ВРОДЕ ВЗРОСЛЫЕ ЛЮДИ…
16 +
небольшая повесть или большой рассказ
«Любви все возрасты покорны»
А.С. Пушкин
- Ну и как он в постели? – Инесса оторвалась от вазочки с мороженым, облизала с пухлых губ белую полосочку пломбира и заинтересованно посмотрела мне в глаза.
Я невольно улыбнулась воспоминаниям ночи…
- Ты знаешь, он вчера упал с кровати!
- Каак?
- Ну, видимо, у него дома мебель иначе стоит, и он подумал, что спит у стены! Развернулся на другой бок и свалился на пол!.. Я, конечно, притворилась спящей, чтобы его не смущать, но еле сдерживалась, чтобы не прыснуть со смеху… Он так по-детски забрался обратно, осторожно, чтобы меня не коснуться и не разбудить и тут же уснул на животе!.. Такое трогательное зрелище… Губы приоткрыты, чёлка взъерошена… Ну ребёнок ребёнком! Мальчик! Красивый умный взрослый мальчишка. …Инесса, кажется, я влипла опять. Увлеклась, как школьница. У меня сердце падает в живот, а потом стучит в горле – как на американских горках летает, когда я просто думаю о нём! Даже не вижу когда, а просто думаю! Представляешь?
Инесса откинулась на спинку пластикового стула и засмеялась.
- Как я за тебя рада, Лизонька! Наконец-то ты ожила… и для тебя «возникли вновь и божество и вдохновенье…»
- «…И жизнь и слёзы и любовь», - помрачнев, досказала я. – Чему радоваться-то мне, подруга?.. Жена, двое детей, один причём ещё школьник, должность… сама знаешь… Не всё могут короли.
- Да брось ты! Бери от жизни всё! Нам не по пятнадцать лет, чтобы сомневаться… Лизка, ещё каких-то лет десять – и мы на свалке! Десять… мгновений осталось. Надо радоваться каждому! Ну, согласись, не будь этой ночи, ты бы маялась и сожалела, что ничего не было!..
А ты, кстати, мне так ничего толком и не рассказала. Какой он любовник? Запретные темы были?
- Нет…
Инесса не удовлетворилась моим односложным ответом и выдержала многозначительную паузу, с нескрываемым интересом ожидая продолжения. Её ярко голубые глаза слегка сменили цвет, потемнели и стали синими. Так всегда бывало в минуту особенной концентрации внимания или в минуту огорчения…
О, за тридцать с хвостиком лет нашего знакомства я выучила свою подругу «назубок».
Я молчала.
- Лизааа, да ты краснеешь! О пресвятые!.. Узнаю Лизоньку Филатову тридцатилетней давности!
Инесса добродушно рассмеялась. Лучезарная улыбка осветила её лицо, отчего она стала прехорошенькой, ещё милее и даже моложе. На щёчках образовались две «фирменные» Инесскины ямочки.
Антон Палыч Чехов писал, что если улыбка красит человека, то человек – красив.
Инесса была чертовски привлекательна. Пшеничные волосы до пояса она никогда не укладывала в причёску, но локоны, на удивление послушные, ложились сами так, как не сделает и профессиональный парикмахер. Так, как надо: естественно и роскошно. Даже когда поднимался ветер, не создавалось эффекта непричёсанности.
…………………………………………….
Мы сидели в открытом кафе «Шоколадница» на набережной Оки и ели мороженое. Май только начался. После невыносимо долгой и нудной зимы 2021 года, неожиданное тепло воспринималось как подарок небес. Снег в этом году растаял только в апреле…
Хотелось пить этот майский вечер бережно, по глоточку, как старое дорогое вино, никуда не спешить и наслаждаться каждой минуткой этого мимолётного счастья… А что на свете есть счастье, если не этот майский вечер? Густой воздух, пропитанный запахом распустившейся черёмухи… Он какой-то объёмный, его не вдыхаешь, а и вправду словно пьёшь. Вкусные шарики мороженого с шоколадной крошкой в оранжевых вазочках. И любимая подруга рядом. Нашей дружбе больше тридцати лет, шутка ли? Кто мне возразит, что это не самый лучший вечер на планете, пусть расскажет про своё счастье, а я послушаю.
- Эх, Лизонька… Ты мне всё равно ничего толком не рассказала! Вот и знакомь тебя после этого с достойными мужиками… - Инесса полуразочарованно-полуобиженно взглянула на меня своими бездонными голубыми озёрами, в которых утонул не один мужчина, и отвела взгляд в сторону.
- А ты сама с ним переспи, тогда и спрашивать меня не будешь! Для подруги ничего не жаль!- съехидничала я, усмехнувшись.
Инесса только неодобрительно качнула головой и прищёлкнула языком.
К соседнему столику подходила весёлая компания: две девушки лет пятнадцати и двое симпатичных парней со спортивными фигурами.
Неподалёку от кафешки недавно отстроили новый фитнесс-центр. Скорее всего, они шли оттуда, с тренировки.
Все четверо заказали кока-колу и мороженое.
Инесса повернулась ко мне:
- Лиз, а ты помнишь, когда у нас в стране первый «Макдональдс» открылся в двух шагах от нашего института?
- Ой, ну ты вспомнила!.. 1989-й год! Мы с тобой только поступили на первый курс… По-моему, в ноябре его открыли?
- Да. Осень была. Этих детей, - Инесса кивнула в сторону соседнего столика, - ещё и в родительских планах не было!
- Да и родители их ещё в детский сад в старшую группу ходили, - засмеялась я. – А мы тут с тобой, две старые клюшки родом из СССР, мою новую влюблённость взахлёб обсуждаем, «свой путь земной пройдя до середины…»!
- Аааа, подумаешь, ерунда какая – только первый полтинник разменяли! – Инесса сдула тонкую прядь золотистых волос, упавшую на лицо. – Посмотрим лет через двадцать, в кого мы влюбимся! Как наши вкусы, поменяются или нет?! Вадим уже староват для тебя будет, я думаю…
Мы обе захохотали. Громко и, наверное, неприлично.
Подростки заинтересованно посмотрели на нас и, встретившись с нами взглядами, тоже улыбнулись.
- А они более открытые, чем мы были… - с грустью заметила Инесса, и глаза её потемнели.
Эта грусть была понятна только нам двоим, бывшим пионеркам, ходившим строем и собирающим «на время» автомат Калашникова на уроках НВП – начальной военной подготовки.
- Зато мы колу не заказывали! – поспешила я развеселить подругу. – Помнишь, как в «Макдональдс» пронесли стограммовый коньячок?
- Лиз, а какие очереди были в этот единственный «Макдональдс»! В эту забегаловку!.. Кошмар… Как в мавзолей Ленина!
- Зато теперь и в мавзолей очереди нет, и в фаст-фуды… Стрёмное было время, но всё равно жаль его… Наша юность живёт в тех годах, зелёная-презелёная, наша!..
- А ты всегда была отчаянной, Филатова, безбашенной и смелой, всегда! С этим коньяком, - ты хоть сама помнишь? – мы же без очереди прошли! Ты заметила какого-то эфиопа, он в начале длиннющей очередющи стоял, подговорила меня, и мы – прямо к нему, «английский язык на практике отрабатывать»!..
- Точно! Помню, это мои слова. Как он, бедный, мой ломаный инглиш тогда понял и пропустил нас?
- Ой, умоляю тебя… да ничегошеньки он не понял! Просто ты такая красавица была, что не пропустить тебя было невозможно!
- От такой и слышу… Главное, очередь не возмутилась… Прямо заколдованные советские люди в американское кафе стояли…
- Да не, не то! Просто все подумали, что мы с ним пришли, с этим другом из Южной Африки! Я-то помню, как тётка со свирепым советским взглядом на нас осуждающе смотрела, как на проституток!
Отроки за соседним столиком замолчали, их внезапно заинтересовал наш разговор.
- Да потише ты, - шикнула я. – Лучше про коньяк-то вспомни. Вот действительно была умора…
- Ага, конечно! Это сейчас умора вспоминать, тридцать лет спустя, а тогда нас от тяжёлого испуга и спасло-то именно то, что мы были подшофе… Нам уже всё было пофигу.
- Но мы красавы с тобой! Так аккуратно выпили свои молочные коктейли, поставили в бумажные стаканы по коньячку, закрыли крышечкой, вставили в бутылочки коктейльные палочки…и сидим себе, попиваем!..
Инесса громко засмеялась, откинув голову.
- А по мозгам через пять минут дало! Где мои семнадцать лет?!
- На Тверском бульваре…
- Лизка, ну а лейтенант милиции-то как нас вычислил? Совсем молодой, а уже такой бдительный! Смотрел-смотрел… Две девицы ванильный коктейль пьют и… пьянеют на глазах!..
- …И подошёл, и попросил меня стакан открыть… и оторопел!
- Ага! «Пройдёмте со мной», - говорит. – Мы ему: «Да ладно, парень, куда мы пойдём? Что мы такого натворили?! Как тебя зовут? Посиди с нами?» И улыбки включили как светофоры, и губки демонстративно при нём подкрасили… Ничего не помогло! «Не положено», - отвечает и всё тут…
- Ну, вот такой оловянный солдатик попался. А мог бы и просто нас выпроводить на улицу, если по-человечески…
- Да он молодой был совсем. При исполнении. За работу, видимо, крепко держался… Их там знаешь как дрессируют?
Инесса подняла руки ладонями вверх и покачала головой, всем видом показывая, как нелегко молоденьким лейтенантам было отрабатывать свой хлеб.
Мне стало смешно от её серьёзности.
- Угу, всю жизнь он что ли мечтал дядей Степой-милиционером стать? - хихикнула я, разглядывая солнечных зайчиков на столе, которых "пускала", переливаясь, оранжевая вазочка.
Мы замолчали.
Кто ж из нас двоих не помнил продолжения?
Такое не забывается!
Лейтенант нас провёл в душную КПЗ, где мы, две семнадцатилетние студентки-отличницы, оказались в компании подвыпивших весёлых завсегдатаев КПЗ – девочек с низкой социальной ответственностью, но зато с ооочень высокими каблуками. Мы тогда и туфель таких еще не видели, только в импортных журналах.
И мы с Инесской провели с ними незабываемый час времени, который нам показался сутками!
Мобильной связи в СССР тогда ещё не было. Спасло нас то, что пожилой мент сжалился над нами и разрешил сделать один звонок по служебному телефону.
Но кому звонить? Родители у нас обеих были дома, в провинции. Мы – в центре Москвы, в КПЗ!.. Жуть какая. Родителям и в голову не пришло звонить.
Спасительная мысль осенила нас одновременно:
звонить надо Алёне, однокурснице.
Алёна жила недалеко от Тёплого Стана, в военном городке. Папа у неё был генерал! Только бы взяла трубку…
Однокурсница оказалась дома. Юрий Васильевич, её папа, на наше счастье, тоже.
Поговорив с ним минуту, пожилой мент вывел нас на улицу и почти отеческим тоном пожурив нас: «Больше не нарушайте», отпустил на все четыре стороны.
Инесса вдруг загрустила, глаза ее потемнели, как небо перед грозой. У неё часто менялось настроение. И мимика лица была очень подвижной, детской.
- А как Руслана убили в девяностые, помнишь? – прервала молчание Инесса.
- Ой, давай не будем об этом… Друзей хоронить в таком возрасте – это незаживающий шрам на всю жизнь… Я думала, что реально с ума сойду… Мне тогда всё казалось, что он мистифицировал свою смерть, и гроб похоронили пустым… А сам он сбежал, куда-нибудь за границу…
- Конечно. Так бы его и выпустили бандиты с такими деньжищами!.. А гроб был закрыт, потому что из того, что было телом Руслана нашего, патологоанатому даже труп приличный слепить не удалось...
Я поморщилась и махнула рукой, показав жестом, чтобы Инесса не продолжала эту тему.
- Да, в девяностые все с ума посходили… И лёгкие деньги, и этот путч, и эти танки по Москве… Ты помнишь шок, когда мы вышли на улице Горького из перехода метро, а по улице танки к Белому Дому идут? А мы что? Дети… Оцепенели на минуту, пропустили их, как обычные автомобили, и пошли дальше, к себе в институт…
- А лекции тогда отменили?
- Не помню… Какие лекции, Инесса? Август же был. Каникулы.
- Аааа! Вспомнила! Это мы с тобой в третий раз шли к Михайловской зачет сдавать!
Она велела в этот день прийти... И приняла, наконец... О великая Михайловская! - Инесса радушно улыбнулась. - Ей никто не мог сдать зачёт с первого раза!
- Наверное, профессорша нас в тот день просто пожалела...
- Лизка, а ведь мы, выкормыши великого гнезда Литературного института, были рады распаду СССР, ну если не рады, то... задышали глубже, что ли... Ветер перемен подул! В лицо... Встречный был ветер-то, Лиз... А мы – цыплята, не понимали ничего… Цоя заслушивали до дыр: "Перемен! Мы ждём перемен..." Ты помнишь? Плёнки в аудиокассетах рвались, и мы их скотчем аккуратно склеивали... А что вышло? Такое расслоение общества в неразберихе этой... Мы даже не задумывались, что... ходим по острым осколкам разбившейся вдребезги державы...
- Кому лёгкие деньги, а у кого нищета беспросветная…
Наш Александр Афанасьевич в переходе на Арбате журналами «Плей бой» торговал, ребята его видели! Вынужден был. Потому что на профессорскую зарплату не мог семью прокормить. Абсурд какой, да? Профессор института! А мерзавцы какие-то повылезли откуда ни возьмись, как сорняки на огородах… Терема стали строить трехэтажные…
- Угу. И матом трёхэтажным добропорядочных людей строить, угрожая расправой.
Инесса невесело усмехнулась.
Я тоже задумалась, вспомнив те года…
После своего тепличного существования в своей милой деревне, столица словно приоткрыла мне занавес закулисья этого мира и показала мне его и во всей красе, и во всей грязи. Я росла словно розочка в оранжерее, купаясь в лучах любви своих родителей. Я даже не представляла таких реалий и повзрослела только, увидев первые кровавые драки и трупы на улице Москвы.
…………………………………………………
Мимо кафе по тротуару прошла очень пожилая женщина. Одна. С тростью с массивным набалдашником. Удобные туфли без каблука явно не новые, но безупречно начищены, блестят на солнце.
Одета недорого, но со вкусом. А выправка, а стать!
Мы невольно обе обратили на неё внимание. И задумались. Каждая, видимо, о своём.
Я первая прервала паузу:
- Как ты думаешь, Инесс, вот она когда в магазин идёт, то пишет себе список, чего купить, или наизусть помнит?
- А почему ты спрашиваешь?
- …Я уже себе пять лет такие списки каждый раз пишу… Я забывать стала! Захожу в супермаркет – и теряюсь. А так, составишь дома… и со списком ходишь… и лишнего, опять же, зря не купишь.
Инесса серьёзно посмотрела на меня.
- Это после смерти Костика у тебя так? – спросила она, нахмурившись.
- Да.
- Знаешь что, подруга, у тебя наверняка тогда был микроинсульт! Со здоровьем не шутят! Я же помню, как ты на похоронах сознание потеряла. Очнулась и даже давление мерять отказалась. Надо провериться, МРТ сделать… Ты вообще плюешь на своё здоровье и всегда плевала.
- Я просто больницы ненавижу лютой ненавистью, Инесс. Вот реально – лучше подохнуть, чем туда идти!
- Ладно, всё ясно с тобой! – Инесса махнула рукой. – С тобой спорить бесполезно. Пошли уже что ли? Скоро темнеть начнёт… Или ещё мороженое закажем?
Она подняла вазочку с недоеденным мороженым и быстрыми движениями доела. – Давай ещё закажем?
Я кивнула.
- Заказывай себе. Мне не надо. Я и это-то не доем. Даже аппетита нет. Вот сижу и думаю теперь: как Вадим там? А вдруг жалеет о случившемся? А вдруг уже план расставания нашего накарябал в мозгу своём государственном?.. А вдруг позвонит мне сегодня и скажет: спасибо, мол. Всё было чудесно, но повторяться это не должно… ты же понимаешь… бе-бе-бе… и тому подобное…
Я вопросительно смотрела на подругу. Но она только качнула головой и махнула рукой куда-то в сторону. Фирменный жест. «Не забивай свою умненькую светлую голову и никогда не решай за других, кто что подумал. Всё равно не угадаешь». Эти слова я слышала от неё много раз. Поэтому их и произносить не надо было. Жеста было достаточно.
……………………………………
Мы шли по набережной Оки и молчали, наслаждаясь погодой. Уже зажглась первая звёздочка. Месяц был растущий. Мне ещё бабушка рассказывала: если к месяцу мысленно подставить вертикальную палочку и получится буква «Р», то – растущий. Если нет – то убывающий.
Запах черёмух, посаженных вдоль тротуара, к вечеру усилился. И вдруг… запел соловей! Так выводил разбойник, что невозможно было не остановиться и не заслушаться!
- Костя говорил, что соловей поёт, пока не женится… а потом гнёзда, птенцы… не до пения, в общем.
- И мужики в большинстве своём так же, - серьёзно сказала Инесса. – Знаешь, Лиз, когда я тебя с Вадимом познакомила, я не подумала, что ты влюбишься. Мне просто очень хотелось вернуть тебя к жизни. Сколько Костика на свете нет? Пять лет. Пять. Лет, не месяцев, не дней. Сколько можно вдоветь?... ты такая потерянная ходила, как ребёнок… забытый родителями у универмага. Красавица, умница… а на лице выражение «что воля, что неволя – всё одно».
Невыносимо было уже смотреть на тебя! Мне всё равно было. Что он женат и так далее… Я видела, что он в твоём вкусе. Тебя всегда тянуло к сильным мужикам. Вот и познакомила на свою голову… Думала, просто отвлечешься, встряхнешься, к жизни вернёшься наконец, станешь прежней, веселой, жизнерадостной…
Я не сдержалась, обняла Инессу и поцеловала. Она была ангелом. Она умела и сострадать и сорадоваться. Сочувствовать в горе умеют многие. А вот чувство сорадования, умение радоваться чужому успеху как своему… такое качество даётся немногим. В буддизме вообще говорится, что сорадование вырабатывается в течение нескольких жизней.
- У тебя получилось, дорогая моя, - тихо сказала я. – Ты и правда вернула меня к жизни. Ведь жизнь – она бывает разная, верно? Бывает и такая… тайна встреч, воровское колдовство, мелодрам бесконечные серии… Ну? – я слегка толкнула озадаченную Инессу. – Ты сама же говорила, каждому мгновению радоваться нужно!
- Глупость я ляпнула, вот что. Вадим – не тот человек, с которым может быть хорошо.
- Да?
- Конечно. Во-первых, он самовлюблённый Нарцисс. Во-вторых, Лиза, он же депутат областной думы! У него… ничего нет! – она засмеялась сама своей парадоксальной фразе. – У него всё имущество на жену записано и на старшего сына. И, в конце концов, город у нас небольшой, и о вашей связи рано или поздно узнают все. О Боже мой, какую неосторожность я допустила! Ты меня прости, Лизонька…
- Да ты что?! – тут уже я возмутилась. - Что ты со мной как с ребёнком разговариваешь? По-твоему, я ничего этого не знала сразу?.. Инесса, запомни: судьбу не обойдёшь. Значит, так суждено было, чтоб наши с Вадимом пути пересеклись. Ничего случайного не бывает. Если бы не ты нас познакомила, то мы встретились бы на другой дорожке… когда-нибудь, но непременно. Чему быть – того не миновать.
А потом… тебе нечего за меня беспокоиться. Я буду молиться, чтобы Господь отвел от меня это наваждение. Я сама так решила и точка.
…А Господь всегда слышит мои молитвы, мне даже посредников между мной и Богом не надо, я тебе уже говорила об этом.
- Знаешь что, милая моя… Если уж верить в судьбу, то можно было бы и попытаться её обмануть, если бы и эта попытка не была предусмотрена самой судьбой!
Я замолчала, чтобы осмыслить эту фразу. Круто сказано. Действительно, круто. Мне и ответить было нечего.
Увидев моё замешательство, Инесса ободряюще подмигнула мне и прищёлкнула языком.
- Не дрейфь, подруга! Что теперь? Ты видишь, я сама себе противоречу. У меня этот… когнитивный диссонанс, вот! Хочешь, пойдём ко мне выпьем? Мне на прошлой неделе взятку привезли, настоящий «Наполеон», из дьюти-фри.
- Нет, Инесс, не сегодня. У меня утром рано репетиторство. Моя любимая ученица придёт. Очень толковая девочка. …Из семьи алкоголиков, представляешь? Всё сама. Без поддержки родительской, а, можно сказать, вопреки обстоятельствам действует… Английский и французский по самоучителю самостоятельно к пятнадцати годам выучила в совершенстве! Она в МГУ на романо-германский факультет поступает. Я её по литературе подтягиваю. Надо еще по античке погонять, мне и самой сегодня поконспектировать слегка придётся, память освежить… А то она такие вопросики иногда задаёт, что и меня в тупик ставит!
- Как Бетховен… - задумчиво произнесла Инесса.
- Что Бетховен? – не поняла я.
- Ну, пятым в семье алкоголиков родился… как твоя ученица. Правда, совершенно глухим. И –гений. Вот задачка для генетиков, да?
Я вдруг широко зевнула.
- Инесс, если ты не забыла, я вчера совсем не выспалась. А сейчас ещё работа предстоит. Пойду я, дорогая. Честно, я уже с ног валюсь. Прекрасный вечер был. Спасибо тебе.
- Я позвоню, - кивнула Инесса. Мы поцеловались и разошлись.
……………………………
…Мне нравилось, как он умеет формулировать свои мысли.
Я терпеть не могу, когда люди не умеют чётко и правильно высказать вслух, о чём они думают. Это у меня, наверное, профессиональное. А Вадим всегда говорит сначала о главном, потом – детали… И из разговора сразу вытягивает главную мыль собеседника и говорит её прямо и ясно, почти афористично… С ним мне легко общаться. По крайней мере, он меня не раздражает – это для меня уже много в отношениях с мужчинами…
Интересно, какой вуз он окончил, где так учат говорить и вести себя? Я даже этого не знаю! Во дела… Такого в моей жизни ещё не было.
Вот уж правда – секс не повод для знакомства… Я усмехнулась и покачала головой, не узнавая сама себя.
То, что я сначала влюбляюсь в мозги и чувство юмора мужчины – это для меня не секрет. А вот что в пятьдесят лет может проснуться безбашенная юность и окунуть тебя опять в омут с головой… Это для меня обернулось открытием. Сколько себя не узнавай – всё время новенькие страницы открываются сами, сами по себе… Просто непроходимость себя! Не пройти… лабиринты всё новые и новые, и так всю жизнь.
Если себя так сложно узнать до конца, то другого человека почти невозможно, видимо… Хоть всю жизнь с ним проживи.
За пять лет после внезапной смерти мужа я так привыкла к одиночеству и внутренним разговорам с самой собой, что, честно говоря, уже казалось, что мне и не нужен никто.
Но по вечерам появлялась тоска… Дети далеко, взрослые дети. А нежность кому-то отдавать надо. Просто необходимо. Иначе с ума можно сойти от нерастраченной нежности…
…………………………………
С Инессой мы не виделись почти месяц.
Я была занята по уши репетиторством, вступительные экзамены в вузы начинались уже скоро, она – своим народным театром, где одновременно и писала сценарии, и режиссировала спектакли.
Наступила суббота.
За неделю я так утомилась, что, решив почитать на ночь, так и заснула с открытой книгой на подушке и включённым светильником.
Ночной звонок заставил меня вздрогнуть.
Звонила Инесса.
- Лиз… - по её тону я сразу поняла, что ничего хорошего не произошло, и сердце ёкнуло.
- Что, Инессочка? Что случилось? Не томи, говори сразу.
- Вадима посадили за коррупцию.
Я на время потеряла дар речи. Ночные звонки после сорока лет никогда не предвещают ничего хорошего. Но я почему-то ожидала чего угодно, какой угодно новости, но не этой.
- Не может быть, - наконец, выдавила я из себя. – У него же… у него же нет ничего… всё имущество на жену записано… все счета…
- Я не знаю подробностей, - перебила мой лепет Инесса. – Знаю, что в прошлую среду в нашу администрацию приезжали из Москвы с проверкой… Егорыча тоже посадят. На шесть лет. Короче, Лиза, я знаю, что сегодня Вадим ещё дома, под домашним арестом. Кажется, завтра уже увезут его… или послезавтра, неважно. У тебя ещё есть время позвонить ему. Если хочешь, конечно.
- Я позвоню, – сказала я, так и не оправившись от шока.
– Пока. Я перезвоню тебе… завтра утром. Спокойной ночи, дорогая…
- Какой уж там спокойной теперь… ладно. Пока.
- Лиз, лучше трое осудят, чем четверо понесут! Не нервничай. Позвони и спи!
Раздались короткие гудки.
Я накинула халатик, нашла сигареты и вышла на кухню, захватив смартфон.
…Я считала гудки.
Вадим ответил с седьмого гудка.
- Привет, - почему-то шёпотом сказала я. Наверное, потому что ночь, вот почему. Всё-таки ночь… Ночь. Я впервые осмелилась позвонить ему ночью.
- Привет, - ответил он обычным голосом, будто ничего и не случилось.
- Сколько лет?... – тихо спросила я.
- Восемь.
- Я подожду.
- Спасибо.
Мне показалось, что голос его дрогнул. Скорее всего, просто показалось.
Я нажала «отбой», прикурила сигарету и открыла окно.
За окном пела тёплая майская звёздная ночь. Заливался какой-то неженатый до сих пор соловей… Так гениально выводил, что я невольно, прикрыв глаза и затянувшись длинной сигаретой со сладким фильтром, почувствовала наслаждение… Жизнью. И свободой… Свободой!
Лишь на секунду мелькнула мысль: Вадима сажают в тюрьму, а я наслаждаюсь покоем… Наверное, я чудовище.
Но после всех перенесённых мной испытаний, эти восемь лет мне показались мелочью жизни… Это не иной мир, откуда не возвращаются.
Это всего лишь восемь лет несвободы. Да, всего лишь. Восемь лет – это не вечность. Да и амнистии случаются, да и вообще всё ещё не совсем ясно… он может позволить себе хорошего адвоката. А главное… кажется, он теперь и правда мой. Сердце опять упало, как на американских горках.
Новость была настолько неожиданной, что её ещё нужно было осознать.
«На свете счастья нет, а есть покой и воля…» Покой и воля. И поздний май. И мерцающие далёкие звёзды. И любовь.
THE END