Когда тебе двадцать, жизнь впереди видится бесконечно долгой. Столько в ней еще будет! Даже старость… Когда-нибудь, очень-очень нескоро.
Девяностые для большинства людей из бывшей огромной страны ознаменовались великим развалом и грандиозным переселением народов. Обрывки русских, а точнее славянских племен угрюмыми, испуганными горстками озабоченно перемещались из новообразовавшихся стран на историческую родину. У доброй трети бывшего Союза жизнь начиналась с нуля.
Продав все, что смогла в родном Казахстане, и собрав в узлы оставшееся имущество, Валя направилась в бывшую германскую Пруссию, а ныне самую западную точку великой Руси - старинный городок под Калининградом.
Приобретенная двухкомнатная квартира оказалась вполне себе уютной и располагалась на верхнем, третьем этаже немецкого дома, который будто сошел со страниц сказок Андерсона. Античная кладка стен нисколько не состарилась за прошедшие столетия, высокая двускатная крыша была покрыта оранжевой глиняной черепицей. На кирпичных трубах мирно курлыкали горлицы, и живописно дыбили свои хвосты местные завсегдатаи крыш - коты. В окнах радужными вспышками красовалась герань, а в окрестных садах только зацветали фруктовые деревья, и раскрывались молодые почки.
Всё было впереди. Вале лишь немногим больше сорока, сыну Димке не исполнилось и двадцати. В прошлом году он всего с парой четверок закончил одиннадцатилетку. С такой светлой головой его конечно должен ожидать не самый тяжелый путь, надеялась мать. Сына она вырастила одна, но как бы ни было сложно, всегда отдавала ему самое лучшее. Личная жизнь тоже была принесена в жертву покою их маленькой семьи.
Примечательно, что многие русские, родившиеся и выросшие на этнической чужбине, приобретают некоторые внешние черты этноса той земли, которая их взрастила. Вот и в мальчишке проглядывал лукавый восточный прищур, хотя в общем он обладал правильными чертами лица европейского типа. Вылитый Киану Ривз.
С продолжением образования не задалось, учиться в городе было практически негде, с работой тоже было туго. Поэтому парнишка оказался предоставлен собственному разумению, и, чтобы быть хоть как-то полезным, начал рыбачить в ближайшей речке.
Учился тонкостям и премудростям у местных рыбаков и вскоре стал настоящим профи. Ловил на удочку, но столько, что съедаться вся рыба не успевала, и даже удавалось выручать за неё некоторые суммы в помощь семейному бюджету. Хотя это была всего лишь капля в море по сравнению с тем, что мог бы заработать умный и крепкий молодой мужчина. За рыбу часто платили и жидкой валютой, которая становилась спутницей рыбацких будней, сначала в холодные сезоны, а потом уже всегда, когда была.
При Союзе Валя работала главным бухгалтером большого нефтепромышленного предприятия, имела очень неплохой доход, поэтому, когда пришло время, пенсию ей определили весьма достойную. Но пенсия — это пенсия, а Димка продолжал приносить в дом лишь речную рыбу и всё более «развеселый» настрой. Завязывать отношения с девушками красивому и умному парню удавалось очень просто, но все они были чем дальше, тем короче. Его нещадно бросали, ни одна не захотела стать «кормилицей» обаятельного, но безответственного гуляки.
Главный роман случился с недавно въехавшей в соседнюю квартиру молодой матерью - одиночкой. Слава о соседе еще не подоспела, и девушка не устояла перед вольным пламенем его цыганского взора. На этот раз всё казалось серьезно. Димка стал искать работу.
Любовь задала новый вектор его энергии, поскольку вдруг ему повезло устроиться учеником мебельщика на местное деревообрабатывающее предприятие. И снова, как с рыбалкой, он быстро стал лучшим в своей сфере. Про него говорили: - «Талант от Бога, золотые руки»! Появился доход, из которого после рабочего дня можно было выделять на «заправки», которые становились всё регулярнее и смелее, и вскоре после них уже не всегда получалось выйти на работу. Его уволили. Снова начались веселые рыбацкие будни.
Когда любимая соседка окончательно и бесповоротно сменила замок от своей двери, в отчаянии он несколько раз ударил себя ножом в живот. Удивительно, но скорая успела вовремя и в больнице его откачали и заштопали. Следующие годы проходили со всё увеличивающимся пристрастием к алкоголю. В его жизни не было ничего, кроме водки и рыбалки. Дорожил он только своей удочкой и очень боялся, что случайно ее пропьет. Перед очередным запоем приносил удочку знакомым и просил ни за что не отдавать, если придет за ней пьяный.
Что в это время чувствовала Валя, как переносила жизнь с сыном-алкоголиком, история умалчивает. Она тихо просиживала вечера в гостях у приятельницы, доброй одинокой старушки и, видимо, только ей изливала свою хроническую боль.
В какой-то момент жители дома ахнули. Валя выписала сына из квартиры, как-то быстро ее продала и исчезла. Прошел слух, что она навсегда уехала в Питер к родственникам.
Димкины вещи горой пыльного хлама остались валяться за дверью квартиры, которая еще день назад была его домом.
На чердаке он сложил из них гнездо, в котором и засыпал отныне пьяным сном.
Жильцы поочерёдно несли вахту, проверяя, не уснул ли сосед с зажженной сигаретой. Все понимали, когда наступят холода, его проживание на общем чердаке станет нависшей над головой бомбой. Сходились на собрания, возмущались ситуацией и Валентиной, которая мало того, что бросила сына, еще и оставила эту головную боль им, ни в чем неповинным соседям. Но ни у кого не поднялась рука выставить Димку на улицу.
Днями он «работал» у местного ларька, окликал проходящих людей, делал восторженные комплименты и просил «денежку на хлебушек». Когда ему предлагали вместо денежки реальный хлеб, почему-то принимал это как оскорбление, разъярялся и от комплиментов с маху переходил на оскорбления и брань. А за следующего прохожего снова брался с льстивым придыханием. Придумал новый способ заработка: бросался под колеса отъезжающих от ларька автомобилей и требовал компенсацию за наезд. В итоге однажды его так сильно избили, что он неделю отлеживался в своем гнезде.
Новая стезя вкупе с алкоголем наложили на его внешность серьезные изменения. Он сильно исхудал, в лице проявились порочные демонические черты.
Шла уже вторая половина лета, погода испортилась, затянули проливные дожди. Несколько дней лило как из ведра, по улицам неслись бурлящие потоки, сверкали молнии, гремело так, что казалось сама преисподняя разверзлась над маленькой Пруссией, и на нее уже вылились все воды небесные. Но проходили дни, дожди всё шли, громы и молнии продолжали лютовать. Соседнюю Германию совсем затопило, Пруссия держалась из последних сил.
Димка упорно «работал» у ларька под небесным джакузи. Ему ничего не давали, в такую погоду прохожим было не до него, но долго без топлива он не мог. Дождь немного успокоился, и он принялся за работу с новыми силами.
Стало тихо, уже некоторое время нигде не сверкало. В наступившей тишине жильцы стали свидетелями редкого природного феномена. Внутри дома быстрая вспышка ослепительно белого света моментально залила окружающее пространство, и одновременно грянул оглушительный звук электрической дуги, разорвавшейся на миллиарды электронов. После чего все остались невредимы, но никто не понимал, что произошло, поскольку странная вспышка отличалась от недавно громыхавших повсюду молний.
Как позже рассказывали свидетели, наблюдавшие явление из автомобиля снаружи: «Над домом повисло маленькое солнце и медленно опустилось сквозь крышу внутрь. Огромная шаровая молния тихо «вошла» на Димкин чердак, не оставив на черепице ни малейшего следа. И только через несколько секунд после ее проникновения, раздался громкий взрыв».
Когда все опомнились, чердак осмотрели, ничего не загорелось, всё было как всегда.
В жилой части дома из медных водопроводных труб на пол тонкими струйками били фонтанчики воды. Не понятно как в трубах возникли маленькие оплавленные отверстия. И только после того, как в подвале перекрыли воду, жильцы почувствовали запах дыма. Чердак трещал от огня и уже полыхал так, что поздно было что-либо предпринимать, нужно было бежать.
Не зря говорят о разумности плазмоидов. Можно представить, как их обучают в школах способам сжигать человеческие дома: отвлекаем людей, дырявим трубы (на всякий случай обеспечиваем отключение воды) и, когда гасить нечем, опа! - поджигаем))).
Это конечно шутка. Но Димке было не смешно. Пока пожарные бессмысленно лили на крышу воду, которая сразу стекала на землю, жильцы угрюмо стояли на безопасном расстоянии от полыхающего дома, плюющегося в разные стороны огненными искрами. Только один Димка, упав на колени у его стен, отчаянно рыдал, горько заламывая руки.
Его горе было настолько неподдельным! Казалось, он один по-настоящему скорбел под стенами погибающего в огне древнего каменного исполина, будто единственный истинный его обитатель. Пожарные насильно отволокли Димку в сторону, разлучив этих двоих навсегда. Вместе с домом он лишился вещей и документов, своей любимой удочки и всех утешительных перспектив.
Под мостом, возле его бессменного ларька возник сначала шалаш, затем рядом появилось старое кресло, потом шалаш сменила новенькая зеленая палатка, пожертвованная каким-то добрым человеком.
Обитатели дома разъехались жить кто куда, но через пару лет кто-то в последний раз видел на берегу реки под мостом дряхлого, заросшего седыми, грязными лохмами старика, сидящим закутавшись в кресле с самодельной деревянной удочкой.
Через три года после пожара, жильцы, вернувшись в свой восстановленный, отреставрированный дом, обратились с вопросами к женщине, с которой прежде дружила Валентина, и узнали финал этой грустной истории.
Димка умер в больнице от цирроза и истощения. Люди вызвали скорую помощь, когда он упал на землю перед ларьком. Ему было сорок два года. Хотелось бы надеяться, что он успел в последний раз согреться в чистой больничной постели. Тело забрала мать. Все это время она жила совсем рядом со злополучным мостом.
Соседи молча слушали и с негодованием смотрели на Валину давнюю поверенную. В их взглядах читалось: «Как!? Как вообще такое могло произойти на глазах у матери?»
Тогда-то старушка и рассказала, каково было Валентине все эти годы. Как сын в пьяном угаре кидался на нее с ножом, бросался тяжелыми предметами, мог ударить, жег костры прямо на полу квартиры и гонял чертей в белой горячке. Она боялась спать дома, сын превратил ее жизнь в сплошной беспробудный кошмар. А протрезвев, ничего не помнил.
Один Бог знает, какими силами Валентине все это далось, и как она живет теперь. Но к морали этой истории очень точно подходит известная притча: «Прежде чем кого-то осудить, нужно надеть его сандалии, пройти его путь, попробовать его слёзы…».