Дед Анисим (Онысько), так величали его сельчане, имел абсолютный слух. Сам научился играть на гармошке, которая досталась ему в наследство от отца. Голосистей в округе не было гармонии. Гармошка была очень стара. Уже стёрлись кое-где клавиши и потускнел перламутр на боках, меха пестрели заплатами, а гармонь не сдавалась. Для Анисима и его родни она являлась памятью об отце, который ушел защищать Отчизну и не вернулся назад.
Ещё в молодые годы он овладел статусом «Первый парень на деревне». С годами его популярность росла из года в год. Известен был Анисим не только в своей деревне, но и в соседних сёлах района. Играл он так, что гармошка в его руках выговаривала с полной отдачей, самозабвенно. Случалось до первых петухов или до летней зорьки.
Особенно был востребованным Анисим весной на Красную горку, когда начинали играть свадьбы, по завершению Великого поста. Всегда гармонист прихорашивался, надевал расшитую рубашку, красиво вышитую его женой Шурой. Любил красоту не только в музыке, но и в одежде. В молодости ему содействовала мать, а когда женился, жена рукодельница от Бога.
Перед началом игры, садился за стол, пил мало и ел, берёг силы. Играть на сытый желудок было тяжело, а вот выпить стопочку для куража — это святое дело. Анисим всегда до упаду играл плясовые мелодии, а девки на разные голоса подпевали взвизгивая:
У Аниськи — гармониста пиджачок рублей за триста
На червонец пирогов, и на гривенник мозгов.
Анисима затрагивали такие частушки, и он тут же отвечал:
Ой, подружка дорогая, ты красива как цветок!
Лучше б ты не открывала свой поганенький роток.
И тут же давал общую оценку женскому полу.
Девки любят офицеров, бабы любят шоферов.
Девки любят из-за денег, бабы любят из-за дров.
Свадьба пела и плясала, веселье продолжалось до полуночи. Дед Анисим, если случалась между мужиками потасовка, сопровождал её музыкой: «Вихри враждебные веют над нами». Забирался по лестнице на крышу сарая, чтобы обезопасить себя и свой инструмент от дебоширов.
После гулянья дед садился за стол, сытно ел и хорошо выпивал, так, что самостоятельно не мог передвигаться. Гармошку оставлял у хозяев свадьбы, а сам в сопровождении жены Шуры, спотыкаясь шел домой. По дороге домой курил сталинскую трубку, всегда почему-то терял свою реликвию. В темноте найти не получалось, и тогда на следующий день баба Шура организовывала поиск. Гвардейцы, из сопливого батальона, приступали к поиску пропажи. Однажды мне с моим дружком Вовкой посчастливилось найти потерю. Баба Шура в обмен за трубку протянула рубль, но я категорически отказался брать деньги. Дружок взял пятьдесят копеек и умчался прочь.
-Баба Шура, я хочу послушать гармошку.
-Приходи сынок после обеда, как коровы уйдут на пастбище.
Сильно мне нравилась песня в исполнении деда Анисима: «Раскинулось море широко», как задушевно он пел её, раскачиваясь на табуретке из стороны в сторону, словно плыл на корабле по волнам. Голос его был сильно схож с Утёсовым, это я узнал позже, когда появились патефоны. Мне казалось, что в момент исполнения, я вместе с дедом плыл на том корабле. Никогда я не видел моря, кроме деревенского пруда.
После обеда я приехал на велосипеде к деду Анисиму. Он сидел на низенькой скамейке во дворе и дымил из своей знаменитой трубки. Увидел меня, по-доброму заулыбался, оголив прокуренные зубы.
-Спасибо, за то, что трубку нашли.
-Дед Анисим! Почему Вы не курите папиросы?
-О-о сынок, привык я к ней, но главное дело в табаке: душистый, чистый и крепкий, сам выращиваю в огороде.
-Так Вы привяжите трубку на верёвочку, чтобы не терять.
-Над твоим предложением подумаю. Молодец!
Баба Шура вынесла из избы гармошку. Деда Анисима не надо было уговаривать. Он лихо растянул меха и проиграл наигрыш, затем склонил голову, запел песню о море. Я сидел на траве и тихонько ему подпевал, слова этой песни, я знал наизусть. Тут появилась маленькая собачонка и стала подвывать, мешала слушать мою любимую песню.
Затихала деревенская суета. Уставший народ провожал прожитый день и светило за горизонт. Тихими, теплыми вечерами с подворья деда Анисима, сельчане слушали его хрипловатый голос под гармошку. На свадьбах играл душевно вальсы, танго и фокстроты, заставлял ноги сельчан самозабвенно пускаться в пляс. Летом после свадьбы, поросший густой двор хозяина, превращался в пыльную площадку, которую поливали водой, чтобы вновь отросла трава-мурава.
Шли годы. Занемог дед Анисим. Школьники помогали ему копать огород. Дед Анисим, в знак благодарности тихонько играл во дворе на гармошке, и по-прежнему курил историческую трубку. Баба Шура после работы угощала помощников пирогами и чаем.
Пришло время. Всё когда-то кончается, и очередной день начался в деревне без него. Дочь увезла стариков к себе в райцентр. Землянка деда Анисима осиротела, она была крайней по дороге на железнодорожный полустанок. Прохожие с грустью и огорчением смотрели на опустевшее подворье. Сельчане привыкли к музыке. Не представляли свою жизнь без деда Анисима и его гармошки. Опустел двор, затихла гармонь. Жителям трудно было осознавать, что вечерами стало тихо и скучно. Только чуть позже, когда в душах сельчан возникла пустота и чувство непонятной утраты, все оглянулись по сторонам. Всё вроде бы было как вчера, но в селе чего-то не хватало. Чувство, что жить они стали скучно, осталось где-то глубоко в душах сельчан. Кого-то гармонь согрела, кого-то ободрила, а кого-то и предостерегла. А сколько слез выплакали солдатки, на свадьбах или вечеринках, одному Богу известно.
Много воды утекло с тех пор. Часто, очень часто я вспоминаю далёкое прошлое, которое захочешь забыть, да не сможешь. Я не забыл тебя дед Анисим и твою голосистую гармонь. Считаю себя счастливым человеком, что на своём жизненном пути, встречал таких замечательных людей, как дед Анисим....