: «хозоперации».
На фото: Партизаны пришли в деревню за продуктами, самогоном и теплой одеждой.
Беларусь находилась под оккупацией три года. Об этих годах сохранилось немало свидетельств, довольно противоречивых. И они развенчивают мифы о всенародном партизанском движении, огромном ущербе, причиненном врагу, о защите мирного населения от нацистов, о достойном поведении партизан…Половина и более территории Беларуси контролировалась партизанами. Но к первоначально созданным прибавились отряды самообороны из жителей крупных сел и местечек, которые защищали местное население и от немцев, и от советских партизан. В партизаны уходили и те, кто работал при немцах, кто получил от них землю…
«Как-то даже сообщалось, что различные партизанские группы и бандиты затевают открытую борьбу между собой за контроль над отдельными районами и географическими участками, что позволяло выявить различие между теми, кто организован и напрямую снабжается советским правительством, и теми частями, которые считают себя независимыми от центральной власти. (Г.Бидерман, «В смертельном бою»).
Белорусские крестьяне называли порой партизан «коровниками»: за грабежи, а то и убийства тех, кто не отдавал продукты. А коров, коз, свиней проще было с собой угнать, чем тащить на себе.
На фото: партизанский плакат, взывающий к патриотизму.
Туда, где партизаны совершали диверсии, немцы посылали карательные отряды, жгли деревни и расстреливали мирных жителей. Именно так, после обстрела немецкой военной колонны, была сожжена Хатынь…
Можно примерно подсчитать, какой урон нанесли врагу партизаны, и сколько жертв после этого оказалось среди мирных людей. Подсчитал на основе архивных данных директор Германского института в Москве Бернд Бонвеч. Он написал, что все партизаны на ВСЕЙ оккупированной советской территории за четыре года войны убили… 35 тысяч немцев. Вроде бы немало. Но страшно сравнивать с числом погибших в карательных операциях мирных жителей, среди которых большинство составляли женщины, дети и старики… За одно убийство в Минске Вильгельма Кубе – гауляйтера Белоруси – расстреляли десять тысяч (!) заложников, мирных жителей Минска. А взорвавшую его подпольщицу Елену Мазаник увезли в Москву и дали звание Героя Советского Союза.
Народ стал действительно массово уходить в партизаны лишь с середины 1943 года, когда стало ясно, что победит СССР.
Ганс уехал к партизанам 12 октября 1943 года.
На фото: Фрагмент «автобиографии» Ганса Куласа, написанный рукой Ольги Куляс. Хранится в Белорусском музее Великой Отечественной войны, г.Минск
Военнопленные, которых вывозил на работу Ганс, валили лес вокруг Минска, чтоб открыть пространство для стрельбы, работали на аэродроме и других тяжелых работах. Конечно, паек Ганса, как его ни дели, проблему голода не решал. Но Ганс и его напарник Хельмут Ульрих обычно разрешали местным жителям подходить к пленным и передавать им еду. Возможно, так и была налажена связь между лагерем и партизанским отрядом.
Так с Гансом познакомилась симпатичная молодая девушка – партизанская разведчица Лариса (псевдоним-кличка «Голубка»), хорошо знающая немецкий. В ходе оперативной разработки они встречались, подружились, Ганс водил ее в кино, ресторан, а как далеко зашли их отношения – неизвестно…
Надо пояснить, что опыта общения с женщинами у Ганса быть не могло. Вряд ли он даже был в кого-то влюблен в юности, до призыва в армию, ведь обучение юношей и девушек было раздельным. На фронте и в тылу в германских войсках были организованы публичные дома для солдат и офицеров (стационарные в тылу и передвижные), их деятельность строго регламентировалась командованием. Эта сторона военной жизни никогда особо не освещалась, но была делом обыденным. Санобработка имела особое значение, заболевших венерическими болезнями наказывали не на шутку. Понятно, что такие связи никто не принимал всерьез, к ним относились как к физиологическим отправлениям.
Получается, что Ганс впервые встретил хорошую девушку. Он рассказывал Ларисе о семье, братьях, откровенно признавался, что хотел бы перейти к партизанам. Возможно, что и Ларисе Ганс понравился – он был красивым рослым парнем. Но она выполняла задание – об этом Ганс знать не мог.
Ему было всего двадцать два года! И не политические убеждения руководят поступками юношей, а скорее чувства.
Утром 12 октября 1943 года Ганс сказал напарнику: «Уедем в партизаны!». В машине находились шестнадцать пленных. Немецкие посты проехали беспрепятственно: машину знали, в 34 километрах от города то ли они наткнулись на пост партизан, то ли (по другим данным) их встретила партизанская разведчица.
Это были последние километры, когда можно было еще повернуть назад…
Дислоцированный к югу от Минска отдельный партизанский отряд имени Калинина был подразделением ГРУ, базой и передающим центром для советских разведчиков и диверсантов на оккупированной территории.
Командир (здесь называют не Олейника, а Леонида Сороку) был против появления немца в отряде. Нельзя сказать, что там им обрадовались: командир долго матерился, не зная, куда девать немцев. Партизанские отряды под управлением НКВД не действовали «самостийно», такой прямолинейный поступок немецкого солдата мог обернуться провалом… К тому же Ганс мог больше пользы принести, оставаясь на службе, – так полагало командование. Загадка, как он вообще остался с партизанами – перебежчиков отправляли в тыл. Возможно, и подальше…
Может быть, и здесь вступилась Лариса.
Автомашину партизаны перетащили почти на себе через речки-болота на основную базу в д. Селище, а перебежчика Ганса определили в хозяйственную роту…
Куда девался при этом Хельмут Ульрих?
Читайте дальше!
Ноябрь 2022 г. г.Гирне, Северный Кипр