Музыкально-сценическая композиция
для чтеца, солистов, хора и оркестра на тексты:
Йоста ван ден Вондела
Сергея Есенина
Владимира Маяковского
Григора Нарекаци
Джорджа Оруэлла
Музыка –
Андрей Иванов
Подбор литературного материала и составление –
Андрей Иванов
…Воспеть и прославить крыс…
Сергей Есенин
;
Необходимые пояснения:
Эпиграф написан чёрными буквами на красном транспаранте и висит над авансценой.
Небольшая часть хористов находится в зрительном зале.
В нужное время они начинают петь, хлопать, выкрикивать лозунги.
В зрительном же зале некоторое количество статистов, которые криками и аплодисментами, прерывающими речь Наполеона, помогают зрителям раскрепоститься и принять участие в общей Здравице Великому Вождю.
В углу сцены – чтец.
Он сидит за столом, покрытым зелёным сукном, на столе зелёная настольная лампа в стиле советской партийной номенклатуры 30-х годов XX века.
Перед чтением своих отрывков чтец включает лампу, потом её выключает.
Всё действие на сцене – в лучах перекрещивающихся прожекторов.
Перед речью Наполеона к животным перед ним ставят небольшую трибунку и подают несколько небольших квадратных листков бумаги с текстом речи.
;
Чтец:
Дорогие зрители!
Эффект от спектакля и для вас, и для нас будет неполным, если вы будете только лишь смотреть и слушать.
Мы призываем вас принять самое активное участие в происходящем, а помогут вам в этом наши коллеги, посеянные среди вас.
Помните двухминутки ненависти у Джорджа Оруэлла?
«Как всегда, на экране появился враг народа. Зрители зашикали. Маленькая женщина с рыжеватыми волосами взвизгнула от страха и омерзения…
Ненависть началась каких-нибудь тридцать секунд назад, а половина зрителей уже не могла сдержать яростных восклицаний…
Ко второй минуте ненависть перешла в исступление. Люди вскакивали с мест и кричали во всё горло…
Ужасным в двухминутке ненависти было не то, что ты должен разыгрывать роль, а то, что ты просто не мог остаться в стороне…»
Не останьтесь, пожалуйста, в стороне!
Итак, мы начинаем…
;
Пролог для оркестра.
;
Чтец:
Мы живём в эпоху тоталитарных государств, которые не предоставляют, а, возможно, и не способны предоставить личности никакой свободы. Упомянув о тоталитаризме, сразу вспоминают Германию, Россию, Италию, но, думаю, надо быть готовым к тому, что это явление сделается всемирным.
Тоталитаризм посягнул на свободу мысли так, как нпикогда прежде не могли и вообразить. Важно отдавать себе отчёт в том, что его контроль над мыслью преследует цели не только запретительные, но и конструктивные.
Не просто возбраняется выражать – даже допускать – определённые мысли, но диктуется, что именно надлежит думать; создаётся идеология, которая должна быть принята личностью, норовят управлять её эмоциями и навязывать ей образ поведения.
Она изолируется, насколько возможно, от внешнего мира, чтобы замкнуть её в искусственной среде, лишив возможности сопоставлений.
Тоталитарное государство обязательно старается контролировать мысли и чувства своих подданных по меньшей мере столь же действенно, как контролирует их поступки.
;
Хор:
Только одна,
Осипшим голосом,
Сумасшедшие проклятия метелями меля,
Рек,
Дорог снеговые волосы,
Ветром рвя, рыдает земля.
Будьте прокляты!
Будьте прокляты!
Дайте сюда
Самого жирного,
Самого плешивого!
За шиворот!
Будьте прокляты!
Будьте прокляты!
Леса российские,
Соберитесь все!
Выберите по самой большой осине,
Чтоб образ ихний
Вечно висел,
Под самым небом качался, синий.
Пусть
За вашей головою венчаной
Из колоний
Дикари придут,
Питаемые человечиной!
Пусть горят над королевством
Бунтов зарева!
Пусть столицы ваши
Будут выжжены дотла!
Пусть из наследников,
Из наследниц варево
Варится в коронах-котлах!
Будьте прокляты!
Будьте прокляты!
;
Тенор соло:
Мне здесь на всё наплевать,
Я теперь отказался от многого,
И в особенности от государства,
Как от мысли праздной.
Оттого, что постиг я,
Что всё это договор,
Договор зверей окраски разной.
;
Хор:
Все животные равны,
Но некоторые животные более равны, чем другие.
Все животные равны,
Но некоторые животные более равны, чем другие.
;
Тенор соло:
Что другие?
Свора голодных нищих.
Им всё равно.
В этом мире немытом
Душу человеческую
Ухорашивают рублём.
И если преступно здесь быть бандитом,
То не более преступно, чем быть королём.
;
Хор:
Будьте прокляты!
Будьте прокляты!
Будьте прокляты!
Будьте прокляты!
;
Чтец:
Товарищи, надеюсь, вы все понимаете, какую жертву приносит товарищ Наполеон, взвалив на себя руководство фермой. Уж не думаете ли вы, товарищи, что руководить легко?
Это серьёзный, тяжкий труд! Словно раб на галерах.
Нет и не может быть более стойкого приверженца равенства всех животных, чем товарищ Наполеон. Он был бы просто счастлив не принимать решений единогласно, а доверить это вам.
Но кто поручится, что вы не примете неверное решение?
;
Тенор соло:
Гамлет восстал против лжи,
В которой варился королевский двор.
Но если б теперь он жил,
То был бы бандит и вор.
Потому что человеческая жизнь
Это тоже двор –
Если не королевский, то скотный.
;
Чтец:
Наполеон при медалях (недавно он присвоил себе звание Героя Скотного Двора I степени и Героя Скотного Двора II степени) в сопровождении девяти здоровенных псов, которые вились вокруг него и рычали так, что у животных бегали по коже мурашки, вышел из хозяйского дома.
Наполеон грозно обвёл собравшихся взглядом и пронзительно взвизгнул.
Псы метнулись вперёд, схватили четырёх подсвинков за уши, и, верещавших от боли и страха, приволокли к ногам Наполеона.
Наполеон призвал их признаться в своих преступлениях.
Они тут же признались.
Псы вмиг загрызли всех четверых.
Три курицы, зачинщицы яичного бунта, выступили вперёд.
Их тоже зарезали.
Вышел гусь и сознался, что, убирая в прошлом году урожай, утаил шесть колосков и ночью съел их.
Овца созналась, что помочилась в пруд.
Их тоже прикончили прямо на месте.
Признания чередовались с казнями.
;
Бас соло (Наполеон):
Клянусь короною, я с места дело строну.
Над всеми сферами, над звёздами вздыму
Свой трон столь высоко, сколь следует ему.
Небес небесных крепь, мне двери распечатай,
И стань моим дворцом, стань кровлей свод звездчатый,
Престолом – радуга, убогий шар земной -
Подстилкой под ноги, из облак взята мной
Повозка будет пусть по воздуху несома
Во блесках молнии, во грохотанье грома.
Архивоителей низвергнет сей полёт.
Коль всё же мы падём – небес хрустальный свод
Со всеми арками, со всем лазурным полем
Насколь не прочен он – на иверни расколем.
Земля явит собой издробленный скелет.
Вернутся к хаосу и тьма, и белый свет.
Грядущее – для нас! И да наступит эра
Самодержавия владыки Люцифера!
;
Тенор соло:
Люди устраивают договоры,
А я посылаю их к чёрту!
Кто смеет мне быть правителем?
Пусть те, кому дорог хлев
Называются гражданами и жителями
И жиреют в паршивом тепле!
;
Чтец:
Наполеона называли теперь не просто Наполеон, а лишь сугубо официально – нашим вождём дорогим товарищем Наполеоном.
Свиньи старались перещеголять одна другую, изобретая для него всё новые и новые титулы:
(выкрики участников хора и из зала)
Отец животных всего мира!
Гроза рода человеческого!
Мудрый пастырь!
Лучший друг Утят!
Стало привычным любое достижение, любую удачу приписывать Наполеону.
;
Наполеон:
В средние века существовала инквизиция. Она оказалась несостоятельной. Она стремилась выкорчевать ереси, а в результате их увековечила. За каждым еретиком, сожжённом на костре, вставали тысячи новых.
Почему?
Потому что инквизиция убивала врагов открыто, убивала нераскаявшихся, в сущности, потому и убивала, что они не раскаялись.
(аплодисменты).
В двадцатом веке возникли тоталитарные режимы. Были германские нацисты и русские коммунисты.
Русские преследовали ересь безжалостнее, чем инквизиция. Прежде чем вывести жертву на открытый процесс, они стремились лишить её достоинства.
Но их признания были явно вырваны силой и лживы.
(аплодисменты).
Все признания, которые здесь произносятся, - правда!
(аплодисменты, переходящие в овацию).
Мы не довольствуемся негативным послушанием и даже самой униженной покорностью.
Мы уничтожаем еретика не потому, что он нам сопротивляется; покуда он сопротивляется, мы его не уничтожим.
Мы обратим его, мы захватим его душу до самого дна, мы его переделаем.
(бурные продолжительные аплодисменты).
Мы выжжем в нём всё зло и все иллюзии, он примет нашу сторону – не формально, а искренне, умом и сердцем.
Он станет одним из нас, и только тогда мы его убьём.
(бурные нескончаемые аплодисменты, зал встаёт, скандирует «Наполеон!», овация, на стенах разворачиваются плакаты с портретами Наполеона).
Наполеон:
(смотрит на катающегося по полу преступника)
В нём ничего не осталось, кроме сожаления о том, что он сделал и любви к Старшему Брату.
Трогательно видеть, как он его любит.
Он умолял, чтобы его скорее увели на расстрел, - хотел умереть, пока душа его ещё чиста…
(полное неистовство в зале, крики «Браво!», «Да здравствует наш дорогой товарищ Наполеон!»)
;
Хор:
(процессия с портретами, на стенах разворачиваются транспаранты и плакаты с фотографиями Старшего Брата, отдельные хористы в зрительном зале встают и поют…)
Старший брат смотрит на тебя!
Старший брат смотрит на тебя!
Старший брат смотрит на тебя!
Старший брат смотрит на тебя!
Старший брат смотрит на тебя!
Старший брат смотрит на тебя!
Старший брат смотрит на тебя!
Старший брат смотрит на тебя!
Старший брат смотрит на тебя!
;
Тенор соло:
Это всё твари тленные,
Предмет для навозных куч!
А я – гражданин Вселенной,
Я живу – как я сам хочу!
;
Хор:
Будет день!
Пожар всехсветный,
Чистящий и чадный.
Будьте так же,
Так же беспощадны
В этот час расплаты!
В этот час расплаты!
В этот час расплаты!
;
Эпилог для оркестра.
;
Хор:
Пусть раскроются сатанинские скрытые козни,
Посрамятся коварные злоухищрения,
Будут сожжены плевелы,
И предан анафеме насильник,
Отупеет оружие злословящего,
Падут мечи сеющего смерть,
Пусть лживое лицо лицемера раскроется,
Будут отбиты свирепые набеги наглых,
И рассеяны скопища пожирателей,
Возбранены громы дерзких,
Развеян дождь искусителя,
Пусть будет сломан рог гордеца,
И искрошены древки лжезнамён,
Раздавлена спесь превознесшихся,
Отвратителен станет челу моему поцелуй обольстителя,
Навсегда прекратится стрелометание мучителя,
Обуреваемо будет судно лукавого,
И с корнем вырваны зубы кусающего.